Глава первая "Мусорщик"

1-1

Дэвид просчитался впервые за долгие годы. Нет, это уже происходило за последнее время не в впервые. С год назад, когда он решил снять деньги со своего старого счета, оформленного на другое имя, в этот злополучный день парочка весьма отчаянных ребят решили ограбить банк. Дэвид, конечно же, мог поступить мудрее — продолжая изображать из себя бедолагу клерка, но уже тогда его нервы были взвинчены до предела — многие годы скитаний, тяжба скрытности и перебежка с места на место не могли не сказаться на нем как физически, так и психологически. В итоге он сыграл в героя, и тем самым выдал себя. Он был вынужден сорваться с насиженного места раньше срока, но было поздно — границу страны, где Дэвид жил последние лет семнадцать, теперь замеченным ему не пересечь. Целый год он скитался и прятался пуще прежнего и в итоге он оказался в самом неблагоприятном из возможных мест.

Город Ди когда-то был столицей автомобильной промышленности здешней страны, но местные магнаты и менеджеры оказались слишком закостенелыми мужами и идеологами своего обособленного пути. В итоге смышленый жители восточных стран поглотили здешний бизнес, оставив за бортом "бравых малых".

Нынешний Ди напоминал останки древнего дракона, чей металлический скелет скривился полумесяцем, а его внутренности не сгнив, вылезли наружу застыв серым и коричневым камнем. Город был мертв, но в тоже время в нем по-прежнему кипела жизнь. Существо жило благодаря упрямству людей. Выживали тем же, к чему привыкли за долгие годы — за счет автомобилей. Хоть единственный рабочий завод теперь занимался только производством комплектующих для импортных машин, но при этом появилось множество фирм, занимавшихся ремонтом, тюнингом и прочим сопутствующим бизнесом. В городе было полно магазинчиков продававшие детали и комплектующие, а фабрики по переработке металла и пластика были более оживленными, чем те могильники былого величия. В сумраке же костей мертвеца существовала своя собственная полу-жизнь — мафия всегда рождается там, где власть имущая призрачна. Дракон все еще жил, но он медленно умирал.

Именно сюда и занесло Дэвида нынешней весной. Сейчас на дворе был конец августа. Он был голоден, болен и не мыт. Все это для него было в новинку. За свою долгую жизнь он переживал все по отдельности, но все сразу было для него непереносимой тяжбой. Особенно его беспокоила нынешняя простуда. У Дэвида был весьма специфичный организм. Ему удалось пережить несколько опасных вспышек инфекций практические без последствий. Нынешняя болезнь так же была не сложной для него, но при этом до странности приставучей. Его уже с неделю, хотя обычно он болел не более двух суток, бросало то в жар, то в холод, временами же наоборот чувствовал себя совершенно здоровым. Именно в один из таких периодов покоя он и решил покинуть свое убежище, что бы закутится лекарствами и провиантом. Увы, но вскоре по дороге ему вновь стало плохо.

Но не это для Дэвида стало ошибкой, а время его вылазки. Дэвид вышел из маленького переулка и был вынужден, чисто на рефлексах, отпрянуть назад. Было около шести вечера и многие жители города покидали работу и направлялись домой. Сейчас центральная улица напоминала сердечную аорту переполненную кровью и готовую в любой момент лопнуть. Его не должны были коснуться, и он сам не должен бы ни до кого-либо дотронуться. Да, Дэвида не волновало, что его могут узнать, благо он хорошо умел маскироваться. Важнее было не наследить своими способностями. Будучи здоровым, Дэвиду не составляла большого труда контролировать их, так как для этого ему нужен был телесный контакт, но сейчас его организм ослаб, а органы чувств, разум и нервная система были обостренны как никогда. В такие тяжелые моменты он мог проникать в головы людей, даже не касаясь их. А когда Дэвид проникал в разум, то бесследно это для человека не проходило. В общем, в самом худшем случае на улице могли произойти массовые эпилептические приступы, в лучшем все или ближайшие к нему люди упадут в обморок. Что же произойдет с его переполненным разумом, он даже думать не хотел.

Вернуться назад? Переждать? Или все же рискнуть? В другой ситуации, Дэвид принял бы более рациональное решение, но физиологически он был как никогда на пределе. К тому же супермаркет был буквально через дорогу. Глубоко вздохнув, Дэвид не спеша влился в толпу. И ему удалось. Это был лучший исход событий. Удача? Сила воли? А может тут помогло то, что на нем было несколько свитеров и толстая куртка-косуха? Что ж, наверное, все сразу. Он плавно шел сквозь толпу, почти не касаясь людей. Лишь поверхностно, тонкими нитями оплетая его разум, в него проникали обрывочные воспоминания, призрачные знания и, забитые шумом и треском, мысли. Это были грустные и серые картины иногда с вкраплениями ярких мгновений обыденной жизни. Дэвид уже практически добрался до магазина, как случилось то, чего он больше всего боялся.

Кто-то слегка задел его за плечо. Этот человек что-то резко буркнул, вместо извинений, и пошел дальше. Дэвид же на мгновение парализовало. Он проник в сознание этого человека очень глубоко, но тот это даже не заметил. Более того, те обрывки, что увидел Дэвид, были не четкими и покрыты туманом. Как это? Он умеет контролировать свое сознание? Но как?! Нужно успокоиться. Дэвид глубоко вздохнул и к нему вернулся его обычный ход мыслей. Кем бы он ни был, но он или хорошо контролировал свой разум или, же разум был покрыт пеленой бессознательности. Значит, это был или вор или же человек зависимый от чего либо — допустим наркоман. Дэвид вынужден был иметь отношения с мелкими жуликами, попрошайками и ростовщиками, если хотел хоть как то выжить в столь долгих скитаниях. Так, что он хорошо знал, как тяжело было прочитать эту прослойку общества. Дэвид не боялся себя раскрыть, так как среди тех, кто его искал, бытовало мнение, что Дэвид был слишком брезгливым человеком, чтобы скрываться среди наркоманов, нищих и мелких воров. Как же они ошибались и именно эта ложь, и спасала его долгие годы наравне с умением неплохо маскироваться. Но теперь это могло рухнуть в одно мгновение.

Дэвид резко обернулся. Его усталое красивое лицо ничего не выражало. Он, наконец, проанализировал полученную информацию. Этот маленький человек — жалкий воришка и наркоман не из здешних. Дэвид усмехнулся, ибо зная местных карманников, представил, как бы их возмутила такая наглость.

Он пришел в движение. Ему уже было плевать на людской поток, хоть те и стали выражать недовольство грубостью столь невоспитанного проходимца. Его концентрация была как никогда высокой, и он совершенно забыл о болезни. А может он был уже здоров? Как бы то ни было, он меньше чем за полминуты догнал воришку и остановил его, положив свою руку на его плечо. Дэвид слегка наклонился к нему и тихо и вкрадчиво проговорил:

— Парень. Можешь забрать все деньги, мне не жалко, но будь добр верни мои документы. Они тебе ни к чему.

Воришка резко повернулся. Это был низкий и нескладный человек. Небритый, сутулый и явно голодный. Дэвид понял, что он оказался прав, но лишь отчасти. Перед ним стоял не вор, а человек, впавший в крайнее отчаяние. Он был наркоман, но вот вором явно стал совсем недавно.

Мгновение. Это было лишь мгновением. В это мгновение парнишка дернул рукой и поднес её к лицу Дэвида — в ней был газовый баллончик. Мощная струя ударила в лицо. Глаза Дэвида заслезились, а в нос ударил запах чеснока и горчицы. Он слегка взвыл и пошатнулся. В тот же момент, на долю секунду он потерял концентрацию и несколько людей вокруг упали в обморок, а кто-то начал дергаться в припадке на земле. В его голову ударил калейдоскоп воспоминаний, ярких и в тоже время серых и бледных. Он ударил себя со всей силы по щекам и все не прошеные мысли в мгновение испарились. Ему было все равно, что вокруг него началась паника. Дэвид понимал, что это ему аукнется, но сейчас он был зол. Злость. Он уже давно не испытывал это чувство. Да вообще он позабыл о многих эмоциях.

Он не стал спешить и медленно, но ровным шагом начал преследовать мальчишку. Наверное, вор уже был далеко, но это его не волновало. У Дэвида было два козыря. Он, за несколько месяцев мытарства в катакомбах Ди, досконально изучил город, а парнишка был насажен на ментальный крючок. Теперь найти его было делом простым, и Дэвиду не нужно было даже бежать за ним, и он не спеша свернул в ближайший проулок.

Он всей душой не любил этот город. Ди умирал медленно, но уверенно. Несколько месяцев назад Дэвид надеялся, оказавшись здесь, задержится не более чем на месяц. Ему должны были помочь покинуть границы государства, но его поручителя за день до встречи повязали. Он был признателен бедняге хотя бы за то, что он его так и не выдал, как он впоследствии узнал — кончил он печально. Что бы хоть как то выжить Дэвид решил присоединиться к местным сборщикам мусора и металлолома в частности — бездомным. Ему дали надежное, пусть и скудное жилье, а на пропитание он смог и сам себя обеспечить. Не смотря на это, он хотел, через месяц другой, вновь испытать удачу и просочится через границу. К тому же он чувствовал загривком, что его понемногу перестают искать, пусть ищейки и не было даже в пределах города. Но сегодняшнее происшествие все меняет. Он срывается с места сегодня же ночью. Нет! Лучше переждать до завтрашнего вечера. Спешка до добра не доведет.

Пройдя через несколько кварталов, он свернул на старую грязную улицу. Здесь находились ряды заброшенных или почти заброшенных складов. Сейчас их использовали лишь местные банды для схрона или же как перевалочную базу для контрабанды. Дойдя до узкого проулка, Дэвид остановился и прислушался. Этот путь оканчивался тупиком, но воришка не испытывал волнения или страха — он спокойно рылся в своей добыче. Вдохнув глубоко носом Дэвид, засунул руку под куртку, достал из внутреннего кармана спрятанный там пистолет и шагнул в проулок. Вор его даже не заметил. Тот стоял спиной и не спеша, сидя на корточках, продолжал рыться в какой-то сумочке — Дэвид был не единственным пострадавшим. Он не спеша направил пистолет на парня и взвел курок. Только теперь парень дернулся и резко повернулся к стене тупика. Он держал в руке перочинный ножик, а в глазах читался наркотический голод.

Дэвид пока шел за беднягой уже успел поостыть. К тому же он не так и сильно пострадал от газового баллончика. Глаза ему спасли его старые очки, те лишь слегка покраснели, а нос уже не так сильно зудел. Ему даже стало жалко парня, да и, по сути, нужны ли ему уже эти бумажки? Хотя теперь нужны, хотя бы еще с неделю. Ступив на один шаг вперед, Дэвид тихо, но вкрадчиво проговорил:

— Парень не глупи. Мне нужны лишь мои документы и мне все равно кого ты еще ограбил.

Парень нервно посмотрел по сторонам. Его рука бешено дергалась вверх и вниз, а нижняя губа слегка дрожала, но нож он так и не опустил. Тут вор нервно облизал губы и, странно усмехнувшись, спросил:

— Как ты меня так быстро нашел? Ты даже не вспотел. Стоишь передо мною тут и понтуешься ровной глоткой и еще в рыцаря играешь! Кто ты такой?! Не мог ты меня так быстро меня найти!

-Кто я такой тебя не касается, но ты, кажется, не понимаешь, в какой ситуации оказался. Будь благоразумен и верни мне мои документы, и я оставлю тебя в живых.

Парень тихо засмеялся. Он продолжал смотреть из стороны в сторону, пытаясь найти способ прорваться через врага. Тут вор посмотрел прямо в глаза Дэвида и, глотая слова, промямлил:

-Ты не убьешь? Ещё как убьешь! Думаешь, я не знаю тебя? К твоему несчастью знаю! Ты тот парень, о котором уже с полгода судачат большие шишки в крупных городах. Ты, говорят, очень опасен, но тебя хотят поймать живым, ибо ты золотая жила. Да и за твою голову просят целое состояние. Так, что хер тебе, а не бумажки!

Дэвид возвел глаза к небу и снова вгляделся в этого дурака. Он поразился своей наивности и удивительному везению.

— И зачем ты мне это, идиот, говоришь? — тихо и раздраженно выдавил из себя Дэвид. — Я тебя огорчу, но я и не думал, что меня могут признать такой как ты. Тут уж моя вина, уж слишком я понадеялся на свою способность к маскировке. Ты ведь, придурок, мог без проблем попытаться проследить за мной, а потом доложить кому надо. Ну, или в данном случае взять и послушаться меня. Видать ломка тебя совсем отупила. Ты подумай, это не сложно, ты ведь мог спокойно уйти и доложить, что Дэвид Шепард, сейчас в городе и его можно запросто повязать. Ну а теперь? Теперь я должен тебя убить.

Воришка, слушая это, начал все больше и больше бледнеть на глазах. Его левый глаз задергался, а челюсть отвисла. Он выронил нож и, подняв вверх свои дрожащие руки, выдавил что-то нечленораздельное.

Дэвид уже готов был стрелять, как вдруг сверху услышал резко нарастающий звук, будто вот-вот упадет ракета. Почти сразу кто-то веселым и задорным голосом, так же сверху, протянул:

-По-бее-рее-гись!!

Первым вверх глянул воришка, и он буквально за одно мгновение постарел. Парень, прижался к стене, сполз на землю и, издав что-то похожее на визг высокой частоты, попытался защититься от неведомой угрозы, закрывшись руками. Вверх глянул и Дэвид. Он видел это каких-то пару секунд, но он запомнил это надолго. Дэвид думал, что его уже в жизни ничем не удивишь, но нет. С неба, именно с неба, а не с крыши, на огромной скорости, вертикально, на прямых вытянутых ногах, падал человек в сером комбинезоне. Он со всей силой, как копье, врезался между вором и Дэвидом. Раздался оглушительный хлопок, поднялась облако пыли и после недолгого шума резкого торможения всё стихло. Шепарда откинуло в сторону ударной волной на несколько метров и пролетев, перекрутившись в воздухе, он со всей силы грохнулся на бок и погрузился во тьму.

Он не знал, сколько пролежал в беспамятстве, но скорей не больше пяти минут, а может и меньше. Но прейдя в себя, Дэвид быстро став на ноги резко направил пистолет туда, где должен был находиться вор — каким-то чудом очки все еще были на нем, лишь чуть сползли на лоб. Откуда-то слышался шум, будто из радио. Кто-то очень громко кого-то звал. Пыль начинала постепенно осаживаться и ему, наконец, стало более или менее видно происходящее. Незнакомец сидел на корточках и что-то делал с воришкой. Дэвид шагнул чуть влево и увидел несчастного воришку. Тот потерял сознание и пускал пузыри из-за рта. Незнакомец тыкал в него пальцем, как будто он букашка, что перевернувшись на спину, и не может перевернуться на лапки. Тут неизвестный поднялся, и Дэвид смог хорошо его разглядеть со спины, пусть пыль до сих пор еще не улеглась полностью.

Это был не очень высокий, крепко сложенный широкоплечий мужчина с гривой серых непослушных волос слегка прикрывающие толстую шею. Он был одет в серый комбинезон, а на спине был изображен какой-то символ — параллельных линий: белая, полосатая черно-белая и белая, соответственно. Эту своеобразную римскую цифру "3" по бокам украшали два крыла. Эти крылья у Дэвида вызвали ассоциацию с крыльями ангела и демона. Правое — ангельское, левое — демоническое. Над тройкой был еще нарисован широко открытый глаз без века и ресниц.

Незнакомец приложил к своему уху указательный палец — оно как будто была оплетена паутиной, и начал с кем-то разговаривать. Можно было бы предположить, что сам с собой, но Дэвид по-прежнему отчетливо, пусть и не разборчиво слышал хриплый голос. Если до этого голос призывал, то теперь он явно предполагал общение или, что было верней, не самую теплую беседу. Тем более незнакомец отвечал этому голосу.

Тут Дэвид осознал, что уже с полминуты просто смотрит на незнакомца со слегка приоткрытым ртом. Он сильнее сжал пистолет и сухо, но уже не так уверенно, как при разговоре с вором выпалил:

— Ты кто такой, черт тебя дери?

Пришелец, явно не замечавший его ранее, перестал проводить беседу с обладателем хриплого голоса и обернулся на полкорпуса — Дэвид увидел его лицо.

Это лицо его немного испугало. Пришелец был внешне молод и по-своему красив, но оно скрывалось под маской зверя. Густые кустистые брови, орлиный нос, взъерошенные пепельные волосы и хитрый прищуренный взгляд огненно-красных глаз не сулили повстречавшему его человеку ничего хорошего. Существо улыбнулось и Шепарду стало не по себе. Рот зверя был полон острых белых зубов. Дэвида ждала смерть. Но неизвестный поднес длиннопалую руку с длинными ногтями к уху и что-то вопросил. Шепард вновь его не понял.

— Кто ты такой? — повторил свой вопрос Шепард.

Некто что-то воскликнул, при этом ударив рукой-лапой по лбу. Он потянул за мочку уха, прочистил горло, и звучно с придыханием, как будто в одно сплелись голос ребенка и старика, произнес:

— Кто я такой? — воскликнул с улыбкой невинной акулы-людоеда неизвестный — Я Чуви! Мусорщик из "Параллелей"!

1-2

Огромный лифт вибрировал и медленно поднимался. Бэбил Мендель, прислонившись к стене, сладко дремал, когда машина остановилась. Слегка всхрапнув, он открыл глаза и огляделся. В лифт, который до этого был, не считая самого Бэбила, пустым, вошла делегация из семи высоких и золотокожих человек.

"Странно, — удивился про себя Бэбил. — Мне недолго осталось подниматься и, если я ничего не попутал, то должен проезжать Конфу Ци... неужели я проспал и доехал до самой Осирисии?!". И действительно! Протерев стекла своих очков, он вновь вгляделся в лица вновь прибывших. И все-таки вместо смиренных лиц Конфуциистов Бэбил увидел надменные и красивые лица осирисийцем. " Да нет глупости, — нервно глотнув, подумал он. — Не мог я пропустить свою остановку, но все-таки придется удостовериться. Он снял свою широкополую шляпу и поклонился до земли, по всем правилам осирисийского этикета. Затем Бэбил выпрямился, сжав обеими руками свой головной убор, и вновь оглядел присутствующих. На его старом морщинистом лице засияла совершенно невинная улыбка:

— Благо детям Осириса! Не позволите старику поинтересоваться? — спросил он, обратившись к самому, на вид, добродушному из пассажиров

Доброжелательный поджал губы и отвернулся от Бэбила. Стоявший рядом с ним более суровый осирисиец подошел к нему, почти вплотную и надменно выпалил:

-Очки!

— Простите, что? — переспросил немного сбитый с толку Бэбил.

— Очки! — повторил суровый осирисиец и добавил — перед высокопоставленным сыном дома Имхотепа нужно снимать не только шляпу, но и очки! И вообще, что с ними не так! Почему они не упали после столь низкого поклона?

Бэбил был немного ошарашен, но, после легкого замешательства, еще лучезарней улыбнувшись, снял свои очки. Его очки действительно были необычными. Когда-то давно они стали последним подарком его родителей. Он всегда славился тем, что все время разбивал очки и тем, что глаза его не переносят солнце. С тех пор он всегда носил эти очки. Две идеально круглые толстые линзы из черного стекла были обрамлены четырьмя золотыми тонкими проволоками, которые изящно соединялись в дужки. Они были сделаны так, что никогда не спадали. Бэбил их так редко снимал, что порой забывал о них.

— Вы меня, глубокоуважаемые сыны септа Инбу-Хеджа, простите. — С совершенно ребяческим лицом начал извинятся Бэбил — Я не хотел Вас оскорбить. И..

-Ладно, ладно — перебил его "добродушный" человек — Что вы хотели узнать?

— Да знаете, я уже понял, что сглупил, — звонко продолжил Бэбил. — Видите ли, я должен был прибыть в "Параллели", а увидев Вас, подумал, что проспал остановку и доехал до самого Рая, но потом понял, что лифт едет далее вверх, а это значит, что господин из септа Инбу-Хеджа, просто был с важными делами в Долинах Конфу Ци. Вы уж простите, старого дурака!

Добродушный придирчиво осмотрел Бэбила с головы до ног, а потом прищурившись всмотрелся прямо в его глаза.

— Гильгамешец! — Надменно выдавил он из себя и, отвернувшись, больше ничего не сказал.

Бэбил по-прежнему сконфужено улыбаясь, отдел свои очки со шляпой и скромно оперся о стену.

"Осирисиец! — про себя подумал Бэбил.— Он, конечно, это решил по моим разноцветным глазам. Хотя для этих снобов любой не похожих на их самих любимых, просто мусор. Ха! Надо же было так опростоволосится перед этими недоумками. Хотя конечно это касалось не всех осирисийцев, в основном лишь представителей высшей первородной знати.

Бэбил был очень добрым человеком и не злопамятным, но со всей неприязнью относился к национализму во всех его проявлениях. А Осирисийцы были во многом теми еще ксенофобами, хотя и не чурались пользоваться тем, что создают другие народы Башни, но редко признавали заслуги тех, кто был не из их числа. Благо ему недолго осталось строить из себя олуха — старичка.

И, правда прошло всего лишь пятнадцать минут и лифт, завибрировав чуть сильнее, остановился и его дверцы плавно отъехали в стороны. Он поднял свой старенький саквояж и, дойдя до выхода, повернулся к осирисийцам, сняв шляпу, вновь поклонился и совершенно спокойно и серьезно сказал:

— Благо Вашему дому и благоразумие вашим детям и внукам.

Он повернулся и пошел на выход, но перед этим с удовольствием заметил, что его попутчики прямо таки побагровели от злости. Пожелать благоразумие осирисийцу это все равно сказать, что он глуп от рождения. Суровый было дернулся вперед, но дверь лифта закрылась.

Бэбил прошагал длинный коридор, вытерпев все положенные процедуры проверки таможенного контроля, и пройдя через широкую дверную арку, оказался в просторном зале первого этажа "Параллели".

Поставив саквояж на землю, Бэбил выпрямился и, подперев бока руками, широко улыбаясь, оглядел зал. Он не был здесь 24 года, с тех пор как под влиянием своей, ныне покойной, жены решил уехать в Джитукилэнд, занявшись восстановлением местного генофонда сельского хозяйства.

"Как же все вокруг изменилось" — подумал Бэбил, сияя от удовольствия. -" Например, этого красивого зала, как и всего нынешнего здания, при мне не было. Если я не ошибаюсь, то его начали строить, лишь через год после моего ухода. Если подумать, то и лифт с тех пор оброс внушающим защитным каркасом, а рядом с ним возвели еще один специальный лифт для перевозки особо опасных преступников прямо в тюрьму Тартар, а гигантский грузовой лифт был полностью перестроен. Ну, мир не стоит на месте и хорошо, если он движется вперед, а не назад".

Да, время не стоит на месте — оно течет и все меняется. Изменился и Бэбил. Мендель был среднего роста худощавым мужчиной. Его лицо было покрыто тонкой сетью морщинок, а его гетерохромные глаза изрядно выцвели за долгую жизнь, хоть и за его очками это и нельзя было приметить. Он дернул себя за волосы. Он всю жизнь носил очень короткую прическу, ибо не любил свои кудри, но было и то, что нынешнего его очень веселило. Ему не удалось по-человечески поседеть, и множество прядей по-прежнему были светло-русого оттенка. Отчего Бэбил напоминал этакую престарелую куропатку, где еще большее сходство с птицей придавал длинный нос с горбинкой. Ему было восемьдесят семь лет, но, не смотря на это, он находился в хорошей физической форме, да и, будучи непобедимым оптимистом, умирать не собирался.

Улыбнувшись, он поднял свой саквояж и зашагал вперед и затем, повернув налево, направился, к длинному ряду регистрационных окон. Было около девяти часов утра по нулевому времени и людей в зале первого этажа было еще совсем мало. Мимо Бэбила прошла группа туристов хатиманцев, направлявшихся к лифту да небольшая толпа Джитукианцев столпилась возле кабинки регистрации. Те о чем-то спорили с регистратором на одном из многочисленных наречий своего Уровня. Тот же, в свою очередь, не был настроен, хоть как-то, помочь людям. Регистратор, с усталым не выспавшимся лицом, не спеша помешивал в чашке какую-то черную жижу с характерным миндалевым ароматом, устремил безразличный взгляд не левое плечо довольно крупного Джитукианца и время от времени поддакивал.

Бэбила это заинтересовало, и он решил подойти и послушать. Через минуту Мендель уже понял, в чем состоит проблема джитукианцев и чем же так был недоволен диспетчер.

— Простите, — обратился Бэбил к табельщику. — Может мне Вам чем-то помочь?

— Помочь? — язвительно переспросил регистратор, неохотно переведя взгляд от левого плеча мужчины на Бэбила. — О! Наверное, Вы, на мое счастье, сможете мне объяснить, о чем мне эти ребята кричат уже пятнадцать минут или еще лучше скажете им, что я не могу их понять? Ну же!

— Значит, я угадал! — засиял Бэбил. — Что данного наречия нет в трансляторе, что не удивительно.

— Не удивительно? — удивился регистратор, скептично приподняв брови. — А вы как раз его знаете?

— Вы не поверите, но действительно знаю! — подтвердил Бэбил с не скрываемым удовольствием. — Я двадцать три года прожил как раз в том самом регионе Джитукулэнда! Был миссионером. Помогал восстанавливать инфраструктуру одной из тамошних республик, после страшного Зазибирского геноцида. А эти люди как раз из отдаленного горного племени Южного Зазибира.

— Да, да я понял, — нетерпеливо перебил регистратор. — Тогда приступайте к дипломатической миссии, добродетель вы наш.

Бэбил улыбнулся учетчику, пропустив мимо ушей сарказм, и повернулся к страждущим. Те после вклинивания в спор Бэбила замолчали и стали ожидать. Как выяснилось, они хорошо знали о нем и о его покойной жене и глубоко уважали обоих. Бэбил же в свою очередь удивился тому, что не видел их в лифте, ибо тогда получалось, что они тут мариновались как минимум три часа — именно столько нужно, что бы лифт прошел путь от Джитукулэнда до Параллелей. Оказывается у одного из делегации, те направлялись в Осирисию в Межпространственный совет, был утерян пропуск.

— Вот как? — с явным облегчением сказал регистратор. — Ну, тогда другое дело. В общем, — монотонно, без явного интереса, и медленно продолжил учетчик. — Передайте господам, что, во-первых, пусть обратятся в лингвистический отдел, это на втором этаже, что бы те могли взять данные их языковой семьи для транслятора. Во-вторых, пусть поднимутся на третий этаж, где находится представительство Совета, и доложат всю ситуацию, хотя они должны были сами к этому прийти, это не передавайте. И, в-третьих, я должен принести извинения, за себя, а так же за тех, кто Вас сразу не проинструктировал.

Делегация, это выслушав, поблагодарила Бэбила и что-то улыбаясь, сказала регистратору, подняли на прощание вверх обе руки и, развернувшись на каблуках, и двинулись восвояси.

Регистратор проводил бедняг безразличным взглядом и наконец, глотнул остывший напиток. Его слегка передернуло и подняв голову он уставился на Бэбила!

-О! — выпалил регистратор. — Я Вам, конечно, благодарен, но что, черт возьми, Вам еще нужно от меня? Я вроде не единственный регистратор на весь зал.

— А вы сама галантность, достопочтимый.... — Бэбил опустил взгляд на бейджик, где было выведено имя регистратора. — Кэрри Фулл.

— Не нравится, как я работаю? Жалобная книга Вам в помощь — съехидничал регистратор.

— О нет, что Вы, я Вас прекрасно...

-Да ладно!? — вклинил бесцветно Кэрри Фулл.

— ...понимаю, — не замечая безразличие собеседника, продолжал Бэбил. — Я ведь когда-то тут работал, и первой моей работой была должность регистратора. Хотя это было более семидесяти лет назад.

Кэрри попытавшись вновь испить питьё из чашки, поперхнулся, разлив большую часть содержимого из посуды на сенсорную панель — наконец проявив неподдельный интерес к собеседнику.

— А когда я покинул мою Альма-матер — продолжал Бэбил, не обращая внимания на ругающегося регистратора вынужденного собирать салфетками разлившийся напиток. — Почти двадцать четыре года назад. И видите ли...

-А! Тогда тут еще было старое здание! — оживленно перебил Кэрри скомкивая напухшие салфетки и выкидывая в мусорку. Та слегка задрожала, замерцала и затихла — из щели пошел легкий дымок.

-Вот именно! — с облегчением подтвердил Бэбил — Вот об этом я хотел у Вас спросить. Я боюсь, что и не знаю, что и где располагается, так и заблудиться и не долго. Кроме этого я ведь не имею тут просто так расхаживать и как минимум должен пройти регистрацию, а так как я уже вы свободны, то я не против, если вы мне подсобите чутка. А вообще было бы не плохо мне узнать, где я могу найти достопочтимого Петроса Гарибальди

Кэрри Фулл слушавший с неизгладимым интересном Бэбила и при этом наливая себе новую порцию темной жидкости резко поднял голову:

-А для чего это Вам нужен Ворчун? — поинтересовался регистратор.

— Ворчун?

О! — несколько сконфуженно произнес Кэрри. — Это мы так его про себя зовем. Я надеюсь, Вы ему не скажете?

О нет, что Вы! — Заверил Бэбил.

-Так вот, — продолжил регистратор, нервно оглядываясь по сторонам — маршал Петрос Гарибальди довольно занятой человек, все-таки главнокомандующий, как ни крути. Так о чем это я? Ах да! В общем, мне нужны основания для того, что бы доложить ему или его представителю о Вашей цели прибытия, о том кто вы и все в этом духе.

— А ну если так! — с облегчением заверил Бэбил — В общем, передайте следующее:

"Будь так любезен, "Циклоп" ты наш сушенный, подними свою задницу из своего кресла и живо иди встречать своего старого друга "Неунывника"!

Записывающий эти слова Кэрри резко остановился, чуть было вновь не пролив свое питьё, и во все глаза посмотрел на Бэбила.

— Что не так? — улыбаясь, поинтересовался "Неунывник"

— Зная маршала Гарибальди, эти слова его не обрадуют,— слегка севшим голосом проговорил регистратор. — Кто же Вы такой, мистер Бэбил? И что вы тут забыли? И вы, кажется, говорили о регистрации. Зачем?

— О! Конечно. Может даже старина Пепе нам и не нужен вот прям сейчас — промурлыкал Бэбил. — В общем, я вернулся!

-В смысле? — совсем сбитый с толку, спросил Кэрри

— Ну то есть меня вновь пригласили поработать в "Параллели"

— Ах вот оно что! — с облегчением вздохнул регистратор — ну тогда это точно не ко мне, а в Отдел кадров. Это здесь на первом этаже буквально напротив меня дверь, — указал Кэрри, вновь взявший свой напиток, и чуть отпив, добавил — А кем Вы устраиваетесь? Это знаете странно. Тут не так часто новые люди появляются, а Вы даже не молоды. А точно! Вы явно ученый человек! Наверное, в "Медицинский отдел" к госпоже Анхель или к госпоже Грации в "Научный"?

— О нет, что Вы — вновь улыбнувшись, отмахнулся Бэбил. — Я конечно из старой ученой семьи, как и положено древнему роду клана Гильгамеша. Видите ли в чем дело, я работал последние двадцать четыре года не доктором, а агрономом высшего класса и генным инженером, так что меня пригласили работать не к глубокоуважаемой госпожам. Проще говоря, я там вообще никогда там не работал, чисто логически.

— А кем же Вы будете у нас работать? — удивлено спросил Кэрри. — У нас вроде бы с главой Агрономического сектора все в порядке.

— Вы не поверите, но агрономией я занялся в полной мере лишь те самые двадцать четыре года назад, — ответил хитро улыбаясь Бэбил.

-Тогда я не понимаю, — подвел неутешительный итог Кэрри.

— Меня попросили возглавить Особое Военное подразделение — "Мусорщики". С сегодняшнего дня я их начальник. — С невинной улыбкой выдал Бэбил!

— Что?! — вскрикнул регистратор Кэрри Фулл. Он резко пристал, и чуть было вновь не разлил свое пойло. Несколько проходивших мимо клерков остановились и оглянулись в их сторону.

— Простите, — сконфуженно извинился регистратор. — Но за что Вас так наказали?

— Наказали? — недоумевал Бэбил.

— То есть вы там, что ли какого-нибудь князька свергнуть помогли, а у него крыша была?

— Да нет, — еще более оторопел Бэбил — Никого я не свергал. Не той я птичка полета. Хотя конечно с моими связями я и мог бы, но уж поверьте, после такого мистер Фулл, дорога мне в Тартар, а не сюда на мою родину.

— Тогда Я не понимаю, — смутился Кэрри, недоверчиво глядя на Бэбила. — Скажите, а вы слышали, что у нас с этой должностью, скажем так, не все гладко?

Тут Бэбил рассмеялся, отчего недоумевающий регистратор даже покраснел. А он думал-то! Хотя ему нужно было сразу догадаться. Конечно, он все знал о том, что за последние семь лет сменилось тридцать четыре главы подразделения. Он знал, но все-таки смолчал, позволив насладиться своей важностью бедному Кэрри. Отдышавшись и утерев слезы, он сделал самое невинное лицо, на которое был способен, и промолвил:

— Впервые слышу. Может, расскажите?

Кэрри нервно посмотрел по сторонам и чуть-чуть поманил Бэбила к себе. Тот слегка наклонился и регистратор заговорчески прошептал:

— Тут у Нас работает очень странный тип. Он как раз один из мусорщиков. Говорят элита. Не знаю, какая он элита, но вот меры он не знает. Я тут уже почти пять лет работаю, а с должности, на которую Вас пригласили, тут самое долгое полгода продержались. А ведь какие достойные люди пытались тут работать. Выдающиеся администраторы и военачальники, я Вам скажу. Вот, например, генерал Тутмос из дома Хеопса. Я в жизни не поверю, что этого сильного мужчину увижу убегающим отсюда в истерике на второй день отсюда.

— Да, что вы говорите! — сказал Бэбил как можно более удивленно и пораженно, хотя ему это удалось с трудом, ибо он вновь мог разразиться смехом. Про себя же он так и вскипел: "Тоже мне военачальник и мужчина, этот Тутмос. Трус и папенькин сынок, вот кто он. И вообще Осирисия уже давно ни с кем серьезно не воевала, а внутренние конфликты заканчивались на уровне подавления народных волнений и ни более. Наверное, он попытался навязать свои правила тому, кому не следует. Да и скорей всего шпионил. Эта практика и при мне была обычной. Но Петрос не шутил, обстановка стала чрезмерно критичной. И, конечно же, больше всего такое давление извне не понравится именно ему".

— Так вот — чуть ли не наставнически произнес Кэрри. — Мой Вам совет — отказывайтесь от всей этой затеи. С этим психом даже Ворчун уже не справляется, а всё из-за...

— С кем это я там не справляюсь? — вопросил кто-то властным и хорошо поставленным голосом.

Кэрри побелел и, резко выпрямившись по швам, отдал честь хозяину голоса.

Бэбил повернулся, что бы лучше разглядеть того, кого так испугался Кэрри, хотя уже знал, кому принадлежал этот голос. Напротив него стоял низкий старик, ниже его на целую голову. Он был лысым, если не считать седой гривы, как сахарная вата, волос вокруг макушки, и очень худым. При этом старик был прямой как стрела и всем видом давал понять, что он еще не собирается переступить черту. Он был одет в серую шинель, без знаков отличия застегнутую по самую шею, обутый в высокие сапоги, натертые до зеркального блеска. Одежда была старой, но ухоженной и седела на старике как влитая. Лицо его было суровым, хотя и несколько комичным. Его сломанный длинный нос и отсутствие правого глаза, говорили о тяжбах и военном опыте, но при этом вместо правого глаза был кибернетический протез довольно нелепой формы напоминающий монокль, где подобием оправы служили две серебряные змейки, переплетающие между собой. Под дряблым ртом красовалась не менее седая козлиная бородка. Можно подумать, что этот хмурый старик не может даже улыбнутся, но тут уголки его рта медленно приподнялись, показав ряд золотых зубов. Он расправил руки в приветствии и из его уст вылетел грубый скрежещущий голос.

— Бэбил Николас Мендель! А я думал, что ты так и не покинешь своих несчастных малых!

— Ну, знаешь дорогой, Петрос Горус Гарибальди! — улыбаясь, ответил Бэбил. — Я ведь та еще ленивая задница, а мои подопечные сейчас даже лучше меня понимают в агрономии.

— Вот как! — воскликнул, усмехнувшись Петрос. — Ну, тогда добро пожаловать в наше полымя! Надеюсь, ты не будешь скучать по своему пламени.

Тут они рассмеялись и обнялись. Наблюдавший, с отвисшей челюстью, за этим ритуалом закадычных друзей, Кэрри Фулл, вдруг выпучил глаза и, указал на Бэбила, резко выкрикнул нечто нечленораздельное.

— Простите что? — Переспросил Бэбил, обнимая за плечо старого друга.

— Какой же я олух — выпалил Кэрри с горящими глазами. — Бэбил Николас Мендель. Он же Умник, он же Весельчак, и конечно же Неунывник! Вы же легенда! Да Ваша фотография весит на доске почета в парке возле главных ворот! Да я же Ваш большой поклонник, а я Вас и не узнал, мистер Мендель!

