Дороги домой. Часть 1. Путь шута

Пролог

* * *

Проходит все. Похожа жизнь на сон:

Мгновенье от рожденья и до смерти.

Но в этой ненормальной круговерти

Чуть слышится хрустальный перезвон

Случайных встреч в безвременье ночи,

Где искрами сердец сближаясь, люди

Сливаются под музыку прелюдий...

Но крылья жгут над пламенем свечи

Зажженной для чего? Увидеть свет?

Но душу опаляет ветром боли,

Сдирающим флер розовый с любови,

Которой, если вдуматься, то нет.

А что же есть? Сансары колесо:

Проявленной Вселенной нужно тело,

Чтоб искра новая, взвиваясь неумело

В ней отыграла жизни эпизод...*

* * *

— Вовка! Придурок! Ты куда убёг? — Надрывалась с обрыва босоногая девчонка лет пяти в коротеньком синем платьице. — Иди домой, мамка зовет! А если не придешь... — Девчонка встала на мысочки и с удовольствием выкрикнула в гулкую сень заросшего оврага, — Она тебе жопу надерет!!!

Один из мальчишек, сидевших у реки с удочками, нехотя повернул голову.

— Вот разоралась, дура!

— А, что, тебя сеструха и вправду бьет? — Поинтересовался его друг. — Бабка говорила...

— Да мало ли что говорит твоя бабка! Разинь варежку и дольше слушай! — Разозлился первый паренек и встал, сматывая леску на самодельную удочку. Вечерело, и в логу под холмом, где протекала речка, становилось прохладно.

— Пойдем. Все равно клева нет. Каких-то три дохлых карасика. Вов, давай их отпустим? Жалко, они еще маленькие!

Вовка посмотрел на банку с водой. Рыбки медленно шевелили плавничками и печально смотрели сквозь стекло мелкой посудины.

— А, — махнул он рукой, — лей.

Второй мальчишка обхватил горлышко двумя руками и выплеснул рыбок в воду. Те шевельнули хвостиками и сразу исчезли в колышущихся водорослях.

Закинув удочки в ближайшие кусты, они хлопнули друг друга по рукам.

— Бывай!

И стали продираться сквозь заросли каждый к своей тропинке.

— Вов! Тебя завтра отпустят? — Вдруг остановился второй.

— Не знаю, Пашка. Отпустят — забегу! Пока!

Солнце совсем скрылось за холмом, золотя лишь верхушки деревьев. Где-то над головой дневные птички укладывались спать, шебурша ветками и тихонько переговариваясь между собой. Вовке за воротник посыпался мелкий мусор. Он остановился и выругался, вытаскивая из штанов длинную, не по размеру, мужскую рубаху, донашиваемую им после мужа сестры до состояния 'ткни пальцем — будет дырка'. Но не дай Бог этой дырке появиться! Манька запилит до такой степени, хоть из дома беги. Он бегал. Раньше, когда не понимал, что на многие сотни километров здесь только лес и редкие вдоль тракта деревни. До райцентра, куда раз в полмесяца с большой земли прилетал вертолет, около восьмидесяти километров. Зимой, на учебу, их, деревенских детей, собирал старенький желтый автобус, выхлоп от которого вонял жженой резиной, а двигатель заводился только от пинка по капоту и отборного мата водилы Санька, не просыхавшего ни на день. Местные мужики ржали, что Санек вполне может заправлять древнее транспортное средство жидкими отходами своей жизнедеятельности. Тот усмехался и просил поделиться сигареткой. Мужики тут же испарялись, поскольку такой товар в лавке стоил дорого и расхватывался сразу.

— Черт! — Вовка шлепнул себя по шее. От воды голодным вечерним патрулем разлетались комариные стаи, поэтому парень, вынырнув на тропу, быстро понесся вверх по холму.

— И где тебя, ирода, носит? — Привычно накинулась на него старшая сестра Манька, являющаяся хозяйкой в большом пятистенном рубленом доме, а также женой Витька, здешнего фермера, и матерью трех детей мал мала меньше.

Так уж случилось в короткой Вовкиной жизни, что родители, у которых родились Машенька и Вовочка с разницей в десять лет, при возвращении домой с дачи погибли на дороге. Стоял теплый летний вечер, когда в их квартиру, где с маленьким трехлетним пацаном возилась бабушка, позвонили незнакомые люди. Мальчик отчетливо помнил, как схватилась за сердце и осела по стенке со стоном баба Таня. Как приехали люди в белых халатах, и в воздухе запахло лекарствами. И как ее на носилках унесли в большую белую машину с красным крестом. Соседка, которая осталась сидеть с ребенком до прихода загулявшей Машеньки, накормила и уложила малыша спать. Но ему не спалось. Ведь рядом не было мамы, которая спела бы сыночку колыбельную песню и тихого голоса папы, разговаривающего о чем-то со старшей сестрой. Еще, спустя время, выяснилось, что бабушка Таня не имеет права взять внуков к себе, поскольку старенькая. А кормить одной пенсией двоих детей законом запрещено. Вот так они с Манькой оказались в детском доме. Бабушка приезжала к ним каждое воскресенье. Она плакала, гладя неровно обстриженные Вовкины светлые волосенки, а Манька привычно ее ругала, говоря, чтобы не приходила и не носила конфет: все равно отберут. Но Вовка понимал, что пока мамы рядом нет, надо немножко потерпеть плохое отношение больших детей и невкусную еду, которой кормили в столовой. Сестра заходила в его группу редко и выживала в этом мире, как могла: где воруя, где унижаясь... Потом, когда он немного подрос, она кричала, тряся мальчишку за плечи и выливая на брата бесконечную обиду на жизнь.

— Нет больше мамы с папой! И никогда не будет! Бросили они нас, понимаешь?! Все бросили!

А баба Таня, которая пришла очередным воскресеньем, на настойчивые пацаньи вопросы ответила, что да, ушли они в далекую звездную страну, откуда нет возврата.

— Бабушка, но почему? — Спрашивал шестилетний малыш. — Почему они не взяли меня с собой?

— Надо было бы... — снова плакала бабушка, — да за чьи-то грехи вас с сестрой здесь оставили...

— Я вырасту и пойду искать маму. Куплю билет на самолет и улечу в звездную страну. Если она не приедет, то я сам уеду к ней!

— Да, малыш!

Старческая морщинистая рука гладила его плечи, а из блеклых глаз одна за другой падали вниз прозрачные слезы...

Бабушка, не дожив до Манькиного выпуска из интерната, тоже ушла к звездам, оставив внукам свою квартиру и жилплощадь, принадлежавшую когда-то родителям. Манька, подученная всяческими дружками и подружками, учиться или работать не захотела, а сдала арендаторам одну из них. И теперь, оттягиваясь после четырех лет унижений на полную катушку, привечала всех любителей растворяться в грезах выпивки и дури, регулярно попадая на беседы к участковому. Жалея сироту, тот делал молодой оторве строгие внушения и снова отпускал с миром. А Вовка, осознавший, что такое смерть, боролся за выживание в тесном мирке, состоящем из человеческих волчат, готовых из-за отсутствия тепла и любви сожрать любого споткнувшегося... Вскоре беспечно прожигавшая молодую жизнь Манька обратила на себя внимание местных черных риэлторов, пришедших к выводу, что для интернатской шалавы две квартиры — слишком роскошно и, уколов девчонку какой-то дрянью, сводили ее к нотариусу. Очнувшаяся в помойном контейнере девчонка кое-как доползла до дома и неделю лежала, отпиваясь водой, поскольку желудок на пищу реагировал приступами рвоты. Потом к ней пришли выселенные из бабушкиной квартиры жильцы и рассказали, что их выставили на улицу. Исхудавшая Манька понеслась к участковому, но тот, проверив документы, развел руками, поскольку все бумаги были подписаны ей самой. Предупредив, что собственная квартира станет следующей, он посоветовал бросить пить и заняться делом. Девушка пить бросила и даже устроилась на работу комплектовщицей. Там, волей прихотливой судьбы, познакомилась с приехавшим на заработки из Сибири Витьком. Парень, выросший в небольшой деревне, где жили, в-основном, натуральным хозяйством, надеялся заработать в столице деньжат. Он мечтал прикупить несколько гектар земли и основать там собственное хозяйство, а также найти в интернете единомышленников и создать с ними новое поселение. И тут — подарок судьбы! Одинокая молодая Манька, у которой есть то, что можно продать и приблизить желаемое на пару, а то и пяток лет! Парень все привычно разложил по полочкам: чтобы заполучить ее квадратные метры, а затем их продать, нужно было жениться на этой толстой ленивой девахе и, заделав ей ребенка, оставить без работы. А там можно предложить красивый вариант: тихое сельское счастье на свежем воздухе в окружении трав и буренок, а также большой, построенный собственными руками, дом. Куры, овцы, огород... Витек понимал, что Манька, вероятно, дальше МКАДа за город не ездила и, тем более, своими руками ничего не делала. 'Ничего, — думал он, — не справится — разведусь!' И ему было абсолютно все равно, куда денутся женщина с ребенком без средств к существованию и жилья. Главное — его мечта сбудется! И не когда-нибудь тяжким трудом, а совсем скоро... Делов-то: девку охмурить. И он начал ухаживать: дарить цветы, водить в кино. Один раз даже покатал на теплоходе. И все время рассказывал, как здорово там, в Сибири, где чистый и свежий воздух, нет злых людей, свежее молоко и вкусный ржаной хлеб прямо из печи.

Вовка удивился, когда Манька пришла к нему в интернат наряженная и накрашенная, словно кукла.

— Я вышла замуж! — Похвасталась она. — Ставлю тебя в известность, что продаю квартиру и уезжаю с любимым в Сибирь! Там природа, курочки...

Витек пожал Вовке руку.

А потом пошли письма. Сначала восторженные: 'мы живем в большом доме у родителей...', потом — настороженные: 'Витек затеял строительство, покупает технику и скот...', а затем — панические: 'оказывается, это я должна все делать? У меня ребенок, коровы, огород...' И — финальным аккордом: 'Я — дура!'

Вовка на письма не отвечал. Он хотел выучиться, найти работу и самому добиться всего в той жесткой суровой действительности, какой перед ним предстала жизнь. Но и этим простым мечтам случиться было не суждено. Однажды мальчишку сняли с урока и отправили в интернат прямо к директору.

— Забирают тебя, — холодно процедил холеный темноволосый мужчина, от которого хорошо пахло духами. — Опекунство твоя сестричка оформила.

Вовка замер, не веря своему счастью. Неужели он выйдет из этой тюрьмы?

Но директор, скосив глаза в его сторону, нехотя добавил:

— Понимаю, что здесь вам не сахар. Но там, куда тебя забирают, интернат покажется раем. Не обессудь и не поминай лихом.

Через пару дней, вместе с приехавшей за ним и похудевшей до размера фотомодели сестрой, Вовка полетел в Иркутск. А там, на перекладных, в настоящую тмутаракань, побег из которой невозможен.

И началось... С раннего утра, часов с четырех, и до позднего вечера он убирал навоз, готовил, задавал скотине корм, заготавливал на тракторе сено. В свободное от этих физических занятий на свежем воздухе время он 'отдыхал', убирая избу и стирая постельное белье с вещами племянников. За этот труд ему полагалась одежда — две рубахи со штанами на лето и телогрейка с валенками на зиму. Еще кормежка: суп да каша. Спасала от этого только школа, посещение которой было обязательным и контролировалось директором, переживавшим, что из-за недостатка учеников девятилетку в райцентре закроют, и учителя останутся без стажа. Трудился Вовка не покладая рук, поскольку знал, что если Витек спьяну осерчает, то на орехи достанется не только ему. Под раздачу попадет постоянно беременная сестра и маленькие племянники. А у фермера рука тяжелая...

За три года, проведенных на природе, Вовка вытянулся. Нарастив небольшие, но крепкие мышцы, из маленького юркого городского пацана он превратился в долговязого тринадцатилетнего белобрысого подростка с неулыбчивым лицом и серьезными серыми глазами, способного починить хоть мотоцикл, хоть трактор. Парнишка прекрасно осознавал, что чем больше в хозяйстве требуются его руки, тем больше его станет ценить и беречь Витек. Но еще со времен интерната главной его целью так и осталось обрести самостоятельность. И он с нетерпением ждал дня, когда сможет получить паспорт и закончить девять классов общеобразовательной школы. А там — под ногами весь мир! И никто не посмеет удержать мальчишку среди коров, огорода и бесконечных гор навоза.

Манька стояла на крыльце, уперев руки в бока. Во всем подражая матери, рядом с ней стояла Анютка. Ее лобик был нахмурен, а босой ножкой девочка стучала по земле.

— Ах ты, коза! — Шлепнул малышку Вовка. Та улыбнулась и протянула ему ручки. Он подхватил малявку на руки.

— И что же ты меня перед друзьями позоришь? — Укорил он ее, прижав пальцем маленькую пуговку носа.

— Так вечер же! И мамка звала! Ты мне сказку на ночь расскажешь?

В открытых дверях, за марлевой сеткой, показался второй ребенок Маньки — трехлетний сын Тишка. Он сосал палец одной руки, другой расчесывал голое пузико, которое укусил комар.

— Ты бы рубашку на дитя надела! — Укорил он похудевшую и подурневшую сестру. Четвертая беременность вытягивала из нее все соки. От рождения негустые волосы выпадали пучками, а редко улыбавшийся рот щерился всего пятью оставшимися зубами.

— Ничего с ним не станет! Почешется и пройдет! — Буркнула Манька. — Вов, приходил почтальон.

— И? — Вовка спустил с рук вертящуюся Аньку, которая тут же поскакала загонять в сарай кур. — Витек опять взял кредит?

— Это тебе. На-ка вот, читай. — Женщина тяжело опустилась на притиснутую к завалинке лавочку.

— Странно. — Парень повертел в руках конверт со множеством штемпелей разных почтовых отделений. Фамилия отправителя, указанная в верхней строке, была совершенно не знакома. Он посмотрел письмо на просвет и аккуратно надорвал край. Оттуда выпал белый лист, испещренный маленькими печатными буковками. — Реклама, что ли?

Развернув лист, он начал читать сначала про себя, а потом, по мере того, как его брови ползли вверх, сестра попросила прочесть написанное вслух.

'Здравствуй мой совершенно незнакомый внук Володенька! Пишет тебе твоя бабушка, мама твоего отца, Лидия Петровна Энцель. Наконец-то мне удалось разыскать твой адрес! Так жалею, что не нашла вас с Машенькой сразу после гибели ваших родителей. Спешу оправдаться: мой сын, твой отец, не захотел со мной общаться, когда я вышла замуж и уехала с мужем в Германию, где и живу до сих пор. Он не простил мне 'измену Родине'. Не знаю, что тогда творилось в его в голове, но он даже не дал мне увидеть тебя, только родившуюся тогда кроху...

— Помню я ее, — с ненавистью сказала Манька, — такая вся воспитанная, культурная фифа с шоколадными конфетами...

— И чё? Ты обожралась ими до рвоты?

— Не, отец все выбросил. Не знаю, кажется, он ее ненавидел.

— За что?

— А хрен знает! Может, злился, что мать стала жить для себя...

— Ну, дальше читать?

— Читай. — Манька прихлопнула на своей отвисшей до пуза груди комара и обтерла ладонь о грязный халат.

— Мань, брось его в стиралку. Я бы потом сходил на речку и отполоскал. Оно ж воняет.

— Да и ... с ним. Витьку все равно. Сам, как козел. Мылся в прошлом году. Ты мне зубы не заговаривай, читай давай!

— Угу. Так... а, вот: 'Я в мае месяце смогла приехать по делам в Москву и стала искать вас по старому адресу. Там встретила соседку, и она рассказала мне вашу печальную историю. Теперь я понимаю, почему на мои письма и запросы в жилконтору не было никакой реакции. Те весточки, что я посылала бабушке Татьяне, тоже оставались без ответа. Я считала, что она вредничает... Это мне тогда так казалось. Но теперь я точно знаю, что она умерла, а ваше детство прошло в детском доме. Прости, Вовочка, если можешь! Также я знаю, что твоя сестра вышла замуж, продала квартиру и, оформив над тобой опекунство, забрала в Сибирь. Я понимаю: ее жизнь уже сложилась. Она рядом с любимым человеком и детьми. Надеюсь, она счастлива...'

— Да уж... — Манька посмотрела на закатывающееся за гору солнце. — Счастлива...как треска в маринаде. Уже мертва, а форма и запах остались!

— Постирай свой вонючий халат. Останется только форма.

— Какая разница, если внутри все мертво? Вов, посмотри: мне только двадцать четыре года. А на кого я похожа? Грязные отекшие ноги в сосудистой сетке и пяточных трещинах. На ногтях — грибок. Под глазами — синяки. Худая, как скелет. Одно брюхо торчит! Да разве это жизнь? Существование! Вон Витек — живет! С детства в навозе барахтается. В нем и помрет с перепоя. Ладно, читай...

— '...счастлива. Но ты еще совсем небольшой человечек, и я хочу загладить свою вину хотя бы перед тобой. Дать нормальное образование, возможность устроиться в одной из цивилизованных стран мира и найти свой истинный путь. Внучек, если ты согласен, напиши мне вот по этому адресу. Здесь живет одна из моих хороших знакомых. Ее сын работает наладчиком оборудования на ГРЭС и часто летает в Сибирь. Так что ему не составит труда встретить тебя в каком-нибудь городе и отвезти в Москву. Надеюсь на благоразумие твоей сестры и твое желание увидеть мир. Обнимаю — бабушка Лидия'. Вот и все.

Солнце ушло за холм, и на его пологие склоны легла роса. Дневные цветки свернули свои нежные лепестки, но от реки, вместе с туманом, поднялся терпкий запах болотных цветов. В перелеске чирикнула, пробуя голос, ночная птица. Рассекая воздух черными юркими телами, вылетели на охоту летучие мыши. Мягко махнув широкими крыльями, на ветку стоявшей у ворот ели уселась сова и пристально посмотрела на курятник. Но куры спали на насесте, сунув головы под крыло.

Вовка молча закрыл дверь. Серый кот, мявкнув, прошел за занавеску в поисках еды. Тишка, неожиданно дернув рукой, заорал.

— Анька, пошли в дом! — Крикнула мать. — Холодно.

Резвая девочка, вскочив на крылечко, пихнула младшего брата в толстый животик. Тот, не удержавшись на ногах, свалился и заорал еще громче.

— Вов, сделай ему кашу. Пойду полежу. Что-то поясницу так и тянет...

Парень давно уговаривал сестру съездить в райцентр в больничку, показаться врачам. Но та отмахивалась: мол, троих родила... Но внимательный Вовка все чаще находил на грязной одежде сестры и простынях, брошенных в стиральную машину, розовый кровавый след. Тогда он поговорил с Витьком:

— Ты бы это...не спал с Манькой-то. Вдруг ребенка скинет?

— Я ей скину... — Витьково настроение менялось, как осенняя погода: с утра, приняв стакан на грудь, он улыбался, но к вечеру, когда темная душа томилась ненастьем, начинали чесаться кулаки. — Вот возьму вожжи...

Вечером на щеке сестры красовался свежий синяк, а ночью, перебивая пыхтение справлявшего нужду мужа, слышались болезненные стоны сестры.

— Лучше бы он гулял! — Бросил утром в сердцах Вовка, когда с первыми лучами зари собирался в поле пропалывать перед уборкой картошку.

Несмотря на изматывающую боль, Манька встала готовить свиньям и птицам, а Витек, выдыхая алкогольные пары, до сих пор храпел в кровати.

— Что ты! — Зашипела разъяренной кошкой Манька. — Не дам!

— Дура! Помрешь от постоянных родов. А если не от них, то от побоев.

— Сам дурак! Бьет — значит, любит!

... Вечером, после работы, Вовка сварил ребенку молочную кашу. Потом растолок ее и залил в бутылочку с соской. В резинке была большая дырка, чтобы крупинки могли попадать в рот. Ребенок довольно зачавкал. Нетолченая каша досталась Аньке и матери. В кроватке под москитной сеткой захныкал шестимесячный братик Степа. Манька встала и, тяжело переваливаясь пузом через ограждение, вытащила пацана. Потом достала из сарафана грудь и вставила ребенку в рот. Тот зачмокал.

— Ты бы мясо ела, что ли... Давай кролика зарежу. Витек все равно не знает, сколько их. Ведь ты должна есть за троих!

— Что ты! — Испугалась Манька. — Узнает, убьет!

Вовка плюнул и начал запаривать комбикорм для кур и гусей. Затем бросил в закипевшую воду прошлогоднюю картошку для себя, Витька и свиней. Жили они очень бедно, несмотря на то, что держали много скотины. И во всем этом был виноват Витек, купивший по пьяни в райцентре огромный плазменный телевизор со спутниковой антенной. Денег тогда с собой у него было немного, но телевизор захотелось аж до зуда в пятой точке. И он не придумал ничего лучше, как пойти в банк и взять кредит. Погашали они его до сих пор, продавая в окрестные деревни и на городской ярмарке все, что производило их немудрящее хозяйство: молоко, творог, сыр, картошку, свеклу и мясо.

— Вов... — Манька покормила малыша, спустила его на теплый деревянный пол, и продолжила начатый днем раньше разговор. — Ты поедешь?

— Мань... — парень вздохнул и посмотрел сестре в глаза. — Думаю, да. Вот это всё, — он обвел взглядом комнату, — не мой выбор. Прелести сельской жизни ты выбрала, не спросив меня. А я хочу учиться. Мань... Может, ну его, Витька? Поехали вместе?

— Заманчиво. — Сестра грязным ногтем поводила по чистой столешнице. — Но я не могу.

— Почему? Хоть поживешь по-человечески. Дети будут ухоженными, чистенькими, здоровыми...

— Я без Витька не поеду. — Она подперла рукой подбородок. — Люблю его, гада, сволочь эдакую!

Вовка пожал плечами.

— Как знаешь. А я напишу этой тетке. Только ты своему не говори. И тебя изобьет, и меня.

— Правильно. Езжай, Вовка! Пусть хоть твоя жизнь сложится... Что-то Витька долго нет.

— Пьет, небось, с Дорофеевыми. Их брат приехал. Слушай, и почтальон ведь с ними?

— Нет, дед Мартын у Захарьиных ночует. Он им родня.

— Тогда я быстро напишу и сбегаю, отдам ему письмо?

— Давай, да только не задерживайся. Еще Зорьку с Дашкой доить.

Письмо было написано и уехало вместе с Мартыном на следующее утро.

* * *

Прошел месяц. Ночи стали совсем холодными, а дни — короткими. Битые утренними заморозками травы желтели и ложились на землю. Коровы приходили с пастбищ голодными, поэтому на утренней и вечерней зорьке Вовка закладывал им в кормушки сено. Вот так, за домашними хлопотами, незаметно пролетел август, и уже завтра наступало долгожданное первое сентября.

Ради такого случая Манька выдала Вовке чистую, не совсем застиранную рубаху, и свадебные брюки Витька, в которые тот давно не помещался. Хоть парню они были длинноваты, да и в бедрах велики, он взял веревку и сплел из нее широкий пояс. А из куска проволоки скрутил застежку.

— Ну как, Мань? — Поинтересовался он у сестры вечером. — Не засмеют?

— Так дай тем, кто смеется, в рожу. Делов-то...

— Нет, школа — это тебе не интернат. Здесь дети семейные. Хочешь, чтобы кто-то пожаловался Витьку?

— Да пошел он... кобелина...

Совсем незадолго до этого разговора выяснилось, что Витек после базарного дня вовсе не торопился на любимую ферму к любимой жене, а всенепременно заворачивал к местной молодой вдовушке, которая утешала труженика полей ватрушками и сладкими сказками не только на ночь, но и утром, на дорожку. Соответственно, часть выручки от проданного товара так же оседала в ее запасливых карманах. Сначала Манька не поверила и даже попыталась вцепиться в волосы соседке, принесшей дурную весть. Но, немного остыв, она раскинула мозгами и вспомнила, что приезжает он не на последнем автобусе пятничным вечером вместе с остальными сельчанами, а только на следующий день попутками. И сразу ложится спать, довольный не только собой, но и окружающим миром. И к Маньке по нужде ночью не пристает. Вовка сходил к соседям, спросил, почем Витек продает товар, вспомнил небольшую кучку денег на столе и решил поговорить с родственником начистоту. Но разозленная сестра успела раньше. Как только Витек приехал с поля, она, вместо того, чтобы покормить голодного мужа, сразу заорала от самого порога:

— Ты на мои деньги купил этот свинарник, живешь в свое удовольствие, а я, рожая твоих ублюдков, из нищеты не вылезаю! Где мои деньги, сволочь? У какой шлюхи в городе ты их оставил?

Дело кончилось тем, что взбешенный Витек, уверенный в собственной безнаказанности, врезал Маньке и попутно отпинал попавшего под горячую ногу Тишку. Тот заревел, а сестра, не обращая внимания на малыша, самозабвенно бросилась в драку. Глядя на семейное счастье сестры, Вовка схватил Аньку и убежал к своему другу на другой конец деревни. Однако, вернувшись домой поутру, он застал идиллическую картину: на супружеской кровати в обнимку лежали Манька и Витек. В воздухе витал тяжелый запах самогона. А на грязном полу там и сям темнели капли крови. С тех пор Манька, жалуясь на боли в животе, утром и вечером принимала по полстакана ядреного деревенского пойла. После чего все вокруг начинало сверкать красками, а боль уходила в глубины сознания.

— Ты завтра не задерживайся. — Манька подшила брату рубаху и откусила единственным передним зубом нить. — Мне тяжело доить, да и вообще нагибаться.

— Не задержусь. Не парься, утром сена скоту задам, а кур уж сама...

— Хорошо. — Манька кивнула головой и посадила на колено ползающего за хвостом кота Степку. Тишка тут же пристроился у матери между ног.

Следующим ранним утром, еще затемно, вместе с остальными ребятишками Вовка трясся в старом вонючем автобусе по щебеночно-ямной дороге в сторону райцентра, где находилась их школа.

— Вов, мамка говорила, начальство хочет списать автобус и сделать при школе интернат. — Прошептал сидевший рядом друг Пашка.

— Не вовремя. — Нахмурился парень. — Маньке скоро рожать.

— И что ты в них, словно клещ, вцепился? — Удивился Пашка. — Что ты хорошего там видишь? Дети и скотина. Пьяные сеструха и Витек. Все на тебе держится! Пусть хоть немного сами поковыряются!

— Племяшей жалко. Малыши еще.

— У них бабка с дедом есть в соседнем селе. И что-то помогать не торопятся!

— Так с ними средний и младший сыновья живут. Они им помогают.

— Дурак ты, Вовка!

— Нет, Пашка. Просто сирота. Знаешь такое слово? И податься мне некуда.

Торжественный час, посвященный началу нового учебного года, прошел быстро. Директор поздравил, учителя похлопали, а ребята тихо пообщались между собой.

— Перед тем, как разойдетесь по классам, хочу сделать объявление. — Вспомнил директор. — Уже через неделю наш автобус утилизируют. Затем, через какое-то время, купят новый. Пока суть да дело, большая просьба известить родителей, что с понедельника вы остаетесь в школе на пятидневку. Вполне возможно, что и больше. Захватите с собой одежду, зубные щетки и тапочки с полотенцами. Всем ясно?

Дети загудели. Не каждому хотелось отрываться от дома. Но Вовка, несмотря на бедственное положение сестры, облегченно вздохнул: появился реальный повод отоспаться, отъесться и отдохнуть. Несмотря на молодость и выносливость, богатырем он не был и очень уставал. 'Ничего, — подумал он, — неделю как-то без меня перебьются. Витек поднимет толстую задницу пораньше и сам покормит свою скотину'. Еще радовало то, что еда в школе была за счет местного муниципалитета, иначе нищему Вовке пришлось бы голодать.

— Мань, — сообщил новость сестре в последний день перед самым отъездом, — сегодня я не вернусь. Только через неделю. Автобус сломался. Будут новый покупать.

— Вовка, а как же мы?

— Справитесь. — Буркнул он и вышел за дверь. Вслед ему понеслась отборная ругань.

'Прав Пашка. Это их семья. Понадобится, Витек братьев с родаками позовет. А мне надо учиться. Интересно, почему задерживается письмо Лидии Петровны?'

В школе было привычно легко и весело. Уроки, когда их не надо делать в два часа ночи, усваивались мгновенно, и у Вовки в дневнике появились пятерки. В семь утра он лежал в чистой кровати и радовался тому, что не вскочил чуть свет, чтобы покормить и подоить скотину. На сытном трехразовом питании у лица появились щеки, а живот, наконец, отлип от хребта. 'Только бы новый автобус покупали подольше... — лениво думал он, — так не хочется возвращаться к этому уроду Витьку...'

Полдевятого начинались занятия, и Вовка с удовольствием окунался в них с головой. Это остальные дети трудились, а он — отдыхал. Но как-то днем, на третьем уроке, за ним пришла старшеклассница и позвала к директору. За спиной раздались смешки: 'навозу в школе не место', 'уголь привезли, разгружать некому'. Вовка показал внушительный кулак за спиной, и насмешники из городских смолкли.

Директор стоял у окна и смотрел на мерзлую землю и пушистый легкий снег, падающий с небес на увядшую траву.

— Владимир, — почувствовал он присутствие мальчика, — у меня неприятные для тебя известия. Сегодня ночью в больницу привезли твою сестру, а утром сделали операцию. Ты бы сходил, навестил ее...

— Хорошо. — Спокойно сказал Вовка. — Можно после уроков?

— Да, — директор не отрывался от окна, — конечно, можно... Только обязательно сходи.

Когда закончились занятия, Вовка нацепил телогрейку и старую вязаную шапку.

— Ты куда? — удивился Пашка. — Скоро обед!

— Попроси, чтобы мне суп в столовке оставили. Маньку в больничку привезли. Пойду, узнаю, что да как...

— Ты побыстрее!

— Постараюсь.

Войдя в трехместную палату, Вовка не сразу отыскал сестру. Он ее просто не узнал. Черное лицо, глубокие впадины закрытых глаз и — никакого живота.

— Мань! — Позвал он, усевшись на стул рядом с кроватью.

Ресницы дрогнули, а разбитые и запеченные кровью губы слегка раздвинулись в улыбке.

— Вов... — прошептала она.

— Витек? — догадливо спросил парень. — Убью скотину! Ночью приду и зарежу!

— У меня больше не будет детей... — тихо сказала сестра.

— Вот и хорошо. Хватит ему издеваться над тобой!

— Вов...обещай мне...когда придет письмо... ты уедешь... навсегда... домой не ходи... Витька взбесился... что теперь все сам... меня бил...

— Мань, поправишься, заберем детей, уедем!

— Нет, Вов... я с ним...останусь... куда он без меня... руки целовал... плакал...

— Боялся, что посадишь. Только все равно дальше Сибири не услали бы... Короче, живи, как знаешь. — Парень встал. — Буду ждать письма и домой не вернусь. Только у меня нет ни паспорта, ни свидетельства о рождении. Все равно к вам привезут.

— В платье карман... посмотри...

Вовка запустил руку в карман висящего на стуле платья. Там, в целлофановом пакете, лежало свидетельство об опекунстве и Вовкина метрика.

— Круто! Молодец, Маня! Но без твоего отказа, заверенного печатью, меня все равно вернут.

— Так сходи к главврачу! — Посоветовала тетка с соседней кровати. — Он напишет бумагу и поставит печать!

Вовка кивнул и выбежал из палаты.

Сухонький и маленький главный врач был на месте. Меряя шагами свою приемную, он усиленно распекал за какое-то прегрешение молоденькую секретаршу. На ресницах бледной девушки дрожали блестящие капельки слез.

— Можно? — Засунул голову внутрь кабинета Вовка.

— Проходной двор! Дети скоро в футбол играть начнут! — Сварливо проговорил доктор в надежде, что парень тут же уберется.

Но пинать детдомовского ребенка было бесполезно. Если его не пускали в двери, он лез в окно.

— И вам добрый день. — Толкнул он створку и вошел в кабинет. — Если Вы меня выслушаете, уйду быстро. В противном случае останусь ночевать.

— Вы, молодой человек, пытаетесь меня испугать? И чем же? Таких, как Вы, у меня по сто штук в день.

— Таких, как я, у Вас еще не было. — Нахально ответил Вовка.

— И что же с тобой приключилось, Гаврош? — Главврач опытным глазом оценил заношенную мальчишечью одежду.

— Я — Вовка. И со мной ничего не случилось. Но вот моя сестра Манька, которая является опекуном, отдала мне документы и сказала, чтобы домой я не возвращался.

— Да что ж у тебя за сестра, парень? Или сотворил что?

И Вовка рассказал всю свою немудреную жизнь, закончив повествование просьбой заверить Манькин отказ от опекунства.

— Я, конечно, заверю, но только боюсь, что тогда тебя снова отдадут в детдом. Уже здесь, в Сибири. И бабушка окончательно потеряет твой след.

— Что же мне делать? — С тоской вопросил парень.

— Постарайся найти нового опекуна.

— Да кто захочет связываться с чужим ребенком? — Вполне рассудительно сказал Вовка, а потом, подумав, добавил: — А давайте моим опекуном станете Вы!

Доктор даже подпрыгнул от неожиданности.

— Нет, Вы не думайте, я не задаром! Смотрю, тут у вас грязно, так я полы помою, могу постирать, дрова поколоть. Я дома все делал сам. И денег мне не надо!

Врач задумался, а секретарша утерла слезки и радостно улыбнулась.

— Хорошо. Возьму тебя на испытательный срок. Будешь плохо работать или шкодничать, отправлю в детдом. Понял?

Вовка кивнул.

— А раз понял, тогда так. Жить станешь здесь, при больнице. Комнатку выделим. Зарплату, если будешь справляться, получишь как уборщик и истопник. Выпадет снег — будешь чистить. Короче, около десяти тысяч набежит.

У Вовки даже застучало сердце. Денег в руках он отродясь не держал. Сглотнув в горле ком, переспросил:

— Это все мне?

— Если справишься.

— Конечно, справлюсь! Только пойдемте, бумаги оформим!

Как Витек забирал Маньку, Вовка не видел. Да и не хотел он больше встречаться с вечно поддатым фермером. Подумал, если Манька захочет, то напишет ему сама на адрес больнички. Когда они уехали, он с легким сердцем взял свои пожитки из школьного корпуса и переехал в больничный чуланчик с кроватью, тумбочкой и матрасом. Отдраив его до блеска, Вовка с радостью посмотрел в окно. Вот оно, счастье! Собственная комната! И ни с кем не надо ее делить! Медсестра выдала ему ключ. Но ел он по-прежнему в школьной столовке. Ведь зарплата будет только через месяц.

И начались его трудовые будни. Вставая в шесть часов, он несся в кочегарку и засыпал уголь в печь. Потом брал в руки сделанную им самим широкую лопату и быстро чистил снег вдоль корпуса. Затем бежал мыться и, уже опаздывая на уроки, в школу. А вечером мыл полы во всем корпусе и снова сгребал снег. Работы оказалось много. Главврач, увидев снизившуюся успеваемость парня, освободил того от должности истопника, снова посадив к печи деда Панкрата.

— Не переживай, — погладил доктор парня по плечу. — Деньги за это платят маленькие. Тебе сейчас главное — учиться. Ты же хочешь поехать к бабушке? Как думаешь, ей понравится внук — неуч? И читать тебе надо. Я начну подбирать для тебя книги, а ты прочтешь и расскажешь, что именно в каждой привлекло.

Зимние месяцы медленно тянулись бесконечными морозами, метелями и редким солнцем. Весточек ни от бабушки, ни от Маньки не было.

— Паш, — спросил он как-то своего приятеля по школе. — Что там с Манькой? Витек ее сильно лупит?

— Не хотел тебе говорить. Но раз спросил... — Друг поморщился. — Укатила твоя сеструха.

— Куда? — Вылупил глаза парень.

— Пильщики приезжали на вахту. Вот с ними и укатила. Куда — никто не знает.

— А дети?

— У бабки с дедом в Скорово. А Витек новую бабу завел. Только делает теперь все сам. А она нарядится, словно артистка, и по дороге гуляет... Представляешь, по нашим сугробам — на каблуках!

Тут Вовка понял, что эта страница его жизни теперь закрыта навсегда.

* * *

Главврач, Андрей Андреич, сурово спрашивал с мальчишки знание школьной программы. А когда узнал, что бабушка, к которой собрался парень, живет в Германии, радостно потер руки:

— Вот теперь я знаю, чем мы с тобой займемся!

И притащил большой учебник немецкого языка. Вовка приуныл. Но Андрей Андреевич, видя, что парень не знает, с какой стороны к нему приступить, начал на дежурствах понемногу с ним заниматься. И его помощник, доктор Петр Ильич, видя сильное желание парня выбиться в люди, стал помогать ему с языком и химией.

У хирурга Петра Ильича Хворостова, заместителя главного врача, была необычная и интересная судьба. В детстве, с отцом старателем, он мыл на приисках золото и считал, что, когда вырастет, обязательно станет фартовым. Потом, послужив в армии, окончил вечернюю школу и поступил на заочное отделение в геологический институт. Мысли про фарт все еще будоражили его буйную головушку искателя правды и любителя приключений. Учился он хорошо. Постепенно, вместе изменением видения мира, он задумался о более стабильной работе геолога по нефтяным месторождениям. Но непредсказуемая судьба сыграла с ним очередную шутку, полностью перевернув его жизнь. Так случилось, что в то время он работал в геологической партии рабочим. А искали они алмазы. Да-да. Кристаллическое чудо среди сибирских болот. И набрели-таки на выход тяжелых пород к поверхности земли. Поставили лагерь. Начали копать. Радовались красным и зеленым камешкам, попадающимся в смывах. А потом пошли алмазики. Небольшие необработанные и тусклые камешки. Технические. Но как же они по этому поводу ликовали! Даже выпили вечером. А ночью на них напали. И перерезали всех, кроме Петра и еще одного геолога, заночевавших у дальнего шурфа, за пару километров от лагеря. Уж очень не хотелось уставшим парням месить, на ночь глядя, болотную грязь. А когда утром они вернулись в лагерь, спасать было некого. Да и хищники, в изобилии водившиеся в этих местах, над телами поработали изрядно. Спутниковая связь была выведена из строя. Образцы, которые тщательно отмывались и пронумеровывались, похищены. Из всех продуктов осталась только крупа и пара банок тушенки. Немного подумав, они решили похоронить убитых товарищей и еще несколько дней поковыряться в грунте. Затем на базе сдать образцы и сообщить, что на лагерь напал медведь — людоед. Если бы они сказали иначе, сами стали бы первыми кандидатами на отсидку. Хорошо, что ружья и патроны у них были с собой. Видимо, Судьба все-таки хотела, чтобы геологи вернулись к людям, поскольку за два дня они нарыли камешков больше, чем за всю предыдущую неделю. Обратная дорога до зимовья, где они оставили вездеход, стала для голодных и измученных людей какой-то бесконечной смесью ржавой воды и мокрой травы. Моросящего дождя и гнуса. Сырая, едва разваренная крупа, приправленная мошкарой, и редкие кусочки случайно подстреленной дичи не могли побороть усталость и бесконечный голод. После похода и длительного ментовского допроса с пристрастием Петр забрал документы из геологического и пошел в медицинский. Причем, не дистанционно, а на вечернее отделение. И тут ему снова повезло. В общежитие вечерников не селили, поэтому, разыскивая через газеты и столбы объявления о сдаче комнат, он познакомился с потомками немцев, выселенных когда-то с Волги в Сибирь. Они были крепкими и дружными ребятами, но в своей среде предпочитали говорить на родном языке. Петру, которого их общество очень устраивало, пришлось осваивать чужой язык. И к тому времени, когда институт и интернатура были благополучно закончены, по-немецки он не только разговаривал, как на родном русском, но и писал статьи в медицинские журналы. Как подающего надежды молодого специалиста его оставили работать в городском военном госпитале. Он много работал и совершенствовал свое мастерство. Но тут судьба снова сделала очередной поворот: он влюбился. Бросив перспективы в большом городе, хирург уехал в маленький районный центр за своей избранницей. Женившись на помотавшей ему нервы девушке, он захотел вернуться обратно, но место было занято. Тогда он остался. Теперь к нему, как к хорошему хирургу, люди сами ехали со всех близлежащих областей, поселков и городишек. Рабочий день был расписан у Хворостова с утра до вечера. Но если предстояло ночное дежурство... Вот тут Петр Ильич вспоминал свои приключения и гонял упрямого мальчишку в хвост и гриву. Иногда до двух ночи, приговаривая, что тяжелое учение поможет выжить в бою.

* * *

Дни бежали за днями, и про мечту мальчишки уехать к бабушке в Германию узнали все: учителя в школе, персонал больнички и даже больные, страдающие после операций от боли и скуки. Однажды, когда после вечернего обхода он мыл полы, его окликнула недавно поступившая молоденькая девушка с переломом голени: упала с понесшей лошади. Она была приехавшей из города на зимние каникулы к подружке-студентке в деревню, и вот так глупо попала в неприятность.

— Эй, парень! Тебя Вовкой звать?

— Ну да! — Улыбнулся он хорошенькой девчонке и оперся о швабру. — Болит?

— Болит! А еще чешется. Меня Олей зовут.

— Хорошо.

— А тут совсем телевизора нет?

— Совсем. Видишь, какая больничка бедная? Даже дыры в полу я заделывал сам.

— Скукота! У вас даже вай-фай не работает!

— А что это?

— Вовка, ты вообще слышал про интернет?

— Ну да, у директора школы ноутбук есть.

— Слушай, у вас все такие темные?

— Это ты про компьютеры? — Вовке разговор не понравился, и он обмакнул тряпку в ведро. — Я в деревне жил. Извини, мне надо работать.

На следующий день скучающая Оля обрадовалась парню, как родному:

— Вовка, привет!

— Здравствуй, Оль. — Теперь он торопился здесь помыть, поскольку не любил, когда кто-то задирал перед ним нос.

— Ты извини, если чем обидела.

Он поднял на нее холодные серые глаза.

— Проехали.

— Хочешь, я с тобой позанимаюсь?

— Чем? Болтать мне некогда.

— Биологией. Расскажу, какие травки что лечат. Могу литературой. Если хочешь, научу писать стихи. Могу этикетом. Расскажу, какими приборами что едят. Ты ведь к бабушке собрался? Вот поведет она тебя в ресторан...

— Договорились. — Вовка с силой провел шваброй по полу, оставляя на досках мокрые дорожки. — Но не каждый день. Скажем, в субботу и среду. После восьми вечера.

— А почему так? — Надула губки благодетельница.

— Видишь, работаю. Это тебя мама с папой содержат, а я сирота. — Вовка отжал тряпку и вышел из палаты. И уже в субботу он сидел рядом с Олей и постигал азы вежливого общения и стихосложения.

* * *

Вот так, в делах, учебе и новых знакомствах, пролетела зима. Теперь все чаще на голубой небосвод выкатывалось теплое солнышко. Над кабинетом главврача спустились с крыши длинные сосульки, которые Вовка сбивал каждый вечер. Но за следующий день они нарастали снова. Чувствуя приближение весны, пели птицы. Снег на припеках оседал и темнел, а на открытых местах образовался жесткий и прочный наст. Когда выдавалась свободная минутка, Вовка брал лыжи, подаренные на новый год Петром Ильичем, и отправлялся за больничку в глубокий и широкий овраг, выводивший ручей к местной речке. Андрей Андреевич даже поругался из-за парня с Петром:

— Поломается мальчишка на твоих лыжах! Кто пол мыть и снег чистить будет?

— Поломается, сошьем! — Улыбнулся безбашенный хирург. — Вдруг бабка его в Альпы повезет? А он лыжи в глаза не видал!

После таких слов Вовка стал относиться к лыжам, как к предметам, которые обязательно надо выучить. Вдруг бабка в нем разочаруется? Вдруг обзовет деревенским лаптем?

На деревьях потихоньку набухали почки, и снег вокруг больнички таял сам собой. Оля, давно уехавшая в свой далекий город, подарила ему на память простенький смартфон, купленный в ближайшем салоне связи.

— Интернет тут не поймаешь, но sms-ки я тебе буду слать. А ты — отвечай! Хорошо?

— Обязательно!

И теперь они иногда так общались: Оля заставляла его писать на разные темы стихи и с удовольствием критиковала то сюжет, то грамотность, то слог. Но Вовка не обижался. Ему даже нравилось. А на горизонте вовсю маячили контрольные перед концом учебного года, экзамены и — прощай, средняя школа.

— Тебе бы одиннадцатилетку закончить, да в институт... — Задумчиво говорил главврач. — Где же затерялась твоя бабка?

А перед самым своим днем рождения, когда дотаивали апрельские снега, вдруг зазвонил его телефон.

— Алло? — Осторожно поинтересовался пацан. — Кто это?

Голос был мужским, незнакомым и далеким.

— Володя?

— Я.

— Это Игорь Владимирович. Я по поручению твоей бабушки. Она просила забрать тебя и привезти в Москву. Она должна была тебе писать...

— Да! — У Вовки на губах засияла улыбка. — А откуда Вы...

— Девушка Оля позвонила. Настойчивая у тебя подружка. Но я и сам к тебе собирался. Просто хотел дать доучиться...

— А когда Вы приедете? Я сейчас живу не в селе...

— Оля мне рассказала. Так что приеду я в июне. Запомни мой номер и, если что надо, звони.

Остаток дня Вовка летал, как на крыльях.

— Уезжаешь? — Поинтересовался на следующий день Пашка.

— Наверное, в июне... Не хочу загадывать.

— Это да... А от Витька его фифа сбежала.

— Манькины дети где?

— Так у бабки с дедом живут. Тоже батраками вырастут. Дядькам-то есть, кого любить!

— Паш, можешь передать им гостинец? Малые меня не помнят, но Анька должна.

— Да не вопрос. Передам в воскресенье.

Вовка сбегал в магазин и накупил девочке карамелек.

— Ты бы ей сапожки купил. — В понедельник сказал Пашка. — Ходит в обносках.

— Отнимут. — Убежденно ответил прошедший детдом Вовка. — Не хочу тратить деньги. Вдруг самому придется билеты покупать. Ну, как она?

— Нормально. Подарки в дупло спрятала.

— Тогда не пропадет! — Улыбнулся Вовка.

* * *

Прошло совсем немного времени, и от старого, ноздреватого снега не осталось даже воспоминаний. Деревья распустили молодые клейкие листочки, в скверике за больницей запели соловьи. Занятия были закончены, а экзамены сданы. Волнуясь, Вовка позвонил Игорю Владимировичу.

— Тогда жди, через три дня приеду. — Пообещал мужчина.

Парень быстро сбегал в школу и предупредил директора. Тот кивнул:

— Вот появится, сразу все оформим. Пока гуляй, отдыхай!

И только неугомонный Петр Ильич продолжал впихивать в него новые знания. Вовка уже сносно говорил по-немецки, понимал еще лучше и читал тоже хорошо. Химию с биологией врачи втиснули в него вплоть до одиннадцатого класса.

— Ты только не бросай заниматься, даже если с тебя не будут требовать. Окончишь школу и пойдешь учиться на врача. Потом приедешь к нам! — Смеялся Андрей Андреевич.

Медсестра Тамара Петровна подарила парню связанный ей свитер с лопоухими зайцами.

— Чтоб Сибирь помнил! — Сказала она.

А другая медсестра, Наташа, краснея, протянула ему новые кроссовки.

— Это у нас круглый год в сапогах. А там — асфальт! — Глаза девушки мечтательно сощурились.

— Не расстраивайся! У нас — экология!

— Балбес! Там парни умные, а тут — пьяные трактористы!

— Говорят, новый директор 'Заготпушнины' не женат! — Коварно улыбнулся Вовка, поскольку Наташу видели в обществе этого приезжего красавца кавказского происхождения.

Наташа хотела отвесить мальчишке подзатыльник, не дотянулась и вздохнула:

— У него девок — очередь стоит. Видимо, моя печальная судьба — это охотник Лешка!

Лешка был местным дурачком, влюбленным в Наташу. Каждый день, если не бегал по тайге за добычей, он прохаживался мимо больничных ворот с надеждой увидеть хорошенькую медсестричку и проводить, пусть молча и на расстоянии десяти шагов, в сторону дома. Потом, поддавшись на уговоры девушки, Вовка сделал в заборе лаз к соседнему проулку. И не желавшая слушать насмешки Наташа частенько уходила домой через него.

Три дня в сборах и волнении пролетели незаметно. А на четвертый приисковый вертолет привез Игоря Владимировича. Он оказался высоким молодым мужчиной в охотничьей экипировке и с сумкой для документов.

— Я думал у вас — непролазная грязь! А тут хорошо! Сирень! Зелень! Тепло и сухо. — Проговорил он, оглядывая Вовку. — Надо же, совсем взрослый парень!

— Мне четырнадцать лет. И у меня есть паспорт.

— Но до восемнадцати ты все равно несовершеннолетний. Пойдем, нам надо успеть оформить все документы до вечера. Вертолет ждать не будет, а на перекладных трястись слишком долго. К тому же командировка заканчивается.

Они вдвоем, словно вихрь, полетели в школу за аттестатом. Оттуда — к главврачу, который побежал с ними в местную администрацию переоформлять опеку на Игоря Владимировича. Потом, распрощавшись со всеми, они направились в местный аэропорт, где стоял вертолет.

И вот Вовка, не веря своему счастью, смотрел с небес на маленький город, в котором жил последний год. Довольно улыбаясь, он желал, чтобы бескрайнее зеленое море внизу быстрее исчезло, но все равно немного жалел, что больше никогда не увидит Пашку, Аньку, Андрея Андреевича и Петра Ильича. Добрых к сироте медсестер. Сколько хорошего они для него сделали! Даже лыжи... Вовка забрал их с собой.

Потом его ошеломил большой аэропорт, да и сам шумный, многолюдный Иркутск. Отсидев в гостинице день, пока его сопровождающий подписывал свои и Вовкины бумаги, они снова помчались в аэропорт. Времени у Игоря Владимировича не было, поэтому с девушкой Олей встретиться не удалось. Вовка просто отправил ей сообщение.

'Долетишь до Москвы, пришли свою фотку с Кремлем!' — Написала она и пожелала легкой дороги. И снова они летели в самолете. Но в этот раз за окнами была ночь. Переволновавшийся парень задремал и проснулся только тогда, когда Игорь Владимирович с улыбкой тронул его плечо:

— Эй, соня! Прилетели! Домодедово!

* * *

Хорошая знакомая бабушки Лидии, мама Игоря Владимировича, крепко обняла незнакомого стеснительного парнишку.

— Будешь нашим гостем до отлета! Игорь на днях возьмет билет на ближайшую дату, а пока поживешь у нас. Ты ведь тоже москвич?

— Я ничего не помню. — Опустил ресницы Вовка.

— Ну и славно. Тогда я познакомлю тебя с Москвой!

И каждый день, пока парень находился у гостеприимных хозяев, Инна Сергеевна кормила его до отвала и гуляла с ним по городу. А однажды привезла в один дворик, густо заросший зеленью.

— Вов, тебе это место ничего не напоминает?

— Вероятно, я здесь когда-то жил?

— Да, мальчик. Вон те окна были твоими.

— Не помню. — Вовке стало не по себе. — Пойдемте отсюда!

Интернет в Москве ловился везде, поэтому парень наделал фотографий и послал их Ольге и врачам. Потом подумал и отправил директору школы, поскольку тот, как мог, принимал участие в его судьбе.

И снова он стоял у порога своего временного пристанища и обнимал плачущую Инну Сергеевну.

— Ну что Вы! — Неловко утешал женщину. — Все хорошо!

— Долетишь — напишешь! Деньги спрятал?

Небольшие Вовкины капиталы Игорь обменял на евро. А когда мальчишка хотел с ним рассчитаться, мать и сын замахали руками:

— Нам бабушка Лида деньги прислала! Самое главное — будь счастлив, Володенька!

В небе огромного летного поля взлетали и садились самолеты. Вовка бросил последний взгляд на русскую землю.

— Удачи тебе, парень! — Игорь махнул рукой уходящему на посадку какому-то одинокому и потерянному мальчику.

Тот улыбнулся в ответ и скрылся в коридоре.

Боинг заревел турбинами и медленно вырулил на взлет. Вовка застегнул ремень и посмотрел в иллюминатор. Самолет замер перед взлетной полосой, а потом начал набирать скорость... все быстрее, быстрее... плавно оторвался от полосы, стремительно поднимаясь над лесом и дачными строениями. И вдруг огромную машину тряхнуло. Звук двигателя изменил тональность. Вовка схватился за ремень и прижал нос к окну. Машина, на секунду замерев в воздухе, начала заваливаться на левое крыло.

— Не может быть... — прошептал потрясенный Вовка. — За что?!

Секунды растянулись вечностью. Кто-то, за гранью звука, кричал. Потом полетела ручная кладь. Салон начало затягивать дымом. Парень видел падающие на людей вещи, чужие руки, лица... в окне горящий двигатель и неумолимо надвигавшийся лес. Потом отлетело крыло, и брызнули в стороны снесенные им елки. Расплескалось и сразу загорелось топливо. К его лицу приблизилась земля... Жуткий треск, скрежет, взрыв, удар... И всё.

* * *

Путь шута

* * *

Я с детства таскаю в заплатах трико,

Хотя я — потомок дворян.

Поверьте, мальчишке шутить нелегко:

Мой дядя — картежник, буян,

Меня Королю он продал за долги.

'Отличный получится шут!'

Покормят объедками с чьей-то руки,

Смеясь, благодарности ждут.

Сквозь слезы пою — тихо плачет душа,

Звенит голова в колпаке.

Ну что я могу, и куда мне бежать?

Зажата судьба в кулаке

Безумных людей и дворцовых интриг,

Которым я в горле, как кость.

Оружье сражённого — дерзкий язык

И тайная, гордая злость.

Я вижу в сердцах ваших грязь и обман...

Но ветра задует гобой:

Над башней стремительно мчится туман,

Мечты унося за собой.

* * *

Глава первая. Знакомство

* * *

Вовка сидел на пеньке, равнодушно рассматривая догорающие останки самолета и суетящихся пожарных, заливавших пеной пляшущие кое-где огненные языки. Кто-то ходил среди искореженного металла, пытаясь достать разорванные ударом и взрывом обгоревшие куски тел. Пара человек собирала в кучу неожиданно уцелевшие чемоданы.

Но голову парня занимала только одна мысль: на какие шиши он теперь купит новый билет? И если бабушка снова вышлет деньги, то когда это случится? И как позвонить Игорю Владимировичу... Ведь телефон там, где-то под обломками. Первый раз за много лет Вовка заплакал. Ну что же это за жизнь такая! Поманили яркой конфетной оберткой — и снова отбирают, даже не дав попробовать!

— Эй, мальчик, не реви! — Рядом с ним остановился и положил ему руку на плечо крепкий мужчина в летной форме. — У меня дома внуки остались! И жена — сердечница...

— Но почему? Почему все это произошло?! — С отчаянием в голосе выкрикнул мальчишка. — Меня бабушка ждет!

— Теперь не дождется. — Спокойно сказал летчик. — Что произошло? А то, что летаем на рухляди, нормальной техники нет. Знаешь, в чем заключается предполетный осмотр?

— В чем? — Вовка вытер рукавом глаза и нос.

— В осмотре. Визуальном. С расстояния двадцать метров от фюзеляжа. И вопросом: 'проблем не было?' — 'no problems'. А в воздухе клинит механику, окислившиеся клеммы не пропускают достаточное напряжение... А... — махнул летчик рукой. — Все равно жаловаться бесполезно. У нас разговор с начальством короткий: не нравится этот самолет, покупай собственный.

Тут к ним подошел еще один пилот и молоденькая девушка-бортпроводница.

— А Мария Викторовна где?

— Не знаю! — Легкомысленно пожала плечами девушка. — Наверное, под завалами. Может, выкинуло куда.

Постепенно к ним начали подходить и другие пассажиры злосчастного рейса, образовывая молчаливую толпу вокруг своих командиров. Последней прибежала та самая Мария Викторовна, поправляя съехавший галстук.

— Все в сборе? — Спросил первый пилот.

Кое-кто кивнул головой.

— Тогда нам пора...

И он, подняв глаза, посмотрел на яркое летнее небо, которое начало раскрываться изнутри, вытягивая к ним коридор жемчужного света, к которому хотелось прикоснуться, да и вообще, взять и уйти в его безмятежное ощущение покоя.

— Дай мне руку, мальчик!

Вовка доверчиво протянул свою ладонь летчику.

— Самое печальное, опять во всех грехах обвинят летный состав. — Улыбнулся второй пилот, а штурман что-то неразборчиво буркнул про судьбу.

— А разве мы не в аэропорт? — Удивился Вовка, когда сто с лишним человек организованно пошли к небесной лестнице.

— Разве ты не понял? — Улыбнулась молоденькая стюардесса. — Мы разбились и сгорели в этом лесу. Теперь нас ждут звезды.

— Неправда! Я всех вижу!

— Зато не видят тебя. — Девушка постучала по плечу одного из спасателей. Тот даже не дернулся.

— Пойдем, парень.

И первый пилот вместе с Вовкой медленно вошел в жемчужный туннель.

Земля пропала, словно ее и не было. Тени погибших людей постепенно теряли яркие образы, становясь все бледнее и воздушнее. Они растворялись в рассеянном свете, постепенно опустошающем память и делая ненужными когда-то важные для каждого дела и лица. Перед Вовкиным взором иногда проносились обрывки картин детства: мамины руки и теплый поцелуй в щечку. Улыбка бабушки Тани. Песочница в их старом дворе, формочки и машинки... Вот как, оказывается, люди уходят к звездам! Может там, в конце этого пути, он сможет обнять папу и маму?

Командир экипажа крепко держал мальчишечью руку. Если Вовка поднимал голову, мужчина ободряюще улыбался. Наконец они попали в огромный светлый зал. Тут стояли, сидели и бродили призрачные силуэты бывших людей. А между ними метеорчиками проносились сияющие существа в голубой униформе. Иногда одно из них останавливалось рядом с пришедшим, говорило пару слов, и тот, со счастливой улыбкой на лице, исчезал за одной из многочисленных дверей. Едва здесь появилась их команда, сразу трое 'ангелов', как окрестил их Вовка, подлетели к летчикам.

— Россия? — Нежным печальным голосом поинтересовался один из них. — Авиакатастрофа?

— Допрыгаются. — Философски сказал другой. — Терпение Высших почти лопнуло. Неужели вам нравится так жить? — Спросил он у пилота.

Тот пожал плечами.

— Разве у нас есть выбор? У всех — семьи. Если что не так — останешься без работы. Этим всех и запугивают... Да и толку в каких-то выступлениях? Одни уйдут, придут точно такие же, если не хуже. А семнадцатый год из генетической памяти еще не выветрился. Почему вы не хотите сделать людей... рассудительнее, что ли? Человек должен уметь предвидеть последствия своих поступков, иначе, несмотря на Заповеди Христа, в мире так ничего и не поменяется. Вам-то это не трудно, ведь люди, как губка, впитывают любую информацию и подсознательно ей верят.

— Ах, — третий ангел махнул светящейся ладошкой, — настройка этих параметров не в нашей юрисдикции. Впрочем, не думаю, что стоит именно сейчас об этом думать! — Рассмеялся он своим словам. — Тем более, в следующей жизни вы заслужили отдых... Куда бы вас направить...— Ангел полистал появившуюся в его руке прозрачную папочку с вложенными файликами. — Ну вот! Поздравляю! Прошу, ваша дверь!

Прямо перед летчиками открылась синяя, как снег в тени, створка. Серебристая дорожка из звезд указывала экипажу самолета новый путь в новые жизни. Ладонь Вовки сама собой выскользнула из большой мужской руки. Летчик посмотрел на парня и потрепал его светлые волосы:

— Прощай, мальчик! Пусть небо будет к тебе благосклонным!

И решительно шагнул на тропу.

* * *

Оставшись без дружеской поддержки, Вовка немного походил между призраками и ангелами. Почему-то его никто не замечал. Здешние вершители судеб обходили и облетали парнишку, даже если он заступал им дорогу. Догадавшись, что никто не собирается с ним заниматься, Вовка отошел в сторону и начал рассматривать двери. Странно, но в бело-жемчужном тумане они выглядели уверенно-плотными, разностильными и разноцветными. На одной из них он с удивлением увидел нарисованные ромашки, качающие головками под нечувствительным ветром. Он уже хотел потрогать их лепестки и протянул руку, как его толкнула маленькая девочка с красными бантиками и забавными хвостиками:

— Это не твоя дверь! — Заявила она. — Сюда идут только маленькие!

— Эй, погоди, а ты долго ждала своей очереди?

— Не знаю, — она вздернула конопатый носик и хлопнула ресничками, — здесь времени нет.

— А там? — Он кивнул на дверь.

— Там... — она задумалась. — Я выберу себе новых маму и папу. Они будут меня любить!

И девочка повернула ручку. Оттуда повеяло запахом летнего луга и жаркого дня. Девочка шагнула внутрь и почти сразу растворилась в бьющих в лицо солнечных лучах. Дверь, не давая парню разглядеть подробности, захлопнулась.

— Ну и ладно, — сам себя успокоил Вовка, — посижу пока...

Делать было нечего, и он устроился рядом с дверью прямо на полу... или облаке?

Бывшие люди приходили и уходили, в-основном, молча. И лишь некоторые, привыкшие в воплощенном мире к особому вниманию, иногда повышали голос. Тогда кто-нибудь из персонала, мимолетно взглянув на источник шума, хлопал в ладоши. Бывший важный человек, не успев охнуть, проваливался вниз.

— Это чего, — забеспокоился Вовка, — в ад его что ли?

— Нет. — Раздался над его головой спокойный юный голос, говоривший по-немецки. Вовка его понял, хотя предложения строились несколько иначе, чем его учили. — Им очистят память, совсем. Даже душа ничего помнить не будет. И на новый цикл перерождений. С самого начала.

Вовка поднял голову. Ему улыбался невысокий паренек, годами моложе, чем он сам.

— Садись! — Сказал Вовка тоже по-немецки. — Как тебя зовут?

— Вальтер Шонн. — Парнишка привалился к Вовке плечом. — А ты тут как появился?

— Самолет разбился. Жаль, бабушка не дождется. А я ведь никогда ее не видел...

— Самолет? Что это?

— Парень, ты смеешься? Или в каменном веке живешь? Понимаю, я — недоучка: то в детдоме, то на ферме... А ты, вроде, хорошо одет... И не знаешь, что такое самолет? Неужели на фотках или в интернете не видел?

Парень отрицательно покачал головой и поинтересовался, что такое интернет. Когда Вовка на пальцах ему все объяснил, тот изумился:

— Интересно, как же я сюда попал? А, может, сплю, и ты мне снишься?

— А где ты спишь? — поинтересовался Вовка.

— Во дворце. — Нахмурился Вальтер.

— Может, скажешь, что ты — принц? — Прищурил Вовка ехидные глаза.

— Нет. — Тоскливо посмотрел мальчишка. — Я — сын герцога... А теперь — шут Его Величества.

— Погоди... — Вовка почесал в раздумье бровь. — Герцог и...шут? У тебя с головой все в порядке? Голосов не слышишь? Зеленые человечки в гости не заходят?

Вальтер подтянул к груди колени и бледно улыбнулся.

— Думаю, мы с тобой жили в разных мирах. Так иногда получается... Сбой системы. Как у твоего компьютера.

— Постой, но все мы — мертвые... Ты-то из дворца какими судьбами?

— Наверное, умер. Да и к лучшему. Отмучался.

— Ничего не понимаю! — Честно отозвался Вовка. — Слушай, времени тут все равно навалом. Так что, если хочешь, расскажи, что с тобой произошло.

— Тебе, правда, интересно? — Обрадовался мальчишка.

— Конечно, раз спросил.

— Тогда слушай. — Паренек немного подумал, всматриваясь в свое прошлое. И по мере того, как он начал говорить, перед Вовкиным взором медленно всплывали и исчезали картинки, словно он сам был участником событий жизни Вальтера Шонна.

— Я — первый сын в семье герцога Вилтхарского, но третий по рождению. У меня две старшие сестры и одна младшая... были. Мы считались чудесной семьей. Мою маму звали Аннет, и она слыла настоящей красавицей: золотые волосы и синие глаза... Я очень ее любил. Она говорила, что я — их сокровище... А отец, Густав фон Шонн, мной гордился. Ведь я его единственный наследник по завещанию нашего родоначальника. У нас так заведено: старший сын наследует земли и основной капитал. Для остальных детей при рождении создаются отдельные счета, пополняемые процентами с прибыли. Ты не думай плохого: до совершеннолетия на них скапливается весьма приличная сумма. Сестрам — приданое, а младшим братьям — стартовый капитал для начала самостоятельной жизни.

— А эти средства можно оставить в основном деле семьи?

— Да, поколения наших предков так и делали. Герцогство развивалось, а семья множила богатства. Отец мой, как и я, был у бабушки с дедом единственным мальчиком. Получив наследство, он начал преумножать капитал, имея репутацию человека скорее делового, нежели военного. Он давал арендаторам, строящим на нашей земле фабрики и фермы, беспроцентные ссуды. И не спрашивал возврата долгов, пока дело не встанет на ноги. Только после этого он начислял налоги и возвращал займ. По нашей реке плавал самый большой торговый и прогулочный флот. Горы изобиловали самоцветами. Люди отца любили, а герцогство процветало. Моя старшая сестра, получив хорошее приданое, вышла замуж и уехала в Лотерн. Теперь у нее свои дети... А вот средняя не успела. Отец был умным хозяином и честным, благородным человеком. Но, вероятно, плохим политиком. Когда мне было восемь лет, умер наш король Ульрих Десятый. Он любил отца и покровительствовал ему. А еще Владыка железным кулаком управлял своими вздорными баронами и кичившимися родословной графами. При Ульрихе поощрялись производства и точные науки, философия и поэзия... На столичных званых вечерах выступали певцы, танцоры, музыканты... Одаренным людям Его Величество выплачивал из своей казны грант, стимулируя к дальнейшему творчеству. Но после его смерти на престол взошел старший сын, Гюнтер. Тот совсем другой... Хитрый, коварный, жесткий. Хвастун, бездельник и пьяница. Говорят, на детях мудрецов природа отдыхает... Дворец за считанные недели превратился из средоточия искусств в обитель порока: теперь в столицу стекались не артистки, а проститутки и солдаты удачи со всех концов континента. Казна быстро пустела: ведь на содержание всех этих господ постоянно требовались деньги. Введенные за полгода его правления налоги не давали той отдачи, на которую рассчитывал новый король. Чтобы соседи добровольно поделились своим золотом, требовалась хорошо обученная и экипированная армия. Но средств на войну тоже не было. Тогда оставалось только одно: силой изъять накопления собственных граждан. Действительно, разве имеют право люди жить в довольстве и благоденствии, если Его Величество с трудом сводит концы с концами? Король принял новые законы, неисполнение которых влекло за собой каторжные работы или гильотину. И знаешь, какими они были, эти законы? — Вальтер печально посмотрел на Вовку.

— Налог на воздух? — Усмехнулся поднабравшийся за последний год информации и ума парень.

— Почти. Налоги на фруктовые деревья, на грядки в огороде... Если ничего не сажаешь, вдвое поднимали земельный налог или вовсе забирали угодья в казну. Еще ввели налог на подковы лошадей и уборку навоза с проезжей части. Даже если ты надеваешь кобыле фартук, все равно платить обязан. Внимательных соседей за сообщения о беспорядке местные органы власти поощряли. Поскольку все равно изымали гораздо больше.

Вальтер вздохнул.

— Для женщин придумали налог на красоту и определенное количество нижних юбок. Если больше двух — плати. — Он рассмеялся. — Знаешь, скольким задирали платья на улицах! Косметические средства, вызывающие на лице прыщи, пользовались огромной популярностью. Королевство быстро разорялось: стало невыгодным содержать предприятия и сельские угодья. Состоятельные люди объявляли себя банкротами и потихоньку уезжали из страны. В это время две соседние державы, сговорившись, вторглись в наши границы. Одним понадобились горные самоцветы, а другим — длинная и широкая река на границе. Ведь водная доставка грузов намного дешевле! Армию в срочном порядке отправили отбивать земли иззубренными саблями и старыми пищалями, забыв про провиант, одежду и боеприпас. Солдаты, плюнув на приказы командиров и введенную за дезертирство смертную казнь, начали разбегаться. Тут Король понял, что если не наладит снабжение армии, то короны в скором будущем лишится. Возможно, вместе с головой. И тогда Гюнтер принялся за дворянство — костяк и опору любой монархии. Это случилось летом... — голубые глаза мальчишки влажно блеснули. — К раскрытым воротам нашего замка подъехал отряд наемников во главе с двоюродным отцовским братом — лучшим другом и собутыльником нашего Короля. Быстро перебив немногочисленную стражу, они ворвались в замок. Отец, несмотря на свою нелюбовь к оружию, был отличным воином и держал оборону на лестнице, ведущей в одну из замковых башен, куда побежали женщины и мама со мной и сестрами. Я вырвался из ее рук, схватил маленькую саблю и бросился на помощь отцу... Но не успел. Когда один сражается против десятерых, шансов практически нет. Его грудь проткнули мечом насквозь, и кровь последнего герцога Вилтхарского залила каменные ступени... 'Герцогский щенок' — заорал один из увидевших меня солдат. Перепрыгнув через труп моего отца, они понеслись за мной. Не помню, как взлетел на смотровую площадку башни и захлопнул за собой люк. Мама, обнимающая двух сестер, молча посмотрела на меня и все поняла. 'Малыш, раз все так случилось, мы с твоими сестричками пойдем к звездам. Иного пути у нас нет. Прошу тебя, маленький наследник, постарайся остаться в живых. И если когда-нибудь представится возможность, верни герцогство под наши флаги. Помни, мы всегда будем вместе с тобой, в твоем сердце'. Она поцеловала меня и, взяв сестер за руки, встала на край башни. Люк был почти доломан, а широкую щель стругал чей-то топор. 'Мы любим тебя', — прошептала сестра, и они шагнули вперед. Я закричал и бросился к краю, но кто-то из слуг тут же зажал мне рот и оттащил в сторону. Преданные нашей семье люди, загородив меня своими телами, быстро содрали нарядную одежду и надели мне чьи-то порты и безразмерную рубаху, а волосы припорошили пылью и замотали грязным шнурком.

Вальтер снова замолчал, пытаясь незаметно проглотить слезы и хоть немного успокоиться.

— Я тоже сирота. — Неожиданно для себя сказал Вовка. — Родители погибли. Я рос в детском доме, а потом в деревне у Витька. Он — муж моей сеструхи. Знаешь, я раньше так жалел, что не помнил маминой ласки... Мне не было страшно. Тяжело — да. Но когда на твоих глазах умирают самые близкие люди... Извини, продолжай, пожалуйста.

— Спасибо! — Вальтер улыбнулся краешками губ. — Мне даже стало легче. Оттого, что выговорился. Потом нас согнали вниз. Мой дядюшка, — мальчишечьи глаза полыхнули острой ненавистью, — приказал положить посреди двора тела моих близких: отца, матери и сестер. Малышка Нита лежала, словно маленькая красивая кукла. Казалось, стоит поднять ее на руки, она откроет глаза и засмеется... 'Где герцогский щенок?' — орал красный от пива и гнева дядя. — 'Хотите, чтобы я вас всех убил по одному?' Его безумный взгляд шарил по нашим служащим, но ни один из них не указал на меня. Тогда он вытянул из середины потупившихся людей молоденькую горничную Лиззи, которая всхлипывала, не переставая. Она была очень привязана к моей маме. Дядюшка замахнулся саблей. Девушка завизжала. Знаешь, я не мог этого перенести. Подхватив булыжник, я метнул его в голову этого урода. Замах был сбит, и оружие лишь оцарапало девчонке руку. Но меня тут же вытащили из толпы, швырнув этому гаду под ноги. Едва 'дядюшка' увидел мое лицо, сразу все понял. — Вальтер тяжело вздохнул. — Меня сильно били. Я до этого никогда не знал, что боль бывает такой... бесконечной и мучительной. Лежа на старом сене запертого каретного сарая, я молил Богов о смерти. У меня не было сил двигаться и даже плакать. И еще я жалел, что меня не добили, и ждал, как избавителей, моих палачей... Очень хотелось пить. Но ко мне никого не пускали. Дядя думал, я умру сам. Но есть определенные законы, с которыми обязан считаться любой король, если не хочет прослыть окончательным деспотом и негодяем. Согласно им, владение передается государству, если семья герцога или графа по какой-то причине вымирает, не оставляя наследника. Чиновники двора, признав имущество выморочным, затем выставляет его на торги, дробя на части. Этот закон спас мою жизнь. Графы и бароны, окружавшие Гюнтера Третьего, сразу зашевелились и стали требовать своей доли в этом огромном пироге. Дядюшка, который согласно завещанию предков, на герцогскую корону имел прав не больше, чем все остальные, понял, что погорячился. Он снова поскакал в разоренный замок, где нашел еще не умершего меня. Чтобы я дожил до совершеннолетия и подписал отказ от наследства в его пользу, он притащил с собой придворного мага, отвалив тому круглую сумму. Я выздоровел. Стал ходить. Потом потихоньку садиться на лошадь. Понимаешь, владение было очень, очень большим, и у дяди был всего шанс, чтобы его получить. Для этого я должен жить под его присмотром и постоянным страхом смерти. Тогда меня привезли во дворец. И в тронной зале, при большом скоплении орущих вассалов короля и лезвия тонкого кинжала у моей печени, я подписал согласие на опекунство. Тут наступил бы мой конец, но Гюнтер, погрозив родственнику пальцем, сказал: 'Не смей трогать мальчишку. Он будет гарантией того, что ты станешь выполнять свои финансовые обещания. Если с ним что-нибудь случится, твое светлое будущее сразу станет темным: пойдешь в пещеры изумруды рубить. Запомни это хорошенько!'. Бароны засмеялись, а дядюшка, разбив подвернувшуюся вазу о чью-то голову, убежал принимать владение. 'Что же мне с тобой делать? — Спросил король. — Не кормить же бесплатно! Отпустить тоже не могу. Прирежут сразу на выходе. Да и разговоры по миру пойдут...' Почесав свою плешивую голову, он ощерился звериным оскалом: 'Будешь работать во дворце. У нас как раз издох шут и не в кого бросать кости. Ах, как старик славно увертывался! Даже жаль, что наступил на лапу голодному леопарду...' Все снова засмеялись. И вот меня обрядили в клетчатое трико и колпак с бубенцами. Волосы выкрасили в синий цвет. Днем еще ничего, даже на кухне поесть дают... А ночью, когда у них оргии...— Парнишка потемнел лицом и передернул плечами. — Когда я сплю на чердаке, бывает, дети этих баронов меня находят. Видимо, в этот раз все произошло быстро.

— Но ты сейчас нормально одет и волосы у тебя светлые...

— Может, это сон? Но как же не хочется просыпаться! Спасибо, за то, что выслушал, Вовка!

— Да пожалуйста! А как страна? С войной справилась?

— Нет. Враг все глубже проникает на нашу территорию. У солдат плохое оружие, гнилая одежда и отвратительная еда. Все, кто у власти, воруют. А король сходит с ума по одной танцовщице. Забросил все и бегает за ней, словно собачонка. Что она скажет, то и делает. Многие из его бывших соратников уехали и сидят по своим уделам, тренируя собственные дружины. Королеву увезли в дальний монастырь. Принц, тихий и мечтательный молодой человек, под влиянием окружающих престол персон, стал любовником министра финансов... Хотя, может, врут. Но, даже если это так, он хорошо одет и сыт. У Гюнтера еще есть дочь... — Вальтер покраснел. — Ей всего четырнадцать лет. Но она прекрасна, как алая роза... Чиста, как легкий весенний ветерок. Отец бережет ее, хочет выдать замуж в другое королевство. О, если бы старый Король был жив...

— Тогда ты сам бы женился на ней? — Догадливо спросил Вовка.

Парнишка опустил длинные ресницы.

— А лет-то тебе не маловато? Или у вас положено женить детей?

— Мне двенадцать. — Тихо сказал Вальтер. — Это год принятия присяги, можно сказать, первого совершеннолетия. Иначе, как бы я смог подписать документы? А в восемнадцать, если бы не умер сейчас, подписал бы отречение и умер окончательно.

— Да-а? Ты бежать не пробовал? Я вот бегал... Только у нас некуда — тайга. А мне четырнадцать исполнилось! Хорошая жизнь слегка подразнила и сразу кончилась. — Вовка с досадой стукнул по двери кулаком.

Та вдруг с тихой музыкой раскрыла свои створки им навстречу.

— Удивительно! — Проговорил Шонн, поднимаясь. — Я, пока здесь ходил, толкал их и дергал. Ни одна не шелохнулась. А ты всего лишь ударил...

— Я не ударил, а стукнул! Чувствуешь разницу? Посмотрим, что внутри?

— Вдруг нельзя? — Испуганно посмотрел на Вовку голубыми глазами Вальтер. — И нас накажут плохой жизнью?

— Слушай, умник, а ты хорошей жизнью сейчас живешь? Жил, то есть? Мне кажется, что хуже, чем было, уж точно не будет. К тому же, если не попробовать, не узнаешь!

Вовка вскочил и первым встал на пороге загадочной двери. Из теплого сумрака с той стороны повеяло морем и водорослями. Слышался еле уловимый шелест волн, и далекое чирикание ночной птички. Вовка сделал осторожный шаг и пригляделся. Хоть и упрекал он Вальтера в трусости, но лезть, сломя голову, в незнакомое место было бы верхом глупости. Краем глаза уловив в вышине свет, Вовка поднял голову. Там, на синем небосклоне, сияла яркая звезда.

— Вальтер, иди сюда! — прошептал Вовка. — Я таких звезд никогда не видел! Огромная!

Второй парнишка подошел и встал рядом, положив высокому Вовке руку на плечо.

— Да-а, ослепительная!

Когда глаза немного привыкли к полутьме, они увидели черневшую неподалеку кромку леса, морской залив с ленивыми, серебристыми на гребнях, волнами. А в небесах — огромные планеты, закрывающие своими подбрюшиями часть неба. Отражая звездный блеск, они рассеивали неяркие лучи по здешней земле, наполняя ночной мрак фиолетовыми и розовыми оттенками.

— Пойдем! — Вовка снял с плеча руку Вальтера и ухватил его ладонь. — Ничего страшного я тут не слышу и не вижу. Зато такой красотой любовался бы вечно!

Ребята сделали несколько шагов вперед и почувствовали, как под ногами шуршит мягкий песок. Вовка глянул себе под ноги, увидел лунки от следов и подпрыгнул:

— Вальтер, мы снова живы! Смотри, на песке — наши следы!

Но обернувшись, присвистнул:

— Эй, а где дверь?

— Странно, — ответил ему Шонн, — чтобы попасть в новый мир, надо заново родиться. И потерять память прошлого. Только мы идем по незнакомому миру в прежних телах. Я чувствую ветер, Вовка! И у меня ничего не болит! А дверь... Да Бог с ней. Вдруг здесь, кроме нас, никого не будет? Вот удача...

— Да, я тоже все помню. Может, искупаемся? Я никогда не был на море...

Парнишки разделись и, с наслаждением ощущая босыми ступнями нагретый мягкий песок, вошли в воду.

— Ты плавать умеешь? — Вдруг спросил Вовка. — Я — не очень. Последний раз купался в школьном бассейне, а речка в деревне холодная и мелкая.

— Тогда просто походим.

И они вдвоем, сначала медленно и осторожно, а потом прыжками и бегом, понеслись по нежным и ласковым волнам. Они плескались и падали в теплую воду, сходя с ума от радости, за смехом и беззаботным дурачеством позабыв о своих земных бедах. На душе было легко, а тело наполнилось светлой энергией счастья. Им было настолько здорово, что они не заметили, как в темном лесу вспыхнул синий огонек. Потом, поближе и пониже, зеленый. Еще два оранжевых фонарика застыли на раскидистых лапах какого-то дерева неподалеку от пляжа. Где-то между кустов полыхнул яростно-красный, бликуя отраженным светом на гребешках волн. Только тогда мальчишки поднялись и посмотрели на берег.

