— Или что? — хрипло спросила "мисс Скарлатина", облизнув пересохшие губы. Красивое лицо блестело от пота, и Вайс сомневалась, что дело было в длинном беге.
— Не делайте из меня монстра, — вздохнул Озпин. — Я не причиню вам вреда.
— Ты уже причинил, — выплюнула фавн. — Я знаю, что ты такое.
— Вы понятия не имеете, — нахмурился директор. — Вам лишь кажется, что вы знаете, но эта иллюзия растет из вашего страха.
— Я знаю тебя лучше, чем кто бы то ни было еще, — гордо вскинула голову девушка, но Вайс видела, как предательски дрожат ее руки, поднятые в боевую стойку. — Ты можешь обмануть кого угодно — но не меня. Я не буду говорить с тобой, не буду слушать, потому что прекрасно помню, что ты можешь сделать с человеком, просто поговорив с ним.
— Спасти его? — нахмурился Озпин. — Вернуть на правильный путь? Показать его ошибки, помочь раскаяться и прийти к искуплению? Это то, что вы сделали.
Фавн отвела взгляд и, закусив губу, прошептала, так тихо, что Вайс едва услышала:
— И точно так же я могла погубить его. Запутать, обмануть, извратить, разрушить... Я могла сделать все, что угодно, — с усилием распрямившись, Скарлатина наконец, впервые за весь разговор, посмотрела директору прямо в глаза. — Я ухожу.
И, развернувшись, напряженной походкой, будто в любой момент была готова сорваться на бег, скрылась за деревьями. Она замедлилась лишь однажды, уже почти скрывшись из вида, когда директор, с подлинным сочувствием, произнес:
— Ты не сможешь бежать вечно.
Пару минут тишина нарушалась лишь шумом падающей воды да шелестом листвы. Вайс неловко переминалась с ноги на ногу, не зная, что думать и как реагировать на эту сцену, невольной свидетельницей которой стала. Подойдя к фонтану, она присела на бортик, как Озпин недавно, и окунула ладонь в воду, не удержав улыбку, когда две золотые рыбки подплыли к ладони, тыкаясь носами в кожу. Наконец, директор тяжело вздохнул и присел рядом, спиной к фонтану.
— Вы верите в Судьбу, мисс Шни? — повторил он свой вопрос и на этот раз Вайс не стала отвечать. Было у нее чувство, что директор просто не услышит ответа. — Мисс Скарлатина бегает каждый день по одному и тому же маршруту, я пришел сюда, чтобы встретиться с ней — в этой встрече не было ничего случайного. Но вы... я не знаю, какие причины привели вас сюда, почему пропустили завтрак или из-за чего грустите, но не некая цепочка событий привела вас именно в это место, именно в это время. Обычно, люди называют это случайностью.
Он замолчал. Запрокинув голову к небу, директор просто смотрел на облака, щурясь от яркого утреннего солнца.
— А вы — Судьбой? — предположила Вайс, чтобы хоть что-то сказать.
Озпин удивленно моргнул, будто вовсе забыл о ее существовании. Повернувшись к наследнице, он пожал плечами и улыбнулся:
— А я считаю, что если ты видишь возможность — надо хватать ее за хвост, и совершенно неважно, что это — случайность или Промысел Божий, — он весело хмыкнул, будто это была очень смешная шутка, но тут же посерьезнел. — Этой девочке очень нужен друг.
— Она боялась вас, — заметила Вайс, играясь с рыбками. Не то, чтобы она имела что-то против, но...
— Да... — вздохнул Озпин. — Люди всегда боятся того, чего не понимают. С мисс Скарлатиной произошло... несчастье. Рассказывать о нем — не в моем праве, но... она прикоснулась к тому, что слишком... огромно для нее, к тому, что не может полностью осознать и смириться. Она испугана и растеряна, больше не понимает, кто она и сейчас пытается собрать свою расколотую жизнь обратно. Она нуждается в друге, в том, кто примет ее новое имя...
— Имя? — нахмурилась Вайс.
— Да, она взяла себе новое. Куру... Куру Скарлатина.
— Звучит знакомо...
