Едва увидев его, дед вздрогнул. Его далекому предку по линии Владык до мельчайших подробностей удалось передать на фреске внешность этого человека. К тому же он совсем не изменился — будто с момента первой битвы прошла не тысяча лет, а один день. Разве что одежда на нем была иная, привычная. Но в остальном... Не ошибся мальчишка: это на самом деле был ОН.

А это значит...

Это не могло означать ничего хорошего. Беду ждали тысячу лет, но, как оказалось, совсем не с той стороны.

А вот теперь медлить было нельзя. Молодежь на охоте и появится только к закату. Ждать их возвращения — потерять драгоценное время. И как бы этого не хотелось старику, а придется открывать Загон.

Впрочем, именно для такого случая его и держали.

Оттолкнувшись от валуна, дед Репей спустился с холма и, быстро перебирая по земле палкой, зашагал к Загону...

Когда-то Пустошь была совсем крохотная, а вокруг нее располагалось много небольших деревень, почти не затронутых той далекой войной, в которой Владыки потерпели горькое поражение. Это на севере были разрушены города, уничтожены их жители. Это там — особенно на правом берегу Орика свирепствовали духи, а левобережье оказалось почти не пригодным для жизни. А на юге народ жил как и прежде. И только Пустошь, появившаяся в одночасье, давала о себе знать. Но местным она до поры до времени не мешала. Это потом, с годами, когда она начала расширяться, как неудержимая опухоль, многие жители вынуждены били покинуть свои селения. Кто-то ушел на север, снова покрывшийся травой и лесами, населенный пришедшими из Горгельских лесов людьми, кто-то подался на юг, где за степями и пустынями жилось лучше, чем по соседству с Харийской пустошью. Но тех, кто остался, чтобы исполнить свой долг, переселенцы не забывали. Они и сейчас, живя в городах, изредка помогали жителям Яснера чем могли: кто денежкой, кто мешком муки, кто куском мяса. Впрочем, некогда большая деревня в последние годы быстро увядала. Из нескольких сот жителей осталось всего три десятка, да и те в большинстве своем — старики и женщины. Раньше еще сеяли рожь, разводили скот, а теперь жили в основном за счет грибов, которыми славилась Пустошь, временами охотились, да ждали гостинцев из города.

Охотиться становилось все труднее. Зверь боялся приближаться к Пустоши и по мере ее расширения уходил все дальше в степь. Поэтому охотникам приходилось разбредаться по округе в надежде подстрелить что-нибудь на скромный обед. Уходила вся молодежь, и в деревне оставались одни старики, женщины и дети. Поэтому добравшись до Загона, дед Репей уже знал, кто явится на его зов. Их было шестеро. Все они, конечно, были моложе древнего Репея, но ненамного. Такие же седоголовые, согбенные, хилые. Тем не менее, все до одного — Защитники, все еще готовые исполнить свой последний долг.

— Тут вот какое дело,— начал дед Репей, приблизившись к группе опиравшихся на посохи стариков, замерших словно статуи в лучах клонившегося к закату солнца.

— Мангор уже нам все рассказал,— хриплым голосом ответил Илим, пожалуй, самый крепкий из собравшихся старцев.— Сам ты ЕГО видел? Это точно ОН?

— ОН,— коротко ответил дед Репей.

— Хочешь открыть Загон?

— А что еще остается делать? Они не должны добраться до центра Пустоши.

— Это да...

Ни одного лишнего вопроса, — а они напрашивались сами собой, — не было задано. Здесь дед Репей был старшим — ему и решать. Только он один знал ВСЮ правду. Остальным приходилось довольствоваться малым и верить ему на слово. И если он что-то сказал — выполнять следует беспрекословно. Иначе — беда. Эти правила они впитали с молоком матерей, знавших, что их детям суждено будет стать Защитниками. А кто был против, тех не неволили — мир велик.

— Женщины, дети спрятались в погребах?— спросил дед Репей, глядя вдаль.— А то сейчас здесь такое начнется...