— Что это? — Испуганно ухватился похолодевшими руками за Вовкино плечо Вальтер.

— Сейчас посмотрим. Да не бойся ты, Шонн. Помнишь, мы ведь умерли!

Они оделись и обулись, а потом, не торопясь и крепко держась за руки, направились к оранжевым огонькам, образовавшим в ветвях прямоугольник, обозначивший для них проход.

— Я первый. — Храбро сказал Вовка.

— Вместе. — Твердо отозвался Вальтер.

И они одновременно шагнули прямо в кусты, которые вдруг исчезли, превратившись в комнату с камином и пушистым ковром под ногами.

Мальчишки прижались друг к другу и с волнением посмотрели по сторонам. Огонь в камине с треском бегал по поленьям. На столе, прямо перед ними, сами собой вспыхнули свечи в подсвечнике, скупо освещая комнату, в полумраке которой они заметили пустое кресло и широкое окно. За ним, в невообразимой небесной вышине, плавали планеты и звезды. Земля, объятая мягкой тьмой, дыбилась крутыми холмами и проваливалась вниз глубоким между ними распадком, на дне которого блестела узкая лента реки. Вид захватывал дух. Казалось, комната находилась на горе или в высокой башне.

Вовка посмотрел назад. Ни двери, ни огоньков. Только колонны, подпирающие невидимый потолок, и стена.

— Интересно, куда мы попали? — Задал Вовка вопрос.

— А мне интересно, как вы вообще здесь оказались! — Раздался хрипловатый мужской голос из уже занятого кресла.

— Ой! — Тут же сориентировался Вовка. — А мы Вас не заметили! Здравствуйте!

Он слегка поклонился, дернув руку Вальтера вниз. Тот сразу нагнул голову.

— И вам здравствуйте. Так как вы тут очутились?

— А здесь, это где? У Вас красиво! Вы тут один живете? — Вовка забросал вопросами сидящего в тени собеседника.

Кресло качнулось, и из его темно-полосатых глубин восстал мужчина. Человеком его можно было назвать только с известным допущением.

Хозяин дома был высок и худ. Белые волосы, пухом раскинувшиеся по плечам, падали за спину. Искривленный улыбкой рот и длинные глубокие морщины на лице от скул до подбородка вызывали ощущение какой-то нездешности, так же как и тонкий, крючковатый нос. В нем поражало все: острые, ясные и яркие черные глаза, пушистые ресницы и светлые лохматые брови. Кожа была голубоватой, а губы — белыми. Длинные пальцы, когда он сделал шаг, уперлись в стол. На них красовались массивные перстни, а на запястьях — браслеты. Поверх серой рубашки на тонкой серебристой цепочке висел крупный кулон с мерцающим голубым камнем. Черные кожаные штаны обтягивали узкие бедра.

— Вы — Бог? — Улыбнулся ему Вовка.

Мужчина расхохотался, показывая крепкие белые зубы.

— Можно сказать и так... Так откуда вы пришли?

— Просто открыли дверь. — Дернул плечом Вальтер. Его рука, крепко сжатая теплыми Вовкиными пальцами, немного тряслась.

— Мы сделали что-то неправильное? Но нас никто не предупреждал, что сюда нельзя. — Вовка сжал руку приятеля покрепче, придавая ему сил. — Хотите, мы извинимся и уйдем?

— Нет. — Мужчина обошел стол и встал прямо перед ними, прожигая их души своими чудесными глазами. — Это не ваша вина. Наверное, я плохо закрыл дверь. Ну-ка...

Он развернул их лицами к внезапно полыхнувшему камину.

— Как интересно... А дверь-то открылась для вас сама! Если так, — он прошел по комнате и остановился. — То — добро пожаловать в мой мир!

Он махнул рукой, и они оказались стоящими на одном из высоких, поросших травой, холмов. У парней даже закружилась голова.

— Прошу, присаживайтесь!

Ребята опустились рядом с мужчиной в траву, в которой тут же появился низкий чайный столик с бокалами, наполненными разноцветной жидкостью. Ее слегка светящиеся слои между собой не перемешивались.

— Меня зовут Ингер. — Представился он. — Попробуйте сок. Очень вкусно.

И первым взял в руки бокал. Тогда Вовка смело отпил глоток.

— Пей, Вальтер. Действительно, вкусно.

— Какие интересные, яркие искры! — Ингер смотрел на ребят, словно его взору открывалось нечто, не видимое обычному глазу. — Сложное, тяжелое воплощение — и в совершенно разных мирах! Однако вам удалось встретиться! Но как же все не просто... И ты, Владимир, и ты, Вальтер, застряли в пространстве. Что-то до сих пор притягивает каждого из вас к плотному миру, не давая уйти в новое перерождение. Что же это может быть? Обязательства? Чьи-то надежды... или важность миссии каждого?

Мужчина вскочил на ноги и задумался, глядя на блестевшую далеко под ногами реку. Его пушистые волосы легонько шевелил ночной ветер, бережно перебиравший белые пряди. Яркая звезда сместилась к одной из парящих в вышине планет, заискрившийся бок которой залил серебристым светом холмы и далекие горные вершины.

— Ведь вы создали все это? — Внезапно разбил молчание Вальтер. — Здесь необыкновенно красиво... И много, много магии.

— Да? Ты ее чувствуешь, маленький герцог?

Вальтер медленно встал.

— Она кругом: в траве, звездах, море, небесных странниках... — Парень поднял руку и описал ей полукруг, словно заключая пространство в чашу. — И Вы... от Вас веет такой силой! Все здесь — одно целое: Хозяин и магия...

Вовка поразился: глаза его друга сверкали, словно искры, а лицо стало таким одухотворенным и возвышенным... Сам же он не чувствовал ничего, кроме запаха травы и теплого ветра.

— Да... Ты удивительный юноша, Вальтер. Еще ни одна человеческая тень не смогла меня настолько заинтересовать. Иди ко мне!

Шонн подошел к Ингеру. Встав рядом, он медленно, словно с усилием, поднял на него глаза.

— Молодец! — Похвалил мужчина и снова присел в траву, взяв мальчика за руки. — Даже те, кого вы называете Божьим воинством, не всегда могут выдержать мой взгляд.

— Вселенная... — Вальтер пошатнулся. — Рождения и смерть... И мы — ничтожная пыль дорог... Но и она — важная составляющая Космоса!

— Умница. Присядь, у тебя может закружиться голова. А ты, Володя? Что видишь вокруг?

— Просто красивый мир. — Улыбнулся Вовка. — Не понимаю я ничего в магии. И до этого часа даже не знал, что она существует. Думал, выдумка, сказки.

— Ничего... — Мужчина усмехнулся. — Просто ты не проснулся. Вы оба, — он посмотрел на мальчиков, — связаны обязательствами с мирами, откуда пришли. Что же мне с вами делать? Оборвать серебряную нить связи души с телом не могу: у вас остались дела, от логического завершения которых зависит многое в той игре, которую вы представить и понять не в силах. Но каждый чересчур слаб для свершений, определенных судьбой... Вы будете подниматься и снова падать на смертную грань, не имея возможности уйти.

— Но мы умерли! Я сгорел в авиакатастрофе, а Вальтера убили!

— Временно отпустили погулять ваши души... Вы, молодые люди, ключевые фигуры в высоких планах, поэтому ваши тела до сих пор живы. Но одному для правильного шага не хватает смелости, другому — мягкости и любви.

Седой мужчина подошел к краю обрыва и задумчиво посмотрел на яркую звезду. Потом неожиданно и резко обернулся.

— Владимир, что ты хотел в той жизни больше всего?

— Увидеть бабушку. И чтобы она меня любила. Еще я хотел закончить мединститут и лечить людей. Стать известным врачом.

— Племянники?

Вовка пожал плечами.

— Ты, Вальтер?

— Снова вернуть герцогство Вилтхарское и свой герб. Жениться. — Он покраснел. — Продолжить род.

— А страна, разоряемая королем?

Теперь пожал плечами Вальтер и вздохнул:

— Не справлюсь.

— Как думаешь, Владимир на твоем месте справится?

Вальтер посмотрел на рослого приятеля и улыбнулся:

— Но он — не герцог!

— А если бы он им был?

— У Вовки — сильный дух. Вера в собственную правду. Он бы стал отличным воином.

— А ты, Владимир, как думаешь, смог бы Вальтер стать врачом?

— Думаю, да. — Спокойно сказал Вовка. — Он хорошо образован, рассудителен и внимателен. Как раз то, что требуется от доктора. Вы хотите, чтобы я занял его место, а он — мое? Но это невозможно: мы даже не похожи! Нас никто не узнает!

— Скажите, мальчики, вам вместе хорошо? Спокойно?

Парни посмотрели друг на друга, пожали плечами и ответили:

— Да... Наверное, да!

— Вы могли бы доверить друг другу свою жизнь? Помочь в беде?

— Почему нет? — Ответил Вовка. — Вальтера учили отвечать за своих подданных, и они ему доверяли. Думаю, если бы люди герцога умели сражаться, они помогли бы своему хозяину.

— Я не герцог. — Закусил губу Шонн. — Я — шут Его Величества.

— Не надо расстраиваться. — Ингер обнял прислонившихся к нему мальчишек за плечи. — Человеческая жизнь чрезвычайно короткая штука. Но иногда отголоски ваших поступков меняют импульсы Вселенной. Вам тут нравится?

— Волшебно! — Откликнулся Вальтер.

— Хотели бы научиться работать с разными видами энергий, в том числе и с тонким планом?

— Разве нам, обычным людям, такое доступно? Или Вы... О, это невероятное, захватывающее дух предложение! — Парнишка схватил руку мужчины и почтительно прислонил ее к своему лбу. А потом посмотрел на Вовку, который, нахмурив брови, размышлял над сказанным.

— Это действительно заманчиво. Но чем нам придется расплачиваться? Вы на самом деле хотите вернуть нас обратно?

— Если сможете развязать узел, его не разрубив...

— Мы умрем еще раз?

— Человеческое тело состоит из сплетенных между собой энергий, которыми можно управлять.

— Каким образом?

— Надеюсь, мы еще вернемся к этому разговору. Отдыхайте, пейте коктейль, мальчики. Напиток из соков и трав этого мира придаст вам сил.

Вовка поставил пустой бокал и посмотрел в небо. А потом откинулся на локти. Ему вдруг так захотелось полежать и просто посмотреть на скорый рассвет... Наверное, это очень красиво: сиреневые сумерки и серебряный рассеянный свет. Вальтер улегся рядом, привалившись к боку нового друга. Ему нравилось чувство защищенности и приязни, которым окружил его Вовка. Вальтер знал, что новый друг никогда его не обидит и всегда поможет, если понадобится... Но почему же так хочется спать?

* * *

Глава вторая. Вовка

* * *

Вовке казалось, что под веки насыпали по ложке песка. Он со стоном потянулся. Почему-то болел бок, и было трудно дышать. Наконец удерживать кашель стало совершенно невозможно. Во рту появился привкус крови.

'Простудился на речке, что ли? — подумал он. — Хотя вроде не лазил... Какая речка! Меня бабушка ждет!' Память стремительно восстанавливалась, и глаза нехотя, но открылись. Он сидел на старом матрасе, из которого торчала солома. Рядом стоял маленький медный чайник. Над головой нависали черные потолочные балки, а само помещение напоминало пыльный и захламленный чердак. Матрас лежал рядом с теплой печной трубой, но воздух был прохладным. Голова немного болела и горло тоже, ведь он сильно озяб в тонком разноцветном трико, сшитом из кривых ромбиков. Из разношенной остроносой туфли, свалившейся с пятки, торчал посиневший большой палец.

— Что за фигня? — Вовка встал на колени, а потом поднялся на ноги. — Это сон? Или я где?

В носу хлюпнуло, и парень машинально провел пальцем над верхней губой. Тут же теплая солоноватая капля попала ему в рот.

— Кровь... — удивился он, размазывая по ладони красный след.

Высморкнув длинную кровавую струю прямо на пол и зажав пальцем нос, он потянулся к чайнику. На его донышке булькнула вода.

Стараясь не замочить и не испачкать нелепую одежду, парень вымыл остатками воды лицо, руки и рот. После чего огляделся и покачал головой.

— Называется: из огня да в полымя... Вот интересно, я что, согласие давал? Документы на перемещение подписывал? Значит, Вальтер теперь под ласковым крылышком моей бабушки греется, а я тут за него дерьмо гребу? Что за жизнь такая? — Бурчал он, обходя и тщательно обследуя старую мебель на предмет хоть какой-нибудь одежды, а еще лучше — шерстяных носков. Но в рассохшихся полках бегали пауки, затягивая паутиной старый мышиный помет.

— И почему меня понесло в эту дверь? Хотя нет. Она открылась сама. Поманила дурака морем! Спрашивается, разве можно перед таким устоять? Вот и я не смог.

Поджимая ледяные пальцы ног, парень добрел до шкафа с зеркалом и мельком заглянул в его серебристую глубину. И тут же встал, как вкопанный. На него из зазеркалья смотрел странно одетый Вальтер с темными кругами под глазами, бледным лицом и ярко-синими встрепанными волосами чуть ниже плеч.

— Что за черт? — Вовка протянул к изображению ладонь. Зеркальный Вальтер — тоже. Вовка сделал шаг и покачал головой. Синяя голова в зеркале печально мотнулась вправо-влево.

— Конкретная подстава! — Емко обрисовал для себя ситуацию мальчишка. — Сначала бросила бабка. Потом умерли родители. Потом — вторая бабка. Дура Манька профукала все наследство, а я на нее впахивал, как батрак! Вернее, на Витька. Так что же получается? Теперь я — незаменимый ассенизатор по уборке чужих проблем даже после смерти? Вот же паскудство!

— Эй, шут гороховый! — Раскатился по чердаку уверенный голос. — Ты разговариваешь сам с собой? Ну-ка иди сюда!

Тон говорившего был приказным, и Вовка вылез из узких проходов между древней мебелью.

У трубы стоял парень лет восемнадцати с хорошо развитой мускулатурой и квадратным лицом в обрамлении светлых, давно не мытых волос. От его коричневой куртки и штанов крепко пахло лошадиным потом. Причем, несвежим.

Вовка, разглядев незнакомца, помахал у носа рукой.

— Мухи жить не мешают?

— Чего? — Вылупил тот на Вовку серые прозрачные глаза. — Ты о чем?

— О вони. Конь, наверное, принюхался, а у меня глаза заслезились.

Парень минуту стоял и просто смотрел на Вовку. А потом захохотал:

— Ну ты даешь! Оказывается, ты не только сам с собой...

— Нет. Обычно с кем придется.

Парень снова засмеялся и хлопнул Вовку лапищей по тонкому плечу.

— Пошли.

— И куда мы пойдем? Ведь я бос и раздет. А мой плоский живот алчет пищи. Пальцы мерзнут в дыре этих странных штиблет, а в ушах ветер тоненько свищет.

— Вот ты чудак, Вальтер! То молчишь и прячешься, а то вирши слагаешь, как наш маг. Оказывается, ты — интересный малый! Пойдем! — Незнакомец открыл дверь и начал спускаться по лестнице вниз, продолжая разговаривать с Вовкой. — Ты прав, конечно, насчет вони. Да сам-то в какой дыре живешь? Думаешь, от тебя хорошо пахнет? А я на строевых учениях с утра саблей махал. Между прочим, все гвардейцы — дети благородных фамилий, и Его Величеству не терпится отправить их, то есть, нас, в бой. — Парень скривил рот и плюнул на пыльный пол. — Чтобы дворянские роды окончательно заглохли! Короче, сейчас забежим ко мне, возьмем одежду, да сходим в купальни. Пойдешь? — Парень остановился и внимательно посмотрел на Вовку.

— Если бы от нас пахло розами, я бы еще подумал... — Повел тот плечиком и похлопал ресницами. — Но удобрения хороши для картошки и свеклы. Барышни от такого аромата морщат нос.

Парень снова хохотнул, но потом спросил:

— А чего ты говоришь как-то странно? У тебя с зубами все в порядке?

Ну не признаваться же Вовке, что немецкий язык он учил всего год, и некоторые местные обороты речи скорее интуитивно чувствовались, нежели понимались.

— Попихал кто-то ночью. — Неохотно признался он. — Думал, утром сдохну!

— Это юные барончики снова балуют. — Убежденно сказал новый приятель. — К старой графине Стерн пробрались через окно в будуар и везде развесили черные покрывала. На зеркалах, окнах, диванах и даже двери. Она встала утром и подумала, что умерла! Вот смеху было! Ее вопли перебудили весь дворец!

— Не слышал. — Парни спустились с лестницы и теперь шли по пятому служебному этажу в сторону черной лестницы. Ну не краснеть же им перед благоухающими духами красавицами!

— Слушай, меня так долбанули головой, что я ничего не помню. И больно... — Вовка картинно приложил пальцы к вискам и душераздирающе вздохнул. В исполнении изящного и бледного Вальтера это выглядело так жалостливо, что крепкий парень даже немного притормозил и внимательно оглядел щуплую фигурку шута.

— Ты это, потерпи... Сейчас, под горячей водой, прогреем тебя хорошенько. Кстати, — он критически осмотрел старое трико, — надо бы тебе приодеться. И что ты к этому рванью прилип?

— Это оно прилипло. — Вовка опять закашлял. — Слушай, а тебя как зовут?

Парень остановился и, нагнувшись, посмотрел в Вовкины глаза.

— Эй, — вдруг серьезно сказал он, — ты что, был за гранью?

— Заметно? — Буркнул Вовка, отворачиваясь в сторону.

— Да... Блеск мертвого мира... Видимо, эти гады здорово тебя приложили! Ведь говорил тебе, переселяйся к нам в казарму! А ты все нет и нет! Или герцогскому сыну зазорно спать вместе с детьми обычных дворян?

— Да брось ты... Лучше расскажи, пока идем, о себе. Знаешь, я тебя помню... Но не совсем.

— Пойдем сначала на кухню. Фрау Зельда обязательно нас покормит. Ты помнишь, что сегодня ее смена?

— Нет. Ничего не помню...

— С теми, кто там побывал, это случается. Я, — парень для верности ткнул пальцем себе в грудь, — Фридрих фон Шоттен, твой троюродный брат. Младший сын графа Борского. Правда, титул достался моему старшему братцу, но это не важно. А ты, мелкий, всегда относился к нам свысока, когда твой отец по праздникам собирал всю семью. Задирал нос и уходил в свою комнату.

— Я стеснялся. Наверняка тебе казалось, что я слишком горд.

— Вот чудак! Странно, что мне такое не пришло в голову. Ты поэтому живешь на чердаке?

— Ну да. Только теперь все будет по-другому. Мне надоели сквозняки, мыши и глупые дети. Мне надоело бегать, Фридрих. Поэтому я открываю военные действия.

— За прошедшую ночь ты, маленький герцог, неожиданно вырос.

— Я — шут. — Вовка улыбнулся. — Но из битой карты постараюсь стать козырной. Так где же кухня? Где эти божественные запахи горячих сосисок и свежего хлеба?

— Потерпи, еще один пролет.

— И где Его Величество? Я хочу видеть его наглую морду!

В полутемном коридоре к стене шарахнулась какая-то тень.

— Ну все, — с досадой сказал Фридрих, — сейчас донесет...

— Покушать, надеюсь, успеем?

— Думаю, даже помыться.

— Обязательно. Не подставлять же палачу для порки пахучий тыл!

Фридрих заграбастал длинной рукой худое тело Вальтера, прижал к своему боку и, потрепав родственнику колтун на голове, быстро потащил его в пристройку первого этажа. Здесь кругом сновали слуги. Кто-то из них сгибал в поклоне голову, кто-то, одетый побогаче, проходя мимо, отворачивался к стене, словно не замечая крепкого молодого дворянина и его тщедушного синеволосого спутника.

В воздухе, наконец, разлился запах готовящегося обеда. Нюансы овощных заправок смешивались с тонкими оттенками кофе и ярким, забивающим все вокруг, ароматом сдобы.

— Фред, я сейчас захлебнусь слюной! Не дай мне умереть в шаге от рая!

Шоттен пинком распахнул кухонную дверь и гаркнул:

— Фрау Зельда! Смотри, кого я к тебе привел!

В клубах пара, подсвеченная снизу ярким огнем, на котором шипели сковородки и бурлили кастрюли, стояла владычица кухни — главная повариха Зельда. Толстые щеки дородной дамы лоснились от пота. Серое платье, подвязанное белым фартуком, вокруг шеи было темным. Могучие руки уверенно потряхивали огромную сковороду. Подняв на Фридриха голубые глаза, эта великолепная женщина расплылась в улыбке:

— О, мой солдат! — Густым голосом произнесла она на всю кухню. Повара и поварята на секунду застыли и тоже посмотрели на Шоттена. Потом замерший было процесс снова возобновился.

— Подмени! — Скомандовала она кругленькому мужичку, мешавшему суп в кастрюле размером с ванну.

— Фридрих! — Подойдя к парню, она по-свойски положила ему на грудь тяжелую ладонь, а потом поцеловала в щеку. — Ты все-таки умудрился вытащить маленького герцога из его норки?

— Фрау Зельда! — Вовка вспомнил уроки этикета и, отставив мысочком ногу, поклонился. — Я не мог остаться равнодушным к Вашим превосходным талантам! Меня привел сюда мой нос. Ну и брат, конечно...

— Ах ты, несчастный малыш! Сиротинушка! Да какой же ты прозрачный!

Вовкина вежливость сразу принесла свои плоды: их усадили за дальний разделочный столик и налили по большой миске супа с плавающими в нем мясными фрикадельками.

— Чтобы все съели! — Грозно сказала Зельда. — А ты, малыш, приходи три раза в день. Эти вояки иногда тренируются так долго, что потом даже на ба...кровать залезть не в состоянии... Не то что до кухни дойти. А у тебя времени много. Бедный!

Растроганная женщина снова отошла к плите, попутно отругав пробегавшего мимо поваренка.

Когда суп был съеден, и они принялись за картофельную запеканку с тушеными овощами, Фридрих задумчиво спросил:

— Я не ослышался, фон Шонн? Ты и вправду назвал меня братом?

Вовка приподнял брови и посмотрел на своего взрослого и сильного родственника.

— А что в этом такого? Или ты меня стесняешься?

— Что ты... Просто раньше ты звал меня Шоттеном. И все.

— Нет, если тебе так больше нравится... Но если человеку даются имена, то ими надо пользоваться. — Вовка, рассуждая, махнул ложкой. — К тому же, ты, действительно, мой брат. Это дает дополнительный простор фантазии и разнообразию. Вот смотри: Братец Фред, Фредди, — Вовка усиленно вспоминал, как можно еще назвать Фридриха, в том числе, и английские вариации, — фон Шоттен, Фридрих...

— Ты действительно изменился, маленький герцог... Ладно. — Фридрих встал. — Зельда! Спасибо!

Та помахала рукой, и Вовка помахал ей в ответ.

— Теперь мыться? — Спросил он, поглаживая выступившее вперед круглое пузико.

— Да, брат. Можно и мне теперь так тебя называть?

— Даже нужно. Мы — одна семья.

— Тогда идем. — Фридрих схватил тонкую руку Вальтера и потащил его куда-то вглубь служебных коридоров. — Только перед купальнями надо найти тебе чистую и нормальную одежду! Не надевать же снова это старье!

Без провожатого Вовка сразу бы заблудился в этих бесконечных узких переходах, темных лестницах, и одинаковых дверях, появляющихся то слева, то справа. Иногда мимо них пробегали служанки разных рангов: понарядней и попроще одетые. Некоторые несли в чехлах тяжелые платья, чуть ли не сгибаясь под своей ношей. Но ни один из проходящих мужчин не пытался предложить помощь.

— Тут швейные мастерские. — Ответил Фридрих на невысказанный Вовкин вопрос. — Через пять дней будет сезонный бал, поэтому дамы отдают переделать на платьях кружева или рюши.

— Я думал, они к каждому празднику заказывают новые костюмы! — Удивился Вовка.

— Что ты! Это дорого! Графиня фон Бронн уже второй год на все мероприятия надевает одно и то же платье, меняя перчатки и воротничок, причем совершенно этого не скрывая!

— Так ей в обед миллион лет! — Не задумываясь, сказал парень. — В этом возрасте не стесняясь, можно при всех ветры пускать. Свои вольности она уже заслужила.

— Откуда знаешь, сколько ей лет? Ты ее помнишь?

— А, — Вовка махнул рукой, — бабки все одинаковы. Но я бы с ней познакомился.

— Зачем? — Изумился Фридрих. — У нее вредный характер и язык без костей! Все приглашенные шарахаются!

— Тогда зачем ее приглашают? Еще один придворный паяц?

— Она — родственница Его Величества. Не то тетушка, не то кузина двоюродной бабушки... Попробуй, не позови!

— Ты мне ее покажешь?

Фридрих поморщился:

— Так на балу меня не будет. Наверное, поставят у парадного входа истуканом!

— Почему?

— Гвардия Короля.

— Если ты, потомок древней дворянской фамилии, стоишь на посту, кого же тогда приглашают на бал?

Парни лезли вверх по узкой витой лестнице. У вечно голодного и избитого тела Вальтера подкашивались ноги, и срывалось дыхание. Фридрих то и дело останавливался и, поджидая родственника, продолжал рассказывать.

— Приглашают, в-основном, тех, кто импонирует фаворитке, фрау Анели. Ну и остатки аристократии. После того, как у тебя отобрали герцогство, мы оказались разорены. Ведь большинство наших средств были вложены в предприятия твоего отца. Хорошо, мать с сестрами удалось отправить к родственникам на другой континент. Так что, если бы и пригласили, то костюмы для бала мне не по карману.

— А отец?

— Сидит в усадьбе. Они со старшим братом молодцы: создали дружину и, если кто лезет, дают дружный отпор.

— А лезут?

— Бывает...А я тут, как заложник... Впрочем, как и ты. Сейчас повернем за угол, и там будет все, что нам надо!

Они снова шли длинным служебным коридором, освещенным редкими бездымными факелами, отблески которых плясали на грубо отесанных каменных стенах и полу.

— Фридрих!

— Что, брат?

— Научи меня сражаться!

— Тебя, вроде, должны были учить сабельному бою еще дома?

— Не помню. Пожалуйста!

— Хорошо, выберем время... Что за ерунда?!

Фридрих, который первым вылетел за угол, чуть не свалился на шевелящуюся тряпочную кучу. Вовка от падения был спасен твердой братской рукой.

— Горничная упала. — Уверенно сказал парнишка. — Вот смотрю и не понимаю, как можно столько на себе таскать?

И он, присев рядом с пыхтящими тряпками, начал разбирать их руками.

— Брось, — сказал Фридрих, — сама выберется! Работа у нее такая.

— Нет, брат, видишь, ей тяжело? Она не может найти выход и страшно боится задохнуться. Но еще больше — свою хозяйку, иначе бы давно разревелась.

И правда, в глубине кучи послышались всхлипы.

— Эй, не разводи сырость! А то лягушки прискачут и с тобой вместе заплачут!

Теперь изнутри послышался смешок.

— Кто, кто в теплом домике прячется? Мышка? Кошка? — Приговаривал Вовка, отшвыривая в сторону слои пышного платья. — Вот с кого налог надо брать! Десять, одиннадцать нижних юбок! Ничего себе! Эй, малышка, как твоя хозяйка такую тяжесть на себе носит и не падает?

— Ей поклонники снизу помогают! — Заржал Фридрих и присоединился к брату. И вот огромная куча, состоящая из сорочек и распушившегося платья, лежала на полу, а рядом, краснея от стыда, поднималась с колен крепенькая девчушка лет тринадцати. Выпрямившись, она быстро разгладила рукой коричневую немаркую юбку и поправила кружевной фартук.

— Ты куда все это несла, красавица? — поинтересовался Вовка. — Хочешь, поможем донести!

— Правда? — Юная девушка подняла на парней смущенное личико. — Это недалеко! Вот в ту дверь!

И она показала ручкой в конец коридора, откуда пришли ребята.

Фридрих неожиданно улыбнулся и кивнул Вовке:

— Постой немного! — Затем сграбастал длинными руками всю кучу. — Ну, пойдем, красотуля!

Юное создание послало Вовке воздушный поцелуй и побежало за фон Шоттеном.

Быстро вернувшийся Фридрих был доволен, как кот в предчувствии ночной прогулки.

— Пошли! — И толкнул дверь, около которой так удачно растянулась юная служанка.

Швейная мастерская встретила парней стрекотом механических педальных машин, свисающими с катушек разноцветными рюшами, сметанными на живую нитку воланами, разбегающимися змейкой лентами и яркими перьями. У столов с раскинутыми выкройками суетились как женщины, так и мужчины.

Не пытаясь перекричать шум, Фридрих махнул Вовке рукой и плавно пошел вокруг безголовых манекенов с наброшенными на них тканями или наряженных в готовые платья и костюмы. Дернув на себя узенькую дверку, старший брат пропустил вперед младшего и плотно прихлопнул створку к косяку.

В крошечной каморке за простым письменным столом сидел худощавый человек с неброской сединой в волосах. Он поднял голову и, собрав у глаз морщинки, пристально посмотрел на вошедших.

— Доброго дня, господин! — Улыбнулся Вовка.

— Герр Штаф! — Фон Шоттен вышел из тени на свет, льющийся тоненькими лучиками из бокового окна. — Добрый день, а мы к Вам за помощью!

— Господин Шоттен!

Штаф, выйдя из-за стола, оказался невысоким изящным мужчиной в дорогом, но неброском костюме. Вовка в тканях немного разбирался. Когда Манька болела, он зашивал и перешивал присланные им местной благотворительной организацией поношенные вещи. Еще он ходил с сестрой в райцентре по магазинам, где она долго перебирала пальцами тканые отрезы, из которых потом шила куртки и платья. Так что дешевую ткань от дорогой он вполне отличал.

Мужчины, тем временем, церемонно поздоровались.

— Прошу! — Штаф указал на пару стульев по бокам своего стола. — Чем могу помочь?

— Мне бы братца приодеть! — Фридрих кивнул на бледное лицо и худую фигуру Вальтера. — Уже пару лет не снимает это тряпье!

— Таинственный шут Его Величества?

— Не таинственный, а скрывающийся. Сами посудите, вот как в такой хламиде на публике показаться? Засмеют! — Вовка пожал плечиками.

— Тебе положено смешить людей! — Мягко улыбнулся Штаф, пробегаясь цепкими глазами по тщедушной фигурке Вальтера.

— Так не надо мной будут смеяться! — Развел руки и вытаращил глаза парень. — Над Его Величеством. Скажут, уже шута содержать не на что. Так что спасаю монархию от насмешек.

— А Вы — интересный молодой человек, фон Шонн!

— И мне приятно! — Поклонился Вовка. — Только давайте уже что-нибудь решим. Голова чешется!

— Наверное, от умных мыслей?

— Нет, от несмываемого позора. — Вздохнул парень и оттянул в сторону синюю прядь.

— Не стоит огорчаться, юный герцог. Это не самое страшное в жизни... Хуже, когда среди несчастий ты теряешь себя.

— А может, оно и к лучшему? — Задумчиво проговорил Вовка, глядя на прислушивающегося к разговору Фридриха. — Брат! Ты хотел поговорить с герром Штафом.

— Конечно! — Фридрих положил руку на плечо парнишки. — Гюнтер, ты сможешь подобрать ему готовое платье? Еще два комплекта я закажу. И белье бы ему!

— Подберем... — Закройщик задумчиво посмотрел в окно. — И сошьем.

— А в долг...— Фридрих помялся. — Получится? Выдадут содержание — расплачусь!

— Хорошо. Договоримся. — Закройщик встал. — Пойдем, парень, посмотрим пока неразобранные заказы.

Вовка шел следом за господином Штафом через широкие и низкие комнаты, заполненные работающими девушками и валяющимися даже в цветочных горшках разноцветными лоскутками и обрывками ниток. Любопытные девчонки на секунду поднимали быстрые глазки, но тут же снова опускали их к своим ситцам и шелкам.

Закройщик распахнул угловую дверь и зашел внутрь. Вовка сунул нос вслед за ним, но, подумав, отпрянул, поскольку пространство комнаты занимала сплошная темнота. Но герр Штаф неплохо ориентировался в своих владениях, поскольку ни звука падения, ни поминаний всуе нечистой силы из мрачных недр не вылетели ни разу. Вскоре где-то в глубине затрепетал легким язычком неяркий огонь, разлетевшийся ровным светом по всему пространству.

— Не бойся, иди сюда! — Раздался голос закройщика.

Вовка, обхватив локти, вошел в помещение.

— Ого! — Вырвалось у него.

Теперь ему стало понятно, почему он ничего не слышал: вся комната была заставлена стеллажами, на которых аккуратно, с подписями на коробках, лежали готовые вещи. От стены до стены, на длинных палках, теснились бесконечные вешалки, занятые нарядными платьями в чехлах и мужскими костюмами. Над ними висели принадлежавшие им шляпы.

Но внимание парня вдруг привлек неожиданный для средневековья костюм: мужской коричневый сюртук, украшенный крошечными ткаными шишечками разных цветов — розового, синего, зеленого и желтого. Обшлага широкого рукава бросались в глаза черной вставкой и малиновыми пуговками. Прилагавшиеся к нему брюки веселили глаз изящной и яркой полосатостью — синей, малиновой и черной. Рядом на полке лежали розовая и голубая рубашки с воздушными кружевами.

— Герр Шонн, ты где? — Снова позвал его из глубины закройщик.

— Господин Штаф, я тут нашел такое чудо! Какая красота!

— У меня мало времени на всякую ерунду и музейные редкости! — Пробурчал тот из-за стеллажей.

— Интересно, кто мог сделать эту превосходную вещь? — Подивился еще раз Вовка, с сожалением оставляя понравившийся костюм.

— Меряй. — Закройщик бросил мальчишке узкие модные брюки и приталенный короткий сюртучок.

— Дело в том, — Вовка задумчиво почесал колтун на синей голове, — у меня под трико ничего нет.

— Ты чересчур стеснителен, маленький герцог? — Штаф насмешливо скользнул взглядом по его тощей фигуре.

— Нет. — Парень с вызовом посмотрел в острые глаза закройщика. — Но Вам будет неприятно. Впрочем, я предупредил.

Он быстро пробежал пальцами по еще не оборванным петлям и пуговичкам, расстегивая свой растянутый и грязный костюм. А потом стащил его с тела. В серых глазах Штафа промелькнул ужас. Все тело мальчишки было в синяках разной степени свежести, а натягивающие кожу ребра и выступающие бедренные кости превращали его в скелет.

— Кто это тебя так? — Тихо спросил мужчина.

— Уже не важно. Я справлюсь. — Так же тихо ответил Вовка. — И постараюсь все изменить.

Штаф отвернулся и полез на самый верх одного из стеллажей по приставной лестнице. И к Вовкиным ногам слетели перевязанные тесьмой черные панталоны, а затем несколько простых холщовых белых рубах с завязками у горла.

— Будешь надевать на ночь и под костюмы. Разве тебе не говорили, что негигиенично ходить без нижнего белья? — Штаф спустился с лестницы и стоял рядом с Вовкой. — Надевай!

— У меня тело грязное. Хотелось бы сначала помыться.

— Не испачкаешь. И вообще, — Штаф сел на заваленный материей стол, — тебе надо найти убежище. Желательно с хорошим покровителем.

— Брат все предлагает к ним в казармы... — Вовка надел трусы и рубаху. Ноги тонкими спичками жалко торчали из широких панталон. — Только там шумно, да и прогнать могут. Все-таки не место шуту среди воинов.

— Это да.

Парень нагнулся к своему трико.

— Брось эту пакость. Ей место в помойке, а не на человеческом теле. Надень брюки и сюртук.

Вовка послушно натянул тонкие штаны, похожие на лосины, а на нижнюю рубаху — сюртук.

— Ужас! — Только и произнес закройщик.

Трусы длиной до середины бедра топорщились под легкой тканью, а кости, словно два холмика, остро торчали по обе стороны живота.

— Я там такой костюмчик нашел... — Вовка махнул рукой в начало комнаты. — Он теплый и мягкий. Да и ткань такая... интересная! Вот мне бы, если можно, что-нибудь похожее...

— Пошли, покажешь.

И когда Вовка с гордостью подвел мастера к найденному им костюму, тот рассмеялся.

— Ну и удивил же ты меня, маленький герцог! — Штаф с грустью и любовью погладил плечо сюртука. — Эту замечательную вещь шил для меня мой отец к детскому балу. Это было еще при дедушке нашего нынешнего Короля. Задавалась тема праздника и под нее шились костюмы, разучивались песенки и простые танцы. Все дети столицы и ближайших местечек, у кого была возможность, приезжали на эти утренники. Костюмы и маски... Веселые артисты, которые не давали скучать маленьким человечкам... кукольные театры. Этот костюм был к последнему балу. Отец очень хотел, чтобы меня заметил Его Величество. Он надеялся, что за мной, когда я вырасту, останется королевская мастерская. Но балу не суждено было состояться. Его Величество накануне скоропостижно скончался. А его сын не счел нужным возрождать традиции... И мой костюм остался висеть в этой комнате. Глядя на него, я всегда вспоминаю отцовские надежды и улыбку.

Закройщик посмотрел на Вовку.

— А ну-ка, примерь!

— Хорошо. — Парень блеснул глазами и быстро натянул на себя мягкие полосатые брюки в пол, а на нижнюю рубаху надел удлиненный сюртук. — Здесь есть зеркало?

— Да-да! Тебе обязательно надо на себя взглянуть!

Штаф просунул руку в захламленный угол, чтобы из кучи свернутых в рулон тканей вытянуть длинное посеребренное стекло.

— Смотри! — Довольно произнес он и прислонил его к стене.

Вовка заглянул в полутемное отражение. На него, глаза в глаза, смотрел Вальтер.

— Вот черт, — с досадой произнес Вовка, — никак не могу привыкнуть!

— К бедности и унижению привыкнуть невозможно, маленький герцог. — Вздохнул Штаф, даже не подозревающий, как тяжело парню вместо себя глядеть на недолгого приятеля. — Зато смотри, насколько к лицу тебе этот костюм!

Действительно, бледное узкое личико с голубыми глазами и синими волосами эта одежда делала мягче, добавляя в облик теплых красок. Чрезмерная худоба пряталась за небольшими припусками, а свободные брюки скрывали тонкие ноги.

— Сюда нужны мягкие сапожки и небольшая шляпа! — Вдохновенно взмахнул рукой Штаф, извлекая с одной из полок невысокий черный котелок.

Вовка засмеялся и, забрав головной убор у закройщика, водрузил его на свою голову.

— Ну как?

— О, юный герцог, ты сразу стал старше! Тебе необыкновенно подходит этот костюм. Жаль, что он карнавальный.

— А то что?

— Я бы подарил его тебе!

— Спасибо, господин Штаф! — Вовка поклонился. — Я с удовольствием приму дар и буду счастлив носить такую чудесную вещь!

— Мальчик, ты это серьезно? — Серые глаза старого портного поискали в голубых глазах Вальтера искру насмешки, но так и не нашли. — Ты действительно хочешь носить костюм, пошитый руками моего отца?

— Да, господин Штаф. А если Вы мне подарите еще и рубашку... Я буду абсолютно счастлив!

— Конечно! Конечно, забирай! Я сейчас все тебе уложу... А наденешь, пожалуй, пока вот это. — Закройщик подал парню темно-синие мягкие и свободные брючки, за ними — длинный сюртук. — Я схожу с тобой к сапожникам. Думаю, у них найдется несколько пар обуви!

— Герр Штаф, спасибо! Но мне пока некуда развешивать и укладывать все эти богатства. Я же ночую на чердаке...

— Да... Проблема. — Штаф прислонился к своему столу и задумался. — Казармы — тоже не вариант. Есть у меня идея... Правда, не знаю, как ты к ней отнесешься...

— Вы расскажите, а я подумаю.

Вовка подпрыгнул и сел на широкий портняжный стол.

— У меня, кроме дома в городе, есть квартира во дворце. Всего несколько комнат. Ночую я в ней редко, только тогда, когда очень много работы. И она достаточно скудно обставлена. Кровать, диван, стол и манекены. Пользуйся, если хочешь, пока не найдешь себе более достойное жилище!

Вовка на секунду задумался, прокручивая в голове разные варианты неожиданной щедрости малознакомого человека, остановившись, наконец, на том, что он хоть и опальный, но герцог. А судьба, как известно, штука прихотливая...

— Я согласен. — Он спрыгнул со стола. — Ведите и к сапожникам, и в свой дом. Эх, — он, проходя мимо зеркала, рукой вздыбил волосы. — Главное, чтобы Фридрих не уплыл без меня!

Но младший фон Шоттен приятно проводил время, полуобняв одну из девушек-швей. Он шептал ей на ушко всякие нежные шалости, касаясь губами ее волос и покрасневшей шейки. Увидев переодетого брата, он тут же отлепился от прелестницы и, раскрыв руки, обнял тонкую фигурку:

— Какой же ты красавчик, Вальтер!

— Еще нет, братец. Но когда начнем пахнуть мылом...

— Тогда поспешим! Герр Штаф, Вы — волшебник!

— Нет-нет, господин Шоттен. Не будьте так нетерпеливы! Видите, мальчик еще босой? Ему нужны чулки, сапоги для улицы, верховой езды и полусапожки тонкой кожи для дворца.

— Герр Штаф, у меня денег не хватит! Прости, малыш.

— Ничего. Пойдемте, молодые люди. Закажем необходимое, и я покажу мальчику, где он теперь будет жить.

* * *

Глава третья. Вальтер

* * *

Последнему герцогу Вилтхарскому снился странный и страшный сон. Словно его руки и ноги запихнули в пасть огромного камина, и медленный, но невыносимо жгучий огонь поджаривает ему пальцы. Он стонал, пытаясь спасти хотя бы лицо. Еще с ужасом видел, как затрещали вспыхнувшие в жарком пламени волосы... И с заколотившимся сердцем очнулся. Руки с ногами действительно болели и не двигались, словно придавленные грузом, а ресницы склеились какой-то липкой массой.

— Meine Augen. Warum kann ich meine Augen nicht öffnen? — Прошептал он запекшимися губами. (Почему я не могу открыть глаза?)

Вокруг головы почувствовалось какое-то движение, и чужой голос что-то произнес на незнакомом языке.

— Bitte helfen Sie mir! Meine Augen nichts sehen! — Снова и снова шептал он тем людям, которые силуэтами закрывали ему свет. (Помогите! Мои глаза ничего не видят)

Но тут прохладный мягкий лоскут, смоченный какой-то жидкостью, осторожно промыл один, а потом и второй глаз. И снова тихий женский голос что-то шептал рядом с его головой. Вальтер на секунду сжал веки, а потом быстро их открыл. И снова зажмурился: широко раскрытые глаза резанул яркий солнечный свет, а по щекам тут же потекли слезы.

Ласковая женская рука снова аккуратно протерла лицо, и положила на веки тряпочку. Затем опять произнесла непонятные слова.

— Kann ich die Augen öffnen? Ich verstehe deine Worte nicht!

(Я могу открыть глаза? Я не понимаю твоих слов!)

Женщина погладила его по голове, а потом, судя по шагам, куда-то отошла. Вальтер, тем временем, сделал еще одну попытку открыть веки, но осторожно, потихоньку впуская к ним дневной свет.

На этот раз все прошло удачно. Глаза открылись, но тряпка на них мешала обзору. Он хотел ее снять, но руки болели и не поднимались.

— Hey! Ist jemand da? (Есть тут кто?)

Вокруг было тихо, но недолго. Скрипнула недалекая дверь, и прозвучал топот нескольких пар ног. Потом раздался громкий мужской голос, говоривший на все том же незнакомом языке.

— Ich verstehe nicht. Entfernen Sie den Stoff mit den Augen! — Тихо попросил Вальтер.

(Не понимаю. Снимите с глаз ткань)

— Der junge spricht Deutsch? Wie heißt du? — Спросил уверенный мужской голос, и с его глаз сняли салфетку.

(Юноша говорит по-немецки? Как тебя зовут?)

— Ich weiß es nicht. Wo bin ich? Was ist mit mir?

( Я не знаю. Где я? Что со мной?)

— Ты единственный выживший после авиакатастрофы. Помнишь, как садился в самолет? — Продолжил спрашивать человек средних лет в синей униформе.

— Самолет? Можно мне воды? Что с моими руками?

Вальтер с недоумением посмотрел на два завернутых в толстые рукава валика рядом с телом, прикрытым тонким одеялом.

Девушка в розовых штанишках и белой блузке, повинуясь взгляду мужчины, подскочила и вернулась с небольшой чашечкой в руках, из которой торчала соломинка.

Она поднесла ее к лицу мальчика и сунула соломинку в губы.

— Пей! — Сказал мужчина.

Вальтер послушно втянул в себя воду. Сразу стало легче. Он попытался улыбнуться, но трещины на губах резануло дикой болью. Гримаса скорчилась сама собой.

— Лучше молчи. — Мужчина улыбнулся сам. — Представляешь, ты — единственный выживший из ста с лишним человек! Родился в рубашке! Хоть что-нибудь помнишь? В списках пассажиров было несколько парней твоего возраста. Сам понимаешь, люди в панике. И если мы сообщим, что один из них выжил, вокруг больницы придется ставить оцепление.

— А где я?

— В больнице. В Москве. У тебя ожоги и пара переломов. Порезы. Вообще странно, что ты жив. — Мужчина присел на стул рядом с кроватью Вальтера. — Те эмчеэсовцы, которые привезли тебя, сказали, что ты выжил чудом. Перед взрывом самолет разломился от удара, а тебя выкинуло с креслом в сторону и прикрыло куском обшивки. Так что все более-менее цело, кроме частично обожженных рук и ног. Ну и порезов с ссадинами. Но ты — крепкий парень, раз смог очнуться. Скажи, а ты ведь не русский? Хотя вроде в списках немцев не было.

— Я не помню. — Прикрыв глаза, сказал Вальтер. — И хочу спать.

— Спи, я зайду вечером.

Мужчина развернулся и снова заговорил с остальными на неизвестном языке.

Вальтер, на самом деле, схитрил. Он прекрасно помнил, как его зовут и всю свою историю до того момента, как он уснул на чердаке глубоко за полночь. А дальше — духота, связанные руки, боль от ударов по животу, ногам, груди... нечем дышать... И темнота. Он прикрыл глаза, пытаясь вспомнить нечто важное, что произошло между его сном и этой светлой комнатой. Самолет... Знакомое слово. Его кто-то уже произносил, удивляясь, что Шонн попал... куда?

Он проспал весь вечер и ночь. А ранним утром его словно кто-то толкнул. Глаза открылись сами собой. Рядом с его кроватью стоял высокий и крепкий светловолосый парнишка на пару лет старше его самого. В серых глазах застыли обида и печаль. На нем был надет несколько старомодный коричневый костюм в разноцветную точечку и розовая рубаха. Парень покачал головой:

— Я там стараюсь... — Еле слышно прошептал он, — А ты мою бабушку даже искать не хочешь! Ты! — Он внезапно резко наклонился над лицом Вальтера, и тот увидел, как сквозь парня просвечивает комната и занимавшийся в окне рассвет. — Если не начнешь работать, не видать тебе твоего герцогства! Понял?!

— Вовка! — Неожиданно вспомнил Вальтер этого паренька, совместное купание в теплой морской воде и таинственного седовласого мага. — Подожди, не уходи! — Он легко сел в кровати и протянул к парню свободные руки. — Просто я все забыл... А теперь помню! Как там, во дворце?

— Нормально. — Буркнул Вовка. — Братан у тебя классный! Вот бы мне такого вместо сеструхи!

— Какой братан?

— Твой брат, Фридрих!

— А, этот... — Вальтер сморщил нос. — Тупой солдафон.

— Интересно, из-за кого он стал солдафоном, а? По милости твоего папеньки он остался без монетки и с голой... Итак, у меня мало времени. Поэтому слушай и запоминай: ты — Владимир Волков. Летел в Германию к бабушке — Лидии Энцель. Не подведи меня, Вальтер!

— Я постараюсь. И ты постарайся.

— Уж соображу. Кстати, выучи русский язык. Я об твой немецкий не только зубы, но и все мозги обломал.

Вовка обернулся и посмотрел куда-то в угол комнаты.

— Да, Ингер, заканчиваю... Бывай, Вальтер. Если снова получится увидеться... Владимир Волков! Не забудь! Сестра — Мария, по мужу — Кунина. У меня в Сибири остались племянники...

Вовкин силуэт медленно растаял в рассветных сумерках больничной комнаты.

— Вовка! — Позвал еще раз Вальтер. — Я обязательно постараюсь!

* * *

Проснулся он оттого, что над его головой разговаривали мужчина и женщина. Причем, женщина настаивала, судя по тону, а мужчина ее уговаривал.

Вальтер дрогнул ресницами и открыл глаза.

— О, вот молодой человек сам проснулся! — Улыбнулся ему тот врач, который разговаривал с ним на родном языке. — Как спалось? Что-нибудь вспомнил?

— Вспомнил. Меня зовут Владимир Волков. И я летел к бабушке в Германию. Ее зовут Лидия Энцель. Я — сирота.

Женщина, с подозрением взглянув на мальчишку, снова что-то быстро сказала мужчине.

— Вот Татьяна Александровна интересуется, почему ты говоришь на немецком, когда ты совершенно русский мальчик?

— Не знаю. Наверное, ударился головой. — Вальтер улыбнулся и сделал попытку поднять руку. — А немецкий я в школе учил. Наверное, так хотел к бабушке, что теперь меня на нем заклинило... — Вальтер попытался присесть.

— Нет-нет, еще рано. Лежи спокойно. Татьяна Александровна, — продолжил врач на русском, — такие случаи описывались в литературе. Генетическая память? Может, у него в далекой родне были этнические немцы? Тем более он говорит странными для слуха оборотами речи. Я бы сказал, не совсем современным языком.

— Сделаем томографию мозга.

— Делали. Опухолей и переломов нет. Некрозов тоже. Для его положения он практически здоров. Надо найти его родственницу, эту Энцель. И пригласить психолога.

— Как же они станут общаться? — Язвительно улыбнулась женщина.

— Картиночками, миледи.

Бросив на веселого и привлекательного мужчину неприязненный взгляд, дама, строго цокая каблуками, вышла из палаты. А врач, сменив улыбочку на серьезное лицо, обернулся к Вальтеру:

— Мальчик мой, хотя ты, безусловно, интересный экземпляр для психиатрии, постараюсь на растерзание им тебя не отдавать. Ты же не хочешь остаться в больнице на долгие годы?

— Нет! — Испуганно шепнул Вальтер. — Я к бабушке хочу!

— Понимаешь, вся беда в том, что твои документы, скорее всего, сгорели. Даже если твоя бабушка приедет прямо завтра, ей снова придется проходить все инстанции, чтобы доказать свое право на опеку. Ты ведь несовершеннолетний?

— Мне...четырнадцать...

— Это хорошо. Значит, сведения о твоем паспорте должны сохраниться. Кто твой опекун?

— Не помню! — По щеке Вальтера сползла слеза боли и досады на то, что не успел все выспросить у Вовки.

— Ладно. Тогда начнем искать старушку Энцель. Хотя... Тебя наверняка должны были провожать в аэропорт твои опекуны... Надо дать объявление по телевидению. Они должны знать, что ты жив!

И доктор, кинув на парнишку задумчивый взгляд, вышел из палаты.

На следующий день испуганный и не проснувшийся толком Вальтер услышал шум, крики и какую-то возню за тонкой стеной палаты. Две женщины сердито кричали, а мужские голоса громко настаивали. Потом возня стихла, а дверь раскрылась. Медсестричка в розовых штанишках и милой полупрозрачной блузочке, сквозь которую просвечивало кружевное белье, сдула со своего покрасневшего лица выбившуюся из-под шапочки прядь и что-то сказала, улыбнувшись Вальтеру. Он понял, что весь этот утренний шум был, так или иначе, связан с ним.

— Wer ist das? Wer schreit? (Кто это? Кто кричит?)

— Это к тебе. Журналисты. Давай я тебя умою, — ворковала вокруг ничего не понимающего парня девушка, — перед камерами надо выглядеть хорошо... Хотя как может выглядеть обгоревший человек? Эх, парень, и чего они тебе спокойно выздороветь не дают?

Она быстро убрала утку и протерла ему лицо влажной салфеткой. Потом дала попить.

— Перевязка после осмотра доктора. Сергей Ильич сегодня в вечер, а днем будет Ольга Николаевна. Но поговорить тебе с ней не получится... Думаю, немецкого она не знает. Но ты не отчаивайся, парень. Найдут твою бабушку и наговоришься. А то, может, и русский вспомнишь!

Вальтер, не поняв ни словечка, неуверенно кивнул головой.

Через какое-то время к нему в палату, жадно вглядываясь в лицо, вошли двое мужчин и ярко накрашенная женщина в коротеньком платье. Ноги, обтянутые прозрачным материалом, вызывающе сверкали массивными коленями. 'Шлюха'. — Нахмурил брови Вальтер. Те тоже вечно задирали юбки и показывали всем желающим ляжки в кружевных панталонах. Тем временем мужчины расставили какие-то штуки у кровати, и прямо ему в глаза вспыхнул свет. Он зажмурился. Медсестра что-то быстро и сердито заговорила. Один из фонарей погас, и Вальтер смог приоткрыть глаз. Оголенная тетка примостилась рядом с его кроватью, практически навалившись на его руку своим глубоким декольте. Парень поморщился: было больно. Медсестра, внимательно следившая за мимикой мальчика, снова что-то сказала и, насмешливо сверкнув глазами, отодвинула плечи женщины от постели. Наконец, свет и фокус были установлены. Дама взяла в руки какую-то штуковину и, глядя в приборы на плечах мужчин, быстро что-то затараторила. Вальтер скучал, смотрел в потолок, хотел есть и пить. Неожиданно обзор ему заслонило лицо этой разукрашенной и сильно пахнущей духами женщины. Она что-то спрашивала. Парень посмотрел ей в глаза и снова перевел взгляд на потолок. Медсестра что-то негромко сказала. У дамы поднялись брови. Но, тем не менее, она справилась со своим изумлением и снова начала говорить. Затем встала и махнула рукой. Свет погас, а Вальтер с облегчением закрыл глаза. Когда он открыл их снова, уже другая медсестра, в голубом костюме, сидела напротив него с тарелкой жидкой каши. Унюхав ее запах, парень скривил нос. Совершенно неаппетитный продукт.

— Давай есть! — На ломаном немецком сказала женщина. — Не кушать — болеть долго!

И она поднесла ложку к его рту. Вальтер нехотя открыл рот. Каша была сладкой и уже холодной. А вкусом напоминала резину.

— Молока можно? — Попросил он.

— Когда кушать кашу, то нести молока. — Медленно подбирая слова, произнесла медсестра. — Ты сегодня видеть люди. Новости по TV. Ты найти.

— А бабушке сообщили?

— Не знаю... Кушать.

Женщине очень тяжело давался этот разговор. Было видно, что она плохо понимает быструю речь Вальтера, а многих слов просто не знает. Поэтому, когда она его покормила, то вздохнула с облегчением.

— Ждать молоко. — Улыбнулась ему и вышла за дверь.

Скоро пришли молодые шустрые парни. Стащив с Вовкиного обнаженного тела одеяло, они начали разматывать бинты. Но едва коснулись слоя, контактирующего с кожей, мальчишку пронзила просто нечеловеческая боль. По лицу потек крупный пот. Сердце затрепыхалось, белый свет почему-то позеленел и наполнил уши противным звоном.

Один из парней что-то сказал другому, и тот вылетел из палаты. А у Вальтера перехватило дыхание. Он раскрыл рот и по-собачьи высунул язык. Вместе со вторым парнем в палату прибежала женщина в голубом. Стукнув чашкой о тумбочку, она крикнула на парней и те отошли в стороны.

— Все хорошо, мальчик, все хорошо... — приговаривала она, наполняя шприц прозрачным раствором. А потом, наклонившись, воткнула его куда-то под ключицу. Боль медленно отступила, утягивая Вальтера в сон.

Когда он снова проснулся, в приоткрытое окно светили теплые закатные лучи. Рядом никого не было, но одинокая кружка с торчащей соломинкой так близко стояла на тумбочке, что он сделал попытку приподняться. Удивительно, но спина послушалась. Вальтер сел, и сразу закружилась голова. Его потянуло назад. Но, вспоминая Вовку, которому в том мире наверняка не сладко среди враждебных людей, он упрямо держал спину. До тумбочки, приставленной к кровати, было всего ничего: чуть подвинуться и наклонить голову. Он шевельнул перебинтованными ногами. Стало больно. Тогда, прикусив нижнюю губу, Вальтер медленно наклонил тело вбок и вниз. Главное — не упасть рукой на ребро крышки...

— Что же ты творишь! — дверь распахнулась, и в нее ворвался доктор Сергей, успевший подхватить заваливающегося парня. — Ложись. Сейчас мы тебя накормим и напоим. Только много все равно тебе нельзя. — Приговаривал он, одной рукой укладывая Вальтера, другой что-то доставая из кармана голубого рабочего балахона. — Смотри, я принес тебе диктофон и наушники. Будем вспоминать русскую речь. Во время перевязки осмотрю твои руки. Ирина Юрьевна сказала, что одной рукой можно потихоньку действовать. Но немного! Будешь на кнопочки нажимать. Сейчас ты поешь, и я поставлю тебе капельницу.

Ночью Вальтер не спал. Он смотрел в незанавешенное окно и слушал диктофон, пытаясь повторять незнакомые слова. Следующее утро вновь принесло с собой боль и уколы, но парень, превозмогая желание тихо свалиться в спасительный обморок, как молитву твердил про себя 'дорога, ехать, бабушка...'. Сергей Ильич, дежуривший утром и контролирующий процесс перевязки, даже не поверил своим ушам, когда услышал хриплый шепот.

— Неужели вспомнил? — Спросил все же на немецком.

— Уч-чил...— выдавил Вальтер. — Ночью.

— Ночью надо спать. И напрягаться тебе пока нельзя. Тамара, мальчика записали на повторное обследование? — продолжил он уже по-русски.

— Да, как немного поправится, его сразу возьмут.

— Со мной все в порядке. Просто хочется быть нужным хоть одному человеку на свете...

— Будешь. А сейчас отдохни.

Опытные медсестры закончили все процедуры и, свалив окровавленные бинты на столик, увезли их из палаты.

— Набирайся сил, Владимир! — Улыбнулся врач. — Судьба дала тебе второй шанс. Будь его достойным.

— Хорошо! — Сказал Вальтер по-русски.

А вечером его ждала еще одна встреча. В палату, где он лежал с закрытыми глазами и плеером, вошли двое посетителей. Молодой мужчина замешкался в нерешительности у двери, а пожилая женщина, всхлипнув, бросилась к кровати. На заднем плане, у стенки, маячила Татьяна Александровна, тот самый психиатр, которая, как ей казалось, нашла отличную тему для диссертации. В руках у нее был смартфон.

'Опять эта женщина...' — С неудовольствием подумал Вальтер. — 'А люди... наверное, опекуны?'

— Здравствуйте, — прошептал он по-русски. Предполагая, что его обязательно найдет кто-то из тех, кому он знаком, парень выучил целую фразу. — Извините за беспокойство...

Татьяна Александровна подняла брови, прислушиваясь к шепоту. Но разве можно поймать акцент в еле уловимых ухом словах?

— Володюшка...— женщина у постели из последних сил сдерживала слезы. — Игорь, — она посмотрела на мужчину, — еще был в аэропорту, когда упал самолет... он не поверил... мы думали...

И она все-таки разрыдалась. Мужчина, которого звали Игорь, засуетился вокруг пожилой дамы. А потом что-то приказал Татьяне. Та вышла с недовольной физиономией.

— Я многое забыл... — быстро затараторил Вальтер по-немецки. — И язык. И про себя мало что помню... она, — парень кивнул на дверь, — хочет спрятать меня, изучать... помогите...

Женщина с мужчиной переглянулись.

— I just speak English... — растерянно произнес Игорь. — Why do you speak German?

Вальтера, как высокородного дворянина, учили языкам сопредельных государств. В их числе был и английский. Но вот о России и о русских в его мире, похоже, никто не знал.

— Я забыл русский, — прошептал он на английском. — И ничего не помню. И вас помню смутно. Вы были в аэропорту?

— Он тебя вспомнил! — Дотронулась до рукава сына мать.

— Да, я слышал про такие случаи...И не волнуйся. Я — твой опекун и без моей подписи тебя никуда не заберут. Завтра принесу тебе новый телефон и внесу туда наши с матерью контакты. С мамой тоже говори по-английски. Она понимает.

— Да, мой мальчик. — Улыбнулась женщина. — Немного понимаю. Я завтра снова приду. Днем. И поговорю с твоим врачом. Мы тебя ни за что не бросим. А Лидии, как только смогу, сразу сообщу.

Она скомкала носовой платок и спрятала его в сумочку.

Тут в палату, благоухая корвалолом, влетела врач со стаканом.

— Как мальчик? — Она жадно искала в глазах Игоря и его матери хоть какой-нибудь отсвет изумления или растерянности.

Но мужчина бодро улыбнулся.

— Завтра принесем парню смартфон. Будет нам звонить и все рассказывать. Вы в курсе, что я — опекун?

— Хорошо поговорили? — Не удержалась психиатр.

— Даже не представляете, какой с души камень свалился. Наш парень — большая умница и счастливчик. Мы пойдем. До завтра, Вовка!

— Пока! — Громко ответил тот.

* * *

Дни медленно тянулись за днями. О мальчике, чудом выжившем при падении лайнера, знала уже вся больница. А доктор Сергей Ильич, будучи человеком разведенным и, в общем-то, одиноким, начал задерживаться на дежурствах, чтобы поговорить на забытом парнем русском языке. Ну и самому попрактиковаться в европейских языках, которых Вальтер знал несколько.

Игорь Владимирович принес ему смартфон и научил им пользоваться. Теперь юный герцог тщательно изучал историю этого мира и того государства, куда он, волей неизвестного мага, попал вместо Вовки. Ночами, когда ему не спалось, он пытался достучаться до своего потустороннего друга. Но тщетно. Может, у него просто не было для этого сил?

Одна рука, от запястья до плеча, покрылась молодой розовой кожицей. Вальтер уже садился и сам мог кушать. Но ходить ему до сих пор было рано: ведь ноги пострадали больше всего. Игорь Владимирович и его мама старались навещать его каждый день. Иногда вместе, но чаще приходила одна Инна Сергеевна, ведь работа Игоря в основном была разъездной. Однако сейчас он ездил только по необходимости. Поведав руководству историю своего подопечного, он получил не только дополнительные выходные, но и средства на покупку каких-то дорогих лекарств. Поэтому выздоровление пошло значительно быстрее. Однажды Вальтер не удержался и спросил о бабушке.

— Игорь, она меня забыла? Или калека ей теперь не интересен?

— Эх, а мы хотели сделать сюрприз! — Рассмеялся мужчина. — Приезжает она на днях. Это мы уговорили ее немного подождать, пока ты поправишься. Но разве Лидию удержишь? Накупила тебе лекарств, подарков...

— Но где она будет жить? Меня не отпустят из больницы! Да и не смогу я уйти... А вдруг я ей не понравлюсь? Лысый и со шрамами?

— Ну, положим, волосы уже начали расти, такой маленький светлый ежик. А улыбка у тебя и так замечательная.

И Вальтер начал ждать. Ведь Вовкино будущее целиком зависело от того, возьмет его с собой Лидия или нет.

Накануне ее приезда он сильно переживал. Глядя в зеркало на чужое лицо, порезанное щепками и железом, он вспоминал того Вовку, с которым познакомился в Междумирье. Красивого, решительного, уверенного в себе парня. Теперь он там, во дворце ненавистного Гюнтера, лишившего маленького герцога детства и семьи...

— Что грустишь, малыш? — Окликнул задумавшегося паренька заглянувший к нему седой дядька из соседней палаты. — Скоро уедешь отсюда и забудешь все, как страшный сон. Бабка устроит в хорошую клинику, и зарихтуют твои шрамы. Снова станешь девочкам нравиться! Вот я со своей ногой уж точно никому не нужен. Какой из меня добытчик?

Этот пожилой дядька нравился Вальтеру спокойным характером и совершенной ненавязчивостью. Он не требовал к себе внимания и мог просто сидеть и молчать неподалеку. Но это молчание не было тягостным, а наоборот, располагающим и дружелюбным. Вальтер, пытавшийся говорить на ломаном русском языке, как-то поинтересовался, что у того с ногой. Тот подумал и, отведя глаза за окно, нехотя сказал:

— Водитель я, парень. В аварию попал. Ногу по кускам собирали.

И больше не сказал ничего. Но дотошному немецкому характеру требовалось узнать всю историю до конца. И Сергей Ильич, уступив уговорам Вальтера, рассказал, что в рейсе у Анатолия Ивановича случился микроинсульт. И на какую-то долю секунды мужчина потерял контроль над собой и своей огромной машиной.

— Хорошо, просто слетел с дороги, а не отдал смерти чужие души. Но переломался. Боюсь, за руль грузовика он уже никогда не сядет.

— Как же этот мужчина будет жить?

— Не знаю, Володя. Скорее всего, оформит инвалидность. Да и на пенсию ему скоро. Может, отправят пораньше. Хотя, навряд ли. Теперь иждивенцев никто не любит: ни семья, ни государство.

— А к нему кто-то приходит? Родные, дети? Им интересовались?

— Не знаю. Ты ведь видишь, как много у нас работы. Больных много, врачей мало.

— Почему?

— Потому что сокращают персонал. Теперь так, — с какой-то горечью сказал доктор Сергей, — хочешь выздороветь — нанимай сиделок. А ты кем хочешь стать? — Перевел он разговор.

— Тоже доктором. — Решительно сказал парень.

— Вот и славно! — Поднялся Сергей Ильич. — Мне надо идти.

Следующее утро разбудило Вальтера в половине шестого пиликнувшим сообщением Игоря: 'Еду в аэропорт встречать Лидию'. И у парня тут же слетел весь сон. Вовка просил его! Ведь именно этой встречей надеялся изменить свою жизнь к лучшему выросший без родителей сирота. Значит, надо постараться заинтересовать фрау Энцель так, чтобы своего дальнейшего существования без внука она не мыслила.

Вальтер подумал и набрал номер доктора Сергея.

— Извините, что бужу Вас рано утром, — быстро проговорил он, услышав в трубке сонный голос, — но мне нужна консультация Татьяны Александровны.

— Зачем? — Голос в трубке сразу стал бодрым. — С тобой что-то произошло?

— Понимаете, сейчас Игорь встречает бабушку. А днем она придет в больницу. Мне обязательно надо ей понравиться!

Сергей Ильич рассмеялся.

— С добрым утром, Вовка! Хочешь, я расскажу тебе один секрет?

— Хочу.

— Она тебя уже любит. За то, что ты — ее внук. И за то, что выжил. Она увидит, как любят тебя твои опекуны, как относятся к тебе посторонние люди... А человек, он всегда старается соответствовать настроениям толпы... Понимаешь, о чем я?

— Да, понимаю... Так легче — быть, как все... Я знаю это. — Голос Вальтера стал тусклым. — Но если она меня заберет к себе и увидит, что я — просто искалеченный мальчик и полностью от нее зависим? И ореол, созданный людской заботой здесь, там улетучится?

— Вовка, ты упредил мои мысли. Я сейчас оденусь и через час буду. Нам надо серьезно поговорить.

Больные только начали просыпаться, а медсестрички — приглашать на процедуры, анализы и перевязки, когда Сергей Ильич бодрым шагом под изумленными взглядами коллег вошел в свое отделение.

— Может, тебе раскладушку в палате мальца поставить? — Дружески кивнул ему дежурный врач. — А я дома переночую...

— О да! — Со смехом отозвался тот. — Если бы за мягкие бока жены платили зарплату... Можно было бы вообще на работу не ходить.

Переодевшись в синюю униформу, он сразу пошел к Вальтеру.

— Послушай, — присел он на стул рядом с ним и внимательно посмотрел в серые мальчишечьи глаза, — я с тобой как раз хотел поговорить насчет твоего отъезда в Германию. Не спорю, там прекрасные учебные заведения и вообще, порядок во всем. Но тебе гражданство сразу не дадут. Заставят проходить курсы всякие... Да и внешность твоя не вызовет доверия. Понимаешь, на реабилитацию за деньги тебя примут с распростертыми объятиями. А вот гражданство... Ты — не такой, как все... Нет, извини, что приходится затрагивать эту тему, — заметил Сергей Ильич нахмуренные брови, — но против человеческой психики не попрешь. Тебе придется постоянно доказывать, причем, с невероятными усилиями, что ты — лучше, способней, талантливей... Ты там будешь чужаком из другой страны. Мигрантом. С обожженным телом. Понимаешь, что я пытаюсь сказать? Не обижайся. Я просто хочу, чтобы ты сделал этот шаг с открытыми глазами.

— И что мне делать? Я обещал уехать и выучиться! Я слово дал!

— И давно ты дал слово?

— Да... Нет. Не важно. Не знаю... — парень опустил глаза и закусил губу.

— Послушай, что я тебе скажу, как человек, не один десяток лет живущий на свете. Хочешь — прислушайся, хочешь — делай, как считаешь нужным... Мне кажется, ты должен закончить школу здесь. Поступить в медколледж. Поработать в больнице. Поступить в институт. И имя себе сделать тут. А потом, как хороший специалист, ты станешь востребован во всем мире. Поверь мне.

— Вас тоже приглашали? — Вальтер поднял на врача серьезные глаза.

— Откуда бы я знал немецкий и английский? А? — Улыбнулись губы врача, но глаза смотрели серьезно. — Приглашали. Я — хороший травматолог. А это и хирург, и специалист по ожогам, и даже, — он рассмеялся, — психиатр. Думай, Вовка.

— Сергей Ильич... — Вальтер замялся. — Но у меня на всем свете, кроме бабушки, да сестры, неизвестно где находящейся, никого нет. Мне здесь просто некуда идти.

— Я знаю, Володя. Говорил с твоими опекунами. И хочу предложить тебе один вариант, если ты, конечно, согласишься.

— Какой?

— Я тебя усыновлю. Подожди, не перебивай. Мне — пятый десяток. Жена давно ушла к другому. Дети... Их нет. Да и работа такая, что не до женщин. А потом, — мужчина улыбнулся, — тебя терять не хочется. Есть что-то в тебе этакое, что цепляет душу. Ты не отвечай пока. Подумай, поговори с бабушкой, с опекунами. Если надумаешь, поговорим все вместе. Хорошо?

— Да, спасибо. Конечно.

— Я пошел работать. Раз уж пришел.

Доктор Сергей поправил сползшее одеяло и уже собрался выходить из палаты, как Вальтер тихо сказал:

— Но за колледж надо ведь платить?

— Дворником устроишься. — Невозмутимо сказал Сергей Ильич и закрыл за собой дверь.

Вальтер откинулся на подушки. В голове со скоростью самолета летали всякие мысли.

— Ты это, — неожиданно от окна раздался голос Анатолия Ивановича, который, как просыпался, сразу ковылял в палату к мальчику и помогал тому с умыванием, — не отказывайся. Хорошее дело задумал доктор. Знаешь, как говорят? Где родился, там и сгодился. Человек он правильный. А если захочешь сам стать доктором, так он тебе поможет, подскажет...

— Сегодня я познакомлюсь с бабушкой... Анатолий Иванович, посидите, когда она придет. Хорошо?

— Да. — Тот проковылял к двери. — Не волнуйся, Володюшка. Пойду, принесу завтрак.

Оставшись совсем один, Вальтер сполз по высокой подушке вниз и посмотрел на изученную до последних черточек трещину на потолке. Вот здесь она — словно уточка, а тут — башня замка... Трудно принять решение, до конца не зная заданного условия!

* * *

Первым в его палату вошел Игорь Владимирович. Оживленный и взволнованный. За ним — его мама, Инна Сергеевна. Последней была невысокая худощавая женщина средних лет с короткой и лохматой мальчишеской стрижкой, в сине-белой кофточке и белых, по щиколотку, брюках. Узкие ступни охватывали ремешки босоножек на каблучке. Когда ее светлые глаза увидели Вальтера, она улыбнулась, и вокруг глаз собрались морщины, невольно выдавая ее возраст.

— Привет Владимир! Знакомься: твоя бабушка, — объявил Игорь, — Лидия Петровна!

— Здравствуй, мой внук. — Женщина решительно обошла временных опекунов и села рядом с кроватью на стул. — Рада, что, наконец, тебя увидела!

Она внимательно осматривала лицо и лежащую на одеяле руку в красных пятнах затянувшихся ожогов.

— Здравствуйте. — Ответил Вальтер. — Я тоже очень рад.

От женщины едва уловимо пахло приятным парфюмом, похожим на свежий ветер далеких земель, случайно залетевший в это невеселое место. Парень с наслаждением, каким-то верхним дыханием, слегка втянул носом воздух. Эта женщина была здесь чужой, далекой. Иной. Или он к остальным уже привык?

— Вы красивая. — Серьезно сказал он.

— А ты похож на моего сына. Твоего отца. Помнишь его?

— Нет. — Честно ответил Вальтер.

— Ну да, ты был еще крохой, когда они разбились. Я привезла кое-какие фотографии. Старые. Посмотришь потом.

Она положила альбом к нему на тумбочку.

— Мне сказали, что ты, когда очнулся, говорил по-немецки? — Ее глаза внимательно посмотрели на него.

— Да. Я учил этот язык. Хотел Вам понравиться. А потом — эта катастрофа. Врачи говорят, так иногда бывает. — Ответил он уже на немецком. — Я по-русски говорю плохо. Забыл. Все забыл. Когда очнулся, знал только свое имя и как зовут Вас.

— С головой у него порядок. — Буркнул сидящий в углу за приборами Анатолий Иванович. — Учиться ему надо!

Лидия Петровна вскинула быстрые и внимательные глаза в сторону звука и улыбнулась:

— Несомненно, мальчик будет учиться. А Вы ему помогаете? Да?

— Помогаю. — Анатолий Иванович неожиданно поднялся и медленно подошел к сидящей женщине, задумчиво глядя ей в глаза. — Ну, здравствуй, Лида!

* * *

Глава четвертая. Вовка

* * *

Фридрих все качал своей нечесаной и немытой гривой, с удивлением поглядывая на Вовку, спешившего за герром Штафом.

— Как ты с ним договорился? — На мгновение прижав своей лапищей голову брата к себе, тихо поинтересовался он. — Мэтр — человек уважаемый и состоятельный. Смотрит на нас всех, как на нищих побирушек!

— Мы и есть нищие, братец. А договорился... буду работать у него вместо манекена.

— Как это? — Выпучил глаза Фридрих.

— А вот так. — Вовка, вспоминая виденный им один раз по телику показ мод, вдохновенно сочинял на ходу. — Придумал маэстро новый наряд. Его ведь надо показать дамам? Надо! Но ни одна барышня не согласится влезть на стол и покрутить юбками перед всеми любопытными. Так?

— Ну да! — Фридрих хохотнул. — Хотел бы я на такое посмотреть! Особенно, если юбочки повыше задрать!

— Шалун! — парнишка, словно женщина, кокетливо шлепнул пальцами крепкую руку брата.

У младшего сына графа брови взлетели вверх.

— Ну вот, — продолжил Вовка, — а я — шут. Надену красивое платье и пройду по дворцу. У нашего герра Штафа от заказчиц отбоя не будет!

И хитрый парень скопировал еще один подсмотренный жест: повернул набок голову и хлопнул длинными ресницами, приложив к нижней губе указательный палец.

— Ты это...— Фридрих даже захрипел. — Так не делай! Вальтер, ты — очень красивый мальчик. Тебе это говорили? А у нас много любителей...

— Не трусь, братан. Прорвемся. — Вовка двумя руками взъерошил встрепанные синие волосы, отчего они встали дыбом, словно ирокез индейца. — Вместе мы — сила!

— Точно! — Воодушевился не блещущий интеллектом Фридрих, но понимавший магию хорошей драки. — Соображаешь!

— Стараюсь. — Снова затрепетал ресничками мальчишка, но уже для остановившегося перед одной из дверей закройщика.

— Нам сюда! — пригласил он, отперев своим ключом дверь.

За ней оказалась свободная прихожая без окон, но с диванчиком и двумя шкафами. Братья вслед за хозяином зашли внутрь.

— Это, — закройщик посмотрел на простенок, — шкаф для верхней одежды. Рядом — для обуви. Внутри есть маленькая паровая батарея и вытяжка. Идем дальше.

Он открыл следующую, уже двустворчатую, дверь.

— Здесь — гостиная. Но тебе, маленький герцог, придется прибираться самому. Служанки у меня нет.

Вовка огляделся. Большая комната с двумя окнами и камином. На каменном полу — теплый толстый ковер. Пыльные синие портьеры уныло свисали с карниза. Два дивана, три кресла. Горка с чашками и тарелками. Маленький столик. На стене — венценосные портреты. Совершенно безликая и унылая комната. Но зато — своя! А убраться для Вовки — как два пальца... без проблем. Фридрих, с нахмуренным лбом, стоял у двери и недоуменно оглядывал помещение.

— Иди сюда, господин фон Шонн. — Штаф открыл еще одну дверь. — Это — твоя спальня. Взгляни.

Вовка танцующей походкой приблизился к двери и заглянул внутрь.

— Какая красота! — Честно сказал он, поскольку самым роскошным помещением в его жизни была комнатка при больничке в районном центре. Ну и, пожалуй, в гостях у Инны Сергеевны.

Спальня выглядела просторной. Всю поверхность холодного каменного пола покрывал зеленоватый ковер. Камин уже привычно разевал у стены свою пасть. В подставке лежали дрова. Но главное место занимала кровать: огромная, высокая, накрытая светлым, с цветами, покрывалом. Однако в неотапливаемом и непроветриваемом помещении было студено и душно одновременно.

Закройщик расплылся в улыбке:

— Я рад, что тебе понравилось. Тогда, — он отцепил от своей связки ключ, — живи на здоровье!

— Спасибо! Это... очень благородно с Вашей стороны! — Выпалил Вовка и самому себе удивился. За один единственный день он настолько проникся чужим языком, что даже перестал задумываться над поиском нужного слова, поскольку они вылетали из глубин его памяти сами.

— Ты... серьезно говорил по поводу моделей? — Неожиданно спросил закройщик.

— Эй, я что-то не понял, — поторопился к ним Фридрих, — что тут происходит? Мы где?

— Фред, я теперь буду тут жить. — Улыбнулся Вовка. — Господин Штаф пригласил меня сюда перебраться. Согласись, здесь лучше, чем на чердаке или казарме!

— Соглашусь. Только, герр Штаф, денег у меня нет. И у Вальтера тоже. Чем же мы с Вами расплатимся?

— У господина Вальтера есть интересная мысль... И если он не откажется от своей идеи, то мы из нее попытаемся получить прибыль. Думаю, я даже смогу платить ему некоторую сумму.

— Я не согласен. — Хмуро произнес Фридрих. — Господа определенных склонностей начнут приставать к мальчику.

— Не начнут, Фред. — Вовка подошел к окну и дернул в стороны пыльные портьеры. — Как бы их постирать и погладить? Отсюда прекрасный вид на город!

Он обернулся и посмотрел на брата и придворного портного.

— Я — герцог. И являюсь хоть дальней, но родней королевской семье.

— Это не помешало принцу стать любовником министра финансов.

— Если это так, то он сам принял решение. Насильно, за руки и за ноги, парня в постель не затаскивали. Принц сам выбрал покровителя. Правильно?

Мужчины кивнули.

— А у меня есть брат. Да и живу я у Вас, господин Штаф. Вы-то славы не боитесь?

Тот хмыкнул.

— Я об этом не думал. Но мое имя, хоть и немного, тебя защитит. Да к тому же, если ты опасаешься, господин фон Шоттен может ночевать в гостиной. Когда не дежурит, конечно. И, — закройщик остро взглянул на Фридриха, — никаких баб!

