— Спокойной ночи, брат! — прошептал он. — Теперь тебя не тронет ни одна сволочь!
* * *
Глава пятая. Вальтер
* * *
— Ну, здравствуй, Лида!
Находившиеся в палате люди на мгновение замерли и внимательно посмотрели на Анатолия Ивановича. А тот как-то светло улыбался, вглядываясь в черты лица Лидии Петровны. Руке, перенесшей вес тела на костыль, было тяжело, и она едва заметно дрожала. Может, нервное напряжение?
— Что, не узнаешь старых друзей? — Он поправил свободной рукой пижамную кофту. — Не знал, что Володя — твой внук. Хотя... может, сквозь мальчишечьи черты я видел тебя? Маленькую смешливую девчонку с забавными светлыми косичками и белыми бантами. Нет, не вспомнила?
Присутствующие дружно перевели глаза на Лидию Петровну. Она прищурилась, словно пытаясь что-то разглядеть, а потом медленно встала, держась за спинку стула.
— Школа. Маленький курносый мальчик, провожавший меня домой... Ведь верно? Это ты таскал мой портфель! — Теперь она была уверена в своих словах. — Бог мой, как давно это было! Ты потом переехал в другой район! А я тебя вспоминала...Думала, приедешь как-нибудь, но ты так и не приехал. Удивительно! — Всплеснула она руками. — Но как же Вас...тебя зовут? — Легкий смех ветерком промчался по палате. — Прости, не помню!
— Анатолий. Толя.
Вальтер не узнавал вечно насупленного Анатолия Ивановича. Было впечатление, что над горизонтом его сумрачной жизни снова взошло ясное солнце. Морщины разгладились, и оказалось, что он не дряхлый старик, а вполне симпатичный мужчина средних лет.
— Точно! — Лидия Петровна захлопала в ладоши. — Толенька! У тебя был такой светленький хохолок! Неужели облысел? — С притворным ужасом спросила она.
— Нет, просто стригусь коротко. — Он застенчиво провел ладонью по короткому ежику волос.
Казалось, они даже забыли, где находятся. Перед их внутренним взором проносились детские воспоминания о школе, учителях и друзьях. Вальтеру, который понимал далеко не все, стало скучно. Почему-то он не так представлял себе встречу с Вовкиной бабушкой. Он зевнул и зажмурился. А потом как-то незаметно задремал.
Когда он снова открыл глаза, ему показалось, что в палате пусто. Стояла послеобеденная тишина. Кто-то из больных отдыхал, а кто-то, пользуясь теплом последних солнечных деньков, ушел позагорать в больничный скверик. Вальтер осторожно потянулся и завозился, пытаясь сесть повыше.
— Ну, наконец, ты проснулся! — Со стула у окна поднялась сидевшая там Лидия Петровна. Говорила она по-немецки, так что Вальтер не напрягался, вслушиваясь в звуки чужой речи. — Прости, что совсем заболтали тебя! Просто эта встреча так неожиданна... Знаешь, — она присела рядом с парнем и взяла своими белыми пальцами его обожженную руку, — в начальных классах я была в него влюблена! Наверное, он тоже испытывал симпатию, раз узнал через столько лет. Бывает же такое... Но я не о этом, Володенька. Пока ты спал, я поговорила с твоим лечащим врачом. Он сказал много дельного. И, знаешь, хочу с тобой посоветоваться...
Она снова встала и подошла к окну, заглянув в распахнутую створку.
— Он сказал, тебе надо серьезно долечиваться. Даже когда тебя выпишут, придется наблюдаться у специалистов. И это достаточно продолжительный период.
Она снова села рядом с мальчиком и заглянула ему в глаза.
— У меня есть небольшой капитал, оставшийся от мужа. Но его может не хватить на твое лечение в Германии, ведь ты не являешься гражданином этого государства. А здесь — многое бесплатно. Как считаешь, может, мы поживем годик в Москве? Или даже два? Окончишь школу, а потом уедем.
— Но у меня нет жилья, Лидия Петровна. А жить у Игоря и его мамы не совсем удобно. Хоть они — милые люди, для них я совершенно посторонний!