— Древнемистралийский*, — кивнул Озпин. — Кое-где он до сих в ходу... Это значит "Пришедшая После". ...Как бы то ни было, ей нужен друг. Ее старая жизнь разрушена, а новая — еще не построена. Она одинока. Я думаю, вы как никто другой можете ее понять.
Вайс вздрогнула. Перед глазами вновь вспыхнула та картина из столовой сегодня утром: люди, оскорбившие ее, весело смеющиеся за завтраком; полсотни людей, легко нашедших себе компанию всего за один вечер; собственное утро, проведенное наедине с зеркалом в попытке достичь обязательного для Шни совершенства; тот круг отчуждения, словно сам собой возникший вокруг нее вечером.
— Я думаю, что вы можете помочь друг другу, — продолжил Озпин. Поднявшись на ноги, он подхватил трость, прислоненную к бордюру, и постукивая стальным кончиком по гравию дорожки, направился обратно в Бикону. — Подумайте об этом, мисс Шни. Одиночество — слишком тяжкий груз, чтобы долго нести его без последствий для души. Поверьте мне — я знаю...
Через час, встав на широкую квадратную платформу с ее именем, Вайс посмотрела налево — и увидела там вчерашнюю растяпу, в радостном возбуждении едва ли не подпрыгивающую на месте, то хватаясь за рукоять винтовки, закрепленной на спине, то поправляя терзаемый ветром плащ. Взглянув направо, она заглянула прямо в сосредоточенно сощуренные карие глаза Куру Скарлатины: образ спокойной концентрации на задаче портили лишь нервные взгляды, которые фавн то и дело бросала на выстроившихся перед ними профессоров.
Посмотрев прямо перед собой, Вайс встретилась взглядом с директором Озпином. Подмигнув ей, мужчина отхлебнул из кружки и поднял руку над головой, привлекая внимание. Дождавшись, когда все двенадцать студентов посмотрят на него, он широко улыбнулся, крикнул "Поехали!" и нажал большую красную кнопку на цилиндрическом переключателе, зажатом в кулаке.
С протяжным напряженным стоном распрямилась пружина под платформой, и Вайс швырнуло воздух, вниз с обрыва, в лес, полный монстров — навстречу ее Судьбе... или, возможно (просто возможно!) — шансу ее изменить.
_______________________________
*— На самом деле это японский.
Глава 8. Калейдоскоп
Яркое солнце, почти забравшееся в зенит, свежий весенний ветерок, бьющий в лицо, великолепный вид на Изумрудный лес, — с высоты далеко вынесенного над долиной утеса, он казался бесконечным зеленым ковром, — далекие силуэты гор на горизонте... Это было бы идеальное время для пикника, лучший момент, чтобы просто стоять на краю обрыва и не думать ни о чем, наслаждаясь величием природы, если бы не тихое нервное бормотание под боком:
— Смерть находится везде. Она может принять вид зажженных фар машины, которая въезжает на холм позади нас. Она может оставаться видимой некоторое время, а потом исчезнуть в темноте, как если бы она покинула нас на время, но она опять появляется на следующем холме, чтобы потом исчезнуть вновь. Это огни на голове смерти. Она надевает их наподобие шляпы, прежде чем пуститься в галоп. Эти огни она зажгла, бросившись в погоню за нами. Смерть неуклонно преследует нас, и с каждой секундой она все ближе и ближе. Смерть никогда не останавливается. Просто иногда она гасит огни. Но это ничего не меняет.
Скривившись, Кардин оглянулся по сторонам. Его возможные будущие сокомандники дергались и бросали косые раздраженные взгляды на соседку, и даже директор Озпин, стоящий перед строем первокурсников, то и дело криво улыбался, посматривая на Жанну. Кардин не мог их винить. Это была...
— Худшая мотивирующая речь в истории, — буркнул он, уверенный, что выражает общее мнение. Дотянувшись до Жанны, он легонько похлопал ее по плечу. — Серьезно, у тебя что, нет цитаты получше?
Нервно хихикнув, Жанна по привычке схватилась за кончик косы, перекинутой через плечо.