— Да Вы что! — Даже отшатнулся тот. — Ни за что!

— Я прослежу. — Скромно пообещал Вовка. — Так что я согласен, герр Штаф. Только, прежде чем надевать на свое тело замечательные наряды, мне надо его отмыть.

— Отлично! — Воодушевился закройщик. — Давай я сниму мерку с твоей ноги и сам подберу тебе обувь... Хотя, все-таки лучше мерить. А на каблуках ты ходить сможешь?

— Ой. — Вовка задумался. — Вот тут надо тренироваться. Давайте сделаем так. Мыться, а потом убираться — это глупость. Фред, ты иди, а я пока начну тут все вычищать. Потом зайдешь за мной. Хорошо?

Фридрих несколько секунд стоял, полуоткрыв рот и почесывая щетину на подбородке. Потом решил.

— Нет. Ты — мой брат. Все сделаем вместе.

— Идемте, юноши, — улыбнулся старый портной, — я еще кое-что вам покажу.

Они снова вышли в гостиную, и герр Штаф открыл узенькую, спрятанную под портьерами, дверь.

— Заходите!

— Вау! — Вырвалось у Вовки. — Вот это да!

Большую, с высоким окном, комнату занимала большая дубовая ванная.

— И что, нам можно тут помыться? — Парнишка не верил своим глазам. — Прямо сейчас?

— Ну не только твой замок оснащен по последнему слову техники. Во дворце тоже кое-что есть. — Хмыкнул королевский портной. — А вот это у вас было?

Вовка, мысленно стукнув себе по загривку за то, что периодически забывал о том, кем был Вальтер, сунул нос в небольшое помещение. На возвышении, ровно посередине, стояло кресло. И все.

— Знаешь, что это? — прищурил глаза герр Штаф.

— Ну-ка, — Вовка проскользнул под его рукой и подошел к помосту. В изящном кресле была вырезана ровная дыра. — Хей, — поднял он голову, — А слив где?

Портной усмехнулся.

— Когда мне выделили эти апартаменты, я поменял всю старую сантехнику на новейшие разработки. Смотри, когда садишься, нажимаешь вот эту педальку и держишь. Крышка открывает трубу.

Герр Штаф нажал на педаль, и задвижка медленно отодвинулась, открывая черное отверстие с резким запахом. Вовка зажал нос.

— Под дворцом что, море из дерьма? Его кто-нибудь когда-нибудь чистит?

Портной закрыл крышку и развел руками. Открывать рот и вдыхать вырвавшийся снизу воздух не хотелось никоим образом.

Когда они выбежали из комнаты и прикрыли дверь, парень задумчиво подошел к кранам над ванной и повернул один из них. Тоненькой струйкой полилась холодная вода. Открыл второй — пошла горячая.

— А как она нагревается?

— Вот в этом шкафчике находится труба. В нее вставлена сеточка, в которой лежит тепловой кристалл. Когда он закончится, поменяешь на новый. Запас вот.

Он открыл другой шкафчик и показал парням жидкое мыло и набор душистых масел.

— Мне можно этим пользоваться? — Недоверчиво спросил Вовка. — Они же дорогие!

— Если мы станем сотрудничать, то — обязательно. Мои наряды должны нравиться и глазам, и рукам, и носу. Как считаешь?

Вовка вспомнил стойкий запах навоза и плазменный телевизор, купленный Витьком в кредит. Еще — рекламу какого-то французского парфюма, глядя на которую плакала Манька. И как однажды она попросила мужа купить ей в райцентре духи. Тот согласился и даже записал в свой список покупок. А вечером привез баллончик освежителя воздуха. 'Зато его много, — пожал плечами на упрек жены, — и пахнет сильно!' И действительно, 'Майская сирень', распыленная баловницей Анькой на кухне, два дня распугивала не только комаров с вездесущим гнусом, но и закаленных в битве с репеллентами тараканов.

— Да, — твердо ответил парень. — Женщины любят приятные запахи. С их помощью они стараются привлечь мужчин.

— Лично мне эти вонючки совсем не нужны. — Пожал крепкими плечами Фридрих. — Наоборот, когда от пухленькой Гретхен пахнет потом... Иной раз так заводишься! — Покосился на мальчишку старший брат.

— Вы обещали! — Наставил на него указательный палец закройщик.

Фридрих дурашливо спрятался за Вовку.

— Тогда, господин Штаф, мы, с Вашего разрешения, займемся уборкой, а потом я зайду в Ваш модный салон. — Проигнорировал Вовка эротические фантазии Фридриха.

— Салон? Интересное название...Днем не стоит. Я буду несколько занят. Так что давай вечером. Я попрошу господина Густава задержаться в сапожной мастерской. И мы вместе подберем тебе обувь.

Когда господин Штаф отправился по своим делам, оставив братьев вдвоем, Вовка подскочил к ближайшему окну и раскрыл створки наружу. То же самое он проделал со всеми остальными окнами.

— Фред, как же здорово! — раскинул он в стороны свои худые руки. — У нас с тобой теперь есть собственный дом!

— Вальтер, — Фридрих стоял у стола и внимательно смотрел на Вовку, — ты изменился... Ты смог понравиться самому недоверчивому и расчетливому человеку в нашем королевстве.

— Фред, — Вовка опустил руки и медленно подошел к рослому парню, — пойми, это — сделка. Миром движут новые идеи, которые приносят финансовое благополучие и новый уровень восприятия. Понимаешь? Модный шут — это весело, это привлекает внимание. Фред, мы обязаны снова подняться. Наши дети не должны иметь в родителях солдафона и шута. Согласись, что 'их сиятельства' звучит гораздо лучше! Но начинать придется с малого...

Вовка улыбнулся и применил еще один безотказный прием, подсмотренный им у племяшки Аньки, когда та хотела что-то получить. Подойдя к Фридриху вплотную, он уперся ему в грудь головой, а руками обхватил талию. Ухо с удовольствием услышало частое биение взволнованного сердца.

— Ты, правда, так думаешь? — Услышал он шепот над своей головой.

— Ты — моя семья. — Вовка вжался в кожаную жилетку брата еще крепче. — Вместе мы — сила.

— Я не знал, что ты такой... Ты — мой брат. И я тебя никогда не оставлю! — И Фридрих тоже обнял хрупкие плечи мальчика.

Надышавшись терпким запахом конского и человеческого пота, Вовка отстранился.

— Тогда — за дело! Подними меня на плечи, и я сниму эти тряпки с карниза!

* * *

Вечером хорошо пахшие и в чистой одежде парни медленно поднимались служебным коридором во владения королевского закройщика герра Штафа. Животы приятно грел оставленный для них тетушкой Зельдой ужин. А глаза, после столь насыщенного событиями дня, медленно закрывались сами. Но обещание, данное столь серьезному человеку, надо было выполнять.

Лениво переговариваясь ни о чем, они преодолели три лестничных пролета, когда их нагнал молодой парень в гвардейской форме. Он почти пробежал мимо, как вдруг резко обернулся и с изумлением посмотрел на братьев.

— Шоттен, я не узнал тебя со спины! Ты чего нарядился таким франтом? Да и пахнешь, как фиалковая клумба! Торопишься на свидание? — Выпалил гвардеец на одном дыхании, притормаживая свой разбег высекающими искры подковами сапог. — Или ты... — он подавился смешком, — встречаешься с шутом?

Фридрих, сначала равнодушно смотревший на своего сослуживца, при этих словах собрался и, не сходя с места, выбросил вперед мощный кулак. Гвардеец, словно мешок, свалился на пол.

— Ему же больно! — Наклонив голову, определил Вовка, не пытаясь тому помочь. — Ну и кулаки у тебя, братец! Я тоже так хочу!

— Обязательно научу, братишка. Завтра у меня смена, а послезавтра начнем заниматься физподготовкой. — Он пощупал пальцами тонкое плечо Вальтера. — А то ни дыхалки у тебя, ни мышц... На бабу и то сила нужна. — Вынес заключение Фридрих и только потом нагнулся к поверженному и болтающему головой сослуживцу. — Вставай, хорош притворяться!

— Кому не достались мозги, выдали кулаками... — прохрипел солдат и поднялся на четвереньки.

— Кому не досталось ни первого, ни второго, ползает на карачках. — Невозмутимо сказал Вовка.

— Извини, Вилберт, — поднял Фридрих сослуживца за воротник и прислонил к стенке, — но если ты еще хоть раз скажешь нечто гадкое про мою семью... хоть кому-нибудь...

— Стоять тебе раком до скончания веков. — Закончил наслаждающийся крепкой защитой бывший детдомовец.

— Точно, братан!

Сильный хлопок ладонью по плечу заставил Вовку присесть и покачнуться.

Гвардеец, наконец, выпрямился и раскрыл глаза.

— Он что, твой брат?

— Да. Мой младший. Герцог Вилтхарский.

— Был. Сейчас — королевский шут. — Вовка протянул Вилберту ладонь. — Будем знакомы.

— Рад встрече. — Улыбнулся получивший по уху парень. — Вилберт фон Вальд. Извини, если обидел.

— Согласен. Вальтер фон Шонн.

— А ты в курсе, что тебя искал капитан? — фон Вальд перевел глаза на Фридриха.

— Зачем? У меня сегодня свободный день!

— Не знаю. Но на твоем месте все-таки бы узнал.

— Слушай, Вилберт, проводи брата на третий этаж... Ты же все равно наверх?

Тот согласился и приложил ладонь к еще гудящей голове.

— Я быстро сбегаю и узнаю, что там стряслось. А потом найду тебя. Только не ходи никуда один. Понял?

Вовка кивнул головой и вопросительно посмотрел на гвардейца.

— Ты доведешь меня до швейной мастерской?

— Без проблем.

Коридор снова сменился очередной узкой лестницей, и Вовка, карабкаясь вверх за торопящимся солдатом, начал задыхаться. Вилберт остановился и подождал парня.

— На язык ты острый, а телом — дохлый. — Заметил он.

— Если бы тебя два года кормили объедками и избивали по ночам, — выдохнул синеволосый мальчишка, — ты бы не смеялся. Спасибо, что подождал и проводил. Дальше я сам.

Гвардеец на секунду замешкался.

— Приходи к нам. — Сказал он. — Познакомишься с парнями. Мы держимся друг за друга и тебя в обиду не дадим.

— Спасибо, Вилберт, обязательно приду.

— Договорились. Увидимся!

И гвардеец побежал по лестнице вверх. А Вовка поспешил в мастерскую.

* * *

Несмотря на поздний час, швейные машинки стрекотали во всю свою прыть. Девушки-швеи старались обработать все заказы к скорому королевскому балу. Только горка кружевных воротничков, воланов и накидок на юбки, казалось, нисколько не уменьшилась, а наоборот, растеклась волнами по широкому портновскому столу. Ноги Вовки сразу запутались в слое обрезков и разноцветных ниток, усеивающих пол. Он улыбнулся и, озорно прикоснувшись к губам, развел в стороны руки, послав сразу всем воздушный поцелуй. Девушки, не отрывая глаз от шитья, заулыбались, а он зашагал к комнатке герра Штафа.

— Можно? — Просунул он голову в дверь. — Господин Штаф, подзащитный явился на Ваш модный приговор!

— А, юный герцог! — Вынырнул откуда-то сбоку закройщик. — Молодец, что пришел!

Вовка нырнул внутрь и плотно притворил дверь. Уши вздохнули с облегчением.

— Смотри, какую обувь я принес для тебя!

— О, Вы сами сходили к сапожникам? Спасибо! — Парень с удовольствием осмотрел мягкую и крепкую кожаную обувь для дома и улицы.

— Ты померяй. Но, думаю, тебе подойдет. У меня глаз наметанный.

— Это верно. За столько-то лет... — Он снял нелепые дырявые тапки с ободранными мысами и погрузил узкую изящную ножку Вальтера в коричневые полусапожки. — Ну как? — Покрутился он перед герром Штафом.

— У тебя красивые маленькие ноги.

— Спасибо. — Покраснел Вовка. — Я вообще-то про сочетание одежды с обувью. И знаете, — парень вдохнул воздух в грудь и выпалил: — Мне не нравятся эти леггинсы... узкие брюки. Что хорошего в обтянутых жирных или тощих телесах? Нет, когда мужская фигура красива, как у моего брата, это еще допустимо... Но торчащий над хилыми ножками толстый живот, едва скрытый коротеньким камзолом, ужасен! Извините!

— Ты — умница, Вальтер фон Шонн. Поэтому я вместе с тобой хочу переделать эту нелепую моду.

— Согласен. А во что?

— Мне понравилось, как на тебе сидят брючки от моего детского костюма. Они не широкие и не узкие. Сюртук, подчеркивая фигуру, скрывает ее недостатки ниже талии. В общем, мне захотелось запустить новую линию мужской одежды. — Герр Штаф оценивающе взглянул на Вовку. — Есть у меня кое-какие наработки... Да и сегодня я кое-что наметил. Раздевайся!

Вовка быстро скинул верхнюю одежду и брюки, оставшись в одних панталонах, похожих на семейные трусы, только короче и с узкой кружевной отделкой.

— Мой Бог! — Снова ужаснулся герр Штаф, глядя на изможденное разноцветное тело. — Это чудовищно!

Вовка опять покраснел. Приноровившись за день к постоянной ноющей боли, он совсем забыл про свои синяки и ссадины.

— Не важно. Пройдет. — Насупившись, сказал он. — Не обращайте внимания.

— Хорошо. — Глаза старого закройщика неуловимо потемнели. — Тогда давай работать. Ты готов?

— Конечно.

— Надевай вот эту рубашку, — он протянул ему простую белую толстовку без изысков, — и эти брюки. Постарайся аккуратней. Они пока только сметаны.

— Понимаю.

Рубаха была широка, но она стала необходимым фоном... Брюки на теле Вальтера меняли свою длину, фасон, ширину... Каждый вариант тщательно просматривался задумчивым Штафом, заставляющим паренька крутиться, нагибаться и приседать. Наконец он остановился на первом варианте.

— Знаешь, эти мне понравились больше всех. — Сообщил он Вовке. — У тебя слишком худая фигура, но модель подойдет и, хм, полным экземплярам. Как думаешь?

— Согласен. Скажите, герр Штаф, а Вы всю одежду завязываете ленточками? Это же долго и не совсем удобно.

— А что ты хочешь предложить? Драгоценности с петельками на гульфике?

— Зачем? Можно плоские деревянные пуговицы. Или металлические, обтянутые материей в цвет костюма. Можно просто крючки.

— Я пытался делать крючки. Но они получаются слишком большими.

— Можно пришить их один за другим по линии застежки. Только не большие, а маленькие. Хотите, нарисую?

Вовка прекрасно знал, как выглядят крючки для одежды в оставленном им мире. Единственное, что его заставляло сомневаться, а сможет ли тот, кто занимается металлом, сделать тонкую, но прочную проволоку. Попросив у закройщика карандаш, он нарисовал крючок и петельку в трех проекциях.

— Только он должен быть маленьким. Вот таким. Понимаете?

— Ты это придумал сам или где-то видел?

— Видел. — Согласился Вовка. — На материном платье, привезенном из какой-то южной страны. Оно было легким и ярким. Ленты сделали бы его тяжелым и негармоничным. Правда, на нем еще был пояс...

Вовка, как сквозь сон, вспоминал платье своей погибшей мамы. Оно после ее смерти долго висело в гардеробе, сохраняя на себе запах французских духов, смешанных с запахом тела. Маленький мальчик любил перебирать пальцами нежный цветастый шелк, ощупывая каждый кусочек ткани, когда-то обнимавший маму...

Маленькая слезинка невольно сползла по его щеке. Он быстро вытер ее, пока эту слабость не заметил господин Штаф.

Закройщик заметил. Но оценил мужество паренька.

— Знаешь, поговорю я с нашими кузнецами. Есть там один малый, одаренный чарами. Вот у него может получиться. Ты не устал?

— Нет. — Улыбнулся Вовка. — Мне понравилось.

— Хорошо. — Одобрил мужчина. — Хочешь примерить дамскую одежду? Или передумал?

— Нет. Даже собирался в ней идти на бал.

— На бал? Интересная идея... Я подумаю. А пока — надень!

Парень, с помощью Штафа, влез в женское платье с пышными нижними юбками. Закройщик затянул сзади корсет. Вовка, посмотрев на свою грудь в декольте, рассмеялся:

— Так не пойдет! Это не красиво, а смешно! Вот тут, — он скосил глаза на вырез, — надо чем-то прикрыть!

— Да... неважно. Ты прав. Женщина должна вызывать у мужчины определенные мысли и желания своим полуобнаженным видом. У тебя же вместо выпуклых прелестей бледная доска. Нехорошо. А ведь на балах заключается множество брачных соглашений. Где еще может девушка из хорошей семьи познакомиться с юношей из семьи состоятельной?

— Согласен. И мои выпирающие из декольте ключицы вызовут лишь женские улыбки и мужскую насмешку. Может, закрыв грудь, обнажить часть спины и плечи? Пусть впереди будет совершенно невинный и целомудренный облик. Пышные кружавчики, вышивка...

— Да, господин Шонн... Заканчиваем! — Довольный Штаф хлопнул в ладоши. — Сейчас служанка из кухни принесет ужин. Не откажешься разделить его со мной?

— Спасибо, но нам на двоих его точно хватит?

— Какой ты забавный мальчик! Не хватит, попросим принести еще.

Мужчина сам упаковал новые вещи Вовки по коробкам и чехлам.

— Пойдем, юный герцог. А то все остынет!

Когда они вышли из каморки господина Штафа, девушки-швеи уже закончили работать. Освободив от тряпок и ниток широкий стол, они ловко расставили посуду и наполнили тарелки принесенными из кухни кашей и котлетами. Увидев начальника и синеволосого мальчишку, они заулыбались.

— Присаживайтесь к столу! — Пригласила самая старшая из них. — Пока все горячее, надо хорошенько поесть!

— Слышал, господин Шонн? — закройщик положил ладонь на мальчишечье плечо и подвел его к столу. — А ты говорил: не хватит! Тут еще много останется!

— Спасибо вам всем! — Приложил ладонь к сердцу Вовка. — И правда, обед уже куда-то провалился, и снова захотелось есть. Особенно, когда вокруг всё такое горячее! — Ухмыльнулся он, присаживаясь к столу рядом с герром Штафом.

— А не рановато ли в чужие тарелки заглядываешь? — Прищурила глаз одна из девушек. Ее личико было симпатичным, но, в то же время, достаточно ехидным. — Поди, пальчик-то, чтобы пробу снимать, еще не вырос?

Девушки с интересом посмотрели на Вовку.

— Для горячего может быть. — Невозмутимо ответил тот и подул в ложку. — Первая проба должна быть нежной и теплой! — Вовка медленно облизал губы. — И не острой, как чей-то язычок!

Девицы захихикали.

— Вы мне ребенка не обижайте! — Хмыкнул герр Штаф. — Ишь, взялись прощупывать!

— Так нам положено, мы же одежду шьем! — Притворно возмутилась та самая девушка и сняла платок с рыжих кос. — Вот, например, подгоняешь штаны... — Она посмотрела на своих подруг. Те, давя улыбки, опустили головы. — Думаешь, перед тобой — мужик...

— А в кармане — пшик. — Закончил Вовка и тут же огреб легкий подзатыльник от герра Штафа. — За что? — Со слезой в голосе спросил он.

— За едой надо думать о пище, не только телесной, но и духовной. — Назидательно сказал закройщик.

— Так и я о том же!... — Вовка немного пригнулся и отодвинулся от своего покровителя. — Чем больше у мужчины... в кармане, тем сильней женская фантазия. А то сидят девушки целый день, пальчики колют, пустые штаны щупают... А тело-то движения просит!

С другой стороны от него взметнулась легкая девичья рука и взлохматила синие пряди, больно дернув самый кончик.

— Ай! — Пискнул Вовка. — Чур, вареные куры не лягаются!

Щекастая девица с кухни, притащившая сюда, наверх, кастрюли, с удивлением слушала задорную перепалку портних с синеволосым мальчиком, который, по слухам, был неуловимым королевским шутом.

На самом деле Вальтер, когда стал жить во дворце, старался лишний раз на глаза не попадаться. Во-первых, его мучил стыд из-за того, что он, высокородный наследный герцог, стал ровней слугам, и издеваться над ним безнаказанно мог кто угодно. Чем с удовольствием занимались на пирушках гости короля. А во-вторых, он боялся людей и не умел найти с ними общий язык. Поэтому, спрятавшись на чердаке, он мог целыми днями голодать и пить только дождевую воду, собранную в старый медный чайник из дырки в протекающей крыше. А еще — ждать Фридриха, которому, считая того ниже себя, все же доверял, принимая из его рук принесенную из кухни еду. Но этих переживаний маленького шута не знал никто. Да и видели его редко. Поэтому кухарка внимательно смотрела и слушала, запоминая слова, чтобы потом рассказать о нем в домашнем кругу.

— Эй, милая, — вдруг обратился к ней шут, — и чего же ты для таких резвых девушек морковки да чесночка пожалела? Смотри, как нетерпеливо подпрыгивают!

— Так что дали... — растерялась она.

Вовка посмотрел на швей, а потом на кухарку.

— Не дали. Но, — Он поднял указательный палец кверху, — если время от времени не подкармливать живущий в их душах огонь, они могут взять самостоятельно. Так что, красавица, уж попроси завтра подливочки побольше и поострее. Хорошо?

Он наклонил голову и, сверкая хитрым глазом, умильно улыбнулся. Девчонки смеялись и быстро допивали компот с тоненьким ломтиком хлеба.

Когда кухарка с кастрюлями ушла, громыхая по каменному полу тележкой, герр Штаф встал из-за стола.

— Спасибо за хорошую работу. Спасибо за ужин. — он бросил на стол салфетку. — До завтра.

— До завтра! — Девушки собирали со стола. Кто-то пошел мыть посуду, а кто-то уже снимал рабочий фартук и косынку.

— Приходи к нам, маленький шут! — Ласково прикоснулась к его вихрам рыженькая девушка. — Мы научим тебя любовным песням!

— Петь я и сам умею, — Вовка приподнялся на цыпочки, чтобы его лицо было на одном уровне с ее лицом. — А вот целоваться... — он почти касался своими губами ее губ, — меня никто не учил... — Тихо выдохнул он.

Девушка отстранилась и покраснела. А Вовка рассмеялся и схватил пару пакетов из тех, что собрал для него герр Штаф.

— До завтра, барышни!

Закройщик подхватил остальные узлы, и они вышли в коридор.

— А где господин фон Шоттен? Почему он оставил тебя одного? — Только сейчас спохватился герр Штаф.

— Капитан вызвал. Да Вы не переживайте, я почти всегда один. — Пожал плечами Вовка.

— Я видел.

— Заживет, — как можно беспечнее сказал парень и перевел разговор. — А Вы зайдете со мной в комнаты? Мы с Фридрихом их отмыли до блеска! И Вашу спальню тоже! И портьеры с покрывалами нам уже постирали и даже погладили. Мой брат, оказывается, отлично умеет договариваться! Только надо мной девушки все время смеются!

Старый закройщик последние слова мальчишки воспринял серьезно.

— Ничего, малыш. Вырастешь — бегать за тобой начнут, помяни мое слово!

— За шутом без гроша в кармане? Вряд ли. Все женщины любят подарки. Даже побирушки. — Вовка вставил ключ в дверную скважину и несколько раз повернул им запорный механизм. Дверь открылась. — Мой удел — богатые старые вдовушки в поисках развлечений...

Вовка повернул диск, подающий в люстры газ, и в гостиной вспыхнул яркий свет. Закройщик прищурился.

— Действительно. Даже запах другой.

Вовка покраснел.

— Я случайно пролил немного ароматического масла на ковер... но, согласитесь, насколько вкусным стал воздух!

— Не бойся, я не стану ругать тебя. Но, мальчик, я удивлен: ты не испугался запачкать свои руки в пыли!

— Так мы будем здесь жить! А дом, в котором живешь, должен быть чистым, иначе и добра в нем не видать.

Герр Штаф сложил узлы в углу.

— Ты уж все разбери сам. Шкаф в твоей комнате большой, места хватит. А потом я подберу тебе верхнюю одежду для конных выездов и прогулок.

— Спасибо, господин Штаф! Я постараюсь, чтобы Вы не пожалели о нашем знакомстве!

— Я уже не жалею, мой мальчик. — Закройщик погладил синие нестриженные вихры. — Спи спокойно. И никому не открывай двери. Прихожу я рано, так что подниму тебя сам и покормлю. А потом посмотрим.

Герр Штаф вышел за двери и Вовка их тут же запер.

Перетащив и распаковав новенькие вещи, парень вздохнул и сел на подоконник раскрытого окна. Вот так, в беготне и суете, прошел его первый день в мире Вальтера. Солнце уже свалилось за крыши, посылая вверх последние малиновые лучи. На темнеющий небесный свод высыпали пока неяркие звезды. Прохладный ветерок начала осени холодил лоб и щеки. Вовка погладил узкую оконную раму и прикрыл створку.

— Новый мир... И я — уже не я. Так странно... Но Петр Ильич, — прошептал он по-русски, — спасибо за грамотный язык! Жаль, что не сдержал данного Вам слова стать врачом... Но, если получится...

Вовка разделся и нырнул под теплое одеяло. Камин топить не хотелось, а каменные комнаты уже успели остыть. Подвернув газ до еле видимого глазу язычка пламени в светильнике, он накрылся с головой и свернулся калачиком.

— Ингер... — пробормотал он, — как там Вальтер? Он видел мою бабушку? Интересно, какая она...

Скользнув в пограничное состояние между явью и глубоким сном, Вовка вдруг очутился в залитой утренним светом маленькой комнате, похожей на больничную палату. Посредине стояла высокая кровать, на которой он неожиданно увидел свое, такое родное, в порезах и царапинах, лицо. От шеи до кончиков ног его скрывало одеяло, и лишь по бокам торчали укутанные в бинты руки с торчащими наружу безвольными кончиками пальцев. Из закрытых глаз по щеке катилась одинокая слезинка.

— Я там вкалываю, как лошадь, а он в кроватке валяется. — Всплеснул руками Вовка. — Твое побитое тело, между прочим, встало и пошло, когда пожрать захотело! А тебя лечат, в постельку еду носят! Герцог, блин! А ты мою бабушку даже искать не хочешь! Ты! — Он внезапно резко наклонился над собственным, еще не ставшим чужим, лицом. — Если не начнешь работать, не видать тебе твоего герцогства! Понял?

— Вовка! — Глаза неожиданно распахнулись и встретились с Вовкиными. — Подожди, не уходи! — Легкая тень Вальтера отделилась от лежащего тела и села в кровати, протянув свободные руки. — Просто я все забыл... А вот сейчас увидел тебя и вспомнил... Как там, во дворце?

— Нормально. — Буркнул Вовка. — Братан у тебя классный! Вот бы мне такого вместо сеструхи!

— Какой братан?

— Твой брат, Фридрих!

— А, этот...— Вальтер поморщился. — Солдафон.

— Интересно, из-за кого он стал солдафоном, а? Времени у нас мало, поэтому слушай меня внимательно: ты теперь — Владимир Волков. Летел в Германию к бабушке — Лидии Энцель... Запомни хоть это и, прошу: не подведи меня, Вальтер.

— Я постараюсь. И ты постарайся. Помнишь, мы обещали?

— Разберусь. Кстати, выучи русский язык. Странно, но за сегодняшний день твоя речь стала для меня родной. Так что, думаю, и у тебя получится.

Вовка оторвал взгляд от Вальтера.

— Надеюсь, еще увидимся? — Произнес тот.

— Да, несомненно.

В углу светлой комнаты стоял господин Ингер и улыбался.

— Мне пора, Вальтер. И, знаешь, — Вовка замялся. — Если что, я очень хотел стать врачом!

Постепенно комната начала расплываться перед его глазами, превращаясь в цветные пятна, которые медленно кружились, заманивая парнишку в страну снов. Он согрелся и засопел носом.

Только сон оказался недолгим. Во входную дверь апартаментов господина Штафа кто-то громко стучал. Вовка поднял голову и прислушался. Может, уйдут? Но стук из частого стал редким и более громким.

— Да что ж такое! Здесь тоже поспать не дают. Только, в кои веки, решил за всю предыдущую жизнь на мягкой перине отоспаться, так нет! Иду! — Крикнул он и, охнув от боли в ребрах, поспешил к входной двери. — Кого черти принесли? — Громко поинтересовался он.

— Вальтер, это Фридрих, — раздалось с той стороны. — Открой! Извини, что задержался!

Вовка включил посильней газ и щелкнул ключом.

В двери возник улыбающийся Шоттен. Его физиономия была красной, а вокруг щекочущим нос облаком распространился запах крепкого пива.

— Прости, малыш! С ребятами посидели. Разве от них быстро уйдешь? — Он скинул у двери сапоги и прошел к столу. — Вот. — Поставил он бутыль темного стекла.

— Что это?

— Мазь от ушибов. Ребята тебе передали. Быстро залечивает синяки, трещины и даже переломы. Если будем заниматься, она тебе обязательно пригодится. Да и сейчас, думаю, будет не лишней.

Фридрих скинул верхнюю одежду, оставшись лишь в брюках и нижней рубахе.

— Ты уже спал? А я тебе пирожков прихватил. — Порывшись в карманах, он извлек оттуда небольшой пакет. — Вкусные, с мясом! Жаль, у тебя попить нечего. Надо будет завтра кого-нибудь послать за графином морса. Ешь.

— Спасибо, Фред! Я думал, что сегодня не увидимся!

Вовка откусил пирог. Он был вкусным.

— Ребята обрадовались, что ты решил заниматься. Хочешь, начнешь прямо завтра с кем-нибудь из них?

— Нет, Фридрих. Начну я с собой, поскольку мне надо подлечить ушибы. А завтра с утра я с герром Штафом иду в мастерскую. Мы кое-что придумали. Хочется надеяться, что задумка получится.

— Иди ко мне. Я тебе спину намажу.

Вовка подошел к Фридриху и задрал ночную рубаху.

— Ну ни хрена себе! — Изумился тот. — У тебя ребра целы? Дышать не больно?

— Утром было больно. А сейчас — ничего.

— Ну-ка стой и не дергайся. Если будет больно, скажешь. — И Фридрих начал прощупывать пальцами тощую мальчишечью спину и бока.

В одном месте Вовка зашипел.

— Больно? Сейчас... — Фридрих встал и пошел в ванную комнату, откуда донеслось его бурчание. Впрочем, он быстро вернулся. — Вот. Видел же днем я там бинт. И точно. Сейчас я тебя оберну. Будешь ходить, пока не разрешу снять. Понятно?

— А что там, Фред?

— Похоже, трещина в ребре. Странно, что не перелом. Судя по синякам, били тебя крепко.

— Наверно. — Вовка запихнул в рот еще пирожок. — Вкусно!

— Вот и ешь. — Фридрих закончил перевязку. — А теперь — в кровать. И никаких вопросов. Я лягу в гостиной. — Он немного помолчал. — Вальтер, я уйду завтра рано, а сменюсь только следующим утром. Дежурный гвардеец, когда уходит с поста, отдыхает в казарме. Ты от герра Штафа не отходи, хорошо? Посиди завтра в мастерской. Мне будет спокойней.

— Хорошо, Фред. Буду держать Штафа за штаны... — Вовка зевнул и засмеялся, увидев вспыхнувшие глаза брата. — Это выражение такое. Означает, что буду рядом.

— Ты обещал! — Фридрих накрыл мальчишку одеялом и подвернул в светильнике газ. — Спи!

И прикрыл дверь.

— Спасибо Тебе, Господи, за моего замечательного брата! — Неожиданно для себя сказал Вовка и закрыл глаза.

Фридрих, закрывающий дверь, услышал его слова и улыбнулся: он даже не подозревал, что всего за один день сможет привязаться к этому гордому, смешному и так изменившемуся мальчику...

— Спокойной ночи, брат! — прошептал он. — Теперь тебя не тронет ни одна сволочь!

* * *

Глава пятая. Вальтер

* * *

— Ну, здравствуй, Лида!

Находившиеся в палате люди на мгновение замерли и внимательно посмотрели на Анатолия Ивановича. А тот как-то светло улыбался, вглядываясь в черты лица Лидии Петровны. Руке, перенесшей вес тела на костыль, было тяжело, и она едва заметно дрожала. Может, нервное напряжение?

— Что, не узнаешь старых друзей? — Он поправил свободной рукой пижамную кофту. — Не знал, что Володя — твой внук. Хотя... может, сквозь мальчишечьи черты я видел тебя? Маленькую смешливую девчонку с забавными светлыми косичками и белыми бантами. Нет, не вспомнила?

Присутствующие дружно перевели глаза на Лидию Петровну. Она прищурилась, словно пытаясь что-то разглядеть, а потом медленно встала, держась за спинку стула.

— Школа. Маленький курносый мальчик, провожавший меня домой... Ведь верно? Это ты таскал мой портфель! — Теперь она была уверена в своих словах. — Бог мой, как давно это было! Ты потом переехал в другой район! А я тебя вспоминала...Думала, приедешь как-нибудь, но ты так и не приехал. Удивительно! — Всплеснула она руками. — Но как же Вас...тебя зовут? — Легкий смех ветерком промчался по палате. — Прости, не помню!

— Анатолий. Толя.

Вальтер не узнавал вечно насупленного Анатолия Ивановича. Было впечатление, что над горизонтом его сумрачной жизни снова взошло ясное солнце. Морщины разгладились, и оказалось, что он не дряхлый старик, а вполне симпатичный мужчина средних лет.

— Точно! — Лидия Петровна захлопала в ладоши. — Толенька! У тебя был такой светленький хохолок! Неужели облысел? — С притворным ужасом спросила она.

— Нет, просто стригусь коротко. — Он застенчиво провел ладонью по короткому ежику волос.

Казалось, они даже забыли, где находятся. Перед их внутренним взором проносились детские воспоминания о школе, учителях и друзьях. Вальтеру, который понимал далеко не все, стало скучно. Почему-то он не так представлял себе встречу с Вовкиной бабушкой. Он зевнул и зажмурился. А потом как-то незаметно задремал.

Когда он снова открыл глаза, ему показалось, что в палате пусто. Стояла послеобеденная тишина. Кто-то из больных отдыхал, а кто-то, пользуясь теплом последних солнечных деньков, ушел позагорать в больничный скверик. Вальтер осторожно потянулся и завозился, пытаясь сесть повыше.

— Ну, наконец, ты проснулся! — Со стула у окна поднялась сидевшая там Лидия Петровна. Говорила она по-немецки, так что Вальтер не напрягался, вслушиваясь в звуки чужой речи. — Прости, что совсем заболтали тебя! Просто эта встреча так неожиданна... Знаешь, — она присела рядом с парнем и взяла своими белыми пальцами его обожженную руку, — в начальных классах я была в него влюблена! Наверное, он тоже испытывал симпатию, раз узнал через столько лет. Бывает же такое... Но я не о этом, Володенька. Пока ты спал, я поговорила с твоим лечащим врачом. Он сказал много дельного. И, знаешь, хочу с тобой посоветоваться...

Она снова встала и подошла к окну, заглянув в распахнутую створку.

— Он сказал, тебе надо серьезно долечиваться. Даже когда тебя выпишут, придется наблюдаться у специалистов. И это достаточно продолжительный период.

Она снова села рядом с мальчиком и заглянула ему в глаза.

— У меня есть небольшой капитал, оставшийся от мужа. Но его может не хватить на твое лечение в Германии, ведь ты не являешься гражданином этого государства. А здесь — многое бесплатно. Как считаешь, может, мы поживем годик в Москве? Или даже два? Окончишь школу, а потом уедем.

— Но у меня нет жилья, Лидия Петровна. А жить у Игоря и его мамы не совсем удобно. Хоть они — милые люди, для них я совершенно посторонний!

— Но ты не против такого поворота дела? Или все-таки хочешь в Германию?

— Я хочу выздороветь и стать врачом. — Твердо сказал Вальтер. — А в какой стране это случится, мне все равно.

— Вот и славно. — Улыбнулась Лидия. — Тогда до завтра? Мне еще надо найти нам пристанище... на долгое время. Посмотри фотографии. Думаю, тебе будет интересно увидеть маленького отца. Вы так похожи!

— Хорошо. Я обязательно посмотрю. До завтра, Лидия Петровна!

— Можешь называть меня бабушкой! — Женщина на секунду замерла на пороге палаты.

— Спасибо, но мне надо привыкнуть. — Улыбнулся он в ответ.

Вальтер проводил уходившую женщину взглядом и снова надел наушники. Если Судьбе угодно было поместить его душу в чужое тело, значит, она считает, что он справится с этой жизнью гораздо лучше прежнего хозяина. Да, пусть он теперь не герцог, а обычный человек, но никто не пытается делать из него шута!

* * *

На следующее утро в его палату пришел довольный Сергей Ильич. Осмотрев руки и ноги, он вытащил из кармана халата небольшую книжку.

— Что это? — Полюбопытствовал Вальтер.

— Я заметил, что в интернете ты просматриваешь странички, написанные на английском и немецком языках. Значит, родной язык не помнишь совсем? Буквы, слова... Володя, тебе придется ходить в русскую школу. Ты помнишь, что это такое?

— Да... — Неуверенно сказал Вальтер, учившийся дома. — Там занимаются дети.

— Именно. Знаешь, — доктор прищурил глаза, — у меня иногда создается впечатление, что вместо души Владимира Волкова в это тело после катастрофы поселился совсем чужой мальчик!

Сергей Ильич, довольный своей шуткой, весело засмеялся, не заметив, как тревожно сверкнули глаза парнишки.

— Но мы с тобой обязательно все вспомним. — Продолжил врач. — Ты не должен отстать от сверстников. Поэтому я принес тебе немецкий самоучитель русского языка. Будь добр, начни заниматься.

— Хорошо... — сердце мальчишки все еще тревожно билось. Он так испугался, что их с Вовкой тайна может быть раскрыта, и он снова окажется изгоем! На него начнут смотреть с презрением и тыкать пальцем... А Вовкина бабушка уедет в чужую страну! Жизнь его снова зависела от решений чужих людей.

— Я на обход. Освобожусь, загляну. — Доктор поднялся. — Думаю, скоро начнешь ходить.

— Сергей Ильич! Бабушка хочет найти для нас жилье! — Вальтер усилием воли взял себя в руки.

Ушедший было врач обернулся.

— А сам ты что надумал?

— Я бы хотел жить с Вами. Если, конечно, Вы не передумали... — прошептал Вальтер.

— Тогда позвони мне, когда придет бабушка. Мы поговорим еще раз.

Вальтер слабо улыбнулся. Только бы никто не догадался, что он — не Вовка! Главное, чтобы среди этих людей не было сильных колдунов. Говорили, что королевский маг мог определить любую сущность, живущую в человеческом теле. Хотя он — не сущность, а тоже мальчишка. Только совсем из другого мира. Вальтер вздохнул и раскрыл учебник.

Оторвал его от этого увлекательного занятия Анатолий Иванович, принесший на завтрак тарелку с кашей, на краешке которой скукожился кусочек хлеба с маслом, и кружку жидкого чая. Всего за одну ночь мужчина вспомнил, что такое улыбка счастливого человека. Его голос уже не бубнил еле слышно, а вполне четко произносил слова. Даже свой костыль он ставил твердо и с достоинством. Из сломленного старого дядьки за один вечер он стал выздоравливающим и интересующимся жизнью человеком. Серую заношенную пижамку без пуговицы на животе сменила новая синяя майка.

— Ну-ка, бросай книжку, внучек! Пришла пора вкушать пищу телесную! — объявил он и поставил на тумбочку свою ношу.

— Здравствуйте! — Улыбнулся Вальтер. — Как дела?

— Хорошо, мальчик. — Анатолий Иванович уселся рядом с парнем на стул. — Вот с бабушкой твоей поговорили, пока ты спал... Не сердишься?

— Нет. — Вальтер взял тарелку с остывшей резиновой овсянкой и поморщился. Но есть все же пришлось.

— Она сказала, что жила в Германии и приехала в Россию за тобой.

— Да. Я к ней летел. Но не получилось.

— Значит, когда ты поправишься, вы уедете? — Лицо мужчины темнело и старело на глазах.

— Нет. — Парень внимательно смотрел на искалеченного водителя. — Мы будем жить здесь. Не знаю где. Нет дома. Бабушка ищет. Спасибо!

Он поставил на тумбочку тарелку и взял чашку.

— Надо учиться. Я русский еще плохо.

— Так это хорошо! — Анатолий Иванович вскочил. Глаза заблестели какой-то очень приятной для него мыслью. — Когда, говоришь, она придет?

— Не говорил. — Ехидно улыбнулся Вальтер. — Утром. Говорить с доктор.

— Да? Давай-ка отнесу тарелки. Негоже мух в палате разводить!

Мужчина собрал посуду и, кивнув Вальтеру, бодро вышел из палаты. Парень про себя усмехнулся: как причудливо Судьба играет людьми! Может быть, хороший водитель Анатолий Иванович не просто так попал в эту аварию? Потянувшись, он посмотрел в голубое небо за окном и на ветви начинающих желтеть берез. Скоро осень. Интересно, почему их с Вовкой поменяли местами? Но, как бы то ни было, они узнают об этом много позже... А сейчас... Вальтер снова взял в руку учебник.

* * *

Бабушка приехала после обхода вместе с Инной Сергеевной. Дамы, блестя уложенными в салоне волосами, в четыре руки переодели и протерли Вальтера, а потом, расцеловав в обе щеки и повесив сумки на спинку стула, ушли искать Сергея Ильича. Вальтер еще раз удивился. В его мире женщины этого возраста редко появлялись в общественных местах. Они доживали свой век дома, в дальних комнатах. Их, как правило, не выпускали к гостям. А если вдруг сажали за общий стол, то в самый темный угол, чтобы не задавали бестактных вопросов, не портили настроение и воздух. А здесь все спокойно ходят, разговаривают. Женщины не носят декольте и кружева. Зато свободные разноцветные брючки кокетливо облегают изящные ножки... Хотя, Вальтер, кроме больницы, еще нигде не был. Но тысячи просмотренных им фотографий заставляли задуматься о нравах этого своеобразного мира, где сочетались совершенно не сочитаемые вещи: строгие нравы и безрассудство, монашество и снимки обнаженных девиц... Хотя, что он видел в своем мире? Замок доброго и заботливого отца. Любящую своих детей и мужа мать. Довольную сытую обслугу... Пьянство и побои во дворце Его Величества... Алую кровь близких на сером камне.

Вальтер помотал головой. Нет, он не будет сейчас об этом вспоминать! Тем более, что доктор снял повязку с другой руки и заставил его разминать пальцы.

Новая кожа натягивалась, а сухожилия болели, заставляя парня брызгать непрошенной слезой. Но, немного передохнув за учебником, он снова начинал тренироваться. А ближе к обеду в его палату вернулись Лидия Петровна и Инна Сергеевна, вместе с которыми пришел и Анатолий Иванович.

— Что ж, Володюшка, — бабушкины глаза прямо-таки лучились радостью, — я поговорила с Сергеем Ильичем. А потом — с Анатолием Ивановичем. — Быстро заговорила она на немецком. — Мы немного подумали... Я сейчас тебе все расскажу. Понимаешь, мой хороший, когда я приглашала тебя к себе, считала, что все будет гораздо проще. Но и тогда на оформление опекунства требовалось время. А сейчас, когда все твои документы сгорели вместе с самолетом, и вовсе появились такие административные сложности, которых я просто представить себе не могла! И если бы не помощь Сергея Ильича... даже не знаю, как бы мы все это выдержали!

Она смахнула слезинку и улыбнулась.

— Представляешь, мой мальчик, чтобы восстановить твой паспорт, нужно было бы снова лететь в тот самый далекий сибирский городок, где ты учился в школе! Здесь-то, в Москве, у тебя не было регистрации!

Увидев недоуменное лицо внука, женщина рассмеялась.

— Это означает, что ты — законопослушный гражданин данной страны, проживающий по такому-то адресу. Не помнишь?

Вальтер отрицательно качнул головой.

— Ничего, потом вспомнишь, — махнула она рукой. — Но, самое главное, это восстановить опекунское свидетельство, которое делал для меня Игорь. Представляешь, Сергей Ильич оказался таким добросердечным человеком! Он послал письмо в тот город и все, кто тебя знал, обратились в местные органы власти. Володюшка! Нам скоро перешлют твой паспорт и копию аттестата об окончании девяти классов!

— Здорово! — С бюрократическими заморочками современности он знаком не был, но изобразил на лице соответствующую улыбку.

— И еще, — бабушкино лицо порозовело, — Ты не будешь против, если мы пока не станем торопиться и снимать первое попавшееся жилье?

— Где же ты будешь жить?

— Анатолий Иванович пригласил меня поселиться в своей квартире, пока он лежит здесь. Это совсем недалеко от больницы! Мне будет удобно навещать тебя утром и вечером.

— Вы разрешить бабушка пожить свой дом? — поинтересовался Вальтер у мужчины. — Это хорошо?

Теперь покраснел Анатолий Иванович.

— А почему должно быть плохо? Чистая, большая квартира! — Сердито сказал он.

— О, мальчик имел в виду 'удобно'. Ну не огорчайся, — бабушка уже утешала своего Толю, — просто он плохо говорит по-русски.

— Тогда думай, что говоришь! Как в школу идти собираешься? — Все еще ворчливо сказал мужчина. — Здесь не Германия! Дети ведь, если не так поймут, обижаться не станут. Навтыкают за милую душу!

Теперь насупился Вальтер. Разве они не видят, что он делает все, чтобы их понять? За такой короткий срок сложно выучить совершенно чужой язык.

— Ну, мальчики! — Защебетала бабушка. — Не надо ссориться! Самое главное, вы оба живы и встретились! Володюшка, милый! Я позже приду к тебе, и мы начнем заниматься. Это не страшно, что ты ничего не помнишь. А знаешь, может это и к лучшему. То, через что тебе пришлось пройти, не каждый взрослый выдержит. Ты не сломался, и теперь мы вместе. Милый, мы справимся со всеми проблемами!

— Спасибо, Лидия Петровна! Спасибо Анатолий Иванович! И Вам, Инна Сергеевна, спасибо! Я устать... — Вальтер откинулся на подушки.

— Да, мой хороший, мы сейчас пойдем. Тем более, надо перевезти багаж...

Анатолий Иванович вежливо распахнул перед женщинами дверь палаты, и они вышли.

Вальтер немедленно открыл глаза и, выждав пару минут, сел в кровати. Потом включил планшет и надел наушники.

А вечером, когда наступило время посещений, к нему пришли сразу и бабушка, и Сергей Ильич. Разговаривая с мальчиком на разные темы, они выясняли, какие моменты практического языка он плохо усвоил, и проговорили их вместе с ним еще раз. Потом парня, измученного устно и письменно, закутали в одеяло, усадили на инвалидную коляску и вывезли на улицу. Как же он обрадовался теплому вечернему ветру и синеве сумеречного неба, зажатого высокими домами! Жадно вдыхая нагретый за день воздух, Вальтер впился взглядом в стены закатных окон и желтеющие кончиками листьев пряди берез. А больше всего его заинтересовала обычная серая городская ворона, плюхнувшаяся на асфальт совсем рядом с коляской. Сверкнув синим глазом, она переступила с лапы на лапу и громко сказала: 'кар'.

— Так получилось... — тихо сказал по-немецки Вальтер. — Самолет загорелся, а у меня не было крыльев.

Ворона послушала, а потом выдавила гортанное: 'кр-ра...'.

— Ты красивая...

Кокетливо поправив выбившееся перышко, птица снова наклонила свою черную головку с блеснувшим глазом.

— Кро-о, — выдохнула она.

— Даже не сомневаюсь. — Вздохнул Вальтер. — Счастья вам обоим!

Ворона подпрыгнула и, хлопнув крыльями, поднялась в воздух. Сделав круг над парнишкой в инвалидной коляске и тремя взрослыми людьми, она на прощание каркнула и улетела за крышу ближайшего дома.

— Забавно! — Хлопнула в ладоши Лидия Петровна. — Какая смешная птичка! Словно в самом деле с тобой разговаривала!

Вальтер обернулся и посмотрел на своих сопровождающих. Бабушка улыбалась. Анатолий Иванович смотрел на нее влюбленными глазами. И только доктор Сергей Ильич внимательно смотрел ему в лицо.

— Что скажешь? — Спросил он.

— А что говорить? — Недоуменно спросил Вальтер. — Красивая птица. Летает. — Он высвободил из одеяла руку и протянул ее к темнеющему небу. — Люди не умеют.

Отросшие светлые волосы щекотали шею, и парень поправил куцый хвостик, забранный резинкой. Со стрижкой его донимали все, начиная с медсестричек и заканчивая Анатолием Ивановичем, утверждавшим, что коса длинна — ум короток. Но парень, в память о своем прошлом, стричь себя не разрешал. Когда он был маленьким, матушка, расчесывая тоненькие светло-русые волосики, все время нашептывала: 'Сбирают пряди силу из воздуха, воды. А ты, мой мальчик милый, спасешься от беды. Как вырастешь, узнаешь, о чем птицы болтают, собаки лают, деревья говорят. Как человек устроен, здоровый или плох... Через льняные кудри тебе поможет Бог!'. Тогда он думал, что это обычная детская считалочка. А теперь, прямо сейчас, он сам убедился, насколько мама оказалась права... Вдруг в нем, в его новом теле, начала просыпаться истинная сила рода колдунов и отважных воинов? Как-то же он понял, что ворона его сначала пожалела, а потом похвалилась красотой и замужеством! Вальтер даже зажмурился: вот было бы здорово! Имеющий силу может ничего не бояться!

— На сегодня прогулка закончена. — Сергей Ильич развернул его коляску к корпусу. — Уже холодает. Завтра я работаю во вторую смену, так что пойдем гулять утром.

Немного помолчав, он продолжил:

— Лидия Петровна, Вы уже думали, в какую школу подадите документы?

— Конечно же нет! — Рассмеялась бабушка. — Я в Москве всего второй день и совершенно не успеваю за событиями. Все так закрутилось... Только сегодня вещи на квартиру Анатолия Ивановича перевезла!

Доктор, слышавший эту историю, улыбнулся и втянул коляску в грузовой лифт. Кабина медленно заскользила между этажами, и разговор прервался. Но, как только парня положили на кровать и Анатолия Ивановича послали за ужином, он снова возобновился.

— Мне кажется, его нужно устроить в языковую школу. Часть уроков там ведется на иностранных языках, так что мальчику будет легче адаптироваться. Да и ребята там из хороших семей, а не шпана.

— Но мой внук может не знать остальные предметы на их уровне!

— Я скачаю программу по основным предметам. Надо будет его протестировать и нанять репетиторов. Как только снимем бинты с ног, его выпишут. — Он немного помолчал, не зная, как затронуть вопрос переселения парня к нему.

— Ох, еще и реабилитация... Ему же надо расхаживать ноги и разминать пальцы?

— Да. И продолжать мазать восстанавливающими препаратами.

— Да, конечно. Вы мне напишете рекомендации? — Пожилая женщина бледно улыбнулась врачу.

— Несомненно. Возможно, предстоят трудные времена. А Вы сами еще плохо освоились...

— Если честно, то не представляю, как за все это браться одновременно! И перед Анатолием Ивановичем, на самом деле, неудобно! Я понимаю, эйфория прошлого чувства... Но когда в твоем доме живут чужие люди с большими проблемами, это очень тяжело!

— Лидия Петровна, — Сергей Ильич кашлянул для храбрости, — я бы хотел Вам помочь. Только выслушайте и поймите правильно. — Он вздохнул, подбирая слова. — Я — доктор. Травматолог. Это — первое. А во-вторых, я привязался к Вашему Володе. У меня нет семьи. Но есть большая квартира. У мальчика будет своя комната. Вне смены я могу проводить время с ним: ухаживать, учить. Он говорил Вам, что хочет стать врачом? Мы можем разделить с Вами финансовую нагрузку. Поверьте, чтобы вырастить Володю образованным человеком, нужны средства, силы и связи. Лидия Петровна, я не хочу отбирать у Вас внука. Ни в коем случае. Но искренне желаю помочь.

Доктор выдохнул, а бабушка собрала на лбу две вертикальные морщинки, обдумывая услышанное.

— Бабушка! — Позвал Вальтер. — Он прав. Ты не уставать. Сергей знать, говорить. Помогать нам. Тебе, мне. Хорошо?

— Это настолько неожиданно... — Наконец сказала она. — Что Вы хотите получить?

Сергей Ильич рассмеялся.

— Вы отвыкли от русского альтруизма. Правда, российские реалии оставляют желать лучшего, но на белом свете не перевелись доброта и любовь. Вот Анатолию Ивановичу Вы сразу поверили!

— Вам я тоже верю... — женщина пригладила светлые волосы мальчика, выбившиеся из хвостика. — Просто мозг не успевает обрабатывать это море информации! Процессор завис!

Согнутым пальцем она постучала по своей голове. Сергей и Вальтер улыбнулись.

— Сейчас, — она повесила сумочку на плечо, — пойду по магазинам. Буду усиленно думать, и обживать новую квартиру. До завтра, Володюшка, Сергей Ильич!

Женщина уже выходила в дверь, когда доктор негромко сказал:

— Анатолия Ивановича выпишут на следующей неделе!

Дверь негромко клацнула ручкой. Мужчина и мальчик посмотрели друг на друга и засмеялись.

— Матрица: перезагрузка. — Сказал Вальтер. Он только вчера посмотрел последний фильм серии.

— Скорее, приключения Буратино. Отдыхай, Володя! Завтра увидимся.

Как только доктор ушел, а Вальтер снова надел наушники и прилег на подушку, к нему с тарелкой картошки и кусочком селедки заступил на смену Анатолий Иванович.

— Ты, это, меня извини. — Буркнул он, ставя тарелку мальчику на колени. — Глупость подумал.

— Какая глупость? — Вальтер взглянул на мужчину. — О чем?

— Мне показалось, ты не хочешь, чтобы бабушка жила в моей квартире.

Вальтер пожал плечами.

— Хорошо так. Лидия Петровна спокойно. Удобно.

— Вот и славно! — Обрадовался Анатолий Иванович. — Сначала меня выпишут, а потом и ты приедешь.

Вальтер улыбнулся и ничего не ответил. Еще из событий в своем мире он знал, что если хочешь чего-то добиться, нужно искать сильного покровителя. А что могут для него, едва понимающего язык, да к тому же, покалеченного, сделать двое стариков? Причем, один из них сам нуждается в крепкой моральной опоре.

Ночью, когда этаж затих, он посмотрел один из фильмов о подростках этой страны. Увиденное, к сожалению, не обрадовало, но и не очень огорчило. Если во дворце Короля его били открыто, и ни единая душа не заступалась, то здесь такие происшествия случались гораздо реже. Чаще задирали словесно. Но Вальтер этого не боялся. Здесь была бабушка и доктор Сергей. Да и Величество осталось лишь в страшных воспоминаниях.

Все-таки несправедливо было отправлять в тот мир Вовку. Тут его жизнь складывалась не сладко, а там... Вальтер задремал под едва заметный сквознячок, влетевший в палату из приоткрытой форточки.

...Сон был вполне реален. Парнишка чувствовал запах моря, зеленоватой волной вылизывающего шершавый песок. Чувствовал ступнями теплую, сыпучую поверхность, в которую так приятно погружать ноги... Видел неяркое, скрытое легкими облаками, солнышко. И подбрюшья двух больших планет, плывших за серебристыми облаками. Он видел контуры зеленых континентов и блестящие водные блики на поверхности океанов...

Сев на ближайший валун, он оперся на отставленные назад руки. Как странно! Ни на локтях, ни на ногах ожогов не было. Ровная, покрытая темным загаром, кожа. Вокруг ни души, и лишь вдали, над светлыми морскими просторами, парили белые птицы. Сквозь ленивую полудрему и ощущение абсолютной безопасности под теплым солнышком ему неожиданно вспомнился больничный парк и кокетливая черная ворона. Он даже хмыкнул и приоткрыл щелки глаз. Птицы все также парили между тучами и морской синевой.

— Эй, — негромко позвал он и вытянул правую руку вперед, — иди ко мне! Расскажи, куда я попал!

Тут Вальтер почувствовал, как сила его желания, вспыхнув в груди белым комком, вылилась в руку и сорвалась с полыхнувших пальцев. От неожиданности дрема слетела, и он вскочил, растерянно разглядывая ладонь. А когда поднял глаза, то увидел, как одна из птиц, увеличиваясь в размерах, летит прямо на него. Ох, ну и огромная! От испуга парень спрятался за камень. Но птица, резко спикировав с небес, хлопнула крыльями у самой земли и тихо опустилась на песок, глядя на Вальтера красным посверкивающим глазом.

— Здравствуй! — Негромко прошептал он. — Ты здесь живешь? Какая ты большая! А те планеты, — он поднял глаза и снова посмотрел на птицу, — ты там была?

'И тебе здравствуй!' — раздался приятный мужской голос прямо у него в голове. — 'Я — Мирт. Ты позвал. Нас не зовут другие существа. Я пришел посмотреть. Выйди, не бойся'.

— Я не боюсь. — Парень вышел из-за камня и снова присел на его край. — Просто это так неожиданно. Я не знал, что ты услышишь. Я — Вальтер.

'А ведь ты — не отсюда. Но радужный мир тебе рад. У тебя есть сила. Мир чувствует ее'.

— Здорово! — Вальтер улыбнулся. — Только я не знаю, как ей пользоваться! Подскажи, может быть, меня кто-то научит?

'Твое сердце. Пробуй. Развивай'.

Белая птица вдруг подняла голову и прислушалась.

'Тебя зовет твой дом, Вальтер. Приходи. Рад нашей встрече!' — Белый громадный Мирт, взмахнув крыльями, поднялся в небо. — 'До свидания, Вальтер!'

— До свидания! — Вальтер чувствовал, что в другом, людском мире, его тормошат и зовут по имени. Но как же не хотелось отсюда уходить!

* * *

— Доктор, что это с ним? — Лидия Петровна, после бессонной ночи рано пришедшая в больницу к внуку, застала того крепко спящим.

Сидя рядом, она слышала, как просыпаются и ходят по коридору пациенты. Совсем скоро, с тарелкой манной каши, пришел Анатолий Иванович, засветившийся улыбкой при виде своей школьной подруги. Они поговорили о том, как она устроилась. Поговорили о погоде. А Вовка все спал и спал.

— Толя, разве мальчик все время так подолгу спит? — Наконец забеспокоилась она.

— Володя! — Анатолий тронул мальчишку за плечо, но тот, откинувшись на спину, не проснулся. — Нет, обычно он просыпается раньше всех. Пойду-ка, позову нашего доктора.

— Володенька! Внучек мой! — Тихонько трясла парнишку бабушка. — Ну просыпайся же!

В палату быстрым шагом вошел Сергей Ильич и медсестра. Пощупав пульс и посмотрев глаза, он произнес несколько быстрых и непонятных слов, а потом попросил всех, кроме помощницы, выйти.

— Что с ним? — Лидия Петровна умоляюще сложила на груди ладони. — Скажите мне, пожалуйста!

— У мальчика, возможно...

— Доброе утро! — Раздался с кровати голос Вальтера. — Я мало спать. Заниматься. Ночью.

— Володенька! Слава Богу! Мы-то беспокоились! И я, и Анатолий Иванович, и доктор!

— Извините! — Серые глаза спокойно оглядели взрослых людей, столпившихся у кровати.

— Я пойду, Сергей Ильич? — Спросила медсестра.

— Да, конечно. И позвони, пожалуйста, Семену Андреевичу. Пусть подойдет, если будет окно.

— Насчет Волкова?

— Да, конечно.

Девушка, кинув непонятный взгляд на Вальтера, быстро вышла из палаты.

— Как самочувствие? — Радостно спросил Сергей Ильич. — Голова не болит? Настроение бодрое? Повязки с ног снимать будем?

— Да, хорошо. — Кивнул парень. — Не болит. Я ходить сам.

— Володюшка, ты кашку покушай, пока теплая! Я тебе яблочек принесла. И морс вот сделала! — Лидия Петровна достала из сумки несколько больших краснобоких вымытых яблок и большую бутыль с розоватой водой. А потом потерла глаза и вздохнула.

Вальтер внимательно посмотрел на нее и сказал по-немецки:

— Не стоило так переживать. Надо больше отдыхать. Я почти здоров и скоро выпишусь.

Сергей Ильич поддержал уже по-русски:

— Действительно, Лидия Петровна! Если Вы не будете отдыхать, придется положить Вас с Володей рядом. Насчет крепкого сна... Могу Вас заверить, с парнем все хорошо. У выздоравливающих после катастроф такое бывает. Мозг, пытаясь вытеснить стресс, погружает человека в глубокие сновидения, из которых не хочется возвращаться. Но он — сильный и целеустремленный мальчик. Так что все будет хорошо. Идите-ка на улицу, погуляйте по магазинам, по скверикам. А вечером, во время посещений, приходите. Договорились? — И он тихонько подтолкнул растерянную женщину к дверям. — Анатолий Иванович, проводите, пожалуйста, Лидию Петровну!

Когда пожилая парочка вышла, Сергей Ильич быстро размотал бинты на обеих ногах. Там, вперемешку с молодой кожицей, еще сочились сукровицей трещины и незатянувшиеся ранки. Но ступни, к радости доктора, зажили полностью.

— Ну-ка, пошевели пальцами... теперь на другой ноге! Согни колено! Так... не до конца! А теперь обопрись на меня и спусти ноги. Встаем сначала на одну, а потом — на другую. Давай!

Вальтер спустил ноги и осторожно дотронулся ступнями до холодного линолеума на полу. Вес тела постарался перенести на подставленную доктором руку.

Молодая кожица на ногах натянулась, и он поджал пальцы.

— Ничего, потихонечку... — подбодрил его Сергей Ильич, а потом неожиданно сказал: — Что тебе снилось перед пробуждением?

Вальтер переключил внимание с неприятных ощущений на слова доктора.

— Снилось? — Он задумался, вспомнив свой чудесный сон. Или другую реальность?

— Да. Расскажи, что видел во сне. По-русски.

Парень, морщась от боли в ногах, думал по-немецки о том, что можно, не выходя за рамки обыденности, рассказать врачу. Причем, по-русски.

— Море. Песок. Голубое небо. Я сидеть на камень. Нет болеть.

— Отлично, продолжай.

— Птицы там. Далеко. Большой.

— Умница, мальчик! Смотри, ты сам сделал несколько шагов!

Вальтер посмотрел под ноги: кровать осталась в метре позади.

— О! Хорошо! — Радостно улыбнулся он. — Я сам!

— Да. Это говорит о чем? О том, что твои мышцы, суставы и сухожилия работают. А кожа — она потихоньку нарастет. Теперь будем расхаживаться. Думаю, на этой неделе сделаем все анализы, и можно будет выписываться.

— Хорошо! Сергей, Вы говорили с бабушкой? Куда я?

Сергей Ильич аккуратно посадил парня обратно на кровать и сам перевязал проблемные участки кожи, наложив мазь.

— Нет. Пока не говорил. Пусть немного придет в себя и успокоится. Думаю, завтра выпишем Анатолия Ивановича. Пусть пока переключится на него. А дальше будет видно. Не волнуйся! — Сергей Ильич потрепал светлые волосы мальчишки. — Все будет хорошо. И попрошу тебя, — доктор нагнулся и заглянул Вальтеру в глаза, — не оставайся во сне, как бы тебе этого ни хотелось. Понимаешь? Если не вернешься, в этом мире ты умрешь. Тело не живет без души. — Он немного помолчал. — Обещаешь?

— Нет, я не хотел! И сразу пришел, как позвали!

— Вот и замечательно. Отдыхай, а мне пора. А! К тебе подойдет доктор Семен Андреевич. Он тебя осмотрит и назначит, если понадобится, дополнительные обследования и процедуры. Отвечай на его вопросы, договорились?

— Да.

Когда Сергей Ильич вышел из палаты, Вальтер радостно потер руки и тихонько сказал:

— Вовка! Видишь, я тоже стараюсь! Я уже ходил! И бабушка у тебя очень добрая! Язык твой я обязательно выучу! Даже не сомневайся!

* * *

Опершись спиной на подушку, он посмотрел на свои пальцы. 'Интересно, если попробовать позвать здесь, у меня получится?' Он прикрыл глаза и представил свою знакомую ворону. А потом протянул руку к окну. На больничную территорию легла невесомая и невидимая белая сеть. 'Красавица, где ты? — звал паренек. — Прилетай! Я скучаю!' Тонкие лучи медленно потянулись вдоль окрестных зданий, охватывая деревья, стоящие под ними машины и асфальт. Тут ладошку Вальтера пронзила острая боль, а под веками вспыхнула и погасла белая точка. Он испугался и открыл глаза. Потер вспотевшие пальцы. Схватил оставленную бабушкой бутылку и налил в чашку морс.

Едва он выпил первый глоток, как за окном захлопали черные крылья. На подоконник приоткрытого окна с громким стуком когтей плюхнулась ворона и тронула клювом стекло.

— Здравствуй! — закричал обрадованный мальчишка. — Ты прилетела, красавица!

— Крр! — Блеснул синий глаз.

— Спасибо тебе! Как твой муж?

— Кр-ра! — Каркнула птица. — Кр.

— Так это хорошо. Он очень заботливый!

— Кр... — Согласилась та и, просунувшись в щель, влезла на подоконник.

— Нет, сюда не надо. Будут ругать!

Ворона фыркнула. Вальтер хмыкнул. Увидев на тумбочке какую-то блестюшку, ворона заинтересованно перелетела на спинку кровати.

— Нет, уходи, тебе сюда нельзя!

Дверь в палату резко распахнулась, и в нее шагнул незнакомый мужчина. Увидев черную птицу, он остановился и выпучил глаза. Ворона от испуга подпрыгнула и, забив большими крыльями, истошно закаркала.

— В окно, улетай! — Вальтер заслонил голову локтем. По палате закружились перья.

Нагадив на пол, ворона нашла-таки окно и вывалилась наружу. Вальтер облегченно подтянулся на руках и улыбнулся все еще стоящему в ступоре дядьке.

— Здравствуйте! Я — Владимир Волков. Вас звать?

— Ужас какой! — Произнес мужчина.

— Это твой имя? — Громко поинтересовался парень.

— А? Да... Нет. — Наконец тот посмотрел на мальчика. — Я — Семен Андреевич. А что тут такое было?

— Птица. — Пожал плечами тот. — Улетела.

— Да. Значит, Владимир? И часто к тебе в гости прилетают вороны?

— Первый раз.

— Мне Сергей Ильич сказал, что ты — единственный выживший в авиакатастрофе. Не помнишь, как все произошло?

— Нет. Не помню. Только имя и бабушка.

— Твой доктор сказал, что ты хорошо, для провинциального школьника, говоришь на других языках... Хорошо учился в школе? Посмотри в этот приборчик... Молодец.

— Да. Я не помнить.

— Ты из Сибири? Теперь скажи, голова кружится, болит?

— Москва. Сестра — Сибирь. Я жить с ней. Голова не болит.

— Теперь вот так... Не болит?

— Нет.

— Хорошо. Молодец. А ворон сюда не пускай. Своруют что-нибудь нужное, потом обыщемся.

— Не пускать. Я — не ходить. Птица сама. В окно.

— Ну, вот и все. Пока отдыхай. — Доктор задумчиво улыбнулся и вышел из палаты. А потом набрал телефон коллеги.

— Ну что? — поинтересовался Сергей Ильич.

— Чудны дела Твои, Господи! — Вздохнул Семен Андреевич. — Здоров твой мальчик. Можно сделать КТ для очистки совести, но думаю, не надо. Он — твой родственник?

— Нет... Я хочу оформить на него опеку. Он — сирота.

— К нему прилетала ворона.

— Какая ворона? Зачем?

— Не зачем. А куда и почему. В палату. Знаешь, что говорят про таких людей?

— Каких?

— Что с животными общаются? Между прочим, он с ней разговаривал!

— Что, Сень? Ты мне скажи одно — с головой у него все в порядке?

— Да в порядке, в порядке. Только он либо святой, либо — ведьмак.

— Спасибо, Сень. У меня через пять минут операция. Буду должен!

— Ну-ну... — Сеня бросил смартфон в карман халата. — Тебе с этим жить!

И бодро порысил вниз по черной лестнице.

* * *

Глава шестая. Вовка

* * *

Нескромный луч утреннего солнца проник в спальню через узкую щель в портьерах и задумчиво прикоснулся к нежной, детской щеке, не знавшей бритвы, а потом переполз на глаза и ехидно посветил под сомкнутые ресницы.

— Да, уже иду... — пробормотал парень, — молочка налей!

Под утро ему приснилась здоровая и красивая сестра в своем лучшем цветастом платье. Она стояла в избе у печи и так ласково смотрела на брата, что он даже испугался.

— Просыпайся, соня! — Тихо сказала она. — Солнышко встало!

Она кивнула в раскрытое окно. Вовка приподнял в своем сне голову и увидел чудесный луг с некошеной травой и дальними деревьями, теряющимися в молочном тумане. И это была не Сибирь.

— Где мы, Мань?

Оглянувшись, избу он тоже не узнал. Везде чисто, а на кухне сверкает в сушилке новая посуда.

— В моем доме, малыш. Только тебе пора. — Она подошла и, наклонившись, поцеловала его в щеку, чего не делала никогда. — Будь счастлив, братик!

И тут рассветное солнце вспыхнуло у него под веками, заставив наяву сесть в постели и закрыть рукой глаза. Проморгавшись, он снова увидел себя в каменной комнате средневекового замка и вспомнил, куда его так неожиданно занесла судьба. Спустив с кровати босые ноги на войлочный ковер, он встал и, подойдя к окну, отдернул шторы. Над близким городом плавал белый туман, прямо как в его сне. Кое-где к нему присоединялись дымки растопленных печей. Ветра совершенно не было, поэтому белый дым призрачными деревьями вырастал из туманного озера прямо к светлеющему с каждой минутой небу.

Несмотря на ощутимую осеннюю прохладу, Вовка лег локтями на подоконник и свесил вниз голову, рассматривая стены дворца и парк под ними. Как любого шустрого мальчишку его заинтересовала возможность спуска на волю прямо из окна. И эта возможность была, несмотря на высоченный четвертый этаж: стены королевского дворца украшали многочисленные декоративные портики, арки вокруг окон и выпирающие бутоньерки. Вовка радостно потер руки: все еще спят, и в этом небольшом путешествии туда-обратно его никто не заметит! Надев темные облегающие штаны с легкой кожаной курткой и на ноги — крепкие кожаные сапоги, он перелез через подоконник и, прихватив пальцами карниз, осторожно начал спускаться. Преодолев два этажа, он понял, что утро перестало быть волшебным и окрасилось серо-зелеными облачками пыли. Силы, накопленные хилыми мышцами за ночь, куда-то исчезли. Что для самого Вовки было пустяком, для избитого тела Вальтера превратилось в сложное испытание. Во-первых, все эти виньетки и бутоньерки скользили под пальцами и мысками ног толстым слоем грязи и слежавшегося птичьего помета. Во-вторых, уступы, из окна кажущиеся широкими, на деле были слишком маленькими, чтобы тело могло хоть немного передохнуть. Сначала он хотел снова влезть к своему окну. Но потом понял, что руки и ноги трясутся, а боль в ребрах от напряжения становится просто невыносимой. Ругая себя последними словами, Вовка, наконец, свалился со стены в объятья ближайшего куста.

— Действительно, дурак. — Раздался недалеко мужской голос. — Как ты думаешь, для чего люди делают двери?

Вовка высунул свою лохматую синеволосую голову из зарослей и, снимая со лба паутину, поздоровался.

— И тебе здравствовать, маленький шут. — Произнес высокий седобородый мужчина с цепкими черными глазами, острым носом и в расшитой каменьями одежде. Руки, опиравшиеся на трость, украшали перстни с огромными самоцветами. — Так поясни мне, почему ты лез по стене, словно вор?

— Потому что дурак. — Вовка выбрался из кустов, с сожалением разглядывая стертые мысы новых сапог и прорванную брючину. Ладони кое-где кровоточили, а ногти обломались в судорожном цеплянии за карнизы. — Увидел за окном прекрасное утро и решил сократить дорогу в парк. Испортил новую обувь и порвал брюки... Поступил, как деревенский недоумок. Что я теперь скажу герру Штафу?

— Он стал твоим покровителем? — Заинтересовался мужчина.

— Да-а. — Вовка, наконец, оторвал взгляд от созерцания ущерба, причиненного собственной глупостью, и внимательно посмотрел на незнакомца. — А Вы кто?

Незнакомец, легко усмехнувшись, подцепил Вовку пальцем за подбородок. Как всякий детдомовский мальчишка, тот не терпел фамильярностей и, тем более, прикосновения незнакомых рук. Поэтому, не задумываясь, он ударил чужую ладонь и отступил на шаг.

— Трогать меня не надо! — Ощетинился парень. — Я — не плюшевый мишка!

В глазах незнакомца промелькнула яркая искра заинтересованности.

— Больше не буду. Извини. — Он даже поднял руку. — Ты стал смелым, маленький герцог. Как же Штаф смог приручить такого дикого мальчика? Или ты до сих пор прячешься на чердаке?

— Нет. Теперь я живу в покоях герра Штафа. К Вашему сведению, даже животных приручают не битьем, а лаской. Может, стоило начать именно с этого?

— И как этот старый сухарь тебя ласкает?

— В-основном, хорошей едой и одеждой. — Вовка уныло посмотрел на сапоги и дырку на колене. — Я — свинья!

— Говоришь, рассвет понравился?

— Да. Только сил своих не рассчитал. Позавчера меня кто-то избил. До сих пор ребра болят.

— Пойдем, провожу тебя к служебному входу. — Мужчина оказался рядом и положил жесткую ладонь Вовке на плечо. И как тот не изворачивался, руку скинуть не удавалось. — Хоть краска, нанесенная мной на твои волосы, узнаваема, боюсь, кто-нибудь из проснувшихся не в настроении захочет пнуть тебя побольнее.

— Так это Вы — тот самый колдун? — Вовка остановился и с совершенно иным интересом посмотрел на мужчину. — Вы же меня вылечили! — Вспомнил он рассказ Вальтера.

— Разве ты меня не узнал? — В свою очередь удивился мужчина.

— После побоев у меня амнезия. — Пожал плечами парень.

— Что?

— Потеря памяти. Приходится со всеми и всем знакомиться заново. Что-то помню, а большую часть своей жизни — нет. Но может, это к лучшему...

Разговаривая, они неспешно двигались по садовой дорожке под стенами дворца. Холодный туман рассеялся, и на траву упали теплые солнечные лучи, пронзившие на своем пути древесные кроны, усыпанные рыжей осенней листвой.

— Я хочу посмотреть тебя. — Неожиданно сказал колдун.

Развернув хрупкое маленькое тело к себе, он снова попытался поднять подбородок и заглянуть Вовке в глаза. Но тот крепко их зажмурил.

— Ну что ты, как девчонка? Боишься? — Прозвучал мягкий смешок.

— Да, боюсь. Не надо меня смотреть. Пусть все останется, как есть. Иначе будет слишком горько жить. Прошу Вас! — Сопротивляться человеку, легко подчинявшему себе чужую волю, было бесполезно. Но чистые детские слезы неожиданно согрели старую холодную душу.

— Хорошо. — Мужчина отступил, и сила, сковывающая движение Вовкиного тела, пропала.

Парень облегченно выдохнул.

— Вы бы на врагах тренировались. — Буркнул он. — С ребенком каждый справится. Тресни посильнее — и можно забыть навсегда!

— Ты забавный. — Мужчина снова положил ладонь на плечо. Но на этот раз Вовка никакого давления не почувствовал. — И совсем перестал меня бояться. Как дальше жить думаешь?

— Не знаю. — Мальчишка посмотрел на легкие светлые облака, бегущие по ярко-синему небу. Прохладный ветер пах едва уловимой горечью падающей листвы, еще не убранной садовником. — Хочу выздороветь. Потом — восстановить физическую форму. Если я выжил, значит, Судьбе было угодно...

— Ты помнишь, где я живу? — Мужчина остановился перед подъездом, в который то и дело заходили слуги с корзинами и баулами в руках. Кланяясь колдуну, они с любопытством разглядывали синеволосого мальчишку, свободно стоявшего рядом со страшным ведьмаком. Ходили слухи, что неугодных Королю этот волшебник легко превращал в свиней, которых затем отдавали резать для кухни... Поэтому, пригибаясь как можно ниже, слуги быстро заскакивали внутрь и, переведя сбившееся дыхание, с благодарностью Богам продолжали свой путь.

— Нет, — улыбнулся Вовка, — не помню!

— Пойдем! — Колдун, на что-то решившись, быстро повел мальчика по усыпанной мелким камнем дорожке, и вскоре они остановились у подножия одной из замковых башен.

Выудив из сумки на поясе большой ключ, мужчина вставил его в отверстие металлической, стянутой серебристыми полосами, двери и повернул несколько раз. Дверь бесшумно распахнулась.

— Заходи. — Колдун подтолкнул Вовку внутрь, в черное, неосвещенное отверстие.

Тот поежился.

— Не бойся, — правильно понял его колебания мужчина, — торжественно обещаю тебя не смотреть и не применять к тебе силу.

— Зачем я Вам? — Вовке ужасно не хотелось идти в пугающую темноту.

— Считай, ты меня заинтересовал. — Колдуну надоело уговаривать, и он легонько подтолкнул мальчишку в спину. Тот сделал шаг, и темнота озарилась ярким ровным светом отнюдь не факелов и не газовых горелок. Больше всего освещение походило на электрическое, но с розоватым оттенком.

— Вау! — Теперь Вовка пошел сам. — Что это? Каковы источники этого света? Я куда-то наступил, и он зажегся? — Парня так распирало вопросами, что он забыл про боль в руках и одышку. — Вы получаете энергию от движения или солнечного света? А в чем она аккумулируется?

Волшебник, глядя на его лицо, довольно улыбнулся: его давно не интересовали человеческие искорки, желавшие удовлетворения только своих физических потребностей.

* * *

Тем временем из городского дома, где проживал со своей семьей, во дворец вернулся господин Штаф. Открыв дверь покоев своим ключом, он громко позвал Вальтера по имени. Но в комнатах стояла гулкая тишина. Диванчик в гостиной был небрежно прикрыт одеялом. Значит, на нем ночевал брат юного герцога, гвардеец Фридрих. Но где же сам парнишка? Солнце давно встало, и некоторые придворные начали собираться к завтраку.

Пару раз стукнув согнутым пальцем в дверь спальни и не получив ответа, обеспокоенный закройщик заглянул в комнату. Постель была пуста, шторы отдернуты в стороны, а окно распахнуто настежь. Подбежав к окну, он выглянул в сад. Но там, кроме чирикающих птичек, никого не было.

— Что за ерунда! — Воскликнул герр Штаф в растерянности. Одежда юного фон Шонна висела в шкафу нетронутой. Создавалось впечатление, что мальчишка взмахнул крыльями и растворился в бескрайних небесах, падающих в горизонт.

Только обладавший логическим умом герр Штаф понимал, что с мальчиком, скорее всего, снова что-то приключилось. И об этом следовало узнать у Фридриха, стоявшего сегодня на посту либо в королевских апартаментах, либо у парадного входа во дворец. Подхватив свою трость, он уже направился к выходу, как дверь распахнулась, и в гостиную шагнул синеволосый шут.

— Герр Штаф! — Просияли глаза мальчишки, но потом, хлопнув ресницами, опустились вниз. — Я обещал не выходить один... Извините! Но там, за окном, был такой чудесный рассвет, что я не смог удержаться!

— Слава Богам! — Вздохнул закройщик. — Никогда не думал, что снова придется волноваться за ребенка! Иди сюда, непоседа!

И когда Вовка приблизился, покаянно свесив на грудь голову с нечесаными кудрями, герр Штаф осторожно обнял его плечи.

— Ты напоминаешь мне старшего сына... Как я переживал его детские выходки! — Мужчина погладил непослушные волосы с торчащими в них листочками. — Иди, переодевайся. Нам пора завтракать и работать.