— Ну наверное это потому, что я там на двадцать четыре года моложе, — промолвил польщенный Бэбил.

-Наверное, скорей всего, но это..

— Меня не волнует, мистер Фулл — грубо перебил Гарибальди. Он вновь был серьезен. Освободившись из объятий друга Петрос без тени улыбки с нотой угрозы продолжил. — Зато меня волнует тот факт, что Вы мало того, что не сообразили на счет того, что если Вы не понимаете собеседника, то, не зависимо от того касается его проблема лично Вас или нет, то его нужно направить в Лингвистический отдел, а Вы их продержали возле себя целых полчаса!

Гарибальди не повышал голоса, но он был настолько холоден и вкрадчив, что Кэрри стало как-то не по себе и даже начал заикаться.

— Н...н..но..

-Ни каких но, мистер Фулл! — прорычал Петрос. — Я доложу о Вашем проступке начальству, и, будьте уверены, Вы не отделаетесь лишь объяснительной. И еще — как бы невзначай добавил Гарибальди. — Из Вашей зарплаты будет вычислена стоимость испорченной панели. И я низойду до того, что сообщу в техотдел о поломке регистрационной станции.

Обескураженный Кэрри глянул вниз и только тут увидел, что его рабочее место слегка дымилось, по потухшему экрану растекался тот самый напиток. Кружка, треснув, валялась возле его ног.

— Ну, Бэбил, пошли. — Обратился, довольный и мрачный, Гарибальди к другу. — У меня для тебя есть отличный зеленый чай Высшего сорта. Выращенный на лучших плантациях Конфу Ци.

— О! — выходя из легкого оцепенения, воскликнул Бэбил. — Но я еще не прошел регистрацию и всё тому подобное.

— Да успеется — отмахнулся Петрос. — Тебя тут и так все знают и помнят. К тому же я не собираюсь тебе вот так, с порогу, выдавать все секреты.

— Конечно, нет, Пепе — немного неуверенно произнес Бэбил. — Но я думаю, что формальности нельзя вот так игнорировать.

— Ты единственный человек, ради которого я сделаю исключение из правил — сказал Петрос, глядя в глаза Бэбилу. — А в остальном даже мой сын, если бы он у меня был, прошел бы все положенные бюрократические круги Ада, а уж потом я бы допустил его хотя бы к входу в наши подземелья. Ладно, пошли и хватит строить из себя недотрогу. Что-что, а ты уж точно не одно правило и постановление нарушил. — Раздраженно добавил Гарибальди и двинулся в путь.

Бэбил сочувственно улыбнулся мрачному Кэрри — тот в ответ лишь что-то промычал, поправил свою шляпу и двинулся следом. Печальный регистратор глянул вслед своему кумиру (Надо же, так опозорится!) и вновь продолжил вытирать разлитый напиток.

— Тебе не кажется, что ты был с ним слишком жесток? — спросил Бэбил, догнав Гарибальди. Тот, не смотря на маленький рост, двигался очень быстро и грациозно.

— Нет, не кажется, — резко ответил Петрос. — Он уже давно напрашивался. Ты не переживай его не уволят. Сейчас и так нехватка кадров, если ты понимаешь о чем я.

— Думаю, понимаю — несколько мрачно произнес Бэбил, а после, просветлев, с самым детским любопытством вопросил. — Кстати, а что это он такое пил? Как по мне вещь не очень приятная.

— Ты о миндалевом кофе? — немножко оживившись, спросил Петрос. — Ой, он сейчас очень популярен. Да на вкус так себе, но зато очень хорошо бодрить и спать не дает. — Тут он резко повернулся и тыкнув пальцем в грудь Бэбила добавил. — И он почти безвреден! Слышишь? Если не считать того, что на вкус он некакущий.

-Хорошо, хорошо, дружище, — сконфуженно отмахнулся тот. — Но как я понял, ты по-прежнему плохо спишь. Наверное, не более трех часов в день.

Он внимательно рассмотрел старого друга и увидел, что под целым левым глазом залегли тени.

— Последний год уже по полтора часа, — мрачно ответил Гарибальди и двинулся далее.

— Эй, эй, Пепе, — обеспокоено проговорил Бэбил, догоняя своего приятеля. — Ты ведь это не серьезно?

Гарибальди вновь остановился. Они к этому моменту дошли до широкой двери, располагавшиеся слева от центрального входа. Петрос резко ее открыл, та звонко стукнулась о заднюю стену.

— Не занимайся морализаторством, Умник, — несколько грубо начал Хмурый. — Мне еще одной головной боли, не считая той, что внизу, хватает. Я конечно рад тебе и надеюсь, что ты мне поможешь с этой проблемой разобраться, но еще больше боюсь, что ты станешь на его сторону.

-Пепе, послушай...

— Не собираюсь! — резко оборвал Гарибальди. — Ты просто о многом не знаешь. О тех многочисленных проблемах, что произошли за последнее время. Не буду пока вдаваться в подробности, если ты так печешься о формальностях, но после, так или иначе, ты об этом узнаешь. Мы и так все время были под каблуком со времен того унизительного пакта Осириса, а теперь ещё и этот "Межпространственный совет", а они, за последние лет десять, после ряда провалов, в буквальном смысле затянули удавки вокруг наших шей. О нас и раньше то, тебе ли не знать, не очень лестно отзывались, но сейчас на всех Уровнях ниже Хатимана, да и там много недовольных, нас называют — карательными отрядами! И ни как иначе. Ты это понимаешь, друг? Мы больше не благоразумные миротворцы. Мы больше не пресекаем истинное зло на корню. Мы более не держим прогресс в пределах самосохранения. Теперь мы всего лишь цепные псы! Он это тоже понимает и ему это не нравится! Но "этот" не понимает, что нужно быть осторожней. И что же наш общий знакомый делает? Он огрызается! Ему не нравиться, что его сдерживают и пытаются контролировать эти пережитки прошлого! Его принципы и самоуверенность до добра не доведут, я это тебе не раз говорил и говорю снова.

Он замолчал, при этом схватившись за сердце. Бэбил было хотел ему помочь, но Петрос дал знать, что в этом нет ничего страшного. Пепе произносил свою тираду шёпотом, но отчеканивал каждое слово, где каждое слово было полно усталости и злобы. Бэбилу нечего было сказать в ответ. Он его понимал, но при этом считал, что Петрос просто утратил былую прыть из-за чрезмерной загруженности и нервного перенапряжения. Тому уже было девяносто два года. Да, его физической форме могли позавидовать и двадцатилетние атлеты, но это не отменяло того факта, что он был уже не молод, особенно ментально и душевно. Гарибальди достал из кармана, какие-то таблетки и положил в рот одну штуку. Они простояли в молчании с полминуты, пока Петрос, молча, не прошел в открытую дверь.

Они оказались в пустынном коридоре, пол и стены которого были выложены белым мрамором, а потолок украшали панели из темного дерева. В конце коридора находилась еще одна дверь, ведущая к лестничным пролетам, а слева находились отливаемые рубинами дверцы трех лифтов. Петрос и Бэбил подошли к среднему лифту и хмурый Пепе нажал на маленькую кнопку и, как будто и не было того нерва, с пару минут назад, он тихо спросил друга:

— Как ты вообще? Хоть и прошло после смерти Марго семь лет, но все же?

— Ты об этом не раз спрашивал меня, друг, — несколько мрачно осведомился Бэбил. — Это выглядит немного странно, знаешь ли. Я ведь не вел после этого затворническую жизнь. И вообще я со всем вами и до смерти Мими и после всегда вел постоянную переписку, а с тобой, не забывай, я виделся еще с года два назад, на экологическом форуме под покровительством Великого князя хатиманского. — он, было, замолчал, но потом ободряюще — весело добавил — Нормально. Я уже свыкся. К тому же на Мими свет клином не сошелся, ведь у меня есть госпожа Яирам, ты и ... и вообще прекращай. Я не тот человек, что бы уходить в себя и Марго мне бы этого не простила.

В этот момент лифт издал веселую мелодию, и дверца открылась. Друзья вошли в него и, после того как Петрос нажал кнопку с перевернутой цифрой 4, машина поехала медленно вниз.

Стоя бок к боку, заложив за спину руки и расставив ноги на ширине плеч — от былых привычек тяжело избавляется, особенно если ты много лет к ряду был солдатом, между друзьями воцарилась натянутая тишина, переполненная грустью и сожалением о столь неопрятной и короткой перепалке. Первым заговорил Бэбил:

— Я бы ни за что не принял его сторону, если бы ситуация была патовой, даже ради веселья, — начал Бэбил, без тени улыбки, . — Я вообще, если ты не заметил, очень сильно изменился. Я стал, к жизни, относится куда прагматичней. Особенно после смерти Маргоши.

— Да знаю я. — тихо ответил Петрос, смотря в пространство. — Просто ты же знаешь, как он умеет быть убедительным.

— Знаю, — подтвердил Бэбил, повернув на полкорпуса голову в сторону друга, а потом, сняв при этом шляпу, как можно осторожнее добавил. — Но ты, кажется, пытаешься угнаться за двумя, а то и за тремя, зайцами, и так же не стал учитывать его мнение и значимость.

— Я его никогда недооценивал — резко ответил Петрос, повернувшись к Бэбилу и посмотрев прямо в глаза. — Я не могу, с ним не согласится, с его поступками, но он слишком перегибает палку! Он может не только навредить себе или матери, но и всей организации.

— Ты уже говорил об этом, — тихо сказал Бэбил. — И поэтому я здесь. Я ведь как никто другой могу сыграть роль уравнителя между Вами. Хотя я не понимаю, почему же ты меня раньше не позвал?

— Ну — протянул Петрос, вновь уставившись вперед в пространство. — Мне стало по настоящему тяжко лишь с год назад.

-А! — воскликнул Бэбил, подняв указательный палец левой руки вверх, — А не связно ли это с тем, что тогда главой безопасности "Межпространственного совета" назначили Инпу, из нома Инпута? Кажется, его еще прозвали "Шакалом"?

— Да, нет, — отмахнулся Петрос. — Это случилось немного раньше. Шакал лишь первая из множества проблем, что последовали после. В общем, как я сказал, вскоре, ты, так или иначе, узнаешь.

В этом момент лифт остановился, вновь издав легкую мелодию, и дверцы открылись.

Коридор этажа был выкрашен в нежно — салатовый цвет, а пол выложен лакированным паркетом оливкового цвета. Вдоль бирюзового потолка медленно мерцали лампы в плафонах изумрудного оттенка. Зал медленно вибрировал и был наполнен еле слышимой какофонией звуков. Людской шепот переплетался с взмахами куллеров и жужжанием терминалов и суперкомпьютеров. Но самым необычным в этом шумосплетении был звук похожий одновременно на тихий успокаивающий женский голос и на звук, издаваемый расстроенной скрипкой.

Гарибальди, а за ним и Мендель, свернул направо и двинулся в противоположный конец коридора, где находилась еще одна большая покрытая зеркальной пленкой дверь. Оттуда же и исходила большая часть полифонии. Створки разошлись в сторону, клубок звуков распутался, поглотив обоих с головой, и друзья вошли внутрь.

Они оказались на верхней площадке большого зала. Зал находился в полумраке, освещенный множеством люминесцентных ламп испускающий сумрачный зеленоватый свет. Он состоял из верхней и нижней площадки, где между ними дугой протянулись девять уровней, каждый, из которых был разделен полупрозрачными панелями на двенадцать секторов. В каждом из секторов, в размере шестидесяти штук, располагались наблюдательные зоны. Основой каждого из зон были широкие блестящие столы, сделанные из углепластика и легкого сплава с встроенными в них рабочими автоматизированными системами — серебряные сенсорные панели с неоновыми отблесками и голографическими мониторами. На мониторах отображались, и все время менялись потоки данных и информации. За столами в высоких жестких креслах седели диспетчеры — уши и глаза "Параллелей". Они были одеты в зеленные фирменные куртки с немигающим глазом без век и ресниц на левой стороне груди — символ Диспетчерской. На самом верхнем уровне за большими суперкомпьютерами сидели главы секторов. От прочих работников они отличался тем, что носили специальные очки-сканеры — громоздкие и чем-то похожие на шлемы виртуальной реальности.

Люди переговаривались, сообщались, отчитывались, передавали данные. Работали принтеры и сканеры. Приходила и уходила деловая и защищенная почта. Между секторами шмыгали младшие помощники и техники. ЭВМ безостановочно обрабатывали данные. Именно все это и создавало шум. Но не это привлекло Бэбила, а то, что было напротив Диспетчерской.

— Ох, ты ж! Сёстры! — произнес несколько возбуждено Мендель. Его глаза слезились от радости, а душа была переполнена теплыми воспоминаниями. — Неужели я снова могу ими любоваться, спустя столько лет?

Люди тут же смолки и уставились на Бэбила и Петроса. Гарибальди вышел вперед и властным голосом произнес:

-В чем дело? — властно отчеканил главнокомандующий, строгим взглядом осматривая людей. — Продолжайте, продолжайте, а то так и упустите всякую шваль, что захочет попасть из точки А в точку Б, нарушая все законы благоразумия и доставить нам большую головную боль. Ну же!

Люди тут же отдали честь, и зал вновь наполнился стройным шумом.

— Не отвлекаемся и слушаем, — продолжил Петрос. — Для тех, кто не знает человека, что пришел со мной, то я сообщаю. Это мой старый друг и выдающиеся бывший и вновь нынешний член нашей славной организации — Бэбил Николас Мендель. Он из прославленного рода, что когда— то создал тех самых Сестёр, без которых Вам и госпоже Яирам было бы очень не комфортно работать. Теперь же мистер Мендель вновь вернулся к нам, по моей личной просьбе. Он возглавит "Мусорщиков"

Тут снова стало еще более тихо и многие люди, явно шокированные новостью, с лицами, полные недоверия, посмотрели на Бэбила.

— А ну живо за работу! — вскрикнул Петрос. — Нечему тут удивляться, олухи!

И все вновь зашумели. И лишь теперь Гарибальди увидел, что его друг с широкой улыбкой и со слезами на глазах, сняв свои очки, что было необычно для него, и беспрерывно смотрел вперед.

Впереди возвышались двенадцать огромных мониторов, где мерцали карты каждого из Уровней. А чуть ниже, под каждым из экранов, располагались огромные аквариумы, где в мерцающей зеленной жидкости, будто паря в невесомости, находились стройные девы в белых гидрокостюмах. Их лица, цвета пепла, скрывали маски, от которых отходили в пространство множество трубок. Ещё одна, самая толстая, отходила от затылка. Головы их были слегка наклонены в сторону, а руки были распростерты, будто крылья, жадно гребущие воздушный поток. Белоснежные длинные, до пояса, волосы поднимались вверх и медленно двигались из стороны в сторону, предавая схожесть девушкам с утопленницами. Именно Сёстры издавали звук скрипки, точнее это были датчики жизнеобеспечения. А вот тихий женский шепот был не произносимым. Он медленно проникал в голову каждого, кто находился на этом этаже. Такова была сила Сестёр — прекрасных дев рожденных из пробирок, способных силой мысли прорезать время и пространство.

-Они прекрасны! — благоговейно прошептал Бэбил, слезы текли по его щекам.

— Ты ведь понимаешь, что это совсем другое поколение? — осторожно спросил Петрос, всматриваясь в друга.

— Да, я понимаю, — ответил Бэбил в мгновение став небывало серьезным. Он утер слезы и отдел свои очки. — Это, какое поколение?

— Пятое, — печально ответил Петрос.

— Да, конечно, — отворачиваясь, согласился Бэбил — Жизненный цикл в пятнадцать лет. Значит этим всего три года?

— Нет два с половиной, — педантично произнес неизвестный женский голос.

Бэбил и Гарибальди обернулись и увидели перед собой красивую и высокую девушку. Она была очень похожа на Сестёр, за исключением цвета волос — короткая стрижка под каре черных как крыло ворона волос с седой прядью, ниспадающей с челки. Она была одета в черный пиджак и юбку до колен, и серую блузку. Обута же была в простые лакированные туфли. Девушка была красива, но в тоже время высокомерна. Она прожигала взглядом Гарибальди. От этого взгляда Петрос как бы жался и выглядел несколько пристыжено.

— Мистер Гарибальди может, объясните, все что это значит? — произнесла красавица, поджав губы и указывая на Бэбила кивком головы — в руках она сжимала стопку каких-то бумаг.

Сконфуженный Петрос хотел уже ответить, но тут Мендель, по его щекам по-прежнему текли слезы, а лицо выражало радость от встречи с человеком, которого тот считал умершим, а он оказался жив.

— Трезия Абелия! — радостно, на весь зал, возвестил Бэбил и, подбежав к девушке, крепко её обнял. Наступила минута неловкой тишины, где замолчали даже Сёстры, а терминалы как будто бы стали работать в разы медленней. Все были просто шокированы данной сценой — многие пороняли документы, кто-то пролил на себя миндальное кофе, а одна из Сестёр открыла свои пурпурные глаза и уставилась на обнявшихся, не понимая, что же в этом было необычного. Тут в сторону диспетчерской обернулся Петрос и одним взглядом заставил всех забыть эту сцену и вернуться к работе. Шум возобновился.

Девушка, вмиг потерявшая всю надменность, была не то оскорблена, не то ошарашено, таким поведением Бэбила, но, почти не пытаясь, освободится из объятий. Она потерянно и непонимающе глядела то на Гарибальди, то на хныкающего Менделя. Петрос лишь возвел глаза к небу и очень тихо произнес:

— Изменился, как же.

— Я уже понадеялся, что никого из моего любимого поколения больше не увижу, — проговорил, глотая слезы, Бэбил. — Но как, же так? Ведь ты должна была умереть лет семнадцать назад. Как?

Он вопросительно глянул на Петроса.

— Мы сами до сих пор не поймем, — начал Петрос, явно довольный возможностью уйти, хотя бы временно, от разговора с Трезией. — Но, как предположил покойный Лазарь, это скорей всего связано с тем, что Абель наименее населенный Уровень среди всех. Хотя это не объясняет, почему другие Абелии, до и после, все же умерли. И, может, уже опустишь бедную Трезию, а то гляди, сейчас вспыхнет?

Та действительно слегка изменилась в цвете, хотя свое смущение никак не хотела показывать. Не хотела, но вот глаза были способны не только прожечь в Бэбиле и Петросе дырку другую, но и испепелить до основания. Мендель, наконец осознавший не самое свое разумное поведение сам, немного, покраснел и отпустил девушку, подняв свои руки вверх — сдаваясь на милость красавице. Трезия, как будто бы с ней и не приключилась оказия, молча, поправила свои документы, что даже не смотря на неожиданную атаку, так и не уронила, и в первую очередь обратилась к столь неучтивому Бэбилу.

— Приветствую Вас господин Мендель и с возвращением, — продекламировала она и слегка поклонилась, а затем добавила. — И если хотите знать мое мнение, почему я не последовала за сестрами, то я лично склоняюсь к тому, что мои телепатические способности изначально были, ниже, чем у Других из моего поколения. Более того, самые низкие среди прочих Абелий. Сейчас же мои способности настолько слабы, что я и мысли толком не могу считать. Правда я обладаю неплохой интуицией и хорошей памятью. В общем, я была изъяном в столь хорошо работающем механизме, но при этом совершенно не мешавшей его работе. Именно поэтому я с тех пор, как осталась одна, занимаю столь почетную должность — секретаря госпожи Яирам. И поэтому... — Тут она резко повернулась к Петросу, от чего тот выпрямился по струнке и издал какой-то булькающий звук.

— Я хотела бы поинтересоваться, — строго продолжила, сверля взглядом своих пурпурных глаз Петроса. — Почему здесь делает господин Мендель? Он еще не прошел регистрацию и аккредитацию. У него нет права здесь находится. Объяснитесь! — властно добавила Трезия, отчего суровый, но маленький Гарибальди сжался еще сильнее.

Он не любил этот взгляд. Этот взгляд настолько глубоко проникал в твой мозг, что казалось, что тебе никогда не быть собой. Петрос что-то пробормотал, как малолетний хулиган, попавшийся на шалости, но тут в разговор вмешался смущенный Бэбил:

— Мадам Трезия, — деликатно начал он. — Это моя вина. Я так хотел увидеть Сестёр, величайшее творение моего рода и моих родителей в частности, что уговорил мистера Гарибальди на них посмотреть. А так я уже готов отдаться в руки бюрократических мук сию же минуту.

Бэбил улыбнулся и, сняв свои очки, посмотрел в бездонные глаза Трезии без всякого страха. Та сверлила Менделя не более пяти секунд. Она усмехнулась и отвернулась.

— Ваше умение врать прямо в глаза, мистер Мендель, до сих пор поразительно, — произнесла Трезия, по-прежнему смотря куда-то в сторону. Она достала из кипы бумаг несколько листков и отдала их Бэбилу. — Для начала заверите подписью хотя бы эти бумаги, а все остальное чуть позже, но обязательно до конца дня.

Бэбил в течение минуты подписал все положенные бумаги и отдал их Трезии. Петрос все это время стоял, молча чуть в стороне, с несколько подавленным видом — лишь время от времени бросал властный взгляд в сторону диспетчерской, когда слышал, что обычный ритм становился менее обычным.

— А теперь можете вновь любоваться Сестрами пятого поколения, ну и все остальное, что обычно положено при встрече старых лучших друзей, — произнесла Трезия бесцветно, но при этом лукаво улыбнувшись.

Она повернулась на каблучках и ушла. Бэбил смотрел ей вслед, пока та не скрылась в лифте, и тут же стал каким-то печальным и спросил Петроса, тот вновь прожигал взглядом чрезмерно любопытных диспетчеров:

— Неужели профессор Лазарь так и не смог воспользоваться этим изъяном? — тихо спросил Бэбил. — Ведь это бы помогло бы Сестрам жить полноценной жизнью и вообще жить.

— Нет не смог, — мрачно сказал Гарибальди — Но его дочь Анхель поставила пред собою цель раскрыть эту загадку. Она, кстати, возглавляет вместо Лазаря Медицинский отдел и многие считают, что она талантливей своего отца, да и вообще самая талантливая в своем колене. Трезия ее постоянно посещает, кстати.

— Жаль, очень жаль — мрачно сказал Бэбил, надевая свои очки. — Правда, если верить Трезии, то это скорей ослабила бы нашу организацию. Хотя я надеюсь, что когда-нибудь тут получится найти компромисс — между силой и смертью.

— Твой оптимизм как раз нам и нужен, дружище, — сказал Петрос, хлопнув по спине Бэбила, тот слегка пошатнулся. — Хватит хандрить, и пойдем в мою обитель, я заварю чаю!

— Да, да конечно — сказал Бэбил, потирая плечо. — Ты это поосторожней. А то ты мне, кажется, плечо вывихнул, — он уже позабыл о силе удара Пепе.

— Так вставь его на место, — обыденным тоном сказал Петрос, дойдя до не большой стеклянной двери, что находилась левее от основного входа. — Ну же, заходи.

"Да, придется вновь привыкать ко всему, о чем я смог позабыть за эти года" — подумал Бэбил, вправляя плечо, и добавил про себя. — "Ну, зато будет не скучно".

Он вошел вслед за Петросом в кабинет. Эта была небольшая, но уютная комната, в таких же зеленных тонах как и все на этом этаже, разве, что с потолка свисала старомодная электрическая люстра, где белым и желтым мигало несколько лампочек, отчего создавался эффект нереальности всего окружения. У стены, стояли небольшой письменный стол и жесткое кресло с высокой прямой спинкой. Посередине стола ярко мерцали неоновые огни лазеров голографического монитора и очертания встроенной тонкой панели управления рабочей станцией. Рядом аккуратной стопкой были сложены немногочисленные бумажные документы и такая же стопка "запоминающей бумаги". Кроме прочего здесь располагались письменные принадлежности, в том числе очень старая перьевая ручка и чернильница. Еще в противоположном углу были две коробочки. В одной стопками, рассортированные по объему памяти, были сложены карты памяти, а в другой лежали разномастные флэшки, так же бережно рассортированные. Напротив стола располагалось еще одно кресло — кожаное и мягкое, а у двери весели несколько крючков для одежды. Обе боковые стены занимали два огромных шкафа. Они были заполнены множеством различных носителей данных от старомодных съемных жестких дисков и SSD до аккуратных и миниатюрных "сквозных книг" и "запоминающих игл". Здесь хранились, если Бэбил правильно помнил — архив Диспетчерской, различная документация и прочая информация за последние двадцать пять лет, как минимум. При этом он усмехнулся, когда вспомнил, о том какой же была мукой работа со всеми этими данными полученными из Диспетчерской, да и вообще для всей "Параллели" в впервые годы существования организации. Это касалось не столько объемов получаемой информации и сложности ее записи и хранения, а скорей износа этих самых носителей, как аналоговых, так и цифровых. Теперь и места все это занимало куда меньше, да и техника была куда надежней, чем раньше. В самом кабинете было стерильно чисто и больше ничего лишнего тут не было, кроме одной детали. Здесь стоял, слева от стола, у стены, старенький буфет. Он несколько выбивался из общего вида кабинета. Он не только был очень ветхим, но и был выкрашен не в зеленый цвет, а в оттенки коричневого и красного. Кроме прочего он был сделан из дерева, а не металла или пластика. Именно к этому буфету подошел Петрос, начав рыться в одном из нижних шкафчиков. Оттуда он достал жестяную коробочку, маленький коричневый мешочек и две фарфоровые чашки, а так же электрический чайник. Между делом Гарибальди пригласил Бэбила за стол, а сам занялся напитками. Тот свою старую фетровую шляпу повесил на крючки, где уже весели пилотка и шинель Гарибальди и уселся в кресло. Через несколько минут на его рабочем столе стояли и дымились две полные чашки. В одной искрился чай, в другой булькало миндальное кофе. Бэбил вопросительно глянул на питье Петроса, но ничего не сказал. Гарибальди из стола достал коробку конфет, а так же принес сахарницу. Все это добро он выставил на чистую и большую салфетку. Петрос вальяжно уселся в свое жесткое кресло, взял свое кофе и, помешав ложечкой, с удовольствие отпил содержимое чашки. Понаблюдав с любопытством за другом с пару секунд, Бэбил так же насладился своим чаем — тот действительно был отличным. В этот не долгий промежуток хрупкой тишины двое друзей были погружены в свои мысли — личные и общие. Бэбил — одетый старый и поношенный черный костюм-тройку и пыльные туфли, и Петрос — в своей старой, но в прекрасном состоянии, офицерской форме серого покроя.

Молчание продлилось целых пять минут, если не считать шума исходившего из диспетчерской и постоянного внутреннего шепота близнецов. Нарушил гармонию Бэбил:

— А мне казалось, что это твой старый кабинет? — вопросил он, с любопытством оглядывая чуть подробнее комнату. — Ты ведь теперь главнокомандующий? Разве это не значит, что ты должен располагаться в штабе, на первом подвальном этаже?

— Верно, — подтвердил Петрос. — Но вот видишь ли в чем дело. Не всем дано стерпеть шепот Сестёр. Тут с набором обычного персонала возникают постоянные проблемы, что уж о руководстве говорить. Сам знаешь, что чистокровных сарасватийцев и в лучшие времена было мало, а сейчас их днем с огнем не сыщешь — одни полукровки, да и только. Гильгамешцы и сильванцы весьма сносно сживаются с Сестрами, но не тебе — ли не знать, что первые та еще большая головная боль для простых людей, а вторые больше предпочитают копаться в проводах и гайках, чем в сигналах и числах. Вот и набираем теперь из сильванцем и одинсонцев. Жалко, что каиниты почти вымерли, вот кто бы подошел на эту роль лучше всего. Да и кроме прочего, я слишком привык к этому кабинету и поднимаюсь в штаб лишь ради совещаний.

— А что же по этому поводу думает госпожа Яирам? — спросил Бэбил.

— Ну, она была не очень этому рада, — промолвил Петрос. — Но спасибо Риши предложил компромисс. Он теперь, кроме того, что выполняет функции главы администрации, еще является представителем "Параллелей" в "Межпространственном совете", то есть выполняет роль дипломата.

— А тебе от этого какая польза? — недоуменно спросил Бэбил?

— Ещё какая польза! — несколько обиженно отреагировал Петрос. — Напомню, что мы во многом военная организация, а значит, я должен в первую очередь отчитываться перед этими крысами. А ты ведь знаешь, как я их обожаю, — злорадно добавил Гарибальди.

— Ха-ха! — звонко засмеялся Бэбил. — А ты еще, что-то говоришь на счет...

В этот момент что-то поменялось в обычном шуме этажа. К шёпоту сестер, по нарастающей, панически пробивалось одно единственное слово — "Нарушитель!".

— Что такое? — негодовал Петрос, приставая со своего места. — Быть того не может! Нарушитель?!

— Ты так говоришь, как будто это такая редкость? — недоумевал Бэбил, он внимательно вслушивался в эту настойчивую короткую мысль. — Не ты ли мне жаловался, что жизнь в последнее время не сахар?

— Да жаловался, но все это касалось в основном проблем с паранойей осирисийцев, — огрызнулся Гарибальди. — Я же тебе сказал, что они нас слишком часто используют как превосходящую военную силу для подавления неугодных, а не как третью силу. А вот с контролем границ у нас серьезных проблем в последнее время почти нет. Если не брать в расчет тех наглецов, что создают нестабильные "лестницы" с "туннелями" в пространстве и думают, что мы это не заметим. Да и рисковое это дело — помереть можно запросто.

— Тогда это один их таких глупцов?

— Скорей всего, — подтвердил Петрос. Он уже хотел нажать кнопку вызова, но тут его лицо озарилось хищным пониманием, и рука вернулась в обычное положение. — Неужели! Неужели этот змееныш все-таки попался!

— Кто попался? О чем ты? — спросил Бэбил, останавливая Гарибальди на полпути к двери.

— Ну, — начал Петрос, хищно улыбаясь. — Когда я говорил про нашу защиту, то был не совсем честен. В последние месяца три нас досаждает один серийный убийца.

— Убийца? — удивился Бэбил. — А мы тут причем? Это ведь не в нашей компетенции, или подожди! Неужели он как то умудрился обыграть Сестёр?!

— В точку, друг, — подтвердил Петрос. — Он не только нас обхитрил, умудряясь создавать туннели, которые мы находим лишь после того, как это чудовище совершает свои грязные дела, но до сих пор водит вокруг носа инженеров! Более того — мы до сих пор не смогли идентифицировать его. Ясно одно — он обладает хорошей ментальной защитой и не плохими познаниями в пространственной математике, ну или ему в этом кто-то знатно помогает. Еще нам известно как он убивает — он высасывает все жидкости из организма, буквально говоря — высушивает.

— То есть ты хочешь сказать, что этот человек обладает способностями сарасватийца, гильгамешца, авраамейца одновременно? — догадался Бэбил. — И если поразмыслить, то он, кроме прочего, обладает неплохим внушением каинита, если умудрился обойти Сестёр и инженеров.

— Все может быть в наше время, — неохотно согласился Петрос, — Но есть еще один факт. Он, обычно убивает полукровок или бедняков из смешанных кровей. В общем, эта мразь еще обладает и складом ума осирисийца.

— А может он оказаться вообще кем-то иным — высказал осторожно мнение Бэбил. — Или вообще он работает не один. Это особенно касается создания новых туннелей. Таким никто в одиночку не занимается. Может, были какие-нибудь странные происшествия?

— Ты говоришь то же самое, что и он, — с недовольством произнес Петрос. — Но неужели ты думаешь, что мы об этом не думали? Думали! Мы за эти три месяца многое перепробовали. И если есть у него сообщники, то лишь один.

— Откуда такое предположение? — спросил Бэбил.

— Есть зацепки — двояко высказался Петрос. — Ладно, пока мы тут с тобой болтаем, он мог уже и смыться. Хотя я убью этим лентяев! Уже должны были давно мне доложить по инструкции!

Гарибальди открыл дверь и в кабинет вновь ворвался шум Диспетчерской, но он явно изменился. Люди столпились у одного из секторов и о чем-то громко спорили.

— Сёстры на нервах уже минут пять! — крикнул Петрос — все сразу замолчали и, выпрямившись, уставились на Гарибальди. — А мне еще даже не доложили о происшествии! В чем дело?

— Но, шеф, — начал один из старших Диспетчеров.

— Ни каких, но! — продолжил клокотать Петрос. — Докладывайте! Это наш голубчик? Он попался в нашу ловушку? Ну же!

— Да сэр, это скорей всего он, — нервно подтвердил диспетчер, но тут же, явно опасаясь худшего, добавил.— Он попался, но вот не в нашу ловушку.

— То есть? — непонимающе уставился на докладчика Петрос. — Как это не в нашу?

— Он, он проник в Грань Каина, — еле выговорил, доведенный до отчаяния диспетчер. — Сигнал о проникновение подает Квинквэ Каинья.

Гарибальди недоверчиво посмотрел на диспетчера, и тут о себе дал знать кибернетический глаз Петроса. Его зрачок немного завибрировал и сузился в маленькую точку и механизм со всей силой втемяшился в бедного ответчика.

"Дурной знак" — испугано подумал Бэбил, — "Если его, чертов глаз начинает жить отдельно от настоящего, это значит, что Пепе теряет над собой контроль. Это плохо, очень плохо".

Но только Мендель решил хоть что-то предпринять, как глаз Петроса вновь стал обычным. Гарибальди резко посмотрел в сторону Сестры по имени Квинквэ Каинья, что по-прежнему издавала сигнал о проникновении. Она хваталась руками за голову, а сама свернулась клубком. Теперь ее призыв был подобен плачу — она явно страдала. Петрос вновь повернулся к бедному диспетчеру и ровно, но очень злобно спросил:

— Тебя кажется, зовут — Пифием?

— Да, сэр! — испуганно подтвердил диспетчер. — Пифий Самосис!

— Старший диспетчер Пустошей Джитуку?

-Д-да, сэр! — почти теряя сознание произнес Пифий. Он весь дрожал, но при этом стоял смирно по стойке, прижав обе руки вплотную к бокам.

— Так какого хрена ты мне тут докладываешь! — проорал Петрос, при этом его правый глаз залился красным светом. — У тебя, что мало своих забот! Джитуки! Война на войне и переворотом погоняет! Или тебе жизнь показалось скучной? Ну, давай расскажи, что контроль на этом нестабильном уровне паршивый. Проходите гости дорогие! Да? Нет? Тогда живо за работу.

Бедный Пифий, скуля и чуть не плача, рванул на свое место, а за ним и весь его сектор. Гарибальди, тяжело дыша, злобно всех оглядел! Все испуганно посмотрели на Гарибальди, и мгновенно разбежались по своим местам. Все, кроме одного старшего диспетчера той самой Квинквэ Каиньи. Он по-прежнему, что-то высчитывал, чуть сутулясь, не обращая внимания на возникшую вокруг суматоху и последующее её затухание.

Гарибальди внимательно смотрел на диспетчера своим красным глазом, сжимая и разжимая свой кулак. Он уже сделал шаг в сторону диспетчера, когда кто-то схватил его за плечо. Петрос резко обернулся и увидел Бэбила — серьезного, без тени улыбки. Он снял свои очки и посмотрел ему прямо в глаза, нет — прямо в кровавый правый глаз, Петроса.

— Успокойся — вкрадчиво и очень тихо произнес Мендель.

Можно подумать, что Петрос вот-вот ударит своего старого друга, но тот вновь сжал и разжал кулаки — зрачок правого глаза на мгновение заполнил всю глазницу, после этого он вновь стал обычным. Петрос закрыл дрожащим руками лицо и через мгновение вновь их опустил — бледный и уставший Гарибальди снова был спокойным как глыба.

— Прости, друг, — надломанным голосом произнес Петрос. — Я не...

— После Пепе об этом поговорим, — перебил Бэбил, убирая свою руку с плеча Гарибальди. — У нас вроде бы есть серьезная работа.

— Ах да точно, — приходя в себя, произнес Петрос и вновь повернулся к диспетчеру, тот по прежнему был погружен в свою работу.

— Старший диспетчер Па Джехути. — тихо, но властно произнес Гарибальди.

— Джехути?! — удивленно встрял Бэбил, но Петрос ему не ответил. Так же на призыв не ответил и диспетчер Па.

— Старший диспетчер первого уровня Па "Ибис" Джехути! — громко повторил Петрос, уже подойдя вплотную к Па.

Диспетчер встрепенулся и резко повернулся, при этом с его стола полетели листки запоминающей бумаги, и уставился на плечо Петроса.

— Да, сэр Гарибальди! — выдавил из себя испуганный Па.

— Может, объясните, почему доверенная Вам Сестра издает уже около десяти минут сигнал о проникновении? — сквозь зубы начал Петрос. — Почему Вы её не успокоили? Вы же знаете, что это вредно для Сестёр? Почему мне докладывает посторонний диспетчер? Что черт подери, происходит?

