Величайший диктатор

— Да, действительно.

— Поэтому лучше сейчас потратить лишнее время, но избавить вас от заблуждений. Вы, вероятно, заметили, что война пошла немного не так, как планировалось?

— Гм-м... Смотря кем планировалось. Ваши-то планы, надо думать, исполняются в точности.

— Справедливое замечание, хотя даже мы не ожидали, что все пройдет так гладко. Иногда я думаю — не завербованы ли Байерлейн и Блюментрит Объединенным Комитетом? В нашем безумном мире все возможно. Но представим на минуту, что война идет так, как это себе представляло российское правительство. Париж пал, наша армия разбежалась, британцы сидят на своем острове и не высовываются, Франция капитулировала. Немцы берут огромную контрибуцию, получают контроль над нашей промышленностью, аннексируют ещё несколько департаментов и окончательно становятся уже не европейским, а всемирным гегемоном. А Россия? Россия за пролитую кровь и понесенные расходы получает устную благодарность и агрессивного соседа, которого уже ничто не будет сдерживать. Ваши наивные руководители пребывают в странном заблуждении, будто Германия за хорошее поведение разрешит вам реванш против японцев. Чушь! Япония для немцев — естественный союзник против Британии и Америки. А Россия — естественный источник сырья для обеих держав и неуязвимый для атак с моря транспортный коридор между ними. Право, в случае немецкой победы вас ждала бы блестящая будущность — стать вторым Китаем. И даже теперь, когда все уже решено, российское правительство готово биться до последнего ради такого вот результата. Объяви мы сейчас, что цель войны достигнута, оставь немцев в покое — что произойдет? Во Франции они получили хороший урок и в ближайшем будущем на запад идти не решатся. Куда же направит свою неуемную энергию этот народ?

— У немцев нет никаких причин нападать на Россию.

— Конечно, вы правы. Надо быть идиотами, чтобы нападать на собственную колонию. Они и не будут этого делать. Ваши правители сами радостно дадут им все, что нужно — сырье для их промышленности, рынок сбыта для их дорогих товаров, пушечное мясо для их реванша.

— В этом есть доля истины, но через несколько месяцев Германия, так сказать выпадет из уравнения. Останутся только Франция и Россия. И речь уже будет идти о независимой России, избавившейся, пусть волей случая, от германского угнетения, и Франции, которая хочет занять место немцев.

— Независимой? Вы, гляжу, плохо знаете собственное государство. Думаете, стоит Германии исчезнуть, и Россия заживет свободно и счастливо? Какая наивность! Вам что-нибудь известно о мировой экономике? Почитайте на досуге, только не фундаментальные труды, содержания которых даже сами авторы не понимают, а просто хороший статистический справочник с цифрами за последние лет двадцать. В России их, кстати, не печатают, чтобы зря не расстраивать население. Российский национальный продукт растет медленнее, чем у любой развитой страны. Такими темпами через несколько десятилетий для Европы или США не будет разницы между вашей страной и Африкой. Ваша промышленность, мало того что слаба и плохо развивается, так ещё почти полностью принадлежит иностранцам и не может работать без их участия. Прикладная наука, не находя применения, умирает. У вас провалы в самых современных областях индустрии. Вы импортируете сложные изделия, а экспортируете только еду, сырье и безделушки. Без импорта, без иностранного участия вы провалитесь назад в девятнадцатый век, а многие регионы из него и не выбирались. Любая война станет для вас катастрофой, потому что в наше время воюют моторы, а вы не умеете их производить. Приемники Розинга вы даже и не пытались делать, только постоянно хвастаетесь, что их придумали в России. Вы до сих пор пашете на лошадях, и правильно делаете, потому что нормальное горючее в России тоже не производят. Вы, лично вы, живете в относительно богатом и развитом Петербурге, поэтому вам кажется, что и в остальной России все в порядке. На самом деле она катится в пропасть. Такая страна не может быть независимой. Она может иметь свой флаг, герб и опереточную армию, но только не самостоятельную политику. Вы говорите, что Франция хочет занять место Германии после её разгрома, и ради этого будет продолжать войну? Да если бы это было нашей целью, мы достигли бы её теперь без единого выстрела. А не мы, так это сделала бы Британия, и уж она-то бы выжимала вас досуха. Теперешней России просто не обойтись без хозяина. Ей нужен сбыт для сырья и продовольствия и ей нужны промышленные товары, но она слишком слаба и пассивна, чтобы торговать на своих условиях. А ваше правительство таково, что распоряжающийся деньгами неизбежно будет распоряжаться и петербургской шайкой.