— Да, господин Штаф! — Мальчишка подпрыгнул и побежал в ванную комнату приводить себя в порядок.

А из-за дверной портьеры неслышно выплыл темный силуэт колдуна.

— Метр Вилдбах! — Королевский закройщик почтительно склонился перед королевским магом, предоставляя тому право самому озвучить причину столь неожиданного посещения.

— Здравствуйте, герр Штаф. Вижу, следуя примеру сильных мира сего, Вы обзавелись игрушкой?

Закройщик сжал зубы, но ничего не ответив, снова поклонился.

— Я нашел этого малыша в саду, и он меня заинтересовал. — Продолжил колдун.

Глаза герра Штафа вспыхнули. Он был стар. И у него была большая семья, жившая доходами королевской швейной мастерской. А с колдуном, если тот что-то требовал, никто не спорил. Но отдать в эти страшные руки ребенка, пережившего смерть близких, побои и унижения, он не мог.

— Метр Вилдбах, прошу... Не надо его трогать. Он искалечен морально и физически. Вы можете взять для своих опытов любого здорового человека. Мальчик не выдержит... — На глаза закройщика навернулись бессильные слезы.

— Ну же, старик! — Хмыкнул колдун. — Разве я похож на злого монстра или развратников, окружающих трон?

— Тогда зачем он Вам? — Робко поинтересовался Штаф.

— Я хочу его учить. Скажем, два раза в неделю. Вы — его покровитель, и я спрашиваю у Вас разрешения.

У герра Штафа глаза полезли на лоб. Колдун, которого боится даже Король, просит разрешения у него, человека без титула?!

— Но ведь по-другому беседы у нас не получится? — Невозмутимо продолжил чародей. — Я хочу принять участие в его судьбе. С Вашего позволения.

Из спальни вылетел довольный Вовка в коричневом костюме и розовой рубашке с рюшами. Длинные синие волосы стягивал хвостиком кожаный шнурок. На ногах красовались мягкие замшевые сапожки.

— О, вы уже поговорили? Герр Штаф! Я утром совершил большую глупость, а господин Вилдбах мне помог! И у меня теперь не болят ребра! — Ликующим голосом сообщил Вовка своему покровителю. — А сапоги для прогулок снова как новенькие!

— Вальтер, мой мальчик, метр Вилдбах предложил тебя учить. — Упавшим голосом сообщил Штаф.

— А чему? Я бы хотел лечить людей... — Голос Вовки сразу стал серьезным.

— Это долгий путь. — Ответил маг. — И я пока не знаю, сможешь ли ты его осилить. Ты же понимаешь, что лекарское дело начинается с азов? К примеру, знаний о растениях и их свойствах. Вода, минералы... Они могут вылечить, а могут убить. Это трудный путь.

— Я хочу попробовать. — Твердо ответил мальчик. — Если у меня не получится, что ж... буду искать другое. Я ничего не помню, — он покрутил головой, — и мне необходимо узнать себя заново и найти в этой жизни смысл.

— Хорошо. Попробуем. Герр Штаф, понедельник и пятница. В десять утра. — И пугающий закройщика колдун растворился в дверном проеме.

— Может, ты делаешь большую глупость, — задумчиво сказал Штаф, — но наш чародей никогда не брал учеников. Ты его заинтересовал. Это удивительно с одной стороны. А с другой — я не верю в щедрость и бескорыстие того, кто считает нас всего лишь песком на дороге жизни. Как бы он не задумал дурного.

— Герр Штаф, да что же он может мне сделать? Ведь у меня ничего нет! Я — бесправный изгой. И вообще, давайте пока начнем нашу работу! Мне не терпится заняться делом!

— Пойдем, мальчик. У меня ночью появились кое-какие идеи, которыми хочется с тобой поделиться и попробовать их воплотить! Но сначала мы позавтракаем вместе с нашими девушками. Ты должен хорошо кушать.

— Ах, — жеманно закатил глазки Вовка, — я растолстею...

— Ничего, — усмехнулся герр Штаф, — хороший человек должен бросаться в лицо.

— Нет уж... — Задумчиво произнес Вовка. — Хороший человек должен уметь улыбаться!

Дверь в личные апартаменты закройщика захлопнулась.

* * *

Вовкин день под присмотром герра Штафа оказался очень насыщенным. Закройщик так обрадовался живому манекену, что измучил Вовку переменой нарядов и бесконечными: 'пройдись, повернись, покружись, нагнись'. Затем, нацепив на его яркую голову кусок ткани, подвязанный сзади узлом, отправил изучать огромный дворец в качестве посыльного с готовыми заказами, поручив, по желанию клиентов, осмотр и обязательное получение денежного вознаграждения за работу мастерской, написав на упаковках суммы. Парень, после утреннего лечения у колдуна, легко порхал по бесконечным лестницам, обгоняя уборщиков, хорошеньких улыбающихся горничных и хитрых камердинеров, пытающихся подставить мальчишке ножку.

Стукнув в очередную красивую дверь, ведущую во внутренние комнаты богатой заказчицы, он посмотрел на сумму, нарисованную карандашом на бумаге, и нацепил на лицо дежурную улыбку.

— Добрый день! — Крикнул он в распахнувшуюся дверь. — Я от герра Штафа. Доставка.

— Добрый! — За ручку двери держался невысокого роста черноглазый и черноволосый пацан в расшитом каменьями костюме. — Ты принес платье?

— Да. Мне следует дождаться заказчицы или со мной рассчитается кто-то другой?

— А давай его сюда, на диванчик. Я посмотрю.

— Тебе доверяют платья? — Вовка нерешительно протянул пакет.

— Почему нет? — В глазах пацана зажглись веселые огоньки. — Думаешь, ты один разбираешься в кружевах и атласе?

— Я в них не разбираюсь. — Хмыкнул Вовка. — Просто разношу заказы. Хочешь, помогу разложить?

— Давай!

И мальчишки, в четыре руки распаковав заказ, расстелили на диване прелестное лиловое платье с серебряным кружевом по рукавам и лифу.

— Красота! — Дружно решили они и рассмеялись.

— Наверное, твоя хозяйка будет Королевой Бала! — Вовка восхищенно рассматривал крошечные самоцветы, вшитые в серебряные цветы. — Знаешь, это самое красивое платье из тех, что я видел!

— Значит, ты видел очень мало. — Заключил паренек. — Давно тут служишь?

Вовка замялся. Уж очень не хотелось выглядеть дурнем, рассказывая чужому мальчишке о потере памяти.

— Точно-точно! — Засмеялся тот. — Совсем недавно! Я тебя не знаю!

— Ты знаешь всех? — Подивился Вовка. Ему показалось, что в этом замке людей больше, чем в Московском аэропорту.

— Нет, — махнул мальчишка блеснувшей каменьями рукой, — здесь всех знать невозможно. Но посыльной от портного раньше ходила Грета. А вот теперь — ты.

— Ну да. Знаешь, мне надо отнести последний заказ. Скажи, кто со мной рассчитается?

— Сколько там? — Мальчишка приподнял бумажный сверток и посмотрел на цену. — Старый Штаф берет за работу все больше. Ну да ладно. Постой, сейчас принесу.

Скрывшийся во внутренних комнатах паренек оставил Вовку совсем одного. Оглядев обстановку с новехонькими диванами, зеркалами и пушистым ковром на полу, Вовка пришел к выводу, что тут живут весьма богатые люди. Здесь даже в портретные рамы были вставлены драгоценности, а свет был точно таким, как в башне колдуна — ровным и ярким. Еще тут было тепло, хотя камин не топился. Мальчишка все не возвращался, и Вовка заскучал. Памятуя, что в чужом доме приличные люди в носу не ковыряют, он начал рассматривать портреты, развешанные на стенах. Кроме намозолившего глаза за вчерашний день парадного облика Его Величества Гюнтера III, здесь сияли бриллиантами и рубинами знатные черноволосые дамы и чопорные, преисполненные достоинства кавалеры с длинными носами и чувственными красными губами. Тощие, затянутые камзолами груди светились многочисленными орденами. И что-то такое в облике Вовкиного недавнего знакомого заставляло думать о сходстве и возможном дальнем родстве...

— Вот! — Дверь внезапно открылась, и черноволосый паренек протянул на ладони кошель.

Вовка присел на пуфик и высыпал его содержимое на ладонь. Среди монет попались два небольших самоцветных кристалла.

— Но я не знаю их стоимости... — Растерялся парень. — Может, как все, отдашь монетами?

— Не глупи. — Мальчишка отнял у Вовки кошель и ссыпал туда содержимое. — Скажешь, от Виолы. Вот тут герб вышит!

— Ну, ладно. — С небольшим сомнением в голосе произнес Вовка. — Скажу. — Он немного помялся на пороге. — А кто это — Виола?

Черные глаза нарядного паренька снова заискрились смехом.

— Ты из какой деревни приехал во дворец?

— Не из деревни. — Вовка посмотрел на свои сапоги и с усилием выдавил: — Побили меня. Еле очухался. Теперь ничего не помню, кроме своего имени.

С кукольного личика богатого мальчика тут же сползла ехидная улыбка.

— Эй, — он дотронулся маленькой белой рукой до Вовкиного рукава. — Извини! Просто Виолетту знают все. Это дочь Гюнтера.

— Да-а? Не помню... — Вовка покраснел, вспоминая, с какой нежностью Вальтер фон Шонн говорил об этой девушке. — Теперь я понимаю, почему платье такое красивое и маленькое... Прости, мне надо идти дальше.

Развернувшись, Вовка нажал на дверную ручку.

— Эй, — снова услышал он высокий мальчишеский голосок, — ты — дворянин? Тебя звать-то как?

Несмотря на роскошный вид, мальчишка Вовке чем-то понравился. Наверное, отсутствием высокомерия, с которым теперь постоянно сталкивался парень. Но придумывать себе новое имя, чтобы начать возможную дружбу с обмана, ему не хотелось. Поэтому, прикрыв дверь, он обернулся и молча стащил с головы кусок материи, прячущий синие волосы, тут же упавшие ему на плечи.

— Вальтер фон Шонн! — Потрясенно прошептал мальчишка. — Я тебя не узнал!

Вовка снова подвязал тряпку и, заправив под нее синие пряди, снова взялся за ручку двери.

— Прощай!

— Стой! — Мальчишка сзади топнул ногой.

— Извини, сейчас некогда переживать по поводу внешности. Мне приходится зарабатывать на жизнь.

— Меня зовут Курт. И я хочу с тобой дружить. Если ты не против...

Вовка изумленно обернулся.

Мальчишка стоял, пряча за спиной руки, и неловко ковырял ковер мыском ноги, обутой в расшитый сапожок. На лице была робкая вопросительная улыбка.

— Я могу тебе все показать и рассказать заново. Ты же должен знать, кого опасаться, а кому не попадаться вовсе?

Вовка замер в двери и нерешительно улыбнулся в ответ.

— Хорошо. Я согласен. Только не знаю, когда смогу освободиться...

— Здорово! — Мелкий расцепил руки и, подпрыгнув, хлопнул в ладоши. — Я сам тебя найду!

— Господин Курт! — раздался голос из глубины покоев.

— Иду! — Недовольно крикнул пацан. — Ну, до встречи?

— До встречи. — Кивнул Вовка и, выскочив из богатого коридора в служебный проход, понесся вниз по лестнице. Последний пакет, обмотанный бечевой, висел у него на указательном пальце, а сумка с деньгами была надежно спрятана под длинной курткой.

'Жаль, что не удалось увидеть саму принцессу'. — Пронеслась в его голове любознательная мысль. Ему было интересно посмотреть, кого же хотел видеть своей женой Вальтер. — 'Ну да ладно, на балу рассмотрю!' — утешил он себя и совсем скоро постучал в скромную дверь последней заказчицы.

Ей оказалась унылая худая тетка средних лет, жалующаяся на дороговизну портновской работы своей служанке и трем котам, запахом которых плотно пропитался спертый воздух, ковры и стены помещения.

Чихнув и потерев сразу потекший нос, Вовка получил деньги и был немедленно отправлен восвояси, поскольку инфекции дама боялась больше потери части своих средств.

Отдышавшись в коридоре, парень поправил ремешок спрятанной на боку сумки и быстро побежал к мастерской. По дороге, кроме торопящихся по своим делам слуг, на лестнице ему попался незнакомый гвардеец. Увидев выбившийся из-под ткани синий локон, он притормозил, а потом решительно догнал Вовку.

— Пацан, эй! Ты — фон Шонн? Я не ошибся? — Улыбнулся молодой человек.

— Нет, не ошибся. — Вовка улыбнулся в ответ. — Ты от брата?

— Нет. Вчера слышал про тебя от Шоттена и решил представиться сам. Я — Мартин фон Лайсе из западной ветви баронов Креммунгов. Фридрих сказал, что ты хочешь заняться боевой подготовкой!

— До нее еще далеко, — махнул рукой Вовка, — мне бы сначала мышцы укрепить. А там видно будет.

— Как будешь готов, найди меня, и я займусь с тобой выездкой и фехтованием. Приходи, малыш! — Светловолосый гвардеец ласково шлепнул парня по плечу и, подмигнув, побежал по лестнице вниз. А Вовка в очередной раз удивился: ему пока не попался ни один человек, пытающийся ударить или обидеть. Наоборот, все искренне пытались помочь.

Швейная мастерская опять встретила парня стрекотом машинок и господином Штафом, тут же потащившим парня в свою комнату.

— Ну как? — поинтересовался он. — Всех обошел?

— Да, вот деньги. — И Вовка достал из-под куртки свою сумочку. — Но в одном месте со мной расплатились драгоценными камнями.

Он открыл кошель и высыпал на ладонь монеты и два голубых камушка.

— Очень, очень хорошо! — Закройщик достал из кармана лупу и внимательно рассмотрел минералы. — Вот и твоя первая зарплата!

Он отсчитал несколько монет и положил Вовке в ладонь.

— Фройляйн Виола невероятно щедра!

— Еще бы! — Парень с благодарностью убрал монеты в карман. — Вы ей такое платье сшили! Мы с Куртом не могли глаз оторвать!

— С Куртом? — Глаза закройщика как-то странно блеснули. — Ты разговаривал с Куртом?

— Ну да. Такой мелкий пацанчик в нарядном камзоле. Это он деньги принес. А больше никого я не видел.

— Что он тебе сказал? — Закройщик почему-то выглядел слегка взволнованным.

— Что ему понравилось платье. А потом предложил дружить. Нет, Вы не думайте плохого! Я ему сказал, кто я. А он обрадовался. Герр Штаф, он — родственник принцессы?

Закройщик задумчиво поднял брови.

— Можно сказать, что да, родственник. Весьма близкий. — Герр Штаф бросил взгляд на стоящие у стены часы. — О, мой мальчик! За нашей содержательной беседой мы рискуем пропустить обед! Ну-ка, пойдем в зал!

Стук машинок в большой комнате, заваленной почти готовыми костюмами, уже стих. Радующиеся перерыву девушки разлили по тарелкам суп.

— Ну что же вы так долго, мэтр Штаф? Еда остывает!

— Главное, чтобы не остыли ваши сердца, обращенные к Господу. — Наставительно сказал закройщик и сел во главе стола. — Поэтому возблагодарим Бога нашего, даровавшего нам этот замечательный обед. И выкинем на время оного недостойные мысли, касающиеся ваших ухажеров.

Девчонки хихикнули, но, нацепив на лица благостное выражение, подняли к небу глаза и прошептали молитву. Вовка, скосив глаза на герра Штафа, в точности скопировал его движения, тихонько прошептав по-русски: 'Чтобы тебе, Ингер, икнулось и о нас помянулось. Спасибо!'

На окраинах Вовкиного сознания послышался негромкий смешок. 'Значит, помнит!' — подумал парень и погрузил ложку в густой, обильно поперченный, суп.

— Нет, я, конечно, понимаю, что некоторые любят погорячее, но дышать пламенем весь оставшийся день... Красавицы! Ваши вечерние мужья и ночные кавалеры не сбегут? Кто же для нас так расстарался? — Поинтересовался он у кухонной девушки, сидевшей на стульчике в сторонке.

Она встрепенулась и растерянно посмотрела на раскрасневшегося герра Штафа.

— Так вчера заказывали... — робко произнесла она.

Швеи весело рассмеялись, а рыжая девчонка снова дернула парнишку за длинную прядь:

— Слово не воробей! — Насмешливо сказала она. — Теперь будешь нам воду таскать!

— Кто мог подумать, что маленькая серая птичка подложит такую большую свинью. — Удивился Вовка. — Придется пойти на кухню и потребовать большое ведро сладкого морса.

— Не выхлебай по дороге!

— Нет, я только ягодки выловлю...

— Ты принеси, мы сами тебе наловим, на тарелочку положим, из ложечки покормим... — Смеялись девчонки.

— Только, чур, парами на горшок не бегать! — Герр Штаф обвел швей суровым взглядом. — Через два дня бал, а у нас еще море работы.

Девушки встали, быстро прибрали стол и уселись за машинки.

— Мне пойти на кухню? — Спросил Вовка своего покровителя.

— Да, сходи. Заодно разнесешь новые заказы. Когда вернешься, отправимся к кузнецам насчет крючков.

— Хорошо! — Вовка схватил свертки и пошел за собравшей кастрюли девушкой в конец коридора, где его поджидал небольшой сюрприз в виде лифта за неприметными дверками обычного шкафа.

Кухонная девушка вместе с тележкой встала на камень, который от тяжести ее тела немного просел вниз. И тут же где-то в глубине послышался звон цепи. Наматываясь на барабан, она тащила вверх огромное ведро, шваркавшее по стенкам колодца — именно этот образ представился деревенскому парню, постоянно таскавшему воду для скота и поливки. Его шурину Витьку было жалко денег на электрический насос, но не жалко собственную жену и ее брата.

Тем временем молчаливая девушка распахнула дверки и, проверив, насколько прочно стоит на уровне этажа каменная плита, шагнула на нее следом за тележкой. Вовка с опаской встал рядом. Никакой кабинки у этого средневекового лифта не было. Середину плиты пробивала длинная и толстая металлическая труба, уходившая высоко вверх, а вдоль нее висела толстая веревка. Вовка прикрыл за собой двери в коридор, и девушка дернула за канат. Плита дрогнула и медленно поползла вниз, периодически чиркая боками то по одной из стен, а то и по оси.

— Слушай, а кто нас опускает? — спросил он, перекрикивая скрежет.

— Так дядьки, наверное. — Она недоуменно посмотрела на Вовку. — Крутят колесики наверху.

— Ага... А если они отпустят ворот?

— Не отпустят... — Под любознательным Вовкиным взглядом девушка занервничала.

— Представляешь, мы с тобой летим вниз... — Вовка дотронулся пальцем до испачканной каменной пылью стены. — Плита — в крошки. Мы — всмятку...

Девушка представила и шмыгнула носом. Мимо медленно проплывали закрытые двери, выходившие на этажи.

На втором дверь внезапно распахнулась, и на плиту прыгнул гвардеец, быстро хлопнувший за собой створками. Посмотрев на девушку, он придвинулся к ней и схватил за талию, одновременно пытаясь задрать юбки. Девушка отчаянно извивалась, пытаясь вырваться из железной хватки мужских лап.

— Эй! — Вовка потыкал рослого парня в спину. — Ничего, что я тут стою? Мой любопытный взгляд вам не мешает?

— Учись, щенок! — Пропыхтел тот, пытаясь развернуть верткую девчонку к себе задом.

Вовка лихорадочно думал. Пролеты между этажами в старинном дворце были огромными, а лифт ехал слишком медленно... Парнишка порылся свободной рукой в своих карманах. Вот бы сюда его деревенский нож! Но в них, кроме трех монет, ничего не было. Стены медленно двигались. Девчонка крутилась и умоляла ее отпустить. Тогда Вовка, уже жалея свои недавно восстановленные ребра, со всего размаху ударил сапогом гвардейцу под колено. Тот, сдирая с девчонки платье, свалился на четвереньки. Вовка, не давая парню очухаться, схватил с тележки пустую кастрюлю и изо всех сил треснул ей парня по затылку. Кастрюля помялась, а гвардеец рухнул к ногам кухарки. Из раны брызнула кровь. Девчонка, всхлипывая, зажимала порванное на талии платье. Недолго думая, Вовка содрал со своей головы лоскут ткани и обернул им бедра девушки, придавая ее одеянию приличный вид.

— Молчи! — Сказал он. — Ни тебя, ни меня здесь не было. Как только лифт приедет, хватай кастрюли и беги на кухню. Ничего не произошло. Поняла?

Девушка оказалась умной. Кивнув головой, она сняла с тележки посуду и, как только платформа поравнялась с дверью, выпрыгнула в коридор, не дожидаясь, когда остановится пол.

Снаружи никого не было. Испуганная служанка умчалась вперед. Вовка вытащил тележку и поставил ее к стенке к остальным. Потом посмотрел на парня, без движения валявшегося на полу... Просто так убегать не хотелось. Надо было сделать так, чтобы насильник на всю оставшуюся жизнь запомнил, что ему дали отпор. Вовка вздохнул и снова зашел в лифт. Приложив палец к шее парня, он почувствовал, как едва слышно бьется тоненькая ниточка пульса. И Вовка решился. Наклонившись, он повернул тело набок и распустил шнуровку на штанах с лампасами, немного приспустив их вниз. Потом поднял солдатский картуз и, выходя из лифта, дернул пять раз шнурок. Где-то высоко загудели шестеренки, поднимая платформу на этажи. А Вовка, спрятав картуз под куртку, медленно пошел на кухню, присматривая уголок, куда его можно запихнуть. Несмотря на однозначность ситуации, мальчишке было не по себе. Нехорошо начинать жизнь в другом мире с избиения аборигена. Но не смотреть же безучастно на эту поганую сцену? Хорошенько подумав, он решил без надобности на лифте не ездить и, на всякий случай, держаться от гвардейцев подальше. Как оказалось, кроме порядочных ребят, среди них водится и такое. И вообще, надо больше есть и тренироваться. А то хуже девчонки: кто-нибудь толкнет, а он, к своему стыду, возьмет да свалится!

По мере приближения к кухне становилось все многолюдней. Задерживая взгляд на синих волосах, ему кланялись и молча пробегали мимо. Почувствовав разные вкусные запахи и тепло свежего хлеба, он ускорил шаг.

* * *

— Фрау Зельда! — Крикнул он в жаркую глубину кухни, — Отзовитесь!

— Чего орешь? — Остановился рядом с ним высокий мужчина с большим животом, обернутым в фартук. В руках этого типа был нож, а на кончике носа висел разлапистый укропный лист. — Что тебе тут надо?

— Тетушку Зельду. Она меня приглашала.

— Маловат ты для приглашений. — Проворчал мужик. — Выходная она сегодня. Приходи завтра.

Он двинулся к плите, на которой стояли огромные, исходившие паром, кастрюли.

— А Вы не знаете, кто приготовил для герра Штафа такой перченый суп? Понимаете, наши девушки после него работать не могут. Газы мучают и отрыжка.

— Тебя что ль жаловаться прислали?

— Так им языки пожгло. Работать не могут: разговаривать-то нечем! А ведь скоро бал! — Протараторил Вовка. — Его Величество разгневается. Ведь его любимый камзол останется без новой кружевной отделки!

Мужик нахмурился и, схватив огромный половник, лежащий на краю плиты, треснул им по печи.

— Что за шутки?! — Гаркнул он так, что все притихли, даже шипящее на сковороде мясо. — Кунц, вражий сын, ну-ка иди сюда!

Из глубины просторной кухни вынырнул длинный и худой парень с огненными вихрами, выбивающимися из-под завязанной на его голове косынки.

— Чего опять я? — Скривил он жалостную гримасу. Но, подойдя ближе, бросил на Вовку злобный взгляд.

— Я тебе сейчас дам перцу! — Шеф-повар размахнулся и могучей дланью влепил рыжему парню такой подзатыльник, что тот упал на пол, прикрывая голову руками. — И супом накормлю, что не расхлебаешь! Сколько можно! И тетка не поможет! Вон!!!

Поваренок, не вставая с пола, на четвереньках рванул к спасительной двери.

— И ты — вон!

Не дожидаясь пинка разозленного повара, Вовка выскочил из кухни и побежал по коридору к лестнице. Ему ведь надо было разнести заказы. Но за углом, уперев руки в тощие бока, стоял рыжий Кунц. Взгляд его прищуренных зеленых глаз злобно уперся в Вовку.

— Ну и зачем ты испортил суп, придурок? — Миролюбиво спросил Вовка, но, сгруппировавшись, приготовился к войне. Коридор спереди и сзади как-то неожиданно опустел.

— Тебя забыл спросить, шут гороховый! — Кунц резко выбросил вперед кулак.

Вовка, согнувшись, проскочил под рукой парня и, развернувшись, сделал подсечку, толкнув Кунца вперед. Когда тот упал на пол, Вовка бросился бежать. Плохо ориентируясь в почти незнакомом месте, он проскочил мимо нужной лестницы. Коридор постепенно сузился и превратился в неосвещенный тупик с одинокой дверью. Быть убитым в этом закоулке Вовке совершенно не хотелось. Он отчаянно толкнулся в дверь. Но та даже не дернулась. А топот ног рыжего парня все приближался. Вовка прижался к стене под пустым фонарем и, приготовившись дорого продать свою жизнь, забросил пакеты с одеждой на завитушки подставки. В стене что-то негромко щелкнуло, и паренек чуть не рухнул в раскрывшуюся за спиной темную щель. Придержав рукой золоченый завиток, он содрал с него свои пакеты и нырнул в кромешную темноту. Стена захлопнулась перед самым носом рыжего Кунца.

С удовольствием прослушав виртуозную ругань и обещание порезать на кусочки и поджарить его на всех сковородках ада, Вовка присел и начал ощупывать пространство вокруг себя. Ведь если есть вход, то обязательно должен быть и выход. Шаги поваренка давно удалились из коридорного тупика, а парень все продолжал шарить руками по стенам. Но они были абсолютно гладкими. Потом, вспомнив про лифт, он попрыгал по камням, но те стояли твердо и не проминались. Немного порыдав о своей загубленной молодости, Вовка все же подхватил свертки и медленно, ощупывая по стене путь, отправился в неизвестность.

* * *

Глава седьмая. Вальтер

* * *

Во вторник из больницы выписали добровольную сиделку Вальтера — Анатолия Ивановича. Мужчина, переодетый в домашнюю одежду, принесенную бабушкой и с ней же под руку, зашел к Вальтеру попрощаться.

— Вовка... Выздоравливай быстрей! Теперь ты можешь ходить. — Он кивнул на костыли, стоявшие у кровати. — А мы с бабушкой будем ждать. Мне направление на физиотерапию в поликлинику дали... Тоже надо на ноги твердо встать. Негоже Лидочке двух мужиков за свой счет содержать. Ведь так?

Вальтер кивнул. Он понимал переживания этого пожилого мужчины, только что нашедшего близкую душу и снова страшащегося ее потерять. Бабушка гордо расправила Анатолию Ивановичу воротник летней рубахи. А мальчик вдруг подумал, что он в их союзе лишний. Два человека, обреченных на одиночество, внезапно встретились благодаря ему. Вдруг, отыграв свою роль, он будет им обузой? Парень передернул плечами от неожиданно холодного ветра, обжегшего сердце. Но на лице заиграла беспечная улыбка:

— О, да! Идите медленно... хорошо?

Бабушка, отлепившись от локтя спутника, присела на стул рядом с кроватью и погладила светлые волосы мальчишки:

— Как же я рада, что нашла тебя! Не грусти. Занимайся. А вечером я приду, и мы снова пойдем гулять. Какая же на дворе замечательная осень! — Она коснулась губами его щеки. — Уже скоро мы подберем тебе самую лучшую школу!

* * *

Заглянувший к Вальтеру после обеда Сергей Ильич был удивлен пасмурным настроением своего подопечного.

— Чего хандришь, Володя? Боишься, девушки любить не будут? — Поинтересовался доктор, осматривая ноги парня. — Не горюй. Только глупые любят смазливых. Умные выбирают сильных духом.

— Глупости. — Сказал Вальтер на родном языке. — Во все века красивым жилось легче. При равных условиях им всегда оказывают предпочтение. Так же, как и богатым.

— Вот как? — Удивился доктор неожиданному повороту шуточной беседы. — Ты серьезно задумался о девичьем расположении?

— Нет. Я задумался о том, как учиться вместе с другими молодыми людьми вот таким... уродом. — Вальтер пробежался глазами по своим ожогам. — Кроме того, я совершенно не помню некоторых школьных предметов и плохо знаю русские слова.

Парень отвернулся от доктора и посмотрел на стену, отыскивая на ней знакомые узоры из трещинок.

— Тогда что ты предлагаешь? Не учиться вовсе? — Доктор нахмурил брови. — А как же твоя мечта?

— Дополнительные занятия стоят денег. Я посмотрел в интернете.

— А сам?

— Да, можно заниматься самому. — Кивнул парень. — При определенной усидчивости годам к тридцати я сносно выучу язык и историю с географией. И вообще, что вы все делаете вид, что я вам интересен? Уникальный ребенок, выживший в катастрофе! Обо мне писали в газетах и показывали по телевидению. Спасатели и травматологическое отделение еще раз получили свою порцию славы. А дальше? Что меня ждет в этом мире? Кому я такой нужен?

— Хотя бы бабушке. Она приехала к тебе издалека. — Осторожно начал Сергей Ильич.

— И нашла тут забытое счастье и новую жизнь. Разве я в нее вписываюсь?

— Прекрати истерику, Владимир. Если тебе мир дал второй шанс, значит, найдутся те, кто поможет встать на правильный путь.

Вальтер, после этих слов вспомнивший свой родной мир, замолк, закусив губу. А через секунду его лицо приняло безмятежное выражение.

— Спасибо, Сергей Ильич. Извините.

— Не переживай, — поднялся доктор, — всему свое время. Не беги впереди паровоза. Твоя задача — как можно быстрее подняться. Знаешь, — подойдя к двери, он обернулся, — вся наша жизнь — узкий коридор с частыми тупиками и редкими дверками с надписью 'добро пожаловать'. Только открываются они не сразу, а тогда, когда ты к этому готов. Понимаешь? Так что не загоняй себя в угол с последующим битием головой в глухие стены.

Доктор кивнул, и дверь за ним захлопнулась.

— Да, надо начинать ходить самому. — Вальтер спустил ноги с кровати. — Слабые никому не нужны.

Подхватив руками костыль, он сделал несколько маленьких шажков к окну. Кожа на ногах натянулась и кое-где начала трескаться с дикой болью. 'Не болит. Все хорошо... Я здоров!' — Как заклинание, повторял Вальтер, глядя в синее сентябрьское небо.

Положив руки на подоконник, он смахнул со лба выступивший пот. Там, внизу, ходили совершенно здоровые люди. Бегал чей-то крикливый ребенок с мячом. Ветер гонял по асфальту сухие желтые листья. А в небе, над крышами домов, летали совершенно свободные птицы.

— Бедное, слабое тело, — прошептали губы мальчика, — как жаль, что мы с тобой не можем побежать по земле за этими разноцветными листьями, вдыхая их осеннюю горечь... Как бы мне хотелось быть там, среди этих беспечных птиц! Подняться к вольному небу и кувыркаться среди туч, не ведая сердечной боли... Может было бы лучше, если бы я ушел за мамой и сестрами...

Пальцы сильно сжали пластиковый подоконник, а глаза жадно искали в голубом просторе ответы на невыплаканные вопросы: ну почему именно ему досталась такая судьба? Маленькому, слабому мальчику, домашнему баловню, любимцу всей семьи...

Вдруг четкий, стабильный мир завертелся перед его глазами коричневыми точками крыш, распахнутым небом и ослепительным диском уже низкого солнца. Полосы улиц с разноцветными машинами взлетели вверх, и сразу упали смазанными черточками в стороны. Ветер, набирая скорость, ливнем шумел в его ушах.

— Мама! — Завопил Вальтер, не понимая, что за ерунда происходит с его головой. Но изо рта вылетело только хриплое 'ка-а!'.

Он попытался взмахнуть руками, чтобы выровнять положение тела, но вместо рук по бокам плеснули два черных крыла. Вальтер, испуганно дыша, с ожесточением начал махать руками-крыльями, пытаясь остановить падение. Он извивался всем телом, пытаясь опереться на такой непрочный воздух, но тот, выворачиваясь из-под неумелых взмахов, злорадно обваливал его в очередную яму. Вальтер отчаянно цеплялся за жизнь, сходя с ума от ужаса произошедшего. Еще немного, и он черным комком перьев врежется в жесткий асфальт, и навсегда застынет в нем бездыханной кровавой кляксой! В его голове почему-то всплыли воспоминания Вовки: разламывающееся крыло самолета и удар, оставшийся в сознании ослепительным взрывом авиационного керосина...

Дерево! Вальтер снова затрепыхался, пытаясь попасть туда, где толстые ветви, опираясь на стену дома, образовывали мягкий гамак с застрявшими в нем листьями. Еще усилие... Он влетел точно в середину мягкой спасительной ловушки. Пробив первый ярус и оттолкнувшись от нижних веток, тело мягко подпрыгнуло вверх и, точно футбольный мяч в ворота, попало в открытое окно одной из квартир.

Голова болела, каждое перышко тряслось от пережитого испуга... Вальтер потихоньку открыл глаза и, подобрав крылья, встал на ноги. Все вокруг казалось таким огромным!

— Полетал, придурок! — отругал себя Вальтер. — Что я теперь Вовке скажу? А бабушка? А мое тело?!

Вальтеру во второй раз стало плохо. Только теперь от ужаса. Сколько людей приняли участие в его судьбе... А он, дурак, обиделся! Внимания стало мало! Забыл, как целых полтора года жил под крышей дворца? Из тонкого птичьего горла раздались горестные откашливания.

В это время дверь в комнату резко открылась, и в нее вошла девчонка с распущенными длинными волосами, в рваных джинсах и палкой в руке. Увидев на полу скукожившуюся ворону, она пискнула, потом неуклюже наклонилась и посмотрела Вальтеру в глаза.

— Ты упала с дерева? Да? Хочешь, я посажу тебя на окно? — Огромные синие очи внимательно смотрели на птицу. — Ты меня не клюнешь, если я возьму тебя в руки?

Вальтер был воспитанным мальчиком и девушек не клевал. Но летать ему совсем не хотелось.

'Кр...' — Сказал он и отодвинулся на несколько птичьих шагов.

— Пусечка, маленький! — Сюсюкала девчонка. — Не бойся! Ты, наверное, маму потерял? Хочешь, я подсажу тебя на ветку?

Закинув локоны за спину, девчонка изловчилась и подхватила Вальтера на руки. Не желая быть выкинутым в высокое окно, он молча забился в ее руках.

— Ну не буду я тебя бросать. Только посажу поближе к улице и все. А ты уйдешь сама. Хочешь семечек?

Вальтер не хотел. Теперь он жаждал только одного: снова вернуться в оставленное без присмотра тело.

— Пуся! — Девчонка посадила его на подоконник и погладила по голове. А потом сыпанула семечек. — Кушай!

И тут словно кто-то проснулся внутри него и с силой пихнул Вальтера. Да так, что мир снова завертелся перед глазами с немыслимой скоростью. От этого сумасшедшего мельтешения парню стало совсем плохо, и он потерял сознание.

...Мокрое полотенце приятно холодило разгоряченный лоб. Вальтер потянулся и, сняв мешающую смотреть тряпку, открыл глаза. Вокруг был привычная обстановка его палаты. На стульчике рядом тихо сидела бабушка. А за окном догорал закатом вечер.

— Бабушка? — Тихо сказал мальчик. — Почему ты тут сидишь?

* * *

Лидия Петровна взволнованно ходила по палате и десятый раз повторяла:

— Ну зачем ты встал без посторонней помощи? Ты еще так слаб! Боже, как ты нас напугал! — Она обернулась и с упреком посмотрела на хмурого парня. — Теперь тебя могут не выписать! А мы с Анатолием Ивановичем тебе новую кровать купили! И одежду. Я даже прошлась по школам и поговорила с директорами... Ну зачем ты встал?

Она подошла к Вальтеру и присела рядом, погладив его по щеке.

— Ты что, хотел броситься из окна? Зачем?

— Что ты, бабушка! — Даже испугался мальчишка. — Никуда я не хотел бросаться. Просто заболели ноги, я уцепился за подоконник... Тяжело было стоять. А что со мной случилось?

— Мне позвонил дежурный доктор и попросил приехать. Сказал, что ты хотел прыгнуть из окна и потерял сознание. Ты даже не представляешь, как напугал нас с Анатолием Ивановичем! Насилу его дома оставила!

— Бабушка Лидия, забери меня из больницы! Мне здесь воздуха не хватает. Больше месяца тут... Не волнуйся, перевязки я буду делать сам. И никуда от тебя не денусь... Если ты не против.

— Ну как же против, — Лидия Петровна погладила внука по руке, — сейчас поговорю с заведующим...

Но в эту минуту она запнулась и внимательно посмотрела на руку парня.

— Что это? — прошептала она с испугом.

— Где? — Парень приподнялся и поднес к лицу ладонь. — Что?

— Вот, на руке... Ну-ка, вытяни обе руки!

Вальтер послушно протянул вперед похудевшие руки.

— Чего ты увидела?

— Вовка! — Сглотнула она ком в горле. — На твоих руках нет следов от ожогов! Смотри, белая и ровная кожа!

Вальтер покрутил руками. И точно. Ни одной красной точки! Только черное перышко прилипло к локтю. Он его быстренько стряхнул на пол и задрал майку. На теле пятна остались, немного побледнев окрасом. А ноги снова оказались в бинтах.

— Ба, все будет хорошо. Ты о руках никому не говори, они и не заметят. Я мяса жареного хочу. — Мальчик улыбнулся. — Присядь и расскажи, что тебе сказали в школах.

— В первой школе, что прямо во дворе дома, директор, милая и приятная женщина, очень переживала, когда я описывала нашу историю. По-моему, ей не очень понравилось, что ты — детдомовский. Но когда я упомянула о твоем свободном владении несколькими языками, она пришла в восторг. Сказала, что тебе придется сдавать экзамены, несмотря на то, что из Сибири прислали новый аттестат.

Бабушка улыбнулась.

— Ты точно не хотел прыгнуть из окна?

— Нет, бабушка. Я страшно боюсь высоты. Но мне не хватает свежего воздуха. Может, поэтому мои раны так долго заживают?

— Я поговорю с Сергеем Ильичем.

— А что в другой школе?

— Там им понравился аттестат, но директор предположил, что после травм тебе придется наверстывать программу на домашнем обучении.

— Что ты думаешь?

— Придется нанимать репетиторов. — Вздохнула бабушка. — Но это не страшно. Главное, чтобы ты хотел жить, мой внучек...

— Со мной все в порядке. Поговори, пожалуйста, с доктором!

Бабушка кивнула и, улыбнувшись мальчику, вышла из маленькой палаты. А Вальтер еще раз оглядел свои руки.

— Это просто великолепно! — Сам себе сказал он. — В теле вороны я работал руками, и они стали здоровыми. Но что со мной произошло? Я превратился в ворону или мое сознание вошло в чужое тело? — Парень взъерошил волосы и вздохнул. — Кто бы объяснил...

* * *

В это время Лидия Петровна нашла Сергея Ильича и, отозвав его на минутку, решительно сказала:

— Зачем Вы меня обманули? Мой Володя не собирался совершить суицид. Он подошел к окну подышать воздухом и, падая в обморок, уцепился за подоконник. Все с ним в полном порядке. Просто мальчик устал и хочет отсюда уйти.

— Он пришел в себя? Пойдемте!

Доктор, развернувшись и не дожидаясь удивленную бабушку, широким шагом направился к палате.

— Вовка! — Рывком он распахнул дверь. — Всех напугал! Как себя чувствуешь?

Доктор схватил руку и, посчитав пульс, положил ее обратно. После чего сел прямо на кровать. — Зачем ты лег на подоконник?

— Я не ложился. — Удивился парень. — У меня закружилась голова, и я за него схватился. Сергей Ильич! Я хочу отсюда уйти. Мне здесь тяжело. Много боли, — Вальтер покачал ладошкой, — вокруг, в этих стенах. Отпустите меня к бабушке! Я сам себя стану перевязывать. Да и ходить надо, а то мышцы совсем слабые...

— Хорошо. Ты точно в порядке? — Врач зорко посмотрел в серые мальчишечьи глаза.

— Конечно! — Усмехнулся Вальтер. — Мне надоела холодная овсяная каша и вареная рыба. Мяса хочу! И еще хочу учиться.

— Что ж. Лидия Петровна, не надо подпирать дверной косяк. Садитесь на стульчик. Нам надо поговорить.

Доктор встал и, пройдя к окну, посмотрел в густо-синее вечернее небо.

— Лидия Петровна, Володя... Я ходил в органы опеки. Ситуация складывается такая: чтобы иностранному подданному стать опекуном, нужно иметь определенный доход в стране, гражданином которой он является, приемлемые условия проживания и определенный возраст. Это если вы уедете туда. Но если, Лидия Петровна, надумаете остаться здесь, то должны иметь достаточную жилплощадь, гражданство этой страны и стабильный доход. Ну и опять же — возраст.

— Господи, да как же так? — Всплеснула руками женщина. — Володя — мой родной внук!

— Его бабушка, та, которая мамина мама, этого сделать не смогла, и дети были помещены в детдом под опеку государства. Сейчас Володиным временным опекуном является Игорь, сын Вашей подруги. Не думаю, что молодому человеку будет удобно прописывать мальчика к себе и доказывать разным комиссиям то, что он — хороший отец.

— Но я на это и не рассчитывала... — пробормотала бабушка. — Думала, выпишется мальчик... А Игоречек жениться задумал. Им сейчас точно не до нас...

— Лидия Петровна, я уже как-то поднимал эту тему...

— Значит, нам все же придется ехать в Германию. Что ж, Вовка, зато русский язык тебе больше учить не надо. Спасибо, доктор. — Женщина взяла нервными пальцами сумочку. — Толю жалко. Снова останется один...

Она смахнула незаметную слезинку.

— Сядьте, Лидия Петровна! Что за женщины! Не дослушав, сразу впадают в панику!

Сергей Ильич привалился спиной к подоконнику и сунул руки в карманы синей форменной рубахи.

— Есть вариант, который я с вами проговаривал. Лидия Петровна, прошу, дослушайте до конца. Я — человек одинокий. Детей и женщин у меня нет. Но есть большая двухкомнатная квартира. Есть определенные средства... Но разговор пока не об этом. Когда я познакомился с тобой, Володя, мне показалось, что я нашел душевную чистоту, которая редко встречается в современных людях, и внутренний свет. Уверенность в своей сути и нацеленность на результат покорили меня своей искренностью и требовательностью к себе. Кто из знакомых людей с температурой и болью станет по ночам учить незнакомый язык? Да никто. А ты, Володя, учил. Поэтому, взвесив все за и против, я предлагаю оформить опекунство на меня, как гражданина этой страны и человека с приличной зарплатой. — Сергей улыбнулся. — Кроме того, я торжественно обещаю, если ты, Володя, не будешь лениться, подготовить тебя к экзаменам в медвуз. Вы, Лидия Петровна, останетесь с Анатолием Ивановичем. Да и тратиться на восстановительное лечение не придется. Со временем, когда мальчик закончит учиться, вы вместе сможете уехать куда угодно.

— Ах, Сергей Ильич! Это такое удивительное предложение, — женщина наморщила лоб, — что, простите, в бескорыстие не совсем верится. Простите еще раз!

— Я понимаю. Но сиротских денег мне не надо. Просто хоть раз в жизни хочется сделать по-настоящему хорошее дело. У мальчика теперь есть Вы, Анатолий Иванович... ну, до кучи, пусть буду и я! — Улыбнулся доктор. — Володя, ты как, не возражаешь?

— Вы не говорили об этом последнее время. Мне казалось, Вы передумали.

— Поэтому ты утром так раскис? — Подмигнул доктор. — Меньше болтовни — больше дел. Знаешь ведь, человека оценивают не по тому, что он о себе рассказывает, а по делам.

— Да, простите. Конечно, я согласен! Просто с детства я никому не был нужен... Взрослому человеку трудно одному, а тому, кто еще ничего не значит в этом мире, тяжело вдвойне. Не могу поверить и свыкнуться с тем, что кому-то небезразличен...

— Володечка, прости меня... — всхлипнула бабушка. — Бедный!

— Лидия Петровна! — Вернул ее к существу вопроса Сергей Ильич. — Если Вы тоже согласны, давайте распланируем наши действия.

— Да, это выход. — Женщина вытерла слезы. — Конечно, я согласна!

— Володя! — доктор посмотрел на парня. — У тебя хватит терпения прожить в этих стенах еще неделю?

— Хватит. — Серьезно кивнул головой Вальтер.

— Лидия Петровна, мой следующий вопрос — к Вам. Где Вы хотите находиться? Мне, как врачу и опекуну, хотелось, чтобы мальчик жил у меня.

— Ой, а Анатолий Иванович? Его же одного не оставишь! Да и Вовка не сможет один, пока Вы на дежурстве... И я не хочу расставаться с внуком! Даже не знаю, что делать...

— Тогда есть предложение: в моем доме продается квартира. С хозяевами я предварительно договорился. Ваша задача, Лидия Петровна, уговорить друга переехать.

— Ох, как все быстро! — Всплеснула ручками бабушка. — Я только на новом месте устроилась... Может, не стоит торопиться? Анатолий Иванович так любит свой дом!

— Другого такого шанса не будет. И договоритесь, пожалуйста, с Игорем Владимировичем о визите в органы опеки.

* * *

А со следующей недели завертелось. Готовя к выписке документы, парня снова обследовали и еще раз показали специалистам. Его таскали по этажам буквально целый день с перерывами на еду и сон. А в конце третьего дня к нему вечером зашел Сергей Ильич и предупредил, что завтра — выписка и его ждет сюрприз.

Так уж получилось, что бабушка, восторгаясь и одновременно ужасаясь свалившимся на нее счастьем воспитания взрослого внука и встречей с другом детства, вполне по-деловому, отбросив лишние эмоции, подошла к приобретению недвижимости в Москве. Женщина здраво рассудила, что чувство чувством, а свои квадратные метры, если что, никуда не денутся. И если с ней случится непредвиденное, Володенька не будет зависеть ни от опекуна, ни от государства. Поэтому, связавшись со своим банком, она попросила перевести ей на карточку сумму, достаточную для покупки жилья, мебели и трат, связанных с расходами на обучение внука и его реабилитацию. Так что, общаясь с Владимиром только по телефону, она оформила сделку, наняла рабочих для ремонта и договорилась о сроках поставки мебели.

Анатолий Иванович бурную деятельность своей давней любви воспринял тяжело. Ему казалось, что Лидочка его снова предала, уезжая под крылышко непонятно чего добивавшегося доктора. В бескорыстие и доброту, как и всякий житель этого государства, он не верил и считал, что если тебе чего-то дают, то спросят потом вдесятеро, да еще с процентами. Но женщина, воодушевленная помощью Сергея Ильича, который все свободное время ходил с ней и внимательно следил за правильным оформлением документов, летала, словно на крыльях. Снова надежное мужское плечо! Только не навалившееся на нее, как это сделал Анатолий Иванович, с радостью переложивший на женщину заботы готовки, уборки и походов в магазин, а наоборот, крепко поддерживающее ее в сложной ситуации. Неважно, что мужчина старался ради ее внука. Главное, делал!

Анатолий Иванович на женщину обиделся и страдальчески молчал, показывая, как ему худо. Но Лидия Петровна, кокетливо начесав утром светлые короткие пряди, доставала из холодильника вчерашний борщ и полуфабрикаты. Затем, не обращая внимания на укоризненные вздохи, словно молодая девочка летела на свидание со строителями и чиновниками. Работы были в самом разгаре, когда из больницы, наконец, выписали Вальтера.

Выслушав пожелание медсестричек больше сюда не попадать в качестве клиента, он собрал учебники и, освободив палату, сел в коридоре дожидаться бабушку. Все в этом замкнутом больничном мире было как всегда: кто-то хмуро получал выписки и подборку анализов, а вновь прибывших без суеты распределяли по палатам. Вдруг около грузового лифта раздались громкие голоса, и несколько мужчин бегом провезли каталку с прикрытым одеялом человеком в сторону операционных. А потом — еще одну. За ними пробежали дежурные хирурги. Девушка-регистраторша переглянулась с подругой и приподняла брошенные на стол врачом приемного отделения документы.

— ДТП на Можайке.

Та вопросительно приподняла брови.

— Грузовик и легковушка. — Махнула та рукой. — Без подробностей.

— Оформляем?

— Раз привезли к нам, то да.

И девушки снова занялись пропиской пациентов.

Вздохнув, Вальтер посмотрел на часы. Бабушка опаздывала, и он загрустил. Тут на стул рядом с ним села худенькая девушка в короткой юбке и плетеных босоножках. С розовой майки синим глазом подмигивал шоколадный щенок.

Девушка поерзала на стуле, почесала руку и пристально уставилась на Вальтера.

— Что? — Не выдержал он.

— Ничего! — Рассмеялась та. — Ты так громко скучаешь, что мне захотелось спать.

Она прикрыла рот маленькой ладошкой с длинными блестящими ноготками.

— Не скучать. — Ответил Вальтер. — Ждать бабушка.

— Так ты вроде большой мальчик?! — Удивилась собеседница. — И все под бабушкиным крылышком?

— Я плохо ходить. — Кивнул на стоящие у стенки костыли парень. — Не знать, где новый дом.

— А, извини, не заметила! Значит, пока ты тут валялся, семейство на новой хате обосновалось? И что тебе там перепадет? Комнатка с видом на Кремль или второй этаж на нарах? — Девчонка, скривив рот, презрительно осмотрела черную майку и китайские тренировочные штаны, позаимствованные у Анатолия Ивановича чтобы скрыть толстые бинты.

Вальтер не знал, что такое нары, поэтому ушел от вопроса, поинтересовавшись, чего она тут делает.

— Стриптиз танцую! Разве не заметно? — Ответила она и отвернулась.

По ее тону Вальтер понял, что вопрос ей не понравился. Но, в конце концов, нравиться никто никому не обязан. Поэтому парень, вытащив наушники, начал слушать книгу на русском языке.

Девчонка, увидев, что Вальтер продолжить разговор не захотел, встала и пошла к сестринскому посту. Зайдя регистраторше за спину, она начала читать с экрана монитора. Вальтер краем глаза продолжал следить за ней, удивляясь, почему медсестры не гонят настырную особу. Покачав в изумлении головой, девчонка подошла к Вальтеру и снова плюхнулась рядом. Было видно, что ей ужасно хочется поделиться с парнем вычитанной информацией. Но он молчал, нарочно прикрыв глаза.

— Эй! — Не выдержала девчонка. — Заснул?

Вальтер улыбнулся и открыл глаза.

— Скучать? — Спросил он.

— По тебе что ли, придурок? — Девчонка прикусила ноготь. — Они написали, что я — в коме! Уроды! У меня завтра день рождения! Вечеринка! Алик теплоход снял! Папа новое платье купил! Мы за ним в Милан летали! Ты мне скажи, они — чокнутые, да?

У Вальтера в голове появилась неясная догадка.

— Пока сидеть! — Попросил он и, взяв костыли, заковылял к медсестричкам. — Таня! — Позвал одну из них.

— Ох, ты еще не уехал? — Улыбнулась девушка. — А у нас работы привалило! Два ДТП и одновременно к нам. Твой Сергей Ильич, наверное, с утра на операциях?

— Да. Хотеть я везти, звать работать. Я — он звонить. Что есть аварии? Кто?

— Двух мужчин с Щелковки — лобовое. Очень тяжелые. И с Минского шоссе на вертолете каких-то крутых парня и девчонку. Парень с открытой черепно-мозговой, а девчонка — с внутренним кровотечением. Разрывы в брюшной полости и переломы.

— О-о... — Вальтер скривился.

— Ну да. Гнали, наверное. Знаешь, как мажоры носятся?

— Не знать. Я — нет есть машина.

— Все у тебя будет. — Погладила его по руке Таня. — Только не гоняй!

— Нет скорость. Как они звать? — Поинтересовался он.

Таня заглянула в монитор, словно только что не вносила их имена в базу.

— Аня Погодина и Алексей Погодин. Девочке шестнадцать, а парню — двадцать пять. Родственники, наверное. Извини, Володенька, работы много!

— Да, Таня, спасибо.

Вальтер отошел от стола и, дойдя до стула, с облегчением на него уселся. А потом посмотрел на девчонку.

— Аня Погодина?

— Да! Что за чушь они понаписали? Почему я здесь? — Недоуменно огляделась она. — Где мы?

— Больница. Ты помнить, что?

Девчонка закрыла лицо руками.

— Так это правда? То, что там написано? Мы с Аликом попали в аварию?

— Не знать. Вспоминать. Что делать утро?

— Ты странно говоришь. — Заметила девушка и наморщила лоб. — Утром... Мерила новое платье. Оно такое стильное! — Возвратившееся воспоминание стерло с ее лба горькую складку. — Длинное, струящееся, цвета холодной Луны над морским заливом...

— Белый и синий?

— Сразу понятно, что ты ничего, кроме пруда с лягушками, не видел! — Скривила она губы. — Хоть раз бывал на море, нищеброд?

Вальтер демонстративно вытащил из кармана телефон.

— Ого, а откуда у тебя такой телефончик? — Заинтересовалась Аня. — У меня такой же, только со стразиками! Дай сюда!

Она сделала выпад вперед, но ее рука пролетела сквозь пальцы Вальтера, обдав их холодом.

— Ты украл его! — Голос девчонки выражал полное презрение. — Уличный воришка!

— Дура. — Сказал Вальтер и, опираясь на костыли, побрел к выходу.

Бабушка опаздывала на целый час.

Перед лифтами на этаже был небольшой холл. Там стояли какие-то пальмы в кадках и диванчики. Вальтер опустился на один из них и, вытянув ноющие ноги, закрыл глаза.

— Эй! — Снова раздался голос рядом. — Чего ты ушел?

— Надоесть.

— Что?

— Кто. Ты. Глупый курица.

— Я?! Да ты знаешь, кто я?

— Э-э... труп на стол. День рождения есть день твой смерть. Иди! — Произнес Вальтер, не открывая глаз.

Наступила минута тишины, прерываемая шагами людей и шумом лифтовой кабины. А потом раздался горький плач.

Парень нехотя повернул голову. Эта барышня достала его своими перепадами настроения и дурным языком. Она стояла у окна и, закрыв глаза, плакала навзрыд.

— Нет плакать. — Сказал Вальтер. — Небо нет телефон. Нет мама, папа.

Плач утих. А потом, еле слышно, прошелестел вопрос:

— Я и вправду умерла?

— Нет. — Неохотно сказал Вальтер и потыкал пальцем в сторону пола. — Ты здесь. Пока.

Девчонка снова подошла к парню и села рядом.

— Прости. Наверное, я испугалась.

— Смерть — страх. Молодой, много сила. Нет умирать.

— Да кто же ее не боится? — Она помолчала. — Алик хотел сделать мне подарок. Но его ждала девушка, и он торопился. — В ее голосе едва уловимо прозвучала горькая нотка. — Когда понимаешь, что избежать катастрофы невозможно, секунды растягиваются вечностью. Он хотел проскочить, но фура начала поворот. А скорость была приличной. Я слышала, как рвется металл. Меня прижало подушкой и... дальше не помню. Где Алик? Его здесь нет!

— Искать! Здесь.

— Володя! Ты чего с окном разговариваешь? — Улыбнулась медсестра из его отделения, пробегая мимо к черной лестнице. — Приходи в гости!

— Да! — Он махнул ей рукой.

— Тебя тут знают! — Вздохнула Аня.

— Тут. Два месяц.

— Дорогу перебегал в неположенном месте? Или с небоскреба без парашюта прыгнул?

— Почти. Самолет падать. Все — там. — Теперь он ткнул пальцем в небо. — Я — здесь.

— О-о! — с уважением протянула Аня. — Значит, я тоже поправлюсь?

— Брат. Ты — искать. Мама-папа приехать.

— Не приедут. — Девчонка отвернулась к окну.

— Почему?

— Мать в Штатах с третьим мужем. А отец... у него бизнес. Он нам с Аликом деньги шлет. Брат хотел меня порадовать на день рождения...

Аня снова захлюпала, вытирая ладошкой призрачные слезы.

— А кто твои родители? Почему бабушку ждешь? Они тоже где-то за бугром?

— Я — сирота. Детский дом. Только бабушка.

— Почему ты был в интернате? Бабка не хотела тебя забирать?

— Хотела. Не долетел. — Вальтер встал к окну и посмотрел вниз, на подъезд больничного корпуса. Там, под редкими кустами, осторожно парковалась серебристая машинка. Парень смотрел, как она ловко пристраивается между чужими капотом и бампером к бордюру. Потом дверь открылась, и Вальтер увидел бабушку с Анатолием Ивановичем.

'Ну, наконец-то! Думал, в коридорчике с призраком ночевать придется!' — Улыбнулся он.

Аня свесила голову в открытое окно.

— Твои?

— Да! — гордо сказал парень.

— А машинка-то — дешевка! — Прищурила глаза Аня.

— Ты — не спастись. Тоже.

— Пока, сирота казанская!

Аня говорила злые и обидные слова, напряженно глядя Вальтеру в лицо.

— Шла бы ты... к брату. Ему сейчас плохо и очень страшно. — Парень устал подбирать русские слова и перешел на английский.

— Я...боюсь. — Девчонка не удивилась и закусила губу.

— Если он не почувствует твоего тепла, может уйти насовсем... Ты же не хочешь остаться в этом мире одна?

— Нет... — она вздохнула, набираясь решимости, — ты подержишь за меня кулачки, странный ребенок?

— Выздоравливай, Аня!

* * *

Глава восьмая. Вовка

* * *

Удивительно, ведь он уже умирал... Но все равно: от страха навсегда остаться в темноте сердце билось часто-часто. И очень хотелось пить после огненного супа этого рыжеволосого урода. Вовка крикнул, пытаясь голосом определить, большое ли здесь помещение. Но звук таял в непроглядной тьме. Выставив в другую сторону свою правую руку, он неожиданно коснулся пальцами противоположной стены.

— Ну, слава Богу, у меня только один путь! — Сказал сам себе Вовка и медленно, прикасаясь к камню то справа, то слева, пошел вперед.

Через несколько шагов, в освещенном пространстве наверняка показавшихся бы короткими, а тут — медленными и долгими, он уперся мысками сапог в лестницу. Присев, осторожно ощупал ступени. Они были пыльными и покрытыми каким-то мусором. Немного подумав, он зубами взял бечевку от пакетов, а руки поставил на лестницу. И вот так, нашаривая путь, осторожно полез вверх.

Сколько прошло времени, он не знал, но вдруг ему показалось, что потянуло свежим воздухом. А в глазах забрезжил свет. Сначала едва уловимый, на грани серого и черного. Но, подняв голову, он увидел, что на высоте человеческого роста из стены тянутся светлые лучи, пронизанные серой пылью. Поставив пакеты с костюмами на пару ступенек выше и придерживаясь за стену, он поднялся на мысочки и заглянул в крохотную дыру в стене. Его взору открылась пустая, богато украшенная комната. Судя по письменному столу в ее центре и книжным стеллажам с боков, она была кабинетом. На маленьком диванчике небрежно валялся серый плащ, забрызганные полы которого пачкали цветастый ковер. Но больше всего Вовке понравились стены. Они были отделаны каким-то зеленоватым камнем, менявшим свой цвет от почти черного до нежно-салатового. Из этого пространства, наполненного лиственным солнечным светом, попарно выступали тонкие колонны, обрамленные по краям золотистой каймой. Они поддерживали выступающий из стены портик. И все вместе создавало иллюзорный проход из замкнутого пространства в нежную свежесть весеннего леса. Вовка посмотрел на противоположную стену. Там, спасая помещение от каменной сырости, жарко горел камин. Парень сразу поежился. За переживаниями он даже не заметил, насколько промозгло и неуютно в этом тайном коридоре!

На каминной полке стояли прозрачные разноцветные статуэтки. Какой-то умелец вырезал из серо-белого поделочного камня ощерившегося волка. Рядом сидела рыжая лиса. А за ними... Парень никак не мог сообразить, что за животное раскинуло свои лапы. Силясь рассмотреть заинтересовавшую его статуэтку, он ухватился пальцами за отверстия справа и слева. Потом подпрыгнул и повис на руках. Ноги, поерзав по стене, нашли в ней какие-то углубления. И, как только он удобно разместил в них мыски своих сапог, стена неожиданно заскрипела и начала поворачиваться вокруг своей оси вместе с ним. Лестница и лежащие на ней тючки осветились.

— Подожди-ка! — Парень спрыгнул обратно и, схватив свое имущество, снова залез на закрывающуюся стену.

Механизм, почувствовав тяжесть, заново начал ее открывать. И только очутившись в комнате, он спрыгнул со стены.

— Здравствуй, солнечный мир! — Радостно сказал путешественник. — Где бы теперь руки помыть?

Ладони, коленки на штанах и сапоги покрывал слой серой пыли, которая осталась на желтом ковре и заляпала упаковочную бумагу.

— Пусть простит беглеца хозяин этих апартаментов, но мне нужна ванная. — Вовка подошел к входной двери и потихонечку повернул ручку. За дверями не слышалось ни звука. — А еще я, кажется, хочу оставить здесь часть огненного супчика...

Выскользнув в коридор, он остановился напротив двери без украшений и смело ее открыл. Все, что ему было надо, находилось именно тут.

Умывшись и стерев с лица, коленей и сапог грязь, Вовка подхватил свою поклажу и, прислушиваясь к тишине закрытых дверей, начал искать выход.

От волнения и боязни того, что его застанут и примут за воришку, он даже вспотел.

— Какой идиот построил этот огромный замок? — Пробурчал он себе под нос. — Ни войти, ни выйти по-человечески...

Комнаты, которые он проходил, были огромными. С коврами, зеркалами, картинами, диванами и... дверями. Блуждая в этом бесконечном лабиринте, он постоянно возвращался в одну из них, где стоял большой круглый стол с кучей окруживших его стульев. Парень пробовал ориентироваться по пейзажу за окном, но все они выходили во внутренний двор с краснолистыми деревьями и скамеечками. Создавалось впечатление, что он смотрел на них из одной и той же точки. Ради интереса Вовка попробовал открыть раму, но она мягко отталкивала его руку, не давая прикоснуться к запору.

— Бред! — Громко сказал парень и уселся на стул, положив перед собой уже оттянувшие руку свертки.

Тоскливо оглянувшись по сторонам, он подпер голову ладонями и посмотрел на очередное изображение Его Величества, висевшее напротив.

— Вот видишь, Ваше Велико, вместо того, чтобы работать, приходится пялиться на твой портрет. Я понимаю, что очутился здесь не совсем законным образом. Но и ты пойми: еще одной трепки мои ребра не перенесут. Дурные ты завел тут порядки: у кого кулаки сильней, тот и король. А я ведь виноват всего лишь в том, что слаб. Но погоди, я торжественно обещаю тебе стать сильным! И все же... Вывел бы ты меня отсюда, а? Что тебе стоит?

Вовка вытянул вперед руки и положил на одну из них голову. Ноги гудели, и почему-то снова хотелось есть.

Но вот за одной из дверей послышались голоса и громкие шаги нескольких мужчин. Парень схватил свои кульки и, едва дыша, нырнул за плотную бархатную портьеру, висевшую у окна. В этот момент распахнулась дверь, которую Вовка почему-то не заметил. Теперь он стоял, стараясь не шевелиться, не подсматривать и не дышать.

— Сколько можно требовать денег, сир? Казна давно пуста, — плачущим голосом говорил один из вошедших. — Всех, у кого можно было безвозмездно позаимствовать, Вы все забрали. В южных провинциях чума.

— И что? У нас нет колдунов, которые бы ее остановили? — Густым хриплым голосом сказал другой. — Здоровье нации — прежде всего!

— Прежде всего, самые здоровые на голову вовремя сделали ноги из нашего государства. — Ворчливо сказал первый. — Остались те, у кого ничего не осталось. Даже смелости убежать подальше. Вот и мрут безропотно. Умерших не хоронят, а бросают в овраги, портя экологию. Что за бездари!

— Что так? — удивился второй. — Сами же заразятся!

— Трупы таскать, да землю копать некому. Бабы и ребятня малолетняя. Мужиков-то ты всех в армию согнал! Теперь белеют их косточки на полях эпохальных сражений. Правда, полей этих всего-то два...

— Ты говори, да не заговаривайся! Думаешь, все можешь?

— Конечно. Кого на мое место поставишь? Кто тебе из ничего сделает хоть что-то? А? — Голос из плачущего стал наглым. — Так что пойдем в кабинет, да подумаем, кого еще можно тряхнуть без ущерба Родине.

— Кого-кого... Народ! Ты думал насчет новых налогов?

— Ну, идей несколько. К примеру, водный сбор. Все же пьют? А к нему — налог на ежедневно производимые отходы.

— Какие ежедневные?

— Жидкие! Твердые! Все испражняются. Загрязнение окружающей среды — вот тебе и налог.

— Так они дыру в земле просверлят, да туда сливать начнут!

— Какая разница, хоть на центральную площадь пусть складывают! Налог-то подушный!

— Хорошая идея! Пойдем в кабинет, покумекаем!

Хлопнула дверь, и голоса постепенно стихли в глубине комнат.

Покрасневший Вовка вылез из-за портьеры и стер со лба пот. 'За такие секреты можно и в тюрьму попасть!' — подумал он и, бросив на подоконник все еще лежавшую за пазухой фуражку гвардейца, выскользнул из комнаты через неизвестно как появившуюся в стене дверь.

Дальше к выходу его вела ровная красная дорожка. И вот последние, широкие, изукрашенные разноцветным деревом и металлическими завитушками арочные почти что врата. Вовка налег на массивную ручку и буквально вывалился наружу.

Очутился он в большом освещенном коридоре. Праздношатающихся зевак не было вообще, но с обеих сторон двери стояли в униформе королевские гвардейцы. Вовка вздернул нос и сделал несколько шагов. И в тот момент, когда он решил, что все обошлось, на его плечо легла жесткая тяжелая рука. Парень присел и медленно повернул голову назад.

— Ты что здесь делаешь? — Прошипел брат Фридрих. — Как ты здесь оказался? Да еще один?!

— А где я? — Еще тише спросил Вовка.

— Апартаменты Короля! Как ты туда вошел?

— Фридрих! Не сейчас! Я тебе все расскажу, но потом! Отпусти, мне заказы разносить надо!

Тяжелая рука отпустила хрупкое плечо.

— Беги отсюда быстрей!

Вовка с благодарностью улыбнулся брату и, махнув ладонью, побежал к широкому лестничному спуску.

Стащив по пути с какого-то коридорного окна висевшую на нескольких петлях не то занавеску, не то просто тряпку, Вовка оборвал ее край и снова замотал свою узнаваемую шевелюру. Побывав в комнатах двух вельмож и одной дамы, он выслушал лестные отзывы об обновленной к балу одежде и наполнил свою сумку монетами. Теперь осталось посетить последнюю даму — и можно смело возвращаться к герру Штафу.

Коридор, в котором находились комнаты клиентки, сильно напоминал районную сибирскую больничку: так же уныло, серо и обшарпано. Но там все-таки лечили. А тут, видимо, жили по принципу 'оставь надежду, всяк сюда входящий', поскольку выбоины на полу и мелкая каменная щебенка, в изобилии рассыпанная по истоптанной каменной плитке, как-то поднимали из глубин памяти отечественные дороги. Причем весьма далекие от федеральной трассы. Вот и тут: жилой коридор находился на третьем этаже. Выше — только мастерские и прислуга. Вовка сверил адрес на пакете с номером, косо висевшим на двери, и постучал.

— Открыто! — Раздался изнутри женский голосок.

Парень осторожно повернул ручку и тихонько потянул ее на себя. Дверь, жалобно скрипнув в петлях и немного подумав, верхней своей частью отделилась от косяка и закачалась взад-вперед на нижней петле. Придержав ее второй рукой, парень скользнул внутрь. Обстановка открывшейся его глазам комнаты вполне соответствовала коридорной нищете. Тусклое, давно не мытое окошко пропускало серый дневной свет к нетопленному и затянутому паутиной камину, когда-то красному, но с годами превратившемуся в бурый, дивану и двум продавленным креслам. Подлокотник одного из них был прикручен к спинке пояском синего цвета. Посреди комнаты стоял стол с трупиками мух и большой вазой, в которой палками торчали высохшие розы. Причем, их увядание произошло настолько давно, что цвет бутонов совершенно не определялся. Рядом со столом стояла худая женщина и пристально смотрела на Вовку немигающими черными глазами.

— Здрассте! Вам посылочка с платьем из швейной мастерской! — Он подошел к столу и положил на него последнюю упаковку. — Распишитесь в получении. — Парень протянул ей карандаш и клочок желтой упаковочной бумаги.

Женщина, не обратив ни малейшего внимания на платье и карандаш, обошла стол и, встав к Вовке почти вплотную, произнесла:

— Он вчера признался мне в любви и подарил эти прекрасные розы... Не правда ли, они роскошны? Он сказал, что этот чувственный алый цвет так подходит к моим губам и щекам! Я для него — как роза, едва распустившаяся наивной и юной прелестью! Так Вы, молодой человек, от него? — Она схватила сухой горячей рукой его ладонь и прижала к своей груди. Захват был настолько крепок, что рука могла вырваться только без кожи. Безуспешно подергавшись, Вовка сдался и замер. Темные глаза женщины вопросительно шарили по его лицу. Когда он вошел, в полутьме комнаты можно было предположить, что женщина молода. Но теперь Вовка ясно видел глубокие скорбные морщины вокруг ее рта и печальную складку между бровей. По своим меркам он теперь дал бы ей лет пятьдесят.

— Я посыльный. — Тихо сказал он, понимая, что имеет дело с душевнобольной. — Принес Вам платье для бала. Посмотрите, пожалуйста!

Женщина отбросила его руку, и Вовка сразу сделал пару шагов назад.

— А где мой жених? Почему он не идет?

— Разве Вы не помните? — Продолжал уговаривать ее парень. — Вы должны встретиться послезавтра, на балу. А сегодня он занят. — Вовка вздохнул. — Просил передать, чтобы Вы непременно надели это прекрасное платье.

В районной больничке было психиатрическое отделение, состоявшее всего из одной палаты на три места. Правда, народ туда попадал "с белочкой", а местные сумасшедшие, известные всем и каждому, отсиживались дома. Или болтались по улицам, объясняясь в любви и бегая с ножами в период обострения. Но сибиряки были к такому привычны и на подобные пустяки не обращали внимания. Разве что в плохую погоду возьмут за ручку, да проводят домой. Поэтому Вовку несчастная женщина не шокировала. Скорее, вызвала желание дать ей таблетку и уложить на диван под теплое одеяло.

— Платье? Это он прислал мне платье? — Лицо несчастной просветлело. — Он хочет, чтобы я блистала!

Она быстро разорвала бумажную упаковку и расправила крепко сложенное платье. И вот тут Вовка удивился по-настоящему. Ожидая увидеть перелицованную старую тряпку, он не поверил глазам: женщина держала в руках совершенно новое бальное платье с пышной юбкой синего цвета, атласным лифом, затканным белыми розами с жемчужной середкой, и белыми кружевными рукавами.

— Какая красота! — Поразился он. Это платье, на его взгляд, было куда лучше Виолиного. Чистые, ослепительные краски радовали глаз, а на самом материале, даже после всех приключений, не было ни одной складочки.

— Хочешь, я его примерю? — Спросила женщина.

— Конечно! Если Вам это доставит удовольствие...

Женщина вошла в какую-то дверку и почти сразу вышла оттуда в бальном платье. Вовку поразила не только быстрота переодевания, но также появившаяся на ее голове высокая прическа, украшенная жемчугом. На тонких пальцах красовались кружевные белые перчатки и несколько перстней. Женщина из несчастной сумасшедшей превратилась в молодую красавицу. На ясно видимом лице неожиданно пропали все морщины.

— Я тебе нравлюсь, мальчик? — Тихо спросила она, крутнувшись так, что юбки, ровно взлетев чуть выше щиколотки, опали к ее ногам с тихим шелестом.

— Главное, чтобы Вы нравились своему жениху.

До Вовки, наконец, дошло, что дело тут нечисто.

— Мне пора.

Не спрашивая про деньги, он развернулся и быстро вылетел в приоткрытую дверную створку, захлопнувшуюся с такой силой, что с потолка посыпалась каменная крошка. Перекрестившись, как умел, Вовка добежал до лестницы и через ступеньку понесся вверх.

'Оказывается, самое трудное в другом мире — привыкнуть не к человеческому языку, а магии в людях...' — Отдышавшись после забега на четвертый этаж, парень распахнул дверь мастерской и радостно нырнул в безопасный мир разноцветных лоскутков и монотонного шума, который на пару секунд неожиданно стих.

— Работаем, красавицы! — Улыбнулся Вовка и сразу прошел в кабинет герра Штафа. Машинки за его спиной застрекотали снова.

* * *

— Добрый вечер, мой мальчик! — приветствовал его закройщик. — Что случилось? Где ты так долго ходил?

— Да, герр Штаф. — Вовка вытряхнул из сумки монеты. — К сожалению, я не смог собрать за платья всю сумму. Извините. Если надо, я отработаю.

Штаф подвинул к себе рассыпавшиеся деньги и быстро их пересчитал.

— Но их тут даже больше, чем стоят наряды... Почему ты решил, — закройщик потер усталые глаза, — что с тобой не рассчитались?

— Не может быть... — Вовка пробежался пальцами по монетам. — Но последний заказ... Такое красивое синее платье... Мне за него вообще не дали денег!

— Я не шил синего платья. Сейчас этот цвет немоден. Оттенки красного, розового, вплоть до лилового... Что за платье, мой мальчик?

— Ничего не понимаю... — Вовка взъерошил волосы на затылке. — Синее, кружевное... С жемчужным лифом! Женщина с третьего этажа... Немного не в себе. О женихе говорила!

— Я тебя просил сходить в кухню и разнести три заказа. Каждый из них не выше второго этажа. — Закройщик внимательно смотрел на Вовку.

— Четыре. — Упавшим голосом сообщил тот. — Я могу нарисовать платье. А на столе у нее засохшие розы... Сначала она показалась старой, а когда надела платье, то превратилась в такую красавицу!

— Платье нарисуешь?

— Да!

Вовка взял карандаш и, как мог, набросал платье, рассказывая подробности вышивки и фасона.

— Очень интересный крой! — Задумчиво сказал герр Штаф. — Эти многослойные широкие юбки были в моде лет сто назад. Ткани уходила целая уйма! Но тогда мы дружили с югом... Похоже, ты увидел одно из замковых привидений.

— Но она была такой живой! Даже ее рука была теплой! И платье: я чувствовал под пальцами плотный атлас и кружево вышивки!

— Такое платье много весит и никак не поместится в бумажный пакет. Не переживай. Ты, видимо, забыл, что такое иногда случается. Но некоторые идеи мне понравились... — Закройщик уткнулся в Вовкин рисунок, а потом, словно что-то вспомнив, поднял голову. — Ты был в кухне?

— Был. — Вовка нахмурился. — Разве вам не принесли компот?

— Да, — Штаф улыбнулся. — Целый бидон. И долго извинялись. Ну что, — закройщик встал из-за стола, — я переделал для тебя бальное платье. Примеришь?

— Конечно!

Вовка снял верхнюю одежду и при помощи герра Штафа облекся в нечто воздушное кремового цвета.

— Подожди, не дергайся... — Закройщик возился со спинкой. — Всё. Вот зеркало. Ну-ка, посмотри!

Парень повернулся к зеркалу и рассмеялся: из зеркальной глубины на него смотрело бледное, местами чумазое, синеволосое пугало в девичьем, закрытом под горло кружевом, платье.

— Не стой, как истукан! Покрутись, почувствуй себя живым! Или ты передумал помогать?

— Извините, герр Штаф. Просто непривычно. — Лишаться комнат парню не хотелось. Поэтому, представив себя девчонкой, он повернулся сначала одним боком, а потом другим, заглянув себе через плечо.

— О, герр Штаф! Вы сделали спинку открытой! Но как Вам удалось обойтись без лент и пуговиц?

— Удалось, мой мальчик! Нам все-таки сделали маленькие крючки! Пойдем, я хочу знать мнение наших девушек!

* * *

Девушки оторвались от работы, еще не видя мальчишку. Но, по мере того, как он шел по мастерской, гордо подняв голову и пальцами приподняв подол юбки, шум машинок стихал, пока не затух окончательно. И тогда Вовка обернулся и улыбнулся всем сразу. Девушки молчали, недоуменно разглядывая парнишку. Герр Штаф радостно потирал пальцы.

— Я — молодая и прекрасная незнакомка, — вдруг сам неожиданно для себя сказал Вовка, — и первый раз приехала на королевский бал. Я — скромная и работящая. Но так как у нашей семьи тяжелое материальное положение, добрая фея-крестная подарила мне это миленькое платьице. Мне же надо выйти замуж за принца?

Девушки-швеи, прикрыв рты ладошками и фартуками, дружно рассмеялись. А рыжая хохотала в открытую.

— В постельку к принцу метишь? — Наконец смогла произнести она сквозь слезы. — Так место давно занято!

Девчонки засмеялись сильнее.

Закройщик похлопал в ладоши, призывая их к тишине.

— Девушки! Я прошу вас, оцените это платье! Оно плотно облегает тело до талии, но пышной юбкой расширяется книзу. Вальтер, повернись, покажи спинку!

Вовка послушно повернулся.

— Грудь, за ее отсутствием, прикрыта многослойными кружевами, а спина, напротив, открыта. Это как бы символ скромности до свадьбы и намек на горячий нрав после нее.

Девушки снова засмеялись. Но уже одобрительно.

— Вот здесь платье застегивается на крохотные крючочки, что в данном случае позволило убрать корсет и ленты.

— Ну да, мальчишке корсет нужен если только снизу... Вдруг нетерпеливый кавалер случайно махнет рукой... — задумчиво прокомментировала рыжая.

— Не махнет. Иначе получит. Я же скромная. — Ответил ей Вовка.

— Исключено. — Тут же отозвался герр Штаф. — Вот отсюда, и аналогично со спины вшиты пышные складки. Так что, если полезет, в ткани запутается.

Девушки встали и, окружив мальчишку, заставили его крутиться, поднимать и опускать руки. И даже ходить. И вот тут Вовка, забыв приподнять край подола, чуть не упал.

— Ничего, наденешь каблуки, будет в самый раз. — Утешил герр Штаф.

— Я никогда не ходил на каблуках! — Задумчиво сказал парень.

— Ну и куда Вы его планируете отправить в таком виде? — Снова влезла рыжая.

— На бал!

— На бал?! Да не смешите, господин Штаф! Он же держится, как мальчишка! Руки, походка... А волосы? Кого Вы обманете синими лохмами?

— А ведь Рита права, мой мальчик. — Закройщик печально вздохнул. — Я совсем забыл про твои русалочьи кудри.

— Давайте мы его острижем. Под нолик! — Внесла предложение ехидная Рита. — Пусть всем говорит, что из чумной провинции!

— Чтобы от меня бегали, как от заразы? Может, парик?

-Дернет тебя кавалер за прядку, — Рита больно ухватила его за синий вихор, — парик и свалится!

— Что скажешь, Вальтер?

— Постараюсь что-нибудь придумать. У нас ведь еще день в запасе. Вы бы мне пока для тренировки туфли выдали! И танцевать научили, что ли...

— О, Боги! — Рита демонстративно приложила ко лбу ладонь. — Как из этого чучела за один день сделать воспитанную аристократку?

— Герр Штаф! — Вовка упрямо упер руки в бока. — Я тоже был им... когда-то. И обязательно что-нибудь придумаю! Вот только для танцев мне нужны ботинки по щиколотку и на широком, устойчивом каблуке!

— Представляю себе эту картину, — никак не унималась Рита, — наденет шут парик, — она изобразила вокруг своей головы нечто пышное, — и пригласит его на танец какой-нибудь молодой граф...

