Глава первая "Мусорщик"

— Ты извини, конечно, но ты ведь сам только сказал, что найти его будет проблематично без маячка? Черт, если бы мы не были связаны этим чертовыми правилами о невмешательстве в жизнь данного Уровня, то тебе бы не пришлось прятаться от полиции, и ты мог бы его поймать в два счета.

— Вот поэтому мне и нужна наживка. Он не успокоится, пока не доведет свое дело до конца. Моя идея...

— Твоя прошлая идея уже провалилась, — с легким оттенка гнева, возразил Петрос

— И ты считаешь, что провалится и эта?

— Все может быть.

— Знаешь, но меня это огорчает, твое не доверие.

— Ты сам вбил эту идею себе в голову.

— Карма значит? Как бы ни было, слушай внимательно. Есть одна идея, но мне нужна будет помощь инженеров.

— Для чего они тебе?

— Мне нужно, что бы они подготовили, скажем, так — сцену.

— Послушай я...

— Я беру всю ответственность на себя. Можешь меня не только подсадить под замок, но лишить всех прав на целый год, Циклоп!

— Ты называешь меня по-старому позывному лишь, когда хочешь подмазаться, — горестно заметил Петрос.

— Нет, я называю так тебя лишь тогда, когда хочу дать тебе понять, что я серьезен и говорю с человеком, которого уважаю, — немного насупился Чуви.

— И это означает, что кроме помощи инженеров ты хочешь того, что идет против правил?

— Ты чертовски прав.

— Ну, я тебя слушаю, — тяжело вздохнул Петрос.

— Я хочу проверить того парнишку.— Чуви повернул налево от выхода с крыши к старой разрушенной голубятне. Там в полутьме сидела, сжавшись, фигура.

— Это ты о чем? — недоумевал Петрос.

— Я о том парнишке в очках, из-за которого задержался.

— А он тебе, что даст? Как по мне он пустое место. И ты сам признался, что не ожидал той атаки. Что же касается того, что он проник в той разум при контакте, то, что тут странного? Ведь лет сто назад еще можно было спокойно посещать Грань, хоть и с большими ограничениями. Видать кто-то, из сарасватийцев, или остался жить и это его потомок или...

— Он проник в мои воспоминания, — спокойно заметил Чуви.

— Что ты сказал?

— Что слышал. Тебя должно было смутить то, что он сделал это при контакте. Да, среди сарасватийцев есть те, что используют свои силы при контакте, мой дядя Риши тебе в помощь, но никто не мог читать воспоминания и более того считывать опыт и знания. По крайней мере никто не мог это проделать со мной.

— И как мы узнаем, кто он, когда у нас кроме его внешности ничего нет? Этого мало.

— У меня есть неплохой пучок его волос.

— Откуда ты его взял? — удивился Петрос.

— Когда он вцепился в меня. И я все же советую подключить к помощи саму Грацию. Почему-то мне кажется, что официальной информации об этом "взломщике" мы не найдем.

— Ладно, — тяжело вздыхая, согласился Петрос. — Но только попробуй провалиться.

— Да же не думаю. Но и ты давай там не засиживайся. Я думаю, до полуночи все будет готово. А пока ты там занят, я подготовлю нашу наживку.

— Послушай меня он всего лишь случайный свидетель и жертва. Он пережил стресс, а ты его хочешь...

— Я же сказал, что это будет ему урок.

— Черт с тобой. Отключаюсь.

Чуви закурил новую сигарету, и, щелкнув пальцами, достал из воздуха маленькую пробирку. Туда он положил пучок волос и щелкнул пальцами еще раз — пробирка исчезла. Чуви снова повернул левую руку ладонью вверх и нажал на запястье, но на этот раз появились цифровые часы. Они показывали время — 20 часов 25 минут — до полуночи было меньше четырех часов.

Небо рассекла молния, осветив сжавшуюся фигуру. Это был мальчишка лет пятнадцати не более. Он смотрел на Чуви своими карими испуганными глазами, но при этом был совершенно спокоен.