...Надо сказать, я немного заскучал, внимая монологу коллеги Бланка. Все это мне не раз доводилось слышать от самых разных людей ещё в Петербурге, разве что не в контексте войны. Конечно, положение России и до всяких военных авантюр было довольно безрадостным, но такой свинцовый пессемизм мне претил. Апокалептическая картина не укладывалась в голове, она просто не сочеталась с каждодневным опытом обычной жизни. Да, было нелегко, но в рамках терпимого: не случалось ведь, в конце концов, голода с массовыми смертями и людоедством или эпидемий, электричество и водопровод худо-бедно функционировали, деньги имели хождение, газеты выходили, законы иногда соблюдались, вражеские армии не стояли под стенами столицы, провинции не бунтовали... Все это позволяло жить и надеяться на лучшее будущее, которое, впрочем, пока не спешило наступать.

— Ваша страна находится в болоте, из которого почти невозможно выбраться. Нужны реформы насколько радикальные, настолько же и продуманные, нужна огромная работа в течение многих лет, нужны, самое главное, тысячи честных и компетентных руководителей, а у вас и одного трудно найти. И даже это не сработает само по себе. Нужно доброжелательное отношение и помощь развитых стран, нужны честные и выгодные условия торговли, нужна, в конце концов, безопасность, чтобы завистливый и жадный сосед не разрушил все плоды ваших усилий. Нужна воля, нужна идея, ради которой народ сможет вытерпеть трудности на пути к цели. Ни на что из этого ваше правительство не способно. Оно способно лишь на разложение, грабеж, вранье и измену. А так называемая оппозиция справа и слева лишь на самую малость лучше и тоже совершенно не годится для осуществления такой задачи. Предоставленная сама себе, Россия погибнет. Есть лишь одна сила, которая может вас спасти, и эта сила — мы. Социал-авангардизм, научный подход — вот универсальное лекарство для больных государств. Мы — величайшая удача и последний шанс для России. Другие бы, действительно, заняли место германцев или вовсе махнули на вас рукой. Но нас ведет не тупая жажда власти и наживы, мы — вестники великого будущего человечества. То, что коллега Жаннере сделал для Франции, Франция сделает для Европы, новой Европы, в которую будет полноправно и без оговорок входить Россия. Соединив усилия, страны и народы континента избавятся от векового проклятия раздоров, вместе шагнут в новую эпоху справедливости и прогресса. Разве эта цель не стоит того, чтобы за неё сражаться?

— Не знаю. Честно. Я в первый раз об этом слышу. Раньше Франция ничего подобного не обещала.

— Бессмысленно было говорить об этом, пока Европа принадлежала кайзеровским бандитам. Теперь вопрос её будущего устройства встал ребром, и у нас, разумеется, есть решение.

— Простите, вы так долго рассказывали про цинизм и жестокость мировой политики, что мне теперь сложно поверить в ваш собственный альтруизм. Вам ведь что-то надо взамен?

— Вы рассуждаете в духе проклятого прошлого. Мы не стремимся вырвать последний кусок хлеба из рук умирающего соседа. Так поступали немцы. Эта устаревшая эгоистическая политика дает лишь грошовую выгоду и ненависть ограбленных. Между тем, вместе помогая друг другу, мы усилимся невероятно.

...Я вежливо кивнул, но, конечно, совершенно не поверил в благотворительность жаннеристов. Вопрос лишь в том, насколько коллега Бланк меня обманывает. По крайней мере, французы, кажется, не собираются поголовно уничтожать русских или делать их прямыми рабами. Возможно, они будут даже лучше немцев, но сколько нашей крови прольется ради этой перемены...