— А тебя не пригласит!

Рита вспыхнула и метнула злой взгляд на ухмыляющегося Вовку.

— Не печалься, дорогая. Посмотреть, как я опозорюсь, можно из кустиков дворцового сада.

— Глупец малолетний! Только хорошую идею испортишь!

— Когда вернусь с бала, отдам тебе платье. И ты все исправишь. Герр Штаф! Я необыкновенно красивая молодая девушка. Но как же меня зовут?

— А это мы с тобой обсудим завтра. Пойдем, переоденешься. Нам еще надо подобрать для тебя удобную обувь... Ты уверен, Вальтер, что справишься?

— Несомненно! Для нас нет ничего невозможного! Крючки же получились? Теперь новую застежку необходимо показать публике.

Закатное вечернее солнце вызолотило убранную к ночи комнату, когда швеи с мастером и Вовкой очистили стол в ожидании ужина. Наконец, двери открылись, и в них зашел с тележкой и двумя большими кастрюлями тот самый длинный рыжий парень. Сняв крышку с кастрюли, благоухающей кашей с мясом, он взял в руки половник и вдруг его глаза увидели ехидно улыбающегося синеволосого мальчишку.

— Ты-ы?! — Взревел он, и отбросив в сторону свой инструмент, сделал к нему шаг.

— Так тебя за перченый суп не выгнали? — Невинно поинтересовался Вовка. — Взяли на поруки и оставили на испытательный срок без сохранения содержания?

— Ах ты... — длинная рука хищно потянулась к Вовке.

Тот шлепнул по ней ладонью.

— Не твоё, не лапай! — Вовка, состроив личико оскорбленной невинности, сделал шаг назад.

— Так это ты, гад, суп испортил? — Перед парнем фурией встала Рита, и тот сразу сгорбился, став меньше ростом. — Что скажет мама, если тебя снова вышвырнут на улицу? Кому ты такой нужен? Думаешь, я стану тебя кормить?

Разгневанная девушка наступала на растерянного и потерявшего весь свой запал парня.

— Я пошутил... — На побелевшей физиономии выступили рыжие веснушки, а нос покрылся мелким потом.

— Думал, я не узнаю...

— А еще он хотел меня побить! — Вовка охотно подлил масла в огонь, с удовольствием наблюдая за семейной сценой.

— Побить? — Рита на секунду отвлеклась от лица младшего брата. — Я ему побью!

Звонкая плюха обожгла левую щеку.

— Ах, ты, гроза тараканов!

Вторая плюха попала по носу, и из него неожиданно брызнула кровь. Теперь побелело лицо сестры. Она медленно села на стол и закатила глаза. Пока все непонимающе смотрели на Риту, Вовка набрал в рот компот из графина и дунул ей в лицо.

— Окно откройте! И развяжите ей корсет!

Девушки очнулись и забегали вокруг подруги, а Вовка подошел к парню и подал чистый лоскут.

— Зажми нос и подними его кверху. Скоро все пройдет.

— Да знаю... У меня сосуды в носу слабые. Чуть что, сразу кровь. — Мирно ответил парень и присел на стул.

— Она боится крови? — Кивнул Вовка на пришедшую в чувство Риту.

— Да вроде нет! А куда ты от меня тогда в коридоре девался? И не стал бы я бить маленького. Попугал бы только... — Неохотно признался рыжий. — Кунц. — Протянул он руку.

— Вальтер. — Пожал ее тот. — В стене ниша была. Провалился и еле выбрался. Зачем суп испортил?

— Не знаю. — Улыбнулся парень. — Девчонка, что носила сюда еду, рассказала про тебя и сестру. Вот я и постарался.

— Сестру ревнуешь? Не стоит. Я еще не дорос.

— Не ревную. Просто парень у нее был. Веселый, шумный и добрый.

— Поссорились?

— Нет. — Кунц помрачнел. — Они уже день свадьбы назначили. Кузня у его отца... И он, значит, кузнец. Хорошая партия. Но нашему Королю срочно понадобилось отправить на войну тысячу рекрутов. Вот парней и ловили. Его схватили. Погиб он. Мы Рите не говорим. Но, думаю, она уже догадалась. И тут я слышу от девчонки, что Рита с чужим парнем смеется...

— Жаль. Я не знал.

— Да откуда тебе...

Рита уже смущенно потирала щеки и сама раскладывала по тарелкам ужин.

— Давай, садись с нами. — Пригласил Кунца Вовка. — Еда лишней не бывает.

— Это точно!

Рита улыбнулась Вовке и положила в его тарелку половник с верхом.

— Спасибо! — Мальчишка искренне улыбнулся рыжей занозе, а потом опустил взгляд в тарелку.

Но ему на какую-то часть секунды показалось... Он снова вскинул на Риту глаза. И теперь он отчетливо видел еще слабое и частое биение ее сердца, а ниже, на уровне живота, легкий трепет сердечка крохотного, только зарождающегося существа, связанного крепкими нитями с Ритой... И зрение. Оно стало каким-то двойным, словно через толстое стекло...Парень мотнул головой. Что за наваждение?

С трудом проглотив ложку каши, он снова посмотрел на девушку и вздохнул с облегчением: неприятное ощущение пропало. Но осадок остался. Он прекрасно помнил, как легко падала в обморок сестра, беременная Степкой. 'Надо бы с Ритой поговорить...' — подумал парень.

Закончив ужинать, Кунц поставил свои кастрюли обратно на телегу.

— До свиданья, герр Штаф. Вы уж извините нас. Семейный темперамент! Девушки, Вальтер... Думаю, увидимся?

— А как же! С кем я получу такую массу впечатлений?

Они хлопнули друг друга по руке.

— Ну что, Вальтер, — закройщик запер двери швейной мастерской, — к обувщикам и домой?

— Я готов танцевать... — зевнул во весь рот Вовка. — И отнести пару-тройку заказов...

Ботинки нашлись на удивление быстро. Именно такие, какие надо. Поэтому, закрыв за ушедшим портным двери апартаментов, Вовка, не раздеваясь, растянулся на кровати. Слабые ноги Вальтера от напряжения гудели. Обломанные в тайном проходе ногти требовали стрижки. Да и помыться после вековой пыли не мешало... Сделав над собой усилие, Вовка встал и, скинув сюртук, подошел к окну.

Откуда-то из-за дворцовых башен солнце бросало прощальные оранжевые лучи на крыши города. Парень поднял руки к голове и от души потянулся.

— Сейчас помоюсь и — спатеньки! — Сам себе сказал он.

— А погулять в городе не хочешь? — Раздался за его спиной звонкий мальчишеский голос.

* * *

Глава девятая. Вальтер

* * *

Бабушка, словно извиняясь за опоздание, крепко обняла плечи внука.

— Прости, родной! Так тяжело ездить по вашим московским улицам! Грубость, нахальство и совершенно неинформативные перекрестки!

— Привет, Володя! — Пожал ему руку Анатолий Иванович. — Говорил я ей, чтобы навигатор включила! Но она же упрямая! — Нежно посмотрел на Лидию Петровну мужчина. — Говорит, коренная москвичка, все улицы знает! Ну и страху я натерпелся, пока доехали.

— Не пугай моего внука! Хорошо мы доехали, Володенька. Только медленно. — Она вздохнула, метнув взгляд на друга. — Всю дорогу искал педаль тормоза и двумя руками держался за ремень.

— Так ехать надо медленней. Тогда бы нужный поворот не проскочили!

— Может, уже отправимся домой? — Поинтересовался Вальтер. — Хочется уйти отсюда побыстрей!

— Да, мой хороший! — Засуетилась бабушка, забирая маленькую сумку со сменным бельем и выпиской.

А Вальтер и Анатолий Иванович, не торопясь, вместе похромали к лифту.

— Вот и первый сюрприз! — Бабушка гордо нажала на брелок сигнализации серебряной машинки, оказавшейся фольксвагеном. — Ностальгия. — Улыбнулась она.

— Лучше бы тебе понравился мерседес. — Проворчал Анатолий Иванович. — Вот то — надежная машина. А эта...

— Не обижай мою девочку. — Бабушка гордо распахнула перед Вальтером заднюю дверь. — У меня дома такая же. Ни разу не ломалась!

Вальтер, сложив костыли, осторожно сел на мягкое сидение. Впереди, рядом с бабушкой, обосновался ее друг.

Лидия Петровна завела двигатель и медленно двинулась в сторону ворот, пропуская встречные машины скорой помощи. На лобовом стекле большим прямоугольником красовался сделанный завотделением одноразовый пропуск.

Как только они выбрались за ворота, бабушка нажала на газ и, повернув налево прямо перед носом опешившего от неожиданности автобуса, бодро покатила по улице. Анатолий Иванович стер носовым платком капли пота со лба и слабо улыбнулся Вальтеру в салонное зеркало.

— Бабушка! — Тихо сказал парень. — Я только что оттуда. И снова туда не хочу. Можно я спокойно посмотрю на город?

— Прости, мой хороший! Конечно, смотри!

Лидия Петровна резко сбросила газ и потащилась со скоростью беременной улитки. А Вальтер жадно разглядывал дома, машины, дворики... Ведь он совсем не знал этого мира! По тротуару шли люди, кутаясь в шарфы и куртки, поскольку погода с утра выдалась по-осеннему сырая, с ветерком и мелким, скучным дождичком, барабанящим по последним листьям. На тротуаре девочка в резиновых сапожках с наслаждением прыгала по лужам, не обращая никакого внимания на идущую под зонтом маму. А проходивший мимо бородатый дядька недовольно поморщился, явно не одобряя такое поведение. Автобус, который подрезала бабушка, нагнал их и, надменно погудев, лихо объехал машинку, впрочем, сразу свернув к остановке.

— Как хорошо на белом свете! — Счастливо сказал Вальтер на родном языке. — Как же легко дышать!

Анатолий Иванович не понял, но сочувственно посмотрел на паренька. Такой маленький, и сколько ему от жизни досталось! Если все будет нормально, он обязательно постарается стать ему настоящим другом. Каким, наверное, не был для своего сына...

Когда Лидия Петровна сообщила о покупке новой квартиры, старый друг расстроился. Ему показалось, что Лидочке не хочется продолжать их отношения, или она снова убегает за своей дальней и светлой мечтой. Как тогда, в далеком детстве... Скуксившись, он промучился думами всю ночь. И утром встал невыспавшимся, но с твердым намерением не упустить судьбу.

— Я готов помогать тебе во всем! — Сказал он подруге. — Надо что делать, говори. Хочешь переехать — переедем, а эту квартиру сдадим. Куда ты, туда и я. Только не отталкивай... Если в тебе осталась хоть капля привязанности.

Бабушка прослезилась. Но пока со своей ногой он ничем помочь не мог, поэтому сидел дома и готовил. Однажды вечером, разминая Лидии Петровне уставшие от беготни ножки, мужчина неожиданно спросил:

— Душа моя, а у тебя есть права?

— Конечно. Я живу в пригороде, но все мои дела — в городе. Так что права всегда со мной. Там, в гараже, моя машинка. Не знаю теперь, когда вернусь... Цветы и Бонсик остались у соседей. Это мой кот. Такой пушистый и рыжий...

В глазах женщины мелькнула слеза.

— А на какой машине ты бы хотела ездить? — Поинтересовался друг.

— У меня был фольксваген, минивэн. Серебристый. Послушный и аккуратный.

Полночи, тайком от спящей женщины, Анатолий Иванович рассматривал предложения автосалонов. Утром — обзванивал. И остановил свой выбор на хорошенькой серебристой 'джетте', которую менеджер обещал оформить в тот же день. Пока Лидия Петровна бегала по делам, мужчина вызвал такси и поехал в салон. Осмотрев машину, старый водитель остался доволен. Оплатив покупку, он вернулся домой с твердым заверением продавца, что на учет автомобиль поставят завтра, после чего машинку можно будет забрать.

Вечером следующего дня он повел заинтригованную Лидию Петровну за подарком, который хотел вручить именно на улице. И когда женщина увидела серебристый новенький автомобиль...

Несмотря на лихую манеру вождения, женщина была внимательна и осторожна, просчитывая все свои маневры вплоть до сантиметра. Поэтому без дальнейших приключений через десять минут машина остановилась во дворе большого серого здания старой постройки.

— Вот, Володюшка. Здесь наш дом!

* * *

Лидия Петровна помогла своим мальчикам вылезти из машины, и Вальтер остановился перед простой, без украшений, металлической дверью.

— Подожди нас, — крикнула бабушка, доставая из багажника сумку, — все равно сам не откроешь!

Дом, даже по меркам дворца, был огромным. Гораздо выше башни колдуна. Но каким-то примитивным: ровная кирпичная стена и одинаковые, без витражей и лепнины, окна. Вальтер терпеливо ждал, пока подойдут под ручку бабушка и Анатолий Петрович. Он не задавал вопросов, чтобы не попасть впросак. Но ему было очень любопытно, а как там внутри?

Дверь, пикнув кодовым замком, распахнулась, и парень увидел каменные ступени, ведущие наверх, и узкую площадку перед двумя коричневыми дверями. И еще какую-то неприметную лестницу сбоку. Вальтеру едва удалось сдержать разочарованный стон: все выглядело невзрачным и унылым. Пахло вонючей рыбой, а роспись стен удручала грубым примитивизмом. Правда, лампы светили ярко.

Бабушка, втащившая сначала Вальтера и потом Анатолия Ивановича на площадку, перевела дыхание и нажала пальцем на круглую кнопку. За стеной кто-то заурчал. Сначала парень испугался, но потом вспомнил больницу и облегченно рассмеялся: лифт! Рассчитывал найти хоромы, а очутился в почти таком же здании... Значит, тут все дома так устроены? Что ж, у него много времени, чтобы проверить... Целая жизнь!

Очутившись в конце длинного коридора, он увидел множество дверей по разные его стороны. 'Ну, точно, как в больнице!' — подумал он.

— Наша квартира под номером пятьдесят четыре на пятом этаже. Запоминай, Володенька. — Женщина отперла дверь ключом. — Теперь ты живешь здесь!

Вальтер, поставив в угол костыли, с любопытством разглядывал широкий коридор внутри квартиры. Рядом со входом, цепляя их ноги и сумки, растопырился велосипед. Дальше, немного сужая пространство, стоял длинный книжный шкаф, через стекло которого на корешке одной из книг парень узрел крупную надпись: 'Психотипы. Классификация и анализ.'. Книжку почему-то сразу захотелось взять в руки и раскрыть. Вальтер уже сделал шаг, как вдруг штанина зацепила педаль и дернула ее за собой. С недовольным звоном велосипед повернул руль к парню и коварно боднул его в поясницу. Схватившись за бок, Вальтер сделал еще шаг и, вытянув руки, рухнул на четвереньки. Велосипед, чувствуя себя охранником при исполнении и с осознанием выполненного долга, лег сверху. Ругань бабушки Лиды на немецком языке была такой виртуозной, что Вальтер, вместо того, чтобы зашипеть от боли, рассмеялся. Анатолий Иванович, отставив костыль в сторону, нагнулся, пытаясь снять со спины парня сторожевую машину, и при этом чуть не завалился рядом.

— Стоять! — Громко скомандовала Лидия Петровна. — Не двигаться!

Сначала она осторожно прислонила к стене своего друга, следом — преисполненный чувством долга коварный велосипед. И только после этого подняла Вальтера.

— Пойдем, внук! — она положила руку на плечо паренька. — Ты, Толик, постой на месте и не дерись с техникой. Я скоро вернусь.

Комната оказалась просторной. С большой кроватью у стены, письменным столом и объемным угловым шкафом. За высоким окном с широким подоконником росла береза, тянущая ветки в форточку. Вальтер подошел и посмотрел вниз. Серебристая машинка терпеливо стояла у подъезда. По сравнению с дворцовым чердаком и больницей здесь было по-домашнему уютно и спокойно. Но, если сравнивать с родным замком... На глаза парнишки навернулись слезы. Он потихоньку сморгнул.

— Нравится? — Спросила бабушка.

— Да, конечно. — Улыбнулся Вальтер. — Эту квартиру ты купила?

— Нет, что ты! — Женщина присела на кровать и погладила новое покрывало. — Здесь дом Сергея Ильича. А нашу квартиру ремонтируют. Наверное, еще недели две придется потерпеть.

— А как же ты? Сейчас уедешь?

— Нет, мой мальчик. Только вечером. А сейчас я покормлю вас с Толей вкусным домашним обедом.

В коридоре снова что-то грохнуло.

— Ой! — Воскликнула бабушка. — Я забыла Анатолия Ивановича в компании велосипеда!

Всплеснув руками, она понеслась разводить драчунов в стороны.

Вечером домой пришел уставший Сергей. Поздоровавшись со своей новой семьей, он надолго заперся в ванной, отмокая после тяжелого рабочего дня.

— Бабушка, а мы точно не будем мешать? — Поинтересовался Вальтер, смотревший во двор с широкого кухонного подоконника, на котором пристроился с покрывалом, подушкой и планшетом.

— Я сразу предлагал ехать ко мне! — Невозмутимо ответствовал Анатолий Иванович, режущий салат к ужину.

— Ой, да ладно, мальчики, — махнула рукой Лидия Петровна, — нас пригласили в гости. Кто ж от хорошего отказывается? Как там в мультике: кто ходит в гости... пам-парам... тот поступает мудро!

— Хозяин спит по вечерам, работает все утро! — Улыбнулся вышедший из ванной Сергей Ильич. — Как дела, новоселы?

— Ой, у Вас такая замечательная кухня, — весело защебетала бабушка, — я столько наготовила! Садитесь, мальчики!

И перед уставшим доктором поставили глубокую тарелку со щами и маленькую — с салатом. Под салфеткой в хлебнице лежал свежий, душистый хлеб, а в центре стола высилась запотевшая бутылка водки.

— По чуть-чуть? — Осведомился Анатолий Иванович. — За прибавление семейства!

— Ну, если только... Но по чуть-чуть!

Мужчины выпили, и огурчики с перчиком смачно захрустели на зубах.

— Володя, как себя чувствуешь? — Поинтересовался доктор. — Комната понравилась? Я сам когда-то в ней жил... еще ребенком. Если снять несколько слоев обоев, то под ними можно найти мои детские рисунки... Я любил рисовать. Володя, а тебе нравится рисовать?

Вальтер совершенно не знал, нравилось ли рисовать Вовке, но его самого учили живописи и графике. Он отложил вилку и вытер салфеткой губы.

— Если хотите, я могу попробовать...

— Володя, сядь, доешь салат! — Строго сказала бабушка. Но покрасневший и заблестевший глазами Анатолий Иванович захихикал.

— Да брось, что ты там можешь... Чему тебя в деревне учили? Корова в профиль и анфас?

Пока бабушка одергивала и шепотом выговаривала Толику, что спирт ему противопоказан в любых дозах, Вальтер сходил к подоконнику и взял лежавшие там тетрадь и ручку. Несколько уверенных штрихов — и все с удивлением увидели вполне похожий портрет Анатолия Ивановича с пьяно прищуренными глазками и косой ухмылкой.

— Вот так уел! — Расхохотался мужчина. — Да ты, Вовка, талант!

— Удивительно... — Сергей Ильич внимательно смотрел на вполне профессиональные штрихи. — Ты учился? Только не говори про уроки рисования в местной школе.

— Не говорю. — Пожал плечами Вальтер и быстро доел остывающий суп.

— Володюшка, да ты настоящий художник! — Воскликнула бабушка. — Какой живой и похожий образ!

Она посмотрела на своего друга и рассмеялась.

— Лидия Петровна, — доктор положил тетрадь на край стола и подпер ладонью щеку. — Вы договорились с Игорем Владимировичем о визите в органы опеки? Мальчику надо заниматься, но официально никто из нас к нему отношения пока не имеет. Да и зарегистрировал в квартире я его только временно.

— Да, конечно, — Бабушка поставила перед каждым чистую тарелочку и начала раскладывать запеченные с фасолью овощи. — Если Ваш график не изменится, то через неделю идем писать заявление.

— Вот и отлично. Володя! — Доктор серьезно посмотрел на парня. — Сегодня ложись пораньше. На завтра я пригласил нескольких преподавателей из моей бывшей школы. У кого-то из них учился сам, кого-то знаю мало, но я просил их протестировать тебя по основным предметам. Кроме русского языка. Тут нам придется нанимать репетитора... Мне важно знать, что ты помнишь, а что нет. Исходя из этого, мы выстроим твою программу обучения. Согласен? А вы?

Он обвел взглядом всех троих.

— Когда успели? — Вздохнула Лидия Петровна.

— Он — наше будущее. — Улыбнулся доктор. — И ради него не грех постараться. Спасибо за вкусный ужин! Пойдем, Володя, сменю тебе повязки.

Бабушка и ее друг остались на кухне одни. Женщина снова взяла в руки тетрадь с наброском.

— А ведь здорово нарисовал! — Сказал Анатолий Иванович. — Очень похоже!

— Да... — задумчиво сказала бабушка. — Я не знала, что у меня такой талантливый внук! Хотя по лицу — обычный деревенский паренек. Как-то все странно... Его знание европейских языков, рисование... — Она снова положила тетрадь на стол. — И полное отсутствие памяти. Как думаешь, Толя...

— Шпион?

— Тьфу, — Лидия Петровна даже поперхнулась, — балбес! Может, этот мальчик — не Володя?

— А фотографии? Ты мне их показывала... Где твой сын. Они похожи, словно капли в ручье!

— Ну да, — бабушка в раздумье почесала нос, — одно лицо. Не думаю, что в самолете было два одинаковых ребенка. Но такие способности...

* * *

Сергей Ильич закончил перевязывать парню ноги.

— Ну как, болит меньше?

— Спасибо, все хорошо! — Вальтер улыбнулся. — И у Вас чудесно! Я так рад, что выбрался из больницы!

— Вот и славно. Тогда я — спать. Завтра будем встречать учителей. — Он легонько хлопнул парнишку по исхудавшему плечу. — Не боишься?

— Нет. — Поднял глаза на вставшего мужчину Вальтер. — Если я чего-то не знаю, мне ведь потом расскажут. Правда?

— Обязательно. Спокойной ночи, Володя. — Сергей Ильич улыбнулся. — На новом месте, говорят, в первую ночь снятся вещие сны...

— Невесты женихам! — Рассмеялся парень. — Увижу, обязательно расскажу!

— Лучше нарисуй. А мы подумаем, стоит ли свататься!

* * *

Следующее утро обрадовало проснувшегося Вальтера голубым небом и встающим за домом солнышком. А также запахом свежей выпечки. Часы на стене показывали девять.

Парень с удовольствием потянулся в своей кровати. Как же приятно лежать, зная, что ты снова дома... С людьми, которые желают только добра!

За окошком, на карнизе, суетились воробьи. Вальтеру так захотелось подойти и открыть окно в этот удивительный новый мир, что, не задумываясь, он откинул одеяло и, пройдя по комнате, дернул створку. Воробьи, возбужденно чирикая, расселись неподалеку, с любопытством разглядывая мальчишку в распахнутом окне.

Было по-осеннему холодно. Но парень, с восторгом оглядывающий облетевшие деревья и проносящихся над ними птиц, казалось, совершенно этого не замечал. Раздувая ноздри, он жадно вдыхал холодный воздух, в кои-то веки радуясь наступившему дню. Да, это другой мир, но в нем открылась совершенно новая страничка его жизни... И она ему очень нравится!

— Володюшка! — Бабушка застыла на пороге его комнаты. — Ты проснулся?

— Доброе утро! — Искренне улыбнулся мальчишка и прикрыл дышащее холодом окно. — Я замечательно выспался. Вот только невеста так и не приснилась!

— Ну и славно! — Обрадовалась Лидия Петровна. — Рано еще на девочек засматриваться. Иди, умывайся, да завтракать!

— А где доктор Сергей и дядя Анатолий? — Парень вышел на кухню и удивился царящей в доме тишине.

— Толик отправился командовать рабочими в нашей с тобой квартире. — Сообщила бабушка, ставя перед внуком пельмени в бульоне и салат. — Представляешь, сегодня он сам сел за руль. Доволен!

— Нога? Не болит?

— Ах, ну он же мужчина! — Непонятно улыбнулась бабушка. — Мы с утра съездили за плиткой. Потом он остался присматривать. Сам понимаешь, за здешними рабочими нужен постоянный контроль. Не то полдня будут из угла в угол ходить, да по телефону разговаривать!

— Где Сергей?

— Не знаю. Когда я пришла, его уже не было.

— Может, в больницу вызвали? — Задумчиво сказал парень. — Его все время дергали.

— Вовка, — спросила бабушка, когда парень поел, — если я ненадолго в магазин? Надо купить плиточный клей. Мы с Анатолием не рассчитали.

— Да, конечно! — Улыбнулся Вальтер. — Мне не скучно.

— Хочешь, я тебе куплю кисти и краски? — Загорелась бабушка. — Сможешь заниматься любимым делом!

Рисование Вальтера увлекало, но не очень. Гораздо больше ему нравилось ездить с отцом по делам. У него даже был свой конь — смирный и спокойный. Нравились товары, которые кораблями возили из заморских колоний. Пряности, от которых хотелось чихать, легкие, но прочные расписные ткани, твердые и сладкие фрукты, хранящиеся всю долгую дорогу в холодных трюмах больших судов. А еще разноцветные драгоценные камни. Больше всего его привлекал редко встречающийся сиеринит — кристалл, так любимый магами и колдунами. Говорили, что этот прозрачный зеленоватый камень с застывшими внутри серебряными искрами прибавлял им сил, подключая к энергии вселенной. Отец к совершеннолетию обещал такой подарить...

— Да, бабушка... Благодарю.

— Мой милый мальчик! — Она обняла и поцеловала внука в макушку. — Ты не хочешь подстричься? Скоро косу, как у девочки, заплетать будем!

— Нет, бабушка. — Усмехнулся ее постоянным переживаниям Вальтер. — Я их соберу в хвостик. И если будешь смотреть на меня только спереди, мой внешний вид будет соответствовать твоим внутренним стандартам.

— Вот только не надо напоминать мне о возрасте! — Она улыбнулась, быстро собирая сумочку.

— Кстати, я не помню, сколько тебе лет! — Прищурился внук. — Больше сорока не дашь...

— Льстишь! — Притворно нахмурилась бабушка.

— Нет, пытаюсь выведать твою страшную тайну! — Рассмеялся Вальтер. — Иди быстрей, а то у Анатолия Ивановича окончится терпение.

Оставшись в квартире один, он подошел к книжному шкафу и начал просматривать корешки книг.

Здесь было много литературы по медицине: травматология, хирургия и даже монографии по офтальмологии. Кроме этого, стояли томики Канта, Шопенгауэра, Ницше, Зигмунда Фрейда и Наталии Бехтеревой . Издания по химии, биологии, математике... Интересы Сергея Ильича не ограничивались только его специальностью. В дальнем углу тонюсенькой стопочкой лежали старые альбомы. Вот они заинтересовали мальчишку больше всего. Даже анатомия, которая, большей частью состояла из картинок, так и осталась лежать на своем месте. Бережно вытянув из шкафа пожелтевшие переплеты, он осторожно положил их на журнальный столик и включил свет: в коридоре было темновато. Рука осторожно, стараясь не повредить хрупкие странички, перевернула титульный лист одного из них. С пожелтевшей от времени страницы на него смотрела большими глазами совсем юная девушка. Даже девочка. Карандашные штрихи уловили радостное удивление в глазах, тень пушистых ресниц, задор курносого носика и припухлость слегка улыбающихся детских губ. Блестящие волосы веером рассыпались по плечам. Подписи у портрета не было.

Вальтер перевернул лист. С него улыбалась та же девушка, теперь сидевшая на качелях в саду. Черноволосая головка была склонена к руке, державшей веревку. Одна ее нога касалась земли, а другая тянула мысок вперед. Она была очень хрупкой, какой-то неземной, что ли... И глаза. Они хранили в своей серой глубине какую-то печальную тайну. Вальтер заглянул дальше. Здесь девушка в юбочке чуть выше колен поливала грядку с едва намеченными карандашом растениями. Листая следующие странички, он нашел прямоугольник плотной бумаги, вложенный между листов. Вытащив его и перевернув, он увидел старую фотографию. На ней, среди васильков и ромашек, сидела та девушка в маечке и синеньких шортах. Рядом с ней на коленках стоял совсем юный Сергей Ильич. Широко улыбаясь, он обнимал девчонку за плечи. Рисунки были очень похожи на оригинал.

Парень посмотрел альбом до конца и хотел открыть второй, как во входной двери щелкнул замок. Вальтер схватил альбомы и осторожно положил на прежнее место. Дверь из коридора в квартиру распахнулась, и в нее вошел доктор. В его руках были сумки.

— Бабушка ушла. — Неожиданно для себя сказал мальчишка. А потом, улыбнувшись, добавил. — Здравствуйте, Сергей Ильич! Давайте мне сумки, я отнесу на кухню!

— Выписался из больницы и уже рвешься в бой?

Мужчина поставил у двери свою ношу и снял намоченную дождем куртку.

— Ну и погодка сегодня! Настоящая осень! С утра светило солнце, а сейчас сыро, уныло и серо. — Он надел тапочки. — Ты завтракал?

— Да, — кивнул Вальтер, — Вам погреть? Бабушка оставила пельмени!

— Чуть позже. Знаешь, где я был? — Сергей подхватил сумки и понес их в комнату Вальтера. — Я купил тебе одежду, обувь, листы для рисования, тетради для занятий...

Тут он внимательно посмотрел парню в лицо.

— Почему ты без костылей?

— Ноги не болят. — Пожал плечами Вальтер. — Даже на ступнях.

Сумки были отодвинуты к письменному столу.

— Не может такого быть... Я сейчас помою руки и взгляну.

В ванной зажурчала вода, а Вальтер опять подошел к окну. Рваные серые тучи сеяли на землю косой дождик, заливающий и так немаленькие лужи. Одинокий прохожий, придерживая над собой пакет, прыгал через ручьи и озера на асфальте, изо всех сил стараясь не промокнуть. Воробьи, так задорно чирикавшие с утра, куда-то попрятались, а береза мотала по стене дома длинными голыми ветками.

— Садись на кровать, Володя! — С бинтами и мазью в комнату вошел Сергей Ильич.

Вальтер сел на край и привычно вытянул ногу на подставленный доктором стул. Тот осторожно размотал повязку. Таких потрясенных глаз Вальтер никогда не видел, поэтому засмеялся.

— Как же так? — Наконец произнес Сергей Ильич и провел пальцем по абсолютно целой коже. Правда, она была разноцветной: красно-бело-желтой, но абсолютно целой! Без трещин, мокнущих пятен и рубцов.

— Не знаю! — Улыбнулся Вальтер. — Наверное, оттого, что я теперь дома!

— Я рассчитывал, что месяца через полтора ты сможешь ходить с одной палочкой... В лучшем случае. Но вот так...Так не бывает!

— Бывает, Сергей Ильич. Если человек счастлив, то выздоравливает гораздо быстрей!

Доктор размотал вторую ногу. На ней он нашел крохотную незажившую трещинку и, вздохнув с облегчением, намазал ее мазью и укутал в бинт.

— Что ж... Раз ты все можешь, нужно подтягивать физическую форму. Гулять и заниматься каким-нибудь спортом. Ты исхудал и ослаб. И все-таки это невероятно!

— Пойдемте, я погрею Вам обед! — Вальтер надел домашние брюки и пошел на кухню.

Да, страшно и смешно повернулась его жизнь... Теперь сын герцога сам учился что-то делать на кухне...

Поставив бульон с пельменями на газ, он задумался. Как случилось, что сначала руки, а потом и ноги так быстро регенерировали? Что могло послужить причиной?

Помешивая ароматный бульон, он вспоминал. Первый раз его душа влетела в тело птицы. Во второй — он говорил с призраком... После этих приключений ему становилось лучше. Что же получается? Он отбирал у более слабых энергию для себя? Сначала — энергию жизни у птицы. И руки зажили сразу. А потом — некротическую силу у фантома? Девчонке и так было плохо, а тут он еще повампирил... Отвратительно. Хотя... Суп стал горячим, и Вальтер выключил газ. Какого-то запаха в этом блюде явно не хватало... Наверно, аромата свежесваренного мяса. Вальтер вспомнил, как их повариха лепила из теста почти такие же рогульки. Кусаешь, а изнутри бульон с вкуснейшим ароматом...

— О, какой запах! — На кухню зашел Сергей Ильич. — Неужели пельмени могут так божественно пахнуть?

Он достал с полки глубокую тарелку.

— Дай-ка, я сам! Сметанки достань!

Вальтер послушно уступил хозяину место у плиты и открыл дверцу холодильника, доставая сметану.

— Как твоя бабушка умудряется так бесподобно готовить? — Удивился доктор, доедая суп. — Каждый день что-то новенькое, а сегодня — вообще шедевр! И не скажешь, что долго жила в Германии.

— А что там не так с едой? — Вальтер положил подбородок на ладони.

— Слишком маленькие порции... Правда, сосиски у них изумительные. Спасибо, парень!

— Мне-то за что? — спросил Вальтер, забирая тарелку и ставя ее под водяную струю. Разве он мог когда-то предположить, что станет мыть за другим человеком посуду? Но сейчас он делал это с удовольствием. Сергей Ильич ему нравился.

— За то, что ты есть. Ты и твоя бабушка, ради внука бросившая сытую и спокойную Германию. Даже вечный скептик Анатолий Иванович, наставляющий своим брюзжанием на путь истинный, вызывает не раздражение, а теплую улыбку. Теперь пойдем переодеваться. — Он взглянул на часы. — Скоро придут педагоги. И пожалуйста, отвечай по-русски как можно короче. Недоумение, как правило, рождает испуг и неприятие. Но мы же хотим учиться?

Вальтер едва успел натянуть тонкий свитер и синие джинсы, как раздался звонок в дверь.

— О! Они! — Многозначительно произнес Сергей Ильич. — Боюсь, перед Юрием Григорьевичем опять почувствую себя пятиклашкой, забывшим тетрадь!

Вальтер приподнял бровь. Давно выросший мужчина смущенно пожал плечами и отправился открывать дверь. Вскоре раздались женские и мужские голоса.

Правилам этикета герцогского сына учили чуть ли не с пеленок. Поэтому Вальтер, как только на пороге комнаты показались гости, сразу встал. Поклонившись вошедшим, он учтиво их поприветствовал:

— Добро пожаловать в наш дом, господа!

Девушка с короткой задорной прической, шедшая первой, впала в легкий ступор. Ее, словно та была препятствием на пути к стулу, подтолкнула полная дама. Зато замыкающий процессию немолодой мужчина с густыми седыми усами одобрительно улыбнулся Сергею Ильичу:

— Какой вежливый у тебя сынок!

Тот закашлял. А Вальтер, ничуть не смущаясь, продолжил:

— Прошу вас к столу. Милая леди! — Обратился он к молодой девушке. — Вы любите смотреть в окно? Этот стул — для вас!

И он отодвинул стул, предлагая ей сесть. Та с изумлением приподняла бровки и, подвернув юбочку, села. Сергей Ильич быстро сориентировался и усадил вторую даму.

— Ну а мне стульчик подставлять пока рано! — Засмеялся пожилой мужчина. — Билли Бонс — еще крепкий старик!

И уселся сам.

— Чай? Кофе? — Вальтер внимательно оглядел гостей.

— Если Вы, молодой человек, так настойчиво предлагаете... Не откажусь! — Взял начало разговора в свои руки старый учитель. — Кофе без молока, сливок и сахара!

— Чай! — пискнула девушка.

— И мне кофе. Можно с молоком и сахаром. — Дружелюбно улыбнулась полная женщина.

— Хорошо. — Снова наклонил голову Вальтер. — Одна минута!

На кухне он включил кофемашину и чайник. Достал серебряный поднос и поставил на него пять чашек. Кроме них — молочник и сахарницу. А на салфеточки положил маленькие ложечки. Кажется, так делала домоправительница, сама подающая гостям напитки и чай. В центр подноса он поставил вазочку с конфетами.

— Прошу!

Все дружно взяли с подноса чашки и зазвенели ложками. Мама говорила, что греметь посудой — плохой тон... Но эту мысль парень затолкал поглубже и улыбнулся.

— Меня звать В...Владимир. — Представился Вальтер.

— Значит, Володя, хочешь заниматься в нашей школе? — Прищурила глаза дама. — Тогда поведай, где учился раньше.

Но тут беседу взял в свои руки Сергей Ильич. Ему не хотелось, чтобы учителя раньше времени обратили внимание на акцент, падежи и не всегда верную расстановку слов.

— В Сибири он учился. — Сокрушенно вздохнул будущий опекун. — Так случилось, что мальчик рано потерял родителей, и его забрала к себе замужняя сестра.

— Позвольте, но глухая деревенская школа не может дать ребенку такой уровень образования, который предоставляет столица! — Задумчиво произнесла толстая женщина. — Наверняка он сильно отстал от ребят!

— Вот для этого я позвал вас. Протестируйте его, пожалуйста. Если он в чем-то отстает, найму репетиторов. У мальчика была непростая жизнь, поэтому я хочу ему помочь. — Серьезно и с нажимом сказал доктор.

— Так он — не твой сынок? — Спросил мужчина.

— Нет. Но я — его нынешний опекун.

— А похожи чем-то... — Прищурился старый учитель. — Ну-с, начнем? — Он посмотрел в глаза Вальтеру. — Меня зовут Юрий Григорьевич. Преподаю я математику. Иногда, когда очень попросят, физику. Ты закончил девятый класс? Ведь так?

— Да. — Кивнул Вальтер.

— Тогда — простенькая задачка из квадратных неравенств...

Юрий Григорьевич подвинул тетрадь и записал строчку букв и цифр. Сергей Ильич поежился. Вдруг мальчик совсем все забыл? Ведь он в перерывах между операциями с ним только языками успевал заниматься...

Но Вальтер уверенно придвинул тетрадь себе. Лежа в больнице и предполагая, что его обучение может кардинально отличаться от местного, он облазил в интернете все сайты по школьной тематике и с облегчением понял, что здесь почти тоже самое, но немного проще: в своих расчетах этот мир не учитывал магические составляющие физических процессов. И хоть в мире юного герцога магов рождалось все меньше, детей из богатых семей обязательно учили не только действию в плане физическом, но и работе с тонкой материей, тесно переплетенной в пространстве с видимыми глазом реалиями. Поэтому Вальтер легко разобрал неравенства, решил несколько систем уравнений и задач. Сергей Ильич, видя, как спокойно справляется парень с заданиями, расслабился и, выдохнув, откинулся на спинку стула.

— Хорошо! — похвалил парня старый математик. — Но наши ребята учатся уже два месяца. Ты мне скажи, такие понятия, как тригонометрические уравнения... — он внимательно посмотрел на мальчика, — тебе знакомы?

— Синус, косинус...?

— Вот, например... — учитель написал строчку, — ты такое видел? Представляешь, что с этим делать?

— Если знать определенные равенства и постоянные, то это уравнение можно решить двумя способами. — Уверенно начал Вальтер, покрывая формулами листок.

Да, миры были во многом схожи. Но однажды этот мир лишился магии, потеряв во многом свою красоту и разнообразие. Зато укоротил формулы для одного постороннего ему мальчика...

— А ты слышал понятие производной?

Вальтер тут же разобрал начальное понятие средней и мгновенной скорости.

Сергей Ильич, прислушиваясь к беседе, развлекал заскучавших дам негромким разговором о неожиданно наступивших осенних холодах. Молодая учительница, стреляя глазками, то и дело принималась грызть заусенец, а старшая исподволь кокетничала с мужчиной.

— Мы закончили! — объявил сияющий Юрий Григорьевич. — У твоего, Сережа, парня отличная подготовка! Людочка, прошу!

Толстая дама отставила чашечку на поднос и сложила на столе руки.

— Меня зовут Людмила Алексеевна. Я — учитель химии и биологии. С чего тебе проще начать?

— С химии. — Быстро сказал Вальтер. Биологию он прочитать еще не успел и не знал, насколько здешние понятия отличаются от заученных дома.

— Свойства металлов и их соединения. Что ты об этом можешь мне рассказать?

Вальтер, уже под заинтересованным оком не только преподавательницы, но и Сергея Ильича, писал формулы превращений, попутно объясняя, что будет, если к одному элементу добавить несколько других, описывал необходимые для процесса условия и конечный продукт.

— Не сомневаюсь, что такой эрудированный ребенок сумеет походя превратить свинец в золото! — откинулась довольная учительница на спинку стула. — Теперь я знаю, кого посылать на олимпиады!

— Превратить несложно... — тем временем сказал Вальтер, — только соединение нестойкое. Через час снова распадется.

— Что?! — Людмиле Алексеевне показалось, что она ослышалась.

— Еще чай? — улыбнулся Вальтер, по озадаченному взгляду Сергея Ильича догадавшемуся, что сказал лишнее.

— Да, пожалуй... — Женщина все еще прибывала в недоумении: послышалось ей, или...

Сергей Ильич встал.

— Сиди, Володя. Я сам.

За ним поднялся довольный математик. Переговариваясь, они направились в сторону кухни.

— Что ж, теперь с тобой познакомлюсь я! — Улыбка девушки была ослепительной. — Маша! Мария Борисовна. Я преподаю английский язык.

Вальтер кивнул головой.

— Ты ведь знаешь, что школа у нас языковая? Поэтому поступление во многом будет зависеть от твоего знания этого базового языка.

— Хорошо, спрашивайте. — Сказал парень по-английски.

Через полчаса трое преподавателей вместе с Сергеем Ильичем сидели на кухне, болтали, запивая кофе ликером и коньяком...

Вальтер же, откланявшись, закрылся в своей комнате с вытащенным из книжной полки анатомическим атласом.

— Приводи парня! — На прощание хлопнул бывшего ученика математик. — Умница! Талант!

— Да, спасибо! — Улыбался довольный доктор. — Как только получим документы.

— И сами приходите... — похлопала ресничками Людмила.

— Всенепременно. — Поклонился мужчина. — Оформляться.

— Фу-у... — Громко сказал он, когда закрыл дверь. — Вовка! Иди праздновать победу!

Сергей Ильич открыл в комнату дверь и остановился на пороге. Мальчик, в обнимку с большим атласом, сладко спал поперек кровати.

— Молодчинка ты...сынок! — Тихо сказал доктор. Потихоньку вытянув из рук парнишки книгу, накрыл его одеялом. — Отдыхай!

* * *

Глава десятая. Вовка

* * *

От раздавшегося за его спиной звонкого голоса Вовка подпрыгнул, и весь сон как рукой сняло. Он обернулся и тут же расплылся в улыбке. У дальней стены гостиной стоял Курт.

— В городе погулять хочешь? — Снова поинтересовался новый приятель, наслаждаясь растерянностью друга.

— Как ты сюда попал? — Наконец промолвил Вовка. — Все же было заперто!

— Большой секрет! — Усмехнулся маленький и худощавый Курт, подходя к окну, у которого стоял набегавшийся за день парень. — Но, как другу... Вальтер, — он заглянул Вовке в глаза, — ты ведь мой друг?

— Если честно, пока не знаю, — ответил Вовка, — но когда у тебя есть человек, на которого можно положиться, это здорово! И я очень надеюсь, что мы подружимся.

Курт расставил руки и крутанулся на каблуке, остановившись точно напротив парня.

— Если так, то от друзей у меня секретов нет! — Закончил он. Потом, опустив ресницы, добавил. — Друзей, правда, тоже нет...

— Да ладно! Здесь, — Вовка обвел рукой пространство, — полно пацанов!

— И многие с тобой дружат? — Прищурив глаза, осведомился Курт. — Сам на чердаке от кого прятался?

Вовка вздохнул:

— От своих страхов и стыда. Зато сейчас полегчало. Ты предложил погулять... Не поздно?

— Поздно! Так в этом вся прелесть! Пойдем! — Курт схватил Вовку за руку и тот удивился его маленькой ладони.

— Подожди, дай надену что-нибудь темное и волосы подвяжу! Куда я такой синий!

Вовка быстро сбегал в гардеробную и надел серые свободные штаны с сапогами, серую рубаху и плотную темную куртку. Волосы обвязал черным куском ткани.

— Я готов! — Улыбнулся он мальчишке, сидевшему в оконном проеме. — Ты не боишься высоты?

Вместо ответа парнишка легко вскочил на подоконник раскрытого окна и, держась обеими руками за распахнутые створки, спиной опрокинулся над бездной. Безмятежное выражение лица и ехидно искривленные губы были ответом на безмолвный Вовкин испуг.

Немного полюбовавшись бледным Вовкой, Курт изогнулся и легко спрыгнул вниз.

— Зачем ты...вот так? Жить надоело?

— Нет! — радостно ответил пацан. — Просто скучно! Идем!

Легким скользящим шагом Курт подбежал к стене возле камина и, подпрыгнув, повис на массивном подсвечнике. Стена, не издав ни звука, медленно начала поворачиваться вокруг невидимой оси. Наступив мыском на какой-то участок пола, Курт отпустил подсвечник и махнул рукой:

— Давай быстрее, она сейчас закроется!

Вовка внутренне содрогнулся. Снова оказаться в каменном склепе без фонаря, еды, воды и возможности выхода не хотелось. Вдруг этот пацанчик закроет его внутри ради развлечения?

Курт, словно почувствовав сомнения, снова схватил его руку и, сойдя с крохотного светлого каменного пятачка, первым юркнул внутрь. Стена тихо и плотно закрылась. Наступила кромешная тьма. И тут пальцы Курта легко выскользнули из Вовкиной руки. Сердце, почувствовав надвигающуюся панику, предательски застучало.

Однако рядом раздались какие-то пощелкивания и тихая ругань Курта.

— Что? — Спросил Вовка.

— А, факел не зажигается. — Прошептал мальчишка. — Опять брак для армии эти казнокрады поставили... Сейчас...

Теперь защелкали пальцы, и Вовка во внезапно осветившемся пространстве увидел лицо друга, склонившегося над своими ладонями, в которых разгорался ярким красным светом небольшой шарик. Курт повернулся к Вовке, улыбнулся и подкинул шарик к потолку. Тот засиял еще ярче.

— Ну ты... здорово!

— Не совсем... — лицо мальчишки помрачнело. — Ведь это — магия... И кто-то может ее почувствовать. Только об этом коридоре никто не должен знать!

Он поднял брошенный к ногам небольшой факел и снова пытался его разжечь. Но тот даже не тлел. Скинув с плеча сумку, Курт порылся в ее недрах и достал маленький фонарик со свечкой внутри.

— Привычным способом надежней!

На кончике его пальца появилась крохотная искорка. Осторожно сняв крышечку с фонаря, он пересадил искру на фитилек. И теперь узкий коридор, кроме шарика, освещала свеча.

— Теперь мы можем идти! Все не так страшно, как кажется на первый взгляд! — Курт протянул вверх ладонь. Светящийся шарик, какое-то время повисев в неустойчивом раздумье, мягко опустился прямо в мальчишечьи пальцы и погас.

— А откуда ты узнал про эти ходы?

Вовка спешил следом за юрким мальчишкой, легко сбегавшим по ступеням вниз.

— Случайно... — Курт прыгнул на нижнюю площадку, откуда выходов не было вообще. — Сбежал от порки.

Немного потоптавшись, он наступил на один из похожих, на первый взгляд, камней. И кладка стены, дохнув на пацанов пылью, неохотно разошлась.

На них сразу навалилось тепло уходящего дня, ароматы вечерних цветов и пение поздних птиц. А еще бездонное розово-синее небо с первыми, пока неяркими звездами. Скатившееся за горизонт солнышко золотило прощальными лучами шпили и верхушки башен королевского замка.

— Как же хорошо! — довольно потянулся Вовка.

— Тихо! — Курт быстро прижал свою закопченную ладонь к его рту и оглянулся по сторонам. — Мы еще не вышли из сада! Кто-нибудь заметит, гвардейцы поймают и отправят домой!

Вовка не понял, почему их вдруг должны ловить, но на всякий случай кивнул головой и замолчал. А Курт, прислушиваясь и принюхиваясь, качнул головой и помахал рукой в направлении кустов.

— Идем! — Прошептал он. — Все чисто!

И они нырнули в цветущие заросли, похожие на непроходимую чащу. Впрочем, едва они проползли под ветками, перед ними появилась натоптанная тропа. Здесь можно было немного выпрямиться.

Курт ободряюще улыбнулся и побежал вперед. Вовка был выше парнишки почти на голову. Поэтому бежать, не задевая мелкую поросль плечами, у него не получалось. Он то и дело застревал среди острых и упругих веток. К тому же в кустах было темно. В очередной раз налетев лбом на корявый сучок, пропоровший ему кожу на лбу и содравший повязку с головы, Вовка выругался и вылез на поляну. Стряхнув мелкий сор с куртки, он вытянул букашку из волос и промокнул кровавую царапину. После дня, полного беготни по лестницам, лазить по кустам совсем не хотелось и он, не торопясь, побрел вдоль посадок в том направлении, куда убежал Курт.

Мягкая теплая ночь все быстрее опускалась на засыпающий парк и мелькавший среди деревьев город. Небо окрасилось густо-синим, а звезды заблестели, словно светляки, неподвижно висевшие в бархатном мраке. Они светили так ярко, что Вовке видна была каждая травинка под ногами, каждый резной, застывший в безветрии, листик. Он умиротворенно вздохнул и, зевнув, потянулся. Тотчас, словно это он подал сигнал, где-то в глубине парка начали зажигаться настоящие, земные фонари. Они подсвечивали деревья снизу: кто желтым, кто — голубым, а некоторые — насыщенно-зеленым светом. Лучи стремились к верхушкам, пропадали в перекрестьях веток и стелились по траве, норовя дотянуться до сапога. Вовка застыл в восхищении.

Тут маленькая крепкая рука сильно дернула его книзу, и голос Курта прошипел:

— Быстро лезь в кусты! Видишь, включили сторожевое освещение? Попадешь в луч — сгоришь!

— Бред! — Вовка мигом очутился рядом с сидящим на корточках Куртом. — Зачем? Такая прекрасная ночь! Словно для прогулок!

Было видно, как в темноте поморщился Курт.

— У Анельки паранойя. Все боится, что ее обокрадут... или украдут? Короче, гулять по ночам можно только в городе или на террасах дворца. Понятно?

— Кому эта дура нужна? — Зевнул еще раз Вовка. — Без нее баб, что ли, мало?

Мелкий пацанчик засмеялся.

— Смотри, не ляпни где-нибудь. Кнутом выпорют. Ладно, хватит рассиживаться. Ночь короткая, а день завтра длинный. Побежали, тут осталось немного!

Кусты уперлись прямо в решетку дворцового парка, за которой была чистая, ухоженная улица с самыми обычными двойными фонарями. Иногда по ровной дороге проезжали коляски, запряженные одной или двумя лошадьми.

— Ну и как мы пролезем через забор? — скептически посмотрел на толстые металлические прутья Вовка. — Ты раздвинешь их руками?

— Да что же ты такой нетерпеливый! Сейчас все увидишь!

Курт подошел к забору и, вытянув ладонь, немного поводил ей вдоль ограды. И прямо на Вовкиных глазах один из прутьев, померцав, исчез.

— Вот! — Посмотрел он на Вовку сияющими глазами. — Проход открыт!

— Ну ты и... маг! — Немедленно восхитился Вовка.

— Пойдем.

Удовлетворенный реакцией друга, парнишка ловко запрыгнул на каменный парапет и пролез в образовавшуюся дырку. Следом за ним протиснулся Вовка. И как только они спрыгнули вниз, прут снова возник на том же месте.

— Бежим! — Радостно завопил Курт и припустил вниз по дороге.

Хоть переломы и ушибы исчезли, тело бедняги Вальтера было еще очень слабым. Немного пробежавшись, Вовка начал задыхаться, а потом и вовсе опустился на корточки, пытаясь унять резь в боку.

Курт унесся далеко вперед, и наверняка не услышал бы крика своего ослабшего друга. Впрочем, Вовка не кричал. Сейчас он немного посидит... По обеим сторонам улицы тянулись заборы, за которыми молчаливо стояли темные деревья. Вокруг — ни души. Вовка потихоньку разогнулся и медленно пошел под гору, на вершине которой стоял замок, а внизу, радостной и нарядной иллюминацией, сияли городские огни.

Мягкие сапоги неслышно несли парня по мостовой. В ночной тиши ветра не было, и звуки разносились вокруг на несколько сот метров. Вовке казалось, что он уже слышит гомон толпы, но... топот нагонявших его лошадей и стук колес показался ему громом среди ясного неба. Он шагнул в сторону и прижался к забору, надеясь, что длинная ветка дерева, вылезшая из-за ограды, скроет его худощавый силуэт.

Темная, без гербов и украшений, карета плавно выехала из-за поворота. Ее легко и без усилий везли черные жеребцы, бегущие по дороге красивой ровной рысью.

'Вот бы подъехать чуть-чуть!' — подумал про себя Вовка. — 'А то завтра не то что работать, а вообще не поднимусь!'

И тут случилось странное: лошади вдруг замедлили свой бег, затем остановились метрах в десяти от мальчика. Откуда-то выпрыгнул мужчина и быстро подошел к одному из коней.

— Косенька, дай ножку, — погладил он спину скакуна, — посмотрю, отчего хромаешь...

Пока кучер рассматривал копыто, Вовка изучал каретный задок... Там была такая удобная, широкая подножка и украшения, за которые можно держаться. И Вовка тихо, едва заметной тенью скользнул из-за ветки. Быстро переместившись к карете, он осторожно опустил свой зад на подножку для форейторов.

— Все в порядке! — Тут же раздался голос кучера. — Щепочка попала!

Карету качнуло, потом что-то щелкнуло, и земля побежала из-под колес, набирая скорость. Ход экипажа был настолько плавным, что Вовке захотелось удостовериться, что колеса действительно касаются мостовой.

Маленький безбилетник не сразу заметил, как кончился заросший кустами тракт, и начался застроенный домами город. Вокруг появились повозки, замелькали всадники и редкие пока пешеходы. Фасады зданий неожиданно вылезли прямо к дороге. Тогда парень понял, что с каретой пора прощаться. Как только она замедлилась на углу одной из улиц, разъезжаясь с встречным экипажем, парень спрыгнул и тут же затаился в тени. Ему надо было осмотреться и найти Курта.

Усевшись на толстый нижний сук, парень начал наблюдать за прохожими. Пожилые парочки просто гуляли. Парни, переговариваясь между собой, спешили в трактир. Женщины строили глазки мужчинам. Те улыбались и вежливо приподнимали шляпы.

Немного отдохнув, Вовка поднялся и, засунув руки в карманы, пошел по улице. В конце концов, если волшебник Курт действительно хочет с ним дружить, то найдет его в любой части города.

Парень шел и смотрел на витрины, окна, костюмы гуляющей публики, все больше ощущая, что съеденный ужин давно исчез из его живота в неизвестном направлении. Еще ему хотелось пить. Подумав, что в одном из дворов может находиться общественный колодец, он свернул в подворотню. Пройдя арку насквозь, он увидел не утыканный цветами палисад, а разгрузочную площадку перед служебным входом ресторана. Никакого колодца тут не было, но внутри здания играла музыка, а из полуоткрытой двери пахло ароматной едой. Вовка проглотил вязкую слюну. Ну ничего, сейчас он немного отдохнет на маленькой, скучавшей у стены дома лавочке...

Усевшись на скамью, он поднял голову и невольно залюбовался звездами, теперь ярко сиявшими сквозь черные ветки дерева на фоне темного неба. Кроме того, что хотелось есть и пить, на него неожиданно навалилась страшная усталость. Глаза закрылись сами собой, а тело, как оставшийся без подпорки саженец, рухнуло на скамью.

Очнулся он от негромкой ругани и сдавленных стонов. Кто-то возился под стенкой дома в плотном черном мраке. Ни лиц, ни силуэтов. Только смазанные, едва угадывающиеся движения. Вовка напрягся. Как всякий нормальный мальчишка, он понимал, когда в драку лезть стоит, а когда надо бежать без оглядки. Похоже, здесь был именно второй вариант. Он потихоньку привстал, но тут его кто-то дернул за штанину вниз. Прямо на земле, рядом с его ногой, едва различимый в темноте, блестел глазами Курт. Указательный палец он прижимал ко рту. Вовка снова тихо опустился на скамью и привалился к дому, надвинув на лицо кусок материи, покрывавшей голову.

— Отпустите! — Полузадушено пропищал женский голосок.

— Отпустим, — прохрипел мужской. — Как папенька выкуп заплатит, так и отпустим! Ай!

Раздался громкий звук пощечины, и невнятная ругань.

— Кусаться?! — Уже громче заорал мужчина. — Бен, свяжи ей пасть!

— Нельзя... — прошептал второй. — Товарный вид потеряет! Господин будет недоволен!

Раздался какой-то безнадежный и отчаянный плач. Видимо, девчонку все-таки удалось связать.

— Мешок! — прошипел второй. — Что ты там возишься!

В своей той, прошлой, жизни, Вовка знал, что такое драка. Выяснения отношений у сельчан обычно случались после базарного дня. Все с деньгами, уставшие, пьяные... Мужики вспоминали детские обиды из-за отнятой когда-то игрушки или нравившейся всем Таньки из соседней деревни... А тут двое взрослых похищают ребенка! Причем, девочку! Вовка такого перенести не смог.

Пошарив правой рукой у себя под ногами, он нашел небольшой булыжник. Как только стало понятно, куда кидать, он встал, замахнулся и метнул. И снова скорчился у лавки, прикрывшись темной тряпкой. Ногти Курта тут же впились через штаны ему в лодыжку.

Между тем стало ясно, что камень достиг своей цели: один из нападавших, застонав, свалился на землю. Девчонка, почувствовав, что теперь ее держит только один, набрала воздух в легкие и заорала. Где-то наверху хлопнули ставни, и недовольный мужской голос выдал нечто непечатное, добавив, что позовет наряд городской охраны.

Вовка нащупал еще камень. Но теперь тот, кто держал девчонку, тихонечко сидел во тьме, зажимая крикунье рот. Тогда парень, стряхнув со своей ноги руку Курта, медленно выпрямился и начал красться вдоль стены дома, подходя к похитителям все ближе. Еще чуть-чуть... Вовка увидел блестящую лысину мужчины и светловолосую девичью головку. Булыжник, коротко свистнув, опустился аккурат на черепушку с торчащим клоком волос, отскочил и с глухим стуком упал на землю. А за ним, без единого звука, завалился мужичок. Девица, пытаясь вырваться из пут связывающего ее вдоль всего тела ремня, и извиваясь, простонала на выдохе:

— Ты спас меня, мой герой! Теперь, в благодарность за мое избавление от коварных похитителей, я поцелую твои губы и выйду за тебя замуж! Ну развяжи меня скорей, чтобы я могла упасть в твои объятия!

Вовка растерялся. Она что, спятила? Или у них тут шутки такие...

Не касаясь девушки, он медленно отходил назад. Но тут его пятка споткнулась о вытянутую руку упавшего бандита. Не удержавшись на ногах, Вовка полетел спиной вниз. Сквозь брызнувшие из глаз слезы и скрутившую тело боль, он услышал ехидный смех Курта и ругань все еще связанной девицы. Парень застонал и попытался перевернуться. Но боль никак не хотела его отпускать...

Тут маленький, захламленный двор озарился яркой вспышкой. Стало светло, словно днем, а вверху, прямо над Вовкиным телом, закрутился в вышине яркий оранжевый мяч...

— Гуляем, молодежь? — Раздался знакомый голос. Только Вовка никак не мог взять в толк, кому он принадлежит. — Развлекаемся?

Смех Курта сразу стих, впрочем, как и ругань светловолосой особы.

— Лиза, детка, тебе за столько лет эта игра не надоела? — Небрежно поинтересовался он и продолжил. — Постарела ты, дорогуша. Охотишься на наивный молодняк... Или сослепу не разобрала, что перед тобой дети?

— Развяжите! — Буркнула 'дева'. — Эта молодежь двух моих слуг завалила. Вот пусть теперь лечение отрабатывают!

Высокая темная фигура заслонила Вовке свет.

— Вставай, защитничек! Или ее речи сразили тебя наповал?

— Не смешно.— Буркнул Вовка. — Спина!

— Нет, вы посмотрите на этого резвого малого! Полтора года на чердаке, как помоечный кот, прятался. Слава Богам, вылез. Да только уже второй день подряд приходится заделывать твои боевые раны! Может, тебя в действующую армию отправить? Разомнешься, силушку молодецкую проявишь. Неприятеля булыжником да пинками разгонишь!

Теперь Вовка его узнал. Это был королевский чародей собственной персоной. Глаза мужчины светились весельем. Он протянул над парнем руку и приказал:

— Ну-ка, пошевелись!

Вовка немного поерзал и неожиданно легко сел.

— Спасибо! — Улыбнулся он своему спасителю. — А что тут такое было? — Спросил он, поднимаясь на ноги и отряхивая одежду.

— А это у нас дочка местного судьи развлекается. Замуж выйти не получается, так она прохожих ловит и приглашает провести ночь в девичьей светелке... Ты наручники и пастуший хлыст еще не выкинула, а, Лиза? А черный кожаный наряд с шипами и пушистым лисьим хвостом?

Лиза с вызовом задрала двойной подбородок:

— Между прочим, многим нравится! Еще никто не жаловался! — Ее глаза сверкнули надеждой. — Господин маг, а может...

— Уже не может. — Отрезал тот и поинтересовался. — Раз многим нравишься, что ж замуж не вышла?

— Так на кровать положишь, спинку помнешь, гость сразу засыпает... — Пожаловалась Лиза. — А утром, едва откроет глазоньки, сразу в бега. Толку с таких...

— В следующий раз не мни. Вернее, мни, но не спинку.

Курт, сидя на скамье, заливался хохотом.

— А ты что здесь делаешь? — Неожиданно сверкнул глазами маг. — Не сидится тебе на попе ровно! Думаешь, фонарик получается, значит, бояться нечего?

Курт сгорбился.

— Так, этих надо домой... — Чародей прищелкнул пальцами, и беспамятные мужички со своей пышной хозяйкой из дворика мигом исчезли. — Теперь вы, мои дорогие проказники...

Маг прошелся туда-сюда, пристально глядя на мальчишек.

— Хорошо бы вас отправить пешочком обратно... Да боюсь, Вальтер не выдержит.

Колдун положил свою руку на Вовкину голову и поманил Курта, который, опустив плечи, поплелся следом.

Едва они вышли на освещенную улицу, светильник мага исчез, но зато перед ними в ожидании стояла карета. Та самая. Черная.

— Залезаем, друзья мои. — Маг чувствительно подпихнул Вовку под ноющий зад.

Когда они уселись, и лошади тронулись с места, мужчина бросил на Курта непонятный взгляд.

— Ты, все также, не думая о людях, развлекаешься? А если бы здесь была не Лиза, а настоящие бандиты? Тебе, наверное, все равно. А вот что произошло бы с Вальтером?

Курт низко опустил голову.

— От твоих проделок все придворные шарахаются! Кто спрятал в дымоходе камина графини Сорб бутылку? Бедная старая женщина подумала, что в ее комнатах поселилось привидение покойного мужа! А мыши в кухне? Из-за тебя дворец лишился обеда!

— Зато старушка целых две недели была в центре событий! Ей это безумно льстило! — Курт легкомысленно пожал плечами. — А мышки всего-навсего хотели крошек. Кто же думал, что повариха с грацией лани может прыгать по столам!

Вовка улыбнулся: оказывается, его новый друг был большим проказником!

Постепенно, под монотонный, перечисляющий прегрешения Курта голос, он склонял голову все ниже, а карета так славно укачивала его в своих мягких подушках... Последнее, что осталось в его памяти — теплый бок мага, к которому он привалился.

* * *

Вовкино утро началось странно. Ему казалось, что ставшее невесомым тело подняли ангелы. И несут они его над лесами Сибири в деревню к сестре и ее мужу. Парню стало так горько, что он проснулся.

Оказалось, он и вправду летел. Мимо плыли стенки дворцового коридора, а высоко над головой кутался во тьму потолок. Но несли его не ангелы, а дворцовый маг. Вовке стало неудобно, и он завздыхал, показывая, что проснулся.

Мужчина понял. Улыбнувшись, он посмотрел на бледного худого мальчишку, тело которого было легким, а волосы — спутанными и синими... Черная повязка съехала на шею и теперь изображала собой шарф.

Вовка похлопал глазами.

— А... куда меня? — хрипло спросил он.

Маг тут же грозно нахмурил брови.

— Ты ночью должен быть где? В своей постели. Ты что сделал? Убежал в город. Как быть с обещаниями, которые ты дал герру Штафу? Как собрался идти на бал? На лбу — вспухший рубец. Под глазами — синяки. Да от такого шута народ разбежится!

— Пустите! — Дернулся Вовка. — Я пойду! С утра брат придет, а меня нет!

— Раньше надо было думать! — От взгляда колдуна в глухой стене открылся проем, из которого пахнуло сыростью и свечами.

Мужчина шагнул внутрь, и стена закрылась. Еще пара уверенных шагов, поворот, и перед ними открылась очередная стена. А за ней — богатая, застеленная коврами, гостиная. Не останавливаясь, маг прошел через комнату, коридор и, очутившись во внутренних покоях, просто толкнул ногой дверь. Они очутились спальне. Где-то в районе потолка светилось звездами и туманностями волшебное небо. Два маленьких огонечка тлели в высоких стойках по обе стороны большой кровати. Почувствовав присутствие хозяина, они вспыхнули ярче.

Колдун, подойдя к ложу, стряхнул с рук теплого и сонного Вовку.

— Ванная там. — Кивнул он на дверь за портьерами. — Рекомендую помыться и сразу лечь. Рассвет всего через несколько часов.

Мужчина уже собрался выйти, когда Вовка спросил:

— А почему...

— Чтобы ты не наделал глупостей. Меня, знаешь ли, может не оказаться рядом. Пока я за тобой не приду, выйти отсюда не сможешь.

И дворцовый маг ушел, мягко прикрыв дверь.

Вовка тут же встал. Прислушиваясь к каждому звуку, он осторожно нажал на дверную ручку. Она, словно солдат на посту, даже не дрогнула. Парень вздохнул и медленно начал снимать с себя одежду, аккуратно вешая ее на стул. Оставшись лишь в носках и панталонах, толкнул дверь в ванную и замер на пороге в полном восхищении. Да это не ванная, а целое озеро! Вода, стекая в водоем из каменного цветка в стене, пузырилась и приятно пахла. Вовка, скинув с себя все остальное, пискнул от радости и с наслаждением нырнул в теплую негу большого бассейна. Пузырьки, поднимающиеся со дна, приятно щекотали кожу. Наплававшись, парень лег на возвышение у бортика и протянул руку к многочисленным баночкам, выставленным на полочке рядом. Он открывал крышечки, немного набирал на палец, нюхал и растирал содержимое по коже. Потом нашел бутыль с пахнувшим ванилью жидким мылом и с удовольствием растер его по пыльным волосам. Потом снова нырнул. Самое интересное, что вода совсем не пачкалась и не остывала...

Накупавшись, он заметил висевшее неподалеку большое чистое полотенце. Завернувшись в него с головой, он на полу увидел свои носки... Несомненно, после дня беготни они умоляли о стирке. Но полоскать их в этом прекрасном бассейне... Мальчишка оглянулся. Сбоку, не замеченная им ранее, стояла раковина в форме лилии. Над ней лебедем вытянул голову слив. Но где же краны? Вовка подергал лебедя за крылья, потрогал его клюв. Но вода никак не хотела литься. И тогда он просто похлопал ладонью по внутренности белой чаши. Ехидно сверкнув рубиновым глазом, лебедь выплюнул ему в руку струю воды. Но, как только Вовка руку отдернул, вода исчезла. Тогда парень бросил в чашу носки. Вода снова полилась. Через полчаса, проведенных за экспериментами, он вышел чистый и с постиранным бельем. В спальне было сухо и тепло, не то, что в нетопленых комнатах герра Штафа. Вовка развесил вещи рядом с каминной решеткой и прыгнул на огромную кровать.

— Спасибо Тебе, Господи... — Серьезно сказал он. — Или Тебе, Ингер...

Через минуту он спал, уткнувшись носом в подушку.

* * *

Утром его разбудил хрипловатый голос Фридриха:

— Ну ты и горазд дрыхнуть, парень! Вставай! День солдата начинается с физподготовки!

Вовка подскочил на кровати и завертел головой по сторонам. Вокруг него были стены покоев герра Штафа. Судя по цвету неба за окном — утро даже не начиналось. Интересно, то, что приключилось с ним ночью — только сон?

— Можно я еще посплю? — Парень со стоном снова упал на подушку, но сильный Фридрих безжалостной рукой выдернул его из-под одеяла.

— Нет, братик. Или ты хочешь, чтобы баронские недоросли снова гоняли тебя по чердакам и подвалам?

— Не хочу... — тяжело вздохнул Вальтер и спустил ноги на холодный ковер.

— Ну разве это руки? — Граф фон Шоттен приподнял тонкую ручку мальчишки своей крепкой мускулистой рукой. — Да у любой девчонки толще!

— Уже встал! — Улыбнулся Вовка. — Чего мне надеть?

— А вот, — Фридрих кивнул на темную одежду, висевшую на спинке кровати. — И сапоги. На улице сыро.

Вовка схватил свои вещи. Носки были слегка влажными и пахли цветами.

'Не приснилось!' — подумал парень.

Быстро одевшись, Вовка за братом вышел в тихий коридор.

* * *

Прямо за хозяйственным двором огромного замка располагалась двухэтажная казарма, коридором соединяющаяся с караулкой, из которой заступали на суточную смену отдохнувшие гвардейцы. А за казармой находился большой плац. Вот туда-то и спешили братья.

— Сейчас — общая физподготовка, потом — разминка с оружием. Следом — занятия с лошадьми.

— Когда все это заканчивается? — Вовка почти бежал рядом с широко шагавшим Фридрихом.

— Занятия — в десять, а выездка — в час.

— Я не успею к герру Штафу! — Забеспокоился парень. — И он мне не простит испорченный проект!

— Что, понравилось спать в кроватке? Обратно на чердак уже не тянет? — Усмехнулся Фридрих.

— Сожалею о впустую потраченном времени. — Коротко ответил Вовка и спросонья воткнулся в широкую спину вдруг остановившегося брата. — Что?

— Тс! — прошипел фон Шоттен. — Постоим.

И они прилепились к стене, причем, Фридрих задвинул парня за себя. Спустя время окаменевшие плечи расслабились и, схватив Вовку за руку, гвардеец свернул из коридора в какую-то нишу, а из нее, согнувшись, они вылезли в осеннюю ночную прохладу. Вовка поежился.

— Ничего, сейчас согреешься! — хлопнул его по плечу брат.

— А что там в коридоре было?

Фридрих помрачнел.

— Призрак генерала Грейдена.

— И что?

— У того, кому этот генерал посмотрит в глаза, будут крупные неприятности!

— Но он нас не видел? — Забеспокоился Вовка. — У нас и так проблем хватает!

— Надейся...

На плацу, под ярким светом фонарей, уже занимались гвардейцы. Две группы бегали, топоча сапогами, вокруг чахлых кустиков, а остальные отжимались, подтягивались и крутились на турниках. Кто-то, надев на руки перчатки, проводил учебный бой. Увидев Фридриха, молодые люди кричали приветствия и поднимали руки. Когда братья подошли ближе, глаза многих внимательно уставились на худенького синеволосого мальчика.

— Чего пялимся? — Заорал кто-то из старших по званию. — Шута королевского не видели?

— Не видели! — Крикнул кто-то из толпы.

— Сейчас фонарь под глазом нарисую, сразу прозреешь. — Сказал Фридрих громко. — Вальтер — мой брат. Всем понятно?

Громкие голоса сменились шепотками. Но тут к ним подошел гвардеец, недавно встреченный Вовкой в коридоре — Мартин фон Лайсе.

— Привет, маленький брат! — громко сказал он и протянул Вовке руку. — Добро пожаловать в гвардейский полк Его Величества!

Шепотки стихли.

— Не хочешь ли ты для начала немного побегать и попрыгать? — Лайсе подмигнул и тихо сказал: — Никого не бойся. Тебя не обидят. А языки... собака лает, ветер носит. Давай пару кругов за нашими ребятами. А потом подойди ко мне, я покажу упражнения. Вон под тем фонарем я занимаюсь со своим взводом. Не бойся, Фридрих, не пропадет твой братец. Пойдем!

Фридрих, то и дело оглядываясь на Вовку, отошел к фонарю, где надел перчатки для кулачного боя.

Вовка посмотрел по сторонам, чтобы не попасть под чьи-то ноги или руки. Потом пропустил бегущую группу и пристроился за ней на дорожке. Конечно, быстро бегать он не мог, поэтому первая группа от него убежала, но зато нагнала вторая. Окружившие его молодые ребята улыбались, тихонько хлопали по плечам. И только один из них, наклонившись пониже, спросил:

— Ты сам решил заниматься или Шоттен вытащил, чтобы поиздеваться?

— Я сам, — задыхаясь, сказал Вовка. — Мне... надо...

— Молодец. — Потрепал его волосы парень.

Скоро и вторая группа его обогнала. За дворцовым парком край неба высветлила узкая полоска зари.

— Смена — на завтрак! — Скомандовал офицер, кося глазом на пытающегося подтянуться на кольцах паренька.

Подошел Фридрих.

— Ты не торопись сделать все сразу. К нагрузкам тело приучают постепенно. А то двигаться не сможешь!

— Мамочка трясется над деточкой! — раздался рядом насмешливый голос. Неподалеку трое молодых людей, подталкивая друг друга локтями, ехидно комментировали Вовкины потуги. Фридрих яростно обернулся.

— Наш граф решил завести милого малыша... Интересно, зачем?

— Так у них с шутом одно на двоих умственное развитие... Один полудурок плюс еще один ... Получается круглое целое!

— Возможно, он следует модным тенденциям нашего двора? Ведь Его Высочество подает всем нам отличный пример!

И все трое гнусно рассмеялись. Фридрих, осторожно поставив Вовку на ноги, сделал к ним шаг.

— А ну, мразь, повтори!

Руки сами собой сжались в кулаки.

Вовка, оценив ситуацию и не вмешивающегося в нее офицера, быстро обежал брата и положил ладонь ему на кулак.

— Фридрих, не стоит! Видишь, как они добиваются твоего внимания и любви! Они готовы ее получать даже в виде кровавых сопель и синяков. Спросят вот этого мальчика, — Вовка ткнул пальцем в среднего, — отчего у него носик, словно слива? А он, вздохнув, ответит: вспыхнувшие чувства сразили меня наповал!

Гвардейцы, с интересом наблюдающие за словесным поединком, засмеялись, а троица нахмурилась.

— Ты, шут! Говори, да не заговаривайся, а то...

— Что? — Вовка бесстрашно отошел от брата и приблизился к троице. — Папочке пожалуешься? Или мамочке? А то и самому Королю?! Не-ет! — Вовка помахал ладошкой. — Величество даже слушать тебя не станет. Спросит: силушку молодецкую девать некуда? А не хочешь ли ты поучаствовать в военной кампании? Там как раз герои закончились. — Парень обошел троицу по кругу и продолжил, глядя на предводителя: — Дяденька, а почему у тебя такой длинный нос?

Оставившие свои занятия гвардейцы дружно посмотрели на выдающуюся часть лица стоявшего впереди.

Вовка сжал пальцами свои ноздри и прогундосил:

— А это чтобы лезть не в свои дела, деточка!

Вокруг хохотали все.

— Ну, попадешься, шут... — Тот, кто стоял в середине, метнул на мальчишку ненавидящий взор и, развернувшись, быстро пошел с плаца к казарме. Двое остальных, растерянно посмотрев на парня, повернулись и отправились следом.

— Зря ты так. — Прохладная ладонь Лайсе, пахнущая металлом, легла на мальчишеское плечо. — Не стоили они того, чтобы с ними связываться. Но теперь будь внимательней: у тебя появился враг.

— Где их у меня только нет, — махнул рукой Вовка. — Пойду. Мне еще весь день работать!

— Идем, — подошел к их группе старший офицер, — маленького героя надо помыть и покормить. Иначе Его Величеству не позавидуешь... испугается!

* * *

В девять утра чистенький и сытый Вовка уже стоял перед дверьми в швейную мастерскую.

— Я не нашел тебя утром в комнатах! — Поприветствовал мальчишку сухим кивком герр Штаф.

— Наверное, меня в них не было? — Улыбнулся Вовка. — Братец Фридрих вытащил меня на зарядку!

Глаза закройщика потеплели.

— Ноги не болят? — Поинтересовался он. — Знаю я эти солдатские разминки! Пока семь потов не сойдет...

— Меня помыли. — Быстро сказал Вовка. — И покормили. Но я бы позавтракал еще раз!

Герр Штаф показал полоску белых зубов.

— Хочешь вкусно кушать, надо много работать. Раздевайся!

И снова парнишка мерил брюки, рубашки и камзолы разных форм и цветов, мимикой показывая свое к ним отношение. А потом закройщик надел на него вчерашнее бальное платье.

Сейчас, в свете солнышка, любопытными лучиками разбежавшегося по комнате, Вовка в этом кружевном платье чувствовал себя совершенно по-другому, нежели вчера. Поглаживая пальцами розоватую ткань в мелкий бордовый цветочек и нежные, словно пенка земляничного варенья, кружева, он вдруг почувствовал себя в настоящей сказке. Такой, какие читала на ночь сиротам в детском доме воспитательница Ирина Сергеевна. Да, пусть он не восторженная девчонка, а вполне взрослый парень, но ему на секунду так захотелось почувствовать волшебный праздник детства, которого у него не было!

Вовка улыбнулся и покрутился перед зеркалом.

— Я хорошенькая молодая барышня! — Похлопал он ресничками. У Вальтера они были длинными и густыми. — Герр Штаф, а кто меня будет сопровождать?

— Ох, юноша... — Старик задумался. — Ведь никому и не скажешь... А давай сделаем так: ты придешь на прием немного позже остальных. Никто и не заметит, что ты один. Походишь среди дам, улыбнешься паре-тройке тетушек... Смотри, я принес тебе парик.

Герр Штаф вытащил из сумки пакет, из которого вытряхнул белокурое нечто...

Вовка засмеялся и, цапнув спутанную копну волос, нацепил ее на свои синие локоны.

— От меня разбегутся даже привидения!

— Ты надел парик задом наперед. Подожди, поправлю!

И через пару минут на Вовку из зеркала смотрела миловидная девица с белокурыми локонами и голубыми глазами.

— Ах, как же я хороша! — Воскликнул, давясь смехом, мальчишка. — Ни один кавалер в здравом уме не откажется на мне жениться!

— Надеюсь, твоего здравого ума хватит, чтобы ему отказать? Или, по крайней мере, не бросаться с кулаками на молодого человека, который захочет просто познакомиться? Ох, теперь я начинаю за тебя бояться...

— Тю, мастер Штаф... — удивился Вовка. — Чего бояться-то? Я же шут! Стяну с головы парик — все посмеются и всё...

— Глупый ты. Лучше убегай. — Вздохнул закройщик. — Ладно, надевай свою одежду, и пойдем за стол. Девушки уже закончили работать.

И точно, машинки остановились.

— А вот и мы! — Вовка распахнул дверь в общий зал.

Рыжая Рита сняла крышку с кастрюли.

— Разве вы будете есть? — удивилась она. — Кто не торопится к столу, тот не голоден!

— Мы много работаем, поэтому голодны постоянно!

Позади Риты, в сторонке, смущенно скалил зубы ее рыжий брат Кунц. Вовка подошел и протянул ему руку. Парень обрадовано вскочил и даже порозовел от удовольствия.

— Садись с нами, — довольно сказал метр Штаф. Ему нравилось, что такой высокородный господин, как фон Шонн, запросто общается с людьми недворянского происхождения. Откуда ему было знать, что в теле юного герцога теперь живет детдомовский мальчишка Вовка Волков...

— Слушай, — зашептал на ухо Вовке Кунц, — сегодня во дворце бал, а меня с кухни отпустили. Может, погуляем вечером по парку? На гостей посмотрим!

