| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Подойдя к полигону он увидел стоящих у ворот бойцов. Фост и Исиал держались чуть в стороне от Фангреда, но было не видно, что между ними существует какая-то напряженность, даже с учетом того, что трое троайде молчали. Сам же клыкастый воин, уже заметивший приближающегося противника, угрюмо смотрел на Хуски.
— Что толпитесь у входа? Давайте, проходите, я не собираюсь тут торчать всю ночь! — каннар дал понять, что своё недовольство его опозданием они могут запихнуть куда-нибудь подальше и первым двинулся к приоткрытым воротам полигона. Фангред нахмурился ещё сильнее, в то время как стоявшие вместе троайде молча двинулись за вожаком.
Арена этого полигона была вытоптана гораздо меньше, чем та, на которую они ходили сегодня. Хуски знал, что её сейчас почти не используют из-за того, что количество рабов в лагере меньше обычного, и потому выбрал это место для боя. Он широкими шагами направился к центру песчаного поля и, остановившись в неосвещенной части, повернулся к приближающемуся Фангреду:
— Правила тебе известны. Эти двое, — он кивнул в сторону остановившихся чуть дальше воинов, — будут свидетелями. Победишь — будешь каннаром, проиграешь — заткнешься.
— Не поучай меня, Хуски, — троайде оскалился, — я без твоих ублюдских подсказок всё знаю.
Каннар нахмурился и сжал кулаки. "Это будет быстро" — пронеслось у него в голове. Вдруг он заметил, как клыкастый воин достает из складок своей накидки нож. Клинок блеснул в отсвете далекого факела и Фангред рыча кинулся на своего бывшего вожака.
Нож явно был не боевой и скорее всего нападающий на него троайде стащил его на кухне у хозяев. Но даже это было серьезным проступком — оружие рабам носить запрещено и исключений не было даже для его звена. Но с этой проблемой можно было повременить. Сейчас Хуски увернулся от стремительного выпада своего подчиненного и слегка отступил. Фангред тоже был с ям, и пускай они никогда не сражались всерьез, был достаточно силен, что бы при наличии у него в руках куска металла относится к нему легкомысленно. Физически каннар на голову превосходил любого троайде из своего звена. И дело было не просто в наличии натренированного тела или какой-то разницы в росте и весе. Его мутация затрагивала не только внешние анатомические аспекты, структура его мышц, крепость костей и кожи — всё это выходило далеко за рамки физиологии обычного даойне. И даже такой мутант, как Фангред был для него не сильнее ребенка. Проблема заключалась в том, что сам Хуски был уже не тем бойцом с арены, который мог выйти против голодного пизамхода и победить — поврежденная нога сильно сковывала движения. К тому же, будучи безоружным он был вынужден сражаться против опытного и быстрого противника с ножом. Зубастый троайде сам понимал своё преимущество, а потому держался на отдалении, стремительно подлетая к громиле и атакуя так, что бы задеть прежде всего конечности противника, не давая таким образом дотянутся до себя. Воин знал, что этот бой ему не закончить одним ударом, в то время как стоило каннару один раз хорошо попасть по противнику, как исход будет предрешен.
Но даже несмотря на казалось бы невыгодную ситуацию Хуски был спокоен. Он выходил на арену против противников в десятки раз сильнее того, что стоял сейчас перед ним. Да, тело Фангреда тоже было необычным, воин не продержится столько времени на аренах, если будет просто иметь необычно длинные руки и уродливые клыки. Для этого нужны навыки и особая физиология. Однако, он видел его движения, и несколько раз отбил клинок костяными наростами на руках — так что представлял силу своего противника. Дождавшись очередного броска троайде, Хуски встречным движением сократил дистанцию и перехватил руку с клинком. Другой рукой ударом с малым замахом он впечатал почти не уступающего ему по росту противника в песок. Каннар сдерживался, что бы не навредить уроду слишком сильно, и такой атаки, казалось, было достаточно. Но он просчитался. Тварь вырвалась и зубастая морда вцепилась в плечо громилы, прокусывая толстую кожу, которая могла почти без повреждений выдержать удар широкого копья охотников даойне. От неожиданности вожак вскрикнул и попытался другой рукой оторвать троайде от себя, за что сразу же поплатился вспышкой боли в груди — рука с ножом нашла свою цель и клинок полностью вошел в грудную мышцу, неприятно уперевшись в широкие кости грудной клетки. Зарычав, Хуски мощным ударом головы отшвырнул удачно атаковавшего его воина и игнорируя боль от разорванной зубами Фангреда плоти, бросился на потерявшего ориентацию бойца. Клакастый троайде оказался быстр достаточно, что бы успеть вскочить и попытаться увернуться от огромного кулака громилы. Но попытаться — не значит увернуться. Сила удара была такой, что зацепившийся за ребра костяной нарост на кисти Хуски мгновенно порвал кожу и смял кости противника. В какой-то момент вожак даже подумал, что перестарался, но его противник опять вскочил на ноги, и, оскалив измазанную в крови каннара морду, бросился в атаку. Страшная рана на пострадавшем боку ему будто не мешала вовсе, и передвигающийся на четвереньках мутант двумя мощными прыжками оказался возле громилы, который едва успел избавился от торчащего из груди ножа, отбросив его в сторону подчиненных.