— Таким образом, ваша работа будет служить самому благородному делу — спасению России. А попутно вы спасете миллионы жизней — не только русских солдат, которых убережете от бессмысленной гибели, но и тех людей, которые в будущем избежат смерти от голода, болезней и преступности. Во всем мире нет сейчас другого места, где один человек мог бы принести столько пользы России! Вы говорили про измену? Что ж, решайте сами, что вы считаете изменой: бороться за интересы своего народа, за будущее своей страны или прислуживать гнилой и предательской верхушке, которая ведет Россию к гибели... Гмм, уже три часа?... Мне надо быть в главном корпусе, извините. Вас проводят к коллеге Бланшару, он введет в курс дела. Приятно было пообщаться.

— До свидания... коллега.

Мы вышли вместе. Оказалось, жандармы все ещё ждали нас за дверью — может, их приставили ко мне навечно?

— Отведите коллегу в 801-й кабинет и проследите, чтобы его приняли. Вас должен ждать вице-директор Русского отдела, фамилия — Бланшар. Он подпишет вам бумаги, потом можете быть свободны.

— Хорошо, коллега Бланк.

На этот раз нужно было подняться всего на два этажа, поэтому мы воспользовались лестницей. Два этажа до Русского отдела, два этажа до предательства, чтобы там ни говорил коллега Бланк. В последнюю секунду мне захотелось забыть про все угрозы и броситься вниз по ступеням, бежать, обгоняя пули... Конечно, я этого не сделал. Жандармы не стали бы стрелять, они просто догнали бы и скрутили меня — два здоровых молодых парня — а потом отвезли бы назад, в белую комнату. Человек слаб — наверное, на этом и основано жаннеристское государство, да и любое другое тоже. Вот мы и пришли — 801-й кабинет.

У коллеги Бланшара (странное, кстати, совпадение фамилий начальника и подчиненного) бабочки не было, да и вообще облик его был зауряден. Интересно, — подумал я, — как котируется Руский отдел среди прочих иностранных? Вряд ли наша страна заслужила особо пристальное к себе внимание. Впрочем, судя по тому, что на столе вице-директора лежал ворох довольно свежих российских газет, французы все же старались держать руку на пульсе. Бланшар отпустил жандармов и с любопытством уставился на меня.

— Коллега .....? Очень рад, не каждый день приходится лично встречаться с героем.

— Послушайте, — угрюмо ответил я, — В моем положении такие шутки вовсе не кажутся смешными. Думаете, вы бы на моем месте проявили себя лучше?

— И мыслей не держу. Я даже из пулемета стрелять не умею.

— Какой ещё пулемет? При чем он тут? Если это какая-то проверка на сообразительность...

— Да нет, что вы! Хотя... Один из ваших меня удивил, сразу догадался, о чем идет речь. Но не буду томить, читайте на второй полосе обведенное карандашом.

Он протянул мне газету — мою газету. Я начал читать... и понял, что врачи ошиблись, и белая комната все-таки довела меня до безумия. Строчки поплыли перед глазами.

"...оказавшись на пути французских полчищ, предпочли смерть в бою... потребовали раздать оружие... героически сражались... яростный натиск галлов разбился о непреклонное мужество... вызвав танки и аэропланы... наш корреспондент .... стрелял, пока не расплавился ствол пулемета... задержали на два часа... зверски добили раненых..."

Выражение моего лица откровенно забавляло Бланшара.

— Надеюсь, теперь вам все понятно? Вы у нас не просто герой, что само по себе редкость, вы у нас мертвый герой, но при этом ходите и разговариваете, а это уже случай уникальный. Увы, социал-авангардизм не признает черную магию, равно как и белую. Но в вашей-то стране мистика в почете, так что, наверное, и оживление покойников — дело обычное?

— Я читал... читал в книгах про такие случаи, когда человек сдавался в плен, а объявляли, что он геройски пал... Но чтобы это делали сразу с целой толпой, да ещё штатских? Кому понадобилось сочинять такой бред?

