Коловрат. Отмщение

Спуск мягко щелкнул, Рача опустил самострел и тут же три головы чуть не столкнулись у воротного просвета.

— Ну, что я говорил! Не добил! — радостно воскликнул Данила.

— Не суетись! — рыкнул на него Рача, — другую стрелу попробовать надо.

Охотник стал неторопливо рыться в своей походной сумке и вскоре вытащил из неё ещё один болт. — То на лося был, а этот на птицу — пояснил он Ратибору и, отпихнув лучника, вновь стал целиться.

— Ни лося, ни птицы — язвительно прокомментировал результаты стрельбы Рачи Даниил, но тот и ухом не повел. Неудачная стрельба, к удивлению Ратибора вызвала у стрелка улыбку удовлетворения. Уточнив дальность расстояния до цели и силу своего оружия, Рача вновь стал шарить в сумке.

— А теперь попробуем каленый гостинец — охотник положил на тетиву железный шарик величиной с грецкий орех, тщательно прицелился и мягко нажал на спуск.

— Есть! — радостно воскликнул Ратибор, увидев как, возле камнемета рухнула человеческая фигура, — молодец, Рача!

— Тетеря! Ты кого снял!? То работник был, а тебе командира надо было бить! — негодующе воскликнул Данила, ткнув пальцем в небольшую фигурку стоящую поодаль от камнеметов. Профессиональный глаз лучника быстро выделил из всех тех, кто суетился возле машин китайского мастера отвечавшего за их работу.

— Не суетись! — вновь повелительно рыкнул на Данилу Рача. — Достанем и его.

На этот раз, охотник целился несколько дольше прежнего. Ведь раньше он просто определял расстояние, на которое могло бить его оружие, а теперь ему нужно было непременно попасть, чтобы не осрамиться перед воеводой и собой. Нет для человека строже и безжалостней судьи, чем он сам и в случае неудачи, Рача бы сам себя съел, однако все обошлось. Пораженный в горло каленым шаром китаец рухнул, и обстрел разом прекратился.

Напуганные метатели разбежались от своих машин в разные стороны, но ненадолго. Вскоре монголы установили перед камнеметами защитные щиты выше человеческого роста, и обстрел возобновился с прежней силой, но ненадолго.

Определив границу, с которой они могли поражать крепостные стены, китайские мастера решили передвинуть свои осадные орудия ближе к стенам города. Сделано это было с целью увеличения поражающей силы осадных машин. Теперь выпущенные ими камни наносили больший ущерб стенам и воротам осажденного Новгорода, с большей силой круша его ледяную защиту.

Прочные деревянные щиты, надежно защищали камнеметы от стрел защитников города, однако их защита не распространялась на подносчиков камней. Время от времени они доставляли к осадным машинам новые порции смертоносного груза.

Как правило, все они были из числа местных жителей действовавших по принуждению монголов. Однако в пылу боя это не имело никакого значения и всякий вставший, на сторону врага, заслуженно погибал от стрел осажденных новгородцев.

Когда наступила ночь, Субудай ожидал, что противник предпримет вылазку с целью уничтожения метательных машин. Очень часто гарнизон осажденной крепости предпринимал подобные действия и всегда попадал в ловушку, но на этот раз вылазки не последовало. Ратибор решил приберечь силы для решающей схватки, которая, по его мнению, должна была произойти в самое ближайшее время.

Предчувствие не обмануло воеводу. На следующий день, под прикрытием метательных машин, монголы силами пленных подтянули большой перемет и перекинули его через ров прямо перед воротами.

От стрел и сулиц новгородцев многие из тех, кто устанавливал перемет, погибли, но для монголов это не имело значение. Подталкивая копьями и мечами, они гнали и гнали людей вперед и вскоре вслед за переметом к воротам были подтянут таран, чей металлический лоб глухо загрохотал по створкам ворот.

Сразу после этого, в дело вступили монгольские лучники. Придвинув к воротам легкие переносные щиты, они принялись засыпать стрелами крепостные стены и выступ над воротами, стремясь не позволить новгородцам сбросить на покатую крышу тарана бочонок с огненной смесью.

От вражеских стрел не спасали даже кованые доспехи. Благодаря тому, что расстояние между стрелками и стеной сократилось, выпущенные из составных луков стрелы пробивали защиту русских витязей. Казалось, что воеводе так и не удастся использовать остаток горючего масла, но природная смекалка помогла Ратибору найти выход.

Видя, что монголы не позволят ему поджечь укрытие тарана сверху, воевода решил попытаться запалить его изнутри. Разлив запасы масла по глиняным горшкам, он приказал метать их во врагов, через смотровое оконце в воротах, предварительно запалив.

Шаг был смелый, неожиданный, но большого успеха этот маневр воеводе не принес. Как не пытались его молодцы попасть по внутренним стропилам тарана, им откровенно не везло. Горшки если и попадали по ним, то большая часть масла падала на пол, а та, что попадало на стропила, горела очень плохо из-за сырости дерева.