Па снял свои очки-сканеры и Бэбил увидел подтверждение той неожиданной мысли, когда он услышал имя Старшего диспетчера. Па Джехути был очень высоким и худым человеком. Его кожа была золотой, а волосы, коротко и неаккуратно стриженные, слегка прикрывавшие остроконечные уши, отливали цветом спелого пшена, а глаза светились всеми цветами радуги. Это был чистокровный осирисиец. И будучи чистокровным, на его лице и теле отразился упадок его некогда великой нации. Он был неуклюж и не красив — впалые щеки, длинный орлиный нос, косоглазие, слишком длинные руки и плохая осанка. Па напоминал больше ожившее пугало, чем человека. Когда-то эта раса была прекрасна, но высокомерие и праздность ее практически изничтожили. При этом во взгляде Па не было обычной для его нации надменности и апломба. Это было лицо умного, но не от мира сего, человека. Он стоял вкривь и вкось, все время отводил взгляд в сторону и что-то бормотал себе под нос.

— Что ты там бормочешь Старший диспетчер? — Спросил Петрос, вновь теряя терпение.

— Д-докладую, сэр! — не уверенно начал Па, по-прежнему не смотря Гарибальди, но потом глубоко вздохнул и его прорвало. — По вашему приказу мною и моими людьми были установлены маячки по всему допустимому пространству между Первым и Вторым Уровнями, для возможного выявление нарушителя под кодовым именем "Перфекционист". Около пятнадцати минут назад на выходе из лестницы Иакова сработал один из маячков. Так как Сёстры могут терпеть отдачу нарушения границы пространства и межпространства без ущерба для себя в течение получаса, то я решил воспользоваться возможностью и вычислить нарушителя. Для этого я вычислил разницу в изменении массы антиматерии в точки прорыва, ибо в связи отсутствием каких-либо генетических материалов нарушителя, это был единственным способ подтвердить нарушителя, не смотря на возможную серьезную погрешность, сэр.

Петрос, слушая доклад, не выдал не единой эмоции. Он был непроницаем, но что-то было не так. Гарибальди закрыл глаза и, дотронувшись до висков указательными пальцами висков начал их медленно массажировать. Потом он снова взглянул на Па — тот по-прежнему смотрел себе под ноги, вновь что-то бормоча.

— Па? — тихо спросил Гарибальди.

— Да, сэр! — мгновенно выйди из прострации, ответил главный диспетчер, по-прежнему не глядя в глаза Петроса.

— Да, был приказ расставить маячки, — тихо и холодно начал Гарибальди . — Таков был приказ. Но это касалось тех главных диспетчеров, что несут ответственность за Уровни с двенадцатого по четвертый включительно, ибо, как ты знаешь, между Четверым и Третьим Уровнями установлен мощный барьер, который контролируют инженеры и директор Научного отдела самолично. Это, во-первых. Во-вторых, были созданы прорехи и лазейки в наиболее тонких областях пространства и межпространства, где и были установлены те самые маячки. В третьих. Далее мы пустили слух, о возможных дырах в нашей защите среди нужных людей. Так как наша основная задача была поймать нашего "Перфекциониста" именно на этих "недостатках защиты", то нами была установлена слежка, при содействии служб контроля и систем безопасности каждого из измерений. Люди дежурят ежедневно и по возможности не заметно. Каким бы хитрожопым ублюдком он не был, ему все равно больше не получилось уйти незамеченным. Я ясно выразился, старший диспетчер Па?

— Да, сэр, — безразлично ответил старший диспетчер.

— Тогда объясни мне, мой милый друг, — зарычал Петрос, при этом с каждым словом голос его все больше и больше повышался. — Какого хера он оказался на Первом Уровне? К тому же попал туда через чертову лестницу Иакова, а!? Почему ты поставил маячки, хотя тебе приказ по этому поводу не был отдан?! Какая к черту масса, с такой-то погрешностью!? Почему эта вошь оказалась в строго запрещенной зоне, и вообще, прошел там, где сейчас даже в антирадиационной защите с черта два выживешь? Кто тебе надоумил на это? И не говори, что сам к этому пришел, Па! Ты хоть подумай, что теперь нам его моментально не достать, если это вообще был он!

— Я по своей воле поставил жучек, сэр, — ответил Па, впервые посмотрев в озлобленные глаза Гарибальди, одновременно испуганно и с вызовом, да так, что Петрос даже на мгновение замер с открытым ртом. — Это был без сомнения живое и мыслящее существо. Маячок к кому то прицепился и до сих пор работает. Даже если это не он, но это значит, кто-то умудрился пройти давно через заброшенную лестницу и остаться невредимым. И Сёстры никогда не врут и не ошибаются в таких случаях, верно? И еще кое-что? Я уже говорил об этом, но почему же никто не подумал на счет того, что этот психопат мог на момент установки барьера мог находится на более высоком Уровне, чем Четвертый?

Гарибальди явно был поражен, но в тоже время задет за живое. Стоявший рядом Бэбил наблюдал за картиной одновременно с любопытством, страхом и смехом. Кто же этот парнишка? Гарибальди встряхнул головой и очень злобно засмеялся.

— Очень не плохо Па, ничего не скажешь, — саркастически выплюнул из себя Петрос. — Все бы хорошо, но ты кое-что упустил! Он! В Грани! Каина! Там уже и без этого стояла мощная защита. Туда, без регистрации могут попасть лишь наблюдатели. И я так не услышал, — Кто тебе сказал, что я отдавал приказ сделать всё это? Кто тот нахал, что решил прикрыться моим именем?

Но Петрос так и не услышал ответа Па. Он уже, задавая последний вопрос, подсознательно ответил сам себе, и его лицо озарилось мрачным пониманием. Он замер и весь посерел. Лицо окаменело, а кибернетический глаз вдруг потух.

Все вокруг перестали претворяться, что они заняты работой и в ужасе уставились на застывшего шефа. Бэбил тоже не на шутку перепугался. Если красный глаз это к не добру, то потухший — это совсем плохо. Но не успел Мендель хоть что-то предпринять, как с губ Петроса сухо и твердо слетело имя того нахала:

— Чуви.

1-3

Все застыли в ожидании бури, но она не случилась. Петрос, в очередной раз, сжал и разжал кулаки, и тут его глаз ожил, но был совершенно безвредным. Он медленно, очень медленно проговорил, обращаясь к старшему диспетчеру Па:

— Старший диспетчер, — сухо, но спокойно произнес Петрос, закрыв здоровый левый глаз — над его левым виском вздулась вена. — Будь так добр, введи успокоительное бедной Квинквэ. Далее я хотел бы, чтобы Вы вызвали инженеров "Ока", что бы те рассчитали наиболее удобный путь до цели и в течение десяти — пятнадцати минут открыли путь к "Перепутью Гильгамеша". Я ясно выразился, старший диспетчер?

— Да, сэр, — скучающим тоном ответил Па, надевая свои очки и поворачиваясь к своему рабочему месту.

Данный исход удивил всех в зале, да так, что многие теперь переглядывались, а кто-то смотрел на Гарибальди с открытым ртом. Все бы так и стояли, как громом пораженные, но тут Петрос воззрился на всех спокойным взглядом и очень тепло, насколько позволял его грубый хриплый голос, обратился ко всем смотрящим.

— Дорогие диспетчеры. Будьте так любезны, вернитесь к своей работе. Я не однократно говорил, но повторюсь вновь. Сёстры очень хороши, но и их можно обмануть и они, как не крути, живые существа. Ваша задача не только следить, что бы девочки правильно функционировали и комфортно себя чувствовали, но и наблюдать за малейшими изменениями в пространстве-времени и гиперпространстве, в том числе за изменением массы, возникновению помех, появлению странных импульсов и тому подобное. Возможно, кто-то в этот момент может воспользоваться и создать нестабильный туннель, эфирную лестницу или портал-дугу. Так, что приступайте к работе. Я вас прошу.

Данное теплое и доброе обращение возымело совершенно обратный эффект. Каждый из присутствующих, знали "Хмурого" так или иначе с самого первого дня работы в Диспетчерской и очень сильно уважали старика, но его нервы в последние несколько лет летят к чертям и многие стали уставать от этого — нервные срывы Гарибальди теперь были обычным делом. Правда, он по большей части был зол по делу, но порой "Хмурый" мог огрызаться по какой-нибудь мелочи. Так что не удивительно, что многие подавали жалобы на Петроса или просто увольнялись, не смотря на столь перспективное место работы. Конечно, они понимали, что винить тут нужно лишь одного человека и что, по сути, это были последствия конфликта двух могущественных людей, но не кому не хотелось играть роль "успокоительного" в этом противостоянии. Но в этот раз, что-то было по-другому. Может причиной было присутствие Бэбила? Но и он был сильно испуган последним срывом Гарибальди, а после этого обращения очень сильно побледнел, а Мендель, как о нем говорили старожилы Диспетчерской, был из тех, кого тяжело испугать. Так, что вежливая просьба "Хмурого" была шокирующей и подозрительной. Он по-прежнему смотрел то на одного, то на другого и чего — то ждал — вена на виске все пульсировала и пульсировала. Прошло менее десяти секунд, а казалось вечность, но тут кто-то повернулся и сел за рабочее место. Потом другой, затем третий и ещё несколько вернулись к обязанностям — вскоре, человек за человеком, все вернулись к своей работе. Ритмичный шум возобновился. Вновь люди начали вычитывать изменения межпространства и следить за стабильностями различных полей и туннелей или за возможностью появление новых.

Бэбил озабоченно смотрел на друга и не знал, что и сказать. Он единственный знал, что буря не прошла. Это было лишь затишье перед самым страшным. Это понимал и Петрос.

— Бэбил, — натянуто произнес Гарибальди, боком повернувшись к Менделю. — Может, пойдем, навестим нашего старшего напарника и лучшего друга Чуви? Я думаю, он будет очень рад тебя увидеть, а заодно обмозгуем, как нам быть с этим "лисом". А?

Последние слова были произнесены очень усталым голосом. Для Бэбила это значило лишь одно — нужно слушаться друга безоговорочно.

— А почему бы и не навестить, Чуви! — весело согласился Мендель, надевая свои очки. Он не мог обратить внимание на то, что не смог скрыть фальши, но к его счастью Петрос это не заметил.

Войдя в лифт, Бэбил дождался, что бы он закрылся и тут же нажал на кнопку "Стоп". Именно в это мгновение Гарибальди прорвало.

Сначала он зарычал. Поначалу рык был горловым, но постепенно он становился все сильнее и сильнее, пока не перерос в непереносимый вой. Петрос начал дергаться из стороны сторону, как марионетка, которую тянули и тянули за ниточки маленькие дети, что еще не знали меру и само понятия о боли и унижении. Он стучал ногами, бил кулаками и царапал когтями пустоту, чесал до покраснения свою шею и лицо, а из его дряблого рта лились отборная брань наперевес с междометиями и бессмыслицей. Правый глаз был черен, а зрачок отливал кровью — из-под змеек-ободков били маленькие молнии. Лифт дрожал, а воздух в буквальном смысле был наэлектризован. Бэбил еле удерживал кнопку и уже жалел, что они зашли в лифт, но он знал, что еще легко отделался, ибо Петрос каким-то образом получалось себя сдерживать. В конце — концов, Гарибальди взвыл и, прикрывая лицо руками, прислонился к стене лифта и очень медленно сполз наземь. Бэбил молчал и ждал. Он не смотрел на друга, но прислушивался как можно лучше. Петрос тяжело дышал и по-прежнему бранился тихим шепотом. Так продлилось еще с секунд десять, и лишь потом он опустил руки и опустошенным голосом, усталый и выжатый, прошептал.

— Я жалок, правда? — не смотря на Бэбила, спросил Гарибальди.

— Ну, — протянул Бэбил. Он слегка дрожал. За столько лет он так и не привык к этим срывам друга.— Это было очень глупо с твоей стороны. Я имею в виду орать на людей, что работают не покладая рук. И как я понял, они работаю действительно хорошо, ибо, как ты говоришь, проникновения почти не случаются в последнее время, а новые туннели обнаруживаются очень быстро. В общем — это ты зря.

— Да зря, — согласился Петрос, прислонив голову к стенке лифта. — Проблема совсем не в них, а во мне. Я не компетентен. Знаешь, но за последние год я уже раз... — он задумался и начал что-то считать на пальцах, — раз семь поддавал заявление на увольнение, но госпожа Яирам, ни в какую меня не опускает, а старик Риши, ты не поверишь, взял меня и отчитал за это. Говорит, что дело совсем не во мне. Нет, конечно, нервишки нужно мне подлечить, это нельзя упускать из виду, но это проблема решаемая. Не во мне проблема, а в моем раздражителе — в Чуви.

— Может ты, все же скажешь, почему Чуви стал вдруг тебе, да и другим портить жизнь? — с нажимом спросил Бэбил. При этом Петрос посмотрел на него и в возмущении приподнял левую бровь, — то есть стал делать это слишком часто, — поправил себя Мендель.

Петро ответил не сразу. Он поднялся и, взявшись за поясницу, потянулся — поясница звучно хрустнула. Потом он закатал рукав правой руки, где Бэбил увидел чуть опаленный металлический браслет с несколькими кнопками и двумя индикаторами — ближайший к кисти быстро мигал ярко-красным.

— Надо будет сходить в техотдел и проверить, — тихо, самому себе прошептал Петрос. — А то в последнее время слишком много стал барахлить. Хотя чему я удивляюсь.

Лишь когда рукав был вновь аккуратно был поправлен и застегнут, задумчиво глядя на Бэбила, Петрос ответил:

— Это длинная история, ну если вкратце, то его обвели вокруг пальца, а заодно и нас всех. Да так, что скандал с предательством Трохо Каалкопфа и диверсия Камо сущие пустяки, хотя о последнем, как я думаю, ты так же вряд ли слышал.

— Нет, про это я слышал, — сказал Бэбил. При этом он поморщился, услышав фамилию Каалкопфа. — Хоть очень поверхностно. Все же такое было тяжело скрыть, особенно если учесть, что это отчасти и меня касалось, как одного из проживавших, пусть и временно в Джитуку.

— Да, но давай об этом после того как разберемся с нашей проблемой, — неожиданно бодрым голосом произнес Петрос. — Так что, будь еще большим другом и перемести палец с кнопки "Стоп" на кнопку "3".

— А! — воскликнул Бэбил. Он уже забыл, что они находились в лифте, а его указательный палец чуть ли не сроднился с панелью. Да так, что Бэбил не сразу смог его оторвать от красной "Стоп". Но не успев убрать палец, как тут же вновь нажал на красную кнопку. Есть ёще один вопрос, что возник в его голове всего лишь несколько минут назад, но очень хотел вырваться наружу. Не смотря на Петроса, он как бы невзначай произнес:

— А он не плох.

— Кто не плох? — озадаченно переспросил Петрос, бросив пристальный взгляд на друга.

— Старший диспетчер Па Джехути. — сказал Бэбил с милой улыбкой на лице, но потом он повернулся лицом к Гарибальди — Я не думаю, что вся эта идея с массой принадлежит Чуви. Это идея Па, как по мне. Иначе ты не был бы на него так зол. Я прав?

— Ну да, его, — нехотя согласился Петрос. Он немного нахмурился и надулся. — От этого парня вечные проблемы. Он не предсказуем и вообще он чаще мешается, чем бывает полезным. И вообще мне его впихнули силой. — Он сделал озабоченное лицо и с издёвкой начал кого-то пародировать: "Мой бедный мальчик безумно талантливый, но такой несчастный. Пожалуйста, возьмите его под свое крыло господин Гарибальди! Он будет Вам полезен. Он Вам не будет мешать". Гарибальди сплюнул и язвительно захихикал:

— Ага, конечно. Была бы моя воля, то я его бы и на пушечный выстрел не допустил к моей Диспетчерской.

— Ты это так говоришь лишь потому, что он осирисиец? Так ты ведь сам на треть осирисиец, мой дорогой друг — Петрос Хорус Гарибальди. Или причина в том, что ты не хочешь нести ответственность за человека с не вполне стабильной психикой? Я могу ошибаться, но он вроде бы аутист?

— Нет, нет и все же да, — выдавил из себя Петрос, вновь начиная сердиться. — Я ненавижу осирисийцев, я презираю их менталитет, что к личностным качествам это не имеет ни какого отношения. Я не боюсь ответственности, иначе бы, не имел отношение с таким не стабильным человеком, как Чуви. И да, он аутист, но проблема не совсем в этом, а лишь в том, что этих проблем у меня уж слишком много в последнее время. И может ты уже нажмешь на чертову кнопку и мы поедем в вверх, а том могут уже люди гибнут, а?

-Да, прости Пепе, — извинился Бэбил, нажимая на "3" и лифт двинулся вверх. — Но все же я про это спросил не ради твоего отношения к парню, а ради того, что в этой нации не все потерянно.

— Конечно не все, — подтвердил Петрос. Он попытался пригладить свои не послушные волосы на затылке, и продолжил. — В "Параллелях" работает много достойных осирисийцев, тебе ли не знать. Если так подумать, то у себя на родине, тех кто работает в "Параллели", по сути презирают. Хотя есть у нас одна дамочка, что я лично терплю лишь из-за ее способностей, но, в общем, она просто невыносима. Даже похлеще Чуви в плохом настроении. Кстати, она одна из мусорщиков.

— Серьезно? — с большим любопытством поинтересовался Бэбил. — И кто же это?

Но Бэбил не услышал имени сложной личности, так как лифт остановился. В этот момент его уже больше заинтересовал Пепе. Тот на секунду закрыл глаза и через мгновение улыбнулся самой широкой и самой лучезарной улыбкой, на которую был способен. Наверное, Петрос думал, что так он будет, выглядит дружелюбно, да вот только это было не так. Гарибальди походил на злобного гоблина-людоеда, что добрался до жертвы после долгих недель питания брюссельской капустой.

Створки лифта открылась и внутрь ворвалась новая волна шума. Если в диспетчерской эта полифония имела ритмику и свой темп, то здесь в "Научном отделе" это был первородный и непредсказуемый хаос. Везде что-то стучало, звенело, крутилось, пыхало и или лопалось. Шум дополнялся необыкновенным цветопредставлением — дымом разных оттенков, цветными огоньками, мишурой и светом всех возможных и невозможных оттенков. Отчего основной цвет этажа — голубой, который еще кое-как выделялся в пластике стен и кафеле, был, чуть ли не полностью, поглощен этим хаосом.

Казалось, что весь этаж представлял одни громадный лабиринт, созданный из различных перегородок и стяжек и подпираемые треснувшими и в спешке отремонтированными колонами, но это было не совсем так. Да середина этажа была отдана под нужды младших научных работников и лаборантов. В их отсеках рождали, цвели, а почти мгновенно умирали различные теории, идеи и гипотезы, что тут же формировались в процессе спорных и идейных экспериментов. Чаще всего это заканчивалось казусом и очень редко чем-то серьезным. Ибо серьезное происходило в основных лабораториях вход, в которые располагались слева и справа от лифтов и продолжались до самого конца этажа, что заканчивался длинным коридором, где так же располагались двери, но это пространство было отдано в руки высшего научного руководства. Двери и стены без окон были сделаны из самых крепких и непроницаемых сплавов и материалов, ибо то, что происходит в этих залах в случае провалов, может оказаться плачевным для всех работающих на этаже.

Но когда из лифта вышли Бэбил и Петрос шум начал постепенно затихать — от ближайших спорящих двух престарелых ученых стоявших слева от лифта и так далее до самого коридора, что шел поперек основного зала. Шум постепенно превратился в мертвую тишину. Но не такое внезапное последовательное затишье удивило Бэбила — эта была обычная реакция, когда где-то рядом оказывается Гарибальди, чисто на рефлексах. А вот последовавшая после реакция, была какой — то забавно — дурацкой. Те, кто был ближе всего, люди разного возраста, от юных прыщавых лаборантов, одетых в фирменные голубые халаты до почетных ученых стариков, одетых почти в такие же поношенные костюмы — тройки, что и Бэбил, разных расцветок, были чему-то удивлены и все взгляды были направлены в сторону Гарибальди. У многих отвисла челюсть и округлись глаза. Некоторые были серьезно испуганы и решили незаметно скрыться за ближайшей перегородкой. Кто-то наоборот удивленный тишиной показывались из своих коморок, но видя Гарибальди, ругаясь, возвращались обратно, но уже с неловким шумом по пути. Один из самых молодых звучно сглотнул и заскулил. Другой же с хитрым взглядом и обмазанный сажей присвистнул и покрутил вокруг виска. Двое стариков, что стояли возле лифта и о чем-то спорили, узрев сияющего пугающим оптимизмом главнокомандующего, тихонько ругнулись, да такими словами, что и не ждешь от столь почетных умов. Бэбил не глядя на своего друга, смотрящего на всех с безумным взглядом серийного убийцы и оскалом гиены, что он выдавал за дружелюбную улыбку, молча, кивком головы, поздоровался с двумя профессорами. Петрос же, в этот момент, прожигая окружающих доброжелательностью, звонким, как — будто кто-то решил сыграть на ручной пиле, и веселым, до безумия, голосом возвестил:

— Не отвлекаемся, не отвлекаемся. Я Вам ни в коем случае не помешаю. Творите благо для нашего мира иль же кару для грешных душой и сердцем. Я же просто потихонечку тут с моим старым другом проскочу мимо, чтобы мирно побеседовать с другим моим другом, ну вы знаете, что уж я как — будто не свой. Кстати, для тех, кто его не знает. Это Бэбил Николас Мендель. Выдающийся агроном и генетик, но так, же и отличный боец. Когда— то он работал со мной мусорщиком и был одним из лучших. Теперь он будет возглавлять подразделение Мусорщиков.

Услышав это многие не на шутку, еще более чем от доброжелательного оскала Пепе, испугались, а кто-то из более молодых в очень грязном халате с выпученными глазами резко рванул вглубь зала. Но не замечавший этого Петрос вновь всех оглянул, как удав выбирающих из множества приросших к месту обезьянок свой обед, продолжил:

— В общем, мы пойдем? Никто, я надеюсь, не против? Я, если не помешаю, то пройду через боковые проходы? — Услышав это, хитроглазый в мгновение скис и скрылся из виду. — Бэбил, пойдем, — еще шире оскалился Петрос. — Чуви будет тебе безразмерно рад.

И они, пройдя мимо сконфуженной парочки, почти дошли до двери, что вела на лестничный проем, а после свернули в узкий коридор. Пока друзья шли многие взволновано выглядывали из своих ячеек и тут же испугано, иногда икая и издавая странные звуки, вновь пропадали. Конечно, многие вновь вернулись к работе, отчего шум начал вновь нарастать, но от Бэбила, не скрылась кое-какая деталь. Кто-то все время выглядывал в их сторону из середины ячеек и почти сразу исчезал, а так же происходила любопытная паническая возня ближе к концу зала.

Наконец дойдя до перекрестного коридора, они свернули, направо, и направились к одной единственной двери — сделанной из особо прочного сплава. Она была настолько внушительной на вид, что казалось, будто там проводились особо опасные эксперименты. Вокруг нее столпилась небольшая группа молодых ребят, по виду совсем еще студентов. Все они были измазаны в саже и масле, там же был и хитроглазый, и о чем-то сильно спорили, но увидев Гарибальди, вдруг побелели — хитрый очень быстро исчез в соседней двери, и обмякли. Студенты дрожали и потели. Отчасти это было вызвано милейшей улыбкой Пепе, но при этом выглядели они как настоящие заговорщики. Бэбилу показалось, что еще с мгновение назад ребята с кем-то горячо спорили.

— Доброе утро! — пугающе весело обратился Петрос к толпе юнцов-экспериментаторов. — Я гляжу вы все в работе? Молодцы! Думаю, госпожа Грация Хоппер вами очень довольна, так ведь?!

Ребята ничего не ответили, лишь испугано переглянулись. Гарибальди ничего не заметил и поэтому добродушно продолжил:

— Что ж, вы меня ребятки, конечно, извините, но я должен побеспокоить хозяина этой двери возле которой вы столь горячо о чем то спорили.

Петрос уже сделал пару шагов в сторону той самой двери, как парень, тот самый с сильно измазанным лицом, которого приметил Бэбил, выйдя из лифта, немного дрожащим голосом выдавил из себя:

— Не, не, не думаю, что сейчас удачное время для беседы, главнокомандующий Гарибальди.

— Почему же? — спросил Петрос, при этом с его лица в мгновении исчезла милейшая улыбка, отчего многие вздохнули с облегчением, но тут же осознав, что за этим может последовать, еще сильнее испугались.

— Он, он очень сильно занят и я бы не стоял бы сейчас прямо вот так напротив двери, — испугано произнес парень

— Что за чушь — прорычал Гарибальди, от пугающей доброжелательности не осталось и следа. — Он не в том положении, что бы отказывать мне во встречи. И вообще я тут главнокомандующий или кто?

Петрос двинулся к двери, но вот Бэбил решил присоединиться к студентам. Что-то тут было явно не так. Ребята прижались к стенам коридора — многие стояли с закрытыми глазами и с выражением фатализма на лице, а кто-то даже молился. Он хотел было что-то сказать Пепе, но любопытство взяло вверх, и он решил увидеть, чем, же все закончится. Наконец Гарибальди дошел до двери, и уже хотел было постучать в неё, но тут он обратил внимание на кое-какую мелочь.

— А когда здесь успели поменять дверь? — спросил он вжавшихся в стенку юнцов. Кое-кто заскулил, Бэбил же начал насвистывать какую-то неуместную мелодию. — Раньше ведь тут была дверь из чистого титана? — продолжил Пепе — А теперь из адамантия. К чему такое укрепление? Или я чего-то упустил?

Тут он, наконец, обратил внимание на странное поведение молодых умов.

— Что это с вами? — с большим подозрением спросил Гарибальди, но ему не успели ответить, ибо за несколько секунд произошло несколько событий.

За дверью кто-то крикнул что-то не внятное. Петрос встревожено обернулся к двери, но через мгновение из бокового проема за спиной Гарибальди появился хитроглазый и, схватив его за пояс, с силой потянул за собой. Не ожидая такого Петрос потерял равновесия и вместе с хитрым упали, ввалившись в боковую дверь. Тут же за дверью раздался щелчок и до ушей начал доходить странный нарастающий звук. Произошел резкий удар — дверь сильно завибрировала, через мгновение её металлические петли лопнули и та, с грохотом, пролетела через весь коридор и со звоном врезалась в противоположную дверь, изрядно ее помяв. При этом за пролетающей дверью последовал ярко-фиолетовый луч. От него веяло одновременно и жаром и холодом, да так, что очки Бэбила покрылись инеем, а нос опалило.

— Какого черта! — заорал во всю глотку Пепе, появляясь с жутким лицом из боковой комнаты. Он был зол как черт, а его правый глаз был подобен раскаленному металлу, а сам был весь испачкан в пыли и почему то в саже. Тяжело дыша, он хотел было, что-то сказать не очень цензурное всем причастным к этой истории, но те уже успели разбежаться. В это же время множество других ученых уже выглядывали из основного зала, что бы узреть: " Что же там так сильней обычного взорвалось?"

— А ну стоять говнюки! — еще сильнее, надрывая глотку, заорал Петрос. При этом он тыкал указательным пальцем в сторону беглецов, как — будто это поможет изловить несчастных. — Вы хоть представляете, сколько стоит адамантиевый сплав, что бы его вот так растрачивать, а? Я пожалюсь на Вас Грации, сопляки! Я не представляю, что она с Вами сделает, неучи!

— Она их похвалит, но при этом огорчится, что дверь лишь сбило с петель, а не расплавило, к херам собачим, Старик, — произнес из темноты комнаты, где еще недавно красовалась та самая дверь, звонкий, толи старческий, толи ребяческий, голос. — Из проема, мрачного и темного, веяло запахом дешевого табака, какой — то вонючей травы и гарью. Где-то внутри были видны чьи-то очертания.

— Чуви! — прорычал Петрос, резко оборачиваясь к входу в комнату. — Ты совсем охренел, а? Что это ты тут устроил? А ну иди сюда, зубоскал зажравшийся!

-Неее! — протянул голос из дымки комнаты. — Я ж под домашним арестом. Тебе ли не знать об этом, Старик.

— Ты это серьезно, а? — съехидничал Петрос, при этом на его лице все более и более проступали красные пятна, а правый глаз вновь начал искриться. — Интересно, а кто же это с пару дней назад устроил дебош в одном популярном баре на чертовом Одинсоне? Наверное, это твой брат близнец? Не, не, не. Это твой злой двойник? Или стоп! Наверное, это вообще кто-то совершено не похожий на тебя человек набил рожи местному криминалитету?

— Это точно не я. — невинно произнес голос — Я бы этого педофила со связями не только бы яйца оторвал и в очко засунул, но и познакомил бы с лучшими бутылками лучших вин данного бара. Но это был не я и бедняге кто-то другой провел процедуру кастрации.

От такого наглого вранья оттенок кожи Петрос мгновенно сменился с цвета раскаленного металла до цвета остывшего цемента.

— О! Наверное, несчастный мафиози решил устроить оргию с малолетками в этом баре, а какому-то бедняге не дали промочит горло, а? — продолжал цинично острить Гарибальди. — У тебя не было доказательств, что это он действительно, что-то там вытворяет, пусть и ходили про это слухи. Тебе никто не давал повода для самосуда! И вообще тебе был нужен всего лишь повод, что бы скинуть все дерьмо, что в тебе накопилось, так ведь?

— Не знаю, я лично бухаю не выходя за порог своей комнаты.

— А ну иди сюда, мудила! — провыл, окончательно посеревший от такой наглости, Петрос.

— Нет! Я не собираюсь нарушать закон. Я же ведь добропорядочный гражданин! — наигранно обиженным голосом проговорил Чуви. — Лучше ты заходи ко мне. У меня, кстати, есть отличный коньячок!

Пепе потерял дар речи, но при этом всё это возымел иной эффект — его ярость в мгновение испарилась, уступив место усталости и безысходности. Он в отчаянии повернулся к Бэбилу, тот в этот момент подошел к другу. Ему нечего было ответить грустному Петросу. Ведь Бэбил сейчас испытывал весьма противоречивые чувства. Он обожал и до сих обожает Чуви и более того очень сильно его уважает, а на это были очень серьезны аргументы. Поэтому встреча со старым другом и учителем ему была как отдушиной и шансом пожить еще чуть-чуть всласть. Но при этом Бэбил не мог отрицать довольно скверный характер Чуви, в том числе — упрямство, любовь к риску, манипулятивность и полнейшее неуважение к субординации. От того он понимал бедного Гарибальди и его попытки отстоять и сохранить полноценную независимость "Параллели" с минимум последствий. Чуви же к организации мог начать относился очень ветрено и бестактно, если это шло наперекор его планам и принципам. Правда при всем при этом он был очень совестливым и этим можно, и нужно, было пользоваться, если хочешь, что бы успех такого живого организма, как "Параллели" работал как надо. Чуви порой просто не понимал, что не на нём одном держится мир, хоть за его долгую жизнь он принес много блага людям, пусть, порой, сделанные по мановению его непредсказуемой натуры. Как бы ни было пришло время поставить его на место. Ну, или хотя бы попытаться. Но в данный момент, глядя в глаза унывавшего Пепе, его правый глаз еле-еле мерцал, ему нечего было сказать другу, и в ответ он просто пожал плечами и движением голову указал, что следует войти — они и так потратили слишком много времени. Мрачный Гарибальди что-то недовольно побормотал и вошел в полумрак комнаты.

Перед тем как последовать за другом, Бэбил глянул в тот самый проход куда хитроглазый утащил Петроса спасая от шального лазера и ошалелой двери. Этот малый был по-прежнему там. Он сидел на полу с довольной физиономией с окровавленной губой и саркастически улыбался Бэбилу. Хитрый малый был чуть ниже Менделя, желтокож, сероглаз и сероволос — волосы были взлохмачены и волнисты и слегка доставали до плеч, а за ухом торчала папироска. Без сомнения это был конфуциец. Отчего он за один день, дважды испытал странное чувство — смесь удивления и стыда. Конфуциисты в его представлении были прекрасные воины, артисты и писатели, но уж не ученые. Хотя. Это было не совсем так. Он сам знал с десяток киконфунцов — выдающихся ученных в разных сферах — от математики до агрономии. Более того многому из ботаники он научился именно у конфуцииста — человека, что всю свою жизнь занимал чин простого лаборанта. Это, наверное, было то немногое, что Бэбил не смог простить ни госпоже Яирам, не своим родителям. Хотя и он сам не сразу обратил внимание на этого человека. Но тут Бэбил чуть-чуть присмотрелся и удивился тому, что на Хитреце был одет не голубой, а светло — синий халат — цвет техотдела, что располагался этажом выше. Да и сам по себе он был одет немного странно — короткие шорты, ярко-красные кроссовки, да красная нараспашку рубашка. При всем вопросе о нерациональности клишированного мышления, ему, почему то не очень понравился этот малый. Перед тем как войти в комнату он поздоровался с Хитрым и, и тут же обратил свое внимание на прикрепленный к халату бейджик. На нем было выведено имя хитроглазого — Су Цзинсун. От этого имени ему немного стало не по себе. Ведь именно такую фамилию носил его любимый учитель — Су, а звали его Суном.

Но он не мог более задерживаться и, попытавшись скрыть удивление и смущение, дал себя поглотить мраку комнаты Чуви.

И вновь его погладила ностальгия. За эти долгие двадцать четыре года он о многом тосковал — о Сестрах, о друзьях, о здешней атмосфере, по прекрасной госпоже Яирам, но больше всего по этой комнатке. С тех пор не так уж много здесь и поменялось. Разве что, телевизор, на правой боковой стене, стал куда тоньше и больше, а лежавшие новенькие игровые консоли заменили более старые образцы. Все остальное было, как и ранее. В левом от Бэбила углу стоял антикварный проигрыватель виниловый пластинок — аппарат и сейчас, слегка шурша, извлекал из себя тягучий и теплый джаз, постепенно смешиваясь с табачным дымом. Вдоль дальней стены стояли длинные шкафы заполненные винилом, старыми пыльными книгами и разномастными фотографиями в рамках. Еще здесь был вместительный сундук с журналами эротического толка, если не ошибался Бэбил, и маленький холодильник. По всей комнате были разбросаны мелкий мусор, журналы, пустые бутылки и кусочки засохшей еды. В самом центре располагался большой низкий диван, покрытый клетчатым пурпурным плетом, — на нем и восседал, вальяжно и расслаблено, Чуви.

Он занимал середину дивана, слегка съехав с него и растянув ноги, а руки раскинув вдоль спинки. На нем были одеты красные кроссовки, синие потертые джинсы и растянутый серый свитер, на которой по середине красовалась гигантская "Ха". Внешность Чуви одновременно была чудной и пугающей — кустистые брови и орлиный нос, каким-то образом сочетались с хитрым взором глаз цвета заката и красивым ртом, полный острых, собственноручно им подточенных, зубов. А три толстые серебряные серьги в форме колец, что были равномерно распределены по левому уху, придавали внешности Чуви некую степень вычурности. Он был молод, но в тоже время небывало стар. Он был ужасающим, но при этом что-то было в нем притягательное. Чуви — дитя, в чьем теле текла кровь практически исчезнувших авелийцев.

Он мирно курил папироску и весело смотрел на дергающегося во все стороны от негодования Гарибальди — рядом лежал и дымился длинный серебристый инструмент, что-то среднее между винтовкой и гранатометом.

— Что это значит: " Я проводил тест нового оружия, по просьбе трудящихся"!? — немного ошалев, ощетинился Петрос. — А ты не оборзел Чу, а? Ты мог тут все к чертям собачим разнести!

— Ну, во-первых, — сделав невинное, до крайней наглости лицо, пропел Чуви. — Я им так же сказал, что мне нельзя. Я под домашним арестом, а они говорят: "Только вы господин Чуви с этой штукой справитесь. У неё страшная отдача по минусу стоит и нам нужно, очень нужно над кем-то испытать устранение данного дефекта. Так ведь, Цзинсун!

— А то! — поддал голос, показавшийся в проеме двери хитроглазый. — Нам нужно было проверить отдачу на живом человеке, командир Гарибальди.

— Ты ведь Су Цзинсун из Техотдела? — подозрительно осведомился Петрос

— Так есть. Из Техотдела.

— Цзинсун, скажи мне, будь мил, — злобно оскалившись, зарычал Гарибальди. — Какого хрена ты тут забыл? Это не твой отдел! И вообще такие вещи испытываются на специальных полигонах или тебе это невдомек?

— Как же, известное дело на полигонах, но ведь господин Чуви под домашним арестом. Мы ведь не имеем право забрать его с собой. Я ведь прав, господин Чуви?

— Ага, прав — сказал с самым серьезным, полного сарказма, лицом подтвердил Чуви. — Неужели, Старик, ты хочешь, что бы я пошел против правил?

— Неееет — выдавил из себя, вновь посеревший от злости Петрос.

— Вот поэтому мы проводили испытания именно здесь, — подвел итоги Чуви, всласть затянувшись папиросой, от нее уже практически ничего не осталось. — И если, что Грация дала на это дело добро.

— Да ты что — злобно съехидничал Гарибальди. — Что ж я обязательно с ней поговорю на эту тему.

— Как хочешь, — безразлично отозвался Чуви, туша окурок. — Кстати, а ты для чего сюда пожаловал, Старик? Уж, не ради того, что бы спасти дверь от посягательства вандалов? И кого ты это там привел? Неужели без суда и следствия да сразу в Тартар?