— Да.

— Надо бы предупредить охотников...

— Мангор встретит их на подходе к деревне,— сказал Илим.

Старик хотел еще что-то спросить, но осекся... Пора было начинать.

— Кто у нас помоложе — открывайте ворота,— сказал он.

Откликнулись Илим и Сурга — низкорослый, но жилистый старик. Они вдвоем подошли к обрывистому краю холма. Внизу начинался глубокий овраг, уходивший к центру Пустоши. А под холмом находилась полость, вход в которую перекрывали толстые дубовые ворота, щедро пропитанные дегтем. Старики подошли к крепкому вороту, дед Репей отомкнул замок. Теперь ворот можно было вращать. Илим и Сурга потянули за рычаги, ворот слегка поддался, но дальше дело не пошло — слишком уж стары и немощны были седовласые Защитники. Тогда к ним присоединились остальные. Вместе они подняли тяжелые ворота. Изнутри пахнуло густым смрадом. Дед Репей зафиксировал ворот, достал из-за пазухи флейту и, облизав губы, выдул громкую, раздражающую слух мелодию, от которой мороз пробежал по коже.

В пещере под холмом что-то закопошилось, глухо заурчало, рыкнуло и направилось к выходу...

Закончив с обедом, Димер-Шер шагнул было к лошадям, но Гинера остановила его:

— Животные не пойдут в Пустошь. Это место пугает их, сводит с ума. Дальше нам придется идти пешком.

Димер-Шер воспринял это известие спокойно, поправил меч на поясе — изумительной работы богато украшенный клинок из коллекции принцессы Гинеры и сказал:

— Идем.

Слуги остались при лошадях. Остальные пешком двинулись по дну оврага в южном направлении. Шли настороженно, с оружием в руках, готовые к любым каверзам Пустоши.

— Мы не успеем вернуться назад до наступления темноты,— тихо сказала принцесса шедшему рядом Димер-Шеру.

Мысль о том, что придется провести ночь в Пустоши, пугала. Она и днем-то чувствовала себя в этом месте неуютно, а ночью...

— Со мной тебе нечего бояться,— заверил ее пимперианец.

И на самом деле, Гинере стало легче от его слов. Да, рядом с ним она чувствовала себя в безопасности.

Но не долго.

Сначала появилась легкая тревога. Они шли по лабиринту оврагов, то расширявшихся широкими "заводями", то сужавшихся в мрачные ущелья. И вроде бы не было никаких признаков подстерегавшей опасности, но как-то внезапно стало неспокойно на душе. И не у нее одной. И гвардейцы, и фангеэри заметно сбавили темп продвижения, начали озираться по сторонам, прислушиваться, потеть. Да и Димер-Шер, невозмутимый и бесстрашный Димер-Шер уже не излучал прежней уверенности и спокойствия. Он натужно сопел, словно шел в гору, его глаза затравленно скользили по вершинам холмов, пальцы руки, сжимавшей меч, побелели от напряжения. И это его состояние лишь подливало масло в огонь всеобщей тревоги, готовой в любое мгновение превратиться в панику.

В пределах изначальной Пустоши никогда не селились люди. Когда-то здесь стояла пимперианская крепость, разрушенная, судя по всему, еще при жизни последних ее защитников. Среди коренного населения Варголеза такие земли считались непригодными и опасными для жизни и их старались обходить стороной. А от самой крепости мало что сохранилось. Кое-где еще торчали обломки стен, частично или полностью засыпанных землей. Их вид красноречиво говорил о том, что некогда здесь произошло нечто невообразимое для ума не только рядового варголезца, но и любого ученого мужа. Каменные глыбы были оплавлены, песок спекся в куски стекла, а земля в этом месте была покрыта прочной черной коркой. Но что за пламя могло заставить плавиться даже камень?!

Загадка...