Начинался ливень. Капли срывались медленно и лениво, но с каждой секундой дождь становился сильнее и быстрее. Чуви достал из арсенала большой зонтик и, раскрыв его, присев на корточки, расправил его над собой и пацаном. Тот сидел, обняв руками, колени и теперь предпочитал отводить взгляд в сторону — на его щеках еще были видны следы от пролитых слёз. Чуви выдохнул на него едкий дым сигареты — мальчик, кашляя, злобно на него посмотрел и начал отмахиваться от дыма. Чуви это позабавило.

— Что не куришь? — оскаливаясь, спросил Чуви.

Мальчишка молчал. Лишь отрицательно закачал головой.

— А травка?

Мальчик сначала помедлил, но все-таки кивнул.

— Ну, это не так не страшно. А выпиваешь?

Мальчишка пожал плечами. Он по-прежнему не смотрел на Чуви и молчал.

— То есть ничего крепче пива?

Мальчишка энергично закивал.

— Издевался над более слабыми или, может, помогал кому-нибудь в этом? — более жестко и без всякой ухмылке спросил Чуви.

Парень испугано повернулся лицом к Чуви и, выпучив глаза, нервно закачал головой.

— Воровал?

Парнишка еще активней закачал.

— О! ну это хорошо. В общем, ты хороший малый. И даже девушки у тебя еще не было?

Мальчишка покраснел и ничего не ответил.

— Ну, у тебя все впереди, — засмеялся Чуви, но тут же замолчал, став суровым, и посмотрел парню прямо в глаза. — А вот твои друзья ничего теперь не такого не испытают не вновь ни снова! Они ведь тоже были хороши малыми?

Парнишка медленно кивнул, а из его глаз снова потекли слезы. Чуви не сразу продолжил. Он посильнее затянулся и подобрался к парнишке чуть поближе — дождь поливал как из ведра, и утер слезы свой когтистой рукой.

— Они были тебе друзьями? — вкрадчиво спросил Чуви.

— Не.. не .. не все, но они все были хорошими. Да мы иногда курили травку и...и... пиво там, но не более. Может быть, Джимми иногда подворовывал, а Ник, говорят, нюхал клей, но не более.

— Ладно, успокойся парень. — Чуви нежно потряс мальчишку за плечо. — А ты хотел бы отомстить той твари, что убила их?

— Но как? — пришел в ужас парень. — Это же ведь настоящее чудовище.

— Но и я чудовище, — растекаясь в хитрой улыбке, поведал Чуви. — Я даже осмелюсь предположить, что более страшное. Ну, ну не пугайся. Я добрый монстр.

— С-спасибо, — неловко вставил парень

— С чего это вдруг благодарность? Не я тебя спас, а твое стремление выжить выручило, что иногда путают с трусостью. И тут нечего стыдится. Сам ведь понял, что не смог бы им ни чем помочь. Но мы отвлекаемся. Ты готов рискнуть в этот раз? То есть сыграть в храбреца?

— Что вы от меня хотите?

— Что не понял, о чем я там говорил по передатчику? — Чуви по-прежнему лукаво улыбаясь, показал на серебряную паутину, на его ухе. — Я хочу, что бы ты сыграл роль приманки для него. И еще. Даже если бы я тебя отпустил, то он бы все равно бы нашел и убил бы тебя. Проще говоря, выбора у тебя нет.

Парнишка расширил от ужаса глаза и прикусил нижнюю губу. Он о чем-то задумался, опустив голову. По щекам по-прежнему текли слезы — дождь начинал постепенно ослабевать. Когда небо вновь озарилось молнией, мальчик глянул прямо в глаза Чуви. Он был полон решительности:

— Да. Я хочу отомстить, и я хочу Вам помочь, — уверенным голосом, произнес мальчик.

Чуви озарился самой довольной улыбкой сытой гиены на какую был способен и потрепал мальчишку по голове.

— Кстати, а звать тебя как?

— К-кларк.

— Что ж Кларк. Теперь слушай меня внимательно, и тогда ты останешься жив, хотя за сухость твоих штанов я не отвечаю.