С куда большей охотой загорелся перемет, на котором находился таран. Находясь по ту сторону ворот, дружинники Ратибора с радостью слушали, как испуганно кричали орудовавшие при таране монголы. Ударная сила тарана сразу ослабла и в какой-то момент сошла на нет, но затем возобновилась вновь, с удвоенной силой.

Будь у воеводы больший запас масла, он бы наверняка смог бы уничтожить вражеский таран, но на этот судьба была благосклонна к монголам. Наученные горьким опытом Бурундая, они заранее заготовили мокрые шкуры, при помощи которых смогли сбить пламя на ограниченном пространстве.

До самой ночи враг пробовал на прочность крепость новгородских ворот. К огромной радости делавших их мастеров их творение устояло, но удары вражеского тарана не прошли даром. В двух местах массивные створки дали трещину и всем было ясно, что на следующий день они падут.

Когда наступила ночь, Субудай изготовился к отражению возможной вылазки противника. Сотни воинов находились в постоянной готовности обрушиться на урусов, но вновь ничего не произошло. Воевода Ратибор упрямо не хотел лезть в приготовленную ему богатуром ловушку.

Наступил третий день противостояния двух воителей, который по всем приметам должен был выявить победителя.

Солнце только поднялось над кромкой земли, а монголы двинулись на штурм Новгорода. Камнеметы заработали с удвоенной силой. За ночь рабы доставили к ним значительный запас камней и теперь, можно было обстреливать крепостные стены без остановок.

Таран вновь придвинули к воротам и каждый его удар, подобно печальному маятнику отсчитывал оставшееся перед их падением время.

Выстроившиеся за машинами воины монголов, застыли в полной готовности ринуться в бой, ведомые своими десятниками и сотниками. Сегодня у них не было штурмовых лестниц и арканов, с чьей помощью они обычно поднимались на крепостные стены. Сегодня у них на вооружении была злость к засевшим за крепкими стенами русским, из-за которых они были вынуждены постоянно голодать, и есть собственных коней. Сегодня они должны были развязать тугой уруский узел, как делали это не один раз прежде.

В том, что наступает решающий день осады, понимали воины собранные Ратибором у Софийских ворот. Здесь были не только княжеские дружинники, но и все новгородское ополчение. Плотными рядами стояли они не далеко от ворот, готовые в любой момент пойти в бой и утопить свою ненависть, что они носили на кончиках своих мечей и копий в крови ненавистных захватчиков.

Чем громче становился треск воротных створок, тем суровее становились лица защитников Новгорода. Тем крепче они сжимали в своих руках оружие, с помощью которого они собирались защитить своих родных и близких, свой кров, свои святыми.

Тем сильнее поднималась со дна их сердец решимость сойтись в рукопашной схватке с осадившим город врагом и либо с честью погибнуть в ней, либо отбросить его прочь от родных стен.

Едва таран противника вновь застучал по створкам ворот, Ратибор стал стягивать к ним воинов. Поначалу все решили, что воевода намерен отразить попытку штурма, благо небольшой проем ворот и широкая площадь сразу после них позволяла княжеским дружинникам и ополченцам имеет численное превосходство над атакующими рядами противника. Каково же было удивление воинов, когда они узнали, что воевода решил совершить вылазку.

— Постой, Ратибор! Не ты ли ещё вчера отказывался ударить под покровом тьмы по осадным машинам врага, говоря, что нас там ждет засада. А сегодня, когда все видно как на ладони, ты готов вступить с ним в открытое сражение. Разумно ли это!? — пытался удержать воеводу от столь рискованного шага Александр.

— Вчера ничего не было видно, и я не знал, кто нас ждал у этих машин. Сейчас же, ясно видно, что врагов возле них немного. И если внезапно ударить, то наверняка сможем не только сорвать приступ, но и разрушить эти машины. По моим подсчетам, для этого хватит малой дружины и новгородцев, — воевода кивнул на ополченцев. — Посмотри, какие они злые, точно порвут агарян на куски.

— Ну а как главные силы агарян подойдут и не дадут машины порушить?

— Тогда хоть таран порушим, да этих басурман посечем. Хоть ненамного, но сократим их число.

— Боязно, тебя против них отпускать, Ратибор, — честно признался воеводе Александр.

— Что боязно отпускать, то правильно. Ведь не на пир идем и не на гулянку. А идти надо, если сейчас по ним не ударим, потом поздно будет. Как только они ворота проломят и пойдут на приступ, главное войско подойдет, и тогда пиши — пропало.

— Может лучше впустить их в город и здесь побить? — предложил воеводе Ростислав. Он вместе с Рачей были отряжены Ратибором в телохранители молодого княжича и потому стояли рядом и слышали их разговор.

— Глупости, говоришь! — грозно рыкнул на не прошеного советчика воевода. — Никогда не сможешь отстоять свое, если чужое удержать не сумеешь. Поэтому ударим первыми, сейчас, пока ворота не рухнули, — воевода взмахнул рукой и прежде чем рога пропели сигнал, требовательным взором посмотрел на разведчиков.

— Головой мне за княжича отвечаете. Где он, там, чтобы и вы были. Ясно!?

— Ясно!