Жар этого пламени уничтожил не только саму крепость но и все, и, пожалуй, всех, кто в ней находился. Обследовавшие руины скорды не нашли тут ничего стоящего, если не считать часто встречавшиеся куски некогда расплавленного металла. Они-то и служили утешительным призом для отчаянных исследователей Харийской пустоши. Иногда это была обычная сталь. Но порой встречался и какой-то неведомый металл, не поддававшийся никакой обработке.

Нервы Гинеры были на пределе. Так и хотелось развернуться и бежать без оглядки обратно, к развалинам мертвой деревни, где отряд дожидались слуги, вскочить на коня, а потом долго скакать по степи — как можно дальше от проклятой Пустоши. Единственное, что ее удерживало от постыдного бегства, — это присутствие любимого. Несмотря на явные симптомы паники, он все же старался держать себя в руках. В отличие от остальных. Фангеэри уже шарахались от собственной тени, а гвардейцы тряслись всем телом и все чаще скулили о том, что идея отправиться в сердце Пустоши была настоящим безумием. Еще немного — и они, побросав оружие, начнут искать спасение в бегстве.

Но Димер-Шер упрямо шел вперед, не обращая внимания ни на собственный страх, ни на ужас, охвативший окружавших его людей. Казалось, ему было наплевать на то, что они разбегутся, и он останется совсем один. Он смотрел по сторонам и вот, кажется, увидел то, что искал.

В этом месте овраг расширялся, образуя просторную площадку, заваленную битым камнем, а потом распадался на два рукава, обтекавших вытянутый с севера на юг холм. У подножия холма, частично занесенная землей, стояла каменная пирамида. Ее основание скрывалось склоном холма, так что наружу торчала лишь верхняя треть. Да и та, судя по всему, была когда-то кем-то расчищена.

— Стойте на месте!— приказал он, а сам направился к пирамиде.

Люди, хоть и не последовали за ним, но на месте им не стоялось — не хватало терпения. Они напоминали небольшой табун лошадей, оказавшихся в загоне, окруженном волками: метались из стороны в сторону, вертели головами, нервно взмахивали оружием и с трудом сохраняли рассудок. Но время от времени бросали взгляды на приблизившегося к пирамиде пимперианца. Воткнув меч в землю и скрестив руки на груди, он долго рассматривал необычное изваяние, созданное из цельного куска арекса. Этот камень прочнее стали не повредило ни пламя, ни прошедшие столетия. Разве что грязь забилась в тонкие канавки покрывавших его поверхность загадочных знаков. Прияв решение, Димер-Шер замысловато провел пальцами по знакам, и они тускло засветились. А потом пирамида дрогнула, ее верхушка приподнялась над основанием, боковые грани разошлись в стороны, обнажив сложное внутреннее устройство. Димер-Шер протянул руку в углубление, но тут же резко отдернул, поморщившись от боли. Гневно зарычав, он схватил меч и с силой вонзил клинок в пирамиду. Последовал громкий хлопок, яркая вспышка, внутри пирамиды что-то заискрилось и... вдруг стало невероятно легко — словно гора упала с плеч.

Тиски, давившие на голову, разжались, окаменевшие мышцы расслабились, дыхание стало ровным, страх отступил. Ноги Гинеры подкосились, и она присела на землю, выронив меч.

— Что случилось? Что это было? Что ты сделал?— устало спросила она подошедшего Димер-Шера.

— Генератор страха,— коротко пояснил он.— Я его уничтожил.

— Что такое генератор?

— Его создали пимперианцы. Любое живое существо, оказавшееся в пределах его воздействия, ощущает необъяснимый животный страх, заставляющий бежать без оглядки от этого места. Если же существо упорствует, то очень скоро его ждет смерть или помешательство.

— Эта пирамида...

— Да.

— Я видела такие же в других частях Пустоши.

— Кто-то не хотел, чтобы сюда приходили посторонние,— пробормотал Димер-Шер.— И мне кажется, что эти люди до сих пор живы и находятся где-то рядом,— он окинул взглядом окрестности.