— Мы пришли к тебе, ради той аферы, что ты затеял вокруг маньяка по прозвищу "Перфекционист", Чу — подал голос Бэбил, до этого скромно стоявшего сумраке левее двери, от того и не был узнан.

Чуви присмотрелся и, узнав старого друга, в одно мгновение просиял. Он радостно вскрикнул, направился в сторону Бэбила и растянул руки в намерении посильнее обнять его. Тот же, в свою очередь, так же засиял самой счастливой улыбкой и тоже направился на встречу с другом. Они сплелись в крепких дружеских объятиях. Радостный Чуви, чуть приподняв Бэбила, начал раскачивать приятеля из стороны в сторону, кости Бэбила при этом очень звучно захрустели, восклицая:

— Старый добрый Би! Старый Добрый Би!

— Отпусти Чу, отпусти! А то и задохнуться недолго.

— А ты, что тут забыл, Би? — вопросил Чуви, поставив друга наземь и засунув руки в карманы джинсов. — Я и не думал, что еще увижу тебя здесь, вот прям на этом месте?

— Ну, — лукаво начал Бэбил, потирая ребра. — Я тут по просьбе Пепе.

— Да ладно! — удивился Чуви, при этом оборачиваясь к Петросу. Он стоял, нахмурившись и скрестив руки на груди, и что-то злобно про себя бормотал. — Но я лично не вижу повода?

— Повод есть, Чу, — серьезно, без тени улыбки, за Пепе, ответил Бэбил. — Повод в тебе. Ты настолько довел его с твоими методами правосудия и не выгодной никому, кроме тебя, войны с "Советом", что он предложил мне занять должность — "Старшего мусорщика"

— О! — выдавил из себя Чуви немного сбитый с толку такой новостью, но потом расплылся в широкой улыбке и возвестил. — Так это ж здорово! — он повернулся к Петросу и продолжил. — А ты когда хочешь, можешь удивлять, Старик. Но как же тебе получилось протолкнуть Бэбила через "Совет"?

— Я думаю, ты их довел, Чу, — вновь за Гарибальди, ответил, Би. — Наверное, они решили, что я, будучи имеющим на тебя определенное влияние, смогу приструнить твой бунтарский нрав , если дойдет дело до... — Чуви при этом заговорчески улыбнулся, -... до провокаций и протестов против центральной власти. — Бэбил при этом расцвел самой наихитрейшей улыбкой, а до этого молчавший Петрос, не сдержался и ядовито усмехнулся.

— Ну и ладненько, — подвел итог Чуви, садясь обратно на свой диван и закуривая новой папироской. — Так, что там на счет этого "Перфекциониста"?

При этих словах Гарибальди встрепенулся и, наконец, вспомнил, ради чего сюда пожаловал.

— А то, что наш "жнец полукровок" словил жучек, и знаешь где? — ядовито сказал, слегка охрипнув, Петрос.

— Где?

— На выходе из "Лестницы Иакова" на "Гране Каина"!

— О!

— Что еще за "О"? — вспыхнул Гарибальди. — Чему ты так удивляешься? Это ведь твоих рук дело и не думай мне врать! Это ты предложил Па идею испытать его теорию с изменением массы, кстати, совершенно не убедительную, выдав это за мой приказ! И я в этом почти уверен .смог найти способ, чтобы направить этого психа куда нужно! И только у тебя есть право наблюдателя на Грани. А еще ты мусорщик, а это значит, что ты единственный кто может поймать его и при этом выйти сухим из воды. Снова выйти из воды! Я прав?

— И да и нет, Старик, — совершенно серьезно сказал Чуви. — Да я поддал идею Па и даже для убедительности выдал это за твой приказ, и это я используя свои связи пустил слух, что есть возможность попасть в Грани без всяких проблем. Но вот в чём дело. Про лестницу я и словом не обмолвился. Могу предположить, что он послушал, послушал и вдруг сделал финт ушами.

— В смысле? — спросил совершенно растерявшийся Петрос, видя, что Чуви даже и не думает врать ему.

— Чуви говорить, что сам попал впросак, — ответил Бэбил. — Выжить там могут лишь единицы, я прав, Чу?

— Еще как прав! — согласился Чуви. — В общем, малыш Па нас всех спас. Но не в этом суть, а в том, что я не просил Па ставить жучки в районе лестниц, и вообще я сам не очень верил в его теорию. С такой-то погрешностью и постоянными скачками массы.

— Мне кажется, что Па перестраховался и установил жучки в наиболее уязвимых местах пространства. Ещё мне кажется, он заметил, что изменения массы были слишком значительные, — сказал с озарением на лица, Бэбил.

Петрос и Чуви удивленно уставились на друга.

— Как по мне этот парень использует или что-то вроде защитного костюма или особую мобильную броню. И это устройство, чем бы она ни была, не только защищает от радиации и прочих излучений, но имеет хорошую ментальную защиту. Это, кстати объясняет, почему его не смогли уловить Сёстры.

— Мы такое предполагали — весьма скептически выдавил из себя Петрос, гнев которого как рукой сдуло, уступив место холодному расчету. — Но ты не думаешь, что он постоянно таскает такую броню? Нет, я могу предположить, что это что-то миниатюрное, но такие вещи нельзя очень быстро использовать, да и вообще скрыть это почти не возможно. Если это уж совсем не обычное и не похожее на стандартную защиту.

— Он сам их создает! — предположил несколько ошарашенный Чуви. Эта мысль пришла в голову настолько неожиданно, что он этого даже не ожидал.

— То есть ты хочешь сказать, он все это время создавал что-то при входе и разрушал без следа на выходе? — спросил пораженный таким предположением Бэбил.

— Именно, — подтвердил Чуви. Он был настолько поражен внезапной гипотезе, что даже не заметил, что папироса полностью догорела и рассыпавшись прожгла несколько маленьких дырочек в свитере. Но тут он резко встал и засмеялся. Бэбил и Петрос смотрели друг на друга немного смущенно, ибо этот смех говорил о том, Чуви сделал серьезный промах.

— А знаешь что, Старик, — утирая слезы и успокоившись, спросил Чу.

— Что?

— Я думаю, что идея на счет того, что этот говнюк лишь делал большую дырку в межпространстве, а потом каким-то образом находил выход оттуда, теперь выглядит не такой уж и глупой.

— Ну, я даже не знаю, — неуверенно согласился Гарибальди. — Что бы убедится в этом, нужно было потратить слишком много ресурсов, а в "Совете" и так ищут повода, что бы сократить нам бюджет. Хотя я никогда не отрицал такую идею, если что.

— Ну, тогда у нас нет другого выхода, друзья! — радостно возвестил Чуви, отряхивая с себя пепел.

— Не понял? — одновременно сказали Пепе и Би, но в туже секунду сообразили.

— Это уж точно — съехидничал Петрос. — У меня теперь нет другого выхода, как послать тебя. Вот только ты понимаешь, что тебе опять надбавят "Домашнего ареста"?

— Конечно, — отмахнувшись, подтвердил Чуви. — Неделей больше, неделей меньше. Все равно настоящей работы и так нет, а роль цепного пса я не играл и играть не собираюсь.

— Ну, тогда, я могу свалить всю ответственность на тебя?

— Валяй!

-Но только при одном условии! — резко дал заднюю Петрос — Как можно не заметней! Не мне тебе напоминать, что в Грани о нас осведомлены лишь пасынки Каина.

— Ну, я не обещаю.

— Чуви!

— Ну, ладушки, ладушки!

И тут Чуви и Пепе обратили внимание на странный низкий, несколько не приличный звук, и обернувшись в сторону в сторону Бэбила, увидели того всего в слезах и соплях, но при этом как никогда довольного с улыбкой на все лицо.

— Ты это чего? — с легким отвращение спросил Петрос.

— Да просто рад! — через нос и глотая слова, побулькал сияющий Бэбил. — Рад, что как в былые времена, мы вместе и вновь будем поддерживать баланс в мире.

Чуви и Петрос посмотрели друг на друга. Первый сделал несуразное лицо — одновременно веселое, умилительное, глупое, саркастическое и грустное. На лице второго дернулось не одна мышца лишь левый, целый, глаз на мгновение осветлился грустью по былому, но сам Пепе не глядя, ни на кого, лишь и мог сказать:

— Вот теперь балансу точно каюк.

1-4

Когда Петрос и Бэбил вернулись в Диспетчерскую, обычный рабочий ритм уже восстановился, если не считать кое — каких деталей. Сестра Квинквэ Каиньи приняла новую, третью за этот день, позу. Подогнув ноги под себя и сложив вместе обе руки под щеку, она будто спала. За ней, со своего рабочего места, медленно помешивая ложечкой горячее миндальное кофе, несколько лениво наблюдал Па. Почти на другом конце зала за Джехути следил другой Старший диспетчер — нервно пристукивая ногой и заламывая пальцы рук. Им был Пифий, что чуть ранее пытался отчитаться за тревогу Гарибальди вместо Па. Он, кусая нижнюю губу, смотрел то на свои часы, то на входную дверь, совсем позабыв о своих обязанностях. Когда в Диспетчерской, наконец, показалось начальство, он сразу отдал приказ своему помощнику, что бы он его подменил и двинулся навстречу Гарибальди.

Но не успел он дойти до Петроса, как голос подал Джехути.

"Этот чертов тихий омут Па!" — взвинчено подумал Пиф, и был вынужден остановиться.

— Вы обычно куда более пунктуальны, господин главнокомандующий, — несколько унылым голосом сострил Джехути, по-прежнему помешивая свой кофе, — Уже давно все готово. Наверное, наш нахал уже кого-нибудь взял да и довел до "совершенства".

— Обхохочешься, — огрызнулся Петрос, но более ничего не ответил Па, что показалось несколько забавным Бэбилу. Чтобы не говорил Пепе, но мальчишка ему очень симпатизировал. Да что уж. Ему самому все больше и больше нравился этот осирисиец. Еще несколько лет, а может и пару и из него получится отличный Капитан — Диспетчер.

Гарибальди посмотрел на Квинквэ и лишь после этого обратился к Па.

— Говоришь, что все готово, а Каинья по-прежнему спит. А это еще как минимум десять минут, — выдал претензию Петрос.

— Ну, вообще то, когда я говорю, что готово значит готово. — Я не вводил ей успокоительное.

— О, неужели новый метод выдумал? — с легким цинизмом осведомился Гарибальди

— Да нет, — ответил, смотря в никуда, Па. — Банальная психология. Они ведь, по сути, дети в коже взрослого тела.

— Не важно. Карманный арсенал?

— Настроен, и у моего помощника.

— Метаморф?

— А смысл?

— Инструкция!

— Ну если вы настаиваете.

— Настаиваю. Регенератор в комплекте?

— Ну, это уж...

— Инструкция!! И главное подстраховка.

— А ну ладно, — сказав это, он небрежно подал жест своему помощнику, и тот исчез в дальней боковой двери.

— Оружие?

— Дать оружию оружие?

— Правильная мысль — улыбнувшись уголком рта, согласился Гарибальди.

— В общем, все готово, как я и сказал, если не считать наличия господина Чуви. И где же он?

— Он сказал, что ему нужно припудрить носик, — сквозь зубы, сурово протянул Пепе.

Несколько человек в диспетчерской тихонько прыснул, что не могло скрыться от строгого взгляда Гарибальди — послышался приглушённый кашель полный смущения.

— А это ему зачем? — не поняв иронии, спросил Па. — У него там, что прыщ вскочил?

Тут уже не выдержал Бэбил и, сдерживая смех, постарался отойти в сторонку. Этот парень действительно очень не плох. Петрос же просто возвёл глаза вверх и, что-то невразумительно пробормотав, поднялся на верхнюю площадку, став в самый её центр. Это было на руку Пифу, ибо теперь главнокомандующий стоял совершенно один и совсем рядом с ним:

— Господин Гарибальди? Простите за наглость, но я бы хотел бы выдать серьезные претензии по поводу нынешней ситуации с проникновением в Грань.

— Не прощаю, но претензии выслушать готов, — с легкой ноткой злого веселья, сказал Гарибальди.

— Это, это не очень... разумно... посылать на такое... о— ответственное задание Чуви, сэр! — нервно, через силу начал Пиф. Было такое ощущение, что он вот-вот заплачет.

Петрос посмотрел на бедного диспетчера одновременно с отвращением и с сожалением.

"Этот парниша, прямо таки явственное отражение нынешнего поколения прометейцев." с тоской подумал Петрос. От этого становилось особенно тошно, ведь Гарибальди был одним из этого племени. Только вот тогда его поколение еще пыталось отстоять свое место под солнцем, а вот нынешнее...

А еще в нынешнем поколении он видел и себя сегодняшнего. С тех пор, как он стал нести бремя управленца, он и сам превратился в нервного и чрезмерно ответственного сноба. Чуви был прав — он уже давно не тот Пепе, что тот, когда-то знал и уж тем более не Циклоп. Он всего лишь на всего Старик или для остальных Хмурый. Он сам того не замечая смягчился и впервые за весь день очень нежно улыбнулся Пифу, что не скрылось от глаз диспетчера. Он, было, отпрянул, но когда Петрос заговорил, то он не мог, не удивится странной доброте в хрипотце Гарибальди.

— Конечно, не разумно, но в данном случае у нас нет выхода.

— Разве? Мне кажется есть.

— О! — воскликнул Петрос, слегка приподняв левую бровь. — Интересное возражение. Пиф, мой мальчик. Неужели ты думаешь, что я не просчитал все возможные варианты? Ну, так уж и быть. Я готов выслушать тебя, но ты уж не обижайся, если я уже знаю о том, что ты мне сейчас поведаешь.

Пиф нервно оглянулся по сторонам — многие внимательно прислушивались, а самые смелые, почти в открытую, наблюдали за сем действием. Он, было, струсил, но в поле зрение попал Па. Тот не обращал на всю это совершено никакого внимания и безразлично настраивал круглый слегка выпуклый предмет черно-красной расцветки, по размерам легко умещавшийся на ладони. Это безразличие коллеги, и, о чем знали почти все, соперника, сильно подействовали на Пифа. Он сглотнул и, взглянув в глаза Петроса, очень четко и громко произнес:

— Во-первых, мы сможем его легко поймать, когда он решит вернуться назад, так как мы знаем его нынешнее местоположение и сможем усилить контроль, сэр. Наверное, на это и рассчитывал господин Чуви, когда заманивал убийцу туда. Конечно, это несет большой риск, ведомый к смертям среди мирного населения, но тогда есть и более простой, но отчасти и сложный вариант. Сообщить "знающим" о психопате, что облегчит нам жизнь. В-третьих, почему господин Чуви, сэр? Почему не другие мусорщики?

— А парнишка дело говорит, — подал голос Бэбил, того на время отвлекло медитативная работа Па над перчаткой. — Особенно о последнем пункте.

— Ну, ты конечно прав, Пиф. — нехотя соглашался Петрос. — Прав, но не учитываешь два обстоятельства. Во-первых, почему именно Чу. В Грани, нельзя применять физическое воздействие любого характера, без ведома "Совета", за исключением экстренных случаев. А выполнять экстренную работу как раз входит в обязанности мусорщиков. Случай как ты видишь экстренный, но вот так уж случилось, я удивлен твоей неосведомленности Пиф, Чуви на данный момент единственный мусорщик, находящийся в пределах разумного расстояния. Я думаю где-то на ближайшие сутки.

— Да, но...

— То есть как это? — удивленно встрял Бэбил. — Даже дежурного нет на месте? Сколько сейчас в отряде, кстати?

— Не считая, Чу, девять. Хана и Кротос сопровождают Риши на очередное собрание в "Совете". Группа Нефертити на задании уже вторые сутки — должны обезвредить лидера повстанцев на Хатимане. Отряд Ивара так же, около трех часов назад, отбыли в Одинсон. Там случилась катастрофа — сильнейшее землетрясение за последние четыре десятилетия. Людей не хватает для спасательной кампании. В общем, как на зло остался лишь Чу.

— Такое конечно и при нас бывало, но что бы вот так сразу. Да уж, не успел вернуться и сразу столкнулся с такой прелюбопытной ситуацией. То-то ты не сразу познакомил меня с ребятам.

— Не в этом дело, — отмахнулся Петрос . — Про полноценную аккредитацию не забыл? И где этого Чуви носит!? Ну, я снова отвлекаюсь. Теперь почему же не стоит доверять данное дело никому кроме мусорщика. Мы имеем дело не с простым, пусть и весьма хитрым нарушителем, но с человеком, что смог пройти лестницей Иакова. Этим путем в наши дни не пользуются неспроста — смертельная радиация это ещё малая беда. Ведь там полно опасных аномалий и искривлений пространства, а этот взял и прошел. Так еще, если верить датчикам, совершенно целым выбрался наружу. То есть ты понимаешь, что мы не можем рисковать ни мирными жителями, не силовиками, как нашими, так и местными.

— Но это не отменяет того факта, что господин Чуви серьезно задерживается, — вклинился угрюмый Па. Он уже закончил настраивать странный прибор и спокойно пил свой "кофе". — Хотя это же господин Чуви.

— Так, что старший диспетчер Пифий Самосис, не бери в голову и лучше займись своей работой. — Посоветовал как можно мягче Петрос, проигнорировав Па.

— Так точно, сэр, — уныло отрапортовал Пиф и совершенно разбитый побрел к себе.

В этот момент створки двери как-то наигранно и мрачно отъехали в сторону, впустив внутрь густой серый дым. Из сумрака коридора полилась пафосная громогласная музыка сопровождаемая огнями цветомузыки. И вот, в отсвете фиолетовых и желтых огоньков из тумана, медленно шагая, засунув обе руки в карманы серого комбинезона, и наигранно перекидывая из угла в угол рта папироску, появился Чуви. Став на самом краю верхней площадки, чуть ли не вплотную к ошалевшему Гарибальди он расставил ноги на ширине плеч и, подняв вверх указательный палец левой руки, скалясь вовсю ширь и смотря на всех сквозь черные солнцезащитные очки, громогласно возвестил:

-Ну, че! Я вернулся! Не ждали, а я тутаньки! Ну не расстраивайтесь или же не радуйтесь раньше времени! Вот помогу бедняге, Хмурому и вновь в свою обитель отбывать срок, а точнее отсиживать еще дополнительную недельку! Но я не жалею о том, что сделал, а может и не сделал, но набить рожу дегенератам это я всегда и с радостью, пусть и не без последствий. Ибо мы "Параллели"! Мы уравнители! Мы баланс! Мы чертовы миротворцы! Жалко, что кое-кто это не понимает. Ну да ладно! К черту всю эту чушь, скоро и до глупцов доберемся. Так ведь, филины!?

От такого шоу у Петроса, вновь вздулась вена на виске, а смеющиеся в кулак, чуть в сторонке, Бэбил старался тому не попадаться на глаза. Диспетчерская же молчала. Кто-то разинул рот, кто-то не знал, как к этому относится, а большинство просто улыбались, прикрыв свое лицо ладонью и лишь Па, все время смотревший на дисплей своего компьютера, равнодушно произнес про себя:

— Как то не очень в этот раз. Обычно, остроумнее выходит. И к чему этот пафос? И с чего это так удивился главнокомандующий? Ему ведь не в первой?

— Остроумнее? — озлобился Гарибальди. — Чистой воды выпендреж, а не остроумие. Так ты из-за этого заставил наш ждать? Ах, ты ж мразина! А ну живо к Па, а затем в капсулу. ПА! Вколи ему побольнее! И сними эти чертовы очки!

— Да будет тебе, Старик! — отмахнулся Чуви. — Эй, Вы, хватит там дым пускать, а то тут уже кто-то, кажись, задыхается. И музыку не забудьте оттащить, а то у главнокомандующего голова может, разболеется от такой скромной мелодии. — Музыка затихла, и дым начал постепенно рассеиваться.

Стоило Чуви направиться к Па, как к Гарибальди сначала подошел испуганный диспетчер с кипой бумаг, а за ним с трудом, пытаясь скрыть неутихающий смех, чуть боком подошел Бэбил.

— Пепе, ты не против, если я пойду и заварю чаю? Я могу и тебе принести? — ему срочно нужно было скрыться от посторонних глаз, что бы укромном месте всласть насмеяться.

До Гарибальди не сразу дошли слова друга. Неожиданно прибывшие отчеты несколько выбили его из ритма и он, быстро и угрюмо пролистывая бумаги, не сразу понял, что и ради чего к нему обращались:

— Наверное, я никогда не избавлюсь от бумажной волокиты, даже не смотря на то, что все давно уже в цифре... Прости что?

— Я сказал: "Ты не против, если я пойду и сделаю себе чаю?"

— Ах да! Конечно, конечно. И мне будь так любезен принеси.

Бэбил пожал плечами и как можно быстрее скрылся за дверью кабинета Петроса, подмигнув по дороге Чуви, что не спеша, вразвалочку, добрался до Па.

Тот уже ждал его, смотря себе под ноги и нервно крутя тем самым красно-черным предметом, что недавно настраивал. Чуви усмехнулся и несколько грубо, начал похлопывать Па по плечу:

— Ну, здрасте, здрасте! — наигранно и приторно сюсюкался Чуви. — Ты конечно красавчик! Взял и посадил на крючок "перфа". Может, теперь возьмешь и защитишь свою гипотезу, а?

— Вам прекрасно известно, что моя гипотеза во многом фикция, основанная на случайном наблюдении. В других же случаях она скорей всего будет не эффективна.

— Да не скромничай, Па! Ты же ведь так упорно её доказывал Хоппи, а она, если хочешь знать, даже в чем — то прониклась, а если серьезно — Чуви резко сменил тональность, с издевательской на серьезную. — Идейка действительно не плоха. Её нужно просто доработать и все.

— Лесть на мне уже не сработает, господин Чу, — пробубнил, смутившись, Па. — Особенно после той выдумки на счет приказа. Но, как бы, то ни было, я подумаю над вашей идеей.

— Ну, вот видишь ни так и плохо вышло, — вновь засахарился, Чу. — Но ладно, гони мой арсенал?

Па вяло кинул Чуви черно-красный прибор. Тот, по театральному наигранно, неуклюже поймал его и отвесил старшему диспетчеру глубокий саркастический поклон. Чуви выпрямился, подмигнул кому-то из наблюдавших за ним украдкой диспетчеров, высоко подкинул вещицу правой рукой, и, поймав её, со всей силой сжал. Через мгновение он раскрыл ладонь, по которой уже растекалась, подобно желе, бело-красная масса. Менее чем за десять секунд это вещество покрыло всю кисть Чуви, образовав своеобразную перчатку. Она тускло светилась и пульсировала, а на костяшках пальцев и подушечках ладони выступали перламутровые линии. Чуви, небрежно и вальяжно, щелкнул пальцами и в воздухе, с легким свечением, появилась пузатая пачка сигарет, которую тут же поймал хозяин перчатки. Он достал сигарету, зажег её, достав старую потрёпанную зажигалку, и всласть затянулся.

— Не смей использовать арсенал для таких глупостей! — рыкнул Петрос, отрываясь от бумаг. — А ты Па! Почему ты не удалил весь не нужный мусор!?

Па, заряжавший шприц-пистолет какой-то пурпурной жидкостью, дернулся, но все-таки не ответил на вопрос начальника.

— Не претворяйся! Я знаю, ты меня прекрасно слышал и понял о чём я!

— Не занудствуй, Старик! — протянул Чуви, туша сигарету и ложа пачку на стол, Па. — Это лишь для теста. Не вытаскивать же мне из арсенала настоящее оружие, особенно если учесть, что мне его с собой носить незя!

Гарибальди хотел сказать что-то явно нецензурное на счет того, что можно, а что "незя" Чу, но, в конце — концов, предпочел не сотрясать воздух почем зря и, вновь вернулся к бумагам, отойдя на свой наблюдательный пост, по пути отчитывая тех, кого посчитал провинившимся.

Чуви вновь обернулся к Па. То успел уже подняться с места. В руках у него была маленький пузырек.

— Теперь паутинный передатчик. Вы же не против?

— К чему вопросы? Я ведь только и жду те дни, когда в моей голове услышу занудное старческое ворчанье.

— Тогда поверните голову.

Чуви подчинился, и Па открыв пробку, влил в его ухо серебристую тягучую жидкость. Та проникла в ухо, медленно с неприятным звуком, а потому тонкими серебряными нитями распустилось изнутри и паутиной обтянуло всю ушную раковину.

— Прием, прием — весло отозвался, Чу, приложив палец к уху. — Вызываю Старого зануду.

Петрос в ответ лишь безразлично отмахнулся.

— Значит, слышит, — растянувшись в улыбке, про себя сказал Чуви.

Чуви из странного умиления вывело постукивание длинным пальцем по его плечу еще более сконфуженного Па. Он с сожалением сообщил:

— Господин Чуви я должен вам вколоть метаморф.

— А? — в голосе Чу послышался легкий оттенок страха, что не могло скрыться от ушей Петроса — он злобно ухмыльнулся. — Зачем это? Бессмыслица же?

— Инструкция, — продекламировал Па.

— Вот оно что! — протянул Чуви, смотря в сторону Гарибальди. — Ах, ты ж старый лис! Ну ладно, не тот случай, когда я буду рисковать делом или твоими нервами, Старик, — сквозь зубы, как можно тише прошипел Чу.

— Ты не обо мне переживай, дружище, а о себе, — не отрываясь от бумаг, прокричал Петрос. — Я ведь могу и в злыдня сыграть и на целый год добиться твоего отстранения. Но как видишь, я это не делаю, ибо очень ценю тебя.

— Ах ты ж хмырь хитрожопый, — с легкой злобой почти беззвучно выпалил, Чу.

— Я конечно всегда рад видеть те редкие моменты, когда Вас уделывают, но все же, может, продолжим?

— Валяй.

Па, все продолжая смешивать в себе безразличие с болезненной необщительностью, прижал шприц-пистолет к шеи и щелкнул им — пурпурная жидкость за долю секунду исчезла, растворилась, в теле Чу.

Тот слегка напрягся и щелкнул языком, а после процедуры нервно почесал место укола.

— Странно, — пробормотал Па, пытаясь изобразить любопытство.

— Чего странно-то?

— Я знаю, что метаморф может вызывать аллергические реакции, но я не слышал, что бы кто-то испытывал болезненные последствия.

— Если бы так было бы, то его бы и не одобрили. Логично ж?

— Тогда чего Вы, боитесь, господин Чуви?

— Ничего я не боюсь, — отмахнулся, Чу. — Наоборот, меня лишают удовольствия.

— О. Так значит, господин знает толк в извращениях?

— Да не! — Отмахнулся Чуви. — Тут дело в том, что метаморф лишает всякую возможность почувствовать адреналин в случае экстренной ситуации, на пути к Перепутью или же на обратном пути. Тэк-с, началось. — Чуви приподнял левую руку на свет и все, кто наблюдал за ним, могли узреть странности в физическом состоянии хозяина данного тела. Вены на его руке то вздувались, то опускались подобно плавильным мехам. Мышцы будто вскипали, пальцы наливались странным мерцанием, а на ногтях заиграли искры. Через мгновение кожа стала прозрачной, как будто превратилось в гибкое и блестящее стекло, показав переплетение мышц и сухожилий. Еще мгновение — исчезли и мышцы, обнажив кости обвитые кровеносными сосудами и нервами. При этом рука еще была ощутимой, как будто бы сосуд, наполненный анатомическими феноменами. Мгновение и кисть стала вновь начинала принимать былую форм, как будто бы прозрачную бутыль, начали равномерно наполнять и смешивать густыми масляными красками разных цветов и оттенков. Еще через мгновение это вновь повторилось, но при этом рука, то изгибалась, то удлинилась, то вспенивалась, а пальцы порой весьма причудливо переплетались. То же самое происходило со всем телом Чуви, где особенно пугающе причудливым выглядело лицо, которое в конечной точке процесса изменялось до черепа обтянутого, будто вакуумной пленкой. Волосы при этом не исчезали, но шевелись, кучерявились, меняли цвет, жирнели, ломались, но не пропадали с черепа полностью. Чуви с явным удовольствием следил за наблюдавшими — на лицах которых, особенно тех кто видел это впервые — были и такие, отображалось то отвращение, а то и ужас. Конечно, большинство даже и не взглянуло на это представление — не впервой наблюдать, да и завершение шоу было предсказуемым, но и они старались на это не очень смотреть. Но вот странные фокусы с телом Чу завершились легким пурпурным свечением и он стал совершенно обычным.

— Ну что театрал? Насладился вниманием? — поддал голос Петрос, по-прежнему не отрываясь от бумаг и подписывая их. Лист за листом летели к помощнику, а тот с трудом их ловил. Бэбил в этот момент вышел из кабинета с двумя чашками горячего чая. — Не забудь снять эти безвкусицу из ушей. Живо! И в капсулу номер один.

Чуви снял серьги и отдал их Па, а потом выровнялся и иронически, с совершенно серьезным лицом, отдал честь и не спеша начал спускаться вниз в сторону Сестёр.

— Что я пропустил? — поинтересовался Бэбил, передавая чай Петросу, только что давший вольную помощнику, слегка ошалевшему помощнику — все никак не привыкнет к скорости подписания документации начальника.

— Эстраду.

— Значит, Чу шалит. — Заключил Бэбил.

— Только уж слишком однообразно. Он слишком послушный. Не к добру все это.

Он выпил немного чаю и стал наблюдать за Чуви. Тот уже спустился вниз и подошел к ряду портальных капсул. Всего их было двенадцать штук, и располагались перпендикулярно каждой из Сестер. Это были длинные около трех метров, матовые сосуды-эллипсы бело-зеленого цвета, сделанные из, приятного на ощупь, прочного пластика. Верхняя часть капсул были полупрозрачными, где головная часть располагалась ближе к сидящим полукругом диспетчерам, а противоположная упиралось в неглубокую, чуть шире самих капсул, выемку в полу закрытую слегка мерцающим затвором.

Чуви всмотрелся в Сестёр. Он старался не обращать на них внимания, с тех пор, как вошел, но он знал, что его появление они встретили с волнением. Некоторые из них, время от времени, могли на пару секунд забыть о своих обязанностях и, хоть это нельзя было разглядеть из-за масок, всем видом выражали радость вошедшему другу, прижимаясь вплотную к стеклу своих добровольных тюрем. Он же хоть и обожал Сестричек, но при этом испытывал и ряд не самых приятных осушений, где самым отвратительным было — дежа вю и жалость. Но в этот момент он повелся мимолетному чувству и послал всем сразу воздушный поцелуй обеими руками и опустился в глубоком поклоне, слегка проведя рукой по полу. Это произвело на Сестёр самое невообразимый эффект, что не могло скрыться от датчиков и конечно от Гарибальди.

— Чуви!

— Да ладно тебе, Старик. Они и так все время в работе. За пару секунд ничего не случится.

— Да что ты говоришь. Не делай вид, будто не знаешь, что многие днем и ночью мечтают о том, что смогут обойти защиту Сестёр.

— А ну тебя, — отмахнулся Чуви и подошел к капсуле, на боку которой красовалась цифра "1". Возле неё стояли двое, невероятно высоких под три метра, одетые в длинные балахоны темно-синего цвета — инженеры пространства из древнего ордена "Око Гильгамеша". Хоть диспетчеры и наблюдал за изменением межпространства, контролировали его, открывали, блокировали и закрывали туннели с лестницами, но они всего лишь на всего получали инструкции, а давали их именно эти люди. Они, кроме прочего, следили за техническим состоянием всей башни и лифтов и лестниц. Так же они единственные кто умел свободно перемещаться между Уровнями и внутри них без всяких вспомогательных устройств, в мгновение ока. Кто они, если не считать того факта, что они считались последними чистокровными гильгамешцами, не знал, наверное, никто, а жили, если это действительно было так, внутри самого межпространства на огромном космическом крейсере. Балахоны скрывали их полностью, а их руки до самых плеч покрывали особые типы арсеналов — еще более синего, почти черного оттенка и все время гудящие что-то ритмичное. Лица же их скрывали маски-респираторы с зеркальными глазницами и плотные гладкие шлемы, таких же оттенков. Весь этот вид вместе с длинными тощими и гибкими руками предавал сходство инженеров с глубоководными чудищами, отчего этих все в Параллелях звали — кракенами.

Увидев Чуви они слегка поклонились, а ближайший к нему произнес, голос был как будто потусторонний и очень низкий:

— Мы не очень довольны таким необдуманным и не взвешенным решением, но мы не можем отказать сыну госпожи Яирам. Мы и наш отче Гильгамеш безразмерно благодарны и в должниках мы на веки вечные.

— Здорово головастики, — небрежно сказал Чуви, засунув руки в карманы. — Я с Вами поздоровался, а Вы вот так сразу да в претензии. Не красиво.

— Приносим прощения, но даже нам стало не по силам ладить с "Советом", а наш орден уже не настолько могущественен как раньше. Мы вымираем, и скоро ладья наша навсегда наполнится призраками прошлого, настоящего и будущего.

— Не парьтесь, — отмахнулся Чуви. — Я лично поймаю засранца и назад, а если хотите, то валите все на меня. Они все равно не смогут со мной сделать что-нибудь серьезное. По крайней мере, на данный момент.

— Если на то воля Ваша, — отозвался инженер и вновь поклонился, чуть ниже прошлого раза, а после выпрямился и медленно указал в сторону капсулы. — Что ж тогда прошу Вас возлечь и постичь непостижимое всего лишь в одно мгновение.

Второй инженер на что-то надавил возле капсулы, и она беззвучно открылась. Чуви слегка почесал свой затылок и, пожав плечами, подошел к камере, но перед этим он повернулся в сторону Гарибальди и Бэбила и отдал им честь в самой иронической форме на которую он был способен и уж после устроился в устройстве. Петрос принципиально не смотревший в этот момент в сторону Чу уставился, уставился куда— то в пространство, а Би в ответ поднял чашку с чаем.

Чуви уже хотел дать знать второму инженеру действовать, как первый преподнес ему такой же шлем как и у него.

— Вы забыли.

— Я не забыл. Он мне просто не нужен.

— Инстр...

— А ну тебя. Давай.

Наконец крышка капсулы замкнулась, и второй инженер начал выводить в воздухе сложные фигуры и знаки, при этом арсеналы на руках стали как бы пузыриться и отсвечивать неоном. Выемка напротив беззвучно открылась, показывая скрывающую за ней густую и безликую неизвестность. Капсула завибрировала и ожила. Она слегка двинулась вперед и, чуть приподнявшись, села в открытую тьму выемки. Капсула состыковалась и затихла. Первый инженер подошел к капсуле и заглянул вовнутрь. Чуви в ответ, не глядя на наблюдавшего, показал ему средний палец. Первый взглянул на второго и одобрительно кивнул головой. После этого сигнала, второй подошел к небольшой панели, распложавшейся возле выемки, и слегка провел своей длинной рукой по ней, та ожила. Инженер начал выводит своими тонкими пальцами новые символы и чуть ниже ожили два прозрачных и пустых кабеля с двумя иглами на концах. Они подобно змеям поползли к боковым отверстиям капсулы и вонзились в нее. Через мгновение по ним потекла ядовито-зеленная жидкость и начала наполнять камеру с Чуви. Та очень быстро заполнилась, и в тот же момент второй инженер рассек наискось воздух своей правой рукой, капсула ожила и завибрировала. С Чуви внутри происходили новые метаморфозы — растворилась его одежда, кожа стала прозрачной. За ней начали исчезать мышцы, сосуды, органы и кости. Дольше всех держались алые глаза Чуви, но и они через мгновение исчезли, оставив лишь каркас тела. Тело в тоже время обмякло, и растворилась в жидкости. Второй инженер, посмотрев на датчики, поднял в одобрении свою правую руку, и первый инженер надавил на тонкий змеевидный рычаг и жидкость, за долю несколько секунды, исчезла в пустоте, под капсулой — теперь она была совершенно пуста.

1-5

Первый инженер повернулся в сторону Гарибальди и тот дал знать кивком, что понял его.

— Диспетчер Па?

— Все пока в норме. Он уже покинул пределы сего Уровня и направляется к Перепутью Гильгамеша.

— Что ж, пока, можно вздохнуть спокойно, я прав? — поинтересовался Бэбил.

— С тех пор как ты нас покинул, чрезвычайных случаев на данном этапе уже давно не было, не считая парочки казусов. Хотя никогда не нужно расслабляться.

— С Чуви никогда нельзя расслабятся, — вывел мудрость, Бэбил.

В это же время то, чем стал Чуви, покинуло подпространство и погрузилось в глубинную часть межпространства — гиперпространство, наполненное изначальным хаосом, всем и ничем. Здесь не было времени в обычном его понимании, а расстояние было подобно миражу. Звук как таковой отсутствовал, были лишь отголоски чего-то бурлящего, скрипящего и стонущего вперемешку с перворожденным ничем. Не было и логики. Не было и физики. Геометрия была бесформенной, а арифметика необъяснимой ничем кроме болезненной абстракции. Чуви, лучом света проносился через арки вечно меняющихся узоров холодных и раскаленных до белизны газов. Рядом проносились, рождались и умирали звезды — вселенная крутила свою мельницу бесконечного повторяющегося цикла жизни и смерти.