— Вот и хорошо. Ну, с богом, Ярославович — Ратибор обнял Александра, стукнул по плечу Рачу и решительным шагом направился к державшимся на честном слове воротам.

Как и предполагал воевода, вылазка новгородцев застигла врага врасплох. Ворота распахнулись и набросившиеся на притаившихся за ними монголов дружинники Ратибора, застали врагов врасплох. Завязалась яростная, но короткая схватка, из которой победителями вышли новгородцы. Сбросив с перемета сначала воинов противника, потом таран, они неудержимым потоком хлынули на изготовившихся к атаке врагов.

Следуя старой тактике, в первую линию атаки, Субудай поставил те вооруженные отряды, что состояли из недавно покоренных народов. Присягнув в верности монгольским ханам, они должны были делом доказать свою преданность и верность власти чингизидов. По этой причине, первыми с новгородцами скрестили свои мечи и сабли кипчаки Тулей бека и булгары Гази-Бараджа.

Основательно потрепанные при первом штурме крепости, эти вспомогательные соединения не представляли серьезной силы и потому, Субудай с легким сердцем отдал их Ратибору в качестве приманки.

Никто из воинов, стоявших под стенами Новгорода под пятихвостыми знаменами, включая сотников монголов и вождей кипчаков и булгар, не знали о тайных планах Субудая. Вступая в схватку с урусами, все они были твердо уверены, что с минуту на минуту к ним подойдут главные силы монголов и совместными усилиями они сначала раздавят противника, а потом на плечах беглецов ворвутся в крепость.

Эта уверенность придавала им силы и мужества биться с новгородцами и дружинниками Ратибора. В яростной схватке сходились они грудь на грудь с противником, то тесня его ряды, то отступая под его натиском. Наблюдая за разгоревшейся схваткой с пригорка, Субудай только радовался, глядя как все прочнее и прочнее, заглатывает противник его аппетитную наживку. Ведь только пролитая под их мечами кровь, заставить урусов делать то, что нужно верховному темнику.

Булгары Гази-Бараджа были достойными противниками дружинникам Ратибора. они отчаянно бились с ними, не на жизнь, а на смерть. Однако время шло, натиск противника нарастал, а обещанная помощь со стороны Субудая, так и не появлялась, что обрекало булгар на поражение.

Напрасно по приказам Тулей бека и Гази-Бараджа трубачи яростно трубили в свои трубы, призывая старого полководца оказать застрельщикам помощь и поддержку. В стане монголов была видна какая-то беготня, но никто не спешил вскочить на коня, взмахнуть мечом и подставить им в столь трудный момент схватки свое крепкое плечо. Ряды кипчаков и булгар отчаянно трещали под нарастающим напором врага, и вскоре рухнули и обратились в бегство.

Нет ничего приятнее на свете, как взять вверх над сильным врагом, сломить его упорное сопротивление и обратив в бегство преследовать. Видеть его страх, его спину и наносить по ней удары, вымещая при этом всю злость и ненависть, накопившуюся в твоем сердце за время боя.

Когда видишь, как спешно бежит, минуту назад отчаянно сражавшийся противник, весь твой разум куда-то сразу пропадает. Тобой владеет только одно желание, одно стремление, догнать и убить. Подобно собаке, в которой просыпается охотничий инстинкт при виде бегущей цели, новгородцы и дружинники бросились преследовать отступающего противника, позабыв обо всем.

Их напор был столь силен и быстр, что его не смогли остановить ни лучники, обстреливающие стены и ворота крепости, ни охранявшие машины урянхайцы. Все было разбито, сметено и обращено в бегство.

Напрасно стоящие рядом с Субудаем китайцы охали и ахали, видя как злые урусы, крушат осадные машины, пытаясь найти у богатура поддержку и защиту своим творениям. Старый полководец, не моргнув глазом, был готов пожертвовать ими ради того, чтобы как можно дальше увести солдат противника от стен крепости.

По его знаку были приведены в готовность сидящие в засаде воины, но отдавать приказ к атаке, Субудай не спешил.

— Пусть поглубже увязнут. Пусть подальше отойдут от стен, чтобы у них не было времени вернуться обратно — говорил он сам себе, наблюдая за ходом сражения и то, что он видел, радовало его слезящийся глаз.

Охваченные эйфорией преследования, новгородцы позабыли про все. Лживая радость застила им взоры и после долгого сидения за стенами, противостоять ей было трудно. С большим трудом Ратибор, смог остановить своих дружинников, чтобы те занялись уничтожением метательных машин.

Те, у кого за поясом было кресало, быстро выбили искры на тряпки пропитанные ворванью, специально розданные Ратибором перед вылазкой. Те, у кого тряпок не было принялись крушить ненавистные сооружение мечами и топорам.

Очень быстро между дружинниками и продолжившими преследованием врага ополчением образовался разрыв и это, вызвало радостную усмешку на лице Субудая. Все шло хорошо, враги разделились, и значит, их легче будет уничтожить ударом из засады. Нужно немного подождать, а затем обрушить на ничего не подозревающих врагов сокрушительный удар монгольского войска.