— Почему ты так думаешь?— спросила принцесса.

— Этот генератор находился под землей, и его кто-то откопал, привел в действие. Источники энергии генератора не вечны. А значит, случилось это не так давно.

— Зачем им это нужно? Что находится в центре Пустоши?

Димер-Шер пристально посмотрел на принцессу и сказал:

— Ты скоро об этом узнаешь.

Он протянул руку и помог Гинере подняться с земли.

Тем временем остальной отряд тоже приходил в себя. На бледных лицах воинов читалось невероятное облегчение. Они не понимали, что произошло, но определенно были не против случившейся перемены.

— Ну, что — идем дальше?— спросил одного из воинов Димер-Шер.

— Легко,— ответил тот, расправив грудь... и тут ему на плечи обрушилась темно-серая масса, прижавшая его к земле и одним щелчком острых клыков перекусившая его мускулистую шею.

Задрав окровавленную морду, чудовище посмотрело на Димер-Шера своими желтыми глазами и, оскалившись, зарычало. Коротко сверкнул меч, и голова монстра покатилась по земле. Его лапы подкосились, и он рухнул на все еще подрагивавшее в конвульсиях тело гвардейца, заливая его тягучей темной кровью.

— Великий Страж, что это за тварь?— поморщилась Гинера, приблизившись к месту трагедии. Во время поисков ей приходилось сталкиваться с разными чудовищами, но такое она видела впервые.

Димер-Шер перевернул отрубленную голову носком сапога...

— Волк.

Присмотревшись, принцесса вынуждена была согласиться с выводом пимперианца.

И правда, волк. Только какой-то странный: уродливый и огромный. Его тело достигало пяти локтей в длину, покрытая какой-то слизью шерсть слиплась в некое подобие панциря, а хвост превратился в острый костистый шип. У чудовища были необычные треугольные клыки с бритвенно-острыми гранями. Не удивительно, что он одним махом перекусил воину шею. Да и когти у него были длиннее обычных. Такими можно было вскрыть даже прочные латы.

— Калем.— Принцесса с сожалением посмотрела на так нелепо погибшего гвардейца.— Он...

Димер-Шер резко взмахнул рукой, призывая Гинеру к тишине. Она замолчала и услышала... топот десятков лап и глухое рычание.

— Приготовиться!— крикнул Димер-Шер, взяв на себя командование группой.

Гвардейцы и фангеэри покорно сомкнулись в дугу, изогнувшуюся в направлении приближавшегося шума. Мужчины приготовили мечи, а воительницы натянули короткие, но тугие луки.

Звук нарастал, становился более отчетливым... и пугающим. И вот из левого рукава разветвлявшегося оврага на простор вырвалась целая стая обитателей Харийской пустоши. Они неокончательно утратили свое изначальное обличие, и в них еще можно было опознать, собак, волков, лис, коз. Но проклятая Пустошь превратила их в безобразных и смертельно опасных чудовищ, единственной целью которых было уничтожение всего живого, встреченного на их пути.

Фангеэри хладнокровно встретили стаю дружным залпом. Все шесть стрел достигли своих целей, но не причинили монстрам заметного вреда и не смогли остановить надвигавшийся поток. В грациозном затяжном прыжке огромная облезлая собака с непропорционально крупной головой и мощными лапами обрушилась на одну из фангеэри, так и не успевшую выхватить свой меч. Она сбила с ног воительницу и одним ударом лапы вскрыла ей грудную клетку. Уродливое нечто, бывшее некогда козой, ударило гвардейца рогами в бок, перекинуло его через себя и рвануло к следующей цели. А на раненого тут же набросились твари помельче. Кажется, это были крысы, но очень крупные и агрессивные. Вгрызаясь острыми клыками, они разорвали сначала кожаный доспех, а потом принялись за податливую плоть. Теряя куски мяса, воин некоторое время пытался отбиться от тварей, но его участь была предрешена.