— Но ты не против такого поворота дела? Или все-таки хочешь в Германию?
— Я хочу выздороветь и стать врачом. — Твердо сказал Вальтер. — А в какой стране это случится, мне все равно.
— Вот и славно. — Улыбнулась Лидия. — Тогда до завтра? Мне еще надо найти нам пристанище... на долгое время. Посмотри фотографии. Думаю, тебе будет интересно увидеть маленького отца. Вы так похожи!
— Хорошо. Я обязательно посмотрю. До завтра, Лидия Петровна!
— Можешь называть меня бабушкой! — Женщина на секунду замерла на пороге палаты.
— Спасибо, но мне надо привыкнуть. — Улыбнулся он в ответ.
Вальтер проводил уходившую женщину взглядом и снова надел наушники. Если Судьбе угодно было поместить его душу в чужое тело, значит, она считает, что он справится с этой жизнью гораздо лучше прежнего хозяина. Да, пусть он теперь не герцог, а обычный человек, но никто не пытается делать из него шута!
* * *
На следующее утро в его палату пришел довольный Сергей Ильич. Осмотрев руки и ноги, он вытащил из кармана халата небольшую книжку.
— Что это? — Полюбопытствовал Вальтер.
— Я заметил, что в интернете ты просматриваешь странички, написанные на английском и немецком языках. Значит, родной язык не помнишь совсем? Буквы, слова... Володя, тебе придется ходить в русскую школу. Ты помнишь, что это такое?
— Да... — Неуверенно сказал Вальтер, учившийся дома. — Там занимаются дети.
— Именно. Знаешь, — доктор прищурил глаза, — у меня иногда создается впечатление, что вместо души Владимира Волкова в это тело после катастрофы поселился совсем чужой мальчик!
Сергей Ильич, довольный своей шуткой, весело засмеялся, не заметив, как тревожно сверкнули глаза парнишки.
— Но мы с тобой обязательно все вспомним. — Продолжил врач. — Ты не должен отстать от сверстников. Поэтому я принес тебе немецкий самоучитель русского языка. Будь добр, начни заниматься.
— Хорошо... — сердце мальчишки все еще тревожно билось. Он так испугался, что их с Вовкой тайна может быть раскрыта, и он снова окажется изгоем! На него начнут смотреть с презрением и тыкать пальцем... А Вовкина бабушка уедет в чужую страну! Жизнь его снова зависела от решений чужих людей.
— Я на обход. Освобожусь, загляну. — Доктор поднялся. — Думаю, скоро начнешь ходить.
— Сергей Ильич! Бабушка хочет найти для нас жилье! — Вальтер усилием воли взял себя в руки.
Ушедший было врач обернулся.
— А сам ты что надумал?
— Я бы хотел жить с Вами. Если, конечно, Вы не передумали... — прошептал Вальтер.
— Тогда позвони мне, когда придет бабушка. Мы поговорим еще раз.
Вальтер слабо улыбнулся. Только бы никто не догадался, что он — не Вовка! Главное, чтобы среди этих людей не было сильных колдунов. Говорили, что королевский маг мог определить любую сущность, живущую в человеческом теле. Хотя он — не сущность, а тоже мальчишка. Только совсем из другого мира. Вальтер вздохнул и раскрыл учебник.
Оторвал его от этого увлекательного занятия Анатолий Иванович, принесший на завтрак тарелку с кашей, на краешке которой скукожился кусочек хлеба с маслом, и кружку жидкого чая. Всего за одну ночь мужчина вспомнил, что такое улыбка счастливого человека. Его голос уже не бубнил еле слышно, а вполне четко произносил слова. Даже свой костыль он ставил твердо и с достоинством. Из сломленного старого дядьки за один вечер он стал выздоравливающим и интересующимся жизнью человеком. Серую заношенную пижамку без пуговицы на животе сменила новая синяя майка.
— Ну-ка, бросай книжку, внучек! Пришла пора вкушать пищу телесную! — объявил он и поставил на тумбочку свою ношу.
— Здравствуйте! — Улыбнулся Вальтер. — Как дела?