— Да ну... Там смотреть не на кого! Если только на драгоценности... К тому же, у меня не получится. Как шут, я должен веселить публику.

— Здорово! — Заблестел глазами Кунц. — Я тогда точно пойду смотреть!

— Угу, — Вовка подчистил свою тарелку, — дураки выступают бесплатно!

— Да ты что, — азартно зашептал рыжий, — знаешь, сколько получал старик Фо? Да ему горстями камешки кидали!

Вовка на пару секунд замер, а потом оценивающе посмотрел на Кунца.

— Хочешь заработать?

— Спрашиваешь!

— А давай сегодня выступим парой: рыжий и синий. — Вовка тронул пальцами пушистые волосы парня. — Я начинаю, ты подхватишь.

— Ой! — испугался рыжик. — А вдруг...

— Если вдруг, убежишь в кусты. Чего боишься? Они же будут пьяными, неповоротливыми... Да и не узнает тебя никто. Герр Штаф костюмчик подберет...

Теперь засверкали Вовкины глаза. Вечер из тяжелой повинности вполне мог превратиться в веселое развлечение.

— Ты ведь знаешь всех? — продолжал уговаривать парня Вовка. — Я-то, после побоев, никого в лицо не помню... А ты подскажешь. Вам же деньги нужны!

— Ну да, живем мы небогато...

— И сестре твоей скоро помощь понадобится...

— Какая? — Удивился Кунц. — Она как белка: прыгнет — не догонишь.

— Братская! Девушке вредно по двенадцать часов сидеть в душной комнате. У тебя отец есть?

— Нет...

— Тем более, нельзя перекладывать на женские плечи всю заботу о семье!

— О чем же вы так серьезно шепчетесь? — Не выдержала Рита. — Не вздумайте на пару проказничать! Не посмотрю на титул и выдеру обоих!

— Нет, сестренка, что ты... — Кунц поднял на сестру невинные светло-голубые глаза. — И в мыслях не было!

— Тогда бери кастрюли и марш на кухню! Нам работать пора.

Рита сгрузила на тележку посуду, а метр Штаф встал, поманив за собой Вовку. Тот, схватив покрасневшего Кунца за руку, отправился следом.

— Метр Штаф! — Улыбнулся парень, закрывая дверь. — Взгляните на нас с Кунцем! Как мы смотримся вместе?

Он схватил рыжего за шею и наклонил его голову к своей голове.

— Забавно. — Улыбнулся закройщик. — А к чему это ты?

— Вы можете подобрать нам два шутовских костюма? Мой-то Вы выбросили! В чем мне ночью веселить гостей? — Вовка подошел к старому портному. — А еще я хочу взять Кунца напарником... Только на одну ночь! Пожалуйста!

— Но для безродного мальчика ваша затея может плохо кончиться! Кто заступится за простолюдина, если случайно он оскорбит чье-то достоинство?

— Так же, как и для меня, герр Штаф. Но, если у нас все получится...А не получится, сбежим! — Вовка весело тряхнул рассыпавшимися по плечам волосами.

— Кунц, ты просчитал пути отхода? — Закройщик подмигнул побелевшему парню. — Да не бойся! Маленький Вальтер вон не боится... Ладно. Трико для вас я подберу. Где-то в сундуках валялись...

После целого часа, потраченного на суматошные поиски и примерки, ворчания Риты, уложившей Вовкины волосы так, чтобы они не выпали из-под парика, наставлений герра Штафа и насмешек освободившегося из казарм Фридриха, в мастерскую зашел важный слуга, одетый в старомодный черный костюм. Волосы и чулки у него тоже были черными.

Рассматривая веселый кавардак в уверенном ожидании, что его обязательно заметят, он то и дело бросал задумчивый взгляд на синеволосого мальчика, находившегося в центре шуток и болтовни. Но вот, наконец, герр Штаф заметил гостя и поспешил к нему. Шум сразу стих, а девушки разошлись к своим столикам. Паренек зашел за ширму.

— Господин Тофель! Рад приветствовать Вас в мастерской! — Слегка согнул голову в поклоне мэтр. — Вам что-то нужно сшить? Недавно я получил чудесные ткани из восточных провинций... Крупная, красная с синим, клетка... Не желаете посмотреть?

Девчонки, не поднимая головы, тихо давились смешками, поскольку всему дворцу было известно, что доверенный камердинер мага носил только черные вещи. Вовка высунул любознательную мордочку из-за ширмы.

— Вы чрезвычайно любезны сегодня, герр Штаф. — Усмехнулся мужчина. — Но я не за этим.

— Что же тогда смогло оторвать Вас от важных дел и привести сюда, в мастерскую изыска и модного кроя? Или Вы слегка заблудились?

Герр Штаф замер, дожидаясь ответа.

— Он. — Остро посмотрел на Вовку господин Тофель.

Девушки подняли головы и испуганно взглянули на закройщика. Расслабленно сидевший Фридрих тут же вскочил со стула и загородил своим телом щуплую фигурку.

— А можно спросить, зачем? — Вкрадчиво поинтересовался мэтр. — Мы договаривались на среду и пятницу. Сегодня — понедельник.

Тофель величественно пожал плечами и сложил на груди руки.

— Прикажете передать господину Вилдбаху, что мальчика не отпускаете?

Герр Штаф трясущейся рукой ослабил стянувший его шею узел галстука. С колдуном, кроме Его Величества, не спорил никто. Ибо чревато.

— Ну, конечно же, я пойду! — Застегивая сюртучок, Вовка обогнул замершего брата и встал рядом с камердинером. — Здравствуйте!

— Доброго утра, господин фон Шонн! — Улыбнулся Тофель. — Прошу следовать за мной!

И он открыл дверь в коридор.

— Эй, я тоже пойду! — Нахмурил брови гвардеец. — Одного не отпущу!

Господин Тофель снова пожал плечами.

— Как Вам будет угодно, господин Шоттен.

И они втроем вышли в коридор.

Кунц, высунувший из-за двери спустя секунду нос, никого не увидел.

* * *

Глава одиннадцатая. Вальтер

* * *

В тот день, когда из серой тучи за окном повалил первый мокрый снег, Вальтера, закинувшего за плечи рюкзачок, провожала в школу вся его новая семья. Теперь парень по всем документам звался Владимиром Бегичевым, поскольку доктор Сергей Ильич уговорил-таки Лидию Петровну на официальное Вовкино усыновление. Та поохала, подумала... и согласилась. Все-таки, как ни крути, она была пожилой женщиной, а мальчишке еще только предстояло взросление и адаптация к новой жизни. Она верила, что лучшим наставником и представителем интересов мальчика будет сильный мужчина, нежели 'никчемная старушка', как она, в расстроенных чувствах, себя называла.

Взрослые взволнованно жались в тесной прихожей, тревожно глядя на улыбавшегося парня.

— Ни с кем не задирайся! — Первым не выдержал Анатолий Иванович. — Чужаку устанавливать свои порядки не положено!

Вальтер надел кроссовки и кивнул.

— Будь вежливым! Спрашивай разрешения! — Белая рука с морщинками поправила выбившуюся из длинного хвоста прядь. — Зря ты отказался подрезать волосы... Задразнят!

Это переживала бабушка.

Вальтер застегнул молнию на куртке.

— Если что, сразу звони. — Резюмировал доктор и сам распахнул перед парнем дверь. — Удачи!

— Спасибо!

Легкие ноги понесли Вальтера к сбегающей вниз лестнице. Еще с той, прошлой, жизни он не выносил прощающихся с ним взглядов. Спрашивается, чего они так всполошились? Мир одинаков в любом своем проявлении. В любом действии, физическом или интеллектуальном, побеждают сильнейшие. Парень твердо усвоил этот урок. Поэтому, после всего с ним произошедшего, местная школа виделась неприятной, но жизненно необходимой ступенью на пути к трудным вершинам далекого и пока неясного будущего.

Приложив к турникету полученную на днях карточку, парень забросил в гардероб куртку и, сопровождаемый взглядом охранницы, протиснулся к стене, где висели расписания занятий. Найдя в нем свой класс, сквозь мельтешащую вокруг толпу он поднялся на четвертый этаж.

Дверь кабинета была распахнута настежь, выплескивая в коридор громкие разговоры и смех общающихся перед занятиями подростков. Вальтер зашел внутрь и остановился. Когда так делал его родной отец, разговоры сразу стихали, а внимание людей замирало только на нем. Вот и теперь, всего лишь через пару минут ожидания, одна из девушек отлепилась от надоевшего лица подруги и зачарованно посмотрела на Вальтера.

— Какой хорошенький мальчик! Ты заблудился?

Девчонки из ее компании сразу повернули головы к двери. Парень держал паузу, пока глаза всех ребят и сидящей у своего стола учительницы не обратились к нему.

— Нет. — Ответил он с улыбкой. — Не заблудился. Теперь я учусь здесь. Зовут меня Влад.

Он подошел к той девушке, что посмотрела на него первой.

— Милая леди, где тут свободное место?

Молодая учительница поднялась из-за стола и, хлопнув ладонью по столу, скомандовала, перекрикивая класс:

— Рассаживаемся. Новенький, займи второй стол у окна.

— Но звонка еще не было! — С досадой сказала девушка, которой не дали поговорить с симпатичным новичком.

— Зато у тебя есть я! — Отрезала учительница.

Вальтер пожал плечами и сел за второй стол, вытащив из рюкзака тетрадь и ручку. Девчонки стреляли глазами, а парни снисходительно рассматривали худощавое сложение и длинные волосы конкурента, раздумывая, какое место в мужской иерархии класса ему отвести.

— Внимание! Смотрим только на меня! Знакомиться будете на перемене! — Громко сказала учительница. — Итак, на прошлом занятии мы остановились на экономических и, как следствие, политических предпосылках феодальных войн...

— Макс! — сунул руку лопатой подсевший с краю сосед.

Парень имел широкие плечи, крепкую фигуру и черную челку, косо спущенную на синие глаза.

— Влад. — Шепотом представился Вальтер и пожал протянутую руку.

— Ты откуда взялся посреди года?

— Из Сибири.

— Так ты не москвич? — Блеснули насмешливые глаза.

— Московский немец. Но это длинная история.

— А похож. Блондинчик с серыми глазами. А чего волосы, как конский хвост, отрастил?

— Это необходимо для правильной работы энергетического поля человека.

— Чернов и...Бегичев! Если вам не интересен будущий аттестат, можете выйти и закончить разговор в коридоре.

— Нет-нет, — тут же отозвался Макс. — Продолжайте, пожалуйста! Мы усердно пытаемся разобраться в несомненной мудрости исторического процесса, пока не постигнутого нашими непросвещенными умами.

Девчонки захихикали.

— Чернов! Не ерничай! Иначе пойдешь сам рассказывать своим друзьям об экономических предпосылках политической ситуации! Итак...

— А ты по-немецки в совершенстве, да? — продолжил, поглядывая на учительницу истории, Макс. — Я вот английский — да! С родаками летом в Штаты летал, норм! А дойч идет с такими затыками... если что, могу рассчитывать?

Вальтер пожал плечами.

— Да что же это за безобразие! — Все-таки взорвалась историчка, срывая злость не на привычном Чернове, а на неизвестном новеньком мальчике. — Ну-ка, Бегичев, иди к доске и обрисуй нам положение дел в экономике европейских государств конца тринадцатого столетия.

Вальтер молча встал из-за стола и, обойдя нагнувшегося Чернова, вышел вперед и обернулся лицом к классу. Кто-то улыбался, кто-то втихаря занимался списыванием задачек. Но всем интересно было узнать, как поведет себя в такой ситуации новичок.

Парень снова вспомнил отца и грустно улыбнулся.

— Я прошу прощения за то, что мешал рассказывать. — Приложил он руку к сердцу. — Благодарю, что пригласили озвучить некоторые мысли... Возможно, они разойдутся с официальной трактовкой, изложенной в учебнике. Но экономическое состояние человека, семьи или государства зависит от энергетической составляющей, данной субъекту при воплощении. Ведь государственные образования так похожи на людей: рождаются, развиваются, деградируют, умирают... Внутренний потенциал притягивает внешний свой эквивалент: вложенные в экономику денежные средства. Страна, поднимая промышленность, сельское хозяйство и торговлю, привлекает с помощью информационных ресурсов новые источники дохода, формируя внутри деятельное и мощное ядро, увеличивающее энергетику большей части населения. Но на определенном этапе получаемой энергии становится слишком много, и процесс становится неконтролируемым. Тогда у лидеров остается единственный выход — направить его вовне. И государство начинает захватническую войну. В таком случае накопленная мощь, встречая активное сопротивление, истощается, рассеиваясь в пространстве. Следовательно, мы можем наблюдать волнообразную поступательную закономерность, на максимальной точке которой идет отдача излишков сил, а на минимальной, наоборот, активный сбор. И эта закономерность развития общества схожа со структурами любых энергетических процессов, происходящих во всей проявленной Вселенной.

Учитель истории вяло похлопала в ладоши.

— Это, конечно, весьма интересно. Хотя спорно. Но, если следовать твоей теории, политические структуры общества со временем не меняются...

— Они не меняются. Просто для одного и того же метода правления в определенные периоды времени придуманы разные названия. В странах, где власти четко отслеживают колебания энергий и стараются не допускать крайних положений, экономика поддерживается на определенном уровне, так же, как и численность, образование и занятость населения. Обычно люди в таких государствах удовлетворены доходами и своим местом в социуме. Но есть страны, где амплитуду колебаний раскачивают специально. Следствием такой недальновидной политики являются гражданские и мировые войны. Что как раз мы и можем проследить в истории развития государств конца тринадцатого столетия.

— Мы тебя поняли, Бегичев. Твое увлечение физикой и социологией похвально, но мы на уроке истории. Поэтому не умничай и садись. Если продолжишь разговаривать, поставлю неуд. Понятно?

Вальтер склонил голову в знак согласия и двинулся на свое место.

— А может, пусть доскажет? — произнес ломающийся мальчишеский голос откуда-то сзади. — Тема-то интересная! Тем более, скоро звонок...

— На дом выучить седьмой и восьмой параграфы. Бегичев, к следующему уроку подготовься, как следует! Буду спрашивать по учебнику. Итак...

Резкий звонок заставил покидать тетради в рюкзак и двинуться к выходу из класса. Следующим предметом была алгебра.

— Эй, Влад, — высокий Макс положил тяжелую руку на плечо Вальтера и притянул того к себе, — а что ты такое рассказывал? Это из старших классов? Или сам где-то вычитал?

Вальтер очень не любил панибратства, считая такие отношения неуважительными. Поэтому он снял с себя чужую руку и отстранился.

— Читал. Социология.

— К нам определили вундеркинда? — Раздался насмешливый девичий голосок.

Сформировавшийся мужской ответил:

— Нет, последнего эльфа в лесу словили!

Сзади засмеялись.

— Из незащищенных слоев населения! Но уже под мощной дланью депутатской неприкосновенности!

Смех перерос в ржание.

Вальтер и Макс повернули головы.

И пока Чернов напрягал кулаки, Вальтер улыбнулся прямо в нахальные глаза одноклассников:

— Завидуйте молча!

И, развернув крепкого парня к лестнице, утянул его за собой.

Больше никто из ребят не подходил к нему знакомиться, хотя некоторые, особенно любопытные девчонки, то и дело бросали в его сторону блестящие взгляды. Вальтера такое положение не напрягало, наоборот, он был рад не отвечать на глупые вопросы. Но Макс, не отходящий от него на перемене, кажется, переживал.

— Это из-за того, что ты сел со мной рядом! — Наконец, выпалил он, виновато заглядывая синими глазами в лицо Вальтера. — Я среди них, наверное, самый тупой...

— Почему?

Парни подперли стену рядом с дверью в класс математики. Недалеко от них встали хохочущие мальчишки.

— Это они про нас говорят... — Тяжко вздохнул черноволосый парень. — Плохо соображаю в физике. Да и математике тоже не очень...

— И что? Тебя выгоняют из школы?

— Нет... — Макс помялся. — У меня папа — депутат... Спонсирует тут разные мероприятия и приобретения. Их родители — чиновники, бизнесмены, дипломаты...С детства по разным странам катаются! А я по-английски говорить начал всего три года назад!

Вальтер философски пожал плечами.

— У всех свои недостатки.

Макс понял, что этот невысокий серьезный мальчишка гнать его не собирается, и повеселел.

— А твои родители кто?

— Умерли.

— А как...

— Живу с опекуном и бабушкой. Экзамены в школу сдал сам.

— Значит, ты — сирота? — Макс снисходительно взглянул на Вальтера. — А шмотки-то у тебя хорошие!

— Сирота — не значит нищий.

Учитель математики Юрий Григорьевич сразу узнал среди топчущихся в коридоре ребят приемного сына своего бывшего ученика.

— Володя! — Подошел к нему старый преподаватель. — Пришел? Вот молодец! Отлично выглядишь! Учиться готов?

— Конечно. — Чуть склонил голову Вальтер. — Как Ваше здоровье?

— От вас крохи подбираю! — Улыбнулся тот и открыл двери класса ключом. — Заходите, молодые люди!

— Он тебя знает? — Снова поразился Макс. — Откуда?

Вальтер вздохнул. Макс ему напоминал огромного молодого пса: восторженный, обидчивый и навязчивый. В какое-то мгновение захотелось прогнать его хворостиной. Эти мысли заставили улыбнуться. Когда он заходил вслед за Черновым в класс, кто-то сзади тихонько дернул парня за длинный кончик волос. И все-таки с ним хотели общаться!

Больше парня не вызывали, хоть и посматривали в его сторону с интересом: понимает ли разбираемый материал новичок? В-основном, Вальтер понимал. Самым трудным, как он и предполагал, оказался русский язык. Говорить он научился быстро и почти без акцента. Даже выстраивать сложные словесные конструкции. Но вот записывать речь правильно... Это пока ему никак не удавалось. На остальных занятиях то, что требовалось конспектировать, он записывал по-немецки. Так получалось проще и для него понятнее. Но вот русский... Здесь на родном языке не попишешь. Текст выходил с грамматическими и орфографическими ошибками. Макс, засунувший нос в его тетрадь, только удивленно повертел головой.

Сдавая после урока задание, Вальтер обратился к учительнице.

— Елена Павловна! У меня в тетради много ошибок. Дело в том, что родной мой язык — немецкий. По-русски я начал говорить совсем недавно. Но я буду стараться.

Немолодая уставшая женщина взглянула на работу, зажатую в пальцах мальчика, на него самого...

— Да, меня директор предупредил. Ты ведь занимаешься дополнительно?

— Конечно. — Кивнул Вальтер.

— Тогда можешь идти. Но родители пусть заглянут. Я скорректирую для тебя программу. Надеюсь, к концу года ты постараешься догнать ребят.

— Да, спасибо!

Вальтер снова склонил голову и, попрощавшись, вышел из класса.

Занятия закончились, одноклассники разошлись по домам, но у выхода парня ждал Макс Чернов в яркой красной куртке.

— Чего застрял? — Поинтересовался он. — С русским разруливал? И как? Она строгая! Мне выше четверки не ставит, хоть отец ей духи французские к первому сентября подарил. Правда, они тут все чокнутые. Им хоть дари, хоть как, все равно только на знания и смотрят! Папа даже хотел меня в другую гимназию перевести. Платную, рядом с домом. Но потом решил, что я вообще ничего знать не буду! И оставил тут. А ты куда?

Ребята вышли за ворота школы.

— Домой. — Пожал плечами Вальтер. — Бабушка ждет.

— Хочешь, подкину? — Макс гордо кивнул на черную тойоту, стоявшую недалеко от ворот.

— Твоя? — Приподнял брови Вальтер. — Не рано?

— Отцова. Меня охранник возит. Но я и сам умею! — Макса распирало от гордости. — Едешь?

— Нет, я в соседнем дворе живу. До завтра.

Вальтер развернулся и, застегивая куртку на осеннем ветру, медленно пошел в сторону дома.

— Эй, Влад, какой у тебя телефон? — Крикнул вслед ему Макс.

— Самсунг. — Ответил, не оборачиваясь, парень и ускорил шаги.

Сзади завелся двигатель, и хлопнула дверь. Вальтер закинул рюкзак за плечо и медленно пошел под моросящим дождем, наслаждаясь каждой каплей, падающей на влажное лицо. Разве там, во дворце, он мог представить, что будет ходить по улице, не морщась от боли, и что лицо, иссеченное мелкими шрамами, опять станет гладким? Но самое главное, он снова обрел любящую семью! Да, теперь он — простолюдин, но там, в родном мире, Вальтер умер, как и его мать и отец, любимые сестры... Да и мир тот постепенно таял, вытесненный яркими впечатлениями новой родины.

Кто-то подошел сзади и осторожно дотронулся до его руки. Вырванный из раздумий, Вальтер резко обернулся. Перед ним стояла высокая худенькая девушка в школьной форме. Кажется, одна из его одноклассниц.

— Привет! — Сказала она с улыбкой. — Я — Света. Мы вместе учимся.

— Влад. — Парень протянул руку. — Хочешь, понесу твою сумку?

— Правда? — Изумилась она. — Как романтично! Мне бабушка рассказывала...

Она сняла сумку и надела на плечо мальчишки.

— Ты здесь живешь?

— Да, на этой улице.

— И мне туда же! Макс, с которым тебя посадили, поначалу всех доставал, показывая, какой крутой. Пришел как-то в штанах, хвастал, что отец из штатов привез...

Вальтер повернул лицо и приподнял бровь, показывая, что слушает.

— Кирюха Никитин в раздевалке мэйд ин чайна на ремне разглядел. Представляешь, как все смеялись? Он, как пришел, сначала с Градской сел. Эта та девочка, с которой ты разговаривал, помнишь? Она у нас самая красивая... Со старшими гуляет. Он ее приглашал в кафе, но она не пошла.

В голосе девушки проскользнула нотка зависти. Скорее всего, она бы пошла.

— А у тебя есть девушка?

Вальтер усмехнулся: все женщины так. Сначала говорят ни о чем, потом, критикуя подруг, пытаются подчеркнуть собственную неотразимость. Ну а после прикидывают твою кандидатуру на роль воздыхателя, словно модный аксессуар к новому платью.

Парень остановился у пешеходного перехода.

— Тебе куда? — Спросил он, поскольку улица в этом месте разбегалась в стороны и на два переулка.

— Туда. — Показала пальчиком Света.

Вальтер снял с плеча ее сумку и вложил в подставленные руки.

— Я уже пришел. Вот мой дом. — Указал он на серую пятиэтажку под старыми тополями и липами. — Завтра увидимся.

Кивнув растерявшейся девушке, парень скрылся в арке.

— Интересно, есть у него кто или нет? — Сама себя спросила Света, переходя на другую сторону улицы. — А он милый! И хвостик такой няшный!

Дом встретил Вальтера запахом пирога и объятьями бабушки.

— Ой, Вовка! Ты такой мокрый! Я же тебе зонтик в сумку положила! Переодевайся и топай сушиться!

— Здравствуй, бабушка! А где дядь Толя? Сергей Ильич не звонил?

Вальтер занес рюкзак в комнату и пришел на кухню, где Лидия Петровна уже грела обед.

— Как прошел первый день? Тебя спрашивали? Как ребята? Ты уже подружился с кем-нибудь?

— Да, баб. Тебя учительница по языку вызывает.

— По какому? — Нахмурилась Лидия Петровна. — Чего ей надо?

— Чтобы ругался по-русски правильно, с ударениями и запятыми.

— Ну и напугал ты меня, мой мальчик!

Бабушка поставила перед внуком суп.

— Кушай. Анатолий Иванович ждет мебель. Сегодня ее привезут, а завтра соберут и расставят.

— Ты не говорила...

— Не хотела, чтобы ты отвлекался от учебы. Много задали?

— Не очень. Но время потратить все же придется. Вы сегодня на ночь уедете?

— Малыш, ну потерпи еще немножко! Не в твоей же комнате ночевать!

— Да, я понимаю. — Вальтер с удовольствием начал есть теплый куриный суп. Ему не хотелось объяснять бабушке, что когда он остается вечерами один, квартира наполняется серыми тенями — призраками его прошлой жизни. И болью. Нет, не физической. Но такой, что хочется зажать рот подушкой, чтобы не слышали соседи, и выть, свернувшись клубком на кровати. Старый мир, несмотря на его немыслимую удаленность, до сих пор тянул к нему щупальца страха, укутывая могильным холодом живое сердце единственного друга, с которым он обменялся телами... Интересно, как там Вовка?

Темный осенний вечер спустился на землю очень быстро. Бабушка, вызвав из новой квартиры Анатолия Ивановича, кормила его на кухне. А Вальтер, включив в комнате свет и разложив на столе учебники, забрался на широкий подоконник с карандашом и альбомом. Сначала ему захотелось нарисовать Макса, уж очень колоритный был персонаж, но скоро альбом был отложен, а занавески со стороны комнаты — задернуты. В смутном полумраке Вальтер смотрел, как падает на оконное стекло холодный дождь и ручейками стекает вниз, снова собираясь в капли, летящие на землю. Стекло было очень холодным и потело от дыхания. Вальтер поднес палец к окну и в несколько штрихов нарисовал профиль. Когда он прятался на чердаке, его грела только одна мысль: он живет с ней под одной крышей... На глаза навернулась непрошенная слеза. Он быстро стер ее ладонью. А за ней — рисунок. Что толку вспоминать, переживая неслучившееся, если оно не произошло бы никогда?

Хлюпнув носом, он отдернул занавеску: в дверь его комнаты стучалась бабушка, собравшаяся уезжать.

— Пора? — Улыбнулся он, глядя в голубые глаза фрау Энцель.

— Да, малыш. Не грусти. — Она заправила ему за ухо длинную прядь волос. — Завтра проснешься, а мы уже тут. Да и Сергей Ильич через три часа придет. Ты его не жди, ложись спать. Завтра пообщаетесь.

— Ну-ка, Лида, погоди! — Перед Вальтером встал Анатолий Иванович, опирающийся на легкую трость вместо костыля. — Дай, я с мальцом поговорю!

— Потом! — Округлила глаза бабушка, пытаясь вытащить друга из комнаты. — Темно, ехать пора!

— Успеем. Пусть парень порадуется!

— Ну-ка! — Вальтер прищурил искрящиеся смехом глаза. Судя по смущению стариков, новость была пикантной.

Анатолий Иванович, на секунду запнувшись, решительно сказал:

— Мы с Лидией Петровной, Лидочкой, — он посмотрел на покрасневшую бабушку, — решили пожениться! Надеюсь, ты пожелаешь нам счастья!

Мужчина нервно вытер рукой вспотевший лоб.

— Ба! И ты молчала! Как же я за вас рад! — Вальтер раскинул руки, обнимая сразу обоих. После того, как Анатолий Иванович помогал ему встать на ноги, помогал с квартирой, и принимал участие в любых семейных делах, это стало самым лучшим развитием их непонятных отношений.

— Так ты согласен... — Облегченно выдохнул жених. — Зря переживали! Вовка — свой пацан, нормальный парень!

— Стойте здесь! — Вальтер быстро накинул на майку синюю теплую куртку, а на ноги — кроссовки. — Я сейчас!

Схватив ключи, он быстро понесся по лестнице. В душе зрело ощущение праздника. Ему так хотелось хоть чем-то порадовать своих близких!

Через два дома, на углу улицы, был круглосуточный магазинчик. Там, кроме продуктов и спиртного, продавали всякую хозяйственную мелочевку и живые цветы. Все-таки, больница рядом — спрос есть всегда!

Вальтер подлетел к прилавку, рассматривая букеты. И взгляд его остановился на еще свернутых в крепкие бутоны белых розах. Продавщица лениво, зевая в ладошку, подрезала каждый стебель.

— Одиннадцать штук можно? — Вальтер улыбнулся, кивнув на свежие цветы. Девушка подняла глаза и увидела молодого парнишку с распущенными белыми волосами, падающими на плечи.

— Подарок прекрасной эльфийке? — В ответ улыбнулась она.

— Нестареющей бабушке ко дню помолвки! — Серьезно сказал он.

— Свадьба будет проходить на лесной поляне при свете звезд? — Девушка ловко обернула цветы в полиэтилен, перетянув розовой ленточкой. — Как представителю вымирающего племени, тебе скидка.

Она назвала сумму и, получив деньги, придержала пальцы мальчишки.

— Приходи еще, маленький эльф. Тебе же надо будет украсить цветами в саду террасу?

— Спасибо, добрая фея! Я запомнил твое предложение!

Улыбнувшись еще раз, парень понесся к выходу. Спрыгивая со ступеней магазинчика, он столкнулся с фигурой в плаще, вынырнувшей ему навстречу из затененной маленькой дорожки в голых кустах сирени.

— Ай! — Капюшон слетел с головы невысокой девушки, упавшей на асфальт.

— Прости, прости, пожалуйста! — Вальтер аккуратно подхватил девчонку под руки и поставил на ноги. — Больно? Не промокла? Ноги-руки целы?

Тут свет оранжевого фонаря упал на ее сердитое лицо.

— Ты?!

Перед парнем стояла девчонка, к которой он ввалился в комнату в облике птицы. Испуганные глаза с густыми черными ресницами грозно смотрели на парня снизу вверх. Длинные пушистые волосы быстро покрывались мелкими каплями дождя. Падая, она умудрилась ударить коленку, на которой из мелких царапин выступила кровь.

— Носишься, словно дурной! — Буркнула девушка. — Теперь нога будет зеленая...

Она нагнулась и стерла носовым платком кровь, которая проступила снова.

— Подержи букет! — Он сел перед ней на корточки, прижав ладонями расцарапанную кожу. — Помолчи минуту!

Сосредоточившись, он представил, как поток белого света, проходя через его тело, вылетает лучами из пальцев и центра ладоней. Все ранки и порезы затягиваются, оставляя кожу чистой и неповрежденной. Когда свечение само начало иссякать, Вальтер медленно отнял руки. Они гудели так, словно через них прошел мощный разряд. Подставив лицо и пальцы под струи дождя, он улыбнулся.

— Смотри, уже ничего нет!

Девушка повертела ножкой в резиновом сапоге. А потом подняла глаза на довольного Вальтера.

— Ты кто? Настоящий волшебник? Я тебя знаю?

Ее глаза быстро схватывали черты его лица.

— Нет, просто у моей бабушки сегодня помолвка, а я опаздываю!

Он забрал цветы и шутливо поклонился:

— Доброго вечера, заколдованная принцесса!

— А...

— Увидимся во сне!

И он, перепрыгивая лужи, помчался домой.

— Ну и куда он девался? — Волновалась Лидия Петровна, пряча от сырых порывов ветра в воротник куртки покрасневший нос.

Они с Анатолием Ивановичем уже стояли под подъездным козырьком. Причем, бабушка порывалась бежать то в одну, то в другую сторону. Потом и вовсе решила сесть в машину, чтобы проехать по району в поисках пропавшего внука.

— Стой, никуда он не денется. Взрослый парень! Скоро пятнадцать будет.

— Вдруг хулиганы? Или заблудится в домах?

— Перестань. Зря только на улицу вышли. Холодно!

Анатолий Иванович прижал к себе спину своей драгоценной Лидочки. Обняв свою вечную любовь, он подул на светлую макушку.

— Ты точно не передумаешь? Не пожалеешь? — В который раз за сегодняшний день спросил он. — Ведь тебе придется терпеть мое ворчание всю оставшуюся жизнь!

— Не передумаю. — Улыбнулась женщина. — Слишком долго мы шли друг к другу, чтобы сейчас вдруг свернуть. А ты сам уверен в своем решении?

— Да, милая... Как же я тебя люблю!

И он крепко поцеловал пахнущие дождем волосы

В темной, подсвеченной тусклыми огнями, сырости раздались шлепающие по лужам шаги. Из объятий плачущего вечера под светлые огни подъезда шагнул Вальтер. Мокрый с головы до ног, но с большим букетом роз и широкой улыбкой.

— Господи, да в какой же речке ты плавал, внучек?

— В осенней, бабушка! Поздравляю вас, мои самые близкие люди! Знаете, чего мне больше всего хотелось бы? — Он обвел глазами лица пожилой пары. — Чтобы мы никогда не разлучались!

— Родной мой! — Бабушка прижала к себе мокрого Вальтера. Холодная вода с его волос вымочила ее щеки. — Прости меня за все!

— И по какому же поводу моя семья льет слезы? — Раздался усталый и немного хриплый голос подошедшего Сергея Ильича. — Ну-ка, домой! Вовка! Ты опрокинул на себя целую тучу?

Доктор положил теплую ладонь на промокшее мальчишечье плечо.

— Какие прекрасные розы! У нас сегодня праздник?

— Ба и Анатолий Иванович подали заявление! Они станут мужем и женой! — Тут же выложил новость Вальтер. — У них сегодня помолвка!

— У меня завтра — выходной. Как считаешь, Володя, стоит нам отметить это событие?

— Конечно!

— Тогда, может, мы их отпустим до завтра? Переодеться, нарядиться? Прочувствовать важность этого торжества. Как считаешь?

— Да, баб, Анатолий Иванович, до завтра!

Сергей Ильич и Вальтер, обнявшись, смотрели, как счастливые старики садятся в серебристую машинку.

— Приедете, позвони! — Крикнул Вальтер. — Слышишь, баб?

Та кивнула головой и пристегнула ремень. И вот серебристый фольксваген, подсвечивая фарами налитые до краев лужи, медленно выехал со двора.

— Ты меня покормишь? — Серьезно спросил Сергей Ильич.

— Да, пойдемте!

Вальтер, быстро переодевшись, разогрел доктору обед и, сервировав стол, ушел в свою комнату. Быстро дописав задачи по алгебре, он разложил на столе тетради и учебник русского языка для иностранцев. В соседней комнате заработал телевизор, но тут же послышался стук в дверь.

— Заходите, Сергей Ильич, — обернулся к двери Вальтер.

Доктор вошел в комнату и, обойдя кровать, уселся в кресло. Затем потер пальцем лоб.

— Что-то случилось? — Вальтер хорошо знал этот жест: если доктор водил пальцами по лбу, значит у него что-то не получалось, не складывалось. — В больнице?

— Нет, Вовка, все хорошо. — Доктор скупо улыбнулся. — С тобой у меня не выходит.

— Я стараюсь. — Вальтер даже приподнял учебник.

— Да, забыл сказать, послезавтра начнешь ходить к учительнице русского и литературы. Вот адрес. — Доктор бросил на стол бумажку. — Она будет ждать тебя к четырем. Успеешь?

— Да. Спасибо!

— Как школа? С ребятами познакомился? Как учителя?

— Спасибо, нормально.

Вальтер смотрел на доктора прозрачными серыми глазами, в которых ровным счетом не было ни одной эмоции, кроме вежливого ожидания следующего вопроса. Нет, мальчик от Сергея Ильича не прятался, не уходил в себя, не замыкался в собственном одиночестве. Наоборот, улыбался, делал все, чтобы заслужить одобрение опекуна. Причем, делал хорошо. Но душевного контакта у них не было. Сергей Ильич как-то попытался поговорить на эту тему с Лидией Петровной. Но та похлопала удивленными глазами: да не может такого быть! А если и может, то мальчик просто не отошел от травмы... Со временем пройдет! Очаровательная улыбка и полная ваза пирожков. Несмотря на долгую жизнь за границей, Лидия Петровна чудесно готовила. Доктор благодарно ел пирожки и по-прежнему не знал, что делать.

Однажды, проводя осмотр, он все-таки спросил у Вальтера:

— Как тебе это удается?

— Что? — Взгляд парня был открыт и безмятежен.

— Так регенерировать? Эти травмы быстро не проходят. Ожоги должны были остаться на твоей коже навсегда!

— Разве? — Улыбка парня была искренней и красивой. Ведь на лице не было ни одного рубца. — Я не знал.

— Ты читал в интернете литературу по ожогам.

— Да. Но все люди разные. Одна женщина с онкологией в четвертой стадии выздоровела.

— Она была такая одна!

Мальчишка пожал плечами.

Все разговоры Сергея Ильича с этим худеньким и вежливым подростком неизменно заканчивались досадой на собственное бессилие. Он даже сходил к Семену Андреевичу, работающему с травмами мозга и, как следствие, психическими расстройствами.

— Ну, как твой мальчик? — Бодро спросил Семен, укладывая на кушетку мужчину с отвисшей челюстью. — Голубчик, я сейчас закреплю на Вас датчики. Снимать их и пробовать на вкус не надо.

— А?

— Это быстро и не больно. Смотрите, у меня есть конфетка! Э, нет, после обследования! Вытягиваем ножки, ручки... Телефон невкусный. Лежим, вдох... Идем, Сереж!

Внимательно глядя на вытянувшегося на кушетке пациента, а потом — на энцефалограмму, Семен отрывисто спросил:

— Проблемы? А я ведь говорил... предупреждал! Но ты, как всегда, старого друга не слушал. Помнишь, что я тебе сказал, когда увидел твою Наташу? Не помнишь? Я тебе сказал — два года. Ты выдержал пять. А светленькую медсестричку Таечку?

— Ты сам на нее запал!

— Но не женился же... А теперь ты подобрал чужого ребенка. Хорошо, если бы просто приютил. Нет, опять вляпался в официальные отношения! Зачем тебе понадобилось оформлять опеку? Подожди, отпущу болезного...

Семен вошел в комнату, снял датчики. Дождавшись, пока тот заправит рубаху в штаны, он сунул ему в руки конфету.

— Ну, идите, мой золотой. Ответ будет у лечащего доктора. Идите.

Дверь за пациентом мягко закрылась, и лишь фантик ветром сдуло к ногам Сергея.

— Ну что у тебя с ним? — Семен уселся за стол и взглянул другу в глаза.

— Не знаю... — Усмехнулся Сергей. — Дай конфеточку!

— Э, батенька, сладкое получают только умные дяденьки. А непослушных мальчиков секут по ногам крапивой. — Семен вытащил из кармана конфетку, снял фантик и, бросив ее в рот, вкусно зачмокал.

— Моральный насильник. — Резюмировал Сергей. — Садист. И почему тебе доктора наук присвоили?

— Потому что я, как некоторые, не жалел сирых и убогих. Я на них диссертацию делал. Так что тебя волнует? — Семен стал серьезен.

— Понимаешь, все в порядке. Володя умный, много занимается, помогает...

— Но?

— Он ничем не делится. Конечно, если спросишь, расскажет. Но коротко и только по существу, ничем не выражая своего отношения к произошедшему. Просто констатирует факт: случилось, да, я решил проблему. Как? Что ты при этом чувствовал? Он улыбается и пожимает плечами, словно не понимает, о чем я говорю.

— Он начал говорить по-русски? Вспоминает своих родственников, друзей, оставшихся в Сибири? Переписывается с ними?

— По-русски говорит не хуже нас с тобой. Родственников не вспоминает. Иногда, когда у меня появляется свободное время, я сам пишу его тамошним опекунам.

— Ты посылал им Володины фотографии?

— Думаешь, другой мальчик? Посылал. Узнали. Да кому нужен этот сирота, кроме бабушки?

— Бабушка — владелец заводов, газет, пароходов? Ты вроде говорил, она немка?

— Нет, была замужем за немцем. По их меркам — очень средний достаток. Нет, наследство ее мужа слишком мало, чтобы затевать такие глупые игры.

Семен почесал ручкой за ухом, встопорщив рыжеватые волосы.

— Что сказали по поводу снимков опекуны из Сибири?

— Порадовались, что здоров. Сказали, что похудел и отрастил волосы. Там у него стрижка короткой была.

— А что-нибудь в разговоре тебя не насторожило, не царапнуло ухо?

— Да вроде нет... Хотя, не знаю, можно ли считать это важным...

— Не томи, родной, у меня прием. Полкоридора ушибленных на голову. Говори уже!

— Там доктор из районной больнички, Хворостов... Сказал, что лицо у парня стало умнее, тоньше. Может, оттого, что похудел?

— Угу. С небес свалился и резко поумнел. По-немецки заговорил, как на родном.

Сергей наклонил голову и покатал в ладонях фантик.

— Он еще три языка знает. И математику уровня студента вуза.

Семен постучал пальцами о столешницу. А потом встал.

— Ты мне скажи, Серега, этот пацан тебе очень дорог? Теперь он не сирота, вон бабулька родная есть...

Сергей Ильич поднял глаза.

— Да, Сень. Мне кажется, мальчик иногда плачет ночами. А еще я случайно заглянул в его альбом для рисования...

— Случайно?

— Да, задел локтем, он упал и раскрылся.

— И что там? — Семен уперся о стол пальцами, наклонившись над другом, словно собака, делающая стойку.

— Женское лицо. Со старинной высокой прической или с распущенными волосами. Красивая молодая женщина. Еще две девочки. Одна постарше, другая — маленькая, пухлая. Года три. Платьица смешные, с рюшами и лентами. Мужчина. Сухое вытянутое лицо. Лет тридцать пять — сорок. Собственный портрет. И мальчик, похожий на мужчину.

— А возраст?

— Чей?

— Второго мальчика?

— Помоложе Володи. Лет десять — двенадцать. Знаешь, все рисунки в карандаше. Только у мальчика акварелью прорисованы синие волосы и... большая на щеке слеза.

— Очень интересно! Значит, есть те, кто ему по-настоящему дороги. Возможно, они из его прошлого... А из Сибири тебе фотки присылали? Может, хоть одна осталась?

— Даже несколько. — Сергей полез в карман формы и достал телефон. — Вот, скинули.

Он увеличил изображение. На них из снежной зимы смотрели улыбающиеся детские лица. Одно из них было Вовкиным. На другом снимке парень сидел на берегу с удочкой. И тоже улыбка до ушей.

— Я бы сказал, что сейчас он, как кукла, поднимает уголки губ вверх. А глаза молчат.

— Понятно... Ты спросил у него, кто эти люди?

— Ничего я не спрашивал! А сам он никогда ничем не делится! Что тебе понятно? У меня операция через двадцать минут!

— Мальчик никому не доверяет. Это раз. Ни бабушке, ни тебе. И, скорее всего, помнит хоть какую-то часть своей жизни.

— Но откуда средневековые дамы в глухой сибирской деревне? У них телевизора, может, не было! Хотя, если театр? — Сергей нервно потер пальцы. — Сводили один раз, вот в душу и запало.

— Таблеточку хочешь? Успокаивает... — Семен, наконец, протянул другу конфетку.

— Ешь сам! От твоих размышлений и выводов точно сдвинешься!

— Не страшно, на прием запишешься. Так и быть, пропущу без очереди. — Семен вздохнул и посмотрел в окно. — Этот ребенок, скорее всего, действительно лишился всех родных. И остался один. Ему пришлось очень тяжело. Выжить в нашем обществе сложно и взрослому. А беззащитному малышу — тем более. Он выжил. Значит, у него есть воля и есть характер. Причем, при всей его внешней тихости, очень сильный. Так что мой тебе совет: либо расстанься с ним, либо... учись быть рядом, не рассчитывая на взаимность. Благодарность — да. Но прими, как данность: он тебе не верит.

— А если...

— Что бы ты ни сделал.

— И как же...

— Время, мой друг. Только оно все расставит на свои места. Как его ноги?

— Нормально. Бегает.

Рыжеватые брови Семена поползли вверх.

— Но еще недавно... — Он подергал кончик носа и пригладил редеющие волосы. — Как ты смог его вылечить так быстро?

— Я не лечил.

— А я говорил тебе... Помнишь?

— Спасибо, Сень. Ты настоящий друг. Только болтать никому не надо, да? — Сергей проникновенно посмотрел в серые очи психиатра. А потом молча пожал руку.

И вот теперь Сергей Ильич снова сидел напротив Володи, понимая, что разговор не получится. Но попробовать стоило.

— Может, пригласим завтра Лидию Петровну и Анатолия Ивановича в ресторан? Цветы, свечи... Скрипка поет о любви. Красиво? Как считаешь?

— Да, это было бы хорошо. — Вальтер немного оттаял.

Сидеть со своим приемным отцом вот так, с глазу на глаз, он стеснялся и боялся одновременно. Ему на самом деле хотелось смеяться и радоваться жизни. Но... это был не его отец. Этот человек мог испугаться и вышвырнуть Вальтера только за то, что совершенно внезапно у мальчишки появилась магия предков. 'Они же совершенно слепые!' — досадовал парень. — 'Как я могу рассказать незрячему человеку про алые закаты над морем? Никак. Он сочтет меня ненормальным'. Сейчас вся его жизнь перестраивалась под власть проснувшейся в чужом теле наследственной магии. И это было не только самолечение. Он видел потоки силы. Видел живительную мощь, цветущую среди зеленых трав и голубых небес. Видел прячущиеся среди подземных стоков и кладбищ черные сгустки, так любимые ведьмами и некромантами. Пока он только рассматривал, едва касаясь удивительных, не видимых никем из здешних людей энергий. И уже догадывался, как их использовать. Однажды ночью, с фонариком и трясясь от страха, он попробовал. Наутро лицо сияло чистой белой кожей с легкими пушистыми волосками, покрывающими мальчишечьи, не знавшие бритвы, щеки. Вальтера этот вопрос немного волновал: в его мире маги долго сохраняли внешнюю молодость, взрослея позже обычных людей. Но как объяснить опекуну отсутствие щетины и детский высокий голос, когда тебе четырнадцать лет?

— Вы завтра целый день дома? — поинтересовался Вальтер у Сергея Ильича.

— Да, выходной. Хоть отосплюсь. — Теперь мужчина потер небритую щеку. Энергетический кокон вокруг него был бледным и истощенным. Работа у доктора была тяжелой. Вальтер, улыбаясь кончиками губ, осторожно подтянул к Сергею Ильичу тоненький оранжевый лучик, разрезающий пространство, и пристроил его к макушке. Луч быстро побежал по нервным окончаниям человеческого тела, встряхивая организм и заряжая его, словно батарейка. Глаза доктора открылись, и он смущенно засмеялся:

— Ну вот, руки гудят, словно за провода всю смену держался!

Движения стали живее, а взгляд — осмысленней.

— У тебя во сколько уроки заканчиваются?

— В три. — Вальтер убрал оранжевый луч, но прилепил зеленый, успокаивающий взбудораженное притоком сил тело. Аура медленно, но верно наливалась цветом.

— Тогда на шесть заказываю?

— Может... — Вальтер на секунду опустил глаза, — сначала их пригласить выбрать кольца? А они под музыку их наденут...

— Так это не свадьба! — Сергей Ильич легко встал и прошелся по комнате.

— Зато им будет приятно. — Тихо сказал парень.

— Договорились. А теперь я проверю твое домашнее задание по русскому языку.

* * *

Глава двенадцатая. Вовка

* * *

Вовке показалось, что от двери швейной мастерской он сделал всего несколько шагов. Но герр Тофель, поднявшись на возникшую перед ним невысокую площадку, невозмутимо достал из кармана ключ от внутренней двери в башню колдуна.

За распахнутой настежь створкой предвкушающе затаилась темнота, только теперь Вовка знал ее маленькие хитрости. Поэтому на приглашающий жест герра Тофеля он ответил кивком и смело шагнул внутрь. А Фридрих, оттерев широким плечом камердинера — следом.

Мягкий и рассеянный розовый свет перекрасил фиолетовым кудри мальчишки и подрумянил щеки готового сражаться с неизвестностью Фридриха.

— Доброго дня, дорогие гости! — Дверь цвета обивки стен распахнулась, и в прихожую вышел мэтр Вилдбах, насмешливо оглядывая сжатые кулаки гвардейца. — Добро пожаловать в мою скромную обитель. Спасибо, Тофель!

Камердинер наклонил голову.

— Господин фон Шоттен, — тем временем продолжил маг, — вероятно, Вы устали после дежурства? Не желаете отдохнуть?

Бесшумно и без посторонней помощи распахнулась дверь в просторную светлую гостиную. Рядом с широким и удобным диваном стоял накрытый стол, заставленный тарелками, вазочками с салатами и небольшими кастрюльками, над которыми колдовала очаровательная девушка. Увидев хозяина и его гостя, она хлопнула длинными черными ресницами и изогнула в улыбке кончики пухлых розовых губ. Дыхание гвардейца едва заметно сбилось. Черные глаза колдуна лукаво блеснули, и Шоттен, словно завороженный, сделал шаг... Но воля потомка знатного рода все же была сильней физического естества. Фридрих повернул голову к Вовке и хозяину дома.

— Куда поведете мальчика? — преодолевая морок, спросил он.

— Все будет в порядке. Верну его тебе в целости и сохранности. Иди, отдыхай!

Девушка у стола выпрямилась и, сложив руки лодочкой у груди, слегка покачивала крутыми бедрами.

— Вальтер! — Гвардеец упрямо смотрел на Вовку.

— Да заниматься мы, заниматься! — Рассмеялся колдун. — Расслабьтесь, господин Шоттен, и перестаньте думать о плохом.

Вовка согласно качнул головой.

И только после этого успокоенный гвардеец, с блаженной улыбкой путника, увидевшего оазис, летящей походкой направился к обворожительной незнакомке.

— С ним-то все будет в порядке? — Озаботился маленький герцог.

— Удивительно, как вы неожиданно стали переживать друг за друга... А ведь раньше терпеть один другого не могли.

— Мы скрывали свои отношения на чердаке... — Опустив глазки, ухмыльнулся Вовка, но потом стал серьезным. — Я был трусливым глупцом.

— Что ж, признание ошибок — признак взросления личности.

Колдун, спустившись вместе с Вовкой по ступеням вниз, открыл ключом массивную дверь.

— Присаживайся. — Указал мальчишке на стул мэтр Вилдбах. — Оглянись вокруг себя. Как ты думаешь, где мы находимся? Что ты здесь видишь?

— Оборудование для химических процессов. Реактивы, наверное... — Вовкин взгляд внимательно скользил по столам и полкам. — Книги, горелки, колбы... Похоже на лабораторию, господин маг!

— Правильно, мой мальчик. И, если ты хочешь серьезно учиться, то эта комната станет твоим классом на много лет. Ты готов к этому?

— И я смогу лечить людей?

— Сможешь. — Мягко улыбнулся колдун. — Есть еще пожелания? К примеру, как добиться власти? Укрощать человеческие страсти? Создавать золото и камни?

— Да, это тоже интересно. — Согласился Вовка. — Неужели химическими процессами в физическом теле человека можно изменить его отношение к жизни? Поменять точку зрения на различные вопросы?

— Если вводить определенные препараты в течение некоторого времени, то да.

— А, понял. — Вовка вспомнил райцентровского дурачка, страдавшего каждую весну любовным синдромом, от которого местных женщин спасали только врачи больнички, обкалывающие эксгибициониста успокоительными уколами. Без них он никому, начиная со старух и кончая школьницами, не давал прохода, навязывая здесь и сейчас неземное блаженство. — Но могу я попросить Вас об одном, не терпящем отлагательства, желании?

— Даже интересно...

Черные глаза колдуна из-под черных дуг бровей ярко взглянули на мальчишку.

— Понимаете, я обещал герру Штафу, который мне помог, его выручить.

Вовка опустил ресницы и задумчиво провел пальцем по краю лабораторного стола.

— Сегодня бал, и я обещал моему покровителю показать публике новую модель дамского платья... Просто пройти, чтобы женщины оценили и заказали похожие... Оно скромное и нежное. Для мастера это очень важно. И кто-то бесстрашный должен быть первым. — Пояснил парень, покрываясь румянцем и слегка поднимая глаза. — Мэтр принес парик, но он мне не нравится. Можно на время убрать из моих волос синий краситель, вернув им прежний цвет?

Вовка стиснул на коленях обе руки.

Колдун расхохотался.

— Значит, хочешь прогуляться один, в женском платье, ночью... среди пьяных мужчин?

— Но на балу будут и дамы!

— Под присмотром мужей и отцов. И юная нимфетка, словно призрак, плывущая в звуках музыки среди одуревших от вина и женских прелестей самцов... Да ты знаешь, чем это может закончиться?

Маг покачал головой.

— Хорошо, если дойдешь до середины зала... Интересно, о чем думает твой опекун?!

— Но его ведь не приглашают на балы! — Заступился за Штафа Вовка. — Мы всего лишь хотели немного заработать на заказах!

— Слава Богам, что не по-другому... Вот что. — Вилдбах критически оглядел приунывшего парня. — А схожу-ка я с тобой... Развеяться. Как считаешь, родственницу, выведенную мной в свет, кто-нибудь тронет?

— О, мэтр Вилдбах! — Вовка поднял к груди влажные от нервного пота пальцы. — Это было бы...

— Но количество учебных дней увеличим до трех в неделю. — Черные брови сошлись на переносице.

— Да, конечно, это здорово! — Робко улыбнулся парень. — Я готов!.. А волосы?

* * *

Кареты начали съезжаться ко дворцу, как только диск солнца спрятался за колдовскую башню. У жителей столицы именно с этого момента начинался вечер. Самые нервные и неуверенные обитатели дворца в предвкушении бала прихорашивались и раздраженно бросались щетками в замученных горничных. Ведь им приходилось надевать на торжество неоднократно переделанные платья. А что сделаешь? Экономия. В лучшие времена дворянка сгорела бы от стыда, если пришлось бы показаться в обществе в ношеном платье. Позор всей семье был бы обеспечен! А сейчас? Только члены королевской семьи, да и то не все, могли ходить в роскошных костюмах и новеньких драгоценностях. Остальные выкручивались, как могли.

Маркиз фон Бонт, например, хвастал в узком кругу, что его портниха перешила лампасы с синих штанов на малиновые, а кружева для рубашки подарила тетка, в сундуке которой завалялись свадебные панталоны ее давно почившего супруга. Дамы улыбались, а мужчины, полируя бриллиант на еще незаложенном фамильном перстне, пожимали плечами. Но, как известно, камень, упавший в воду, дает круги. Поэтому тайну маркиза скоро узнал весь дворец: от самого Короля, до кухонных девчонок и мальчишек, ради смеха вешавших на уши вместо украшений вареные макароны. Если девчонки втыкали в них цветочки, композиция выглядела очень мило. Ну а дворяне, отсмеявшись, чесали затылки, вздыхали над пустыми кошельками и лезли на пыльные чердаки фамильных замков перетряхивать пронафталиненную старину. И теперь довольные дочки нищих баронов и графов с удовольствием надевали платья, отделанные кусками фаты своих прабабушек и тюлем маминых занавесок.

В роскошном, но уже немного облетевшем по осеннему времени дворцовом парке зажглась подсветка, делая подъезд к парадному крыльцу торжественным и волшебным. Следящие лучи капитан гвардейцев предусмотрительно отключил. Мало ли кому придет в нетрезвую голову подышать свежим воздухом в обществе прекрасной спутницы? А то и уединиться в одной из беседок, которые по случаю бала очистили от гниющей листвы и весенних еще кучек мусора, оставленных гостями предыдущего праздника. Молодые барышни, так редко вывозимые в высший свет, глазели в окна своих или наемных карет, страстно надеясь именно в этот раз встретить самого красивого, самого богатого... Но в тоскливых взглядах их дальновидных родителей читались мысли о новых налогах, которыми окупится королевское торжество в обнищавшей стране.

В бальном зале разыгрывался оркестр, репетировавший партии одобренных королевским советом танцев. Впрочем, иногда воздушные мелодии неожиданно менялись тяжелой поступью военных маршей, не давая гостям забывать о долге перед родиной. Отцы семейств, в которых росли мальчики, нервно вздрагивали. Не успевшие попасть в зону боевых действий сыновья, не думая о патриотизме, жадно смотрели на девушек, которые, в свою очередь, дарили парням многообещающие улыбки. Впрочем, кто сказал, что обещания нужно выполнять? К тому же поверивших в сиюминутную любовь обычно замуж не звали.

Тем временем приглашенные продолжали прибывать во дворец. Гофмейстер хорошо поставленным голосом, но со скукой во взоре объявлял благородные фамилии. Бароны усиленно задирали носы, стараясь всем своим видом показать окружающим, что они здесь не просто так, а по личному приглашению Его Величества. Неспроста в маленький деревенский домик с бегавшими в сенях овцами и курами канцелярия двора прислала именной пригласительный билет! Ведь именно на верноподданических чувствах мелких дворян держалось раздираемое внутренней нестабильностью королевство.

Молодые леди, от силы раз в год выезжавшие дальше, чем местная ярмарка, волнительно колыхали приподнятыми грудями, пытаясь обаять сразу всех молодых людей, замеченных их цепкими взорами. Впрочем, опытные мамаши тут же приходили дочуркам на помощь, показывая наиболее перспективный, с их мудрой точки зрения, объект. Короче, пока не явился Его Величество, все развлекались, как могли.

Соседи, увидев друг друга, картинно бросались в объятия, выступая, тем самым, против остальных единым фронтом местечковой солидарности. Хотя у себя дома, встречаясь по границам полей, едва заметно морщились, кисло кивая головой. Замужние женщины, обмахиваясь веерами, торжественно занимали юбками пространства диванов, жадно разглядывая новшества, внесенные соседками в свой гардероб, и тихо радовались, узнавая на дородной фрау Дитцшталь позапрошлогоднее платье в зеленый, нынче совершенно не модный, горошек.

Парни, как существа общительные и не помнящие обид, сбивались в кучки, жадно разглядывая хорошенькие личики провинциальных невест и делая порой настолько фривольные замечания, что удержаться от смеха было просто невозможно. Девушки, не понимая, над чем те смеются, на всякий случай мило краснели, хлопали ресницами и глупо улыбались, вызывая еще больший хохот.

Но вот оркестр заиграл гимн страны, и люди зашуршали туфлями и юбками, оборачиваясь лицом к внутренним покоям. Гвардейцы, стоявшие на часах, пару раз стукнули об пол штандартами, крепко зажатыми в кулаках, а трубач протрубил несколько приветственных нот. Двери тотчас распахнулись. На возвышение, видное всему залу, вышел полный и несколько плешивый Гюнтер Третий. Несмотря на брезгливое выражение лица, Его Величество выглядел ослепительно: в накинутой на одно плечо горностаевой мантии, красном мундире с золотыми пуговицами, блестящих сапогах и сияющей диадеме он воистину царил над залом. В недрах публики раздалось восторженное 'ах'.

Как только он освободил дверной проем, восторженные крики стали еще слышней: вслед за Его Величеством, в расцвете сияющей и очаровательной молодости появилась государева фаворитка, фройлен Анели.

Женщины, отпихивая локтями мужей и соседок, вытягивали шеи, пытаясь схватить детали модного кроя и расцветку ее платья. А также завистливо поразиться величине бриллиантов, сверкающих в ее ушах и на шее. Мужья же, раздражаясь на мельтешащую перед лицом собственную раздобревшую половину, молча пожирали глазами эталон великосветской красоты, невольно сравнивая белые зубки и ямочки на розовых щечках с целлюлитом и кариесом тех, кто навсегда составил их счастье. Так что невольные вздохи мужских сожалений со всех сторон летели к ногам обворожительной красотки.

Гюнтер, улыбнувшись неподдельным восторгам подданных, подал руку фаворитке, с которой они вошли в широкий проход, образованный гвардейцами и склоненными гостями. Там, на другом его конце, в небольшой ложе, стоял атласный розовый диванчик и пара кресел для королевской семьи. Оркестр оглушительно играл туш. Поэтому мало кто обратил внимание на двух молодых людей, выбравшихся в зал откуда-то сбоку. Да и не весили они в политических играх ничего. Так, невыразительный балласт, живущий вне бушующих страстей и дворцовых интриг.

— Его Высочество Генрих и Ее Высочество Виола... — Не напрягая голосовые связки, запоздало крикнул гофмейстер.

Крошечная девушка в нежно-сиреневом платье скользнула черными глазами по пустым лицам придворной знати.

— Смотри, братец, — она подняла голову и посмотрела на своего худощавого спутника с бледным, меланхоличным лицом и черными, падающими на спину волосами, — какие жадные и завистливые физиономии! Дай им возможность, растерзают, словно воронье лошадиный труп!

Принц печально улыбнулся и накрыл ладонь сестры холодными пальцами.

— Думаю, однажды так и будет. Ты хоть замуж можешь убежать. А мне и прятаться некуда.

— Анели ждет, когда отец женится на ней. Чтобы родить.

— А он уже женится? — Удивился молодой мужчина.

— Нет пока. Но я слышала, как он говорил про монастырь...

— Опять бегала по тайным коридорам? Собирала грязь веков?

— Если бы я не бегала, нас бы давно убили, братец. Так вот, отец собирается ехать в монастырь, куда упрятал маму...

— Вероятно, чтобы навестить?

— Генрих! — Черные глаза Виолетты туманили слезы, а хорошенькие губки приветливо улыбались согласно протоколу дворцовых мероприятий. — Десять лет не навещал, а тут вдруг сподобился! Если мать умрет, Король может снова жениться! Детки пойдут: мальчики, девочки... наследнички...

— Знаю. Моя судьба уже решена, и неважно, годом раньше...

— Нет, Генрих, так нельзя! — Девушка не выдержала и больно ущипнула брата за нежную кожу руки. Тот на секунду поднял глаза к потолку, но даже не вздрогнул. — Тебя не станет, что тогда будет со мной? Ты думал?

— Замуж. — Ровно произнес принц.

— Кому я нужна! Папенька, вернее, фройлен Анели, ни одной монетки в приданое не отдаст! Надо срочно что-то придумать...

Девушка опустила на мятежные глаза черные ресницы, поскольку они с братом уже подходили к королевскому подиуму. Правда, на диванчике сидела Анели, раскинув по всей его длине пышную юбку, а Гюнтер занял тучным задом кресло. Похоже, ими предполагалось, что королевские дети могут постоять. Но Виола, углядев в нише позади подиума диван со стульями, развернула брата и села на один из них. Генрих устроился рядом.

Анели метнула в сторону наследников гневный взгляд, но тут же расплылась в очаровательнейшей улыбке, предназначенной их папеньке.

— Золотко мое, — проворковала женщина, — ну что за однотонная серая масса? Неужели нельзя было нарядиться в яркие цвета? Помнишь, когда нас приглашали к свирскому двору...

— Теперь не пригласят, дорогая! — Улыбнулся Король дирижеру. — У нас с ними война.

— Почему твои дети сели так далеко?

— Дорогая, ты предлагаешь им сесть у твоих прелестных ног? Не слишком ли многого хочешь?

Скрипнув зубами, Анели все же сохранила на губах милую улыбку.

Король с кислой миной слушал приветственные речи придворных и лениво думал о том, чем еще можно угодить этой невероятно прекрасной женщине, столь изобретательной в любовных играх... Но с каждым днем она требовала все большего. А вот теперь обратила внимание на его детей.

Он готов был все бросить к ее ногам. Разорить собственную страну, передраться со всеми соседями, лишь бы она снова и снова в пылу ночной любовной игры шептала 'мой нежный пупсик'. Но днем несравненная волшебница Лорелея выпускала острые коготки, выскребая в его душе крепко саднящие шрамы.

Анели же, легко переключив свое внимание с нудного старого мужчины на копошащийся людской муравейник, высматривала знакомые лица. Коварная женщина следила за тем, насколько быстро люди подходили к королевскому подиуму с заверениями в нижайшем почтении Его Величеству и восхищением ее собственной ангельской красотой. Но вот ее рассеянный взгляд словно обо что-то споткнулся. Присмотревшись внимательней, она заметила в пестрой толпе черный утес, от которого в стороны разбегались человеческие волны. И только скромный бело-розовый парус все время оставался рядом. Анели заинтересовалась и даже наклонилась вперед, ибо единственным недостатком пышнотелой светловолосой красавицы было плохое зрение. Но об этом секрете она не рассказывала никому.

— Дорогой! — Она коснулась кончиком веера рукава Короля. — Кто это там, в черном? Все вертятся, не могу разглядеть лица...

Гюнтер повернул голову и очень удивился.

— Первый раз вижу нашего мэтра Вилдбаха на балу! — изумленно сказал он. — Не иначе, сделал перерыв в опытах и теперь ему нечем заняться. Постой-ка... — Гюнтер вытянул шею. — Рядом с ним — молодая девица... Неужели скромняга маг завел-таки отраду на старости лет?

Король сдвинул брови и поманил дежурившего слугу.

— Позови колдуна!

* * *

— Сейчас начнется самое интересное! — Шепнул на ушко прелестной белокурой девушке господин королевский маг мэтр Вилдбах, одетый, как всегда, в немаркую темную одежду.

— Что же произойдет? — Юная прелестница совсем не по-девичьи вертела головой по сторонам.

Иногда каким-то подводным течением к ним прибивало знакомых мага, которые, вежливо раскланиваясь, жадно вглядывались в стройную и изящную женскую фигурку. Немного помариновав любопытствующих, маг представлял свою спутницу одним емким словом: 'племянница'.

Господа бормотали, что им ужасно приятно и целовали затянутую в перчатку ручку. Дамы, едва сдерживая любопытство, пожирали глазами необычное платье, закрытое спереди, но с глубоким вырезом на спине. Ткань в мелкий розовый цветочек, идеально подчеркивая фасон, выглядела на девушке просто идеально. Но ни лент, ни пуговиц на платье не было.

— Поздравляю. — Буркнул маг. — Нас заметила несравненная Анели. Готовься, к нам идет слуга с приглашением посетить королевские посиделки.

— И что мне будет, если нас начнут сравнивать не в ее пользу? — Задумчиво сказал Вовка, выковыривая пальцем из прически тщательно уложенный светлый локон.

— Об этом надо было думать еще до бала! — рассмеялся Вилдбах. Положив на свой локоть руку парнишки, он кивнул и не спеша двинулся к королевскому подиуму. И гости спешили убраться с его дороги.

Музыка, тренькнув неуверенной нотой, стихла. Кашель, шарканье и шепот потихоньку замерли.

— Мой драгоценный народ! — Громко сказал монарх. — Я рад видеть каждого из моих подданных в добром здравии и блеске непреходящего оптимизма!

Над головами пронесся едва заметный вздох...

— Я доволен, что этим прекрасным теплым вечером вы приехали к нам во дворец на ежегодный осенний бал! Танцуйте, веселитесь, радуйтесь жизни... И не забывайте, что на дальних рубежах нашей родины этот покой и уют защищают наши доблестные солдаты! Им, обороняющим королевство от врагов среди черных болот и ржавых скал, необходимо ваше внимание и дружеская поддержка! Поэтому, господа, прошу вашего сострадания и жертвенности! Кто сколько может! Совершенно добровольно! Запись и сбор средств производит казначей в левом углу зала. Родина вас не забудет!

Король, промокнув салфеткой пот на шее, и с чувством выполненного долга снова упал в кресло.

Волна разговоров ненадолго приподнялась и снова обреченно стихла.

— Во дает! — Восхищенно сказал Вовка магу. — Небось, и двери в холл закрыл, чтобы не улизнули!

— Я очарован Вами, юная фройлен! — Маг поднес к губам мальчишечью руку в кружевной перчатке. — И в каком уголке дворца Вы подцепили такие изысканные речевые обороты? Вы, потомок герцога Вилтхарского, собираетесь таким образом сразить Его Величество наповал?

Вовка выпучил глаза.

— Извините, — пролепетал он, — обязательно исправлюсь...

— Короче, фильтруй базар! — Неожиданно сказал маг и подмигнул.

Вовка покраснел, а в голову полезли панические мысли: что если... и что тогда? Но потом, снова взглянув на мага, парню показалось, что прямо здесь и сейчас, через глаза мэтра Вилдбаха, ему насмешливо улыбается сам Ингер... Сглотнув, Вовка развернул болтающийся на руке веер и прикрыл им свой рот.

— Душно? — Как ни в чем не бывало, поинтересовался маг. — Ничего, сейчас присядешь. С непривычки может случиться всякое...

— Королевский маг господин Вилдбах со спутницей! — Перекрывая звуки музыки, объявил слуга.

Величество благосклонно улыбнулся магу и приглашающе махнул рукой.

— Моя внучатая племянница Ангела! — Представил Вовку маг, крепко придерживая за локоть.

— Какая милая девочка! — Выпятил нижнюю губу Король и слегка сморщил нос. — И где же Вы, господин маг, скрывали такое сокровище?

— О, мои родственники живут затворниками. И лишь крайняя нужда заставила двоюродную сестру приехать ко мне в город. Сир, — голос мага упал до громкого шепота, — Вы ведь знаете эти северные провинции у студеного моря? В этом году там страшный неурожай. Климат шалит. Дожди... Им не то что налоги платить — кушать нечего! Посмотрите, насколько худа девчушка! — Мэтр поднял Вовкину руку и медленно покрутил его на месте, показывая всем заинтересованным дамам новый фасон платья.

— И как надолго останется у нас это воздушное создание? — Выдавила улыбку Анели.

Платье мэтра Штафа выглядело гораздо интересней ее собственного. А бледность худосочной провинциалочки — изысканней ее полнокровного румянца.

— О, как только соберу достаточно средств для отправки на родину! — Слегка улыбнулся маг. — Три-четыре...Шесть месяцев.

— Бедное дитя! — Смахнула несуществующую слезинку Анели. — Мне так жаль крошку, страдающую вдали от семейного очага! Как считаете, мэтр Вилдбах, если я подарю деточке перстень, им его на пропитание хватит?

— Вы так добры! — Вовка щелчком закрыл веер и, опустив голову, прижал руки к груди. — О, фройлен! Несравненная красота Вашего облика подобна Вашей безграничной щедрости!

— Думаю, на пару месяцев хватит. — Задумчиво произнес Вилдбах. — Но ничего, к летнему балу я снова приглашу их в гости!

Анели посмотрела на трепещущего ресницами Вовку, на сосредоточенно разглядывавшего дебютнтку Гюнтера и, криво улыбнувшись, словно в порыве щедрости, быстро содрала с двух пальцев по большому кольцу. Потом, чуть помедлив, протянула их юной красавице.

— Благодарю! Благодарю! — пролепетала 'племянница', пряча украшения в потайной карман в складках платья.

— Иди, деточка, составь компанию молодым людям. — Кивнул в сторону Его Величество. — Повеселитесь. А нам о государственных делах поговорить надо.

Вовка, краснея от едва сдерживаемого хохота, растопырил колени и присел в реверансе. Затем, получив напутственный взгляд от мэтра Вилдбаха, отошел за королевский помост.

Тут, на оборотной стороне королевской ложи, было сумрачно. Словно шипящий морской прибой, долетали сюда отголоски музыки и смеха. Вовка, давая привыкнуть глазам к приглушенному свету, ухватился за висящую сбоку драпировку. С материи невесомым облачком поднялась в воздух многолетняя пыль и доверчиво села ему на плечи. У парня тут же засвербело в носу, и он оглушительно чихнул, рассеивая вокруг себя очередную порцию пыли.

— С наружи — князь, а под ногтями — грязь! — Обозначил ситуацию Вовка. — Может, где-то здесь мумия с позапрошлого бала завалялась?

Тут прямо перед ним раздались смешки, а потом негромкий мужской голос произнес:

— Какая милая барышня! Какой экспрессивный монолог!

И снова хихиканье на два голоса.

— Здравствуйте! — Прогнусавил Вовка. — Меня послали. Наверное, к вам.

И снова чихнул.

— Обычно посылают в другое место. — Продолжил тот же голос. — Судя по всему, Его Величество решил уравнять понятия. Обопритесь на мою руку, прелестная незнакомка! Я помогу Вам не упасть на пути к достижению цели!

Перед парнем из пыльного марева вынырнул высокий молодой человек с блестящими глазами и веселой ухмылкой на бледном лице.

— Идемте-идемте!

Рука нового знакомого была сильной и уверенной. Поэтому Вовка, словно катерок за буксиром, быстро пришел к спасительному причалу, то есть, нише, скрытой от любопытных глаз драпировкой. Здесь было немного светлее и еще тише. Вовка огляделся. Оказывается, молодой мужчина был не один. На диванчике сидела маленькая хорошенькая девушка с черными волосами, уложенными затейливыми локонами. Она была в том самом сиреневом с серебром платье, которое Вовка доставил в покои принцессы Виолы.

— Здравствуйте! — Снова согнула ноги 'Ангела'.

Девица на диванчике скривила губы и хмыкнула.

— Прошу, присаживайтесь! — Молодой человек усадил Вовку на стул, а сам сел рядом с девушкой. — Итак, прелестное дитя, как Вас зовут?

А...в...Ангела! — Постарался улыбнуться парень. — Я — племянница мэтра Вилдбаха. Внучатая. А вы?

— Генрих. — Представился мужчина. — Моя сестра Виола.

— Очень красивое платье. И Вы в нем чудесно выглядите! — Тут же сделал комплимент Вовка, ибо знал, как женщины трепетно относятся к своим нарядам.

Девушка, прищурив глаза, кивнула головой.

— И почему вы прячетесь здесь? — Воскликнул Вовка, которому просто необходимо было еще раз пройтись по залу в своей обнове. — В зале так славно играет музыка!

Девушка наклонилась и что-то прошептала мужчине на ухо. Тот кивнул.

— Тогда, госпожа внучатая племянница колдуна, я приглашаю Вас на танец!

— О, — выдавил Вовка, — а как же госпожа Виола?

— Она разрешила! Идемте, милая!

Вовкину руку снова сжали сильные пальцы и потянули за собой в круговорот праздничного веселья.

Увлекаемый спутником, Вовка обернулся назад. Но девушки на диванчике уже не было.

Звуки бала обрушились на Вовку внезапно. Казалось, словно он не просто вышел из-за портьеры, а открыл дверь в другое помещение. Молодежь увлеченно топтала паркетный пол, барабан гремел, отбивая такт, а трубы со скрипками, подвывая друг другу, вели танцевальную мелодию. Пожилые гости сидели на диванчиках или подпирали стены, потягивая из бокалов игристое вино. Подиум с монаршей особой и фавориткой остался где-то сбоку. У одного из окон разгоряченные гости шумно выясняли давно испортившиеся отношения. Кажется, в воздухе пахло дракой, поскольку крики, поминавшие чью-то мать, становились громче.

— Идем! — Генрих озорными глазами посмотрел на Вовку. — Нам осталось пройти оцепление из мамаш!

Парень пригляделся. И точно, вокруг центра зала монолитной стеной стояли дородные матроны, внимательно наблюдавшие за кружащимися чадами.

Но, едва они подошли ближе, спины тут же раздались в стороны. И в этот коридор торжественно вошел Генрих, державший Вовкины пальцы.

— Я танцевать не умею! — Наконец, выдавил парень. — У нас ничего не получится! Я все испорчу!

— О, а я думал, внучатая племянница колдуна ничего не боится! — Генрих нагнулся к Вовкиному уху, и его прямые черные волосы упали мальчишке на щеку. Темные блестящие глаза спокойно посмотрели в голубые Вовкины. — Не переживай. Просто доверься мне... Хорошо?

Бледные губы на белом узком лице искривила улыбка. Вовка сразу успокоился и даже почувствовал какой-то кураж. Круг танцующих распался, а музыка, постепенно угасая, смолкла окончательно.

— Ваше Высочество! — Поклонился дирижер. — Как всегда?

— Да, Шольц, начинай!

— Ваше Высочество?! — Вдруг до парня дошло, кто его вел по натертому полу. — Вот же... А Виола...Я все испортил.. да?

Генрих искренне смеялся, глядя на вытянутое лицо партнерши.

— Расслабьтесь, юная племянница! Ваше платье модные дамы уже срисовали. Могу предположить, что к летнему сезону очень актуальными станут именно открытые спины. А впереди — тройные рюши!

И принц неожиданно подмигнул.

Как только танец закончился, Генрих поцеловал кончики пальцев прекрасной Ангелы и тут же подвел ее к дядюшке Вилдбаху.

— Спасибо за доставленное удовольствие! — произнес принц и, поклонившись, исчез в людской толпе.

Вовка стоял и хлопал глазами.

— Ну что? Твой долг отдан? — поинтересовался мэтр. — Или ты собираешься танцевать всю ночь напролет?

Парень ошалело огляделся: со всех сторон к ним торопились кавалеры. Молодые и не слишком.

— А... убежать можно? — Вовке стало страшно при виде множества горящих решимостью глаз.

Вилдбах улыбнулся и, положив пальцы мальчика на свой локоть, просто растворился с ним в воздухе.

— Дорогуша! — Графиня фон Бронн громко обратилась к соседке по дивану, такой же глухой и подслеповатой баронессе. — Кошмар! Наш принц бросил пухлого министра ради этой тощей вертихвостки!

* * *

В покоях герра Штафа Вовка осторожно снял с себя нарядное бальное платье. Бережно, стараясь случайно не оборвать ни одной кружевной вставочки или рюши, он расстегнул крючки и положил костюм на стол. И все же он торопился, поскольку согласно дворцовому протоколу, шут обязан присутствовать на всех пиршествах и просто званых торжествах, проводимых Его Величеством во дворце.

Пока Вовка надевал штаны, старый закройщик взволнованно его расспрашивал:

— Ну как, как приняли твой наряд? — От нетерпения он даже заикался. — Что говорили дамы?

— Госпожа Анели подарила мне два перстня, лишь бы я не появлялась при дворе! — Засмеялся Вовка. — А провинциальные барышни говорили, что в следующем сезоне пышная грудь уже не столь актуальна, как в нынешнем... Да не переживайте, герр Штаф, заказы обязательно будут!

Мальчишка растрепал уложенные в высокую прическу локоны.

— Эх, а моя сеструха так старалась! — Рыжий поваренок Кунц, сидевший на подоконнике, поболтал ногой в туфле с бубенчиком. — Жаль, что ты — не девчонка! Такая милашка получилась, что до сих пор хочется тебя...

— Только без рук!

Вовка, сверкнув улыбкой, натянул пестрое трико и зажал в руке шутовской колпак.

— Ну что, идем?

Рыжик соскочил с окна.

— А волосы?

— Ах, да! Забыл! — Парень повернулся к сидевшему в кресле колдуну. — Мэтр Вилдбах!

— Действительно, красивый ребенок. — Вздохнул тот. — Жаль, что тебе досталась такая доля.

— Снявши голову, по волосам не плачут! — Бодро сказал Вовка. — Колдуйте!

Кунц еще не успел закрыть рот, как длинные льняные волосы фон Шонна снова стали синими.

Вовка посмотрел на себя в зеркало и вытянул язык. Потом, махнув рукой рыжему напарнику, быстро выскочил наружу.

— А я-то радовался, что мои дети уже выросли... — вздохнул господин Штаф.

— А я надеялся, что минует меня чаша сия. — Мэтр Вилдбах поднялся из кресла. — Пойду, пригляжу. Хорошо, что отложил новый опыт. Доброй ночи, герр Штаф!

— Все равно не засну, пока мальчишки там. Пожалуй, поработаю. Доброй ночи, мэтр Вилдбах!

* * *

В центре бального зала утомленно кружилась молодежь. Музыка играла все медленней, а движения танцующих стали тягучими и усталыми. Кто мог подумать, что на балу придется тяжелей, чем на делянке любимой свеклы жарким утром?

После двухчасового танцевального марафона тонкие рубахи, надетые барышнями под корсеты, пропитались потом. Впрочем, как и кончики волос под пышной, щедро политой любимыми духами прической. Смешиваясь, эти запахи обретали столь насыщенный аромат, что не поморщиться мог только совершенно нечувствительный человек, утоливший жажду сначала вином, а потом — пивом. К тому же, алкогольный градус, поднимая не только настроение, заставлял прижимать выбранную партнершу как можно крепче. Девушки хихикали, краснели, но не отстранялись, в глубине души надеясь, что страстный кавалер уже прямо сегодня попросит у родителей руку с сердцем. Но, в основном, им предлагали отойти в темный уголок.

Старшее поколение, перемывая косточки всем, до кого мог дотянуться любопытный взгляд, постепенно освобождало насиженные диваны и перемещалось к уставленному блюдами длинному столу, уже там удовлетворяя свое чувство прекрасного. Шейные галстуки покрасневших от дармовых возлияний баронов расползлись по рубашкам вниз, а разговоры с воспитанного полушепота перешли к выкрикам, прославляющим собственную хозяйскую сметку на отдельно взятом клочке земли. Их прекрасные половины, водрузив полные локти на стол, с восторгом делились с соседками подсчетами количества молодых людей, пригласивших дочек танцевать. Соседки важно кивали головами, вскользь напомнив, что с прошлым балом связывалось еще больше надежд, да и кавалеры были не в пример богаче, чем сейчас... В дальнем конце стола кто-то махал увесистым кулаком, справедливо решив, что сила является самым убедительным аргументом не только в ссоре, но и споре, решительно игнорируя истину, понуро уходящую в невозвратную даль. Старички, пошло хихикая, пощипывали округлости служанок, разносивших гостям блюда. А те, в свою очередь, натянуто улыбаясь, посылали дедушек известным маршрутом. Дедули радостно соглашались... да только кто их туда пустит?