Может, прошла вечность, а может всего лишь мгновение, но перед Чуви выросла необъятная стена ослепительного света, и он стал ничем, а затем почувствовал, что у него вновь есть тело. К нему вернулось чувство осязания и равновесия. Чуви был гол и покрыт слизью — от него разило кровью и желудочным соком. Он поднялся на ноги, но зрение, обаяние и слух по-прежнему как будто бы отсутствовали. Чуви почувствовал кожей, что слизь толи испаряется, то ли впитывается, а его что-то покрывает и облегает от стоп до самой головы. Он чуть приподнялся — голову слегка сжало, дышать стало болезненно. В этот момент дали о себе знать другие чувства. Сначала мозг распознал запах — запах затхлого, слегка сладковатого воздуха. Потом ожил слух и Чуви услышал лишь как пульсирует в нем кровь и работает сердце, а в остальном его обнимала гудящая пустота и то, что в дальнейшем назовут эхом. Наконец с глаз спала пелена, и он увидел через очки шлема-респиратора колеблющую легкую дымку.

Чуви снял с себя маску и внимательно осмотрелся. Наконец он начинал осознавать, что попал туда, куда следовало — в Перепутье Гильгамеша.

Это была круглая светлая комната освещенная, развешанными по всему потолку, светильниками, полные холодного голубого свечения. Стены, гладкие без всяких узоров и украшений, но с множеством дверей без ручек, медленно и беззвучно двигались с право налево. Чуви стоял на самой середине зала. Он посмотрел вверх и увидел небольшое отверстие в форме глаза. Там отражался далекий и холодный космос, украшенный триллионами холодных разноцветьем звезд. Чуви повернулся вокруг своей оси и увидел, что сзади него стоят длинный стол, покрытый белой скатертью, и тяжелый резной стул с высокой спинкой. На столе стояла еда — простая, но самая необходимая, и пластмассовая бутыль, наполненная прозрачной, чуть красноватой, жидкостью. Чуви усмехнулся, подойдя к столу, взял питье и, отвинчивая пробку, увидел, чуть далее от стола, построенные дугой ряд простых одноместных кроватей. Это не произвело на Чуви совершенно никакого впечатления, кроме того, что в него закралось постоянная назойливая мысль:

"Хоть и перепутье используется лишь как перевалочная база, но вот, что бы тут задержаться на сон и на еду ...". Никто на его памяти не решался на это, отчего заботы инженеров были излишни.

— Чуви! Меня слышно? Ответь. — Раздался в его голове приятный баритон

— Ба! А я думал первым, что засвербит у меня в ухе это занудный скрежет Старика! — удивился Чу.

— Ну, так как я теперь твой начальник, пусть и официально лишь с завтрашнего дня, поэтому мне было дано право инструктировать тебя.

— Неплохо, неплохо, но если я посчитаю твои инструкции неубедительными, то я буду действовать по собственным представлениям. Ты ведь не против?

— Против, но ты прекрасно знаешь, что я таких инструкций не даю, как и не давал их Петрос до этого, кстати.

— Ладно, ладно, — отмахнулся Чуви. — Как там поживает наш шалунишка? Добрался до нечестивых? А то мы и так не слишком спешили, а он уже мог устроить там маленький геноцид.

— Не переживай. Ему будет тяжело решить сразу на кого наброситься. К тому же как я понял, он весьма избирательный и педантичный и не будет устраивать настоящую массовую резню, по крайней мере, при свете дня. Кроме этого, за ним следит Па и маячок по-прежнему на нём. Плюс к этому, нам удалось настроиться на его жизненные ритмы, и ты не поверишь в каком он блаженстве и при этом в смятении. Но ты прав, если мы задержимся хоть еще на сколько, то кто-нибудь обязательно пострадает.

— Тогда не тяните удава и открывайте проход.

Бэбил посмотрел на стоявшего рядом Гарибальди, а тот в свое время на первого инженера. Первый переглянулся со вторым и начали рисовать в воздухе очередные сложные фигуры — пространство начало наполнятся электричеством. Вдруг оба инженера замерли на месте и вновь переглянулись.

— Что-то не так? — подал голос Петрос, посмотрев на инженеров, но те ответили не сразу, предпочтя о чем-то безмолвно спорить.

— Да что там у вас происходит? — повышая голос, спускаясь вниз, начал Гарибальди. — Отвечайте кальмары калеченые!

— Произошло небольшое ЧП, — спокойно ответил первый, хотя в его голосе присутствовала фальшь.— Это обычное дело. Мы уже связались с нашими операторами для устранения проблемы. Выкак никто другой должны понимать, что гиперпространство очень не стабильная вещь. Как только все устроиться, мы продолжим.

— Пепе, Чу интересуется что там происходит? Говорит, что стены остановились и свет на мгновение потух, но не одна из дверей так и не открылась. К тому же его там не плохо так тряхануло.

— Нормально говорите!? — резко обернувшись к инженеру, свирепо прорычал Петрос.

— Да нормально, но есть одна проблема.

— Какая же?

— Сбилась координационная трехмерная матрица. Нужно время, что бы ее перенастроить.

— Так приступайте.

— Мы уже приступили. Точнее приступили наши коллеги. Сейчас никто не сможет путешествовать между измерениями в течение двух — трех часов. Даже центральный лифт сейчас будет недоступен, несмотря на фиксированность координат.

— Вы, что издеваетесь?

— Не мы, а гиперпространство, — не поняв очевидного сарказма, серьезно ответил инженер.

— Да мне плевать! — заорал Петрос, хватая инженера за балахон в районе живота, ибо рост не позволял на большее. — Почему именно сейчас? Именно в столь сложный момент обязательно должно пойти к чёртовой матери! — он глубоко вздохнул и отпустил инженера и чуть успокоившись, продолжил. — Я все понимаю, вы работаете с непредсказуемыми переменами, но там мой человек, и даже не в этом суть. Там у нас опасный убийца! Мы и так слишком времени убили на всякую чушь! Я конечно в этом сам виноват, но, ради всего живого, поторопитесь!

— Мы пытаемся как можно быстрее устранить данную проблему. Нам еще повезло с исходом событий. К тому же мы заранее предупреждали вашего диспетчера, что сейчас совсем недавно началась особо мощная пространственная буря, которая и для нас стал большой неожиданностью.

— Диспетчер! — злобно Петрос, повернувшись в сторону Па.

— Господин главнокомандующий, но вы отдали мне четкий приказ. К тому же я не думаю, что Чуви, да и Вас это остановило. В худшем случае это просто чуть усложнило ситуацию. — Стараясь не высовываться из-за своего рабочего места, монотонно объяснился старший диспетчер.

Петрос вдруг весь покраснел, а его левый глаз задергался.

— Вот значит как? Вот же черт подери меня. — Он прикрыл лицо руками и глухо выругался еще более грубо, а потом отпустил руки, глубоко вздохнул и, повернувшись к инженерам мягко и тихо, насколько это позволял его грубый голос, спросил — Насколько могли сбиться координаты?

Первый повернулся ко второму. Тот слегка наклонил голову на бок, пальцы на его опушенных руках задребезжали и через мгновение он снова выровнял голову и отчитался:

— Не значительно. Дверь откроется там же, но чуть дальше от намеченной точки. Место пустынное. Для господина Чуви не смертельно. Просто придется добираться с помощью портал-ножа.

— Тогда мы откроем, но лишь под вашу ответственность. — согласился первый инженер.

— Ну, если рядом нет людей и не так далеко от места, тогда открывайте. Передай ему, Бэбил.

— Хорошо, Пепе, — отозвался Мендель и, прижав к уху указательный палец, где висели миниатюрный серебряный паутинный передатчик, подобный цепкому хамелеону, и громко произнес. — Ты меня слышишь?

— Много помех, но слышу, — отозвался Чу.

Он стоял в полумраке и курил сигарету. Часть светильников не работало, а кровати и стол были повалены. Перепутье неплохо тряхануло. Да так, что Чуви потерял равновесие и прилично кувыркнулся. Его подташнивало, но в остальном все было не так уж и плохо.

— Чу, дружище, — заговорил Бэбил внутри его головы. — Проход будет открыт через несколько минут. Только есть одна проблема — сбилась координатная матрица, но погрешность, если верить инженерам будет не значительная. Придется пользоваться портал-ножом.

— Ну, хоть так, а то я подумал, что застряну тут как минимум на вечность, — сострил Чу.

Ждать пришлось действительно недолго. Прошло менее пяти минут — он только-только докурил свою сигарету, как дверь правее его открылась, обнажив серое небо и впустив свежий воздух. Веяло сыростью и духотой. Что-то было не так, и он медленно подошел к выходу, посмотрев вниз.

— Проход открыт, но у меня тут появился вопрос — неуверенно спросил Чу?

— Что-то не так? — с волнением спросил Бэбил.

— Ну как тебе сказать, — протянул Чуви, все еще смотря вниз — ветер трепал его густые и непослушные волосы. — А тебе наши осминожки не уточнили, что матрица собьется не только по оси "X" и "Y", но и по оси "Z" так же?

Бэбил не ответил, но до ушей Чуви дошла какая-та возня, и через несколько секунд ему в мозг ударил сильный с хрипотцой голос Петроса:

— Что еще за чушь ты несешь? — проревел Гарибальди.

— Ну, я бы тоже хотелось бы так сказать, что все это чушь, но знаешь, лучше бы тебе это самому увидеть.

Чу надавил на висок возле уха, переплетенного серебряной нитью, и из края века к самому зрачку стала продвигаться такая же, серебряная, ниточка. Радужная оболочка чуть замерцала и стала светлее.

Петрос быстро поднялся до Па, Бэбил еле поспевал за ним, на ходу успевая отдавать приказы.

— Живо выводи изображение на дисплей Каиньи, Па!

Когда друзья добрались до места, то там, где обычно отображалась карта Уровня, появилось нечеткая видеопередача с глаза Чуви. От увиденного, у Петроса отвисла челюсть, и он потерял дар речи. Но встряхнувшись, он гневно взглянул в сторону совершенно спокойных инженеров.

— Пустынно говоришь? Не смертельно значит?!

— Да так и есть. Людей в таком месте нет, по крайней мере, воздушные суда тут в ближайшее время не планируются. И тот факт, что дверь открылась на высоте 11 тысяч километров для господина Чуви не должно составить особой проблемы.

Пепе закрыл глаза, как будто в молитве и вновь тихо выругался.

Петрос резко повернулся к Па и начал сверлить взглядом.

— Что? — с вызовом спросил диспетчер.

— Есть?

— Извините меня конечно, главнокомандующий, но даже я не настолько прозорливый, что бы додуматься упаковать туда парашют или что-то подобное.

— Значит так, — нервно начал Гарибальди — на его висках в очередной раз выступили вены, а правый глаз начинал вновь наливаться краснотой. — Значит так и запиши, старший диспетчер: "Нужно будет издать указ об обязательном наличии парашюта в арсенале, а так же уметь с ним прыгать.

— Но...

— Никаких но!

— Ну, хорошо.

— Чуви! Что думаешь на счет рациональности использования нож-портала?

— Что бы им воспользоваться я должен покинуть "Перепутье", а в воздухе даже я не буду рисковать, если не правильно введу координаты. Будешь меня искать неведомо где. Может даже за пределом уровня.

— Тогда закрывай дверь. Будем ждать стабилизации матрицы.

— Нетушки.

— Что ты сказал? — испуганно осведомился Петрос. Он глянул на Бэбила, но тот знал, что Чу запел старую песнь — он не будет ждать.

— Я сказал, что я буду прыгать. У меня где-то были защитные очки. Этого будет достаточно. И я тут присмотрелся, благо зрение отличное, но подо мной город, а в нем много заводов и если я не ошибаюсь, то это Ди. Вроде это местечко, что в свое время пережило серьезный экономический коллапс, а это значит, если я правильно рассчитал, то окажусь в районе старых заводских складов, они, как минимум сейчас должны быть пустыми. А для подстраховки я, пожалуй, включу маскировку.

— А ну стоять! Дурак! Это слишком рискованно! "Совет" теперь точно с нас шкуру спустит. Ладно "Совет", а ты подумал, что твоя мать скажет, а она скорей и еще даже не знает?

— Она знает, я ее предупредил, — весело выдал сенсацию Чу, разминаясь перед прыжком.

— Что? Как это? — поразился Петрос, при этом он побледнел и обмял. — И она согласилась?

— Ну как тебе сказать, — звонко скрытничал Чуви, натягивая на свою голову парашютные очки (как они попали в арсенал, без самого парашюта был тайной для тех, кто пользовался данным инструментом лишь законно и по инструкции). — Она была не довольна, конечно, но когда услышала, что я не против еще недели отсидки, не задумываясь, согласилась.

— Я, конечно, сам готов полезть туда и поймать этого ублюдка, но если все изначально пошло не так, то лучше повременить. Хотя мне не хотелось этого.

— Все будет лучше не бывает? — начал его успокаивать Чуви. Он поставил ноги на ширине плеч и, опершись руками в бока, уставился на проход — на его запястье появился маленький браслет. — Меня никто не увидит. К тому же нельзя все сбрасывать на неудачу. Ты не думал, что это может привезти, наоборот, к совершенно иному исходу? Может даже удивительно счастливому концу или за наши муки мы получим небывало щедрый бонус?

Чуви! Черт тебя дери, он и так у нас на крючке! Он не сможет бежать с Грани!

-Да но могут пострадать люди. Ты не был раньше настолько циничен, по крайней мери до такой степени. Ладно — Чуви повернул браслет на руке и в тот же миг стал невидимым. — Ладно, я пошел, — он разбежался, не слыша всё, что думает о его мнении Петрос, и, добежав до края прохода, прыгнул, начав свободное падение.

Ветер поднимал и трепетал его непослушные волосы, а воздух обтекал его тело со сложенными и прижатыми к бокам руками и прямыми ногами. Летя головой вниз, он увидел, как перед ним престало бескрайнее и мрачное небо, полное влаги и льда, а ниже простирались облака, что готовились, в ближайшее время, разродится дождем — они приближались и приближались.

Потерянный и поникший Гарибальди уставился стеклянными глазами на монитор, где через глаз Чуви было видно приближение земли. Из ступора вывел голос Бэбила:

— Диспетчер Па, что там с нашим "идеалистом"? Буря не повлияла на сигнал с маячка? Или он его заметил? Может он решил нас перехитрить?

— Была короткая потеря связи, сэр. Я её быстро восстановил и уверен, что маячок по-прежнему на преступнике, а не на ком-нибудь еще, — ответил Па, при этом он уставился на руку Бэбила, которой он оперся на его стол. Сам Бэбил был удивительно серьезен и все время смотрел на монитор, что передавал изображение с глаза Чуви. — Ваша рука, сэр?

— Что? — встрепенулся Бэбил, встрепенувшись и убирая быстро руку в карман.

— Она.. — было начал Па, но Мендель поднес указательный палец ко рту, а сам он лукаво улыбнулся.

— Тайна, маленькая тайна. Хотя нет. Об этом многие знают, но мне нравятся всякие преувеличения и мифы обо мне. Если ты их не знаешь, то я не буду против, если ты задашь данный вопрос тем, кто работает тут очень давно. Хорошо?

— Да и не очень хотелось.

— Ну и я не заставляю, — по-прежнему лукаво улыбаясь, пожал плечами Бэбил и пошел к Петросу, что несколько обиженно и подозрительно наблюдал за ним.

— Вижу и ты поддержал его аферу?

— Просто стараюсь не подаваться холодному расчету.

-Я не...!

Нет как раз так как и сказал Чуви. — слегка повысив голос и упершись указательным пальцем в грудь, промолвил Бэбил. — Ты стал слишком циничным и чрезмерно прагматичным. И ты совсем перестал рисковать и в глубине душе ты это понимаешь. Знаешь, что я думаю?

— И что же?

— Если бы ты не хотел бы сегодняшней афёры, то все равно бы нашел способ, чтобы не допустить Чуви до этого дела. Например, послать разведчиков. Я думаю, они не смогли бы себя выдать, но при желании могли бы его обезвредить или не дать навредить мирным жителям. Плюс у некоторых из них есть так же статус наблюдателя. И Чуви это прекрасно знает. Не только ты за эти годы зачерствел, но и он. Да и я.— Бэбил замолчал, немного покраснев, а потом тихо добавил — Я рад, что снова здесь, дружище.

— Ты даже не представляешь, какие за эти годы, он финты выкручивал, этот мерзавец. — не смотря в глаза, полушепотом возразил Пепе.

— Не видел. — Мягко ответил Бэбил, — но я не видел и твоих финтов. Ведь Чу просто так не стал бы тебе портить жизнь.

— Ах, вот значит что? — было, вскрикнул Петрос, но почти сразу понизил голос, осмотревшись по сторонам. — Значит, я в этом во всем виноват!?

— Нет, не ты. Вы оба виноваты, но, в тоже время каждый поодиночке. — Еще мягче, почти нежно с грустью сказал Бэбил.

Петрос смотрел на друга, разинув рот, но уже через мгновение отвернулся и, нахмурившись еще более, стал смотреть себе под ноги.

— Йо-хо-хо! Я на связи народ. Меня слышно. Город уже близко!

Петрос и Бэбил, чуть было, не позабыв о Чуви, быстро воззрели на монитор. На нем действительно начинал расти город — средних размеров окруженный несколькими большими заводами.

— Конечно, сложно было еще судить с такой высоты, но это действительно Ди. Как по мне большинство этих громадин действительно давно не используются. — Не очень уверенно заключил Бэбил.

— А меня нельзя, что ли спросить? — немного обиженно отозвался Па. — У меня уже на руках нужные координаты — инженеры дали — это действительно Ди.

— Ох уж извините нас глупцов, — огрызнулся Петрос. — Чуви! Слышишь? Ты должен любым способом оказаться в нелюдном месте. Даже с защитой ты наделаешь шуму. Я ясно выразился?

— Ясней некуда!

Чу уже хорошо видел город и, прикинув, понял, что точно приземлится там, где не привлечет внимание, но все же решил подстраховаться. С трудом повернувшись в воздухе, он выпрямил свою правую руку и сжал её в кулак. Он схватил левой рукой правую под локоть и резко разжал кулак. Вокруг сжатой ладони резко, почти мгновенно нагрелся и поплыл воздух, а сама ладонь начала искриться. Чуви резко разжал кулак, и его откинуло в сторону, где-то на пару сотен метров. Это действо он повторил еще с пару раз и вновь глянул вниз. Он уже отчетливо видел заводские склады. Чуви должен был, по его расчетам, приземлится в ближайшем проулке, что заканчивался тупиком. Но нужно было еще попытаться смягчить падение, иначе шума будет уйма. Он снова вытянул правую руку, но в этот раз по направлению к земле. Чуви не стал сжимать её в кулак, но начал медленно сгибать и разгибать на ней пальцы — падение замедлилось. Тут же он внимательно рассмотрел место, где ему нужно было вот-вот приземлиться, и он увидел то, чего по идее тут недолжно было быть.

— Вот черт!

— Что там случилось! — откликнулся голос Петроса.

— Там люди внизу. Двое.

— Как люди!? Точно люди. Давай меняй направление!

— Не успею. К тому же у меня забарахлила маскировка. Все-таки не создана она для таких перегрузок.

— Ты их прибьешь!

— Не должен. Между ними приличное расстояние, а я приземлюсь где-то между ними.

— Чуви!!

— Поздно. — Судьбоносно пропел Чуви и тут же резко перекрутился, и начал приземление на прямых ногах. Почти в самое последнее мгновение он, всю глотку, проорал. — Бе-ерее-гись!

Человек, что стоял спиной к тупику глянул вверх и на его лице в противоречие вступили ужас, удивление и обреченность. Он обмяк на землю, растопырив ноги в сторону и уронив перочинный ножик, прикрыв свое лицо, заорал во всю глотку. Чуви врезался в землю где-то посередине между людьми, но еще проехал вперед с метров десять, пока не остановился полностью, прямо вплотную к орущему несчастливцу. Парень при этом потерял сознание. Рот его был полон пены, а штаты промокли насквозь — бедолага обмочился. Вокруг поднялась пыль, образовав дымку, а за Чуви остался не большой кратер обрамленный трещинами расходящиеся в разные стороны и не глубокий ров — его голени были погружены в землю по щиколотку.

Чуви отряхнулся и, присев на корточки, осмотрел несчастного. По первому впечатлению он был не вредим, если не считать серьезного испуга, но все-таки был жив — его грудь медленно опускалась и поднималась. Но Чуви предпочел вновь подстраховаться и, сделав несколько сложных движений левой рукой, достал из арсенала сначала один, потом другой шприц. Потом чуть подумал и в руке его появился третий. Чуви вколол содержимое перового шприца и ссадины, многие были уже до этого, начали затягиваться, а цвет кожи стал более здоровым. После второго незнакомец слегка дернулся, а глаза под веками сначала сошлись в одну дочку, а потом закатились. После третьего внешне ничего не произошло, но что-то незримое давало ему повод, что вакцина возымела эффект и Чуви поднялся.

Все это время в его ухе, разрывая барабанные перепонки, возвещал хриплый ор Гарибальди, но лишь теперь Чуви посчитал нужным ответить другу.

— Чуви! Чуви! Выродок! Что там происходит!? Почему не видеоизображения? Отвечай! Я знаю, что ты меня прекрасно слышишь!

— Еще бы слышу. Так орешь, что и до кровоизлияния в мозг недалеко.

— Зачем ты отключил видео!?

— Что бы ни пугать особо впечатлительных, и в первую очередь ради тебя. Тут сплошная кровавая баня после меня, а еще я слышу, что сюда вот — вот подойдут толпы любопытных!

— Хо хо, сейчас умру от смеху. Живо включай связь!

Чуви возвел глаза к небу, но все же повиновался.

— Он жив?

— Ну, если не считать подмоченной репутации, то норм. Я его уже обработал. Вколол регенератор и подчистил память, хотя еще нужно будет ему что-то и втемяшить, а так же вколол сильно антинаркотическое средство. Теперь если он захочет поймать кайф, то вместо этого поймает нехилые глюки и тошноту.

— Да, ты прям сама забота, — съязвил Петрос. — А что со вторым?

— Ты кто такой, черт тебя дери? — раздался властный, хоть и не уверенный, голос за спиной Чуви.

Он обернулся на полкорпуса, ноги по-прежнему были погружены в землю, и он увидел, что некто направлял на него пистолет.

Этим некто был среднего роста небритый мужчина с густой шевелюрой нечесаных волос. Они были уже давно не мыты, но владелец, всеми силами пытался их зачесать на затылок. Лицо у незнакомца было красивым, но усталым и не ухоженным — бледное и больное. На прямом и длинном носу восседали очки в прямоугольной проволочной оправе, за которыми скрывались черноокий взгляд, который мог принадлежать лишь очень умному человеку. Умному, но не общительному, явно не доверявшему людям, но слишком много от них требующего. Взгляд холодного и расчетливого человека, гордого и независимого. Данный образ дополняли тонкие губы, что явно редко сгибались в улыбке и старая, помятая одежда: кожаная куртка, застегнутая под самый подбородок, старые посеревшие джинсы и кроссовки. Человек был явно болен. Его трясло, и он потел, но при этом в том самом отчаянном состоянии, когда и убить для него не проблема, не смотря на все железобетонные принципы.

Что-то показалось забавным Чуви в этом больном, но явно сильном человеке. Он расплылся в самой своей довольной улыбке. Он поднес свою руку уху и как можно небрежней спросил:

— Простите, но что вы сказали?

Но тот явно его не понял и даже чуть дернулся и отступил на шаг назад, но тут же вернулся на прежнее место, сильнее сжав пистолет и повторил свой вопрос. Чуви вновь не разобрал его слова, но потом понял, что совсем забыл настроить транслейтер. Он слегка стукнул себе по лбу и слегка дернул за мочку свое уха. Он не стал переспрашивать его, вопрос был очевиден, и чуть прочистив горло, воскликнул:

— Кто я такой? Я Чуви! Я Мусорщик из "Параллелей"!

1-6

Дэвида вновь знобило, и ему было очень плохо. Его сила била через край и выходила значительно дальше его тела. При этом происходило то, с чем он еще никогда не сталкивался. Человек (а человек ли?), что назвал себя Чуви, был не просто непроницаем для его способности, но Дэвид даже испытывал своеобразную отдачу — к прочим проблема теперь прибавилась тошнота и нарушение координации. Кроме прочего в нем обострились, при слове "Параллели", старые давно зарытые воспоминания вперемешку с подозрительностью и скепсисом.

— Мусорщик? — повторил Дэвид. — А мусор, что ты с облаков собирал? Это прямо здорово. Так гляди, и со смогом начнем бороться, а про уменьшение безработицы я вообще молчу. Это я еще про возможную прибыль не упомянул.

— Не, не, что ты парниша. — отмахнулся с детской невинностью Чуви. Он с трудом вытащил свои ноги из земли и, повернувшись, стал в полный рост. — Мы, точнее я... очищал здешние крыши от всякого хлама. Частный заказ, понимаешь? В общем, я был не внимательным и вот такая ситуация. -

Чуви, говоря это, стал понемногу продвигаться в сторону Дэвида, прижимая свои руки к груди ладонями вперед — расстояние между ними понемногу сокращалось. Когда же расстояние сократилось до двух метров Чуви начал двигаться еще и боком. Дэвид, слушая его, но, не спуская с него взгляд, тоже начал двигаться, но в противоположную сторону, будто по кругу.

— Серьезно? — холодно сказал Дэвид. — Но ты может, сможешь объяснить, вот всю эту разруху? И вообще. Я прекрасно видел, что ты упал с неба, как бы глупо это не звучало.

Они остановились — каждый напротив своих боковых стен тупика. Чуви опустил руки и тяжело вздохнул. Затем посмотрел на Дэвида, на его лице играла смесь лукавства и стыда;

— Вот те раз. — разочаровано произнес Чуви, останавливаясь. — Ну, хотя бы стоило, попытаться. Хотя тут даже опытный мошенник не смог бы скрыть очевидные факты. Ты уж прости меня парниша.

Это было лишь мгновение — Дэвид даже не смог осознать, за что его просят о прощении. Чуви оскалился и тут же исчез. Но уже через мгновение Дэвид почувствовал тупую боль в животе — его вырвало. Он краем глаза увидел, что, тот, кого звали Чуви, теперь находился вплотную к нему, пригнувшись в коленях, а его правая рука, согнутая в локте, вдавливалась в его живот. В тот же момент мусорщик схватил его за воротник куртки и со всего маху перекинул через себя. Дэвид ударился оземь, выбив из него весь воздух, и собственно дух, — через мгновение он потерял сознание.

— Надо же как легко отключился, — промолвил Чуви, смотря на Шепарда. Он подошел к Дэвиду, сел рядом с ним на корточки и дотронулся левой рукой до шеи. — Жив. Хотя очень истощен и болен.

— Жив и это главное. Вколи ему все, что нужно. И давай вали туда куда следует, — раздался голос Петроса. Он замолк, когда дал о себе знать Дэвид. Была весьма патовая ситуация и он бы только мешал Чуви. К его счастью все закончилось относительно благополучно.

— О, я думал ты, там потерял сознания, когда столкнулся с непредвиденными обстоятельствами, Старик.

— Заткнись и поторопись.

-Только я ведь не закончил с тем наркоманом, я тебе говорил. — Чуви поднялся и уже направился к вору, как в его ухе раздался голос Бэбила:

— Чуви он, кажется, начал действовать. У тебя мало времени.

— Вот те раз. Ладно, тогда хотя бы вколю лекарство тому "весельчаку" и в путь. Это быс.. — он вновь повернулся к Дэвиду и не договорил. Чуви не успел среагировать вовремя, когда рука "весельчака" сомкнулась на его лице, и он грохнулся наземь, потеряв равновесие. Но падая, краем глаза, он увидел нечто, что ему показалось любопытным — парень до сих пор был без сознания. Далее произошло то, чего он совершенно не ожидал. Чуви это почувствовал и ранее, когда встретился взглядом с Дэвидом — ощущение, будто в твой мозг проникает тонкая и ледяная игла. Это было почти не заметно, отчего он не придал особого значения, списав все на побочный эффект своего путешествия, но теперь была не одна игла, а множество игл. Это не было телепатией, это было что-то в совсем другой временной плоскости — парень читал его память, опыт и знания. Более того, еще чуть-чуть и он начнет все это перекачивать в себя. Этого нельзя было допустить. Внутри головы Чуви хранились слишком опасные знания и ... тайны.

Чуви борясь за свою ментальную защиту всеми силами, с трудом повернул свою правую руку ладонью вниз и очень быстро, слегка коснувшись земли, ударил ею. Под ними образовалась вмятина, а их самих резко подкинуло вверх на полметра. Рука Дэвида оторвалась от лица мусорщика, и он свалился на землю с глухим стуком, упав на бок. Дэвид вновь хотел подняться, но рядом с ним оказался Чуви и, прижав ладонь к его животу, очень мягко повернул её против часовой стрелки. Дэвида со всей силой отбросило к боковой стене тупика, и в тот же мгновение он обмяк — сползая вниз, он оставлял за собой кровавый шлейф.

Чуви тяжело дышал и был весьма озадачен. Контакт продлился не более пятнадцати секунд. За это время, он был в этом уверен, парнишка очнулся, и в его глазах отразилась поразительная смесь жадности и любопытства — гремучая и опасная смесь. Он не знал, сколько тому удалось выведать о его тайнах, но, во всяком случае, это были всего лишь нечеткие обрывки.

В сознание его привел орущий в приемник Гарибальди. Он не прекращал возопить с самого момента нападения, но Чуви было не до этого, но теперь можно и ответить. И еще нужно позаботиться о парне — он явно был не прост. Чуви это понял сразу, когда его увидел, но что бы вот настолько!

— Чуви! Отвечай! Что там произошло!? Почему вновь пропало изображение?

— Второй парнишка, скажем так, вывел меня из равновесия, — Чуви подошел до Дэвида и, достав из воздуха еще один шприц, вколол его парню.

— То есть? Что это значит? Включи, в конце концов, видео.

— А то, что он умудрился подняться после моего удара и повалил меня наземь. Но этот всего лишь моя не внимательность. Интересней то, что он пробил, при контакте, мою ментальную защиту. Эй, Старик ты меня слышишь? — в ответ была гробовая тишина, но она прервалась очень быстро— в голове зазвучал приятный баритон Бэбила.

— Чуви, это все конечно очень странно, но наша цель не он, если что тебе нужно спешить срочно!

— Походу у меня нет выбора, — пробормотал про себя Чуви.

Напоследок он поднял очки, что свалились с парнишки, еще при первом обмороке, и немного небрежно водрузил на нос хозяина. Он подошел к другой стене и одним прыжком оказался на крыше. В его руке уже лежал маленький кинжал. Он имел кривое лезвие из черного матового материала, а эфес был цвета червонного золота. Посередине рукоятки проходила тонкая полоса, обнажающая полые внутренности рукояти, которая заканчивалась чем-то вроде маленького рога. Чуви надавил на наконенчик большим пальцем, и полость в мгновение заполнилось кровью — черное лезвие стало испускать слабый потусторонний свет. Чуви повернул кинжал другой стороной, где было четыре серебряные кнопки. Он быстро нажал поочередно, каждую несколько раз в разных количествах, три первые, что были поменьше, а когда нажал четвертую, то лезвие стало изливать алое свечение. Чуви резко рассек, снизу вверх, ножом воздух возле себя, и там где прошелся кинжал, остался тонкий ало-черный след. Линия начала расширятся и вскоре на месте нее появился широкий проход, через который мог бы спокойно пройти крупный высокий мужчина — внутри отражался, окутанной алой дымкой, загаженный мусором мрачный, еще более невзрачнее того, что был внизу, тупик. Чуви уже хотел вступить в проход, но на секунду задержался. Он повернулся и внимательно посмотрел вниз на Дэвида.

"Любопытный парниша. Надо будет о нем разузнать" — проскользнула мысль в голове Чуви. Он шагнул в самодельную аномалию и исчез во тьме неизвестной улицы. Дыра почти сразу затянулась, и исчезла, оставив после себя лишь дрожащее марево.

1-7

Дэвид открыл глаза. Его мутило, болело все тело, но при этом, он осознал это мгновенно, был в полном порядке. В голове, почти сразу, расцвели воспоминания — последние полчаса его странного приключения. Он резко поднялся и начал, кружась вокруг своей оси, осматривать место, где сейчас находился. Дэвид помнил, что с ним было, но при этом он был серьезно дезориентирован. Дэвид не мог понять куда бежал и кому угрожал и что угрожало. Что это упало и разнесло здесь в округе? Что это было за чудю-юдо? И, в конце концов, сколько он провалялся тут без сознания? Но это мешанина продолжалась недолго. Где-то с минуту он был напуган и сбит с толку, но к нему начала возвращаться былая собранность. В первую очередь он посмотрел на свои часы. Он убедился, что они по-прежнему работают и, после быстрого подсчета, понял, что был в отключке около десяти минут. Дэвид вновь огляделся по сторонам и его взгляд упал на стену, возле которой он лежал. По старым облезлым кирпичам почти до самой земли неровным шлейфом протянулся кровавый след. Дэвид дотронулся до затылка и нащупал там ссохшиеся волосы. Раны при этом не было, по крайней-мере уже не было. При этом он только сейчас обнаружил, что от затылка шло приятное тепло. Тоже приятное чувство шло и от живота. Более того, он чувствовал себя превосходно и даже отдохнувшим.

Тут его посетила неприятная мысль. Он потерял пистолет. Дэвид начал, было, его искать, но оружие нашлось довольно быстро. Оно откатилось к одинокому мусорному баку. Когда он подобрал его, то увидел беспорядок, устроенный тем самым Чуви — на какое-то мгновение он даже забыл о нем. Образовавшийся маленький каньон заканчивался почти у самого тупика, где, держась за голову и стоная, приходил в себя воришка. Когда он поднял голову, то встретился с дулом пистолета, что держал человек, угрожавший своей непроницаемостью.

— Что ты помнишь? — мрачно начал допрос Дэвид.

— Помню? Я помню? Что я помню? Где я? Кто Вы? — он был совершенно невменяем и был совершенно искренен в своем непонимании.

— О! Я бы не очень хотел бы знать кто ты, но кое-что поведаю. Ты украл мой кошелек.

— Что!? — испугался воришка. — Глупость какая! То есть я не помню этого. Я не буду скрывать, что человек я не благополучный, но я...я... не обворовывал Вас!

— Мне не волнуют твои раскаяния и меня не волнуют сами деньги, а вот мои документы мне пригодились бы.

— Но я же...

— Проверь карманы!

Воришка с сомнением начал прощупывать свои карманы и вскоре достал оттуда несколько кошельков. На его лице проступило неподкупное удивление и ужас.

— Мой черный замшевый. — Указал кивком Дэвид.

— Да, да, забирайте. Хотите все забирайте.

— Мне чужого не нужно.

Дэвид проверил содержимое кошелька и убедился, что все целое. Он достал от туда купюры и кинул вору.

— Проваливай отсюда, живо! — Отойдя чуть в сторону, Дэвид указал несчастному путь к отступлению.

Тот немного заколебался, но после того как Дэвид наставил на него пистолет быстро схватил деньги и дал дёру.

Когда вор исчез, то Дэвид осмотрелся еще раз. Его по-прежнему волновала вся эта не очень смешная комедия с этим странным парнем. Но что Дэвида волновало более, так это то, что он снова потерял контроль над собственным телом. Этого не было уже очень давно и все же, в самом конце, он смог взять вверх над своим внутренним демоном, но в тоже время Шепард осознал, что проник в воспоминания этого Чуви. Это не очень его утешало, ведь это он сделал не осознано, что ему никогда не нравилось. При этом этот ворох воспоминаний, во многом обрывистых, туманных и бесцветных были странными и очень любопытными.

Двое молодых ребят, один хмурый и одноглазый, другой с заразительной улыбкой на лице. Красивая девушка с копной рыжих волос. Печальная высокая смуглая женщина в кресле. Мертвый седовласый мужчина. Голова была его пробита, и все вокруг залито кровью. Печаль и неописуемое горе. Множество странных людей одетых в причудливые одежды. Черноволосый невзрачный мужчина. Ужасная резня, пожарище и чья-то пугающая ярость. Семь кубов. Красивый мужчина с золотой кожей и с длинными и ухоженными волосами. Четверо детей, где самый взрослый из них кого-то поучает. Огромный зал полный пугающе реалистичных статуй и двое, что смотрели друг на друга — одного из двоих он узнал, и его сердце наполнилось ненавистью и грустью. Развалины, трупы и размытая фигура мужчины посредине пепелища. Он что-то кричит. Безумный смех и безмолвное обещание.

Это были самые четкие воспоминания из множества. Но он не мог понять, что они значат. В его разуме вновь ожило его темное я. Он жаждал познать эту тайну. Более того, Дэвид кое-что уже знал и до этого, но уже не думал вновь столкнуться с тем, к чему когда-то стремился. Этот Чуви говорил о некой "Параллели", неужели после стольких лет!? Эта встреча была весьма любопытной, но не что не пробуждало в нем голод познания, как вновь увидеть в чужой памяти этого жалкого манипулятора.

Сверкнула молния, и ударил гром. Дэвид вышел из оцепенения и посмотрел на небо. Оно было затянуто тучами, и дождь был неизбежен. Странно, но до сих пор он это не замечал. Он поднял повыше воротник куртки и, дойдя до переулка, осмотрелся по сторонам. Было совершенно пусто и не было даже намека на опасность. Дэвид Шепард двинулся окольными путями к своему укрытию. Лишь теперь он осознал, что набедокурил там, на улице и, что теперь должен покинуть город как можно скорей.