Фангред попытался повторить успех с укусом и попробовал запрыгнуть на плечо вожаку, но тот был готов к такому и легко отмахнулся от прыгнувшего воина. Хуски понимал, что уже не может сдерживаться — бывший подчиненный оказался не просто крепче ожидаемого, он смог дважды ранить его. Если бы не торчавшие из бока уродца сломанные ребра, каннар оказался бы в опасном положении и просто истек кровью. Теперь же он лихорадочно пытался придумать способ остановить взбесившегося и почти полностью озверевшего троайде не проламывая тому череп. В то же время, отброшенный клыкастый мутант двигался по полукругу, пытаясь то ли обойти вожака, то ли подловить удачный момент для атаки. Впрочем, было понятно, что вытекающая из поврежденного бока кровь не позволит ему затягивать этот бой. Хуски решил атаковать первым и кинулся на Фангреда, делая вид, что пытается схватить его, однако троайде был достаточно опытным и просто отскочил в сторону, не спеша контратаковать — вожак понял, что его бывший боец разгадал уловку. Тем не менее, тянуть не мог никто из них, и теперь уже клыкастый воин ринулся на противника, оттолкнувшись всеми четырьмя конечностями и бросив себя в ноги здоровяка. Каннар было удивился такой глупости и попытался просто наступить на открывшего спину бойца, как троайде резко изменил траекторию движения и, воспользовавшись менее устойчивым положением врага, врезался всей своей массой в область живота, придав себе ускорения мощным толчком ног. Хуски, рефлексы которого были отточены за многие годы сражений в бойцовских ямах хирихиа, отреагировал машинально, выставляя против движения Фангреда естественное оружие, растущее из его кистей. Избежать удара это не помогло, но теперь от шеи до груди зубастого урода шли три глубокие царапины с рваными краями. Сам атаковавший троайде сумел уцепиться за вожака и теперь отчаянно пытался ухватить его зубами. Будь на месте Хуски кто-нибудь другой, то он мог бы сильно пострадать, но опытный воин многократно превосходил своего противника в грубой силе и схватив того за шею просто оторвал от себя, игнорируя всякое сопротивление. Фангред сдавленно хрипел, ещё не понимая, что проиграл, в то время как каннар нанес мощный удар в голову удерживаемому на весу противнику. Тот издал сдавленный хрип но сознания не потерял, и удары пришлось повторять трижды, прежде чем тело троайде обмякло.
Чувствуя легкую слабость, вызванную начавшей заявлять о себе потерей крови, Хуски отпустил противника и тот бесформенной грудой рухнул на землю. Сейчас он уж видел, что его удары по голове Фангреда не прошли даром и из немалых ран, оставленных наростами на руках каннара сочится кровь. Вожак повернулся в сторону, где стояли двое других его подчиненных, собираясь дать указания о необходимости перевязки поверженного троайде, и вдруг понял, что что-то не так. Там, где всего мгновение назад стояли двое бойцов его звена лежало тело, в котором он узнал Исиала. От его головы по уже ставшему влажным песку расползалась кровавая лужа, едва различимая даже острым зрением даойне. Второго бойца он не видел, что вызывало ещё большее беспокойство.
— Фост, твою мать, куда ты запропастился? — каннар оглядывался пытаясь найти пропавшего воина, но его нигде не было.
Подойдя к телу явно мертвого товарища, Хуски аккуратно перевернул его и обнаружил, что от горла до середины лица троайде зияет огромная рваная рана. Несложно было догадаться, что оставлена она тем самым ножом, что был у Фангреда. Ввиду отсутствия одного из бойцов, выводы о виновнике этого происшествия напрашивались сами собой, что ещё больше сбивало вожака с толку. "Зачем Фосту это надо и что он задумал?" Вне зависимости от причин произошедшего, нужно было срочно доложить о произошедшем хозяевам. Смерть одного из подчиненных, плачевное состояние второго и пропажа последнего — это не то, что можно было бы замять. Хуски двинулся к выходу с полигона, намереваясь позвать кого-нибудь из патруля, или окликнуть дозорного на вышке, как неплотно прикрытая калитка распахнулась и на полигон вошло несколько воинов хирихиа за спинами которых к своему удивлению каннар увидел сбежавшего троайде.
— Вот он! — тут же крикнул воин, указывая на громилу, — осторожнее, у него было оружие!
Хирихиа молча подняли копья и двинулись на главу надсмотрщиков, беря его в полукольцо. Хуски понял что произошло всего через секунду после выкрика своего бывшего подчиненного. Из глотки непроизвольно вырвался рык, но он мог лишь поднять руки, показывая, что безоружен и ждать дальнейшего развития событий.