— Воин всегда живет бок о бок со смертью. Воин знает, что смерть — всегда рядом, и из этого знания черпает мужество для встречи с чем угодно. Смерть — худшее из всего, что может с нами случиться. Но поскольку смерть — наша судьба и она неизбежна, мы — свободны.
— Лучше, но все равно дерьмово, — буркнул Кардин, передернув плечами. Лично он считал, что у папаши Жанны не все были дома, но предпочитал об этом помалкивать. — Давай что-нибудь, что не кончается обещанием неизбежной смерти.
Жанна что-то невнятно промычала, терзая кончик косы.
— Хорошо, а если так? — спросила она, кажется, наконец откопав в памяти нужную цитату. — Я не боюсь, я не должна бояться. Ибо страх убивает разум. Страх есть малая смерть, влекущая за собой полное уничтожение. Я встречу свой страх и приму его. Я позволю ему пройти надо мной и сквозь меня. И когда он пройдет через меня, я обращу свой внутренний взор на его путь; и там, где был страх, не останется ничего. Останусь лишь я, я сама.
Задумчиво почесав щеку, Кардин кивнул.
— Сойдет.
И, словно соглашаясь с ним, директор начал свою речь, объясняя правила инициации. Кардин не слушал — ему уже рассказали все детали. Вместо этого он положил ладонь на макушку Жанны — длины руки как раз хватило, чтобы преодолеть расстояние между платформами, — и тихо сказал, изо всех сил стараясь смягчить голос:
— Ты помнишь, что должна сделать?
Не глядя на него, и никак не попытавшись вывернуться из-под лопатообразной ладони, Жанна молча кивнула и похлопала по нагрудному карману.
— Не бойся, Хомячок, — проворчал он. Не придумав ничего лучше, он почесал ей макушку, будто она была собакой. "Золотистый ретривер" — подумал Кардин и улыбнулся. — Я прикрою.
Подняв взгляд, он посмотрел вдоль ряда студентов. Следующей за Жанной стояла та самая Горячая Штучка — сестра Руби. С хитрой улыбкой глядя на них, она подмигнула Кардину и сложила пальцы в сердечко. Вздрогнув, он тут же отдернул руку, почти рефлекторно гладящую притихшую девушку по волосам, и посмотрел дальше — следующей была сама Мелочь, возбужденно подпрыгивающая на месте, а следом... Избалованное маленькое дерьмо демонстративно игнорировало его с момента, как они оказались на утесе... как, впрочем, и всех остальных — вчера и сегодня. Ну, не то, чтобы он ожидал от этой размалеванной высокомерной фифы чего-то иного. Худшим результатом сегодняшнего дня будет, если они окажутся в одной команде — тогда придется узнавать, есть ли возможность как-то поменяться...
Рядом с ним Жанна шумно выдохнула. Опустив взгляд, Кардин увидел, как девушка расплавила плечи, положила ладонь на рукоять клинка на поясе и подняла на директора столь знакомый ему упрямый решительный взгляд — он сотни раз испытывал этот взгляд на себе во время спаррингов в "Разящем". Хмыкнув и поймав себя на мысли, что даже как-то и не сомневался, Кардин посмотрел на Озпина. Отхлебнув из кружки с кофе, он поднял над головой цилиндрический переключатель с большой красной кнопкой, крикнул "Поехали!" и...
Распрямилась под ногами пружина, платформа, выскочив из пазов, швырнула его в воздух и уже в следующий миг Кардин обнаружил себя летящим над зеленым морем далеко внизу. Он уже тренировался раньше, но в первые несколько секунд страх и растерянность завладели всем его существом — сразу представилось, как он падает на землю и превращается в окровавленную кучу перемешанных костей и мяса. Открытая аура позволяла нормально прыгать и приземляться с высоты в десять-пятнадцать метров, но здесь-то было больше сотни! Пережить такое, оставшись в живых, могла разве что Жанна — и то, о боевых действиях после этого можно было забыть.