1-8

Для северно-западной окраины города Ди, убийства и грабежи не были чем-то необычным. Это скорей было её обыденностью. Но то, что произошло в тот августовский жаркий вечер в преддверии грозы, испугало всю округу. Все началось в восьмом часу после полудня, когда в полицейский участок поступило сообщение о страшных душераздирающих криках что начали исходить из старого полуразрушенного здания. Этот пятиэтажный дом, в последнее время, был местом, где собиралась здешняя молодежь, что понемногу прожигала свою жизнь от обыденной безысходности.

Когда полиция туда приехала, безо всякой охоты, ибо полицию не очень тут жаловали, как и полиция не спешила сюда, то все уже стихло. Искать долго не пришлось. Уже у самого входа был обнаружен труп, если это можно было назвать трупом. Это была скорей мумия, и таких мумий было двадцать, в общем количестве. В дальнейшем было установлено, что это были местные детишки, где самому старшему недавно исполнилось семнадцать — это были обычные дети, что даже в базах местного участка не числились. Полицию испугало не сам иссушенный вид тел, а их лица и позы. Многие, с остатками ужаса на иссохших лицах распластавшись по земле, пытались протянуть руки к выходу или к окнам. Некоторые были найдены на лестницах ведущие на второй этаж. Их тела так же были иссушены и изломаны. Везде воняло мокрым железом, а во рту появился неприятный тошнотворный привкус.

Преступление так и не было раскрыто и стало местной легендой. Официальной версией, в конце концов, стало, то, что в подвалах данного дома могли храниться какие-нибудь опасные химикаты, но многие понимали, что эта теория была высосана из пальца. От этого даже самая чудная идея о вампирах и дьяволах имела куда более здравый смысл.

В тот страшный вечерний час, в преддверии ливня, никто не смог увидеть сидевшего на корточках, на краю крыши соседнего дома, — чуть выше и чуть целее, но не менее заброшенного, странную фигуру. Она наблюдала за тем, как вывозят трупы и, дымя сигаретой, всем своим взглядом выражало злость.

— Чуви, мы получили результаты ДНК, — раздался в передатчике голос Бэбила. — Ты не поверишь, но результат был несколько неожиданным

— Перешли мне, — сказал Чуви, не отрываясь, смотря на полицейских полных ужаса. Через несколько секунду прозвучал одинокий короткий сигнал, и Чуви, повернув свою руку ладонью вверх, слегка нажал в районе запястья — появился маленький голографический экран. В отсвете дисплея, спустя мгновение, на лице Чуви появилась злая хищная улыбка.

— Кто бы мог подумать.

— Да уж, никто даже об этом и не задумался. Хотя с их способностями это вполне возможно.

— Не смей хвалить тех, кто тратит свой дар на такие мерзости, Би! — огрызнулся Чуви.

— Прости, но это самое логичное, что приходит в голову.

— Бывает.

— Ладно, Чуви возвращайся. Инженеры уже подготовили проход. Он будет в подвале этого дома. И...

— Нет.

— Чуви не глупи.

— Я не никогда не оставляю дела не завершенными, ты же знаешь. К тому в смерти эти детишек я во много виноват сам.

— Ты не совсем прав. — Вдруг раздался голос Гарибальди. — Виноваты мы все, и я что-нибудь придумаю. Я тебя и из больших проблем вытаскивал. Кроме прочего, эта мразь не убивала в таких количествах — обычно от двух до пяти человек, и уж совсем не детей. По-моему он начал слетать с катушек от безнаказанности. Давай возвращайся.

— Нет. Я его поймаю уже сегодня ночью.

— Сильное заявление — голос Петроса был полон иронии. — А ты не забыл, что мы вынуждены были взорвать маячок, ради уничтожения звуконепроницаемого барьера, и хотя бы как-то его задержать, пока ты добирался до него? Будь проклята эта буря, даже внутренние координационная матрица умудрилась пострадать. Кстати, отличная идея с барьером.

— О! Ты меня хвалишь? Но вот это их все равно не спасло. Но благодаря этому, у нас появилась довольно рискованная наживка, и я ею воспользуюсь.

— Ты не имеешь права его использовать!

— Не имею, но я его использую, — не уступал Чуви, поднимаясь на ноги и поворачиваясь к выходу с крыши. Сверкнула молния и небо наполнилась раскатами грома. — К тому же ему это будет отличным уроком. Когда взорвался маячок, то "Перфекционист" не успел довести свое дело до конца — шустрый же малый, быстро смылся, и он обязательно будет его искать.

— Ты извини, конечно, но ты ведь сам только сказал, что найти его будет проблематично без маячка? Черт, если бы мы не были связаны этим чертовыми правилами о невмешательстве в жизнь данного Уровня, то тебе бы не пришлось прятаться от полиции, и ты мог бы его поймать в два счета.

— Вот поэтому мне и нужна наживка. Он не успокоится, пока не доведет свое дело до конца. Моя идея...

— Твоя прошлая идея уже провалилась, — с легким оттенка гнева, возразил Петрос

— И ты считаешь, что провалится и эта?

— Все может быть.

— Знаешь, но меня это огорчает, твое не доверие.

— Ты сам вбил эту идею себе в голову.

— Карма значит? Как бы ни было, слушай внимательно. Есть одна идея, но мне нужна будет помощь инженеров.

— Для чего они тебе?

— Мне нужно, что бы они подготовили, скажем, так — сцену.

— Послушай я...

— Я беру всю ответственность на себя. Можешь меня не только подсадить под замок, но лишить всех прав на целый год, Циклоп!

— Ты называешь меня по-старому позывному лишь, когда хочешь подмазаться, — горестно заметил Петрос.

— Нет, я называю так тебя лишь тогда, когда хочу дать тебе понять, что я серьезен и говорю с человеком, которого уважаю, — немного насупился Чуви.

— И это означает, что кроме помощи инженеров ты хочешь того, что идет против правил?

— Ты чертовски прав.

— Ну, я тебя слушаю, — тяжело вздохнул Петрос.

— Я хочу проверить того парнишку.— Чуви повернул налево от выхода с крыши к старой разрушенной голубятне. Там в полутьме сидела, сжавшись, фигура.

— Это ты о чем? — недоумевал Петрос.

— Я о том парнишке в очках, из-за которого задержался.

— А он тебе, что даст? Как по мне он пустое место. И ты сам признался, что не ожидал той атаки. Что же касается того, что он проник в той разум при контакте, то, что тут странного? Ведь лет сто назад еще можно было спокойно посещать Грань, хоть и с большими ограничениями. Видать кто-то, из сарасватийцев, или остался жить и это его потомок или...

— Он проник в мои воспоминания, — спокойно заметил Чуви.

— Что ты сказал?

— Что слышал. Тебя должно было смутить то, что он сделал это при контакте. Да, среди сарасватийцев есть те, что используют свои силы при контакте, мой дядя Риши тебе в помощь, но никто не мог читать воспоминания и более того считывать опыт и знания. По крайней мере никто не мог это проделать со мной.

— И как мы узнаем, кто он, когда у нас кроме его внешности ничего нет? Этого мало.

— У меня есть неплохой пучок его волос.

— Откуда ты его взял? — удивился Петрос.

— Когда он вцепился в меня. И я все же советую подключить к помощи саму Грацию. Почему-то мне кажется, что официальной информации об этом "взломщике" мы не найдем.

— Ладно, — тяжело вздыхая, согласился Петрос. — Но только попробуй провалиться.

— Да же не думаю. Но и ты давай там не засиживайся. Я думаю, до полуночи все будет готово. А пока ты там занят, я подготовлю нашу наживку.

— Послушай меня он всего лишь случайный свидетель и жертва. Он пережил стресс, а ты его хочешь...

— Я же сказал, что это будет ему урок.

— Черт с тобой. Отключаюсь.

Чуви закурил новую сигарету, и, щелкнув пальцами, достал из воздуха маленькую пробирку. Туда он положил пучок волос и щелкнул пальцами еще раз — пробирка исчезла. Чуви снова повернул левую руку ладонью вверх и нажал на запястье, но на этот раз появились цифровые часы. Они показывали время — 20 часов 25 минут — до полуночи было меньше четырех часов.

Небо рассекла молния, осветив сжавшуюся фигуру. Это был мальчишка лет пятнадцати не более. Он смотрел на Чуви своими карими испуганными глазами, но при этом был совершенно спокоен.

Начинался ливень. Капли срывались медленно и лениво, но с каждой секундой дождь становился сильнее и быстрее. Чуви достал из арсенала большой зонтик и, раскрыв его, присев на корточки, расправил его над собой и пацаном. Тот сидел, обняв руками, колени и теперь предпочитал отводить взгляд в сторону — на его щеках еще были видны следы от пролитых слёз. Чуви выдохнул на него едкий дым сигареты — мальчик, кашляя, злобно на него посмотрел и начал отмахиваться от дыма. Чуви это позабавило.

— Что не куришь? — оскаливаясь, спросил Чуви.

Мальчишка молчал. Лишь отрицательно закачал головой.

— А травка?

Мальчик сначала помедлил, но все-таки кивнул.

— Ну, это не так не страшно. А выпиваешь?

Мальчишка пожал плечами. Он по-прежнему не смотрел на Чуви и молчал.

— То есть ничего крепче пива?

Мальчишка энергично закивал.

— Издевался над более слабыми или, может, помогал кому-нибудь в этом? — более жестко и без всякой ухмылке спросил Чуви.

Парень испугано повернулся лицом к Чуви и, выпучив глаза, нервно закачал головой.

— Воровал?

Парнишка еще активней закачал.

— О! ну это хорошо. В общем, ты хороший малый. И даже девушки у тебя еще не было?

Мальчишка покраснел и ничего не ответил.

— Ну, у тебя все впереди, — засмеялся Чуви, но тут же замолчал, став суровым, и посмотрел парню прямо в глаза. — А вот твои друзья ничего теперь не такого не испытают не вновь ни снова! Они ведь тоже были хороши малыми?

Парнишка медленно кивнул, а из его глаз снова потекли слезы. Чуви не сразу продолжил. Он посильнее затянулся и подобрался к парнишке чуть поближе — дождь поливал как из ведра, и утер слезы свой когтистой рукой.

— Они были тебе друзьями? — вкрадчиво спросил Чуви.

— Не.. не .. не все, но они все были хорошими. Да мы иногда курили травку и...и... пиво там, но не более. Может быть, Джимми иногда подворовывал, а Ник, говорят, нюхал клей, но не более.

— Ладно, успокойся парень. — Чуви нежно потряс мальчишку за плечо. — А ты хотел бы отомстить той твари, что убила их?

— Но как? — пришел в ужас парень. — Это же ведь настоящее чудовище.

— Но и я чудовище, — растекаясь в хитрой улыбке, поведал Чуви. — Я даже осмелюсь предположить, что более страшное. Ну, ну не пугайся. Я добрый монстр.

— С-спасибо, — неловко вставил парень

— С чего это вдруг благодарность? Не я тебя спас, а твое стремление выжить выручило, что иногда путают с трусостью. И тут нечего стыдится. Сам ведь понял, что не смог бы им ни чем помочь. Но мы отвлекаемся. Ты готов рискнуть в этот раз? То есть сыграть в храбреца?

— Что вы от меня хотите?

— Что не понял, о чем я там говорил по передатчику? — Чуви по-прежнему лукаво улыбаясь, показал на серебряную паутину, на его ухе. — Я хочу, что бы ты сыграл роль приманки для него. И еще. Даже если бы я тебя отпустил, то он бы все равно бы нашел и убил бы тебя. Проще говоря, выбора у тебя нет.

Парнишка расширил от ужаса глаза и прикусил нижнюю губу. Он о чем-то задумался, опустив голову. По щекам по-прежнему текли слезы — дождь начинал постепенно ослабевать. Когда небо вновь озарилось молнией, мальчик глянул прямо в глаза Чуви. Он был полон решительности:

— Да. Я хочу отомстить, и я хочу Вам помочь, — уверенным голосом, произнес мальчик.

Чуви озарился самой довольной улыбкой сытой гиены на какую был способен и потрепал мальчишку по голове.

— Кстати, а звать тебя как?

— К-кларк.

— Что ж Кларк. Теперь слушай меня внимательно, и тогда ты останешься жив, хотя за сухость твоих штанов я не отвечаю.

1-9

Дэвид в этот вечер так некуда и не пошел. Придя в свою комнатку на южной окраине города — серую и пропахшую плесенью, он тут же уснул. Его мучил кошмар, где в блеклом калейдоскопе воспоминаний его жизни стали как вирус примешиваться воспоминания Чуви. Они были болезненны, полны горя, злобы, недоверия и какой-то поразительной и так и не понятой Дэвидом целеустремленности. Вскоре одно из воспоминаний взяло вверх над остальными. Это было то самое воспоминание, что было одним из самых последних и самых нечетких, где посреди множество убитых... нет, не так. Теперь он видел чуть четче. Не все были мертвы, но те, кто был жив, мучились и корчились в такой агонии, что даже Дэвид почувствовал на себе — ему больно, очень больно. Он чувствовал, как лопалась и спадала кожа, а мышцы жарились. Как кипела кровь, и свертывались органы. Как трескались кости и тлели сухожилия. Почему он? Почему они? Почему никто не умирал, предпочитая боль смерти?

На останках тех, кто поддался сладостно-горькой смерти, стоя на коленях и возведя к небу руки, что-то кричал обнаженный опаленный мужчина. Он не просто кричал, Дэвид готов был это доказать, а проклинал что-то или кого-то громко и с надрывом. Он не видел лица мужчины, но отчетливо различал стекающие с его щек струйки крови, что скорей всего из глаз. Проклинающий был слеп? Но вдруг фигура стала еще более четкой и расплывчатой, а безмолвие воспоминания начало наполнятся звенящим раздражающим и пугающим монотонным звуком. Среди этого звона стал четко различаться отчетливый смех — безумный, надрывной и истерический. Когда хохот проник в голову Дэвида окончательно, то человек как бы ушел вверх и в бок, уступив место затхлой и паленой земле, где в кипящей луже крови, он увидел отражение плачущего мальчишки — лопоухого с непослушной гривой серых волос. Мальчишка все смеялся и смеялся, а в глазах отражалось безумие и какое-то откровение, а так же пугающая сила. Тут мальчик исчез, оставив после себя звенящую пустоту, а Дэвид проснулся.

Он весь вспотел и его била дрожь. Дэвид уснул, толком не раздевшись. Он снял лишь кроссовки и куртку, но по-прежнему был в теплом драном свитере и старых джинсах. Тяжело дыша, он схватил с тумбочки свои часы — до полуночи осталось тридцать пять минут. В ушах всё ещё гудело, но Дэвид отчетливо слышал, что за окном по-прежнему поливает, но теперь лишь моросило. Неожиданно комнату осветила молния, и он краем глаза увидел фигуру, сидящую в потертом кресле и сверлящая его взглядом. Дэвид быстро выхватил пистолет из-под подушки и, взводя его, направил в темноту кресла. Но он не выстрелил и лишь внимательно всмотрелся во мрак.

Тьму поглотила вспышка света, озарив сидящего в кресле. Незнакомец поднес дрожащий огонек к своему рту полному острых зубов и поджег пузатую сигарету. Он, потушив зажигалку и оскалившись, лукаво всмотрелся в Дэвида:

— Что не по душе мои воспоминания, а?

— И похуже считывал, — все еще не отпуская пистолет, спокойно ответил Дэвид. — Как Вам удалось меня найти, мистер мусорщик?

— О, найти тебя было сущим пустяком, а вот узнать что же ты за птица, было очень не просто. Ох, Грация! Как мне передали, она давненько не получала такого удовольствия от работы. Не надоело жить в бегах, мистер Дэвид Шепард?

— Это Вас не касается, мистер мусорщик, — Лицо Дэвида было не проницаемо, но в глазах отражалось любопытство вперемешку со страхом. — Хотя я удивлен, что Вы узнали мое настоящее имя. Точнее то имя, к которому я привык.

— О! Хочешь я, вкратце, расскажу, что мне удалось о тебе узнать? — игриво спросил Чуви, чуть наклонившись к Дэвиду.

— Я не думаю, что Вам многое удалось узнать, — усомнился Дэвид.

— Кажется, ты слишком переоцениваешь тех, кто так хочет заполучить тебя. — Чуви отпрянул назад в кресло и сладостно затянулся. — Они о тебе многое, что сохранили, хотя запрятали, будь здоров. Так ты хочешь, что бы я похвастался о том, что мне удалось о тебе узнать?

Дэвид молчал. Он смотрел внимательно на Чуви. Не зная, почему, но Дэвиду не нравился этот зубоскал. Ему никогда не нравились люди, что умеют так хорошо закрывать свою память. Они, по его мнению, ни когда не были честны с людьми, даже с самыми близкими. А то, что этот человек стремился к чему-то для него важному, но при этом, переполняясь пугающей злобой и мстительностью, говорило о том, что он, скорей всего, не чурался грязных способов для достижения своих целей. Дэвиду не нравился Чуви, да это так. Ему не нравился этот манипулятор.

При этом его одолевало сильное любопытство напрямую связанное с его прошлым и с тем, что, возможно, именно этот темный человек сможет помочь достичь того к чему он стремился долгие годы. Дэвид опустил пистолет и прислонился к стене. Он слегка улыбнулся, но ничего так и не ответил Чуви. Тот же в свою очередь все время, не отрываясь, смотрел, на Дэвида, беспрерывно ухмыляясь. Он, докурил сигарету и, потушив её, откашлялся. Наклонившись почти вплотную к Дэвиду и, соединив пальцы своих рук на уровне подбородка, упершись локтями в подлокотники, начал говорить с самым серьезным тоном, будто предоставлял финансовую отчетность:

— Когда ты родился, дорогой мой Дэвид Шепард неизвестно, но я бы предположил где-то в начале двадцатого века, ибо! Ибо все началось в 1907-м году в Англии, когда в один крупный детский приют, ныне не существующий, появляется неизвестный мужчина, которого пока идентифицировать не удалось. Им был передан на попечение мальчик, примерно семи лет, взамен на хорошую спонсорскую помощь, то есть тебя, мой дорогой Шепард. По воспоминаниям некой сестры Элизабет можно получить определенное представление о тебе, как о ребенке и как будущей личности: " Он был необщительным, немного пугающим, но все же хорошим мальчиком, а главное невероятно талантливым. Вскоре он не только налаживает отношения с другими детьми, но становится общим любимцем". При этом неизвестный мужчина — я бы могу предположить, что это твой отец, но у меня нет доказательств, раз в год посещал тебя в середине лета. Он, кстати, как и обещал, щедро спонсировал приют, так что жаловаться, даже если бы ты был бы невыносимым мальчишкой, не имело смысла. Во время пребывания в данном заведении тебе удается достичь больших успехов во многих областях. Ты оказался силен в точных науках, химии и медицине. Хорошо разбирался в литературе и живописи. В совершенстве освоил фехтование, бокс и неплохо пользовался стрелковым оружием. Но особенно, мой юный Дэвид Шепард, ты увлекался историей, в связи с этим успешно поступаешь в Кембридж и в дальнейшем обучаешься на археолога. Между тем в 1914-м году в преддверии Великой войны тот самый таинственный мужчина появляется в приюте в последний раз в последний раз, но финансирование продолжалось вплоть до того, пока ты не покидаешь приют для дальнейшего обучения выбранной профессии. После завершения обучения и стажировки отбываешь в королевство Ирак, но вскоре перебираешься в северную часть Индии, где жил вплоть до 1938-го года, пока не пропадешь без вести во время экспедиции в Гималаях. Потом ты неожиданно появляешься под Сталинградом, крупного промышленного города Советского государства во время тяжелый боев в самый разгар Второй великой войны на стороне агрессоров — Нацисткой Германии. Я не знаю, как ты туда попал, и знать не хочу, хотя есть пара теорий, но, как бы ни было, вскоре твой отряд попадает в плен. Так как ты смог остаться живым и здоровым после пленения, то я могу предположить, что ты оказался полезным Советскому государству. Но и там ты ненадолго задержался. Как тебе оттуда удалось сбежать я не знаю, но опять-таки зная твои силы, а так же обладая определенной информацией о настоящей политической ситуации тех лет, я могу предположить, что тебе удалось сбежать под шумок. Вот тут ты исчезаешь на долгие годы. Хотя нет, не совсем так. Ты даешь о себе знать во время Корейского конфликта на стороне Североамериканских штатов. Но уже через год ты пропадаешь до самой середины 80-х. Но, что интересно, всплывает лишь твоя личность, а не ты сам. Среди сильнейших мира сего была объявлена охота на некоего полезного человека, обладающего просто феноменальными и полезными способностями.

Чуви закончил и вновь опустился в кресло, перекинув ногу на ногу. Он по-прежнему улыбался и пытливо сверлил взглядом Дэвида:

— Ну что про тебя данная история или про другого Дэвида Шепарда? Я не стал тут слишком кидаться фактам, ибо их не так уж и много, да и времени у меня было мало на их поиск, но все же я настаиваю, что все это про тебя.

Дэвид не ответил. Он слегка наклонил голову и получше всмотрелся в этого Чуви:

"Да кто же он такой, этот Чуви? Откуда он это узнал, если еще с пару часов ему о нем было даже невдомек. Безусловно, вся эта информация могла быть доступна всего лишь в одном или парочки документов, но документов, совершенно, секретных".

Хотя ответ готов был и так слететь с языка, но стоило Дэвиду открыть рот, как его мысли предугадал Чуви:

— Вообще то, попасть в "Параллели" через "Шамбалу" тебе бы не получилось не при каких-либо условиях. Оно давно уже утеряно даже для нас. А других надежных и безопасных способов, уйти отсюда, нет. По крайней мере, тех, что доступны для твоих охотников.

— А вот об этом Вы никак не смогли бы узнать, — поразился услышанному Дэвид.

— Хе. Ну это было всего лишь догадка, а теперь уже и факт, — усмехнулся Чуви.

— Чего Вы от меня хотите? — вдруг вклинил покрасневший Дэвид.

— О! Не смотри на меня так злобно, малыш. Я и люди с кем работаю, не имеем совершенно никакое отношение к выродкам Каина. Не скажу, что я не имею от сотрудничества с тобой кое-какую выгоду — сейчас и в дальнейшем, но что бы ты не решил я помогу тебе, но лишь при одном условии.

— О! Я думал, что и так довольно полезен, — саркастически заметил Дэвид.

— Без сомнения полезен, но без доказательств в это никто не поверит.

— И что для этого я должен сделать?

— Как на счет того, что бы поймать одного серийного убийцу?

— Довольно забавный мусор вы собираете? — съязвил Дэвид — А что поймать самому не получится?

— Да без проблем, — пожал плечами Чуви. — Но, видишь ли, что бы тебе помочь, нужно, так сказать, проверить тебя. Нужно доказать, что ты не прост и, что помощь тебе будет не пшиком.

— То есть, если я тебе помогу, то?

— То как минимум: ты, наконец, перестанешь скрываться и заживешь, как тебе захочется. А максимум: Ты сможешь попасть в "Параллели"

— То есть просто так мне не уйти с этого мира?

— Конечно, нет. Я уже говорил тебе об этом. Ты оказался, скажем, "под колпаком". И что бы тебя отсюда вытащить, нужно доказательства того, что ты полезен. Хотя одно серьезное доказательство у меня есть, но это крайняя мера.

— То есть ты еще, что-то обо мне знаешь? — ужаснулся Дэвид, слегка пристав с кровати.

— Скажем так. Только предполагаю, а после того, как ты трухнул, я в этом практически уверен, — оскалился Чуви.

— Значит, взял на крючок? — Немного раздосадовано заключил Дэвид, вновь садясь на кровать.

— Да ты сам на него лезешь, — сделал обиженную гримасу Чуви.

Дэвид задумался, отводя взгляд. Он действительно, за свою долгую феноменальную жизнь, пытаясь добраться до так называемой "Параллели" совершил множество ошибок, и все время связывался не с теми людьми. Поэтому он уже почти забыл, ради чего он стремился туда. Он лишь помнил, что это были две противоречивые идеи. Первая была ему внушена этим... ненавистная, загнанная в потемки подсознания идея, лишающая личного выбора. Вторая я же была связана с его желанием узнать о... о чем же? Это как-то было связно с его внутренним голодом, но в тоже время вторил идеи первой. А вместе это было до ужаса чем— то банальным и скучным. А еще его способность. Этот прохвост явно хочет воспользоваться им, и он даже этого не хочет скрывать. Но Дэвид устал убегать. Внутренний голос нашептывал ему, что, если и выбирать из двух зол, то самое меньшее. Он еще раз посмотрел в глаза Чуви, тот и не пытался их отвести. Да этот хмырь будет его использовать ради какой-нибудь благой цели, но в какой мере эти блага, ведомы в ад?

— Что ж. — поднялся с места Дэвид и взглянул на Чуви сверху вниз. — Я, наверное, совершаю самую большую ошибку в своей жизни, но я готов предоставить свои услуги "Параллелям", по взаимовыгодным условиям конечно,— он протянул руку Чуви, но тот все еще смотрел на него, расслабившись в кресле, и куря очередную сигарету (Да сколько он курит?).

— Ты ведь понимаешь, что есть шанс, что мне не получится тебя отсюда вытянуть? В крайнем случае, лишь помогу успокоить твоих "фанатов"?— напомнил Чуви.

— Понимаю, но как мне кажется, ты из тех людей, что всегда добиваются своего. — Дэвид чуть наклонился и еще чуть ближе протянул свою руку.

"Он, что издевается надо мной? Почему это я ему протягиваю руку, а не он?" — возмутился он в душе.

— Я тебя предупредил! — Чуви с размаху пожал руку Дэвиду.

1-10

— Так! — Чуви отпустил руку Дэвида, поднялся и начал осматриваться по сторонам. — Мне бы место, да побольше. Если, что повезло, то дверь была не заперта изначально.

— Ну уж извините, но мне кто-то недавно чуть весь дух не выбил из тела, — холодно заметил Дэвид, поглаживая свою руку — она покраснела и выглядела ушибленной.

— А после излечил, да еще с бонусами, — весело заметил Чуви, продолжая выбирая взглядом место посвободнее. — Кто там у нас болел малопонятной дранью? Правильно, наш мальчик Дэвид.

— Мальчик? — удивился Дэвид.

— Да, мальчик. — Чуви отошел ближе к выходу и покрутился вокруг своей оси. — Для меня ты тот еще сопляк. Ладно, — он повернулся к Дэвиду, не дав тому даже возрастить по поводу возраста. — Придется убрать все лишнее к стенам, а то все будет впустую.

После пяти минут возни кресло, тумбочка и стол со стулом были убраны в дальний угол возле кровати. Довольный этим Чуви стал посередине расширенного пространства и взмахнул левой рукой — в его руке появился маленький кинжал с черным, будто каменным, лезвием.

— Это нож-портал, — объяснил Чуви, увидев непонимающий взгляд Дэвида. — С помощью этой штукенции мы с тобой переместимся в нужную нам точку в одно мгновение. Не бойся это противно, но безболезненно. В отличие от других "быстрых" способов путешествия, — как бы невзначай добавил, Чу.

Он надавил большим пальцем на навершие эфеса и лезвие начало светится будто изнутри, но вскоре, после того как Чуви что-то нажал на эфесе, оно вспыхнуло алым. Чу рассек воздух снизу вверх, оставляя в воздухе тонкую красную линию, которая начала быстро расширятся и превращается в мерцающую в темноте арку.

— Только после Вас, — саркастическим жестом пригласил Чуви.

Дэвид не сразу двинулся с места, но после очередного, несколько вызывающего, молчаливого приглашения, он нехотя начал подходить, захватив по пути свою куртку, боком по полукругу из своего угла, где, только что, свалили немногочисленную мебель. Этот полу эллипс обрамленным пульсирующей алой линией, со стороны Дэвида, напоминал этакое кривое зеркало, в которой Чуви выглядел одновременно пугающим и смехотворным. Стоило Дэвиду подойди к мусорщику, как сначала арка сжалась в тонкую вертикальную линию, напоминающую конвульсирующую алую нить, а потом, когда он стал напротив Чу, то арка вновь взбухла. Теперь это было не иллюзорное отражение, а скорей мистическое окно открывающее, через мерцающее красное "стекло", обзор на то, что было явно не здесь — это действительно был портал.

— Ну же парень, — повторил свое приглашение, Чуви, ехидно улыбаясь. — Я ж говорю это не болезненно. И еще кое-что, ты все время двигайся вперед с закрытыми глазами и не останавливайся, а то искать тебя в надпространстве не очень-то хочется. Ах да, лучше сними очки, а то проблем не оберемся к прочему.

Выбора не было. Дэвид уже дал согласие, а он был человеком слова, по крайней мере, до тех пор, пока это слово имело для него смысл. Но он решил довериться вначале осязанию и, протянув руку, дотронулся до пульсирующего "стекла". Субстанция при прикосновении качнулось вглубь пространства, а потом медленно выгнулось наружу и, будто живая, начала ощупывать, поглаживать и медленно обволакивать пальцы. По ощущениям это напоминало склизкую холодную и очень любопытную улитку — приятного в этом было мало. Он в душе поежился, но снял очки, убрав во внутренние карман куртки, глубоко вздохнул, закрыл глаза и вступил в проход.

Дэвид будто начал проходить через стекающий с потолка медленный и тягучий поток жидкой глины. В начале движения были скованными, но потом, будто что-то перед ним лопнуло и возникло ощущение дезориентации, но он не остановился. Дэвида не покидало ощущение, что вокруг него не было совершенно ничего, но при этом было все сразу. Голова звенела, желудок выворачивало, а кожу жгло от жуткого холода и казалось, что он тут останется навсегда. Наконец, через минуту, а может через год, его нога вновь нащупало податливое препятствие, и он всем телом вновь погрузился в нечто одновременно твердое и жидкое, тягучее и липкое, но были отличия — теперь его обволакивало странное тепло. Наконец препятствие лопнуло и Дэвид, потеряв равновесие, повалился на холодный цементный пол и тут же его вырвало. Он с трудом поднялся и сел. Он дрожал всем телом, а вещи промокли до ниток. Дэвид, надел свои очки, осмотрелся по сторонам и удивился увиденному.

Он находился посреди заброшенного цеха одного из многочисленных автомобильных заводов Ди. Дэвид был здесь каких-нибудь пару дней назад, так, ради заработка. Хотя, что тут можно было взять, он даже не представлял. Цех давно уже был разграблен и кроме стен, крыши, ржавых остатков конвейера с кучками ни на что не годного металлолома, да битого стекла не осталось — почти сгнивший труп былого могущества.

— Что такое? Не сладко было, а? — Чуви такой же промокший, но при этом задорно веселый вышел из портала, тот медленно со звенящим звуком закрылся.

— Не то слово. — Дэвида по-прежнему знобило и подташнивало. — Не самый лучший способ путешествовать, надо заметить.

— Ну, это дело привычки, да стоить заметить, ты даже не плохо перенес свой первый переход, — подбодрил Чу и кинул ему круглый серый предмет. — Держи. Положи её в районе солнечного сплетения и надави.

Дэвид, неловко поймав предмет, начал внимательно его рассматривать. Это был почти плоский диск, на вид из прочного углепластика с красной кнопкой посередине. Не желая вновь испытать нечто дискомфортное, он решил вначале посмотреть, как, с таким же диском, поступит Чуви. Тот, весело подмигнул Дэвиду, приложил диск к сплетению и слегка надавил. Тут же из него повалил густой пар, обволакивая Чуви с ног до головы. Через несколько секунд дым испарился и Чуви был полностью сухим и довольным больше обычного. Выглядело это безвредно, и Дэвид так же активировал тепловой диск — одежда Дэвида, и он сам, в мгновение высохла и прогрелась.

— Куда дальше? — вопросил Дэвид Чуви, оглядывая мрачный и темный цех.

— А мы уже на месте. Наш уже ждут, посмотри. — Чу, указал на дальнюю стену с полуразрушенной лестницей и заваленной мусором дверью. Дэвид поначалу ничего, не увидел, но скорей всего и не должен был. Не успел он уточнить у Чуви, что он имел в виду, как из ниоткуда, в метрах десяти от лестницы, появились две, невероятно высокие, длиннорукие фигуры в темно-синих балахонах и масках-респираторах. Дэвид даже на секунду замер, в изумлении увидев напротив столь не естественных существ. Они, безусловно, были людьми (Или не были?), но в тоже время они походили на каких-то старых каракатиц. В чувство его привел резкий и болезненный хлопок по спине. Чуви подмигнул Дэвиду и поманил следом. Он приблизился к незнакомцам не спеша, слегка подпрыгивая и засунув руки в боковые карманы и, посмотрев вверх, весело и непринужденно спросил:

— Ну, что там все готово?

— Да господин, — слегка наколовшись, ответил первый инженер. Он выпрямился и медленно и плавно направил свою длинную руку в сторону стены. Дэвид опять ничего не увидел, но Чуви явно был доволен услышанным.

— Отличненько — лицо Чу засияло от услышанного. — А что там с нашей целью?

— Скоро будет здесь. Как и планировалось, она появится ведомая наживкой через ворота, что напротив нас, — рука инженера указала за их спины. Там действительно были тяжелые, слегка приоткрытые, ворота — их почему-то так и не сняли на переплавку.

— Парнишка в порядке? Он ни в коем случае не должен пострадать. Если, что экстренно меняем план.

— Проблем не должно возникнуть, — уверил первый инженер. — Если, что его защитят.

— Ну, тогда по местам. Если все пойдет по плану, то все дела не займут и десяти минут.

— Слушаюсь, — оба инженера слегка наклонились, повернулись вокруг своей оси и исчезли.

— Кто это? — спросил Дэвид

— А это инженеры, — ответил Чуви, поджигая очередную сигарету. — Они, скажем так, хранители лестниц, ключей и тайн Великой башни, или по-другому Вавилонской башни. Если ты слышал о "Параллели", то и об этом должен знать, ведь знаешь?

— Да я об этом слышал, но мне толком никто не объяснял, что это значит, — отозвался Дэвид, смотревший с большим любопытством туда, где только, что исчезли инженеры. — Хотя меня не менее интересует, что они тебе приготовили?

— Сейчас узнаем, но перед этим, я хочу, что бы ты воспользовался вот этим. — Чуви передал Дэвиду маленькую серую таблетку.

— Что это такое?

— Это одноразовый транслейтер. Если ты не съешь это, то ничего не поймешь из нашего разговора с будущим задержанным. Глотай же, это совершенно безвредная таблетка. Единственное, что с пару секунд будет звенеть в голове, а потом все будет как нужно. Ну, еще она слегка горьковатая.

Дэвиду не очень хотелось еще раз за день испытывать за этот долгий вечер очередную порцию побочных эффектов, но если иначе было нельзя, то тогда.

Он прогладил таблетку в один прием. Она была не просто горькой. Таблетка в буквальном смысле обожгло глотку, а на глазах выступили слезы. В голове же, будто бы зазвенели тысячи гигантских колоколов. Он злобно посмотрел на Чуви. Он наблюдал за ним с совершенно невинным лицом.

— Что не так? — волнительно спросил Чуви — в его глазах заиграли лукавые огоньки.

— Нет. Все нормально, — прохрипел с большим трудом Дэвид.

— Ну, если все нормально, тогда давай проверим, что нам приготовили инженеры, — возвестил Чу, сделав пару шагов вперед, тут же исчез, от чего Дэвид немного расстарался. Но не успел он даже моргнуть, как из пустоты возникла рука Чуви и поманила его за собой.

"Да что со мной сегодня не так?" — раздражено задался вопросом Дэвид. Он глубоко вздохнул и, закрыв глаза, вступил вперед. И вновь новые ощущения. Они были мимолетными и не значительными, но это были новые ощущение. Проходя через невидимый барьер, Дэвид испытал нечто похожее на то, если человек пройдет под медленно ниспадающей водной гладью. На долю секунду ему стало очень холодно, и он поежился, но через секунду ему стало тепло и приятно — на этот раз он остался сух.

Дэвид вновь огляделся по сторонам. Эта была та же часть цеха, что он видел чуть ранее, но так же здесь находились два мягких кресла, где между ними стоял красивый круглый столик на прямых ножках. На нем была постелена белая шелковая скатерть, а сверху красиво сервированная разномастная еда и напитки.

— Угощайся, — весело предложил Чуви, беря с вазы красное большое яблоко и вальяжно усаживаясь в одно из кресел.

— Разве мы тут не ради поимки убийцы? — уточнил Дэвид. Он сел в кресло, но к еде не прикоснулся. Не потому, что брезговал или не был голоден, как раз наоборот. Просто Дэвид считал все это, на данный момент, мягко говоря, не уместно. К тому же после той таблетки он не очень доверял предпочтениям этого мерзавца.

— Конечно ради этого, но еще ради небольшого шоу, — весело огласил Чуви. — Да бери ты. Все тут очень вкусно. К тому же твоя задача пока лишь наблюдать, а моя — исполнять роль которую должен исполнять. Но когда я тебе дам знак, то вот тогда ты и покажешь себя во всей красе. Говорю же тебе — перекуси или хотя бы выпей. Я заказал неплохое вино для нас. Уже немного осталось ждать.