Странности поведения окружающих Оберон обдумывал ещё несколько часов. Да, он превосходит физически любого из содержащихся в их загоне рабов, и определенный пиетет перед ним они испытывали ещё до сегодняшнего происшествия с девушкой-мутанткой, но теперь же от него шарахались как от прокаженного. Более того, сама спасенная им тофа очевидно боялась своего спасителя, поначалу едва сдерживаясь от того, что бы не убежать. И вот это уже было странно. Пускай её спасение по большей части имело под собой эгоистичные основания — ему было проще учиться у понимающего что от него требуется мутанта, но такие действия как правило вызывают чувство благодарности, а не панического страха. Он старался не приближаться к спасенной, что бы не усугублять ситуацию, но ответов на его вопросы это, к сожалению, не давало. Просидев под навесом до наступления темноты, он так же обнаружил, что за исключением некоторых серых, не являвшихся свидетелями произошедшего, основная масса его соседей не спешила возвращаться на свои места, столпившись едва ли не на другом конце шатра. Чуть позже он выяснил, что раненный им серый потерял сознание — видимо удар был слишком силен и повредил мозг идиота, пытавшегося оглушить Оберона камнем. Краем глаза он видел, как некоторые из рабов пытались привести сородича в чувство, но все попытки были безрезультатными и в итоге его просто положили на один из лежаков.
Сейчас, как никогда ранее, выживший ощущал неудобства, вызванные наличием языкового барьера. Каждый час, проведенный в бездействии ложился на его плечи тяжким грузом, но он понимал, что просить продолжить обучение у раненой и испуганной мутантки сейчас бесполезно. Ему не очень хотелось заставлять её силой, а делать это добровольно она пока не горела желанием, да и с такими ранениями вряд ли чувствовала себя в достаточной степени комфортно. Если находясь в плену можно было себя чувствовать комфортно впринципе.
Когда лагерь окончательно сдался под натиском ночи и звуки активной деятельности из-за частокола стали менее интенсивны, серые пленники так же начали расходится по койкам. Незадолго до этого к ним привозили котлы с бурдой, которой кормили рабов, и Оберон ходил наливать её для Саол, чем вызвал чуть ли не паническую атаку у сразу же отпрянувших от емкостей с едой серых. Сама девушка приняла принесенную еду гораздо спокойнее, чем ранее воду и в этот раз даже не пыталась сбежать, пусть и косилась на выжившего с плохо скрываемой опаской. Соседние лежаки никто так и не занял, и Оберон отметил, что большая часть его бывших соседей перебралась на ранее свободные места в дальнем конце шатра. "И всё же, что действительно могло их так напугать?" Объективных причин он не видел. Да, он подрался с несколькими рабами, но это вряд ли могло сойти за более-менее всеобъемлющее объяснение произошедшего. Что-то в его действиях, или возможно в нем самом их сильно испугало. Причем почти наверняка это не относится к тому, что он защищал их сородича, которую они попытались убить по причинам, в которых ещё только предстояло разобраться. Сама спасенная боялась его едва ли меньше собратьев. Самым логичным выглядело то, что своими действиями или словами он нарушил какую-то традицию местных аборигенов, но вот уловить какую именно никак не удавалось. Пожалуй впервые за всё время пребывания в лагере он почувствовал не просто свою отчужденность от окружающего его общества, сколько гнетущее одиночество. Цели, казавшиеся такими простыми и понятными — сбежать из лагеря и выжить, теперь выглядели жалким огрызком плана, не имеющего ни внятной концепции, ни обдуманных способов реализации. А непонятный, чуждый и враждебно настроенный мир лишь усугублял ситуацию.
Размышляя обо всем этом он не заметил, как кто-то приблизился к нему со спины, а когда ощутил чужое присутствие, резко развернулся, готовясь отразить нападение какого-нибудь мстительного дурака. Однако, побеспокоившим его серым оказалась Саол, которая тут же отпрянула, испуганная резким движением выжившего. Тем не менее, сделав над собой усилие она вновь приблизилась и заговорила. Несмотря на то, что большую часть белокожий не понял, ей удалось донести общую мысль — серая предлагала продолжить обучение. Оберон окинул девушку взглядом — выглядела она потрепано, запекшаяся кровь на голове начала отшелушиваться мелкими бурыми комочками, на шее и плече налились чернотой гематомы, а левая половина лица опухла из-за сползающего синяка. В глазах тофа плескался страх, но вместе с ним выживший ощутил неуместную казалось бы решительность. Потому, решив проигнорировать её плачевное состояние, он утвердительно кивнул и его обучение речи даойне продолжилось.
Хуски сплюнул сочащуюся изо рта кровь и угрюмо посмотрел на стоявшего перед ним Катина Ахмара. Хозяин рассматривал раба так, будто перед ним было что то омерзительное, но всё же продолжил допрос:
— Значит ты не пытался зарезать своих подчинённых и сбежать? Это бы звучало более убедительно, если бы у тебя не было ножа.
Хирихиа покрутил измазанный в песке и крови клинок перед каннаром и положил его на ящик стоящий у шатра. Сам кусок металла обнаружился на полигоне, буквально в трех метрах от трупа Исиала. Место, конечно же, подсказал проклятый предками Фост, стоявший сейчас в окружении нескольких воинов четвертой цепи. Троайде был связан, как и его бывший вожак, но в отличии от последнего не был избит и стоял не на коленях.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
