Комсомолец 3. Коммандос. (Черновик).

Пока Смелый обнюхивал тела, я собрал всю их амуницию, вообще все трофеи, раздев до исподнего, и отнёс трофеи через минное поле, не забыв прихватить и снятые мины, там были только противопехотные, в лес, замаскировав всё в высокой траве. Особо я не спешил, судя по записям в журнале, до вечера их не сменят. После этого по проделанной тропе я вернулся к посту и поискал соседний, он должен быть где-то рядом, чтобы их сектора наблюдения пресекались. Чуть позже я нашёл ещё один такой пост, но подкрасться незаметным не получилось, очень уж опытные тут оказались немцы, дёрнулись к оружию, вот и пришлось положить. Вот со следующим постом, прошло всё удачно, сунул под стог соломы щенка, чтобы он их отвлёк и, заглянув в смотровую щель, знаками показав, чтобы они не дёргались и не орали. Через полчаса допроса, довольно жёсткого, я собрал все трофеи. Оставив трупы в окопчике, навестил второй пост, где также собрал трофеи и на подгибающихся от тяжести ногах вернулся в лес. Все три поста я заминировал, не пожалел шесть мин, по два на каждое. Одну мину под тело одного из убитых, другую чуть в стороне, на счастливчика. Мины были 'лягушки', так что я надеялся на потери.

В паре километров у меня был оборудован схрон где лежала сущая мелочевка, поэтому сбегав три раза, перенёс всё в него и, убедившись что маскировка отличная, убрал пакетик со спецсредством что отбивает нюх у собаки в карман, после чего подхватив Смелого, а то он что-то расчихался, побежал вглубь леса.

Информацию от немцев я, конечно, получил интересную, даже можно сказать обескураживающую. Охотились не за нами, это радовало, просто они восемь дней назад, как раз когда ливень закончился, загнали сюда партизанский отряд некоего Шевченко. Отряд был так себе, в пятьдесят рыл, да и кадровых среди них было мало, но одно дело они сделать смогли, отчего подняли на ноги все части в этой округи. Убили инспектора Ставки, расстреляв машину из засады. В смысле машины, они там колонной шли. Однако полковник скончался, на местных посыпались обвинения в халатности, вот они и начали активные поиски, пока не загнали отряд в этот лес. Почти сто километров парням пришлось пройти с немцами на хвосте. Тогда их было больше, но раненые и ослабевшие оставались прикрывать, сдерживая немцев сколько возможно, давая шанс своим оторваться. Потери в отряде Шевченко составили человек двадцать, изначально у него чуть больше семидесяти было, те кто смог уйти укрылись в моём лесу. Вот не могли где в другом месте спрятаться? Лес гигантский и, конечно же перекрыть его не реально, но на опасных участках, выставлены такие вот усиленные пулемётами посты, в других местах просто наблюдатели. За все эти восемь дней было две попытки отрядом Шевченко покинуть лес, все неудачные, у него были потери.

С такими новостями смысла идти в Луцк я не видел, перехватят на обратном пути, а с потерями, что они понесли, утроят бдительность и естественно перенесут посты. Тут надо или лес менять, но для нас это идеальное место для зимнего лагеря, или сделать так чтобы немцев он больше не интересовал. То есть найти этого Шевченко и убедить его покинуть этот лес. Сомневаюсь, что он согласиться, поэтому я подумал о возможности сдать его немцам, но сразу же отринул её как морально недостойную. Кстати, немцы о том, что в лес где-то садился самолёт были в курсе, один из наблюдателей ночью шум мотора засёк, потом слышал, как он вернулся. Это офицеров удивляло, но пока они сами не знали, как на это реагировать. Кто прилетал, кто улетал?

Подхватив Смелого, я направился вглубь леса, конечно в нём искать отряд Шевченко бесперспективное дело, для незнающего его, но источников воды тут не так и много, просто следует оббежать их и проверить на предмет временной стоянки отряда.