— Хорошо, мальчик. — Анатолий Иванович уселся рядом с парнем на стул. — Вот с бабушкой твоей поговорили, пока ты спал... Не сердишься?
— Нет. — Вальтер взял тарелку с остывшей резиновой овсянкой и поморщился. Но есть все же пришлось.
— Она сказала, что жила в Германии и приехала в Россию за тобой.
— Да. Я к ней летел. Но не получилось.
— Значит, когда ты поправишься, вы уедете? — Лицо мужчины темнело и старело на глазах.
— Нет. — Парень внимательно смотрел на искалеченного водителя. — Мы будем жить здесь. Не знаю где. Нет дома. Бабушка ищет. Спасибо!
Он поставил на тумбочку тарелку и взял чашку.
— Надо учиться. Я русский еще плохо.
— Так это хорошо! — Анатолий Иванович вскочил. Глаза заблестели какой-то очень приятной для него мыслью. — Когда, говоришь, она придет?
— Не говорил. — Ехидно улыбнулся Вальтер. — Утром. Говорить с доктор.
— Да? Давай-ка отнесу тарелки. Негоже мух в палате разводить!
Мужчина собрал посуду и, кивнув Вальтеру, бодро вышел из палаты. Парень про себя усмехнулся: как причудливо Судьба играет людьми! Может быть, хороший водитель Анатолий Иванович не просто так попал в эту аварию? Потянувшись, он посмотрел в голубое небо за окном и на ветви начинающих желтеть берез. Скоро осень. Интересно, почему их с Вовкой поменяли местами? Но, как бы то ни было, они узнают об этом много позже... А сейчас... Вальтер снова взял в руку учебник.
* * *
Бабушка приехала после обхода вместе с Инной Сергеевной. Дамы, блестя уложенными в салоне волосами, в четыре руки переодели и протерли Вальтера, а потом, расцеловав в обе щеки и повесив сумки на спинку стула, ушли искать Сергея Ильича. Вальтер еще раз удивился. В его мире женщины этого возраста редко появлялись в общественных местах. Они доживали свой век дома, в дальних комнатах. Их, как правило, не выпускали к гостям. А если вдруг сажали за общий стол, то в самый темный угол, чтобы не задавали бестактных вопросов, не портили настроение и воздух. А здесь все спокойно ходят, разговаривают. Женщины не носят декольте и кружева. Зато свободные разноцветные брючки кокетливо облегают изящные ножки... Хотя, Вальтер, кроме больницы, еще нигде не был. Но тысячи просмотренных им фотографий заставляли задуматься о нравах этого своеобразного мира, где сочетались совершенно не сочитаемые вещи: строгие нравы и безрассудство, монашество и снимки обнаженных девиц... Хотя, что он видел в своем мире? Замок доброго и заботливого отца. Любящую своих детей и мужа мать. Довольную сытую обслугу... Пьянство и побои во дворце Его Величества... Алую кровь близких на сером камне.
Вальтер помотал головой. Нет, он не будет сейчас об этом вспоминать! Тем более, что доктор снял повязку с другой руки и заставил его разминать пальцы.
Новая кожа натягивалась, а сухожилия болели, заставляя парня брызгать непрошенной слезой. Но, немного передохнув за учебником, он снова начинал тренироваться. А ближе к обеду в его палату вернулись Лидия Петровна и Инна Сергеевна, вместе с которыми пришел и Анатолий Иванович.
— Что ж, Володюшка, — бабушкины глаза прямо-таки лучились радостью, — я поговорила с Сергеем Ильичем. А потом — с Анатолием Ивановичем. — Быстро заговорила она на немецком. — Мы немного подумали... Я сейчас тебе все расскажу. Понимаешь, мой хороший, когда я приглашала тебя к себе, считала, что все будет гораздо проще. Но и тогда на оформление опекунства требовалось время. А сейчас, когда все твои документы сгорели вместе с самолетом, и вовсе появились такие административные сложности, которых я просто представить себе не могла! И если бы не помощь Сергея Ильича... даже не знаю, как бы мы все это выдержали!
Она смахнула слезинку и улыбнулась.