1-9

Дэвид в этот вечер так некуда и не пошел. Придя в свою комнатку на южной окраине города — серую и пропахшую плесенью, он тут же уснул. Его мучил кошмар, где в блеклом калейдоскопе воспоминаний его жизни стали как вирус примешиваться воспоминания Чуви. Они были болезненны, полны горя, злобы, недоверия и какой-то поразительной и так и не понятой Дэвидом целеустремленности. Вскоре одно из воспоминаний взяло вверх над остальными. Это было то самое воспоминание, что было одним из самых последних и самых нечетких, где посреди множество убитых... нет, не так. Теперь он видел чуть четче. Не все были мертвы, но те, кто был жив, мучились и корчились в такой агонии, что даже Дэвид почувствовал на себе — ему больно, очень больно. Он чувствовал, как лопалась и спадала кожа, а мышцы жарились. Как кипела кровь, и свертывались органы. Как трескались кости и тлели сухожилия. Почему он? Почему они? Почему никто не умирал, предпочитая боль смерти?

На останках тех, кто поддался сладостно-горькой смерти, стоя на коленях и возведя к небу руки, что-то кричал обнаженный опаленный мужчина. Он не просто кричал, Дэвид готов был это доказать, а проклинал что-то или кого-то громко и с надрывом. Он не видел лица мужчины, но отчетливо различал стекающие с его щек струйки крови, что скорей всего из глаз. Проклинающий был слеп? Но вдруг фигура стала еще более четкой и расплывчатой, а безмолвие воспоминания начало наполнятся звенящим раздражающим и пугающим монотонным звуком. Среди этого звона стал четко различаться отчетливый смех — безумный, надрывной и истерический. Когда хохот проник в голову Дэвида окончательно, то человек как бы ушел вверх и в бок, уступив место затхлой и паленой земле, где в кипящей луже крови, он увидел отражение плачущего мальчишки — лопоухого с непослушной гривой серых волос. Мальчишка все смеялся и смеялся, а в глазах отражалось безумие и какое-то откровение, а так же пугающая сила. Тут мальчик исчез, оставив после себя звенящую пустоту, а Дэвид проснулся.

Он весь вспотел и его била дрожь. Дэвид уснул, толком не раздевшись. Он снял лишь кроссовки и куртку, но по-прежнему был в теплом драном свитере и старых джинсах. Тяжело дыша, он схватил с тумбочки свои часы — до полуночи осталось тридцать пять минут. В ушах всё ещё гудело, но Дэвид отчетливо слышал, что за окном по-прежнему поливает, но теперь лишь моросило. Неожиданно комнату осветила молния, и он краем глаза увидел фигуру, сидящую в потертом кресле и сверлящая его взглядом. Дэвид быстро выхватил пистолет из-под подушки и, взводя его, направил в темноту кресла. Но он не выстрелил и лишь внимательно всмотрелся во мрак.

Тьму поглотила вспышка света, озарив сидящего в кресле. Незнакомец поднес дрожащий огонек к своему рту полному острых зубов и поджег пузатую сигарету. Он, потушив зажигалку и оскалившись, лукаво всмотрелся в Дэвида:

— Что не по душе мои воспоминания, а?

— И похуже считывал, — все еще не отпуская пистолет, спокойно ответил Дэвид. — Как Вам удалось меня найти, мистер мусорщик?

— О, найти тебя было сущим пустяком, а вот узнать что же ты за птица, было очень не просто. Ох, Грация! Как мне передали, она давненько не получала такого удовольствия от работы. Не надоело жить в бегах, мистер Дэвид Шепард?

— Это Вас не касается, мистер мусорщик, — Лицо Дэвида было не проницаемо, но в глазах отражалось любопытство вперемешку со страхом. — Хотя я удивлен, что Вы узнали мое настоящее имя. Точнее то имя, к которому я привык.

— О! Хочешь я, вкратце, расскажу, что мне удалось о тебе узнать? — игриво спросил Чуви, чуть наклонившись к Дэвиду.

— Я не думаю, что Вам многое удалось узнать, — усомнился Дэвид.

— Кажется, ты слишком переоцениваешь тех, кто так хочет заполучить тебя. — Чуви отпрянул назад в кресло и сладостно затянулся. — Они о тебе многое, что сохранили, хотя запрятали, будь здоров. Так ты хочешь, что бы я похвастался о том, что мне удалось о тебе узнать?