Его Величество и госпожа Анели, нежно улыбаясь друг другу, цедили коньяк. Гюнтер мечтал о спальне и очередной дегустации напитка страсти, а фаворитка с тоской вспоминала бравого маршала Ровеньской державы, в приватной беседе пообещавшего ей уютную виллу на берегу Опалового моря, полный пансион и никаких нищих баронесс в старых платьях.

Но вот оркестр, сыгравший менуэт, затих, и в чавкающей глубине обеденного зала раздался чистый звонкий голосок:

— Вам всем добрый вечер, графья и бароны! Министры, банкиры а также их жены!

Уставшая публика проснулась и стала оборачиваться, пытаясь разглядеть дерзкого наглеца, отвлекающего господ от королевского угощения. И на возвышении, где совсем недавно стоял дирижер, люди увидели маленькую худую фигурку в ярком клетчатом трико и колпаке с бубенцами, из-под которого торчали в разные стороны синие лохмы.

Мальчишка вскинул вверх руки, привлекая внимание. Затем, помахав ладонями, продолжил:

— Недаром Король всех на праздник позвал: прекрасен осенний изысканный бал! Матроны — как маки. А девушки — розы! В глазах у меня неподдельные слезы: так косит на подступах их аромат! Я гибну...Мне воздуха... — Мальчишка картинно приложил руку ко лбу и упал на одно колено, но тут же вскочил, когда услышал:

— Ну, здравствуй, собрат!

Заинтересованная представлением публика тут же развернулась навстречу новому голосу. Среди гостей, под сценой, стоял еще один шут. Из-под шапки с одиноким колокольчиком пушистым облачком вылезали ярко-рыжие вихры. Его лицо было сильно измазано белилами, а красная губная помада изображала улыбку до ушей.

— Ах, что же я вижу! Мой друг и товарищ, рожденный от солнца и дымных пожарищ! Ты к нам залетел огоньком во дворец! — прокричал первый.

Второй подхватил:

— Виват Королю! Он у нас — молодец!

И мальчишки, синхронно повернувшись в сторону трапезной, где изнывали от скуки Его Величество и госпожа Анели, захлопали в ладоши. Публика, в порыве верноподданнических чувств, шутов поддержала.

Знатные лорды, оторвавшись от мяса и вина, вслед за Королем и его спутницей, поспешили занять места на диванчиках рядом с королевской ложей. Ведь с тех пор, как умер старый Король Ульрих, развлечений на званых вечерах, кроме танцев, не было.

Тем временем мальчишки, подождав, пока стихнут овации, перемигнулись:

— Монарх любит нас, ну и мы его любим: врагов на границах без устали рубим! Пустяк, что в болоте солдат без сапог — поносом и кашлем врагов валит с ног! — С выражением продекламировал тот, что с синими волосами.

Рыжий продолжил:

— Еще, выражая почтенье короне, мы искренне рады Анели на троне. На улицах грязь, во дворце — красота: казна Короля, словно дева, чиста!

Публика, поразившись таким речам, сначала тихо фыркала в кулаки. Но постепенно смешки, подпитанные алкогольными парами, становились все громче.

— Но мы, весь народ, как один — неделимы, под дланью монаршей Богами хранимы. Мы платим налоги, не морщась от страха, что в дырках чердак, и истлела рубаха. А смерть в поле боя искупит грехи хоть князя, хоть графа. И смерд от сохи уверен, что в небе ему будет рай. — Вовка вытянул руку в правую сторону. — Тут — плаха.

Рыжий топнул левой ногой.

— Тут — враг. Торопись, выбирай! Мы верим в величие, силу короны, но те, кто сидят у подножия трона, глядят на дворян и народ свысока. У них воровать не устала рука! Хватают и тащат, что лезет в глаза, печальных сирот их не тронет слеза. В их глотки залезет любой каравай... Не спрятал? Возьмут. Укрывай, не зевай!

И снова заговорил Вовка, из-под длинной челки поглядывая в сторону королевской ложи и стоявших там гвардейцев. Парень знал, что ходит по лезвию бритвы, но... разве не в возможности что-то исправить заключалась его миссия?

— Мы любим капусту, картошку, шпикачки, мы жизнь проживаем, трудясь до усрачки. И верим словам своего Короля — отца всех народов! Гип-гип-труляля!

Под конец хохотали все, даже знать. Мальчишки раскланялись и поменялись местами: синий прыгнул в толпу, а рыжий встал на сцену и вытянул к другу указательный палец.

— Эй, синий, за речи дерзкие висеть тебе на осине!

— Эй, красный, да разве любить свою родину так опасно? — Пожал плечами худенький паренек и хлопнул в ладоши. А потом оценивающе обвел взглядом жадный до развлечений люд. — Над рекой встает туман. Он нам тоже нравится. В нашем мире — балаган, но Король с ним справится!

Потом паренек подпрыгнул и колесом прошелся вдоль столпившихся зевак. На ноги он встал рядом с молодой толстушкой, пытавшийся скрыть румянами прыщи на лице.

— Полетели к фонарю стайкою комарики. Мимо барышня идет — рукава — фонарики. Очень хочется тепла: страстью беззаветною окружили комары деву безответную. С восхищеньем целовать стали крале щечки, от безудержной любви — красненькие точки!

Подружки засмеялись, а девушка заалела уже не точками, а целиком.

Рыжий парень спрыгнул к своему синему другу и быстро оглядел окруживший их народ, выбирая следующую жертву. Найдя, он ухмыльнулся и скользнул к плечистому баронскому сыну.

— Этот молодец силен и прекрасен телом: сколько девушек глядят на него несмело? Только грязь из-под ногтей все меняет дело: он в свинарнике живет, и не моет тело!

Молодой человек насупился и сжал кулаки. Но синий, зайдя с другой стороны, нежно погладил его напряженную руку.

— Ах, ну что за ерунда! Может, так и лучше: нет отбоя от свиней, любят и вонючим!

Мальчишки тут же отскочили, поскольку кулаки у парня, привыкшего работать в поместье на земле, а в межсезонье махать мечом на турнирах, были слишком увесисты, чтобы продолжать его дразнить.

Тут синеволосый паренек высмотрел старого графа, которого кто-то из присутствующих обозвал маразматиком и, глядя на него, запел:

— В замке спрятал хитрый граф от супруги нычку. Да забыл теперь куда... Вешай, друг, табличку!

По залу катался такой хохот, что узнать, в чем дело, из ложи вышел Король с фавориткой. Причем он с таким удовольствием смотрел, как шуты унижают его подданных, что в самых смешных местах хлопал в ладоши, как ребенок.

— Конь хоть стар и без узды, да не портит борозды, не беда что сед и слеп, но каков фамильный склеп! — Прошлись мальчишки по старику в ярко-розовой рубахе и цветастом камзоле. Поговаривали, что в его опочивальню до сих пор водили юных селянок на первую брачную ночь. Но всем знакомым он жаловался, что чреслами совсем немощен...

Молодому курносому графу, высокомерно задиравшему острый подбородок, от всей души пожелали чаще смотреть под ноги:

— Он красив и родовит. У него товарный вид: ноздри, словно пятачок... — Рыжий неожиданно почти прижался к молодцу вплотную. Тот брезгливо отшатнулся, не заметив подставленной сзади ноги синего шута. И когда под хохот публики граф грохнулся, мелкий шут невозмутимо отошел в сторону и закончил:

— Зри под ноги, дурачок!

Потом мальчишки взялись за руки, раскланялись и дружно проорали:

— Мы вам пели и шумели, порыжели, посинели... В пироге застряла ложка, скиньтесь детям на одежку!

И пошли по залу, подставляя всем для денежек свои шутовские колпаки.

* * *

Вовка сбросил с ног неудобные туфли, упал на пушистый ковер у камина и рассмеялся.

— Ну и рожи у них были!

— Зато потом сколько денежек нам прилетело! — Рыжий поваренок Кунц плюхнулся с Вовкой рядом и вытряхнул на ковер содержимое двух колпаков. — Да я столько за всю свою жизнь в руках не держал!

Кунц с наслаждением перебирал пальцами монеты.

— Тогда тебе и не надо. — Вовка сел рядом и быстро разбросал деньги на две одинаковые кучки. — Вот эта, — он достал из кармана квадрат носового платка и сгреб туда монеты, — пойдет твоей семье.

— А мне?! — Возмутился Кунц. — Я бы в городе погулял! Пива выпил! Двинем вместе, расслабимся!

— Угу. Расслабился. С фингалом под глазом и пустым карманом на радость маме. — Вовка быстро завязал платок. — Не делай глупостей. Скоро у твоей сестры будет малыш, и она не сможет работать.

— Да с чего ты решил? Она своему парню до сих пор верна! А его уж три месяца как... — Кунц махнул рукой.

— Вот перед этим они и успели. Срок маленький. — Вовка прошлепал к камину и, положив туда дрова и кору, быстро его разжег. — Холодно! — Улыбнулся он.

— Она сама тебе сказала? — Насупился брат Риты.

— Догадался. — Коротко ответил Вовка и, смахнув свои деньги в кошель, бросил его в шкаф. А потом лег поверх покрывала на кровать. — Что-то я устал!

— Ага! — Зевнув, заполз к нему Кунц и, подтянув ноги к животу, свернулся рядом. — А мы еще будем так выступать?

— Если Король в ближайшие дни шею не свернет, то возможно.

— Мне понравилось! — Поваренок зажмурил глаза. — И денег много!

— Так балы всего четыре раза в год и бывают! — Рассмеялся рядом с кроватью еще один мальчишечий голосок.

Парни вскочили.

— Курт! — Улыбнулся Вовка. — Присаживайся!

Черноглазый мальчишка ловко втиснулся между ребятами и покрутил головой.

— А здорово у вас получилось! Я так смеялся! Особенно про Анели и казну!

— Я тебя не видел. — Ответил Вовка. — Думал, ты с сеструхой придешь.

— Она мне не совсем сестра. — Курт откинулся на спину. — Тепло тут у вас!

А потом повернулся на бок и посмотрел на Вовку.

— Она тебе понравилась?

Вовка пожал плечами.

— В темноте толком не разглядел. Да и не разговаривали мы. А принц Генрих мне понравился. — Парень упал рядом с Куртом. — Есть в нем что-то... настоящее!

— Говорят, он с министром финансов... — Вмешался в разговор рыжий Кунц.

Парни вдвоем пристально посмотрели на поваренка.

— Да я ничего... — тот отполз и положил голову на ладонь. — Говорят...

— Говорят, жуков варят. А тараканов — жарят, словно семечки. Не верю я этой брехне. — Вовка заложил руки за голову и широко зевнул.

Курт согласно кивнул, пристроился у его бока и прикрыл глаза.

Заглянувший через полчаса в Вовкину спальню мэтр Штаф увидел на широкой кровати трех свернувшихся и крепко спящих мальчишек. Причем, Кунц так и не смыл свой грим.

— Бедные дети, вот ведь как умаялись! — Прошептал он и легонько дотронулся пальцами до плеча Курта. — Ваше... Господин! Вам тут нельзя!

Парнишка приподнял лохматую голову с прищуренными глазами.

— Чего тебе? — тихо спросил он.

— Идите к себе, пока Вас не начали разыскивать!

— Да пошли они... — Зевнул он во весь рот. — И ты иди. Меня здесь нет.

И он опять повалился на кровать, боднув макушкой Вовкину руку. Тот вздохнул, но не проснулся.

Герр Штаф подошел к шкафу, достал теплый плед и накрыл им всех троих.

— Спите, мои хорошие... Пусть счастье навестит вас хотя бы во сне!

Притушив светильники, он вышел из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.

* * *

Глава тринадцатая. Вальтер

* * *

Тихонько собрав сумку под аккомпанемент утреннего дождя, Вальтер выпил на кухне кофе с бутербродом и посмотрел на часы. Ему пора было идти. Вчера, когда бабушка позвонила из дома и кашлянула в трубку, парень испугался: неужели она перемерзла, ожидая его в холодных сумерках? Поэтому он попросил ее как следует выспаться и не мчаться с утра готовить завтрак. Тем более, вечером Сергей Ильич обещал для всех праздник. Конечно, бабушка расстроилась, что ее Володенька уйдет в школу голодным. И Вальтеру пришлось пообещать приготовить себе хотя бы яичницу. На деле парень равнодушно относился к еде с тех самых пор, когда голодал на холодном чердаке. Маленькому худому мальчишке хватало чашки горячего кофе и каши, которые приносил Фридрих Шоттен. Да и то не каждый день. Поэтому, устроившись в постели, он немного подлечил бабушку, и, свернувшись под одеялом, задремал, продолжая и во сне путешествовать среди магических струй. Разбираясь с энергиями, он на практике узнал, что расстояние для воздействий, так же, как и время, не имеют значения. Но если с расстояниями он легко справлялся, то, чтобы научиться работать со временем, требовалось гораздо большее, нежели интуитивные знания и прочитанные в детстве книги.

Накинув на голову капюшон, Вальтер вышел в темное, бликующее фонарным отражением в лужах, городское утро. Ветка растущей рядом с подъездом сирени царапнула мальчишку по куртке.

— И тебе здравствуй. — Негромко сказал он. Веточка радостно засветилась голубым светом, который быстро растекся по кусту. — Убери с дороги, сломают!

Он тихонько качнул ее пальцами и поспешил в сторону арки, где грелись готовые к дороге машины. Одна из них наливалась ровным белым светом. Мужчина, сидящий в салоне, тлел недовольно-алым. Он разговаривал по телефону, и от него так и сыпались раздраженные брызги. Вторую машинку чистила щеткой от мелкого мусора высокая, с тонкими красными пальцами, девушка. Нос ее тоже был красным. Вальтер из любопытства глянул и ее ауру. Она была прозрачно-бледной, с серой дымкой. И очень нестабильной. Покрываясь красными всполохами, она затухала до темно-синего, почти черного. Машинка, как и ее хозяйка, выглядела побитым собачонком, выброшенным под дождь. Парень остановился. Девушка здорова, так почему же? И тут его осенило: возможно, так выглядит отчаяние... Сколько же тогда горечи и муки скопилось в ее душе! Вальтер посмотрел на нее, потом на машину и смело подошел к хозяйке.

— Вы простите мою настойчивость... — Блеснул улыбкой из-под капюшона. — Но сегодня Вам лучше за руль не садиться. И на работу не ездить.

Девушка опустила щетку. Перед ее глазами стоял мальчик со школьным рюкзаком.

— Ты...

— Вижу. — Серьезно сказал парень. — Отдохните, погуляйте. Сходите в кино... Жизнь ведь не кончается. И кто знает, от чего уберег Вас Бог? Не искушайте судьбу!

Кивнув на прощание, он вошел под арку. Шлепающие по лужам шаги стихли где-то на улице. Девушка вытерла лицо рукой и решительно заглушила двигатель. Потом достала телефон и набрала номер своей начальницы.

Вальтер почти бежал. Он еще не опаздывал, но явиться в класс последним ему не хотелось. Подойдя к зданию школы, он заметил под навесом яркую красную куртку. Огромная тойота смирно стояла одним колесом на тротуаре.

— Я тебя жду! — Закричал Макс, взмахнув рукой, как флагом. И рванул ему навстречу сквозь сеющий дождь.

Окружающие шарахались, кто тихо, а кто и громко выражая свое отношение к несущемуся сломя голову здоровому парню.

— Привет, Влад! — Яркие глаза сияли искренней улыбкой. — Я позвонить тебе хотел, да мы номерами не обменялись! Давай, я тебе сейчас свой скину?! Диктуй, я наберу...

Макс упоенно тыкал в панель навороченного айфона.

— Может, сначала разденемся? Я промок, пока шел...

Краем глаза Вальтер увидел, как две девчонки из класса, увидя его, зашептались, а потом одна из них неуверенно кивнула. Парень на секунду прижал руку к сердцу. Девушка покраснела и отвернулась. Макс, заметив девчонок, ухмыльнулся:

— А ничего девочки, да? Прикинь, пригласил одну в кафе... А она не пришла. Во глупая, да?

Прямо перед классом немецкого языка перед ними выскочила Света. Макс напыжился, разулыбался, но сдулся, когда девчонка, не обращая на него внимания, подошла к Вальтеру и поправила воротничок его рубашки.

— Завернулся. — Пояснила она, потрепетав ресничками. Волосы, завитые локонами, красиво раскинулись по ее плечам и спине, подколотые заколочками в цвет школьной формы. Вместо вчерашних кед на ногах были чулки и туфельки.

— Привет! — Скупо улыбнулся Вальтер. — Рад встрече. Здорово выглядишь. Не промокла вчера?

— Нет.

Девчонка, не зная, что еще сказать, перебирала пальцами ремень школьной сумки, когда мимо нее, слегка толкнув, прошли две одноклассницы.

— Света на новенького запала... — громко произнесла одна. Вторая хмыкнула:

— В Гошеньке она разочаровалась... волосики слишком короткие...

— Да и сам он мелковат!

И обе, засмеявшись, встали с другой стороны двери кабинета.

Света покраснела и закусила губу.

— Да не обращай внимания! — Громко сказал Макс. — Это они про ее соседа по столу. Он — нормальный парень. Маленький, конечно, но обязательно подрастет! — Неуклюже утешил он Свету.

Девушка вздернула нос и метнула на Макса злобный взгляд.

— Чернов, тебя свечу держать не просили!

И, развернувшись, вошла в класс, уже открытый учительницей.

— Странные они, эти девчонки! — Макс шел за Вальтером, размышляя вслух. — Не обращаешь внимания — бесятся. Утешаешь — убить готовы. Вот как их понять, этих женщин?

Вальтер сел на свое место у окна и улыбнулся.

— Вижу в ваших рядах пополнение? — Посмотрела на Вальтера через приспущенные с длинного носа очки учительница второй языковой дисциплины. — Бегичев, до меня дошли слухи, что к великому русскому народу отношение твое весьма сомнительное...

— Во, я ж говорил: еврей! — Подал голос кто-то из парней.

Сзади засмеялись.

— Вот и нет. Он — эльф Дивного леса! — Неожиданно заступилась за него первая красавица Оля Градская.

Мальчишки фыркнули, но промолчали. Вальтер посмотрел на Олю. Ее глаза ехидно смеялись, но неприязни в них не было.

— Толкин был великим писателем, — согласилась педагог, — но эльфы, к сожалению, давно покинули наш мир. Поэтому вернемся к нашим баранам.

— Макс, слышь? Сейчас вызовут! — Парни никак не могли успокоиться.

— Латышев, а напомни-ка мне, что вы должны были подготовить к этому уроку? — Заговорила учительница по-немецки.

— Сочинение по любому городу Германии.

— И как? Написал?

— Написал...

— Или списал в интернете?

— Нет...Только названия памятников.

— Надеюсь, правильно. Сдаем работы. Бегичев, ты делал домашнее задание?

— К сожалению, ни в одном городе я не был.

— Значит, не сделал? А интернет для кого придумали?

— Я написал. Только о городе придуманном. — Вальтер протянул свои листки.

— Под небом голубым есть город золотой... — Неожиданно сказала учительница. — А сейчас, пока я собираю ваши непревзойденные творения, открываем учебники... текст под номером восемнадцать. Бегичев, читай вслух.

Вальтер открыл текст и начал читать что-то из жизнеописания какого-то полководца. Когда он дочитал, в классе стояла тишина. А рядом с его столом — учительница.

Парень поднял глаза:

— Тут вопросы, мне отвечать?

— Действительно, эльф... первый раз за многие годы я заслушалась повествованием, а не ловлей ваших бесконечных ошибок. Но на вопросы нам ответит господин Латышев. Если, конечно, хоть что-то понял.

Пока парень, вздыхая, что-то бубнил под комментарии учительницы, Вальтер нагнулся к Максу.

— Видишь, не один ты тонешь в немецком!

— Зато он в олимпиадах по физике и математике участвует...

— Но ты, без папы, сам-то что можешь? Ты же высокий и сильный.

Макс носом въехал в ухо Вальтера и зашептал:

— Я в зал хожу, качаюсь. Знаешь, пресс, кубики... мне в рекламе предложили сниматься! На следующей неделе пробы! Пойдешь со мной?

— А папа знает?

— Нет, он не разрешит. Мы с уроков улизнем...

— Нет. Так неправильно. Если это нормальные съемки, то должен присутствовать твой родственник, давший на них разрешение. Иначе это противозаконно.

— Откуда ты знаешь?

— Забыл? Я — сирота. Вся моя жизнь — в рамках закона. Иначе — детдом.

— А теперь — Чернов! — раздался над их головами ласковый голос. — Тебе напомнить, чем мы только что занимались?

Макс вскочил. Класс засмеялся.

— Обсуждаем природное богатство Германии. Только что Селезнева рассказывала нам про горы. Так что у нас на юге, Чернов?

— Крым! — Снова выступил Латышев.

Макс в испуге посмотрел на Вальтера.

— Альпы и Герц на юге, — тихо сказал Вальтер. — Шварцвальд на юго-западе...

— Молодец, Бегичев. Но тебя не спрашивали. Чернов, ты с папой в Европе бывал?

— Пролетал, Наталья Игоревна! — снова ехидничал Латышев. — Мимо. А в облаках гор не видать. Да и со сторонами света непонятно!

Когда прозвенел звонок, и ребята, переговариваясь, потянулись на выход, учительница внимательно посмотрела на новенького мальчика. Умный. Тихий и терпеливый. Кто-то говорил, что он — сирота, и приехал в Москву из Сибири. Что ж...

— Бегичев! — Окликнула она.

На звук ее голоса обернулись почти все, не успевшие выйти из класса. Чернов вообще растопырился в дверях, перекрывая проход. Учительница посмотрела на ребят поверх очков.

— Кто-то хочет получить дополнительные задания по языку? Чернов, скажи папе, чтобы нанял репетитора. И дверь с той стороны закрой.

— А...

— Б. Иди, Чернов, не съем я твоего друга. Разве что понадкусываю.

Дверь закрылась, но малюсенькая щелочка все же осталась. И через нее слышалось чье-то частое сопение.

— Тебя зовут Владимир?

— Да. — Кивнул парень. Его серые глаза серьезно смотрели на учительницу.

— Но немецкий... ты так говоришь, словно этот язык у тебя в крови! Я сама по матери немка, так что могу понять, врожденное это или приобретенное в процессе жизни. Итак, ты — немец?

— Можно сказать и так.

Длинные волосы мальчишки выбились из хвоста и рассыпались по синему пиджаку. Наталья Игоревна протянула полную руку и заправила пряди за спину.

— К чему мальчику такая грива?

— Чтобы помнить. — Глаза парнишки стали колючими, а губы поджались.

— Дело твое. — Она пожала плечами. — Если это не противоречит уставу школы. Но я не об этом. У меня к тебе деловое предложение. Как насчет олимпиады? Поучаствуешь?

— Да, можно. — Кивнул парень. — На каком сайте могу посмотреть уровень заданий?

Учительница улыбнулась.

— После занятий скину тебе на почту. Задания и упражнения по грамматике. У тебя будет месяц, чтобы довести все до совершенства. Иди. А то Чернов погрызет мой замок.

За дверью, кроме Макса, обнаружилась Света.

— Ну, что она тебе сказала? — Одновременно спросили они и, посмотрев друг на друга, рассмеялись.

— Ничего особенного. Предложила поехать на олимпиаду.

Ребята быстро поднимались в кабинет физики.

— Это хорошо! От нашего класса только Градская на математику катается. Иногда Латышев на химию и биологию. Он собрался в медицинский. Уже сейчас на какие-то курсы ходит. — Это рассказывала Света.

— А ты куда документы подашь? Думал? — Прогудел над ухом Макс. — Папа сказал, мне надо в Академию управления и бизнеса...

Света рассмеялась.

— Там проходной балл такой, что деньги не помогут!

— Так я на платное!

— И я о нем же. Не мечтай!

— Сама-то в библиотечный или экономистом?

— И чем тебе не нравится работа экономиста? — Остановилась Света и недовольно посмотрела на смеющегося Макса.

— Да идем же! — Он подхватил ее под локоть и заглянул в хмурое лицо. — Не дуйся! Из тебя получится просто идеальный экономист! Красивый и экономичный! — Взгляд сына депутата быстро пролетел по дешевой сумке и непокрытым гелем ногтям. — Когда у меня будет свой холдинг, возьму тебя к себе. Будешь подсчитывать мою прибыль. И экономить на зарплате сотрудников.

— Дурак! — Света высвободилась и покачала головой.

Над их головами и по всем коридорам звенел звонок.

— Бежим! — Сорвался с места Макс. — Опоздаем, физик на атомы разберет!

После уроков они втроем вышли из здания школы. Одноклассники хихикали, а девчонки громко желали им счастья и правильного выбора Свете.

— Глупо ведь?! — Девушка внимательно смотрела на Вальтера.

Тот поднял глаза в разъяснившееся небо и улыбнулся. Солнце уже свалилось за дома, и разбежавшиеся тучки радовали глаза фиолетовыми и оранжевыми краями.

— Конечно. Глупо завидовать и подстраивать жизнь под чье-то мнение.

Света обрадовалась и вцепилась в локоть Вальтера, повесив сумку на крепкое плечо Макса.

Болтая, они медленно шли между домов. А в пятидесяти метрах сзади почетным эскортом ехал огромный тонированный автомобиль.

* * *

Попрощавшись со Светой и Максом на углу своего дома, Вальтер быстро зашагал к подъезду. Ни тот, ни другая никак не хотели с ним расставаться. Поэтому пришлось обменяться номерами телефонов и отправить Макса провожать девушку домой. Едва Вальтер вбежал в подъезд, как его настигло сообщение от Светы: 'Я уже дома. Может, вечером погуляем?'. 'Не сегодня. Извини. Вечером с родными иду в ресторан', — ответил он и поставил телефон в беззвучный режим.

Нарядная бабушка пахла дорогими духами. Казалось, она помолодела, скинув с души озабоченность дня нынешнего и неопределенность дня завтрашнего.

— Пришел, Володюшка? Вот и хорошо! Переодевайся. Сергей Ильич заказал столик!

Торжественный Анатолий Иванович пожал Вальтеру руку.

— Видишь, как оно складывается в жизни? Полвека прошло, а с чего начали, тем и обернулось!

— Постоянство чувств — редкое качество. Хотя иногда встречается в людях. — Ответил за Вальтера Сергей Ильич. — Одевайся, Володя, да поехали!

Бабушка в элегантной белой курточке, черной юбочке и белых сапогах выглядела просто сногсшибательно. Даже Анатолий Иванович, оглядываясь на нее, до сих пор не мог понять: неужели это сокровище согласилось стать его женой?! Но, немного подержав Лидию Петровну за руку, он успокаивался. Глаза переставали лезть на лоб, а пальцы — теребить узел галстука.

Сергей Ильич улыбался, а Вальтер загрустил. Ведь бабушка считает его своим родным внуком! А он — совершенно чужой мальчик, вынужденный притворяться тем, кем на деле не является... Что бы она сказала, если бы узнала?

Доктор, шагая по коридору к лифту рядом с Володей, внимательно наблюдал за его мимикой. Дома, глядя на Лидию Петровну, парень искренне радовался. Его улыбка была настоящей, идущей от души. Но потом он нахмурился. А взгляд снова стал чужим. Что же скрывает в себе этот ребенок? Доктор вошел в лифт, улыбнулся сияющей Лидии Петровне и потер лоб. И почему в присутствии Володи, каким бы усталым он не притащился домой, ему сразу становилось легче? Только за одно это хотелось распахнуть ему навстречу изголодавшееся по доверительным отношениям сердце. Но мальчик крепко держал дистанцию.

Сергей Ильич подогнал машину прямо к подъезду. Вальтер распахнул дверь. Анатолий Иванович подал своей невесте руку и следом за ней нырнул на заднее сидение. Вальтер сел рядом с доктором и сразу посмотрел в зеркало заднего вида. Жених нежно держал невесту за руки. Парень перевел глаза на доктора. Тот внимательно, словно чего-то ожидая, смотрел на него.

— Ну что? В магазин? — Тихо спросил он.

Вальтер кивнул, и его глаза тут же заблестели. Доктору вдруг так захотелось потрепать эти длинные белые волосы! Но он только скупо улыбнулся. Как там говорил Семен? Терпение? Что ж, раз сам втащил в свою жизнь этого странного парня и продолжает эти непростые, словно на цыпочках, отношения, то придется терпеть. Столько, сколько потребуется.

— И за цветами! — Откинувшись на спинку сидения, Вальтер довольно улыбнулся.

В уютный ресторанчик в одном из небольших двориков неподалеку от Цветного бульвара они вошли со смехом и огромным букетом розовых роз, которые Сергей Ильич и Анатолий Иванович купили для бабушки под чутким присмотром Вальтера. Мальчик знал толк в цветах и выбрал для нее самые свежие, самые прекрасные бутоны, наверняка помнившие утренние капли росы на душистых лепестках и солнечное утро позднего рассвета. А может, специальных ламп, создающих иллюзию теплого климата и долгого дня. Не важно. Главное, что Лидия Петровна была счастлива. И этот искристый фонтан взволнованной души Вальтер тихонечко собрал в один поток, направляя его в обручальные кольца, спрятанные в коробочке.

В ювелирном магазине он уговорил родных на покупку двух колец с натуральными камнями. Пусть маленькими и практически не видными... Зато они, словно аккумулятор, могли собирать и потом отдавать энергию счастья своим хозяевам в период неприятностей и болезни.

Когда Вальтер подвел мужчин к самой дальней витрине, где переливались разноцветной радугой самые дорогие перстни, Анатолий Иванович приуныл, а Сергей Ильич уже привычно удивился. Бабушка, застрявшая в отделе серебра и не заметившая тихого ухода компании, щебетала с продавщицей.

— Покажите нам вот эти кольца. — Решился парень, указывая на отделанные крошечными аметистами золотые ободки. — Только парные. Какого размера, Анатолий Петрович?

Потеющий от напряженности момента жених достал бабушкино кольцо и протянул руку.

— Вот такого и на мой палец. Безымянный.

Глаза продавщицы заблестели.

— У Вас свадьба? Тогда бы я посоветовала... — защебетала девушка, оценивая платежеспособность мнущегося пожилого мужчины.

— Нет. — Ровно произнес Сергей Ильич и внимательно посмотрел на продавщицу. — Только те, что выберет мой сын.

Девушка споткнулась на середине предложения и посмотрела на серьезного парнишку в синей куртке.

— Ты эти выбрал? — Наконец, спросила она.

— Да. — Кивнул Вальтер и протянул ладонь.

Продавщица, уже пристраивавшая кольца на плоскую бархатную подушечку, словно нехотя отвела от нее руку и медленно положила выбранные перстни в ладонь мальчика.

Тот зажал их в кулак и прикрыл глаза. Да, цвет был правильный — голубовато-сиреневый. И сами камни были правильными: живыми и емкими. Готовыми, чтобы их наполнили чистой энергией владельца. Готовыми служить.

Вальтер раскрыл ладонь и улыбнулся Сергею Ильичу.

— Ну как?

— Да, — Вальтер протянул большое кольцо Анатолию Ивановичу. — Меряйте!

— Ох, Боже, — забормотал тот, — но они такие дорогие! Может, не стоит?

— А может, они когда-нибудь спасут Вашу жизнь? — Рассмеялся Вальтер. — Сергей Ильич, позвать бабушку?

— Да, иди. — Ответил доктор и полез в карман за карточкой.

Оказалось, Лидия Петровна в камнях тоже разбиралась. Всплеснув руками, она тут же хотела отказаться от покупки. Потом — оплатить хоть часть ее стоимости. Под конец, засмеявшись, примерила кольцо. Оно чистыми искрами сверкало в ровном свете вечерних огней магазина.

— Это все мой Вовка! — Она чмокнула внука в щеку. — Разве Толя смог бы для меня выбрать такое чудо?

— Я выбрал тебе машину. — Буркнул Анатолий Иванович. — И она тебе нравится.

— Спасибо тебе, солнышко мое незакатное! — Легкий поцелуй теплых губ коснулся его щеки. — Я вас всех очень люблю!

Доктор, незаметно отошедший от прилавка, оплатил на кассе покупку и получил синюю коробочку в маленьком блестящем пакете. Немного подумав, он убрал ее во внутренний карман.

— Поехали? Столик нас ждет! А также живая музыка, хорошее вино и вкусная еда.

— Конечно, едем! — Вальтер распахнул стеклянные двери и вдохнул свежий холодный воздух. Фонари освещали мокрые стены и подсохший асфальт. А также поток уставших машин и прохожих, спешащих по домам к диванам, ужину и телевизорам.

Небольшой ресторан встретил их джазовой музыкой и улыбающимся мэтром, проводившим гостей к заказанному столу. Охапку роз поставили в белую напольную вазу к сводчатому окну, темное стекло которого снова обрызгал дождь. Вальтер сел к нему лицом и зачарованно смотрел, как оранжевый электрический свет ест жадная осенняя темнота. Он вздрогнул, когда к его руке прикоснулся Сергей Ильич.

— Устал? Посмотри, что будешь кушать и пить.

Парень снова вернулся в интимную полутень ресторана. Не глядя на поданную книжечку с блюдами, он попросил:

— Мне мясо и овощи. Салат. Пить... Сок какой-нибудь. Грушевый или яблочный. И виноград.

Пока все выбирали и заказывали, Вальтер подправил льющуюся в камни избыточную энергию, соединив ее потоки. Теперь кольца могли обмениваться силой, если в каком-то случится ее недостаток. Осталось только накрепко привязать их к хозяевам.

Лидия Петровна и Анатолий Иванович уже держали наполненные вином бокалы, когда бархатный голос певца почти прошептал в микрофон:

— Сегодня в нашем замечательном ресторане отдыхают чудесные гости. Они уже не молоды и в жизни своей видели равнодушие, предательство, разочарование. Но, несмотря на трудности, они не перестали верить в истинное чувство, надеяться на встречу. И, встретив... полюбить. Теперь они вдвоем и, рука об руку, смело смотрят в будущее. Лидия Петровна, Анатолий Иванович! Эта песня — наш вам подарок ко дню помолвки!

Прожекторы под потолком вспыхнули и осветили столик, за которым сидела не ожидающая сюрприза пара. Публика приглушенно зааплодировала. Пришлось встать и смущенно раскланяться.

— Уф! — Смахнул со лба платком пот Анатолий Иванович. — Никогда не был в центре внимания! Даже на своей первой свадьбе!

Он тут же наклонился и поцеловал ручку своей дамы сердца.

— За счастье! — Сергей Ильич поднял свой бокал с виноградным соком. — Чтобы оно освещало всю вашу жизнь!

Под чарующие звуки саксофона и рояля все четверо соприкоснулись краями бокалов. В воздухе разлился тонкий хрустальный звон.

— Как красиво! — Улыбнулась бабушка. — Я о таком и не мечтала... Не знала, как это здорово: сидеть в кругу близких и таять от счастья!

— А теперь — самое время обменяться клятвами! — Серьезный Вальтер протянул ладонь к Сергею Ильичу.

— И надеть эти замечательные кольца! — Доктор ловким жестом фокусника извлек из недр пиджака маленькую бархатную коробку.

— Так еще не свадьба! — Удивился Анатолий Иванович. — Мы только заявление подали!

— Момент, когда намерение переросло в осознанное действие, является ключевым для цепи последующих событий. — Наблюдая за реакцией парня, произнес Сергей Ильич. — Небо распахнуто вам навстречу именно сейчас. Что говорить, Володя?

Вальтер, при словах доктора изумленно поднявший брови, справился с удивлением и поставил бокал на стол.

— Лидия Петровна, Анатолий Иванович! Возьмитесь за руки. Крепко. Ладонь к ладони. Вот смотрите, — Вальтер ясно видел, как энергии его близких людей переплетаются в единый поток, пронизанный любовью, — сейчас вы — одно целое. Чувствуете, как ваши сердца бьются одинаковым ритмом? Тело наливается здоровьем, легкостью и силой. Нет никаких преград. Запомните это состояние. В нем — безграничное доверие, единство друг с другом и Вселенной. Когда вы вместе, ничто не может вас уничтожить. А теперь, Анатолий Иванович, скажите: 'Перед лицом Высших сил и с их согласия обещаю быть не один, но вдвоем. Уметь находить и дарить радость, не отягощая светлые дни тяжелыми мыслями и эмоциями...'

— Сложно-то как! Раньше такого не говорили... — Нервно рассмеялся жених. — Просто 'поцелуйте невесту'...

— Раньше не объясняли, что за живущего рядом человека мы должны отвечать. — Сказал доктор. — Иначе к браку относились бы гораздо серьезнее.

— Вот и я о том же... Что там, Вовка? 'Перед лицом Высших сил...'

Анатолий Иванович, запинаясь от волнения, договорил фразу.

— Теперь ты, бабушка. Повторяй за мной: 'Перед лицом Высших сил клянусь хранить честь своего избранника и быть для него источником надежд и вдохновений. Поддерживать для него негасимый огонь домашнего очага. Быть той путеводной звездой, что в любых странствиях приводит к родному порогу. Хранить чистый источник любви, смывающий сомнения, огорчения и боль'. Теперь посмотрите друг другу в глаза и со всей искренностью скажите: 'клянемся'!

— Клянемся! — Словно эхо друг друга, повторили они.

— Сергей Ильич! Теперь они могут надеть кольца!

Доктор открыл коробочку. Первым протянул к ней руку Анатолий Иванович и взял маленькое колечко. А Лидия Петровна — большое. И снова все посмотрели на Вальтера. Тот засмеялся:

— Надевайте!

Медленно, со слезами на глазах, и трясущимися от волнения руками, они надели кольца. И камни, почувствовавшие благословение Небес, на мгновение ярко вспыхнули не только для Вальтера, но и в проявленном спектре.

— Как сверкают! — Полюбовалась на руку с кольцом Лидия Петровна. — Спасибо, внучек! Спасибо, Сергей Ильич! Спасибо, Толенька! Замечательный подарок!

Официант, тем временем, начал приносить легкие закуски и приготовленные для гостей блюда.

С небольшой сцены журчал волнующий душу блюз. Маленькая певица хриплым, чувственным голосом пела о любви. Несколько пар, в том числе и Лидия Петровна с Анатолием Ивановичем, кружились по танцполу. Вальтер пил сок и сонно разглядывал бегущие по стеклу капли осеннего дождя.

— Дождь за окном, вечный дождь. Тихо печалится скрипка. Ты никогда не поймешь слезы мои и улыбку. Будет тебе все равно. Днем раньше, может быть, позже в вечность открою окно. Новый, совсем не похожий, мир встретит лаской, теплом, радугой, счастьем и летом. Крикнешь в покинутый дом... Но не услышишь ответа. — Негромко сказал Сергей Ильич. — Что за мир никак не хочет тебя отпустить?

Вальтер хлопнул ресницами, возвращаясь в реальность.

— Все хорошо, я просто устал... Может, немного перенервничал. Извините!

— Наверное, пора собираться. Мне завтра к восьми в больницу, а тебе — в школу.

— Но они так счастливы! — Парень кивнул на стариков. — Завтра этого уже не будет.

— Этого — нет. Но, если мы захотим, то найдем радость даже в капле дождя. Молодой человек, счет!

Наутро Сергей Ильич ушел, когда Вальтер еще плескался под душем. Выйдя из ванной в халате, он сразу почувствовал пустоту, повисшую в квартире. На кухонном столе, под полотенцем, одиноко стоял заваренный чайник.

Еще вечером бабушку уговорили сделать себе выходной, поэтому из хлебницы Вальтер достал булку, а из холодильника — сыр. Через каждые пять минут телефон, лежащий на столе, ловил сообщения от Светы и Макса. Со Светой он договорился встретиться у подъезда. Макс обещал ждать на углу школьного забора.

'А ведь доктор со мной не попрощался и не пожелал доброго дня! — Вдруг осознал Вальтер. — Вдруг разозлился из-за денег и времени, потраченных на ресторан? Может, мы ему надоели?' Надкусанный бутерброд лег на край стола, а пальцы сами потянулись к телефону. Сердце прыгало, когда он набирал коротенькое сообщение: 'Сергей Ильич! Пусть Ваш день будет добрым!' Не успел он положить телефон на стул, как пришел ответ. Вальтер его открыл: 'Не грусти, ночь меняет день, а счастье остается рядом!'

Парень быстро доел бутерброд, оделся и схватил школьный рюкзачок. Щелкнул замок, и легкие шаги полетели вниз по лестнице. Под подъездным козырьком уже стояла Светка.

— Привет, красавица! — От души улыбнулся ей Вальтер. — Всю ночь по тебе скучал!

— Правда? — Глаза девушки засветились, как звездочки. — И я... Всю ночь!

* * *

Глава четырнадцатая. Вовка

* * *

Жесткая побудка после нежных объятий сладкого утреннего сна Вовке совсем не понравилась. Ведь он был где-то настолько далеко, что возвращаться в реальность никак не хотелось.

— Нет, ну какого черта... — лягнув пяткой чьи-то цепкие руки, прорычал он в подушку и попытался снова уползти под одеяло.

— Вальтер! Здоров же ты стал! Еще и сопротивляешься! — Вырвал парня из сонных грез голос Фридриха. — Пора на зарядку!

— Фред! — Вовка, наконец, перевернулся на спину и открыл щелочки глаз. — Я только пять секунд назад лег спать!

— А на секунде шестой объявили тревогу. Сыну герцога негоже отлынивать от спортивной разминки. Вставай, лежебока!

Вовка сел в кровати и застонал.

— Ничего, разомнешься — полегчает! — В парня полетела просторная и немаркая одежда. — К тому же сегодня я свободен, а герр Штаф разрешил тебе отдохнуть.

Вовка полностью открыл глаза. Воспоминания о вчерашнем дне вернулись сразу же. Он сполз на край кровати и, надевая черные штаны, поинтересовался:

— Ну как там оно? Нас с Кунцем еще не разыскивают?

— А кто вас должен разыскивать?

— Ну... Не ищут и хорошо. — Парень быстро натянул носки и сапоги.

— Это ты про ваши куплеты? — Фридриху надоело стоять, и он упал на кровать. — Говорят, сам Его Величество смеялся.

— Ага, вчера он смеялся, а сегодня взгрустнул. Вдруг ему станет за державу обидно?

Фридрих хмыкнул.

— Кстати, — он повернулся на бок, чтобы видеть заплетающего волосы парня, — Мартин обещал взять тебя в патрулирование по садам. Ты же давно на коне не ездил? Подышишь свежим воздухом и заодно потренируешься.

— А где Кунц? — Вспомнил Вовка. — Вроде мы вчера засыпали тут вместе!

— Вместе. Но поваренку здесь не место.

Увидев нахмуренные Вовкины брови, Фридрих расхохотался:

— Я его раньше тебя разбудил, да с герром Штафом домой отправил. Пусть отдаст матери деньги. А то украдут.

— А, ну хорошо. — Парень широко зевнул и пошатнулся. — В-общем, я готов.

Кросс в темноте, да по грязным лужам, вымешанным с землей, Вовка ощущал какими-то болезненными тычками и урывками. Почему-то снова заныли ребра, и стало тяжело дышать. А сапоги никак не успевали следом за ногами. Парень то и дело спотыкался. Один раз даже растянулся, измазав ладони и мокрую от сеющего дождя куртку вместе со штанами. Досталось даже подбородку. А сочащиеся с коленей струйки воды зябко хлюпали в пальцах ног.

Кто-то из пробегавших мимо молодых мужчин поднял парнишку и поставил на ноги. Сквозь шелест дождя и чавканье обуви по растекшемуся плацу веселый и бодрый голос стал приятной неожиданностью:

— Для дряблой морщинистой кожи, малыш, грязь, говорят, полезна. Но ты слишком юн для таких косметических процедур. Вот если позвать сюда фрау Анели...

С боков раздались смешки, и Вовка взбодрился.

— Она мне не показалась старой, — сплюнул он хрустнувший на зубах песок, — наоборот... Такая красавица!

— Гляди, голосок прорезался! Хватит мешаться под ногами, топай к своему брату. Пусть приведет тебя в порядок.

И Вовку чувствительно хлопнули по тощему заду, придав ускорение в нужном направлении.

Фридрих расстроился. Нет, он, конечно, понимал, что мальчишка слишком истощен и слаб. Но ведь хотелось хвастаться не только его родовитостью, но и отличной формой. Только до нее было еще очень далеко.

— Придется тебя в душ запихивать прямо в одежде... Кладоискатель!

— И чего там искать-то? Оторванную подметку? — Вяло возмутился Вовка. — Я чуть самого себя не потерял... Не знал, что лужи бывают глубиной по пояс!

— А как же под обстрелом противника? Тоже будешь выбирать местечко посуше? Может, коврик под пузо расстелешь? Так и не заметишь, как прибьют! — Насмешливо сказал Фридрих.

— Под обстрел свой народ подставляют только плохие политики. Когда я вырасту, войн у нас не будет. — Произнес Вовка и оглушительно чихнул. — Все разногласия между государствами должны решаться мирными переговорами.

— Чтобы твои речи не только услышали, а хотя бы просто начали слушать, как раз и необходима сильная армия. Ведь это закон жизни: кто сильнее, тот и прав.

Шоттен положил ладонь на Вовкину макушку — единственное незапачканное место.

— Значит, в Государи метишь?

— А ты против? — Искоса посмотрел парень. — Если не найду более достойного, буду править сам.

— Но пока твое величество можно перешибить соплей. Да и числишься ты, если помнишь, в шутах. — Фридрих покровительственно потрепал Вовку по голове.

— Ну это ты зря...

Еще с детдомовской поры мальчишка терпеть не мог унизительные насмешки. И знал несколько приемов, как можно сбить с ног даже сильного и взрослого человека. Правда, они были достаточно подлыми... Но, как только что говорил сам Шоттен, выживает сильнейший. Чуть поотстав, Вовка пнул ногой Фридриху под колено. Тот, не успев даже понять, что произошло, грохнулся на четвереньки в размешанную ногами солдат грязь.

— Фридрих, так тебе еще заниматься и заниматься! — Вовка, под насмешливые реплики сослуживцев брата, не останавливаясь, поспешил дальше.

Шоттен ругнулся и вскочил. Вовка тут же поднажал, всеми волосками на спине чувствуя, как тот бесится, готовый на глазах у всех проучить парнишку за свое падение. Но тому осталось совсем немного до спасительной двери и возможности затеряться в путаных узких коридорах.

С сильно бьющимся сердцем Вовка пронесся по переходам, потом — по лестницам в скорейшем желании спрятаться в своем нынешнем убежище — комнатах герра Штафа. Укрывшись в покоях портного, он трясущимися руками повернул в замке ключ. И потом чуть не побился лбом о каменную стену. К чему он разоткровенничался с Фридрихом? Ведь дело только начинается. Даже не начинается, а задумывается!

Вовка быстро содрал с себя грязную одежду и на вытянутых руках отнес в ванную. Там бросил в раковину и, воткнув пробку в слив, пустил воду, сверху напузырив жидкого мыла. Он никак не мог понять, зачем отдавать белье прачкам и ждать несколько дней, когда все можно постирать самому. Счистив грязь и хорошенько прополоскав штаны, нательную рубаху и куртку, он развесил их на стульях у камина. Затем растопил его, и только после этого с насаждением нырнул в теплую воду. Отмывшись, парень с блаженной улыбкой вытянул руки и ноги, положив голову на бортик. Ночной недосып брал свое, и вскоре Вовка задремал, прислушиваясь к доносящемуся из комнаты потрескиванию дров и стуку в запертую дверь.

Снилась ему мама. Он совсем не помнил ее лица, но точно знал, что это она. Молодая красивая женщина улыбалась и гладила его по голове.

— Вовка-Вовка! — Тихо сказала она. — Вставай, сынок! А то свое царство проспишь!

Она вдруг обернулась назад, а потом громко хлопнула в ладоши. Вовка вздрогнул и проснулся. Вода в ванной остыла. Парень покрылся мурашками и вылез на пушистый коврик, обернувшись широким теплым полотенцем.

— Значит, спрятался? — В дверях купальни, скаля зубы, стоял грязный Фридрих. — Вот я тебе сейчас покажу, как пинать того, кто сильнее!

И расставив руки, Шоттен пошел на Вовку.

На того вдруг снизошло спокойствие.

— Ну и что? Вымажешь меня еще раз? Изобьешь? И что этим докажешь? Что дважды дурак? — Вовка пальцем убрал с дороги сильную руку и подошел к горящему камину. — Наконец, тепло! А ты, мало того, наследил и будешь за собой убирать, так и выспаться мне не дал. Толку от твоих занятий!

— Да ладно, подумаешь, в дождь побегал. Ведь не растаял!

— Фридрих, мойся и уходи. — Вовка зашел в спальню и выбрал чистую сухую одежду. — Мне надо запереть комнаты.

Пока братец полоскался в ванной, Вовка достал из заработанных денег пару монет. Раз у него появилось свободное время, стоило сходить в город. Не ночью, как недавно с Куртом, а днем. И хорошенько все рассмотреть. А еще он решил найти банк и положить свои деньги под проценты. Откуда он знает, у кого еще есть ключи от этих покоев? Да и шебутной Курт свободно заходит с потайной лестницы. Надо бы выбрать время и тоже пройтись по ней. Так, на всякий случай.

Шоттен вышел из ванной раскрасневшийся и улыбчивый.

— Что, мелкий, пойдем завтракать?

— Сначала ты вытрешь свои грязные следы на полу, наденешь чистую одежду и уже потом пойдешь по своим делам.

— С чего это ты задрал свой нос?

— С того, что я не мелкий. И не люблю, когда надо мной насмехаются!

— Однако, вчера все королевство только этим и занималось!

— Они смеялись над шутками. Иначе в меня бросали бы огрызками, а не деньгами. Улавливаешь разницу, Шоттен? Собирайся и иди. Мне тоже пора.

Гвардеец тоже был гордым. Поэтому, скатав в рулон грязные вещи, он надел форму и, хлопнув дверью, вышел в коридор.

Вовка посмотрел на себя в зеркало. Бледное лицо, синяки под глазами, тонкая шея и худые руки. Копна синих волос. Парень поморщился. Он ужасно не любил, когда на него обращали внимание. Голову снова придется прятать. Хихикая над собой, он заплел две тугие косички и крепко связал их шнурком. А поверх волос, прикрывая лоб, он повязал черный широкий шарф. Теперь можно завесить конструкцию капюшоном и спокойно отправляться по делам. Осталось только наведаться к герру Штафу и на кухню. Ведь с голодухи много не нагуляешь.

Закройщику очень не понравилось, что парень собрался в город один.

— Там тоже хватает всяких... Все-таки, столица. В бедные районы не заходи. Не посмотрят, что ребенок, разденут и прикопают. А то и в рабство продадут. На вот, возьми. — И герр Штаф протянул Вовке длинную, остро заточенную спицу. На одном конце она была крепко обмотана узким куском тряпки. — Воткни ее в брючный шов. Какое-никакое, а все оружие.

Парень коротко поклонился.

— Представляешь, по нашему платью уже целых два заказа! — Улыбнулся мэтр Штаф.

— Кто же? — Обернулся парень от двери.

— Фройлен Виола и госпожа Заретти — жена итонского посла.

— Я счастлив! — Широко улыбнулся Вовка. — Герр Штаф, девушки... До встречи!

— На кухню зайди! — Крикнула ему вдогонку Рита. — Ох уж эти мальчишки! Вечно бегают голодными!

Вовка, вежливо кивая знакомым работникам замка, несся по служебному коридору и лестницам вниз. На улицу из дворца можно было выйти двумя путями: пользуясь магией, как Курт, либо через одну из трех проходных, куда сейчас и направлялся мальчишка. Конечно, оставался еще парадный подъезд... Но там впускали и выпускали только по приглашениям. Парень, немного подумав, заскочил к Кунцу на кухню. Тот, обрадовавшись другу, протянул для рукопожатия запястье: ладони были вымазаны в тесте.

— А хорошо мы вчера денег подняли! — Зашептал он Вовке на ухо. — Даже тут болтают про наше выступление!

— Чего говорят?

— Да врут! — Махнул рукой Кунц и улыбнулся. — Я утром к мамке с деньгами приехал, она меня чуть кочергой по хребтине не вытянула! Хорошо, герр Штаф был во дворе! Мать к нему бросилась! Все выспрашивала, не краденые ли?! Представляешь? А когда он подтвердил, что заработанные, расплакалась... На вот пирожок! Вкусный, с луком и мясом! Куда ты так рано?

— Кунц, спасибо. Хочу сбегать в город. — Вовка откусил большой кусок. — Как мне выйти из дворца? Пропуска-то нет! А на входах — гвардейцы.

— Так пусть тебе брат оформит! — Удивился Кунц. — Или герр Штаф.

— Не догадался. Слушай, может, свой дашь? Я быстро!

— Ладно. Только не потеряй! — Рыжий достал из штанов мятый бумажный квадратик.

— Он у тебя скоро порвется!

— Не, пятый год таскаю. Зачарованный! Ну, бывай, а то мне работать надо!

Из глубины кухонных паров на них посверкивал глазами толстый вредный повар.

— Пока!

И Вовка, прикрыв двери, пошел к проходной.

В светлый прямоугольник двери то и дело входили и выходили люди, прикладывая к металлической рамке пропуска. Двое сидящих гвардейцев сонно разглядывали накладные на товары, провозимые через ворота. Еще двое, задрав на грузовых платформах плотную ткань, внимательно разглядывали содержимое мешков. Вверх поднялся большой палец. Один из сидящих кивнул и поднял шлагбаум. Очередная телега проплыла на территорию дворца. Но взбодрились стражи только тогда, когда в проходной появились молоденькие горничные. В этом случае досмотр проводился со всем прилежанием и внимательностью к деталям. Вовка, оценив балаган, дождался хорошенькую горожаночку с ямочками на щечках, надвинул капюшон пониже и двинулся к выходу. Вытянув руку, он приложил бумажку к замусоленной арке. Потом, не оглядываясь, выскочил на широкий, раскатанный колесами, двор. Чуть дальше, за распахнутыми воротами, виднелась подъездная аллея, на деревья которой из жемчужно-серых небес моросил прозрачный дождь. Позади парня что-то тревожно запищало. Подхваченный чувством опасности, Вовка пропустил мимо себя очередную подводу и, спрятавшись за ее горбом, попытался выскользнуть со двора.

— Эй! — Раздался зычный мужской крик. — А ну иди сюда!

Топот сапог по грязи напомнил неудачно начавшееся утро. Осознав, что до деревьев добежать не успеет, Вовка все же попробовал. Но был крепко схвачен за локоть.

— Ты кто таков? — Спокойным голосом спросил страж. — Что делал в замке?

Вовка вздохнул. Так глупо попасться только из-за того, что поругался с Фридрихом! Что толку говорить, когда сам кругом виноват.

— Молчишь? Идем. Начальник с тобой разберется.

И на глазах любопытных торговцев парня снова завели в проходную. А потом втащили в маленькую комнатку со столом и сидящим за ним гвардейцем. Тот поднял голову. И вот тут Вовка понял, что влип. На него пялился тот самый урод с длинным носом, с которым он поцапался на плацу.

Гвардеец внимательно ощупал глазами Вовкино лицо и растянул тонкие губы в предвкушающей ухмылке.

— Риттен, выйди.

Охранник кивнул головой и вышел, прикрыв дверь.

— Ну, здравствуй, маленький гаденыш! — Ласково сказал начальник дневного наряда, вылезая из-за стола. — Вот мы и встретились...

Он обошел стоящего парня кругом, словно размышляя, с какой части тела его начать бить: с головы или сразу по почкам? Но поизмываться над беззащитной жертвой, вызывая страх, хотелось сильнее.

— Значит, сбежать хотел, да? И от кого же? Неужели от Его Величества? Ну да, ты же на балу своим поганым языком его чуть ли не с грязью смешал! И это перед нашими союзниками! Ай-ай! Что теперь напишут своим сюзеренам послы?

Вовка ухмыльнулся.

— Видимо, только правду.

— Значит, бежишь от наказания? И что же для тебя придумали? Дыбу? Нет, — начальник смены даже отшатнулся от парня, — ты слишком мелкий. Не интересно. Может, повесят? — Длинный нос с надеждой влез Вовке почти в лицо. — С радостью выбью из-под твоих ног табуретку! Или...

Гвардеец в раздумье зашагал по маленькой комнате.

— Тебя бросят в королевские темницы и забудут там навсегда, господин последний герцог Вилтхарский! Тогда мой отец с радостью примет из рук Его Величества герцогскую корону и титул.

— Так это ты уроненный в детстве головой на камни троюродный братец? — Вовка выставил вперед ногу, о которую в гневе споткнулся гвардеец. — А я думаю, кого мне твоя унылая физиономия напоминает! Оказывается, дядюшку после рейда по пивным! Так вас вдвоем там мордами об стол возили?

Офицер, бешено вращая глазами, не ответил. Он коротко размахнулся и ударил Вовку под дых. Парень пытался сгруппироваться и уйти в сторону, но удар был настолько силен, что он спиной врезался в стену и, хватая ртом воздух, сполз вниз. В голове звенело, а из груди к горлу поднялась дурнота. Вовка сплюнул тягучую слюну.

— Давай, — прошипел он, — убей! Полюбуюсь с небес, что и как скажет тебе твой папочка, а вслед за ним и Король!

Начальник дневного караула поднял мальчишку рукой за куртку и, с ненавистью глядя в лицо, тихо сказал:

— Нет, убивать я тебя не стану. Ты прав. Но я действительно придумал беспроигрышный вариант! Настанет вечер, лично брошу тебя в подземелье... И никто не станет тебя там искать, поскольку все подтвердят, что ты убежал в город. Ну, кроме Риттена. Но за определенное вознаграждение он будет молчать. Твой дурной братец побегает по городу, устанет от собственной глупости и все бросит. Возможно, через год или два, твои косточки найдут в одном из тоннелей и опознают тебя по лохмам. Бедный синеволосый шут!

Отдышавшийся во время пылкой речи Вовка молча согнул ногу и ударил гвардейца по колену. Кто сказал, что подлые удары наносятся сзади? Не менее действенны они и спереди. Особенно когда их не ожидают. Наследник герцогской короны разжал пальцы и схватился за ногу. Вовка толкнул мужчину к стене: он загораживал ему выход. Но гвардеец, понимая, что парень сейчас вырвется и позовет на помощь, схватил его за куртку и ударил, подминая под себя.

Повязка с головы соскочила, и волосы тут же рассыпались по плечам, пачкаясь в стекающей из раны крови. Вовка знал: если сейчас мужчина его одолеет, то ему не жить. Извернувшись жутким усилием, он вытянул голову и вцепился зубами обидчику в подбородок. Гвардеец заорал. Схватив парня за волосы, он попытался отодрать его от себя. Теперь кровь капала из разорванной губы.

— Что здесь происходит? — Раздался над их головами ледяной властный голос.

Вовкин противник попытался вскочить, но снова упал, ударенный парнишкой в сухожилие.

— Растащите их! — Брезгливо приказал тот же голос, и стук подкованных сапог удалился в коридор.

Рослые молчаливые гвардейцы подхватили сначала лежащего на Вовке родственника, а затем и его самого. Затем вытащили в проходную.

Один глаз у Вовки все-таки заплыл, а вторым он видел весьма мутно и сквозь какой-то слезный туман.

— Я задержал нарушителя! — Хрипло сказал начальник поста.

— Он меня домогался. — Мрачный Вовка стер с губы кровь.

— Он врет! Шут хотел выйти по поддельной карточке!

— Я брата искал. А он, — Вовка повернулся невидящим глазом к врагу, — начал приставать. В комнату завел. Обещал в темнице сгноить, если не дам!

— Этого — под арест. До моего возвращения держать без еды и воды.

— А где? — Робко поинтересовался один из гвардейцев.

— В казармах. Под ответственность полковника. Ему доложить. Шута я забираю с собой. Ганс, возьми его.

Вовкино тело взлетело вверх. В конце концов, куда бы его ни тащили, все лучше, чем оставаться в компании претендента на корону. Парень передернул плечами.

— Болит? — Густой голос раздался над самым ухом.

— Нет, щекотно!

— Не ершись, все уже закончилось!

Вовку, и правда, что-то щекотало по щеке.

— Ну ты молодец... нашел с кем связаться! Хорошо, мы вовремя успели!

Вовка только хотел спросить: вы — это кто, как в груди что-то булькнуло, стало трудно дышать, и он потерял сознание.

* * *

— Травматический шок. — Спокойный голос мага Вилдбаха говорил, казалось, в самое ухо. — И почему последнее время его приносят ко мне в разобранном состоянии? Самое главное, по виду не скажешь, что драчун! Может, его не стоило с чердака снимать?

— Мальчик пришел в сознание? — Поинтересовался все тот же холодный голос.

Кому же он принадлежит? Вовка не сомневался, что слышал его раньше!

— Конечно, пришел. Вставай, шут! Хватит притворяться!

Парень открыл глаза. Над его головой был лепной потолок гостиной мэтра Вилдбаха. А сам хозяин сидел рядом с Вовкой на диване.

— Добрый день! — Попытался улыбнуться парень. — Рад нашей встрече!

— Вот! — Мрачный маг поднял глаза и посмотрел куда-то в сторону. — Сначала дерется, потом я его собираю, и нате вам: он мне рад! Не дай Боги, это войдет в привычку!

— Я говорю правду! — Вовка приподнялся и сел, чтобы посмотреть, с кем разговаривает колдун. — Извините, что снова доставляю Вам хлопоты...

Парень отвел длинные волосы со лба и внимательно посмотрел на стоявшую у окна темную фигуру. Белое овальное лицо, тонкий нос, черные волосы ниже плеч и острые черные глаза под крыльями бровей. Руки скрещены на груди.

— Ваше Высочество! — Тихо прошептал мальчишка и сполз по диванной спинке вниз.

Но крепкой рукой колдуна снова был уложен на подушку.

Принц отошел от окна и приблизился к мальчишке.

— Куда ты собрался? Что делал на проходной?

— Хотел сходить в город... — Вовка опустил голову.

— Зачем взял чужой пропуск?

— Глупо все получилось... — Тяжкий вздох проник вглубь отбитых легких, и парень закашлял.

— Рискну предположить... — Задумчиво сказал Генрих, поворачиваясь к Вовке профилем и снова заглядывая в окно. — У тебя неожиданно появилось свободное время.

Душераздирающий вздох значил покаянное согласие.

— И что с этим драчуном теперь делать? — Продолжил Его Высочество. — Вчера, при большом скоплении народа, насмехался над мудрым правлением монарха. Сегодня — избил одного из лучших гвардейцев...

Вовка тихо заполз под руку мага и там притаился, похлопывая ресницами. Принц, конечно, говорил правду, но... как-то неправильно. Ведь он всего лишь защищался! И вообще, не первый начал!

— Бездельник! — Маг отнял руку и остро взглянул на мальчишку. — Скучно ему. Вот и развлекается!

— Я только город посмотреть хотел! — Пискнул Вовка. — Потом — сразу обратно. А этот меня еще на плацу доставал! Угрожал, что удавит, и герцогство будет принадлежать ему!

— Интересно. — Принц теперь смотрел прямо на мальчишку. — Значит, хотел посмотреть город? Собирайся. Мне как раз нужно на пристань. Поедешь со мной. И вообще... — Генрих перевел глаза на Вилдбаха. — Чем он занят, кроме твоих занятий?

— Да ничем. Только с чердака спустился. Избили его там крепко. А наш герр Штаф пожалел и приютил. Ну и в мастерской ему немного помогает...

— Не дело такому шустрому молодому человеку тереться среди женщин. — Генрих в раздумье потер длинные крепкие пальцы. — Что ты делал утром на плацу, среди гвардейцев Его Величества?

— Брат, Фридрих фон Шоттен, хотел со мной позаниматься. А то у меня мышцы слабые.

Принц скользнул взглядом по худенькому лицу и тощей фигуре.

— Тебе надо регулярно и хорошо есть. И только потом начинать занятия. Вообще, — принц перевел взгляд на Вилдбаха. — Что за ерунда творится вокруг этого мальчишки?

— Герцогство. — Тут же ответил колдун.

— Ну да... Вот что. — Черные глаза вдруг ярко блеснули. — С этой минуты будешь моим пажом! Жить станешь в комнатке при моих покоях.

Вовка подпрыгнул от неожиданности.

— Поручений у меня будет много. Надеюсь, ты не болтлив?

— Нет. Но герр Штаф...

— С ним сможешь видеться только в выходной. Раз в две недели. — Генрих прошел взад-вперед. — Но обязанности шута снять с тебя не могу. Так что все равно придется отрабатывать дипломатические пиры с балами.

Вовка кивнул головой и вскочил. Это совсем другое дело! Думать и бегать он очень любил!

Принц медленно ходил по комнате.

— Господин Вилдбах, пошлите, пожалуйста, своего слугу с уведомлением к закройщику. И пусть он отыщет Шоттена. Я буду ждать его после ужина. Заодно пусть сообщит моему камердинеру, чтобы подготовил для мальчика синюю спальню. Идем, Вальтер фон Шонн!

* * *

Сквозь щетки парковых деревьев виднелись яркие крыши столичного города. Осеннее хмурое небо неожиданно разъяснилось, и среди серых туч появились пронзительно-голубые пятна, в которые с удовольствием заглядывали солнечные лучи.

Принца сопровождала личная охрана. Двое гвардейцев ехали впереди, а еще трое — сзади. Рядом, совсем немного приотстав, на сером спокойном коньке ехал помытый и переодетый Вовка. Причем его волосы, затянутые в хвост и спрятанные под платок и капюшон, снова обрели свой естественный светло-русый цвет.

— Мой паж не может быть одновременно шутом. — Сказал мэтру Вилдбаху принц. — Сделайте что-нибудь, — он прищелкнул пальцами, — чтобы вот это не отсвечивало и никому не бросалось в глаза.

Уже через секунду довольный Вовка любовался упавшей с плеча светлой прядью. Потом его помыли и переодели две пожилые служанки прямо в башне колдуна. На смущенное Вовкино предложение сбегать к себе Генрих ответил отказом. Кто-то принес запасную одежду, и уже через полчаса в свите герцога мальчишка выехал из дворца в сторону города.

Принц ехал молча, накинув на голову капюшон. Лица его парень не видел. Гвардейцы дисциплинированно молчали. И только лошади вразнобой стучали кованными копытами по уложенной камнем дороге, да позванивала металлическими деталями сбруя. Вовка с удовольствием вдыхал свежий воздух, подставляя нос теплым солнечным лучикам. Деревья постепенно обнажались, готовясь к сезонной передышке. Когда порывистый восточный ветер встряхивал королевский парк, на дорогу сыпались оранжевые листья. Пахло ночным дождем и еще немного — дымом. Парню сразу вспомнилась сжигаемая на поле картофельная ботва, и он передернул плечами. На ферме Витька после осенних картофельных раскопок у него болело все тело.

— Что с тобой? — Внезапно спросил принц.

Погрузившись в воспоминания, Вовка не заметил, как Генрих, придержав своего жеребца, поравнялся с ним. И теперь в лицо мальчишке пристально смотрели черные глаза.

— Извините! — Улыбнулся парнишка. — Кругом так красиво! Я давно не был на улице вот так, свободно...

— Теперь будешь. Франц! — Окликнул он усатого гвардейца. — Этот конек пусть остается за мальчиком. Покажешь ему сегодня конюшни, зал для тренировок, ваше крыло... Короче все, что он должен знать, как мой посыльный.

— Да, Ваше Высочество!

— А также познакомишь его с остальными гвардейцами.

— Да, Ваше Высочество!

— Еще — с распорядком дня. И лично проследишь, чтобы этот ребенок ел хотя бы три раза в сутки. Понятно?

Покрасневший Вовка посмотрел на гвардейца. Ему стало стыдно, что перед этими молодыми парнями его выставили каким-то безответственным младенцем. И наверняка этот крепкий дядька будет в ужасе от навязанного ему воспитанника! Но тот, сменив невозмутимое лицо на ехидную улыбку, задорно ему подмигнул. У Вовки отлегло от сердца. Может, среди этих людей ему будет совсем неплохо?

Принц внимательно наблюдал за парнем. Мэтр Вилдбах рассказывал, что маленький герцог очень изменился с тех пор, как спустился вниз. И если раньше, прячась от людей, он боялся даже тени, то сейчас, напротив, с удовольствием знакомился с окружающим миром. Даже подружился со своим кузеном Шоттеном. А герру Штафу сумел понравиться до такой степени, что старик, не страшась сплетен, поселил его в своих комнатах. А что они выделывали с поваренком на вчерашнем балу... Это вообще отдельный разговор.

Тем временем кавалькада неторопливо въехала в столицу. Район богатых особняков с огромными парками и заборами сменили небольшие веселые коттеджи со светлыми окнами, обязательным перед ними газоном и разноцветными детскими площадками. Вовка не успевал вертеть головой: в этом чистом и ухоженном районе его поражало все. Но самое большое впечатление произвели крыши. Все они были разной формы и окраски, словно придумывал их какой-то авангардный художник. Над одним зданием взлетали в небеса высокие серебристые шпили с узорчатыми гребнями и круглыми смотровыми окошками. Над вторым кровля приподнимала одну свою половину и падала другим скатом почти до земли. Причем, высокая сторона была окружена изящными открытыми верандами, опирающимися на стройные колонны, а опущенная напоминала крутую горку. Еще он видел крыши полукруглые, синего и голубого цветов. Вовка про себя усмехнулся: здесь заботливая рука эмчеэсовца обязательно бы поставила значок радиационного заражения... Чуть в стороне, среди плачущих над озером ив, возвышались китайские пагоды, чьи крыши были пришлепнуты одна на другую. Однако под всеми этими стилевыми изысками стояли совершенно обычные, с окошками и дверьми, беленькие дома. Где-то за живыми заборами вечнозеленого кустарника бегали дети и разговаривали приглядывающие за ними няньки. Еще Вовку удивила повседневная одежда горожанок. Если во дворце дамы и служанки ходили в длинных юбках, то в городе женщины не чурались брюк.

Повернув голову, чтобы рассмотреть очередной шедевр кровельных дел мастеров в форме зеленого цилиндра с полями летающей тарелки, Вовка наткнулся на пристальный взгляд Генриха.

— Ты ведь это видишь впервые? — Даже не спросил, а утвердительно кивнул головой Его Высочество.

Вовка замялся. Он не знал, приезжал ли сюда Вальтер. Хотя зачем маленькому герцогу нужны прогулки по чужому городу, если у него был свой?

— Скорее всего. — Честно сказал парень. — Вот этот сиреневый огурец — точно первый раз. Я бы запомнил. А зачем все это?

— Есть одна старая-престарая легенда. В незапамятные времена, когда еще не было ни города, ни дворца, здесь стоял маленький поселок. Вон там, за домами, течет широкая река, впадающая в большое море. А поселок находился в ее устье. То есть, чуть ниже. И жила там одна дружная семья. Когда отец и старший брат уходили на промысел, а уходили они сразу на несколько месяцев, младшие ребята приколачивали к фронтону крыши большую доску и красили ее в синий цвет. Он означал пожелание удачи и попутного ветра. Через определенное время, если рыбаки не возвращались, они крепили доску оранжевого цвета. Этот яркий цвет был виден издалека и означал надежду на скорую встречу. Потом шла доска красного цвета — это цвет тревоги и переживаний. Но перекрывала все это сооружение широкая доска зеленого цвета. Веры в непременное возвращение.

— И отец с братом всегда возвращались?

— Всегда. Со временем к ним присоединились младшие братья. Потом семья выросла — мальчики переженились, а сестры вышли замуж. Их дети возвели 'Маяк веры' — так теперь называются в этих местах разноцветные надстройки на крыше. Тогда же соседи, увидев, что семье сопутствует удача, тоже начали делать подобные маяки. Со временем люди стали придумывать крыши разной формы и цвета, делая их непохожими на все остальные. Считается, что в таких домах живут счастье, мир и достаток.

— Красиво! Значит, когда строится новый дом...

— Да, семья придумывает для него свою неповторимую крышу. Вот здесь, — Генрих обвел рукой район, — как раз живут потомки тех самых рыбаков.

Вовка улыбнулся.

— В такой дом действительно хочется вернуться!

— А куда хочется вернуться тебе?

— Никуда. — Парень насупился и отвернулся. Но потом снова посмотрел на Генриха. — Скажите, Ваше Высочество, а моя работа не помешает обучению? Мэтр Вилдбах обещал заниматься со мной алхимией.

— Не помешает. Думаю, будет целесообразным заняться и другими науками. Смотри! — Принц кивнул головой вперед. Сейчас их маленькая группа въехала в старый центр города. Авангардных крыш и зеленых газончиков здесь не было, зато каменные здания поднимали над узкими улочками свои этажи. В некоторых их было целых четыре. Перед каждым входом в кадках росли декоративные кусты, а окна украшали ящики с яркими цветами. Ровная мостовая была чисто выметена.

— Мило! — Сказал Вовка. — Вечером, вероятно, здесь темновато?

— Видишь, на домах фонари? Так что ночами тут можно ходить без опаски.

— А во дворах? — Вовка внимательно посмотрел сквозь арку.

Принц усмехнулся.

— Деньги городским советом на освещение выделяются... Но временные трудности, связанные с войной, не дают выполнить необходимые работы в полном объеме.

— Что, власти воруют или фонарщики воюют?

— Случается. А вот наш знаменитый мост через реку Мечу. У молодоженов брак считается удачным, если жених перенесет на руках невесту с одного берега к другому.

— Красивый мост. Крутой. И длинный. А если невеста в теле? Она к свадьбе худеет, или жених мышцы качает?

— Думаю, у них есть время подумать о тяготах семейной жизни.

— Угу. Жених попробует и не донесет. Но если девушка выплывет, значит, никакие тяготы им не страшны!

— Интересный подход... Надо запомнить!

— Ваше высочество, если Вы свою невесту искупаете, воевать придется не только на настоящем фронте!

Когда кавалькада, перейдя мост, преодолела извилистые улицы, дорога постепенно расширилась. Близлежащие дома расступились, уменьшились и спрятались в древесных купах. Под ними наличествовали заборы, за которыми стояли телеги, сараи и какие-то ящики.

— Скоро порт. — Пояснил Генрих. — Именно туда мы и направляемся.

* * *

Глава пятнадцатая. Вальтер

* * *

Несмотря на сеющий дождь, Светка надела модные полусапожки с семисантиметровым каблуком и темный приталенный плащик с ярким шарфиком. Накрашенными губами она нежно улыбалась Вальтеру, который стал ниже ее почти на полголовы.

Парень вздохнул и забрал у девушки яркую школьную сумку, не соответствующую ее 'взрослому' наряду. А она тут же вцепилась ему в локоть.

— Жаль, что ты вчера с родаками был, — защебетала она, прижимаясь к его руке, — мне вчера подружка из Манчестера концерт 'Темного замка' скинула. Его еще не выложили, а она на нем была. Не сама писала, но запись четкая, словно студийная! Я бы слушала их музыку вечно! Пойдем после школы ко мне, посмотрим вместе!

Вальтер покосился на нее из-под капюшона. Он давно понял, что нравы тут достаточно свободные. И, судя по Светкиным блестящим глазам, одним просмотром дело не ограничится.

— У меня сегодня занятия с репетитором. — Парень остановился и поправил сползшую лямку сумки. — Чтобы учиться в этой школе, приходится нагонять программу. Так что, Свет, давай как-нибудь потом. Сейчас совершенно некогда.

— Да, конечно. — Светка приуныла. Даже цокот каблучков стал как-то глуше.

Они нырнули в арку, отделявшую двор от улицы, когда к ним подошла девушка под ярким красным зонтиком.

— Извините... молодой человек, — обратилась она к Вальтеру, — это ведь Вы мне посоветовали утром не ездить на работу? Я не ошиблась?

— Я. — Парень остановился, а Светка недовольно посмотрела на незнакомку. — Что-то случилось?

— Я хотела спасибо сказать! — Заторопилась та. — Там, где ставлю машину у офиса, с дерева упала ветка. Большая. Три машины пострадали... Вот. — Она протянула пакетик, перевязанный бантиком. — Это конфеты. Вкусные. Кушайте, девушку угощайте!

Сунув в свободную Светкину руку бумажный пакет, она улыбнулась и побежала на автобусную остановку.

— Какая ветка? — Не поняла Светка, развязывая бант. — О, 'тирамису'! Можно?

Не дожидаясь разрешения, она запихнула пальчики в пакет. Подхваченный ветром пустой фантик скоро зашуршал по асфальту.

— Смотри, вон топает Макс!

И точно, от угла школьного забора к ним навстречу быстро шагал в своей красной куртке Макс.

— Скоро меня перерастешь! — Он хлопнул Светку по макушке. — Здорово, Влад.

Навстречу Вальтеру протянулась широкая рука. Тот ее пожал и скинул со своего плеча Светкину сумку.

— Ну ни фига кирпичей навалила! — Подхватил ремень Чернов и пристроился рядом с Вальтером. — Еще не думал, куда на осенние каникулы поедешь? Батя по работе на Урал летит, предлагает с ним прокатиться. Хочешь с нами?

— Пока не знаю. — Вальтер вошел в двери школы и снял с головы капюшон. — Мой опекун работает, бабушка квартирой занимается. Да и учиться надо.

В холле Макс сунул сумку ее хозяйке. Затем, забежав в раздевалку, повесил куртки Вальтера и свою рядом.

— Мне тоже нужен репетитор. — Вздохнул Макс. — Отца к классной вызывали. Только он не пойдет. А мать после школы целый вечер пилит, как будто я виноват в том, что мне не даются языки. Слушай, а давай ты со мной дойчем позанимаешься?

Вальтер остановился на лестнице и посмотрел на Макса. Тот замер на ступени, словно скала в бурном море. Попробуй, сверни такого бугая! Ученики крикливым чайками облетали застрявших на лестнице мальчишек.

— Ты не думай, — испугался парень пристального взора серо-голубых глаз Вальтера, — отец тебе заплатит!

— Мы уже опаздываем на математику! — Напомнила Светка, которую толкали ребята, обходившие Макса.

— Чернов! — Раздался громкий голос учительницы русского языка. — Ты что за собрание на лестнице устроил?

— А это он Светку с новеньким делит... — ехидно сказал Латышев, неожиданно возникший рядом. — Выкуп предлагает!

— Ты думай, что говоришь! — Лапа Макса тут же шлепнулась на перила перед Латышевым. — Болтуны, бывает, спотыкаются да прикусывают язык.

Ладонь на перилах многозначительно собралась в кулак.

— Не чаще тех, кто два слова связать не может. Особенно, по-немецки. — Латышев поставил на пальцы Чернова свой рюкзак. Макс отдернул руку. А Латышев, глумливо усмехнувшись, посмотрел на Свету. — Савицкая, радость моя, какие у тебя каблучки! И чулочки... Это все для новенького?! — Латышев надрывно вздохнул, скосив глаза на своих друзей. — А что же останется мне?

Девушка не растерялась и сунула в руки парню свою сумку.

— Это — тебе. Неси в класс.

Елена Павловна улыбнулась и пошла дальше. Скоро по всему школьному зданию зазвенел звонок.

* * *

Последним уроком в десятом 'Б' была физкультура. Вальтер отдал справку об освобождении от занятий маленькому, лысенькому, но весьма крепкому физруку и остановился в дверях зала посмотреть, как класс начал разминку. Физрук, совершенно потерявший интерес к худому длинноволосому новичку, громко комментировал ленивые прыжки девчонок. Панова, краснея, придерживала руками большую грудь. Парни негромко фыркали.