Повезло мне на шестом роднике, что впадает в небольшое озеро в полукилометре от того места где из-под земли бил ключ. Осмотрев неплохо сделанный лагерь, и не скажешь что они тут недавно, шалаши, полуземлянка, котелок, подвешенный на палке, булькает над костром, идиллия. От одного из шалашей доносились монотонные стоны, значит там раненые, да и у входа сидели два парня с повязками, ещё около двух десятков занимались своими делами, некоторые спали, три пары охраняли лагерь, но полтора десятка я не обнаружил. Или они погибли при пробном выходе, что вряд ли, или их отправили на разведку, найти проход. Вот это возможно.

Подумав, я решил не заходить в наглую в лагерь, а отправить гонца за командиром. Гонцом я выбрал паренька на одном из постов охранения, спокойно подошёл со спины, пнул по ногам и, показав оружие, велел им:

— Оружие не трогаем. Ты, шкет, бежишь за командиром, скажешь с ним хозяин этого леса, Леший, поговорить хочет. Бегом.

Лицо у меня было закрыто тряпкой, на манер ковбоев, поэтому я спокойно дождался Шевченко и команду поддержки, укрываясь за стволом дерева метрах в пяти от поста, продолжая контролировать второго часового.

— Командир ко мне, остальные на месте, в случае чего стреляю на поражение! — скомандовал я.

— Ага, а если шмальнёшь? — отозвался один из них. По-видимому это и был Шевченко.

Присмотревшись к партизанам, я ненадолго прищурился и, усмехнувшись, крикнул:

— Так, Шевченко на месте, с гражданским штафиком не вижу смысла разговаривать. Москалёв, узнаёшь меня?

— Откуда меня знаешь? — откликнулся один из партизан, что по-пластунски обходил меня с фланга.

— Забыл, кто тебе тылы на заставе чистил за несколько часов до начала войны?

— О, — лейтенант быстро встал на ноги и скомандовал отбой, направляясь ко мне, и первым же протянул руку. — Здорово... Подрос, а пёс тот же.

— Тот погиб, это брат его младший, — пояснил я и кивнул в сторону. — Отойдём, поговорить надо.

— А командир?

— Ты кто в отряде?

— Начальник разведки, ещё и исполняю обязанности начальника штаба.

— Тогда на хрен.

— Понял, — кивнул лейтенант и махнул рукой, чтобы Шевченко пристально нас разглядывающий, не подходил.

Мы отошли от лагеря метров на сто и устроились на стволе поваленного дерева.

— Ты как тут оказался то? — спросил я у него, внимательно осматривая внешний вид.

Лейтенант имел обычные красноармейские галифе, гражданскую рубаху, пиджак и кепку. По бокам висели магазины к автомату, что он тискал в руках, позади на правой ягодице вроде была кобура с пистолетом.

— Да как и все, попал в плен, бежал и вступил в отряд. Наша основная база в двухстах километрах отсюда, тут мы случайно оказались.

— Что за причина?

— Помнишь, ты нам схрон отдал? Мы же тогда так и не дошли до него. Ну а когда я летом вспомнил о нём, мы решили рейд до зимы устроить, ну и навестить его, противотанкового у нас ничего не было. Вроде всё шло нормально, уничтожили два гарнизона, то там то тут, переправу с плотом, добрались до твоего схрона, достали вооружение, припасы. Всё целёхонько, и после первой же засады на трасе Владимир-Волынск — Луцк, немцы как с цепи сорвались и загнали нас сюда. А постреляли мы хорошо, ПТР головной броневик поджёг, и бронетранспортёр, а второй, что в конце колонны шел, парни гранатами забросали.

— Ещё бы не загнать, вы ведь представителя ставки Гитлера уничтожили, инспектора в звании полковника, вот из Берлина и слали гневные телеграммы, изловить и уничтожить.

— Ох ничего себе, — присвистнул лейтенант. — Надо будет Шевченко доложить, а то он печалится, что за нами громких дел нет.

— Твоё дело... Значит вас загнали сюда, вы дважды пытались уйти но вас снова загоняли в лес. Глупо, нужно было дать выйти и в открытой местности перестрелять... Значит так лейтенант, вы мне тут мешаете, поэтому вам в течении суток нужно лес покинуть.