— Представляешь, мой мальчик, чтобы восстановить твой паспорт, нужно было бы снова лететь в тот самый далекий сибирский городок, где ты учился в школе! Здесь-то, в Москве, у тебя не было регистрации!
Увидев недоуменное лицо внука, женщина рассмеялась.
— Это означает, что ты — законопослушный гражданин данной страны, проживающий по такому-то адресу. Не помнишь?
Вальтер отрицательно качнул головой.
— Ничего, потом вспомнишь, — махнула она рукой. — Но, самое главное, это восстановить опекунское свидетельство, которое делал для меня Игорь. Представляешь, Сергей Ильич оказался таким добросердечным человеком! Он послал письмо в тот город и все, кто тебя знал, обратились в местные органы власти. Володюшка! Нам скоро перешлют твой паспорт и копию аттестата об окончании девяти классов!
— Здорово! — С бюрократическими заморочками современности он знаком не был, но изобразил на лице соответствующую улыбку.
— И еще, — бабушкино лицо порозовело, — Ты не будешь против, если мы пока не станем торопиться и снимать первое попавшееся жилье?
— Где же ты будешь жить?
— Анатолий Иванович пригласил меня поселиться в своей квартире, пока он лежит здесь. Это совсем недалеко от больницы! Мне будет удобно навещать тебя утром и вечером.
— Вы разрешить бабушка пожить свой дом? — поинтересовался Вальтер у мужчины. — Это хорошо?
Теперь покраснел Анатолий Иванович.
— А почему должно быть плохо? Чистая, большая квартира! — Сердито сказал он.
— О, мальчик имел в виду 'удобно'. Ну не огорчайся, — бабушка уже утешала своего Толю, — просто он плохо говорит по-русски.
— Тогда думай, что говоришь! Как в школу идти собираешься? — Все еще ворчливо сказал мужчина. — Здесь не Германия! Дети ведь, если не так поймут, обижаться не станут. Навтыкают за милую душу!
Теперь насупился Вальтер. Разве они не видят, что он делает все, чтобы их понять? За такой короткий срок сложно выучить совершенно чужой язык.
— Ну, мальчики! — Защебетала бабушка. — Не надо ссориться! Самое главное, вы оба живы и встретились! Володюшка, милый! Я позже приду к тебе, и мы начнем заниматься. Это не страшно, что ты ничего не помнишь. А знаешь, может это и к лучшему. То, через что тебе пришлось пройти, не каждый взрослый выдержит. Ты не сломался, и теперь мы вместе. Милый, мы справимся со всеми проблемами!
— Спасибо, Лидия Петровна! Спасибо Анатолий Иванович! И Вам, Инна Сергеевна, спасибо! Я устать... — Вальтер откинулся на подушки.
— Да, мой хороший, мы сейчас пойдем. Тем более, надо перевезти багаж...
Анатолий Иванович вежливо распахнул перед женщинами дверь палаты, и они вышли.
Вальтер немедленно открыл глаза и, выждав пару минут, сел в кровати. Потом включил планшет и надел наушники.
А вечером, когда наступило время посещений, к нему пришли сразу и бабушка, и Сергей Ильич. Разговаривая с мальчиком на разные темы, они выясняли, какие моменты практического языка он плохо усвоил, и проговорили их вместе с ним еще раз. Потом парня, измученного устно и письменно, закутали в одеяло, усадили на инвалидную коляску и вывезли на улицу. Как же он обрадовался теплому вечернему ветру и синеве сумеречного неба, зажатого высокими домами! Жадно вдыхая нагретый за день воздух, Вальтер впился взглядом в стены закатных окон и желтеющие кончиками листьев пряди берез. А больше всего его заинтересовала обычная серая городская ворона, плюхнувшаяся на асфальт совсем рядом с коляской. Сверкнув синим глазом, она переступила с лапы на лапу и громко сказала: 'кар'.
— Так получилось... — тихо сказал по-немецки Вальтер. — Самолет загорелся, а у меня не было крыльев.
Ворона послушала, а потом выдавила гортанное: 'кр-ра...'.
— Ты красивая...
Кокетливо поправив выбившееся перышко, птица снова наклонила свою черную головку с блеснувшим глазом.
— Кро-о, — выдохнула она.