— Российскому пропагандистскому ведомству, разумеется. Все газеты получили указание его опубликовать. Но, можно сказать, это лишь частичная ложь. В вашей смерти они были уверены вполне искренне. Вы ведь отправились в штаб своей дивизии, а от штаба осталось мокрое место. Ни свидетелей, ни даже тел — можно выдумать про вашу гибель любую историю.

— Но это же полный бред! Кто поверит, что кучку репортеров объял фанатизм и они на два часа задержали ударный корпус?! Такая нелепая выдумка только навредит им!

— Разумеется, бред. Ну так ваши службы умом и не блещут. Впрочем, мы ещё до войны просили Объединенный Комитет внедриться в российское пропагандистское ведомство. Обычно эти надменные ребята игнорируют наши пожелания, но иногда кое-что делают. Так или иначе, для своих соотечественников вы мертвы. А уж оживете ли — зависит от вас.

— Постойте... Так эта массовая отправка журналистов на фронт — дело рук вашей разведки?

— Мы выступали и с такой просьбой. Увы, Комитет перед нами не отчитывается. Старорежимная контора, что поделать... Так что, возможно, вы правы, а возможно, это целиком заслуга покойного генерала Пушкарева. Он в любом случае был нашим невольным союзником в этом деле.

— Значит, если я формально мертв, вы в любой момент вольны убить меня по-настоящему?

— Что за дикие идеи? Разумеется, это невозможно. Вы формально мертвы только в России, а для нас вы очень даже формально живы. Бумаги, коллега, бумаги! Приговор о пожизненном заключении, тюремные документы, документы ЦПП, документы спецжандармерии, документы КМР... Мы не нарушаем собственных законов, а казнить вас не за что. Зато в возвращение в белую комнату можно устроить в любой момент — стоит мне подать заявление коллеге Бланку. И, поверьте, это обязательно произойдет, если вы будете плохо работать. Я очень хорошо вижу, когда кто-то не старается. Вы ведь будете стараться?

— Насколько умею.

— Ну, ваш уровень в целом признан приемлемым. Конечно, в нашей деятельности много специфики, которую сторонний человек знать не может, так что придется кое-чему научиться. После зайдете в библиотеку и возьмете там книги по списку. Объясню вам пока вкратце условия работы. Русский отдел занимается моральным развитием России?

— И давно? — я не смог сдержать иронию, хотя это было рискованно. Бланшар, впрочем, не обиделся.

— С момента основания, то есть, достаточно давно. До сих пор, правда, мы больше занимались теорией и подготовкой, лишь с началом войны появилось поле для практической деятельности, да и средств стали выделять куда больше. Вы, как и большинство новичков, путаете моральное развитие с обычной тупой пропагандой. Между тем разница огромна. У меня сейчас нет времени её объяснять своими словами, в книгах об этом все равно сказано лучше. Итак, мы занимаемся моральным развитием России, точно так же, как Внутреннее Управление делает это с самой Францией. Наша задача — влиять на ваше население. На солдат в окопах и офицеров в штабах, на мирных жителей занятых нами территорий и на тех, что в вашем тылу, на богатых и бедных, образованных и неграмотных, селян и горожан — на всех. И всеми средствами — листовками, плакатами, газетами, книгами, уроками в школах и университетах, радиопередачами, приемником Розинга, музыкой, стихами и песнями, фильмами, детскими играми, слухами и анекдотами, научными теориями, изображениями на деньгах, надписями на заборе — чем угодно. Все, что окружает человека, вплоть до мельчайших деталей, о которых он никогда не задумывается — все должно быть частью единой системы, системы морального развития. А военная агитация — лишь временное и побочное направление нашей работы, хотя в данные момент и немаловажное. Народ, любой народ — несовершенен. Наша цель — улучшить его. Комитет Физического Развития занят всего лишь мускулатурой, мы же развиваем умы и души. Нам несравнимо сложней, но результат стоит усилий.