— Но как? — растерялся тот. — Всё же перекрыто?

— Есть тут одна лазейка, выведу вас из леса, помог уйти подальше. Но у вас теперь задача стоит другая, уйдёте километров на сто, я смотрю опыта вам не занимать по оккупированной территории ходить, и там уничтожив какой-нибудь пост, выдадите информацию свидетелям, что вы отряд Шевченко, мол, обманули немцев и ушли у них из-под носа. Мне нужно чтобы нацисты сняли наблюдение с леса и вообще убрались из округи. Работать мешают.

— Не слишком просто?

— Заумные планы не всегда идут так как надо, а это простая уловка, должна сработать. Понял свою задачу?

— Понял, но у нас раненые.

— Раненые-е, — протянул я и задумался, но быстро нашёл ответ. — Карта есть... ага, смотри, вот я тебя карандашом метку ставлю. Тут хутор пана Казимира, старика, что постоянно с клюкой ходит. Он мне должен, скажешь от Лешего, он укроет раненых и присмотрит за ними. Если его на хуторе нет, то даже не суйтесь, дальше уже самим придётся о своих заботиться. Это всё что я могу вам помочь.

— Не получиться, — покачал головой лейтенант. — Мы этот хутор проходили, когда нас немцы гнали, там одни закопчённые стены. Похоже ещё в сорок первом спалили.

— Уверен?

— Да. Там четверо наших осталось, отход прикрывали, точно он.

— Беда-а, — протянул я, принимать очевидное решение не хотелось, но пришлось. — Ладно, оставляете раненых в своём лагере, потом за ними придут мои люди и заберут. Так нормально?

— Так норма. Мы тогда нашу медсестру оставим, хорошо?

— Пригодится, медиков у меня нет.

— Хорошо, я сейчас с командиром пообщаюсь и передам ему ваши слова. Нам уходить надо, поэтому думаю, он примет правильное решение.

— Кстати, а кто он? Из политработников?

— Он-то? Нет, бывший писарь в домоуправлении Харькова.

— Поторопись.

Лейтенант быстро исчез среди деревьев, умчавшись к лагерю, а я продолжил сидеть, размышляя правильно ли всё сделал. Не ошибся ли часом где? По всем прикидкам всё сделал правильно.

Шевченко принял моё предложение, он действительно куда-то торопился, но куда, информацию я не получил. Причём так торопились, что раненых спокойно оставили на моём попечении, хватило слова Москалёва что я свой. Раненых было восемь, двое ходящих, третий относительно. Девятой оставили молоденькую девушку, которая действительно была дипломированной медсестрой одного из медсанбатов, что отступал, попал в окружение, и она спустя некоторые приключения оказалась у партизан. Миленькая оказалась, с курносым носом, по виду лет двадцать не больше, но не в моём вкусе.

Это мне всё Москалёв рассказал и, судя по тому, как он бросал на неё взгляды, явно нервно дышал к девушке, поэтому я пообещал за ней присмотреть.

— Кстати, лейтенант, ты старшину Егорова с соседней заставы знал?

— Конечно, соседи же.

— Что он за человек?

— Пограничник отличный, пятнадцать лет служит, за год до начала войны на хозяйственную должность был переведён, а до этого как все, не раз руки контрабандистам крутил. Стреляет отлично, снайпером был у себя на заставе, постоянно они нас в этом обходили на отрядных соревнованиях.

— Опиши мне его?

— Высокий, крепкий, ходит очень тихо. Волосы светлые, нос с горбинкой, одно ухо повреждено, отчего прижато к голове. Левое если не ошибаюсь. Глаза вроде зелёные. Когда долго смотрит вдаль, склоняет голову немного вправо...

— Хорош, описание совпадает.

— А вы что встречались с ним?

— Недавно помог бежать из плена.

— Отлично, жив значит, — обрадовался лейтенант и тут же посмурнел. — А у меня шестеро выжило, разбежались у нас пути дорожки по пересылке, в трёх лагерях я побывал. Не знаю, живы они сейчас или нет.