С усилием переборов страх, он огляделся по сторонам. Горячая Штучка, выстрелив из своих латных перчаток, совмещенных с дробовиком, отдачей швырнула себя в сторону, схватила сестру за шиворот и вместе они устремились к земле, двумя потоками лепестков — алым и солнечно-желтым. Кардин постарался запомнить место в листве, где скрылась парочка, чтобы попытаться найти их позже: Горячая Штучка уже успела похвастаться, что Мелочь приняли в Бикон на два года раньше, потому что та чем-то умудрилась впечатлить самого директора Озпина. Оказаться в команде с сильными бойцами — не самый плохой способ не сдохнуть в этом гребанном лесу. Он проследил и за другими: за вспышками белоснежных глифов, вереницей промигавших вслед за какой-то девицей фавном; проводил взглядом какую-то безумно хохочущую рыжую в легкомысленной розовой юбочке, размахивающей здоровенным молотом (и сделал себе пометку держаться от нее подальше); смутно припоминаемого панка с кислотно-зеленым ирокезом и всех остальных.
Решив, что уже можно, он потянулся к нагрудному карману и вытащил небольшой пузырек с гравитационным прахом, — черная пыль походила на мелкую железную стружку, — и позволил темной охряной ауре стечь по руке, проникнуть в стекло и через него, заставив Прах вспыхнуть вязким черным светом. Не самый "крутой" способ приземления и определенно очень дорогой, зато — предельно простой, доступный даже такой неумехе, как Жанна. Тело, отныне свободное от власти земной гравитации, резко замедлило полет, продолжая падать по инерции. Оглянувшись, чтобы убедиться, что в кулачке Хомячка горит точно такое же миниатюрное черное солнце, Кардин коснулся толстого раструба с металлическим контейнером, закрепленного на бедре, и вытащил грубое устройство, сваренное на коленке в мастерской "Разящего", отыскал просвет в уже ясно различимых деревьях внизу. Развернувшись в воздухе в правильном направлении и прижав контейнер к животу, он нажал на спусковой крючок, выпуская на свободу длинный огненный выхлоп, швырнувший в нужную сторону.
К счастью, он угадал, и второй корректировки не потребовалось. Да и времени на нее уже не было: последнее, что Кардин успел сделать перед приземлением — вновь перевернуться, чтобы врезаться в землю ногами, а не головой. Тяжелые окованные металлом ботинки, ярко сияя аурным покровом, глубоко ушли в землю, провалившись до щиколоток, Кардин тяжело пригнулся к земле, гася инерцию, и не удержался на ногах — гремя доспехами, покатился по земле. Любое возможное недовольство собой за смазанное приземление умерло в нем, когда он услышал пронзительный девичий визг, оглушительный хруст веток и смачный удар, раздавшийся где-то в стороне.
Поспешив на звук, Кардин увидел Жанну в окружении настоящего маленького бурелома из сломанных веток и зеленых листьев, медленно опускающихся на землю, спиной вдавленной в почву почти на всю толщину тщедушного тела. Хмыкнув и перескочив завалы, Кардин присел рядом с бледной, отчаянно жмурящейся девушкой.
— Я жива? — слабым голосом спросила она.
— Нет.
Распахнув голубые глаза, Жанна села, старательно ощупала грудь, живот, ноги — остекленевший взгляд был направлен куда-то в пустоту, будто она боялась увидеть некие страшные раны на теле.
— Я жива, — наконец выдохнула она, закончив осмотр.
— Тебе кажется, — настаивал Кардин. — На самом деле мы с тобой оба мертвы, а вокруг — рай. Ангелы, правда, опаздывают...
Жанна бросила на него злой взгляд, но добилась лишь того, чтобы ухмылка Кардина стала еще шире и злораднее.
— Не смешно, — буркнула она.
— Тебе — может быть, — хмыкнул Кардин и щелкнул ее по носу. — Зато мне — очень даже.
Скривившись, Жанна отбросила его руку.
— Почему тебе обязательно надо быть такой задницей? — проворчала она. — Ты ведь можешь без этого.
Еще раз хмыкнув, Кардин встал и протянул ей руку, помогая подняться. Пока Жанна отряхивалась от земли и листьев, он вытащил булаву из креплений на спине и закинул на плечо.