— Спасибо, но я не пьющий, — сказал Чуви, но все-таки выбрал из еды безобидный на вид бутерброд с сыром и ветчиной и, медленно жуя, стал ожидать обещанного действа.

1-11

Ждать пришлось действительно не долго. Дождь с наружи все еще понемногу моросил, но молнии перестали вспыхивать в ночи. Воздух был свеж и прохладен. Цех был совершенно пуст и укрыт в легком полумраке и звенящей пустоте. Где то капала с крыши скопившееся вода, отдаваясь эхом. И вот когда часы Дэвида прозвенели, сообщив о наступлении полночи, через слегка открытые ворота цеха проскользнула дрожащая фигура.

Это был промокший до нитки мальчонка не более пятнадцати лет. Грязный и уставший, обезумевший от страха он уже не мог бежать. Его ноги заплетались и, пробежав еще с десяток метров, мальчик спотыкнулся и кубарем полетел вперед, но, с большим трудом вновь поднялся и хромая двинулся дальше, в направлении Чуви и Дэвида — он смотрел в их сторону и явно знал, что они там. Когда парень добрался до середины цеха, дождь прекратился, и из-за туч показалась полная луна, залив своим светом большую часть помещения, именно тогда и появился он.

В цех медленно и вальяжно, раскинув руки в стороны, вошел миловидный мужчина. Он был не высок и опрятно одетый в черные сутану и штаны, а ноги были обуты в лакированные, натертые до блеска, туфли, так же иссиня-черные. Сам он был румян и круглолиц с ярко-зелеными глазами, полными блеска и тепла, а голова была покрыта густой копной каштановый волнистых волос — ухоженных, блестящих и аккуратно зачесанных назад. Он шел медленно с идеальной прямой спиной и подобострастной улыбкой на своем красивом лице.

"Такой человек никак не может быть убийцей" — закралась не прошеная мысль в голову Дэвида.

— Куда же ты, дитя мое? — сорвался с уст преследователя нежный, заботливый и безупречно чистый голос. — Зачем убегать? Я не во вред тебе, а в великое благо хочу!

— Благо?! — Мальчик, все еще испуганный, но в тоже время озлобленный, остановился и резко повернулся на слабых дрожащих ногах к "доброй душе". — А Стью? Гарри? Джеймс? Джинна!? Они тоже обрели твое великое благо?!

— Конечно же! — радостно, сияя, подтвердил "возвещающий". — Самое чистое и величайшее благо! Благо на искупление своего несовершенства в новой, более прекрасной жизни!

— Что ты за бред несешь?! — парень, прихрамывая, безумный от ненависти, забыв о всякой осторожности, начал подбираться к своему врагу, что теперь стоял посреди залитого лунным светом цеха, удивленный неожиданной контратакой юнца. — Несовершенны? Новая жизнь, что будет лучше? А тебе, откуда знать, что она будет лучше? И вообще, да кто ты такой, чтобы решать, что мы не достойны этого мира?! А может, это мир не достоин нас?! Чем же мы так плохи? Мы были убийцами? Унижали слабых? Насаливали? Деградировали? Никто из нас! Да никто!! Не собирался жить той паршивой жизнью! А ты! Тварь сытая! Решил за нас, чего мы достойны! Лишил нас всякого шанса! — парень подошел в плотную и плюнул в лицо "блаженному", да еще залепил пощечину.

— А у парня есть яйца! — Присвистнув, радостно заключил Чу.

— Да только это плохо для него кончится — испугался за мальчика, Дэвид. Он был достоин восхищения, но такой поступок, обычно плохо заканчивается. — Нужно его спасть.

— Дай еще ему пару минут, и я преступаю, — беззаботно осведомил его Чуви.

В это время чары, что окружали преследователя, спали и вместо доброго и румяного мужчины предстал бледнолицый, обрюзгший сноб с безумным ядовито-зелеными и холодными глазами полные презрения. Нижняя пухлая губа задрожала, и рот искривился в злобном оскале, с уголков начала течь слюна.

Кларк тут же опомнился и, до смерти побледнел, попытался бежать, но как только он повернулся обезумевший, маньяк схватил его за волосы и со всей силы кинул об землю. Мальчик издал глухой стон, а Дэвид услышал отчетливый звук, ломающийся костей. Но он все же нашел в себе силы ползти — из его носа текла кровь, и было выбито несколько передних зубов. Психопат медленно, холодно глядя на жертву, подошел к нему и со всей силы ударил ногой под дых. Кларк захлебнулся воздухом и свернулся калачиком. Дэвид не понимал, почему Чуви не спасает мальчика и даже уже хотел сам прийти на помощь, но не успел он подняться с места, как встал и Чу, жестом приказав Дэвиду сесть. Сам он был поразительно серьезен и внимательно следил за происходящим. И тут "миловидного" прорвало:

— Ах, значит не мне решать? — голос теперь не был теплым и заботливым. Теперь он был хриплым, скрипучим и полный презрения и ненависти. — Вы чертовы выродки и навозные черви! Вы считаете, что у вас есть шанс? О, нет, нет, нет, нет! Само ваше существование это ошибка. Вы уродливы и снаружи и изнутри! Ваша кровь само по себе преступление! Ваши предки, что сношались с безмозглыми дикарями уже не дают вам шанса, чтобы жить! Мрази! Конечно, я вам несу благо на лучшую другую жизнь! Жизнь в качестве зверья! Вы чертовы звери, что залезли в человеческую кожу...

"Перфекционист" с каждым словом становился все безумней и безумней. Он плевался, выпучивал глаза, размашисто жестикулировал и, надрывал глотку, бросался словами полные грязи и надменной ксенофобии. Дэвида начало подташнивать от него. Он в свое время насмотрелся на таких чудовищ, а от вынужденного сотрудничества с подобными Дэвиду никогда не отмыться. Но он не мог понять, чем ему не угодил этот парнишка. Он был приятен на вид и не внушал каких-либо подозрений. Неужели из-за того, что он беден и вырос в неблагополучной семье? А действительно ли она не благополучна? Чем они хуже этого круглолицего? Да будь кто-либо безобразен и неприятен на вид, но если внутри он способен на милосердие и умеет думать, то чем он не человек?

И тут Чуви начал действовать. Он поднялся со своего места и, не смотря на Дэвида, протянул:

— Жди знака, — И исчез, не сходя с места. Дэвид уже ничему было удивлялся и поэтому, пожав плечами, продолжил смотреть за беснованиями круглолицего.

Безумец все еще орал, жестикулировал, дергался и бросался банальными безвкусными изречениями на счет чистоты крови и избранности. Он весь покраснел, его красивые волосы были взлохмачены и наэлектризованы. Все же то, что казалось глупой смелостью, в данной ситуации, сыграло на руку мальчику — ему удалось отсрочить свою смерть, как минимум. Парень все ещё пытался отползти, но безумец шел по его пятам, хватал его за ноги тянул назад и, бросая, продолжал орать всякий бред.

В конце концов, Кларк с трудом повернулся на спину — злой, уставший, испуганный и в то же время полный ненависти, он прожигал взглядом своего мучителя, но это продолжалось не долго. В какой-то момент он взглянул налево — на его побитом лице отобразилось самое невероятное удивление. Сбоку от убийцы появился тот самый жуткий Чуви. Он улыбнулся своей пугающей улыбкой и подмигнул. Началось самое чудное представление в жизни Кларка (да и не только Кларка). Дэвида этот трюк заставил одновременно устыдиться, восхититься, испугаться и развеселится за поступок этого Чуви.

Безумец настолько увлекся своим красноречием, что и не заметил появления Чу. Тот же весело и беззвучно начал синхронно копировать все гримасы и ужимки "Перфекциониста". Он так же выпучивал глаза, поднимал и опускал руки, притоптывал и пускал слюни. Но если телодвижения безумца пугали и отвращали, то подражания Чуви наоборот заставляли, смеется. Кларк начал нервно хихикать, смотря на пантомиму Чу, начав игнорировать оригинал. Тот, наконец, обратил внимание на странное поведение жертвы:

— Я что тут шутки шучу? — огрызнулся "Перфекционист", все еще безумно жестикулируя руками, но Кларк лишь на мгновение глянул на него и вновь уставился чуть левее плеча убийцы. Его израненное лицо хоть и было испуганным, но в глазах горела надежда. — Куда это ты смотришь мразь? Так смотришь, будто слева от меня находится...твой....ключ...к спа...

На свою беду "Перфекционист" тоже посмотрел налево и увидел перед собой Чуви. Эти двое замерли в совершенно одинаковых позах, но с совершенно разными эмоциями на лицах. Чуви ехидно ухмылялся, а в глазах сверкала искорки лукавства. На лице же "Перфекциониста", сначала, отражалась прежняя надменность вперемешку с бешенством, но эта маска начала очень быстро таять. Теперь он смотрел на Чуви во все глаза, бледный и потеющий. Его рот быстро и плотно замкнулся и наступила поразительная тишина. Казалось, что прошли часы, но прошло всего лишь с несколько секунд, когда удивление сменилось ужасом, а нижняя челюсть отлипла от верхней и медленно пошла вниз и из самой глубины грудной клетки начал подниматься визг, да такой, что им можно было бы валить лес. Что самое забавное, Чуви по-прежнему продолжал повторять за убийцей его движения и так же изобразил ужас и завизжал, что есть мочи. Мальчишка принял это как сигнал к отступлению и с большим трудом, закрывая уши, начал отползать в сторону невидимого барьера. Дэвид также прикрыл уши, но это не очень помогало — рядом взорвался бутылка вина с бокалами, а его очки дали серьезную трещину.

В тот момент, когда мальчишка, наконец, пересек барьер и исчез. Когда начали лопаться не многочисленные оставшиеся стекла в окошках цеха, вот тогда это и случилось. Чуви очень быстро сменил позу — сделав шаг назад и упершись в землю ногами, согнув колени, он мгновенно, сделал практически неуловимое движение правой рукой.

Раздался оглушительный хлопок. На долю секунды "Перфекционист" перестал вопить и замер, а после его с невероятной силой отбросило до самой стены. Во все стороны разошлась мощнейшая ударная волна — мальчик закричал, и его откинуло на несколько метров и, ударившись головой, он потерял сознание, а Дэвид чудом устоял на ногах. Поднялась густая дымовая завеса, и послышался скрежет металла — с крыши цеха начали падать куски проржавевших перекрытий. Прошло некоторое время, когда Дэвид хоть кое-что смог увидеть и первым, что он узрел, так это Чуви. Он все стоял в той же "боевой" позе, но при этом уехав на пару метров назад. Наконец он выпрямился, присвистнул, и двинулся в ту сторону, куда улетел "Перфекционист".

— Чё так орать то! — Чуви шел медленно, разминая свое правое плечо. Дымка почти спала, и Дэвид услышал протяжный стон, шедший оттуда же, куда направлялся Чу. — Ну, ты меня удивил, однако. Мало того, что всех обводил вокруг пальца столь долгое время, так еще и живчик, а я рассчитывал тебя одним ударов вывести из строя. — Чу остановился почти у самой стены — в ней образовалась большая вмятина, и стал смотреть чуть ниже, упершись руками в бока. Дэвид увидел валявшегося у ног мусорщика "Перфекциониста — растрепанного и лежавшего, чуть согнувшись, на боку. Он стонал, а возле него находилась лужица блевотины. Чуви растянулся в очередной довольной улыбке и вновь присвистнул, а потом звонко засмеялся, садясь на корточки:

— И все-таки это оказалось правдой, и мы все были круглыми и недальновидными дураками, — он все еще смеялся своим скрипучим полу старческим голосом и прикрывая свое лицо ладонью. — Ну, надо же! А мы кого только не предполагали, а в итоге у нас тут представитель забитой и тихой нации горшечников и каменщиков. Прометеец! Ну, надо же!

Прометеец, наконец, стал подниматься, с большим трудом опираясь на руки и становясь на колени. Он посмотрел во все глаза на Чуви, те были полны злобы и обиды.

— Ну, ну, не обижайся ты так, глиномес. Вообще-то я сильно уважаю твою нацию. Никто не умеет строить так великолепно как вы. Большинство домов в Параллели были возведены твои земляками.

— Да мне все равно, что ты думаешь о прометейцах! — огрызнулся "Перфекционист" дрожащим голосом. Он подполз к стене и, прислонившись к ней, продолжил сверлить взглядом Чуви — Меня больше волнует кто ты такой?

— Кто я такой? — Чуви изобразил замешательство и, почесывая кончик носа, задумался. — Ну, я твоя совесть, допустим.

— Кто? — удивился прометеец, даже забыв на мгновение о боли и унижении.

— Я-твоя-гребанная-советсь-сукин-ты-сын! — меланхолично повторил Чуви, сопровождая каждое слово метким рубящим ударом меж глаз, отчего бедняга уже не просто взвизгивал, а будто бы блеял, подобно козленку на заклание. — А еще ты арестован, идиот недорезанный, и ждет тебя жалкая кончина в камере аннигиляции. — Чу закончил свое объяснение звонкой пощечиной, отчего "Перфекционист" издал совсем причудливый звук и окончательно обмяк наземь.

— К-кем я олистван? — с трудом выдавил из себя прометеец ртом полной крови.

— Кем? — удивился Чуви и отвернул рукав правой руки и показал на запястье татуировку слегка мерцающего серебряного цвета — герб "Параллели". — Это, что-нибудь говорит тебе? — избиенный испугано отрицательно замотал головой?

— Да что ты! — еще сильнее удивился и в задумчивости почесал подбородок Чуви. — Странный ты. Знаешь о башне, лестницах, как их обходить и даже умеешь создавать новые, да еще есть транслейтер. К тому же ведешь себя как самый, что ни наесть, клишированный злобный осирисиец, но не знаешь об этом символе? А слышал про "Межпространственный совет" или про "Параллели"?

— Д-да, слышал, — подтвердил прометеец, вновь, приподнимаясь.— Я слышал о полиции, что следит за правопорядком между всеми тринадцатью мирами, но это не их символ. И вообще как вы меня выследили?

— Не видел, говоришь? — переспросил Чуви, посмотрев на свое запястье, и слегка склонив голову набок, задумавшись, продолжил. — Ну, значит, наша внутренняя защита стала работать куда лучше, если никто еще не просек за последние пару лет, то, что мы сменили всю нашу символику. Мелочь конечно, но порой это очень полезно. Все же Акер Гасик действительно был оптимальным решением на столь невезучую должность.

Чуви резко встал, маньяк встрепенулся и тихо пискнул. Но мусорщик, пребывая в задумчивости, достал очередную сигарету и вновь закурил ее. Окутанный в едком дыме он сухо и деловито заговорил:

— Фебос из Гефестов, 55 лет отроду — да не удивляйся ты так мне известно многое о тебе теперь, — сирота, воспитанник "Благого приюта премудрой Геи", с 18 лет член секты "Пасынки Осириса", с 20 лет считался пропавшим без вести, с тех пор, когда выше описанная секта была раскрыта и упразднена физическим способом. Вы обвиняетесь в незаконном перемещении между 8 мирами, в убийстве более 170 человек, в грабеже, изнасиловании, мародерстве и вандализме. По постановлению "Высшего всемирового суда" вы приговариваетесь к немедленному аресту. При сопротивлении дается право устранить подозреваемого на месте.

-Нет, нет, нет, НЕТ!!! — Фебос начал все более и более бледнеть, а его голос резал слух с каждым словом все сильнее и сильней. — Я борюсь за чистоту двенадцати великих наций! Я очищаю мир от этих предателей великого Осириса, как и учил великий Сети! Они, грязные свиньи, что сношаются с шлюхами без национальной идентификации и рожают моральных уродов и дегенератов. Аааа!

— Ничего, ничего заживет почти сразу, — безразлично сказал Чуви, после сильного удара ногой в живот прометейца — Фебос вновь свернулся от боли и начал стонать. — Эта мразь Сэти уже давно почила, а я по-прежнему должен разгребать за ним его же дерьмо. — Чу в отвращении сплюнул.

Вновь воцарилось молчание. Дэвид не понимал, зачем он тут тогда нужен, если дело завершилось столь быстро? Этот Чуви! Кто же он на самом деле? Он выглядящий как зверь и говорящий как ветхий старик, и в то же время как наивное дитя. Он явный манипулятор, но при этом придержутся высоких моральных принципов. Он генерирует анархию, но при этом следует букве закона.

"И много ли он обо мне знает?" — вновь задумался Дэвид в эту минуту тишины, нарушаемую лишь плачем Фебоса и стекающей с крыши остатками дождя — " Он явно знает моего отца, но знает ли он о моей матери? А много ли он знает на самом деле о мне?". Но сейчас его более волновало, зачем он ему нужен, если он и сам прекрасно справляется с поставленной целью.

— Нет, так дело не пойдет, — нарушил тишину Чуви, докурив сигарету. Он вновь сделал неуловимое движение левой рукой и в ней появился тонкий шприц — похожий Дэвид уже сегодня видел в руках мусорщика в первое свое появление. Он небрежно кинул его по-прежнему рыдающему Фебосу — Держи. Это регенератор, он залечит твои раны в одно мгновение. Только предупреждаю — с минуту все тело будет сильно жечь.

— Но зачем вы мне это даете? — перестав ныть, удивился прометеец. Он недоверчиво скосился на шприц, но все же подобрал его.

— О, это не добродетель я не собираюсь помогать убийце детей, — оскалился Чуви, пристально вглядываясь в Фебоса. — Знаешь, а я ведь лукавил, когда говорил, что хотел убить тебя с одного раза. Более того я слишком перестарался — так орать это еще уметь нужно. Я ж чуть не оглох.

— Так, что ты от меня хочешь? — голос Фебоса вновь стал надменным. Он вколол регенератор и его раны начали мгновенно затягиваться. Он все еще был слаб, когда поднимался на ноги, но на его лице заиграла высокомерная улыбка.

— Всего лишь не хочется проигрывать столь грязному животному — Чуви пожал плечами, еще сильнее оскалившись. — Так же мне хочется узнать, на что же ты способен. Не хочется верить, что нас водил вокруг носа столь жалкий паразит — не ума, не выносливости, лишь хитрость и не более.

— Что ж я тебя не разочарую, господин страж, — сквозь зубы произнес Фебос самым ядовитым и сладким голосом — слова Чуви быстро убрали с его лица надменную улыбку.

— Так ты действительно не знаешь, кто я такой, кроме того, что я страж и могу тебя арестовать? — переспросил Чуви — А то наша организация в принципе не такая уж и секретная, хотя мое подразделение как раз довольно закрытое.

— По крайней мере, я знал то, что вы весьма опасны, — усмехнулся Фебос, окончательно восстановившись, — а после той неожиданной атаки, я убедился в правильности решения избегать встречи с вами. — Он снял себя порванную и грязную сутану, и белую рубашку, обнажив свой торс. К удивлению Дэвида Фебос находился в хорошей физической форме и теперь больше походил на пловца на пике своих возможностей, чем на миловидного священника. Но было кое-что более странное. У Фебоса вместо правой руки был необычный протез — похожий на настоящую руку, но при этом кожа отливала тонким блеском серебра. На пальцах руки Дэвид смог увидеть маленькие круглые отверстия. Поверх кистевого сустава выступало что-то вроде маленького сопла.

— А вот это уже интересно! Теперь понятно как ты убивал все это время, а еще это объясняет, почему ты так хорошо сохранился — на лице Чуви впервые появилось удивление. — Это же боевой протез модели "Цепеш"! Такое нельзя даже на Сильванском Черном рынке достать. Где же ты его раздобыл?

— Я его сам воссоздал, — ответил Фебос, полный самодовольства. — Я могу быть не прав, нет должной осведомленности, но такой протез был сделан лишь однажды, лишь для одного человека? Я прав?

— Совершенно верно, — согласился Чуви — его лицо вдруг озарилось тенью блаженного воспоминания. — Ведь именно стараниями этого человека и был окончательно разгромлен септ Сети тридцать четыре года назад. Жалко, что я был в этот момент занят другим весьма важным делом. — Чуви вновь вгляделся в лицо Фебоса — тот в мгновение напрягся и начал медленно двигаться боком вправо. — Такое и за сотню лет не воссоздашь, не зная, того как оно устроено, но тебе это удалось? За тридцать три года, я прав? — Чуви так же стал небрежно следовать за противником.

— Не совсем так, — Фебос резко остановился возле кучи металлолома. — Я мог её воссоздать сразу, но я тогда не знал из кого сплава он был сделан, а его еще и найти нужно было, что не просто. К тому же, я очень долгое время восстанавливался. Знаешь ли, господин мусорщик, потеря руки было, очень не приятной платой за побег.

— Что ж думаю, убивать тебя пока еще не стоит. Хотя бы ради того, что бы узнать о твоих покровителях. Думаю, я даже знаю, кто это был. — Чуви так же остановился напротив прометейца, и на его лице появилась столь хищная улыбка, что Фебос даже на долю секунды здорово струхнул. — Если я прав, то ты глупец доверился человеку, что как раз ненавидит ту философию, что ты проповедуешь. Но, видишь ли, он никогда не чурался работать с теми, кого презирал, если это может принести пользу лично ему. Ведь он именно этого и хотел, что бы ты попал сюда? Ох уж этот Бранэзр.

— Ну и что! — резко повысил голос Фебос — его лицо искривилось от гнева и не прикрытого стыда. — Я ведь действительно тут оказался!

— Действительно, — согласился Чуви. — Но вот только ты тут оказался лишь потому, что я этого захотел, а не твой покровитель. — Хотя это было слишком рискованно даже для меня. Дети...знаешь, теперь это долго мне будет, видится в кошмарах, — Чуви выпрямился и как бы вырос — Фебос задрожал всем телом, но не отступил, хоть все еще боялся приступить к действию. — Жалко конечно терять такой талант как ты, но даже у меня есть весьма весомые моральные принципы — я ненавижу наци и детоубийц — Чуви стал в туже позу, в которой поразил прометейца — воздух вокруг мусорщика наполнился электричеством, а земля пошла трещинами и Фебос понял, что нужно действовать, иначе ему не выжить.

1-12

Фебос слегка приподнял правую ногу и резко опустил её обратно и из-под земли начали вырываться, одна за другой, толстые бетонные плиты. Они появились очень быстро, но мусорщик лишь усмехнулся и небрежно нанес мощный удар, которым недавно отправил Фебоса в полет — плиты взорвались, превратившись в облака густой пыли. Фебос и не рассчитывал, что они навредят мусорщику, ведь он и не собирался с ним сражаться, а вот унести ноги это непременно, особенно если учесть, что бегал отменно. Но не успев сделать и шагу прометеец остановился, и по странному наитию, выхватил из кучи металлолома длинный штырь и лишь потом побежал. Фебос подумал о копье и ржавый металл запузырился, удлинился и очистился от окиси — теперь это было длинное и острое метательное копье.

Прометеец инстинктивно направился к выходу и, когда уже в дымке был четко виден путь к спасению, справа от него, с хищной улыбкой, появился Чуви и со всего размаху, не дав ему даже сообразить, ударил его левой рукой прямо в лицо. Он вновь отлетел, но в этот раз всего лишь на пару метров, да и удар был не столь сокрушительный как самый первый. Не смотря на это, Фебос вновь ощутит острую боль — нос явно был сломан, а при падении он сильно поцарапал спину.

Фебос быстро поднялся, выплюнул пару зубов с кровью и уже хотел применить по делу созданное копьё, но с ужасом понял, что оно выпало из рук и исчезло в неизвестном направлении. Искать его было некогда — Чуви с безумными горящими глазами несся на него — ему не сбежать.

Мусорщик не стал ждать приглашения и в тоже мгновение атаковал. Он наносил удар за ударом левой рукой, иногда атакуя правой, все более и более заставляя Фебоса отступать. Тот в свое время, испуганный до ужаса, на одних рефлексах, чудом уворачивался от ударов — каждый правый удар постепенно покрывал лицо прометейца кровоточащими глубокими царапинами. Вскоре Фебос стал замечать то, что атаки Чуви хоть и были опасными, но во многом были небрежны, а правую руку он использует лишь для того, что бы припугнуть его.

"Да он же играется со мной!" — обозлился про себя Фебос и он решился на отчаянную контратаку. Дождавшись очередного удара смертоносной правой руки он, в самый пик атаки, когда рука Чуви вытянулась, присел и рывком приблизился к Чуви — его натянутая, как тетива, левая рука замкнулась на шее мусорщика:

— Абсорбция! — взвизгнул ошалевший от неожиданного успеха прометеец и вдоль его руки протянулись линии цвета раскаленного металла. Сопло на тыльной стороне кисти раздвинулось, и из него повалил густой кровавый пар. Но не успел он, как следует распространиться, раздался хлопок — Фебос, вскрикнув от боли и отдернул свою руку. Вся кисть протеза распухла и почернела, а пальцы были изломанны. Жадное возбуждение на лице Фебоса уступило место выражению ужаса — весь бледный он с трудом сделал несколько шагов назад, прижимая покалеченную руку — протез к груди. Чуви, как ни в чем не бывало, наблюдая за несчастным с легкой улыбкой наполненной жалостью и желчью, был целым и невредимым.

— Я тут тебе забыл кое-что сказать, мальчик мой, — пропел Чуви, приближаясь к прометейцу — Фебоса будто бы парализовало от страха, настолько его пугал мусорщик. — Сейчас во мне, если не заметил настолько много жизненной энергии, что твой "Цепеш" просто взял и перегрелся. Нужно было — он похлопал себя по груди, — целится вот сюда или схватить меня за левую руку, вот тогда бы план удался. Ведь именно левая рука высасывает любую энергию из атмосферы или поглощает прямые атаки, перегоняя полученную энергию в сердце, где она генерируется и после распространяется и скапливается почти по всему телу и в частности в правой руке. Везде, кроме сердца и левой руки. — Чуви тяжело вздохнул, и растрепал свой загривок, — А я ведь тебе подыгрывал, давал шанс проявить себя, чтобы не попасть в Тартар опозоренным, а ты взял и опростоволосился, а это не говоря уже о том, что ты вначале хотел бежать. Ах да кое-что еще — Чуви, вплотную подойдя к приросшему к земле от страха и боли Фебосу, со всей силой врезал тому коленом меж ног — прометеец захлебнулся и, свернувшись калачиком, повалился наземь. — Это ж, каким нужно быть идиотом, чтобы крепить нервы к боевому протезу? Ты что еще и мазохист, что ли? Тогда это, что ж получается я тебе тут еще и ублажаю с мальца, а?

Фебос не знал, что и ответить. Он и сам понимал, насколько эта идея оказалась теперь дурацкой. Но он не был мазохистом. Все было куда проще, чем выглядело — часть высосанной энергии переходило не в хранилище в районе плечевого сустава, а перекачивалось непосредственно в его организм через нервную систему. Это было и неплохой подпиткой и мощным регенератором, что в итоге и спасло его от первой внезапной атаки, А теперь этот прохвост все понял и поэтому решил уничтожить руку! К тому же он решил его возможности использовать собранную энергию для создания туннелей, и лишь, поэтому он не решил использовать свой "Цепеш" как пушку. Но тогда почему он не сделал это сразу, играеясь с ним, будто кот с мышкой!? Тварь! Паршивый зубоскал! Помесь гиены и ехидны!

Он хотел подобрать ругательство поострее, но тут из смешанного состояния паралича страха, боли и гнева его вывела маленькая вещь, брошенная ему под ноги. Это был шприц с регенератором.

— Это как понимать!? — взвыл Фебос, с трудом становясь на колени. — Я уже и так проиграл и теперь мне не сбежать. Ты это должен понимать.

— Конечно, проиграл, — Чуви повернулся спиной и строевым шагом, убрав руки за спину, карикатурным строевым шагом двинулся в противоположную сторону от дрожащего прометейца. — Но этого мало, знаешь ли.

-Чего?! Чего же мало!?

— Для твоей репутации чудовища, — пропел Чуви, останавливаясь и смотря на Фебоса через плечо.

— Как это? — от удивления маньяк даже перестал чувствовать боль.

— Я просто не хочу ловить таких вот ничтожеств, как ты, — Чуви повернулся на каблуках и пожал плечами. Он приобрел мечтательный вид и, вновь убрав руки за спину, начал раскачиваться на месте — К тому же, представь! Тебя все будут бояться в Тартаре! А может даже тебя выделять местечко среди неприкасаемых! Хотя нет, это навряд ли. Тебе далеко до Мнемозины. Она явно талантливей тебя будет, да и как преступница куда опаснее. В общем, я просто хочу дать тебе шанс перед отсроченной смертью прославиться еще более. Ну же! Я ведь знаю, что у тебя есть еще один козырь в рукаве, милый мой мальчик Фебос. Я говорю о том, благодаря чему ты мог путешествовать по столь нестабильным тоннелям без всяких автоматизированных систем. Она ведь много весит? Ведь благодаря ней, мы тебя и смогли кое-как засечь, малыш, — промурлыкал Чуви.

"Он знает! Откуда он про это знает?" — ужаснулся Фебос. — "Масса? Да что за чушь. Мало ли способов существует путешествовать через межпространство! Хотя, по сути, мало, но откуда он знает, что это еще и оружие?! Нет, нет и еще раз нет! У меня и так почти не осталось энергии, после уничтожения протеза, а он еще хочет меня и этого лишить! Хотя, стоп!" — Фебос чуть наклонил голову, не спуская взгляда с Чуви — тот что-то напевал, продолжая качаться на носочках, и задумался — " Это возможно теперь единственный шанс его обезвредить. Он явно тут один, иначе бы меня давно повязали, а это значит, он действует по собственной инициативе. Действительно, а почему бы и не рискнуть и возможно мне улыбнется удача, что столь неожиданно меня предала (Хотя по правде он никогда ей не доверял.)"

Он поднялся на дрожащие ноги, прихватив с земли шприц и, не спуская с Чуви злобный взгляд, вколол лекарство. Но он не стал ждать завершения регенерации и, дотронувшись до ближайшей опоры, подумал: "Колосс!".

Металл заискрился, побелел и начал плавиться и стекать, будто свечной воск. Масса ожила, заклокотала и в долю секунды поглотила злобно оскалившегося Фебоса. Бурлящая рокочущая субстанция уплотнилась, вытянулась и утончилась, превратившись в бледного червя. Нечто зашипело, и по бокам блеклого туловища проклюнулись четыре извивающихся щупальца. Отростки с глухим стуком упали и стали руками и ногами. Безголовое чудовище с огромным усилием стало на колени и из медленно пульсирующего вершины туловища, что ещё не приняла полной формы, начала взбухать и расти уродливый обрубок. В отростке образовалась огромная щель, и оттуда повалил густой молочно-белый пар, скрыв существо полностью.

Потеряв часть опоры, крыша слегка просела и угрожающе заскрипела, но Чуви на это было плевать. Он весь сиял от счастья, будто ребенок, увидевший небывалое чудо, ожившее с картинок любимой книжки, и, присвистывая, захлопал в ладоши:

— Вот это я понимаю шоу! Юху! Так держать, сукин сын, покажи всю свою мощь, ну же!

Пар начал таят и во влажном сумраке показались очертания великана — высокая, ожившая статуя нагого красивого и хорошо сложенного юноши.

— Мдэ, ну и безвкусица у тебя получилась, — разочаровано помотал головой Чуви.— Все таки ты глупое дитя со сбитыми социальными координатами, но все же давай, — Чу поманил гиганта указательным пальцем, ехидно улыбаясь, — атакуй!

Колосс опустил безжизненный взгляд вниз, слегка склонив голову, и из глубины его тела раздался еле слышимый рокот. Вдруг великан резко поднял свою правую руку и в мгновение опустил ей туда, где был Чуви — покрытие пошло трещинами и прогнулась под силой удара, но Чуви и след простыл. Он успел подпрыгнуть и теперь всей своей мощью приземлился на руку колосса — металл со скрежетом продавился и расплющился. Мусорщик рванулся вверх по конечности и, добежав до головы, со всей силы ударил правой рукой в челюсть великана — раздался оглушительный взрыв. Но большого вреда колоссу эта атака не принесла. Статуя лишь пошатнулась, но почти сразу вернуло равновесие и, быстрым ловким движением, схватила Чуви, с размаху кинув его в сторону злополучного выхода.

Чуви, закружившись в воздухе, со всей силой врезался в стену — от силы удара в ней образовалась глубокая вмятина. Хоть удар и был приличным, но мусорщик оказался почти цел, слегка помятый и грязный, но цел. Он выбрался из вмятины, жадно облизнувшись, спрыгнул и с низкого старта молнией рванул обратно к гиганту.

Чуть ранее, когда Чуви еще летел, гигант смог вынуть свою покалеченную руку. Конечность ожила и, извиваясь змеёй начала менять свою форму — рука стала пушкой. Колосс направил ее на Чуви, что как раз спустился и рванул в его направлении, и с огромным грохотом и свистом выстрелил. Черное и гладкое ядро стремительно пронеслось к своей цели, но Чуви, в самый последний момент, удалось увернуться, и снаряд пронесся мимо, насквозь пробив стену, куда, недавно, влетел мусорщик. За одни ядром полетело еще одно, а потом и другое, но мусорщик, легко, двигаясь зигзагом, уходил от снарядов, что молнией летели в его сторону — теперь он, не отрывая взгляда от гиганта, заходил с фланга. Когда Чуви поравнялся с колосом, тот вновь направил на него руку-пушку и выстрелил, но совершенно иным снарядом. Пролетев половину пути, картечь взорвалась и во все стороны, полетели множество дробей. Чуви остановился и всей силой ударил оземь правой рукой — вокруг мусорщика и в направлении гиганта пошли широкие трещины и из-под земли, вдоль образовавшихся трещин, разрывая цементный пол, начали стремительно вырастать покрытие ломаными лезвиями зубья, поднимая по дороге очередное облако пыли.

Большинство дробей стерли в пыль образовавшиеся клыки, но некоторым каменным копьям все-таки удалось достать Фебоса. Они ему не навредили, некоторые просто разбились при столкновении с колоссом, но гигант потерял равновесие и повалился назад. Колосс еще не успел даже попытаться подняться, как из взвеси вынырнул Чуви с глазами навыкат, с безумной улыбкой на окровавленном лице. Последняя атака статуи для мусорщика прошла не без последствий — на правой щеке сиял длинный и тонкий свежий шрам, часть уха оторвало, а струйки крови стекали с подбородка, с левого предплечья и еще с нескольких мест на теле. Сам мусорщик будто бы дымился.

Он резво и высоко подпрыгнул, закрутился и, выпрямившись стрелой, со всей силой, ногами врезался в красивый плоский живот колоса. Раздался глухой и мощный звук, будто бы столкнулись два грузовика на полной скорости. Живот под силой удара вмялся внутрь — в брюхе образовалась сквозная дыра. Статуя попыталась приподняться, но металлическая плоть в месте раны, дала множество трещин и туловище, почти полностью, переломилось пополам и колоссу пришлось опереться обеими руками, чтобы не потерять равновесие окончательно. Чуви отпрыгнул назад, став на четвереньки, пригнулся к земле как кот, что готовился броситься на свою жертву, и вновь устремился в атаку, оставляя за собой глубокую вмятину в полу и шлейф из дыма и кровавого пара.

Истукан, все такой же безмолвный и безэмоциональный, лишившиеся возможности двигаться, вдруг исказился в уродующем его безумии и широко разинул рот. Его шея покраснела и вздулась и из пасти вырвалась струя расплавленного металла. Чуви резко остановился, направил свою правую руку в сторону и сжал и разжал кулак. Его отбросило в бок, в тот самый момент, когда жидкий металл прожег бетонное покрытие в том месте, где он только что был — струя, продолжая свой путь до противоположной стены, поднялась до самой крыши, прожигая и плавя всё на своем пути. Чуви, пролетев несколько метров, ловко перевернулся в воздухе и приземлился на присядки, слегка проехав по земле, так, что пришлось притормозить рукой. Он поднялся и в отблесках начинавшегося пожара стало ясно, что струе удалось достать до него — половину его лица обожгло до кости, но Чуви будто бы не чувствовал боли и явно был безумен. Целая часть лица светилось от счастья, а в глазах отражалось непомерная жадность.

Колосс повернул голову в сторону Чуви и вновь выстрелил жидким металлом. Чуви произвел быстрое и сложное движение левой руки и из-под земли вырос огромный куб из черного тусклого вещества. Струя, столкнувшись с барьером, беззвучно была им поглощена. Чуви, становясь в свою боевую стойку, нанес быстрый удар правой рукой по кубу. Барьер завибрировал, зычно зазвенел и выстрелил той же струей жидкого металла, но раза в два мощнее и она полетела в обратном направлении прямо в озлобленную голову истукана. Голова взбухла, покраснела и взорвалась, а часть стены за статуей обвалилось — цех от множества повреждений будто бы трещал по швам, но каким-то чудом стоял на месте, а пожар еще не начавшись, по какой-то таинственной причине, потух.

Грудь великана вздулась, вытянулась и тут же лопнула, выпуская на белый свет озлобленного, безумного от страха, но все еще целого Фебоса. Он упал не землю очень неловко и неприятный звук зразу выдавал, что при падении прометеец повредил ногу. Он все же нашел в себе силы стать на ноги и тяжело дыша, посмотрел на Чуви. Тот, расправив широко руки и улыбаясь, направился к врагу. Он шел небрежно, все еще испуская, то тут, то там, странный бело-красный дым — та часть лица, что было сильно обожжена, была полностью им покрыта.