— Будем надеяться, — тоже вздохнул я.

В это время прозвучал сигнал к выдвижению, оказывается Шевченко, держал отряд в кулаке и собрались они быстро, хватило меньше пятнадцати минут. После недолгого прощания, многие партизаны подходили к раненым и к медсестре, её Людой звали, тоже подошёл и пообещал что к вечеру, а скорее всего уже ночью вернусь к ним, пусть не скучают. А чтобы она была поспокойнее, оставил так же на её попечение Смелого, пусть тут побегает. Тем более он мне в прорыве будет только мешать.

Через минуту я возглавил колонну и повёл её к одной из опушек, выйти мы к ней должны до темноты, сниму посты и пусть партизаны уходят, у них вся ночь впереди и лёгкая нога.

* * *

Напевая я шёл по полевой дороге, изредка посвистывая, подзывая отбежавшего Смелого, который что-то вынюхивал на обочине. Тот через минуту меня догнал, держа в пасти труп небольшой птички.

— Брось бяку, — хмуро вел я ему, однако тот с новой приятно пахнущей игрушкой расставаться не хотел, пришлось отобрать и зашвырнуть подальше, двигаясь дальше. До Луцка осталось порядка двадцати километров, треть пути лишь прошёл, поэтому я шагал, не сбавляя скорости. Щенок уже устал, пару раз я его нёс на руке, но сейчас не обращал на его усталость внимания, пусть привыкает.

Эпопея с отрядом Шевченко закончилась, хотя отняла у меня пять дней. После того как отряд благополучно ушёл в ночь, я заскочил к своим, взял старшину и Орлова и вернулся в лагерь партизан. А за следующие четыре дня, мы перенесли их к нам, один раненый так сам дошёл. Так что у Середы теперь прибавление, пусть командует... когда они на ноги встанут. Медикаменты у меня были, так что пригодились. Вчера я проверял, посты немцев были на месте, а сегодня уже пусто, ни одного не обнаружил, значит, Шевченко выполнил что обещал, растрезвонил везде, что покинул лес и уходит как можно дальше.

Поэтому сразу после проверки, мои в лагере были предупреждены, направился в Луцк, того взгляда я уже не чувствовал, поэтому и вёл себя на дороге свободно, изредка играя со щенком как обычный сельский парнишка.

Где-то через сорок минут, когда мы прошли ещё километра три, я услышал что нас догоняет телега, подозрения переросли в уверенность, когда из-за низины показалась повозка и стала быстро нас нагонять. Рассмотрев в повозке пять полицаев в черной форме, с белыми повязками на рукавах и странных шапочках-кепи, я подхватил Смелого на руки, тем более он уже устал и бежал рядом высунув язык, и сошёл на обочину. Мало ли что этим подонкам в голову придёт.

К несчастью, для немцев естественно, они мной заинтересовались, один бугай ткнул кулаком в плечо возницы и тот натянул поводья, останавливая повозку рядом со мной. Я же рассматривал двух крепких коней, запряжённых в довольно прилично выглядевшую повозку. По виду она была крепкая, килограмм восемьсот, а то и тонну увезёт спокойно. Кроме полицейских там ещё были какие-то мешки, винтовки самой собой, даже торчал ствол 'Дегтярёва'.

— Кто таков? — спрыгнув на землю, спросил тот самый бугай. Вот у него висел на плече самый настоящий ППШ, причём новенький. Видимо трофеем достался от наших парашютистов или ещё как. На поясе находился чехол с запасным диском.

Остальные тоже покинули повозку, разминая ноги и с интересом на меня поглядывая, а возница, подхватив пук соломы, стал растирать бока одного из коней.

— Так я тутошней, из деревни, в Луцк иду, в город.

— Олесь, что он говорит? — повернулся к одному из полицейских бугай. — Ни хрена не понял.

— Говорит что из деревни, которую мы проехали, в Луцк к тётке идёт, — перевёл тот мой суржик на русский.

— А одежда больше на городскую похожа, — с подозрением осмотрев меня, протянул бугай.