Дэвид молчал. Он смотрел внимательно на Чуви. Не зная, почему, но Дэвиду не нравился этот зубоскал. Ему никогда не нравились люди, что умеют так хорошо закрывать свою память. Они, по его мнению, ни когда не были честны с людьми, даже с самыми близкими. А то, что этот человек стремился к чему-то для него важному, но при этом, переполняясь пугающей злобой и мстительностью, говорило о том, что он, скорей всего, не чурался грязных способов для достижения своих целей. Дэвиду не нравился Чуви, да это так. Ему не нравился этот манипулятор.

При этом его одолевало сильное любопытство напрямую связанное с его прошлым и с тем, что, возможно, именно этот темный человек сможет помочь достичь того к чему он стремился долгие годы. Дэвид опустил пистолет и прислонился к стене. Он слегка улыбнулся, но ничего так и не ответил Чуви. Тот же в свою очередь все время, не отрываясь, смотрел, на Дэвида, беспрерывно ухмыляясь. Он, докурил сигарету и, потушив её, откашлялся. Наклонившись почти вплотную к Дэвиду и, соединив пальцы своих рук на уровне подбородка, упершись локтями в подлокотники, начал говорить с самым серьезным тоном, будто предоставлял финансовую отчетность:

— Когда ты родился, дорогой мой Дэвид Шепард неизвестно, но я бы предположил где-то в начале двадцатого века, ибо! Ибо все началось в 1907-м году в Англии, когда в один крупный детский приют, ныне не существующий, появляется неизвестный мужчина, которого пока идентифицировать не удалось. Им был передан на попечение мальчик, примерно семи лет, взамен на хорошую спонсорскую помощь, то есть тебя, мой дорогой Шепард. По воспоминаниям некой сестры Элизабет можно получить определенное представление о тебе, как о ребенке и как будущей личности: " Он был необщительным, немного пугающим, но все же хорошим мальчиком, а главное невероятно талантливым. Вскоре он не только налаживает отношения с другими детьми, но становится общим любимцем". При этом неизвестный мужчина — я бы могу предположить, что это твой отец, но у меня нет доказательств, раз в год посещал тебя в середине лета. Он, кстати, как и обещал, щедро спонсировал приют, так что жаловаться, даже если бы ты был бы невыносимым мальчишкой, не имело смысла. Во время пребывания в данном заведении тебе удается достичь больших успехов во многих областях. Ты оказался силен в точных науках, химии и медицине. Хорошо разбирался в литературе и живописи. В совершенстве освоил фехтование, бокс и неплохо пользовался стрелковым оружием. Но особенно, мой юный Дэвид Шепард, ты увлекался историей, в связи с этим успешно поступаешь в Кембридж и в дальнейшем обучаешься на археолога. Между тем в 1914-м году в преддверии Великой войны тот самый таинственный мужчина появляется в приюте в последний раз в последний раз, но финансирование продолжалось вплоть до того, пока ты не покидаешь приют для дальнейшего обучения выбранной профессии. После завершения обучения и стажировки отбываешь в королевство Ирак, но вскоре перебираешься в северную часть Индии, где жил вплоть до 1938-го года, пока не пропадешь без вести во время экспедиции в Гималаях. Потом ты неожиданно появляешься под Сталинградом, крупного промышленного города Советского государства во время тяжелый боев в самый разгар Второй великой войны на стороне агрессоров — Нацисткой Германии. Я не знаю, как ты туда попал, и знать не хочу, хотя есть пара теорий, но, как бы ни было, вскоре твой отряд попадает в плен. Так как ты смог остаться живым и здоровым после пленения, то я могу предположить, что ты оказался полезным Советскому государству. Но и там ты ненадолго задержался. Как тебе оттуда удалось сбежать я не знаю, но опять-таки зная твои силы, а так же обладая определенной информацией о настоящей политической ситуации тех лет, я могу предположить, что тебе удалось сбежать под шумок. Вот тут ты исчезаешь на долгие годы. Хотя нет, не совсем так. Ты даешь о себе знать во время Корейского конфликта на стороне Североамериканских штатов. Но уже через год ты пропадаешь до самой середины 80-х. Но, что интересно, всплывает лишь твоя личность, а не ты сам. Среди сильнейших мира сего была объявлена охота на некоего полезного человека, обладающего просто феноменальными и полезными способностями.