— А в итоге вышло недурно, малыш. Ты меня повеселил, даже заставил попотеть, — издевался Чуви над Фебосом.

Тот ничего не ответил. Он не спускал злобный взгляд с мусорщика и начал, прихрамывая, двигаться боком.

— Ты молодец, — продолжил Чуви, будто бы не замечая движения врага. — Догадался, что я могу поглощать лишь энергетические атаки, а обычные мне могут навредить? Но, увы, этого мало, что бы победить меня, милой мой мальчик.

— Я тебе не милый мальчик! — взревел Фебос и, направив на мусорщика дуло почерневшего протеза, выстрелил из него. Чуви легко и небрежно уклонился от сгустка энергии и немедля пришел в движение. Фебос даже не успел, как следует вздохнуть, когда мусорщик появился прямо перед ним — вблизи лицо Чуви было еще более пугающим. Фебос подумал, что ему вновь влетит со всей силой от атаки правой руки, но мусорщик вместо этого схватил ею за шею и нанес сильный, но обычный удар левой, прямо в лицо. Нос был вновь сломан, помутилось в глазах, рот быстро заполнился горячей кровью, а голова вот — вот должна была разорваться на куски от силы удара и нехватки воздуха — Чуви лишь сильнее сдавливал его шею. Фебос уже подумал, что он не жилец, как мусорщик опустил его. Прометеец с трудом глубоко и хрипло вздохнул и, всем телом, упал навзничь — воздух, что он так жадно поймал ранее, болезненно вырвался обратно. Он уже ничего не соображал, но, с трудом, понял, что мусорщик схватил его за ноги и начал со всей силы раскручивать. К прочим бедам его теперь начало ещё и мутить от не понимания, где он сейчас, но Чуви, когда все вокруг будто бы превратилось в одно цветное пятно, отпустил руки и отправил прометейца в полет. Фебос полетел к тому самому заветному выходу, что сейчас был полностью завален рухнувшими перекрытиями крыши и, чуть не угодив в новообразовавшийся завал, глухо ударившись, потерял сознание.

Дэвид, молча наблюдавший за всем этим, не волновало, что здание могло вот-вот рухнуть, а пожар может вновь вспыхнуть — внутреннее чутьё ему подсказывала, что те высокие в респираторах не позволят этому случится, по крайней мере, там, где находился он и бедный мальчишка, что по-прежнему был без сознания. Его не волновало, что эти двое произвели значительный шум на всю округу — перестрелки и, а иногда и взрывы, были обычным делом даже для этого района города. Что его действительно волновало, так что же он тут забыл? Что он должен показать теперь, когда этот Фебос теперь полуживой? Кроме прочего в его голове всплыли почти уже забытые мрачные мысли.

Его всегда притесняла та ответственность, что без его воли возложил в него когда-то отец, но так ничего конкретно не объяснив. Дэвид его ненавидел всею душой за это и не только. Почему он не помнит, даже что-то на подсознательном уровне из первых пяти лет своей жизни? Почему, из того, что не внятно напророчил ему отец давным-давно, до сих пор не произошло? Почему он здесь до сих пор маринуется! Почему он все это время стремился в эти "Параллели", если он даже не хотел идти путём, что выбрал для него отец? Самоопределение? Жажда познания той тайны и странной призрачной угрозы? Да, именно так. Пусть это и пересекается с волей отца. Пусть ему придется идти на поводу у этого Чуви. Пусть он все-таки замарает руку. Пусть. Ведь это меньшее зло?

Часы Дэвида показывали полпервого-ночи. Где — то, там где город еще казался хоть чуть живым, ехали машины, играла скучная и немого пошлая музыка и тускло горели холодные разноцветные огни, а здесь вокруг сгустилась звонкая тишина, где каждый звук был одновременно слышен везде и в тоже время нигде. Пожар хоть так и не случился, но породил множество едкого дыма, что успел добраться и до Шепарда. В этой самой дымке, что слегка серебрилась в свете луны, была видна фигура Чуви, идущего в сторону Дэвида. Он насвистывал очередную глупую мелодию и разминал свои плечи. Его одежда была потрепана и порвана, и он по-прежнему было окутан страной белой пеленой.

"Странно" — подумал Дэвид. — " Его раны, что он заработал, после атаки дробью, исчезли, а его лицо... Он не видел, что бы мусорщик использовал регенератор, да действует он несколько иначе. Неужели он такой же как он? Или может..."

Тут Чуви, почти дойдя до невидимого барьера, остановился. Он выглядел самодовольным и небрежным и смотрел в сторону Дэвида. Чуви пафосно поднял правую руку вверх, выставив указательный палец и, резко опустил её на уровне плеч, указывая на Шепарда.

— Теперь твой выход! — возвестил Чуви, загадочно улыбаясь, а после ещё и подмигнул.

"Что, черт подери, все это значит?" — в мыслях вспыхнул Дэвид. — " Какой ещё выход? Враг уже повержен. Или есть еще кто-то? Что он от меня, в конце концов, хочет?"

Он уже хотел, озвучит все эти вопросы, но не успел Дэвид открыть рот, как произошло нечто странное и необъяснимое.

Чуви поставил свои ноги на ширине плеч и расправил руки. И тут, со стороны завала, кто-то завизжал, и после, рассекая воздух, нечто неизвестное пришло в движение. Через мгновение голову Чуви с неприятным звуком буквально снесло, и та, пролетев, почти рядом с Дэвидом, чуть его не задев, со звоном врезалось в стену. Там, где раньше была голова, сияла пустота, а из шеи фонтанировала красная кровь. Тело мусорщика еще с мгновение стояло на месте, а потом глухо рухнуло наземь. Дэвид с ужасом обернулся туда, куда врезался неизвестный снаряд, и увидел, что голова Чуви была насажена на то самое копьё, что убийца Фебос создал из арматуры, но так им не воспользовался.

1-13

Раздался безумный смех. В мареве дыма и лунного света показался Фебос. Его некогда прекрасное лицо теперь была распухшим и посиневшим, а протез безжизненно болтался из стороны в стороны. В окровавленной и изрезанной правой руке он сжимал заостренный кусок ржавого металла. Фебос, прихрамывая, все время, вскрикивая при каждом шаге, добрел до бездыханного тела Чуви и, с опаской, глазами полного первобытного страха, всмотрелся в то, что осталось от мусорщика. Он слегка коснулся тела ногой, а потом выпрямился, выронил ржавый обрубок и, посмотрев в пустоту, отстраненным полоумным взглядом, засмеялся. Сначала это было нечто похожее на утробное кошачье мурлыканье, но с каждым ха и хи смех становился на пол октавы выше, пока все пространство не разразилось истерическим иканием больной гиены, что смогла обмануть старого надменного льва. Вдруг Фебос захлебнулся собственным смехом, вновь, уставившись выпученными глазами, со всей силы, единственной здоровой ногой, ударил мертвое тело и то, с глухим стуком, отлетело в сторону.

— Ха, ха, ха! — вновь залился икающим смехом Фебос, а потом замолчал и, уставившись на полную луну. Прометеец смотрел на светило немного качаясь из стороны в сторону что-то шепча себе под нос и тут его прорвало. Он расплылся в полоумной улыбки, еще сильнее выпучил глаза и громко проорал пустоте. — И это все, на что способны предатели единственного верного сына Эд'Ма? Если все такие же клоуны как этот, то я запросто очищу мир от грязи! О, мудрейший Осирис! — Вдруг, он резко замолчав и резко дернувшись быстро огляделся вокруг себя. Он дрожал всем телом и явно чего-то ожидал, но этого не произошло. Он замер на месте и начал говорить сам с собой . — Хотя я был слишком легкомыслен. Он застал меня врасплох. К тому же я слышал, что стражи Башни и Врат обладают фантастической регенерацией и, то, что я видел, явно походило на заживляющий фактор, а значит, правильно сделал, что испытал самый простой и логичный метод в борьбе с такими как он, — прометеец покосился на труп. — Кажется, это возымело правильный эффект, а значит этого достаточно, чтобы их уничтожить, — его лицо вновь озарилось большим безумием. — Хотя не стоит отрицать и того, что мне все же повезло, что это дурак не обезвредил меня сразу.

Фебос продолжал про себя размышлять и анализировать случившееся, а, напротив, чуть далее на все это совершенно не понимающий того, что сейчас произошло, наблюдал помрачневший Дэвид:

"Что это черт подери было? Он умер? Конечно, он умер! Но почему он не убедился, что этот псих уже не опасен? Что значили его слова? Он что специально подставился под атаку? Что за бред! Или... его раны на лице полностью зажили, а этот ненормальный обмолвился о регенерации, естественной, а не искусственной, или что-то среднее между тем и этим, но кроме этого этот Чуви...".

Да, Дэвид теперь понимал, что возможно его с этой ехидной сближало значительно большее, чем он мог предположить. Но кроме прочего он сказал о том, что пришло время Дэвида себя проявить, а потом взял и помер. Что за херню он тут устроил? Он не только издевается над этим полоумным Фебосом, но над ним так же? Или он его решил добить этого Фебоса не только физически, но и духовно... нет, ментально.

Дэвид посмотрел в сторону мальчишки. Тот все еще был без сознания, но Дэвид, чуть ранее, перетащил его на свое кресло и осмотрел — усталость, царапины, стресс и шишка, но не более. В общем, его жизни не угрожало ничего серьезного. Дэвид вновь воззрился на Фебоса — он все о чем-то бормотал и до крови искусал свои губы. Увидев, что прометеец повернулся к нему спиной, он медленно направился к безумцу.

— Не мог же он прийти за мной в одиночку, — вслух, полушёпотом, размышлял про себя Фебос. — Что за высокомерие и кто же теперь в дураках? — Хи-хи, — Если бы он был не один, то меня бы уже точно повязали! Да именно так, а это значит, — Фебос выпрямился и улыбнулся окровавленным искусанным ртов, полной луне, — я теперь смогу сбежать, — на его безумном лице смешалось озарение и облегчение, но тут он вдруг пришел в себя и, побледнев, жадно проскулил — Мальчишка! Где он? Я его упустил! Нет, нет, нет. Я должен его найти. Я должен прибить этого щенка. Он! Это он меня завел в ловушку! Он не мог уйти далеко! — Фебос в поисках Кларка повернулся и встретился взглядом с Дэвидом — между ними было не более полуметра. Прометеец пришел в неописуемый ужас, но, не успев даже набрать, как следует воздуха в легкие, Шепард быстрым и плавным движением дотронулся до его лба указательным пальцем.

Глаза прометейца закатились, он задрожал всем телом, из-за рта потекла пена, а из гортани вырвались утробные низкие булькающие звуки. В тоже время в голову Дэвида начали просачиваться обрывочные воспоминая Фебоса:

" Он среди других детей. Они сидят на холодном полу и слушают высокого золотокожего мужчину с высокомерным взглядом. Фебос и другие дети теперь старше и они вооруженные ножами и палками, посреди пустынной улицы, жестоко избивают темнокожего юношу и золотокожую девушку — Фебос испытывает отвращение к себе и к этим людям. Прометеец старше и он насилуют какую — то белокурую девочку, — он ненавидит её и он возвышается над ней. Фебос без левой руки бежит с несколькими людьми по тоннелю полного вонючей вязкой жидкости — среди прочего властвует запах мокрого железа. В полумраке приступает нечеткая фигура озлобленного мужчины — одна из его рук дымилась, а другой руке он держал высохшее мертвое тело. Фебос, перевязанный грязными окровавленными бинтами, дрожит, забившись в темный угол сырой комнаты — он боялся, ненавидел, хотел доказать свою верность и жаждал мести. Да он понимал, что жалок и не достоин, быть даже рабом великого Осириса, но пусть и малую толику в очищении человеческого генома от дефектов, но Фебос внесет. Нужно только время. Времени у него предостаточно, а поэтому пока он будет лишь наблюдать".

Дэвид убрал палец и Фебос упал на спину продолжая вздрагивать и хрипеть. Он дрожал и будто бы извивался, выгибаясь вперед и, все время пытался себе разодрать калеченным онемевшими, ни на что не способными, пальцами шею и грудь и тут он резко перевернулся и его обильно вырвало. Дэвида тошнило не менее и не только от презрения к этому животному, что звалось человеком. Он был переполнен ранее неведомым опытом, и он был ему не приятен. Даже когда он работал на нацистов, Шепард не испытывал такую неприязнь к человеку и к его мотивации.

Фебос с трудом перевернулся и попытался приподняться, но болезненно охнул, повалившись на землю, тяжело дыша. Дэвид обошел его и вгляделся в потерянное лицо. Прометеец смотрел на него исподлобья безумным непонимающим взглядом — на землю стекла лужица слюны с легким оттенком крови

— Кто ты, черт тебя дери, такой и что ты со мной сделал? — с трудом выговорил Фебос хриплым голосом, вновь не удачно пытаясь приподняться.

— Я всего лишь наблюдатель, которому дали возможность проявить себя и вытянуть счастливый билет — вкрадчиво и монотонно продекламировал Дэвид, садясь на корточки перед, искривленным от ненависти и страха, лицом Фебоса, — Наверное, — на мгновение, задумавшись, добавил он, чуть склонив голову, не отводя взгляда от жертвы. — Ты спрашиваешь, что я с тобой сделал? Я воздействовал на твою нервную систему, повредил мышечную память, заставил забыть тебя о накопленном опыте, а так же скопировал твои воспоминания и лишил тебя твоей способности, — Дэвид склонил голову на другую сторону и, вновь чуть задумавшись, продолжил, — Назовем её — сотворением. — Он разжал свою правую руку, где лежал маленький камушек, что через мгновения превратился в изящный матово — голубой самоцвет идеальной округлой формы.

— З-забрал? — Фебос от ужаса еще больше расширил глаза и онемевшей рукой кое-как нащупал почти такой же камушек и поднес его к своему взору. Он, мучительно закрыл покрасневшие глаза, и сжал кулак, но когда он его открыл, то там был по-прежнему тот самый камушек. Прометеец тяжело задышал, из глубины его тела начал подниматься надломанный хриплый визг, а из уголка рта потекла вязкая струйка крови. — Вернись! — Фебос с огромным трудом развернулся, что бы видеть ушедшего из поля зрения Шепарда, — Стой, ничтожество! Стой!! Ты куда идешь? Я не сдамся! Меня не повязать такому как ты!

— Конечно, у меня нет прав, — молча, согласился Дэвид, вновь появляясь, будто из пустоты, перед прометейцем, и подходя к трупу Чуви и молча уставившись на почившего. — А вот этот может.

— Ха, ха, ха!!! — Все помещение заполнил дикий истерический смех Фебоса — Да, что мне сделает покой... — Фебос резко перестал смеяться, когда увидел, что Дэвид что-то держит в левой руке, что-то круглое и волосатое. — За-за-зачем она тебе? Он уже мертв? Что она тебе даст?

Дэвид повернулся боком и Фебос увидел, то чего боялся больше всего — голову Чуви — на ней не было ужаса или боли. На ней была отлита злорадная ухмылка и решимость.

— Это уж не тебе решать, мертв ли он или жив, — спокойно парировал Дэвид.

— Но голова... — слабо простонал обессиливший от всего этого безумства прометеец, но резко замолчал, когда Дэвид со всей силой ударил ногой по бездыханному телу.

"Да что за чертовщина!" — пронеслась безумная мысль в голове Фебоса.

— И долго ты тут будешь изображать из себя второстепенного героя, что появляется в сюжете лишь для того, что бы бесславно умереть в самом его начале? — без всякого сарказма, вопросил мертвеца Шепард.

Всюду, где только можно. Нет! Это голос — странное сочетания старческого и детского раздавался в голове Дэвида и Фебоса. Последний перестал дрожать и хрипеть — его окончательно парализовало. Единственным признаком хоть какой-то жизни оставались глаза, что теперь смотрели на мёртвую голову, приоткрывшая белесые незримые глаза, смотревшие на Дэвида — тот никак не отреагировал на все происходящее, лишь вкрадчиво всматривался через плечо в бледное побитое лицо прометейца.

— Я бы уже с радостью бы погладил тебя по головке и сказал бы, о том какой же ты способный добрый малый, но, знаешь ли, я слегонца просчитался.

— Да что ты.

— Да, да, так и есть. Я не ожидал, что он мне оторвет голову. Точнее я мог такое предположить, но что бы он всадил в нее копье с такой силой, что её оторвало от шеи. Вот это был тот еще нежданчик!

— Это, если я правильно понял, кем ты можешь являться, то твой риск это отчасти оправдывает. А вообще стоило по конкретней пояснять свои действия, а то я был в непродолжительном замешательстве.

— Ну, извиняй, малыш, но мы еще успеем это обсудить, а по не очень хочется выращивать тело из головы, это знаешь и долго и не красиво, во многих смыслах. Я могу отрастить заново голову, но опять же перенос памяти из старой головы в новую может иметь ряд проблем, в том числе и потеря самых банальных знаний. Я думаю, ты это должен как никто другой понимать. Так понимаешь о чем я?

— Может и понимаю, но неужели ты настолько нагл, что ждешь, что я возьму и приложу твою лохматую голову саркастического маразма к твоему телу?

— Я рад, что ты такой догадливый, мальчик.

— Ну, походу у меня, в который раз, за последние несколько часов, нет выбора, — тяжело вздыхая, заключил Дэвид и приставил голову Чуви к его телу. Тут же от шеи и от раны на голове, со стороны затылка и лба, пошел плотный пар — непроницаемый и молочный, и с легким шипением голова начала прирастать к телу — с начало спиной мозг, потом позвоночники, нервы, сосуды, мышцы и кожа и прочие ткани. Двухсторонняя рана на голове так же начала медленно затягиваться и о её наличии теперь говорила лишь запекшаяся кровь. Процесс занял более пяти минут, и наблюдавший за этим Фебос вновь пережил целый букет противоречивых чувств и когда Чуви приподнялся и сел, потерев исцеленную шею, где остался легкий кольцевой шрам, да и тот, чуть дымясь, начинал заживать, и, стерев с лица остатки крови, то он невольно восхитился и вяло выдавил:

— Лицензия на бессмертие?! Я не верил в это, но теперь вижу, что это существует. Почти идеальное бессмертие! Но почему такая сила есть у столь жалких существ, как у вас, стражей уровней и блюстителей баланса!? Чем же, Вашу силу сдерживают, эти чертовы предатели, блудные сыны Осириса!?

— Ты слишком много говоришь, для человека, что за этот день должен был трижды умереть, — улыбаясь и поднимаясь на ноги пропел Чуви и добавил, — а знаешь ты действительно слишком много. И уж поверь, я узнаю, кто помогал тебе устраивать столь жесткие диверсии, хотя мы это уже кажется, выяснили. И мне кажется после столь глупого и, я в этом практически уверен, самовольного поступка тебе никто не поможет. Но знаешь, что я тебе хочу сказать? Да наша организация использует то, что прозвали "Лицензией на бессмертие", но она мне не очень и нужна, хотя даже я её использую, ибо я "Вечный".

— Вечный? — слабым голосом, переспросил еще более побледневший Фебос. — Ты, злобная гиена, и Вечный? И ты тварь подколодная и пресмыкаешься пред этим деградирующими пасынками былого величие?

— Ну, знаешь, всего этого допустил ни кто иной, как твой обожаемый Осирис, — с неожиданной угрозой, проговорил Чуви, закурив сигарету и щурив свои хитрые глаза. — К тому же, тем, кто его сверг, был я, пусть это мне и стоило титанических усилий. Более того, те, кто мне помогал, к моему несчастью уже мертвы и не имеют той власти, которую я когда-то помог приобрести. И еще кое-что, — Чуви присел и пустил мощную струю дыма прямо в лицо Фебоса. — Те, кто теперь у власти, ею стали обладать каких-то жалких несколько десятков лет назад. Я, конечно, мог бы показать, где раки зимуют, но я не стану это делать по одной весьма важной причине — я несу огромную ответственность за тех людей, ради которых еще могу называться Вечным, хотя порой я и хочу плюнуть на всю эту отвественность. — Чуви затушил сигарету о щеку Фебоса — тот не издал ни звука боли, и, приподнявшись, продолжил. — Мне больше нечего сказать тебе мразь. Ты меня сильно разочаровал и теперь тебя ждет лишь темная одиночная камера в Тартаре и, я в этом уверен, жалкая смерть в аннигиляционной капсуле. Ведь ты не Вечный и восстановится из молекулы, к моему счастью не сможешь. — Чуви выпрямился и, лениво дважды хлопнув в ладоши, кому-то приказал, — Увидите его с глаз моих долой.

Из воздуха появились два инженера. Тот, что обрисовался, справа от мусорщиков держал белые оковы, сделанные из неизвестного Дэвиду матового материала, похожие на те, что крепились к позорному столбу в средневековье и сцепляли голову с руками одновременно. Второй подошел и, не напрягаясь, поднял совершенно поникшего Фебоса. Он вытянул его руки вперед и помог первому инженеру надеть наручни — те щелкнули, и на шее прометейца загорелась тусклая красная лампа. Инженеры, поклонившись Чуви и Дэвиду, потянули полуживого и совершенно безумного Фебоса, тот тихо смялся, уставившись в пустоту, в неизвестность.

1-14

Чуви уселся в свое кресло, засунул палец в правое ухо и с наслаждением поковырялся в нем. Серебряная паутина от таких манипуляций дернулась и втянулась вовнутрь уха и, когда мусорщик вынул оттуда свой палец, то за него крепилась длинная, тягучая и блестящая нить. Стряхнув субстанцию в маленькую пробирку, закупорив её пробкой и заставив исчезнуть в воздух, он, присвистнул и взяв большое круглое яблоко, откусил от него большой кусок. Чуви жевал с непреодолимым удовольствием, закинув руки за голову, закрыв глаза и вытянув ноги. Дэвид, поначалу стоявший, с минуту другу, на месте, где только что валялся Фебос, а потом быстрым ровным шагом подошел к Чуви и стал сбоку от Чуви, не переставая сверлить взглядом мусорщика. Тот, не обращая на усилившееся молчаливое давление, продолжал с наслаждением жевать яблоко и лишь после непродолжительного поедания фрукта, чуть приоткрыв левый глаз, и, лукаво глядя на него, лучезарно вопросил:

— Что такой хмурый Дэвид Шепард?

— Ты ведь и сам мог бы с ним мог справиться?

— Без всяких проблем. Я ведь тебе уже об это ранее говорил. Цель — слишком мелкая для меня. Им должны были по идеи заниматься или сами инженеры, или наша внешняя разведка или же гвардейская полиция "Совета", в зависимости от тонкостей и условностей. Просто тут пахло не простыми нарушениями законов о пространственных границах, а явной диверсии, но это слишком долго объяснять

— И, то, что я сделал, как то упростила тебе жизнь?— с сомнением спросил Дэвид.

— Пфф, ха-ха, — усмехнулся Чуви, выплевывая из себя яблочные ошметки. — В каком-то смысле, да. Хотя ты для меня стал сплошной неожиданностью. Ты то, что я называю ошибкой в расчетах. Чаще всего это сплошной житейский геморрой, но иногда это чертовски сказочная удача. И я надеюсь, как раз на второе. В том числе и в дальнейшем.

— И этого будет достаточно, чтобы покинуть этот мир?

— Видишь ли в чем дело. Твоя способность манипуляцией памятью и опытом очень даже уникальна, но это ещё нужно будет доказать. Так, что я жду, — Чуви протянул руку.

— Чего же ты ждешь?

— Как чего? Тех самых неопровержимых доказательств. Причем двойных!

— Что ты еще обо мне знаешь? — с нажимом спросил Дэвид, и смотря в глаза мусорщику, и игнорируя его просьбу. Тот, все еще не отпуская руку, усмехнулся:

— Кто его знает. Я скорей не знаю, а предполагаю, и пока эти предположения сбываются. Хотя как минимум в том кто твой отец я уже практически уверен. Хочешь я выскажу эту теорию в слух?

— Мне это не интересует. — Лицо Дэвида помрачнело, и он злобно усмехнулся — Нынешнего меня не интересует. Теперь я хочу познать лишь две вещи в своей жизни — Кем я был изначально и то, что на самом деле скрыто "во внешнем мире".

— Вот значит как? — оскалился Чуви. — Но ты понимаешь, что вновь будешь работать на злых ребят?

— Я так понимаю, что в твоих планах испортить им жизнь?

— Как только подвернется шанс. Но меня все сейчас больше волнует твой следующий шаг, а не твои откровения. — Чуви вновь слегка поманил своей рукой, что была по по-прежнему протянута.

— У меня нет подходящего носителя. Это очень большой объем информации.

— О! Ну, мне нужно было сразу об этом догадаться. — Чуви несколько раз щелкнул пальцами левой руки — в ней оказалась тонкая, с синим отблеском игла, чуть длиннее ладони Чуви. — Это "Игла записи". — Чуви передал её Дэвиду и добавил, когда увидел непонимающее лицо Шепарда. — Для сохранения данных — весьма объемная штучка, не смотря на размеры.

— Ну, надо же, — нехотя усмехнулся Дэвид и, сжав его в своей руке, закрыл глаза. Когда он разжал кулак, то игла с виду была такой же, как прежде, но для Дэвида это ничего не значило, ибо он знал, что все, что ему удалось выведать из головы Фебоса, уже хранилось в этой крохотной вещице. Теперь он может стереть всю эту мерзость из головы, по крайней мере, большую её часть — знания для Дэвида были порой как ржавчина на старом чайнике — как ни стирай, а что-нибудь да останется. Шепард бросил иглу Чуви с легким отвращением:

— Я надеюсь, это поможет.

— Ещё как поможет! — заверил Чуви, поймав иглу. — Я уже говорил тебе — ты та еще удача для меня. Более того ты не представляешь насколько. Ну! Тогда мне пора, парень, — мусорщик бросил в темноту огрызок и встал с кресла. — За бардак не переживай. В течение часа тут будет даже лучше, чем было. Хотя нужно сказать, что бы слишком не старались. И за парня тоже не беспокойся, — Чуви кивнул в сторону мальчишки, что по-прежнему был без сознания. — Это даже хорошо, что он все еще в отключке. Нам это облегчает работу и когда он проснется, то уже ничего не будет помнить.

— Я могу помочь исправить воспоминания.

— Нет, не стоит. Тут хватит и более грубой работы. Что же касается лично тебя — Чуви перевел лукавый взгляд с мальчишки на Дэвида, — То вскоре тебя доставят в твою "весьма милую и уютную" берлогу. И мой тебе совет — не покидай её ближайшие пару дней — едой и деньгами мы тебя обеспечим. И не переживай, что кто-то сможет повязать тебя в ближайшие дни, ибо этого точно не будет.

— Значит, я все еще должен мариноваться в этом умирающем месте? — мрачно уточнил Дэвид.

— А я не говорил, что ты прямо сегодня попадешь в нашу обитель. Думаю, тебе придется тут эм...промариноваться ещё с недельки две, может три. Нужно все подготовить, договориться, уладить многочисленные тонкости. Плюс есть две серьезные проблемы. Первая это то, что ты застрял в самом паршивом месте из всех возможных (обитатели Джитукулэнда со мной, правда, не согласятся, но я бы поспорил) и, чтобы переправить себя нужно найти вескую причину. Она у меня, теперь конечно, есть, но хотелось бы обойтись без это самой причины, что отчасти введет ко второй проблеме. Вторая это то, что нужно скрыть такой немало важный факт, что ты, эм...Вечный. Кроме прочего мне еще нужно досидеть свой домашний арест — не спрашивай за что. В общем, я не смогу заняться все этим лично в ближайшее время, но мои друзья обязательно о тебе позаботятся.

— Что ж вижу, придется согласиться на твоё условие, — мрачно ответил Дэвид, стараясь не касаться такой острой темы как "Вечные" и, почему это должно остаться тайной.

В этот момент позади Чуви пространство искривилось, образовав сначала тонкую вертикальную радужную линию, а после, растянувшись вширь, превратилась в мерцающий по краям "дверной проём"

— Тогда до скорой встречи. — Чуви весело отдал честь и уже хотел исчезнуть в проеме, но Дэвид беспокоило кое-что еще.

— Я не убивал безвинных ни на прямую, не косвенно. Даже когда работал на нацистов. Я о многом жалею и, по мере своих возможностей, старался не просто не ввязываться в грязные дела, но помогал людям попавших страшную беду.

— Главное, что жалеешь, — как-то нежно и тепло ответил Чуви, без тени улыбки. — К тому же, если ты был конченой мразью, то сейчас бы уже торчал в Тартаре среди "неприкасаемых".

Чуви в последний раз махнул рукой, повернулся и исчез в проеме портала — тот исчез с легким хлопком, оставив после себя легкое марево.

На сердце Дэвида спал тяжелый камень, висевший там множество десятков лет.

1-15

На нижней площадке Диспетчерской открылся портал обрамленный радужным отблеском и Чуви, с самым напыщенным видом, прошел через мерцающую пелену прохода, остановился и, оскалившись, оглядел весь зал.

— Хлопайте мне и восхваляете меня, — карикатурный низким голосом возвестил мусорщик и расправив руки. — Ибо я вновь сразил зло, что готово было поразить гнилью наш святой и безгрешный мир.

Многие из диспетчеров лишь краем глаза глянули на появившегося "победителя" и вернулись к своим обязанностям. Лишь несколько вялых хлопков и скудных "Ура", да ядовитое "ха" Петроса, раздавшегося из полумрака верхней площадки, поддержали "спасителя". Чуви состроил обидчивую гримасу и, показав всем язык, пританцовывая, направился к полусонному старшему диспетчеру Па.

— Ну, чё, как там наш бедняга? — спросил Чуви, снимая с левой руки арсенал и отдавая его Па.

— Жить будет, наверное — вяло ответил диспетчер, небрежно кидая в один из ящиков девайс. — Мы пока его в изолятор отправили, а ...

— А после, по всем правилам переправим его в судебные залы Тартара, — весело закончил Бэбил, спускаясь по ступеням — Па что-то пробормотал и вновь ушел в свою работу. Мендель засиял и схватил Чуви за левую руку и со всей силой начал ее поднимать вверх и вниз. — Отличная работа, но мы все сошлись на том, что ты уж слишком перестарался с беднягой. Мог бы и проще с ним обойтись.

— Ой, да ладно тебе, — весело отмахнулся Чуви. — Он это заслужил. К тому же мне нужно было и того мальчонку испытать.

— Видели мы, но толку, — язвенное заметил Петрос, что так же начал спускаться к Чуви. — Кстати, может, объяснись, почему ты отключил передатчик, после того как инженеры увели Фебоса?

— Мне нужно было с парнишкой переговорить по душам, но так как к завершенной миссии это ни как не относилось, то я решил отключиться. А толк во всем этом был, — Чуви, ухмыльнулся и кинул Гарибальди запоминающую иглу. Петрос поймал её и недоуменно уставился.

— Тут записаны воспоминания Фебоса. Парнишка вытащил их, когда дотронулся до него. Я думаю, у Грации будет несколько дней к ряду хорошее настроение, а вот у Гасика наоборот, будет болеть голова, пока он все это отфильтрует. И еще я бы обратил внимание, что парнишка еще умеет забирать способности.

— Как Риши? — встрепенулся Петрос, забыв про всю свою надменность. — То есть он сарасватиец, как я и предполагал?

— Если у него и есть что-то от сарасватийцев, то лишь совсем не зримое, — туманно ответил Чуви, задумавшись, почесал подборок и потом, посмотрев прямо в глаза Петроса, добавил. — Как бы ни было, я все опишу в своем отчете и передам его завтра. Правда, хотелось передать его лично матери, но мой домашний арест, увы, не отменишь.

— Кстати, на счет этого, — злорадно улыбнувшись, начал Петрос. — Тебе его продлили на три недели. То есть теперь не две недели, а четыре.

-Довольно грубо! — удивился Чуви, но чуть подумав, он тяжело вздохнул и обратился к обоим сразу. — Это значит, я должен Вас попросить мне подсобить с тем парнем. Нужно его обеспечит защитой, Хмурый. Мне хотелось бы вытащить парня оттуда по тихому, так, чтобы об этом не прознали в Совете.

— С чего это? — возмутился Петрос. — И еще кое-что. Ты вновь взялся за старое и что-то мне не договариваешь? Грация, как раскопала о парнишке, толком ничего не сказала, кроме обрывков информации. Я бы не прочь увидеть то, что она раскопала для пущей уверенности. Может он и не совсем обычный, но необычных тут и так мне по горло хватает. Ведь если он не сарасватиец, с похожими способностями как у твоего дяди, то кто он?

— А с того, что он не сарасватиец и я не могу пока тебе сказать больше, пока не посчитаю это нужным.

— Как это все понимать? — спросил Петрос, начав тереть контроль над собой

— А вот так, — отмахнулся Чуви и начал подниматься по ступеням. — С меня доклад, а с Вас охрана мальчишки. И ты меня прости, но я кое-что предпочту скрыть не от тебя, и даже не от маман.

— Ты считаешь, что это должно заинтересовать "Совет"? — с сомнением спросил Петрос.

— И не только "Совет", — несколько отстраненно ответил Чуви, зевая.

— К чему ты клонишь? — всплеснув руками, спросил непонимающий Петрос.

— Лишь, к тому, что парнишка не так прост, как кажется. — спокойно ответил Чуви, повернувшись к другу. — И еще кое-что. Маман должна знать лишь о том, что будет в докладе, а в остальном, я прошу тебя, не распространяйся до поры до времени.

— И после этого ты хочешь, что бы она пошла на столь серьезный риск, без явных доказательств?

— Скорей всего так и будет, но я понадеюсь на благоразумие маман и на то, что ей будет достаточно того о чем я поведаю в отчете, но если к окончанию срока парнишку оттуда не вытащат, то придется поведать, чем же это Дэвид Шепард на самом деле интересен. Когда там состоится большое завещание по итогам трех кварталов?

— За два дня до окончания твоего ареста, — мрачно доложил Петрос, после недолгого подсчета.

— Ну, тогда придется рискнуть еще неделей ареста, но своего добьюсь. Ну что по рукам.

— А у меня есть выбор? — спросил, отводя взгляд Петрос.

— Что-то я сегодня слишком много слышу про отсутствие выбора, — грустно засмеялся Чуви. — Конечно, он у тебя есть, но то, что я тебе предлагаю, это самый оптимальный вариант.

— Ты вновь недоговариваешь и просишь слишком многого.

— Прошу Петрос, потерпи эти максимум четыре недели и я поведаю о многом и, если хочешь даже больше, но уже чуть позже запланированного, — от того, что Чуви за долгое время назвал его по, имени, Гарибальди настолько удивился, что совершенно перестал злиться на друга.

— Но Чуви? — очень тихо вклинился Бэбил. — Зачем все так усложнять? Может пойти и сразу доложить? Кроме прочего, ты, кажется, недооцениваешь свою мать. Конечно тут её способности, на этом этаже не работают, благодаря изоляции Сестёр!

— Это я недооцениваю маман? — с неприкрытой обидой, ответил Чуви. — В том и дело, что я её хорошо знаю, но она уж слишком в последнее время пасует и мне это не по душе. И ладно, если это была бы моей обычной прихотью, но не в этот раз. Ты уж мне поверь.

— Ладно, — холодно произнес Петрос. — будь по-твоему, но пока мы не уладим всю эту историю с Фебосом, Госпожа, ни в какую не будет слушать, ни меня, ну уж тем более тебя, Чуви. На многое не рассчитывай, но я тебя прошу тебя! Чтобы ты там не задумал, но постарайся злить мать, а я уж как-нибудь стерплю в этот раз. И да, о мальчишке я позабочусь. Хотя больше двух человек выделить не смогу. Правда, вот кого именно, я даже не знаю, — неуверенно заключил Гарибальди.

— Может, я этим с завтрашнего дня займусь? — спросил Бэбил. — Если ты мне дашь на это дела необходимые права, конечно.

— А почему бы и нет, — чуть подумав, ответил Гарибальди. — Как бы ни было, это отложим до вечера. Тебе и так нужно до конца оформиться на должности Би.

— Ну, тогда я потопал! В общем, оставляю все это дело на Вас, мои хорошие, а я в свою обитель отбывать наказание, — сказал весело Чуви, скрывшись за дверью.

Двое старых друзей молча, стояли на ступеньках, смотря на дверь и не обращая внимания на ритмичный шум Диспетчерской и лишь спустя какое — то время Бэбил, повернувшись к Петросу, сказал:

— Я тебя таким счастливым уже давно не видел Пепе? Не уже ли он давно не называл "Петросом"?

— Не в этом деле. Это всего лишь его обыкновенное подхалимство. А вот то, что он предлагает насолить "Совету" скрыв такой лакомый кусочек, если это действительно так, и при этом просить в этом чуть ли не напрямую, меня, то вот это меня сильно порадовало, — ухмыльнулся довольный Гарибальди.

Бэбил нечего не ответил и лишь лучезарно улыбнулся в ответ другу. Если раньше у него и были кое-какие сомнения о возвращении в "Параллели", то теперь они испарились окончательно.

— А ведь стоило мне только вернуться! — тихо улыбнувшись, про себя, сказал Мендель.