Вальтер повернулся и направился к выходу, как вдруг в открытой каморке с мячами, сетками и тренажерами увидел тренировочные рапиры. Вытянув одну из них, парень усмехнулся. Дешевое и жалкое подобие хорошего клинка. Тем не менее, он встал в позицию и сделал несколько атакующих приемов по верхней части туловища вероятного противника с резким переходом вниз и вбок. Потом — серию защитных финтов.

— Интересная школа. — Голос физрука был одобрительным. — Когда-то, в детстве, я тоже увлекался фехтованием. Начитался про мушкетеров, ну и записался в секцию... Вот только росточком не вышел.

Вальтер опустил рапиру:

— Извините, но дверь была открыта.

— Ну-ка, — физрук вытянул из корзины еще одну, — давай попробуем спарринг. Даже интересно, помню ли я хоть что-нибудь.

— А ребята? — Парень кивнул на зал, откуда раздавался стук мяча.

— Играют в баскетбол. — Махнул рукой дядька. — К тому же, мы недолго. Вставай!

Вальтер встал напротив физрука и предложил:

— Атакуйте!

— Давай!

Маленький физрук, словно мячик, поскакал на Вальтера. Тот, чуть отступив, спустил рапиру противника по своей, а потом, сделав шаг в сторону, выполнил контрприем. Рапира физрука, вывернувшись из его руки, полетела в сторону.

— Это ты как? — Удивился дядька и побежал за шпагой. — Покажешь? А то я и заметить не успел...

— Это самый простой финт, позволяющий обезоружить противника. Возьмите рапиру так, как вы ее держали... — сталь громко звякнула о сталь. — Теперь атакуйте. Только медленно.

Вальтер снова скользнул своим клинком по чужому и, поддев его за гарду, вытянул оружие из руки физрука.

Они даже не слышали, как стук меча в зале стих. И не видели, что в широких дверях стоит весь класс, с любопытством наблюдая за необычным поединком.

— Теперь сверху вниз, — объяснял Вальтер, — шаг назад, поворот и толчок! Хорошо!

Физрук вытер со лба пот и, повернув голову, нахмурился.

— Это что такое! Почему не играем в баскетбол?! — Гаркнул он. — Ну-ка в зал! Парень, поставь на место! — Бросил он Вальтеру свою рапиру. — Спасибо! Больничный кончится, я тебя жду. Латышев, тебе особое приглашение требуется?

Латышев, подпиравший дверной косяк, отклеился от него и в раздумье покачался с мыска на пятку. Но перед тем, как уйти за остальными в зал, он кивнул Вальтеру и поднял большой палец.

* * *

Дождь на улице почти перестал. Лишь отдельные капельки рисовали на лужах ровные круги, да случайные листья лодочками плыли к далеким берегам.

Вальтер радовался синим небесным проталинам, закатному солнцу, подсвечивающему облака оранжевым, кружащим в небе воронам и старым тополям, раскачивающим голые ветви на ветру. После того, как погибли близкие, парню нравилось быть одному. Люди и события его пугали и вызывали желание забиться подальше, где точно никто не достанет. Зато теперь, когда внутри появилась магия, он с удивлением и любопытством рассматривал прохожих, деревья, машины и дома, наблюдая за распределением энергий в материи. Вот, к примеру, женщина, спешащая навстречу. В ее ауре много золота. Это — внимание, забота и любовь. 'Похоже, у нее маленький ребенок', — подумал парень. Но у висков, портя светлую ауру, скопились темные сполохи тяжелых вибраций. Судя по всему, что-то с сосудами головы. И скорее всего, она у нее часто болит. Женщина под зонтиком пролетела мимо, даже не обратив на мальчишку внимания. 'А ведь меня ждет бабушка!' — потеплело в душе Вальтера. — 'Интересно, какое у нее настроение?'

Попав в чужой мир, он стал не только видеть его силы, но и прислушиваться к настроению и желаниям чужих людей. Раньше, дома и во дворце, он всегда думал лишь о себе. 'Я умру, и вам будет плохо... я не буду с вами разговаривать, поскольку вы недостойны...' Но сейчас, пройдя испытание болью, смертью и снова болью, он был бесконечно благодарен всем, с чьей помощью у него снова появился настоящий дом.

— Бабушка! — Распахнул дверь Вальтер. — Я дома, а ты?

Ботинки Лидии Петровны вместе с ботинками Анатолия Ивановича стояли рядышком под вешалкой.

— Вот и внучек пришел! — Бабушка выпорхнула из кухни. — Ой, Володюшка, опять куртка мокрая! Вроде дождик кончился...

Вальтер поцеловал ее в подставленную щеку.

— Я немного погулял. У меня занятия раньше закончились, вот и не торопился. — Он занес школьный рюкзак в свою комнату и посмотрел в окно. Небо почти освободилось от туч, но солнце бесповоротно укатилось за дома, бросая последние лучи на крыши и сине-желтый свод, блестевший первыми, пока еще тусклыми звездами.

— Здорово, внучек! — Зашедший к Вальтеру Анатолий Иванович протянул ему руку. — А мы закончили ремонт! Сегодня перевезли вещи, и Лидочка уже все развесила по местам.

— Значит, вы не уедете?

— Нет, мой золотой, — к Анатолию Ивановичу присоединилась бабушка, — с этого дня мы живем здесь. Пойдем, я тебя покормлю. Сергей Ильич звонил?

— Нет, баб. Он же постоянно занят.

— А ты ему? Или тоже занят?

— Нет, конечно. Но у него операции, прием... Не хочется мешать.

— Если у него операция, он не ответит. Но потом, когда закончит, увидит пропущенный вызов и сам перезвонит. Тебе же приятно, когда тобой интересуются, спрашивают, как дела... Так вот, Володюшка, внимание важно каждому человеку. А нашему доктору тем более. Родных у него совсем не осталось.

— А вдруг он рассердится на то, что я ему мешаю?

— Если рассердится, то так потом и скажет. Но думается мне, что ему не хватает именно твоего, а не моего или Анатолия Ивановича, доброго слова.

Бабушка положила руку, украшенную перстнем, на руку жениха.

— Как ты думаешь, — продолжила она, — ради кого он вчерашний праздник устроил?

— Ради вас! — Улыбнулся Вальтер над тарелкой с супом. — Очень вкусно!

— Спасибо, внучек. Только ответ твой неправильный. Он все это затеял, чтобы тебя порадовать. Чтобы ты хоть изредка ему улыбался, разговаривал с ним, интересовался его делами. Ведь сейчас у нашего доктора, кроме тебя, никого больше нет. Он дал тебе все, словно родному сыну. Как считаешь, нужно его хоть изредка беспокоить телефонными звонками?

— Да, баб, наверное. Может, стоит попробовать прямо сейчас?

— Прямо сейчас ты доешь суп, и только после этого...

— Вовк! — На кухню вошел Анатолий Иванович. — Хочу с тобой посоветоваться...

— Ой, Толик, ну причем тут Володюшка?!

— Он теперь мой почти внук. А ты — его родная бабушка. Что это значит? А то, что мы — одна семья!

— Что-то произошло?

— Я хочу сказать моим детям, что женюсь. — Анатолий Иванович довольно посмотрел на бабушку.

Вальтер осторожно положил ложку в пустую тарелку и, отодвинув ее от себя, упер пальцы в край стола.

— Можно я задам Вам вопрос? — Серо-голубые глаза внимательно посмотрели в лицо мужчине.

— Конечно! — Кивнул тот.

— С какой целью Вы хотите им об этом сказать? Они интересуются Вашей жизнью? Они за Вас порадуются? Пожелают любви? Или хотите доказать, что обходитесь без них и снова счастливы? Как Вы думаете, что они скажут?

— Володюшка, они даже в больницу к нему не ходили. Вот и я говорю, что незачем! — Бабушка грохнула ложками, убирая их в стол.

— Пусть не надеются, что скоро помру! Пусть знают, что впереди — долгая, радостная жизнь с любимой женщиной!

— То есть, Вы все равно зависите от их мнения? А если оно будет негативным? Если вам с бабушкой пожелают расстаться? Анатолий Иванович, знаете ли Вы, что мысли имеют свойство сбываться?

— Ерунда, — неуверенно произнес мужчина. — Ничего не хочу доказывать! — В его голосе появились сердитые нотки. — Пусть видят, что у меня все отлично!

— Тогда с какой целью они должны это знать?

— Ну... все-таки мои дети.

— Они — взрослые, самостоятельные люди, Толенька. Возможно, ты не будешь им интересен как женатый, так и холостой. — Вздохнула бабушка.

— А вот и нет! — Радостно объявил Анатолий Иванович. — Квартира-то завещана им в равных долях! Теперь они подумают, что я могу завещание переписать!

— А можете? — Поинтересовался Вальтер.

— Зачем? У твоей бабушки есть квартира. Зато они побегают! Засуетятся!

— Ба, — Вальтер посмотрел на Лидию Петровну, — по-моему, он женится на тебе только для того, чтобы хоть как-то заинтересовать собой детей.

— Похоже на то, Володюшка. — Лидия Петровна расставила чашки на сушке и медленно закрыла дверку шкафчика. — Получается, конечной целью этого мероприятия является воссоединение семьи. Толик, ты хочешь заставить бывшую жену ревновать? Пусть из-за любви к квадратным метрам, но хоть так... Жаль, Толенька.

Бабушка тщательно вытерла руки и ушла с кухни. Непонимающий, из-за чего весь сыр-бор, Анатолий Иванович вздрогнул, когда хлопнула входная дверь.

— Чего это она? — Спросил он.

— Не знаю. — Пожал плечами Вальтер и нажал на прием вызова. — Да, Свет. Идешь домой? Ах, у моего подъезда? Хорошо, сейчас выйду.

Парень вскочил со стула и понесся в комнату, а из нее — в прихожую. Он застегивал куртку, когда к нему подошел Анатолий Иванович.

— Вов, что такого плохого в том, чтобы рассказать о свадьбе детям? Бывшая-то моя вышла замуж, и ничего...

— А Вы, после того, как расстались с ней, продолжали с ребятами гулять, заниматься, катать в своей машине?

— Так мать запретила!

— Но Вы-то были отцом. И имели право. Возможно, когда Вы перестали появляться в их жизни, они поняли, что не нужны Вам. Именно поэтому теперь Вы не нужны им. Как-то так. — Вальтер пожал плечами и схватил висевшие на крючке ключи. — Я скоро вернусь.

Парень закрыл за собой дверь, а старый водитель прошел на кухню и тяжело опустился на табуретку. Собранная по кусочкам нога заныла.

— Может быть, действительно, не стоит? — Спросил он сам себя. — И Лидочка обиделась! Надо с ней еще раз хорошенько поговорить. Она умница...

Он взял телефон и набрал номер.

— Лидуша моя, прости идиота... Ты где? Дома? Вовка на улице. К нему девочка какая-то пришла. Сейчас придешь? Да, жду!.. Прости... Конечно, подумаем!

Домой Светка возвращалась не в ботинках, а в кедах. Поэтому в росте она снова сравнялась с Вальтером. Они вдвоем медленно пошли вдоль дома.

— Проводишь меня? — Она улыбнулась.

— Свет, к репетитору через двадцать минут! У нее все расписано. Или ты жаждешь оплатить мой прогул?

Девчонка фыркнула и поправила мокрый локон.

— Далеко твой репетитор?

— На соседней улице.

— Тогда я тебя провожу! — Решила девчонка. — Иди, бери тетрадки.

Парень удивленно поднял брови:

— Если тебе хочется... Сейчас вернусь.

Вбежавший в квартиру Вальтер увидел на кухне повеселевшую бабушку и обнял ее шею.

— Ба, молодец, что вернулась! Мужчинам необходим женский присмотр и грамотное ненавязчивое руководство. Иначе зоркий глаз найдется на стороне, а мужчина заработает косоглазие! — Вальтер накинул натянул толстовку и сунул в рот конфету. — Я к репетитору по русскому. Буду через час.

— Между прочим, Лидочка, твоего внука у подъезда какая-то глазастая караулит!

Бабушка рассмеялась и погрозила Вальтеру пальцем.

— Не увлекайся, впереди — институт!

— У каждого приличного молодого человека должен быть друг, который организует неприятности, и девушка, которая из них вытаскивает. Или наоборот. Иначе к тебе не станут относиться, как к полноценному члену общества. Репутация, хоть и не алмаз, но добывается с таким трудом!

Парень улыбнулся, подхватил сумку и выскочил в дверь.

Сбегая вниз с пятого этажа, он набрал номер Сергея Ильича. Тот сразу откликнулся.

— Володя! Все в порядке?

— Да, Сергей Ильич. — Удивился парень волнению в голосе доктора. — Я хотел узнать, как у Вас...

Тот облегченно рассмеялся.

— У нас все, как всегда. Сидим в ординаторской, карты заполняем, чай пьем. Наташа тебе привет передает, и Таня!

— Им тоже мой привет!

— У тебя сейчас занятия?

— Да, уже бегу! До вечера, Сергей Ильич! Возвращайтесь поскорей!

Доктор опустил телефон в карман и, улыбнувшись, отпил из кружки чай.

— А Вы переживали! — Посмотрела на него из-за монитора Таня. — Раны лечит время... Сами говорили!

— Да, Танюш. Только ждать почему-то очень тяжело.

* * *

Лидия Петровна стояла у окна и смотрела, как затягивается осенними сумерками двор.

— Может, пойдем к себе? — Робко сказал Анатолий Петрович.

— Нет, Толюшка. Через час вернется Володя. А он не любит одиночества.

— Так парень все равно занят: то уроки пишет, то задачки в компьютере решает.

— Но ребенок знает, что мы рядом. Пусть он привык к независимости, но очень истосковался по человеческой любви.

— Как и я, Лидочка! — Совсем тихо сказал Анатолий. — Вы с Вовкой все не так поняли... Просто когда ты счастлив, хочется кричать об этом на весь мир. На весь, конечно, неудобно, да и поймут неправильно... Но ребята... Почему они забыли обо мне?

— Они обижены на тебя, как и ты на них. Думаю, о наших отношениях говорить пока не стоит. Но вот повидаться с ними... Может быть и нужно. Встретиться с дочерью. Напомнить ей о чем-то светлом из детства. О том, что связано с тобой. У нее ведь есть малыш? Расспроси о нем. Только не надо ничего придумывать. Будь честен, говори все, как есть.

— Да, Лидочка, — Анатолий потер подбородок руками, — а если она меня прогонит?

— Значит, уйдешь. Но постарайся все же подобрать нужные слова. Раз для тебя они важны.

Лидия Петровна смотрела, как в доме напротив зажигаются окна. Это так завораживающе: видеть, как в темноте вспыхивает свет, и быстрые тени скользят по закрытым занавесям. Оказывается, в том маленьком немецком пригороде, где она прожила большую часть жизни, ей не хватало вот этих теплых московских окон в синих осенних сумерках, прочерченных размытыми штрихами черных мокрых ветвей.

* * *

— Ты не считаешь, что я навязываюсь? — Откинувшая капюшон Светка внимательно смотрела на Вальтера.

— Навязываешься. Но насколько часто, не считаю. — Улыбнулся ей парень. — Странно, что не звонит Макс.

— Я ему сказала, что ты идешь ко мне в гости. — Светка порозовела и кокетливо стрельнула глазками. — И просила его не звонить!

— Зачем? — Удивился Вальтер. — Неужели тебе нужна такая репутация?

— Наши девчонки давно с ребятами гуляют, — бесхитростно призналась Светка, — а у меня никого нет. Вот и дразнят.

— Тогда почему ты не гуляешь?

— У старших парней подружки уже есть, а в нашем классе гулять не с кем.

— А Чернов? Красивый, рослый парень. Чем для тебя не друг?

— Да ну его! Он к Градской клеился.

— И что? Так прилип, что уже не отдерешь?

— Что? — Света непонимающе посмотрела на спутника. — А, нет... Это — как подбирать фантик от съеденной конфетки.

— Пока меня съесть не успели, ты решила подсуетиться.

— Ну да! — Светка рассмеялась. — Ты такой няшный! Хочешь, я тебя поцелую?

— Свет, спасибо, но в другой раз. Мы уже пришли. До завтра, девочка из анимэ.

Та расплылась в улыбке.

— Буду ждать тебя утром у подъезда!

Вальтер набрал код и с облегчением закрыл дверь. После чего, из лифта, набрал Чернова.

— Влад! — Раздался в трубке радостный голос Макса. — Неужели удрал от Светки?

— Макс, детка, я говорил тебе, что занимаюсь с репетитором. Помнишь?

— Да ладно, пусть пробует. Латышев поспорил с Исайкиным, что она обломается.

— Нашли, на что спорить. Каковы ставки?

— Пять к одному на тебя!

— И ты поучаствовал! Тоже мне друг!

— Конечно, друг! Завтра на халяву вместе пообедаем! А Светке пончик купим, чтобы не расстраивалась!

— А фигура?

— Из рук любимого эльфа и розочки с кремового торта умнет, лишь бы Олька обзавидовалась.

— Давай, я уже пришел.

— До связи, Влад! Позже наберу.

Вальтер убрал телефон и нажал кнопку звонка, веселой трелью зажурчавшего в квартире.

Щелкнул замок. Вальтер еще раз вытер о коврик кроссовки и расстегнул молнию на куртке. Дверь распахнулась, и заготовленные слова приветствия вылетели из его головы. Там, за порогом квартиры, стояла высокая девушка с небрежно подколотыми к затылку волосами.

— Ты кто? — Тихо спросила она. — Младший брат Александра? Наверно, мою тетрадь принес? Прости, что не могу позвать в дом. — Неловко улыбнулась она, придерживая дверь рукой. — Я маме про нашу с ним встречу ничего не сказала.

Вальтер стоял и просто смотрел, не зная, что ответить. К тому же, несмотря на несколько встрепанный вид, эта девушка была красивой. Как жаль, что он ничем не мог ей помочь...

— Тоня, — из полутьмы коридора вышла молодая женщина. — Этот юноша ко мне. У нас занятие.

Девушка тут же отлепилась от двери и, бросив на парня странный взгляд, скрылась за углом.

— Куртку повесь на вешалку. Идем на кухню, а то у меня сынишка спит.

Женщина быстро протерла стол и принесла из комнаты учебники. Едва Вальтер открыл тетрадь, как на кухню вошла Тоня. Схватив чашку, она налила чай и начала его шумно прихлебывать.

— Иди в свою комнату! — приказала женщина. — Не мешай!

Девчонка тряхнула длинной челкой, стукнула об стол чашкой и, шаркая, медленно вышла в коридор. Где-то в глубине квартиры грохнула дверь. Женщина поморщилась, но лишь спросила у Вальтера:

— Ну и какие у тебя с русским языком проблемы?

— Детские. Мне нужно научиться писать без ошибок.

— А с логопедом в начальной школе занимался?

— Со слухом все в порядке. Так получилось, что говорить на вашем языке я начал совсем недавно. Но хожу в обычную школу, где через год придется сдавать экзамены.

— Значит, хочешь выучить за год школьную программу? Но это нереально!

Из комнаты донесся рев разбуженного младенца.

— Антонина! Подойди к ребенку! — Крикнула преподавательница.

Но девушка из своей комнаты не вышла, а малыш продолжал орать.

— Извини.

Женщина встала и выбежала в коридор. Где-то хлопнула дверь.

— Почему ты не подходишь к ребенку? Не видишь, у меня ученик?

— Чему ты его учить собираешься? — Негромкий насмешливый голосок перебивал плач. — Памперсы менять?

— Не идиотничай! Встала и пошла!

— Ты — мать, вот сама и топай!

Ребенок заходился плачем, а взрослые выясняли отношения. Время шло.

Вальтер закрыл тетрадь и взял сумку. Не включая свет, снял с вешалки куртку, повернул ручку и выскользнул в открытую дверь. Вслед ему летели голоса, с упоением выясняющие, кто чем и кому обязан.

Выйдя из подъезда, парень достал телефон и позвонил бабушке.

— Ба, я иду домой.

* * *

Уроки Вальтер сделал быстро. Несколько раз ему звонили Светка и Макс. Один предлагал потусить в боулинге, а другая — в местном торговом центре. Но Вальтер отказался. Поизучав структуру человеческого скелета в атласе, парень посмотрел на часы. Уже семь вечера. Отложив в сторону книгу, Вальтер тихо вышел в коридор. Бабушка готовила и пела на кухне. Оттуда шел восхитительный запах пекущихся пирожков. Анатолия Ивановича не было. Час назад он сорвался к дочери с пожеланиями удачи от Лидии Петровны. Отправив жениха в ночной полет, она обняла скептически настроенного внука.

— Это хорошо, Володюшка! Любому человеку важно быть нужным. Особенно своим детям. Знаешь, как мне не хватало моего сына...

— Ба, ты говорила, что вы не общались, когда мы с сестрой родились. Почему?

— Так получилось. — Лидия Петровна легонько пожала плечами. — Когда он учился в институте, познакомился с твоей мамой. У них закрутился бурный роман... Твоего папу чуть не выгнали, а твоя мама забеременела. Знаешь, я говорила ему, что сначала надо устроиться в жизни, получить работу, и только потом заводить детей. Он психанул. Влюбленные мужчины ужасно эгоистичны. Их раздражают все, кто взывает к разуму...

Бабушка села на стул и подперла ладошкой подбородок. Лоб нахмурился, и по лицу скользнула неуловимая тень.

— Ба, а что было дальше? Расскажи, я ведь ничего о своей семье не знаю. — Вальтер подумал и осторожно положил голову ей на колени. Его младшая сестренка всегда так делала с отцом. Тому очень нравилось. Бабушке понравилось тоже. Она сразу начала перебирать светлые пряди волос.

— Да, внучек. Как хорошо, что Бог послал мне тебя! — Вздохнула женщина. — Не знаю, могло ли сложиться по-другому, если бы я не уехала... Сын сказал, что женится на твоей маме. И что жить они будут у нас. Я согласилась. Не прогонишь же молодых, у которых скоро родится ребенок! Тем более, ни один из них тогда еще не зарабатывал самостоятельно. Говорят, о покойных либо хорошо, либо — ничего. К сожалению, я могу рассказать о событиях прошлого лишь со своей точки зрения. То, что видела сама. Извини заранее, если чем-то тебя огорчу. Так вот. Твоей маме нравились поклонники, дорогие духи, новые платья... Она очень хорошо одевалась, умело красила лицо и, думаю, сын был в ее 'списке' не первым. Но, как всякий безоглядно влюбленный, старался выполнить любой ее каприз. Тем более, что она носила его ребенка и взяла в институте отпуск. А мой мальчик, чтобы содержать ее, устроился в вечернюю смену грузчиком на хладокомбинат. Она полдня спала, потом собиралась и уходила гулять с подружками. Иногда, возвращаясь поздно вечером, я ощущала запах табака и алкоголя. На мои вопросы она не отвечала. Когда я все же решилась поговорить с сыном, он сказал, чтобы я не лезла. Володюшка... Мне было так обидно! Вот тогда я и приняла решение. У меня был друг в Германии... еще по еще советской переписке. Мы, будучи школьниками, писали письма, обменивались фотографиями. Один раз его семья сделала мне приглашение. И я поехала. Мы с Густавом очень подружились. Тогда он сказал, что если понадобится его помощь, смело могу к нему обращаться. Шли годы, я вышла замуж, потом — развелась. Густав тоже женился, у них появился сын... но мы продолжали общаться. И вот настало это непростое время... Я написала ему письмо. Он, не вдаваясь в расспросы, просто прислал приглашение. Знаешь, он так тепло меня встретил! Оказывается, жена умерла, сын, как и мой, вырос, женился и уехал в Штаты. Густав остался совсем один. Тогда он сделал мне предложение переехать к нему насовсем и выйти за него замуж. Знаешь, Володюшка, мне Густав нравился. Веселый, обаятельный, добрый. На все мои обиды он ответил, что молодые должны жить отдельно. И если сыну захочется, он всегда сможет меня навестить. Я подумала и согласилась. Мы там расписались. Вернувшись в Россию, я подала в консульство бумаги для постоянного выезда к мужу. Я думала, твой отец будет меня отговаривать... Но он обрадовался и пожелал, чтобы я никогда не возвращалась. С тех пор мы больше не разговаривали. Когда виза была готова, я собрала вещи и уехала. А незадолго до этого родилась Мария. Но меня к внучке даже не пустили... Однажды я приезжала в Москву. Тогда уже родился ты, и мне хотелось вас увидеть. Привезла игрушки... Игрушки и подарки они взяли. И единственное, о чем спросили, насовсем ли я приехала. Как думаешь, мальчик мой, что мне оставалось делать? Я уехала обратно и больше с ними не общалась.

— Бабушка, а как же ты узнала обо мне?

— Прошли годы. Умер мой Густав. Я иногда разговаривала по телефону со своей подругой Инной Владимировной. Она о сыне тоже ничего не знала. Но вот как-то случайно встретила нашу бывшую соседку по дому. Мы ведь все из одного двора. Ну и та рассказала Инне, что случилось с сыном и его семьей. Говорили, что за рулем в тот день была твоя мать... Не знаю, обманывать не стану, хоть и хочется сделать ее во всем виноватой. Она сказала, что вас забрали в детдом. И я начала вас искать. Это было сложно. Прошло так много времени! Но слава Богу, ты теперь со мной! Вот выучишься, уедем с тобой в Германию. Там хорошо, тихо и спокойно.

— А как же Анатолий Иванович? — Вальтер поднял голову и хитро улыбнулся.

— Всему свое время. Если захочет — поедет с нами. Да и ты — если захочешь...

Бабушка нагнулась и поцеловала льняную макушку внука.

Теперь Вальтер с улыбкой вдыхал запах пирогов. Как хорошо, что одинокие сердца иногда притягиваются, не давая душам окончательно угаснуть!

— Ба! — Крикнул он, надевая куртку. — Я пойду к больнице, встречу Сергея Ильича!

* * *

Доктор, увидавший приемного сына у ворот, сначала обрадовался, а потом расстроился, узнав, что занятий по языку так и не было.

— В любом случае я туда не пойду. — Упрямо сказал Вальтер, завершая свой рассказ.

— Мне рекомендовали этого педагога, как хорошего лингвиста... Даже странно. Хотя, — Сергей Ильич поежился в тонкой куртке, поскольку дождь постепенно менял ночной заморозок, — скорее всего, она чья-то родственница, которая хочет подзаработать во время отпуска по уходу за ребенком. Ну да ладно, поищу еще. Как там наши бабушки-дедушки?

— Анатолий Иванович решил снова подружиться с родственниками. Уехал, и до сих пор его нет.

— А бабушка?

— Поет и печет пирожки к Вашему приходу. Как у вас? Все хотел спросить, да забывал: в отделение, когда я выписывался, привезли после ДТП парня и девочку. Аня Погодина, кажется.

— А, мажоры? — Голос доктора повеселел. — Прооперировали, зашили. Сообщили отцу. Приехала кавалькада из автомобилей и увезла их в неизвестном направлении. С такими, сынок, не спорят, а делают то, что они скажут. И очень быстро. Думаю, с ними все будет хорошо.

Доктор задумчиво шел рядом с Вальтером, не замечая, как выпрямилась уставшая спина и походка стала тверже. Он с удовольствием вдыхал свежий воздух, любуясь бликами фонарей в лужах и проносящимися огнями машин. Скоро на его лице заиграла улыбка. А Вальтер радовался, что научился подключать человеческое тело к неиссякаемой энергии вселенной.

* * *

Глава шестнадцатая. Вовка

* * *

В большом речном порту было многолюдно. Рабочие разгружали пришедшие с моря и из верховьев реки суда. Они перекладывали товары в серых одинаковых контейнерах на телеги, а получатели пересчитывали их общее количество и расплачивались за доставку. Затем телеги медленно утягивались в сторону больших складов на окраине. Кто-то наоборот, грузился, вяло переругиваясь с таможенной службой. Кавалькада принца вытянулась вдоль дороги, поскольку грузовые платформы были объемными, а лошади, нога за ногу тянущие их, неповоротливыми. Да и сама дорога, при ее кажущейся ширине, состояла всего из двух полос — только телегам и разминуться. Поэтому гвардейцы, зорко оглядываясь по сторонам, скакали по обочине.

Вовка жадно разглядывал плещущую серыми волнами широкую реку. За всю свою жизнь он не видел столько воды. Здесь было ветрено и даже зябко. Но парню нравилось ощущение свободы, которое нес с собой сильный ветер. Над головами быстро пролетали облака. Резко кричали птицы, то и дело падавшие с высоты в большие, с барашками, волны. Наверное, это здорово: развернуться к берегу кормой и уплыть в далекие земли, где живут совершенно незнакомые люди, говорящие на другом языке... А может, где-то в этом мире тоже живут русские люди?

Кавалькада остановилась возле одного ничем не примечательного судна. Названий, как успел понять парень, на кораблях здесь никто не писал, но вместо них на носу и корме красовались различные изображения. На некоторых он заметил рисунки животных, дерево и даже красотку с сильно увеличенной верхней частью тела. На нужном им корабле скромно топырила плавники глазастая рыбка. Когда гвардейцы и Генрих спрыгнули с лошадей, Вовка последовал их примеру. Но, едва ступив на землю, тут же раскорячился. Мышцы ног ощутимо болели.

Генрих усмехнулся:

— Ничего, первую неделю помучаешься, потом начнешь получать удовольствие! Идем!

Гвардейцы остались с лошадьми. Зато принц, за ним хвостиком Вовка, взошли по трапу на корабль. Тут же какой-то молодой матрос, поклонившись, пригласил их следовать за собой.

В красивой и просторной каюте находились двое: капитан судна и худощавый молодой человек, загорелый до коричневой кожи и выцветших коротких волос. Поздоровавшись с капитаном за руку, принц крепко обнял второго мужчину.

— Тебя не узнать, Клаус. — Усмехнулся он. — Только глаза и остались: все такие же пронизывающие льдинки!

— Зато ты ничуть не изменился. Так же мрачен и напряжен. — Клаус блеснул белозубой улыбкой и голубыми глазами. — Как тут у вас?

— Без изменений.

— Это радует. — Серьезно сказал молодой человек. — Стабильность, пусть такая гнилая, все равно нам на руку.

Он посмотрел на Вовку.

— Обзавелся пажом? Не опрометчиво ли? Мальчишки — жуткие болтуны!

— Этот будет молчать, даже если его вздернут. — Серьезно сказал Генрих. — Хочу представить тебе моего спутника — Вальтер фон Шонн.

— Да ты что? — Светлые брови поползли вверх, собирая на лбу складки. — Маленький Вальтер... Откуда ты взялся?

— Долгая история. — Поморщился Вовка, пожимая протянутую руку. — Я Вас знал?

Светловолосый мужчина выпрямился и перевел взгляд на принца.

— Он многое забыл. Долгая история. — Повторил за Вовкой принц. — Это, Вальтер, мой двоюродный брат — Клаус фон Рейне. Он дружил с твоим отцом и часто бывал в вашем замке.

— А ты изменился. — Рейне скользил взглядом по лицу и фигуре парнишки. — Если бы я встретил тебя на улице — прошел бы мимо.

— И что в нем не так? — С любопытством спросил Генрих.

— Не знаю... — Клаус пощелкал пальцами. — Может, тогда он был слишком мал?

— Ну, рассказывай! — Генрих первым уселся к столу, жестом показывая брату и Вовке на стулья.

Капитан, приложив к фуражке пальцы, вежливо вышел из каюты. Клаус сел, а Вовка остался стоять у входа. Братья оценили его деликатность и больше не обращали на мальчишку внимания.

— Могу тебе сказать, что там очень спокойно. — Улыбнулся Клаус. — Людей почти нет. В-основном, сезонные охотники. Я нанял проводника из деревушки рядом с перевалом. Дождавшись, пока погода немного устоится, мы отправились в путь... — Рейне откинулся на спинку стула и мечтательно сощурил глаза. — Про красоты и опасности острых скал и ущелий говорить не буду. Пройдя перевал, я отпустил охотника и остался совсем один. Неделю лазил, как проклятый, по горным склонам, но ничего похожего на пещеру, описанную мне Вилдбахом, найти не мог. И вот ночью... Ты знаешь, брат, какие огромные в горах звезды? Я лежал и смотрел на вращающийся у меня над головой бесконечный блистающий мир. Тоненько свистел в камнях ветер, что-то с шумом срывалось и падало вниз... Я был так одинок! Знаешь, мне тогда показалась бесполезной вся наша затея. Зачем все это, тогда подумал я, не проще ли остаться здесь навсегда? Жить в деревеньке у подножия горы, жениться на местной девушке... Они там симпатичные... И не думать о нашей стране, о войне, подлости и грязи, в которой запутали наш народ.

— Что же ты вернулся? — С усмешкой спросил Генрих. — Надоели местные красотки или вспомнил про невесту?

— Невесту? Ах, да! Извини! Кстати, как она? Хоть повзрослела немного? Или все по деревьям прыгает?

— Будешь так редко о ней вспоминать, вырастет, да влюбится. У девчонок это — пара пустяков!

— Ну тогда мне с горя снова придется идти в горы... Так вот, не буду утомлять тебя предысторией, но все-таки, потерпи еще чуть-чуть. Я приподнялся на локте и, невдалеке от себя, на выступе скалы, увидел мужчину. Было темно, и я сначала принял его за камень. Но он шевельнулся и повернулся ко мне лицом. Знаешь, Генрих, я ведь никогда ничего не боялся... а тогда даже волосы на руках встали дыбом! Я увидел его глаза: на темном лице две белые точки, и волосы: на фоне ночного неба они светились, словно белый снег... Он спросил: зачем я здесь, чужой этому краю? Знаешь, не заметив как, я все выложил все, как на духу: про твоего отца, про нищету и войну... Сказал, что хочу найти чудо земных недр: выросшие в пещерах магические кристаллы. Но он покачал головой. Сказал, что будет еще хуже: ни одно подавление человеческой воли не прошло бесследно для тех, кто таким волшебством пользовался.

— И что нам теперь делать?

— Подожди, брат... Я задал ему тот же вопрос. Объяснил, что мы — слишком незначительные персоны, денег у нас нет, а брать займы у богатых соседей на внутреннюю войну — значит закабалить себя еще больше... Очнулся я утром оттого, что у меня замерзли ноги: после вечернего зноя на заре неожиданно выпал иней. Выскочив из одеял, я бросился к тому камню, где сидел горный Хозяин.

— И что? Оказалось, что ты все-таки спал, и тебе приснился романтический сон? — Съехидничал Генрих.

— Нет, братец. Сон был в руку. Под этим камнем мне открылся ход в пещеру. Ты бы видел, с какой поспешностью я собирал свой мешок! Засветив лампу, я осторожно влез внутрь. Снаружи лаз был совсем маленький, пришлось ползти, словно по кротовой норе. Но метров через десять проход расширился, превратившись в тоннель с высоким потолком и гладким полом. Свет фонаря отражался в мириадах блесток слюды, усеивающих каменную толщу горы. Не могу сказать, сколько по времени я шел и куда. Два раза садился на пол и вытягивал гудящие ноги. Мне иногда казалось, что я карабкаюсь вверх, а иногда — опускаюсь в глубокую яму... Не знаю. Коридор, на мое счастье, не ответвлялся нигде. И вот я вошел в огромный подгорный зал. Там было очень холодно, изо рта шел пар. Я поднял фонарь повыше. Ты знаешь, Генрих, такого чуда я не видел нигде! С потолка спускались вниз истекающие водой и пушащиеся инеем сталактиты. А навстречу им, из камня, вырастали розетки необыкновенных кристаллов. Свет фонаря преломлялся на их гранях и рассыпался по стенам, потолку и круглому озеру с ледяной водой. Да, там, в середине зала, прозрачным бездонным зеркалом лежало озеро. Тонкие струйки воды, журча по камням, вливались в него, не переполняя... Волшебная картина! А по берегу этого водоема росли самые большие, самые чистые розетки. Нагнувшись, чтобы посмотреть поближе, я дотронулся до одного из кристаллов, лилового. И представляешь, он сам упал мне в руку!

— Сад Горного Владыки! — прошептал Генрих. — Помнишь, Клаус, нянька нам сказки рассказывала?

— Да. — Коротко ответил брат. — Я собрал те камни, что отломились сами. И привез их сюда.

Он расстегнул куртку и показал увесистый мешочек, болтавшийся на перевязи под рукой. Поколдовав над застежкой, он отцепил его и положил на стол.

— Посмотри! — Сказал он Генриху.

Тот решительно протянул руку и высыпал содержимое мешочка на дощатый стол.

Вовка зажмурил глаза: перед его взором переливалась разноцветными лучами гора самоцветов.

— Какие интересные! — Генрих покрутил один из них в пальцах. — Тут есть какая-то магия... Похожи на бериллы или изумруд, но не они...

— Да что же вы не видите! — Нетерпеливо воскликнул Вовка. — Вот эти камни, — он подошел к столу и отложил в сторону прозрачно-зеленые кристаллы с серебристыми искрами внутри, — исцеляют раны и берегут от опасности человека, его носящего. Из них можно сделать сильный талисман, оберег. Вот эти, — он отложил насыщенно-желтые, — кладезь силы. Можно сказать, это камни воинов, бойцов. В сражении они отдают владельцу свою энергию, делая его почти неуязвимым для врагов. Вот эти камни, — он отложил фиолетовые, — помогут постичь неведомые тайны и принять правильное решение. Подходят политикам и мудрецам. А это, — он отложил три последних, самых маленьких, алых камешка, — дар любви... Они позволяют найти свою истинную пару. Того человека, с которым радостно прожить одну на двоих жизнь, вырастить красивых и долгожданных детей...

Вовка покрутил один из этих камней в пальцах и положил на стол.

— А остальные? — С замиранием сердца спросил Клаус. — Они тоже магические?

— Нет. — Вовка отошел от стола на шаг. — Обычные. Но дорогие. Очень редкие.

— Маленький фон Шонн, а откуда ты об этом знаешь? — Вкрадчиво спросил фон Рейне.

— Вижу. — Пожал Вовка плечами.

— Неужели в последнем из рода Шонн снова проснулась магия? Иди ко мне, маленький герцог. — Позвал Клаус.

Вовка помялся и посмотрел на принца. Тот кивнул.

— Подойди, не бойся.

Парень нехотя приблизился к улыбающемуся молодому человеку. Тот одной рукой взял Вовку за плечо, а другой приподнял подбородок, заглядывая в глаза.

— А знаешь, — Клаус повернулся к Генриху. — Я в его глазах ничего не вижу. Ладно. — Он расстегнул ворот рубахи. — Попробуем по-другому.

На шее брата принца висели амулеты из драгоценных камней.

— Посмотри и расскажи о каждом из них, что чувствуешь,. — Клаус держал кулоны в горсти, не снимая. — Можешь прикоснуться, если надо.

— Не надо. — Вовка едва заметно поморщился. Словно собачка на арене цирка: ой, она еще и это может?! Какая прелесть!

Парень вздохнул и осмотрел переливающуюся радугой гроздь.

— Вот этот синий — покровительствует путешественникам. Древний камень. У него длинная история, связанная с вашим родом. Розовый, — Вовка хмыкнул и ехидно посмотрел на Рейне, — делает своего хозяина привлекательным для противоположного пола. Ну и сильным в любовных играх.

Клаус покраснел и бросил из-под ресниц взгляд на Генриха. Тот фыркнул:

— Она тебе этого не простит!

— А ты ей не рассказывай! И вообще, юным девушкам не положено знать о похождениях будущего мужа!

— Кстати, ты бы посватался, что ли... А то Его Величеству или Анели нездоровая идея в голову постучится. И выдадут сестренку замуж в какой-нибудь Лоттенхайм.

— Там тоже люди живут. — Философски пожал плечами Клаус. — И неплохо. Может, ей там будет лучше? Кто знает, чем тут все закончится, и что случится с нами. — Синие глаза с любопытством снова посмотрели на Вовку. — А вот об этом что расскажешь?

Пальцы Рейне теперь сжимали всего одну подвеску: темно-желтый мрачный камень в окружении мелких синих. И если синие словно отдавали свет, то желтый его поглощал.

Сначала Вовка даже не понял, что такого особенного в этом камне и слегка над ним наклонился. И вот тут его душа словно ухнула в мгновенно раздавшуюся бездну. Вокруг вихрились какие-то потоки. Было очень тяжело дышать. Парень даже закашлял. Но вот его выбросило на какую-то равнину. Вокруг валялись обломки скал, а между ними исходили паром горячие лужи, оставляя на камнях охристый рыхлый налет. Да и все вокруг выглядело каким-то безжизненно-желтым, больным. И лишь небо над головой было дивного фиолетово-розового цвета. Парень огляделся и вздрогнул: прямо из воздуха перед ним уплотнился человек. Да и не человек то вовсе, а существо. Тело покрыто плотной черной шерстью, на ногах — копыта, а по земле щелкает длинный хвост. Но, в то же время, руки чистые, с длинными пальцами, на которых неземным огнем сверкают изумительные самоцветы, вставленные в невероятные по красоте оправы. Лицо светлое, человеческое. На подбородке ухоженная борода. В ухе — золотая серьга с изумрудом. Глаза, вначале надменно-презрительные, вдруг вспыхнули удивлением. Вовка вгляделся в их ярко-зеленый цвет.

— Ты кто? — Спросило существо.

— Не знаю. — Сказал парень. — И как попал сюда, тоже. А Вы кто?

Существо улыбнулось, показав ровные белые зубы с небольшими клычками.

— Забавный человечек. Я — демон. Страшно?

— А должно быть? Где мы?

— В одном из моих миров. Как тебя сюда занесло, маленький маг?

— Не знаю, просто посмотрел в желтый камень. — Вспомнил Вовка.

— Интересно. — Демон задумчиво прикусил губу острым клыком. — Неужели этот артефакт еще жив и активен? Говоришь, тебя всего лишь попросили посмотреть?

— Я не говорил.

— Знаешь, — демон задумался, — мне не нужен еще один бестолковый маг, уверенный, что может повелевать жителями изнанки.

— А может?

— Была когда-то договоренность. Продули мы магам и ангелам в масштабной игре под названием война. Ну и пришлось расплачиваться. Замки за один день возводить, золотом обеспечивать... Но это дела давно минувших тысячелетий. Уничтожить этот портал ты не можешь... Знаний маловато. А вот то, что он до сих пор среди людей — непорядок. Нам же ведь не нужен апокалипсис сразу на нескольких планах? — Демон сощурил зеленый глаз. — И я так думаю. Поэтому возьми перстень. Он простенький: практически одноразовый ключ. Не бойся, с тобой ничего плохого не случится. Но камень перстня должен заблокировать этот переход. Понимаешь?

— Понимаю. Но Вы в наш мир по ключу выйти сможете?

Демон потер лоб.

— Знаешь, это очень нехорошо, когда человеческий ребенок торчит здесь. Вредно для здоровья. А портал, к твоему сведению, может наделать бед не только для слабого носителя, но и для вашего плана. Касаемо выхода... Да, я могу выйти в любой мир средних вибраций, и ни ключи, ни порталы мне для этого не нужны. Вопросы есть? Нет? Держи!

— А...

— А перстень тебе еще пригодится, храбрый мальчик. Прощай!

Мир снова закрутился перед Вовкиными глазами. Очнулся он в той же каюте. Только теперь на коленях, а из носа на пол капала кровь.

— Что случилось? — Клаус быстро понял Вовку и, посадив на стул, зажал нос мальчишки своим платком. — Держи. Голова не кружится?

Парень тихо покачал головой.

— Ты что-то видел?

— А Вы знаете, для чего эта подвеска?

— Она перешла ко мне от отца, ему — от деда. Никто уже и не помнит, в чем ее предназначение. Но ты понял, как ей пользоваться?

Вовка запрокинул голову, складывая платок. Произошедшее казалось каким-то бредом. А может, ему это просто померещилось? Но на безымянном пальце левой руки блеснул прозрачным камнем простенький, без пышной оправы, перстенек. Вовкино сердце застучало быстрее. Его попросили закрыть портал. Но как это сделать, не вызывая подозрений? Парень скосил глаза на Генриха. Тот с задумчивым видом перебирал добытые Клаусом камни. Вот пальцы добрались до алого, и молодой человек замер, вглядываясь в его искристую глубину. Тогда Вовка решился. Приподнявшись со стула, он сделал шаг к Клаусу, а потом медленно свалился к его ногам.

— Да что с тобой такое? — Кузен принца наклонился и приподнял мальчишке голову. Подвески из расстегнутого ворота оказались перед Вовкиными глазами.

Застонав, он приподнял руку с перстнем и аккуратно притронулся им к желтому камню. И тут же его тело словно пронзила молния. Парень дернулся и упал на пол, прикусив губу, чтобы не застонать по-настоящему.

Клаус отшатнулся, не заметив, что желтый камень в этот момент стал коричневым и пустым.

— Он у тебя припадочный? — Брезгливо спросил Клаус.

Генрих, бросив самоцветы на стол, наклонился над Вовкой.

— Вальтер, малыш, что случилось? — Лицо Его Высочества выглядело взволнованным. Или лежащему на полу парню так показалось?

— Все уже хорошо. — Улыбнулся мальчишка. — Это магия.

Генрих протянул руку и помог Вовке встать.

— Дурацкая затея. — Проворчал он брату.

— Но зато мы теперь точно знаем, что эти камешки, — Клаус кивнул на стол, — настоящее сокровище.

Генрих усадил Вовку на койку и налил ему вина.

— Пей. Поможет расширить сосуды. Видимо, организм еще не успел адаптироваться. Попрошу мэтра Вилдбаха подобрать тебе укрепляющие травки. И хорошенько кушай. Понял?

Принц снова сел к столу, присоединившись к брату.

— Что теперь будем делать? — спросил Клаус.

— Надо ехать к нашим врагам и оплатить вывод их войск. А потом снова налаживать то, что так быстро развалил мой папочка.

— Он тебе этого сделать не даст. Вернее, не даст сделать Анели. С ней чем расплатишься? Между прочим, ее ненасытность уничтожила бюджет целой страны, а также ее лучших представителей!

— Значит, необходимо узнать то, что она от всех скрывает. Возможно, у нее есть возлюбленный, ради которого она тут безвылазно сидит, или внебрачный ребенок? Ну не может у такой женщины не быть хоть какой-нибудь маленькой, но очень пикантной тайны!

— Ты еще скажи, что она тут ради твоего папочки. Деньги ей нужны. И возможность стать королевой.

— Да, ты прав. — Генрих подпер ладонью подбородок. — Возможно, она — агент наших врагов, и подрывает мощь страны изнутри.

— Да не возможно, а так и есть. Быть королевой разоренной страны — не велика честь. Тем более, это может плохо кончиться. Ты говорил об этом с отцом?

— Говорил. Бесполезно. Для него в Анели заключен целый мир. А на остальное ему плевать.

— Так ты пробовал узнать ее грязную тайну?

— Перестань. Она — бывшая танцовщица и весьма средняя певичка. Пока выбралась в люди, спала с каждым. Отец в курсе.

— Магический приворот?

— Ты забыл? Мы с тобой все проверяли!

— Амулеты? — Спросил с койки слушавший их догадки Вовка. — Если она носит амулет, сделанный в изнанке, то ведь можно и не почувствовать, в чем дело.

Принц и его брат переглянулись.

— Вряд ли, малыш. — Голос Генриха был печален. — Их на земле не осталось. Но идея интересна.

— А-а... Ну да... — Вовка допил вино и поставил бокал на стол. — Спасибо, мне уже значительно лучше.

— Тогда посиди снаружи. На улице тепло.

— Спасибо. — Вовка вежливо поклонился и вышел за дверь. Он прекрасно понял, что теперь братьям надо поговорить без лишних ушей.

В голубом небе неслись белые, похожие на перья, облака. Корабль уютно качался на волнах. Кричали беспокойные птицы и занимающиеся работой люди. Парень медленно прошел по судну, улыбаясь матросам и, наконец, выбрал местечко, откуда лучше всего просматривался бескрайний серо-голубой простор.

— Какая красота! — Восхищенно сказал он. — Настоящая свобода!

— Свобода, — раздался за его спиной голос, — от берега. Но не от обязательств.

Парень обернулся. На него с усмешкой смотрел капитан. Вовка ответно улыбнулся.

— Тогда это иллюзия свободы. Но очень красивая.

— Иллюзия везде и во всем. Вокруг нас. Мы никогда, юноша, не бываем абсолютно свободными. Нас связывают с миром тысячи нитей: родственных, торговых, дружеских. Даже в отношениях с морем есть свои условности и правила. У каждого из людей — своя жизнь. Кому-то предназначено обрабатывать землю, кому-то — покупателей. А вот мы, моряки, перевозим то, что нужно и тем, и этим.

— Все равно море — это очень красиво!

— Здесь еще не море. Устье реки. Но там, вон за теми скалами... — Моряк протянул руку, показывая едва заметные в яркой синеве черные тени, — там начинается море... Ты ведь в свите принца?

— Да. С сегодняшнего дня.

— Дадут Боги, еще поплаваем!

И капитан, похлопав Вовку по плечу, пошел к сходням, куда его звал один из подчиненных. А парень уселся на свернутую канатную бухту так, чтобы видеть выход из каюты и бесконечный, сверкающий под солнечными лучами, водный простор.

Когда солнце склонилось к закату, а Вовка успел порядком проголодаться и замерзнуть, на палубу вышли Генрих и Клаус. Махнув рукой мальчишке, они спустились по трапу вниз. Гвардейцы, сидящие на опрокинутом шлюпе, вскочили, и один из них подвел Рейне своего коня. 'Значит, до чего-то они договорились, раз Клаус остается дома', — подумал Вовка, торопясь вслед за остальными. На обратном пути кавалькада перестроилась. Впереди по-прежнему ехали два гвардейца, за ними — братья, следом — паж, и потом, попарно, замыкающие солдаты охраны.

— Что мне делать? — Спросил парень у Его Высочества, когда они спрыгнули с коней на заднем дворе королевского дворца.

— Франц! Забери мальчика с собой. Накорми и расскажи распорядок дня. К семи приведешь в мои покои.

— Слушаюсь. — Ответил гвардеец и позвал с собой Вовку. — Идем, господин фон Шонн!

Когда принц с братом ушли, гвардейцы расслабились и заговорили с мальчишкой.

— Ты не робей. У нас все парни нормальные. В обиду своих не даем. Сейчас поедим, посмотришь, где мы живем, наши зал и классы. — Поведал один из них.

— Его Высочество, когда возвращается блудный сын фон Рейне, сначала с ним все про политику, а вечером вдвоем уедут в город. — Улыбнулся мальчишке второй.

— Ну да, родителей навестить. У них в столице свой особняк! — Кивнул головой третий. И тут заговорили все разом.

— Ага, родителей... Я как-то выходной был, решил в 'Ласковую Цыпочку' завернуть...

— И что? — с интересом спросили сразу несколько голосов.

— Что-что... Вип-обслуживание!

— Значит, цыпочки пролетели мимо? — Засмеялись гвардейцы.

— Ну, еще есть 'Красотка Гретхен'... — скромно сказал молодой человек. — Только в конюшне 'цыпочек' стояли лошади наших монарших кузенов...

* * *

Когда Вовка наелся так, что пузико выпирало из штанов, его потащили знакомиться с остальными гвардейцами. Их, в отличие от гвардии Его Величества, было немного. Всего человек тридцать. Этакая личная охрана. Усатый Франц оказался их капитаном. Парнишку даже поставили пофехтовать против одного из молодых парней, подшучивая над неумехой-герцогом, когда в зал ворвался всклокоченный и злой Шоттен. И в его руке была настоящая сабля.

Франц нахмурил брови. Но Фридрих, увидев Вовку живым и здоровым, сам бросил оружие и с облегченным вздохом подбежал к парню.

— Слава Богам, ты жив! Дурень, как же ты меня напугал! Простите, капитан! — Он обратился к Францу. — Мы с малышом немного повздорили... Глупость, конечно. Но когда я не нашел его вещей в комнатах господина Штафа, то и не знал, что теперь думать... Вальтер! Мы с Кунцем и герром Штафом искали тебя по всему дворцу. Кунц вытер собой всю чердачную паутину. И только на проходной нам сказали, что тебя увез в порт Его Высочество. Маленький брат, прости за утреннюю глупость!

— И ты, Фридрих, прости. Мне надо быть настойчивей.

Мальчик и молодой мужчина стояли друг напротив друга, не решаясь сделать последний шаг.

— Мне сказали, ты теперь в свите принца?

— Принцам не отказывают, Фред.

— Значит, теперь будешь жить здесь? А как же я? А старик Штаф? Только у нас все наладилось...

— Господин фон Шоттен! — Встрял Франц в семейную сцену. — У меня к Вам есть одно предложение. И оно от лица Его Высочества.

— Да, господин капитан. — Фридрих повернул унылую физиономию к гвардейцу.

— Его Высочество взял мальчика к себе пажом. Но, памятуя о ваших крепких братских чувствах, принц предлагает Вам перейти к нему на службу. Денег, конечно, меньше, но и служба спокойней. В карауле стоять не надо. В действующую армию гвардейцев принца тоже не отправляют. Жить, правда, придется здесь, в казарме. Но иногда Его Высочество срывается по делам, и охрана должна его сопровождать.

— Вальтер! — Шоттен наконец сделал последний шаг и, обхватив Вовку, крепко прижал его к себе. — Мы снова будем вместе! Ты рад?

Вовка вместо ответа уткнул голову ему в плечо.

— Но как можно организовать перевод? Разве просто так меня отпустят?

— Его Высочество уже подготовил приказ. Я составлю рапорт о переводе. Завтра Вам официально его зачитает командир.

— Спасибо! — Шоттен поклонился Францу. — Быть рядом с этим сорванцом — это все, что мне нужно. Ведь родных, кроме него, у меня тут нет. — Фридрих обнял мальчишку за плечи и взлохматил волосы. — Вальтер, только сейчас я заметил: ты снова нормального окраса... Неужели?..

— Да, Фред, они не синие. Но Его Высочество не может избавить меня от шутовского колпака. Ведь это было магическим пожеланием Его Величества. Поэтому иногда мне все же придется наряжаться в трико и краситься в насыщенный ультрамарин.

— Ну и ладно. Кунц с детства ходит рыжим. Ничего, привык!

— Господин фон Шоттен! Мальчику пора к Его Высочеству, а Вам — в казарму.

— Вальтер! До завтра!

— До завтра, брат! Передай господину Штафу, что со мной все в порядке, и при первой возможности я его навещу.

* * *

Тем временем, в покоях принца за столом с яствами и одинокой бутылкой слабенького вина сидела невеселая компания.

— Значит, Ваше Высочество, Вы настаиваете на том, чтобы попытаться откупиться от агрессора? А захочет ли Баттон с нами разговаривать, если в его руках и так часть нашей страны? Причем, стратегически важная. Еще одна зима, и все государство рухнет к его ногам вместе с королевским домом. Так зачем ему продаваться за камешки? — Это рассуждал мэтр Вилдбах. Понюхав содержимое бокала, он поморщился. — Покрепче не нашлось?

— Этому покрепче нельзя. — Меланхолично кивнул на Клауса фон Рейне принц. — Одичал, бегая по горам. Напьется, буянить начнет, да баб требовать. А у нас секретное совещание.

— С чего это я начну буянить? — Притворно возмутился Клаус. — С бутылки хорошего коньяка? Да и про совещание, думаю, твоему папаше уже доложили. Так что вечер перестал быть томным. Эй, кто-нибудь!

В дверях материализовался камердинер.

— Коньячку пару, нет три бутылки. Из моих запасов. Спасибо, Юрген!

— Ты сегодня хотел повидаться с Виолой.

— Братишка, да за те полтора года, что я лазил по горам, мне нужно, как минимум, три или пять хорошеньких, ласковых девочек. Доступных, внимательных... С огоньком! — Клаус нагнулся над столом и громко прошептал: — А давай поедем к цыпочкам!

Генрих поморщился.

— Братец, я вернулся с добычей, а ты даже не улыбаешься!

— Нечему улыбаться. Ситуация на фронтах и тылу с каждым днем все хуже. Мы не знаем, во что одевать и чем кормить наших солдат!

— Так пусть казначей и военный министр воруют поменьше. Делов-то!

— Нечего воровать, братец. Казна пуста. Дворянство разоряется, не говоря про крестьянство. Те вообще непонятно как живут. Видел бы ты последний бал. Вот где позорище! Новые платья были только у Виолы, Анели и еще пары дам. Остальные — перешиты несколько раз.

— Ну почему же только у них? — Вдруг улыбнулся еще более мрачный Вилдбах. — А моя племянница? Генрих, скажи, не правда ли милая девушка? А какое чудесное платье! Герр Штаф так для нее расстарался!

В глазах старого колдуна заплясали веселые искры.

— Да, очаровательная девчушка. — Задумчиво ответил принц. — Кого-то она мне напоминает...

— Вероятно, меня... — Колдун повернул голову в профиль, давая возможность оценить свой длинный крючковатый нос.

— А где эта прелестница сейчас? — Поинтересовался Клаус. — Мэтр Вилдбах, Вы скрываете от нас сокровище? Генрих, она красотка?

В дверь вошел Юрген с бутылками и закусками. Быстро расставив их на столе, он тихо сказал:

— Франц привел Вашего пажа. Что прикажете делать?

Генрих резко повернул голову.

— Покажите ему спальню. Синюю, рядом с моей. И пусть посидит пока в гостиной. Вдруг он мне понадобится!

— Ваше Высочество, Генрих, отпусти ребенка! Зачем он тебе? Пусть выспится. Или ты его усадишь с нами пить?

— Хорошо. Юрген, пусть мальчик идет спать. Ему сегодня и так досталось.

— Что, и под твоим присмотром? — Удивился Вилдбах. — если так будет продолжаться, придется запереть его в лаборатории на ключ.

— Он Вам башню взорвет. — Усмехнулся Клаус. — Дали мы ему взглянуть на камушки...

— И?

— Даже я со своим даром не понял, что привез. А парнишка о каждом из них так интересно рассказывал! Только потом грохнулся в обморок.

— Камушки клади на стол. Я тоже хочу посмотреть.

Под пристальным взглядом старого мага камни засияли еще ярче.

— И от которого он упал?

Клаус помялся и виновато посмотрел на Генриха.

— Мы решили испытать парня на моих амулетах...

— Показывай. — Герр Вилдбах, когда хотел, мог быть очень суровым. И оба его бывших ученика об этом знали.

Фон Рейне снова расстегнул ворот рубахи и достал подвески. Перебрав их пальцами, он вытянул некогда бывший желтым, а теперь коричневый мутный камень.

— Вот этот. Только он какой-то не такой. Парень что-то с ним сотворил!

Маг внимательно посмотрел на подвеску. Совершенно никакой силы. Обычный, ничем не примечательный даже как самоцвет, пустой булыжник.

— Это мой родовой талисман! — Клаус опрокинул бокал в рот. — Был. А все ваш мальчишка! У Шоннов в роду не было колдунов! Отец его — абсолютная магическая бездарность! Торгаш без видения момента и мозгов! Если бы хоть немного соображал, то увез бы Аннет. И она осталась бы жива!

Клаус снова налил в бокал коньяк.

— Я влюбился в нее, как только увидел... — Мечтательно прикрыл глаза фон Рейне. — Да мы все были влюблены в крошку Аннет. Я посылал ей букеты, перстни, самые красивые камни... Но она была верной женой. А ее ревнивый муженек вдруг испугался, что рога украсят не только стены... И спрятал молодую жену в фамильный замок.

— Перестань лить пьяные слезы. Женщина была старше тебя на десять лет и уже с детьми.

— И что? Кому это когда мешало? А ее сынок, между прочим, испортил мой амулет... — Клаус дернул цепочку. Порвавшись, она скользнула между пальцев и упала ему под ноги, на мягкий ковер. — Как поживает твоя сестричка, Генрих?

— Надо же, вспомнил! Ты обещал поприветствовать ее, как только приедешь во дворец. Но вместо этого опять напился.

— Ничего подобного! Ты сам меня притащил сюда и усадил за стол.

— Мог бы отказаться. — Пожал плечами принц.

— Отказаться от застолья с братом и учителем? Да ты что? Только об этом и мечтал все полтора тяжелейших года! Нервных и полных лишений! Изнуряющих больше, чем заседание кабинета министров, делящих годовые налоги! Я расслабляюсь после напряженной поездки, Генрих. — Клаус поднял выцветшие на солнце брови домиком и сфокусировал взгляд на хмуром лице принца. — Братец, поедем к 'цыпочкам'! Тебе надо отдохнуть, ты слишком напряжен!

— О чем я и говорил... — грустно посмотрел на Вилдбаха Генрих. — В голове только ветер... И за этого раздолбая я хотел выдать сестру!

— Не ветер — полет мысли! — Покачал пальцем Рейне. — А на Виолу я должен сначала посмотреть! Вдруг она стала похожа на моего любимого дядюшку? — Он передернул плечами и приставил указательный палец к виску. — Тогда мне придется лазить по горам всю оставшуюся жизнь!

Тут голова Клауса опустилась к лежащему на столе локтю.

— Спокойной ночи! — Сказал он почти трезвым голосом и отключился.

— Юрген!

Камердинер бесшумно встал перед хозяином.

— Позови кого-нибудь, положите герцога в Зеленую комнату. И приоткройте окно. Иначе задохнется не только он.

Когда сонного Клауса увели, Генрих взглянул на рассматривающего камни мэтра. Тот держал один из красных самоцветов в руке.

— Очень чистый и сильный камень любви. Пусть вам троим сделают по перстню.

— Думаете, Клаус увидит в Виоле свою вторую половину?

— Или не увидит совсем. Хорошие камни. — Вилдбах подобрал испорченный амулет. — Интересно, отчего маленький Вальтер упал в обморок? Надо начать наши занятия как можно скорее!

— Да, как скажете. Но что же нам делать с войной и отцом?

— Утро вечера мудренее. Ложись-ка спать. То, что сегодня видится неодолимым, окажется завтра стеной из песка. Спокойной ночи, Ваше Высочество! Надеюсь, она пройдет без приключений.

— Спокойной, мэтр Вилдбах. Покой нам только снится.

Принц встал, чтобы проводить до дверей своего второго гостя.

* * *

Глава семнадцатая. Вовка

* * *

Капитан гвардейцев Франц, проводивший Вовку в личные апартаменты принца, сдал его на руки камердинеру, молчаливому бесцветному мужчине неопределенных лет. Затем, уходя, положил на плечо парня руку.

— До завтра, господин фон Шонн. Приятно было познакомиться.

— Взаимно! — Улыбнулся Вовка. — Моего братика без меня не обижайте!

— Такого лба обидишь! Доброй ночи!

— Идемте, господин. — Прошелестел камердинер. — Я покажу Вам расположение комнат и спальню.

— Спасибо. А как Вас зовут? Меня — Вальтер.

— Я знаю. — Поднял кончики губ мужчина. — Звать меня можно Юрген. Или герр Ноймайер.

— Очень приятно.

— Я бы порекомендовал Вам лечь спать. Сегодня принцу Вы не понадобитесь.

— Он занят?

— Да. Отдыхают в обществе господина фон Рейне и герра Вилдбаха.

Вовка намек понял. Правда, наотдыхавшийся Витёк всегда лез драться, но Его Высочество точно не станет этого делать.

Спальня Вовке понравилась. Даже не так: привела в восторг. Большая, светлая, уютная. Камина здесь не было, но была теплая стена. А широкая и мягкая постель уже согревалась положенной под одеяло термопластиной. Ванная комната тоже была своя. В гардеробной висела доставленная одежда. Даже мешочек с монетами аккуратно лежал в распахнутом сейфе.

Парень запер сейф, помылся, переоделся и нырнул в постель. Язычки волшебных светильников пригасли и теперь едва теплились, погружая спальню во мрак. Вовка почти заснул, как вдруг в полудреме ему почудилось, будто кусок стены отъехал в сторону и к нему кто-то вошел. Сон слетел, словно сдернутый порывом ледяного ветра. Вовка рывком сел в постели. В темном углу стояла фигура, укутанная в плащ.

— Курт! Иди сюда! — Вовка похлопал по кровати ладонью. Светильники загорелись ярче. — Хватит изображать призрак генерала Грейдена!

— А я и есть призрак! — Взметнул полы плаща Курт и рассмеялся. — С новосельем, Вальтер! Как тебе тут?

— Круто! А ты все по потайным ходам бегаешь?

— А как бы иначе мы увиделись?

Курт скинул плащ на ковер, снял домашние сапожки и прыгнул к Вовке на постель.

— А ничего, мягко так... Интересно, где я найду тебя завтра? В апартаментах Его Величества или, не приведи Боги, фрау Анели?

Мальчишки рассмеялись. А потом Курт откинулся на спину и скосил на Вовку любопытный черный глаз.

— Я слышал, Клаус фон Рейне приехал?

— Да, я ездил его встречать вместе с Его Высочеством.

— А сейчас он целенаправленно надирается... — Утвердительно сказал Курт. — Их разговоры слышны даже сквозь каменные стены. И Вилдбах с ними. Что они задумали?

— Не знаю, Курт. Меня в эти дела не посвящали.

— Он выглядел довольным?

— Кто?

— Да Клаус же! Опиши его.

— Да не знаю... Лет тридцати, загорелый, голубоглазый...

— Как он выглядит, я знаю... Что он говорил?

— О политике, о войне. О том, как скучал по дому и брату...

— А еще о ком-нибудь он упоминал?

— О Его Величестве.

— И о бабах. Так ведь?

— Не знаю! — Рассмеялся Вовка. — Да хоть о мужиках. Он камни красивые показывал.

— Магические?

— Не знаю! Курт, ты меня замучил вопросами. — Вовка душераздирающе зевнул. — А я дико устал. Прости...

Парень залез под одеяло и свернулся калачиком.

— Хочешь, я расскажу тебе сказку? — Спросил Курт.

— Угу...

Мальчишка лег рядом поверх одеяла и тихо начал рассказывать.

— В одном далеком-далеком королевстве жила сказочная принцесса. Она была совсем одна, и никто ее не любил. Все были жутко заняты своими делами... Вальтер!

Вовка подпрыгнул, вырванный из сладких сновидческих грез.

— С ума сошел, под ухом орать!

— Откуда у тебя этот перстень? Это Клаус тебе подарил?

— Ты дурак, Курт. — Спать Вовке расхотелось. — Нет, не Клаус. Но у меня есть одна идея.

Глаза парня заблестели во тьме.

— Курт, а ты можешь проводить меня в спальню Анели?

— Давай лучше сразу на каторгу. Время сэкономим.

— Я серьезно. Надо проверить одну вещь... И если мы эту вещь найдем, думаю, все будет по-другому. Пойдем!

Вовка выскочил из кровати, натянул черное трико и мягкие сапожки. Потом порылся в вещах и нашел черный шарф, которым обмотал свою светлую голову.

— Я готов!

Курт пошарил пальцами около подсвечника, что-то нажал, и стена бесшумно отъехала в сторону. Из черного проема на Вовку взглянули печальные глаза.

— Учти, ты сам напросился!

— Учел. Пошли быстрей. Остаток ночи я хочу провести в своей новой спальне.

— Да... Солома на камне в тюрьме, где ты проведешь следующую ночь, значительно жестче.

Потайная дверь закрылась. Курт зажег в ладонях светлячок и подкинул его вверх, а потом повел Вовку куда-то вниз. И вот они остановились на маленькой площадке.

— Не передумал?

— Нет.

Парень был настроен решительно. Он же обещал настоящему Вальтеру разобраться! Вот и разбирается. Как может. И если дело не в Анели, он все равно продолжит свои поиски и найдет виновных в гибели герцогской семьи.

— Она там?

Курт отрицательно помотал головой.

— А где? В своих комнатах или..?

Мальчишка пожал плечами. А потом неожиданно сказал:

— Ты пойдешь туда один. Если Анели меня увидит, то мне не найдется даже соломки.

— Открывай! — Выдохнул Вовка. — Если не боишься, постой здесь. Я быстро.

Стена тихо отползла в сторону.

Вовка теперь догадывался, что у фаворитки государя может быть приворотный амулет, который, скорее всего, находится в ее покоях. И если так, то он его обязательно почувствует. Затем просто деактивирует своим кольцом — ключом. Главное — снова в обморок не свалиться!

Мальчишка на цыпочках вошел в темную спальню и замер. Теперь надо было прислушаться к своим ощущениям. Он прикрыл глаза, чтобы не отвлекаться на вид широкого и роскошного ложа с зеркалами на стенах. Хотя, глядя на эту показуху, ему очень хотелось смеяться. Как-то раз Витек, насмотревшись с приятелем порнухи, приволок в комнату старенькое трюмо. Маленькая Анька, встав ночью на горшок, неожиданно увидела белое привидение, которыми в сказках пугал ее Вовка. Ор в три детских, а потом и две взрослых глотки стоял в доме до утра.

Вот же они, драгоценности и амулеты Анели! Сверкают в сейфе рядом с кроватью, словно новогодние гирлянды. Вовка подошел ближе и попытался сквозь толстый металл разглядеть, есть ли тут артефакт такой силы, чтобы подавить волю не только монарха, но и окружавших его людей. Парень разбирал оттенки цвета и магической силы, пытаясь понять, для чего была создана та или иная вещь, как вдруг услышал голоса. А еще — приближавшиеся к спальне шаги. Убраться за стену он не успевал и последнее, что увидел в захлопывающейся щели — огромные глаза Курта на белом лице. В этот момент Вовка упал за кровать. А потом, стараясь не шуршать, забился под нее совсем.

Кто-то вошел внутрь, и парня словно на долю секунды ослепило. Действительно, он и в самом деле нашел то, зачем пришел! И этот мощный источник, подавляющий чужую волю, находился на груди одной из двух вошедших женщин.

— Лиция, развяжи мне шнуровку. Как же невыносимо утягивать себя каждый день! — произнес голос Анели.

— Жрать меньше надо. — Нелюбезно сказал голос молоденькой камеристки. — Тогда и платья не пришлось бы перешивать.

— Тогда закажи новое. Представляешь, эта молодая нахалка Виола уже сделала заказ нашему Штафу! Нет, мне оборки на груди совсем не нужны, ведь в отличие от этой малышки у меня есть, что показать. Но крючочки по бокам и вырез сзади... это совсем свежая, оригинальная идея!

— Если сделать вырезы спереди и сзади, платью будет не на чем держаться. — Проворчала камеристка. — И пышной формой бюста полюбуются все желающие!

— Лиция! — В голосе Анели послышался ужас. — Это что, седой волос? Почему твой амулет перестал работать?!

— Не седой. Просто бесцветный. Надевай халатик и ступай мыться. В опочивальню к Величеству ты должна войти, как свежая, благоуханная роза в каплях росы.

— Нет уж, — засмеялась Анели, — лучше я насухо оботрусь. А несколькими капельками своего высочайшего расположения Гюнтер меня сам обеспечит.

Девушки засмеялись.

— Как же мне надоел этот старый дурак!

— Потерпи, немного осталось. Станешь королевой, родишь ребеночка... А там какой-нибудь несчастный случай...

— Если Генрих захватит власть?

— Детка, Генрих — молодой, красивый, но очень неуверенный в себе мужчина. Что тебе помешает, в случае чего, снова выйти замуж?

— Но он мне совершенно не нравится! Кстати, слышала, его кузен Рейне вернулся! Вот он — красавчик, душка! И родня этому мрачному Генриху...

— Как приехал, так снова уедет. К тому же они с Виолой помолвлены. И потом с его вольным, независимым характером он никогда тебе не подчинится.

— Я бы сама с удовольствием ему подчинилась... Ах, как он, наверное, умеет ласкать!

— Не распускай слюни и иди мыться. Всему свое время, дорогая!

И девушки, смеясь, прошли в ванную.

Вовка выполз из-под кровати. Артефакт, излучая сияние, притягивал парня, словно полная луна упыря. Он, чутко прислушиваясь к голосам, обошел кровать и остановился у столика, на котором лежали украшения и косметика. Взгляд его упал на простенький цветок из оникса в золотой оправе и с золотой же цепью.

— Так вот ты какой, цветочек аленький! — Хищно прошептал Вовка и поднял руку с перстнем.

Дверь ванной словно вышибло ураганом: на пороге стояла невзрачная служанка и сверкала зелеными глазами.

— Нет! — Вытянула она руку. В сантиметре от парня пролетел огненный разряд.

— Да! — Парень быстро дотронулся до цветка своим перстнем, понимая, что второй возможности не будет. — Прости, милая, так получилось...

Он свалился на пол, поскольку над его головой, чуть не опалив волосы, просвистел еще один шар, влепившийся в ковер, висевший на стене. Запахло горелой шерстью и каменной пылью.

— Лиция, что там? — Кричала в ванной Анели. — Что случилось?

Внезапно наступившая тишина озадачила Вовку. Он сначала приподнял голову, а потом и вовсе встал. И его изумленным глазам предстала странная картина: тело служанки то становилось прозрачным, то снова набирало плоть и цвет. Она растерянно посмотрела на свои руки, а потом подняла глаза на Вовку. Злобная гримаса исказила ее лицо:

— Ты еще поплатишься... — прошипела она. И вдруг на прозрачных руках выросла черная шерсть, а платье свалилось к ногам, обнажая тело жительницы изнанки.

— Вот, блин, чертовка! — Сказал Вовка по-русски. Родная речь почему-то прозвучала дико. — Нафига тебе эти игры?

— Когда ты попадешь в мои руки, плебей, я тебе все доходчиво объясню! С картинками и незабываемыми ощущениями!

И медленно растаяла в воздухе.

Зато на пороге ванной появилась обнаженная Анели, в растерянности глядя на парня.

— Ты кто? — Тихо спросила она. — Что здесь произошло? Где Лиция?

— Испарилась. — Пожал он плечами. — Помешать я ей не смог.

По розовой щеке девушки покатилась горькая слеза обиды.

Вовка пригляделся к чистому, без косметики, личику королевской фаворитки. Под глазами ясно просматривались пока еще маленькие морщинки.

Придя в себя, Анели, без всякого стеснения, бросилась к столику.

— Где?! Где он, мой цветок вечной молодости?!

— Значит, и тебя, бедняжка, использовали...

Анели, не обращая внимания на постороннего парня, рыдала, перерывая сейф и комод. Вовка повернулся к ней спиной, подошел к стене и стукнул в нее кулаком.

Когда кладка повернулась, парень вошел в узкий ход и медленно начал подниматься по ступеням.

— Ну что? — Нетерпеливо спросил Курт. — Нашел?

— Нашел. Теперь многое в нашей жизни изменится. Но я все-таки не могу понять, для чего эта дрянь затевалась? Война, бедность, смерти... — Парень обернулся к Курту. — Уж извини, но Анели меня увидела. Так что с этого момента стану мышью и постараюсь не попадаться ей на глаза.

Они снова вышли в синюю спальню. Света в ней почти не было.

— О-о-х! — Потянулся Вовка. — Надо еще раз помыться и баиньки... А то провонял гарью, словно на пожаре. Не хочется ложиться таким в чистую кровать. Курт, ты со мной или уже побежишь от меня подальше, а то как бы чего не вышло?!

— Он побежит подальше. — Раздался холодный голос, и светильники разом вспыхнули.

В широком кресле рядом с кроватью сидел Генрих, вытянув длинные ноги.

Мальчишки, словно нашкодившие собачки, замерли и дружно повесили головы.

— И где вас носят черти в половине второго ночи? — Тихо поинтересовался он. — И почему я тебя, Курт, нахожу в это время в чужой спальне? Между прочим, уже второй раз! Сколько можно предупреждать, чтобы ты не бегал в стенах!

Голос Его Высочества постепенно набирал обороты.

— Мало того, что все постоянно жалуются на твои шалости, ты еще и Вальтера решил в них втравить?

— Я зашел пожелать ему спокойной ночи. — Шмыгнул носом Курт. — Он сам предложил пойти к Анели!

— Куда?!

Вовка покосился на маленького ябеду и задрал нос. Часть своего дела он сделал. Правда, осталось понять, какого. Но это будет видно по последствиям. Что ж, он готов отвечать за свои поступки.

— Я попросил Курта тайно проводить меня в комнаты Анели. Мне захотелось проверить одну догадку.

— И как?

— Проверил.

— Она тебя видела?

— Да, но думаю, не запомнила. Ей было не до меня.

— Расскажешь?

— А можно не сегодня? Я очень устал. Если завтра что-то изменится, Вы об этом сразу узнаете!

— Хорошо. — Принц встал. — Завтра, сразу после завтрака, ты в моем сопровождении идешь к мэтру Вилдбаху и занимаешься с ним целый день.

— Ох... — Это вздохнул Курт.

— А ты, моя радость, давай ручку, и я тебя отведу в твои комнаты. Спокойной ночи, Вальтер. Надеюсь, что без меня ты отсюда не выйдешь.

Дверь за принцем и мальчишкой захлопнулась. Вовка обессилено упал в кресло, где только что сидел принц, и запах гари от Вовкиной одежды тут же смешался с тонким запахом парфюма Генриха, оставшимся на обивке.

За завтраком невыспавшийся принц был собран и молчалив. Было видно, что он куда-то торопился. Дождавшись, когда Вовка закончит с бутербродами и кофе, Генрих сложил салфетку и кивнул парню:

— Идем.

Быстро пройдя по пустым еще дворцовым коридорам, Его Высочество оставил парня мэтру Вилдбаху с напутствием хорошенько приглядеть за слишком шустрым парнем. Когда принц ушел, старый колдун предвкушающе потер пальцы.

— Ну что, мой хороший, давай-ка прогуляемся по тем азам алхимии, которые ты, несомненно, должен помнить...

Удивительно, но периодическую таблицу химических элементов здесь тоже знали. Только кроме атомного веса, электронной конфигурации и повторяющихся хим. свойств в нее входил еще один важный компонент: магическая единица, о которой бывший житель немагического мира Вовка и не подозревал.

* * *

Вечером на ужин в покои Генриха пришли высокие государственные лица: военный министр и министр финансов, он же — казначей. Их лица были озадаченными. За столом привычно балагурил Клаус, пытаясь развлечь молчаливую компанию шуточками и анекдотами. Вовку, несмотря на его тихое сопротивление, посадили между Его Высочеством и мэтром Вилдбахом, решив держать неугомонного юношу на глазах. Фон Рейне, подперев щеку кулаком, пальцами другой руки покрутил пузатую рюмку, а потом насмешливо взглянул на растерянного пажа.

— Приехала набожная девушка в монастырь. Дилижанс задержался, да и ночь была темная, грозовая... Постучала в дверь. Открыла ей женщина в длинном плаще. Девушка ей говорит: я к вам послушницей, сестра! Та путницу пустила, да в комнату отвела. Говорит, мол, на двоих. Ну та быстро разделась, легла да заснула. А утром просыпается и видит перед собой длинные ноги, коротенькую юбочку и чулочки сеточкой... Думала, сон паскудный снится, ну и 'свят, свят...' А та, длинноногая, ручки сложила и головкой кивает: 'Конечно, свят. Братия за весь год грехи отпускать едет!' Вальтер, что ты жмешься, как та монашка в борделе? Вина хочешь? Нет? Смотри, какая оленина! — Клаус понюхал кусок мяса и поднял в экстазе брови. — Еще ночью бегала!

Министры криво улыбнулись, а Генрих, покосившись на уже выпившего кузена, только вздохнул:

— Зачем ты так при ребенке?

Ребенок и Клаус покосились друг на друга.

— Спорим, он и не такое может рассказать!

Вовка покраснел. За время своего бурного детства наслушался всякого. Но, вроде как сыну герцога такое знать не полагается по статусу... Клаус с насмешкой смотрел на подростка, затесавшегося прихотью принца во взрослую и серьезную компанию. И вообще, Клаусу не нравилось, что пока он был на чужбине, юный сын покойного герцога занял в сердце Генриха чуть ли не трон. 'Вальтер то... Вальтер сё...' А мэтр Вилдбах, знай, подхватывает!

— Во-от! Ну-ка, — кузен откинулся за спиной принца на стуле, — ты мне на ушко... Они не услышат!

— Притащили пьяные мужики друга из кабака домой, да и бросили у порога. Жена открывает, видит, муженек лежит. Руки между ног держит и стонет. 'Ты чего?' — говорит жена. 'Ох, — отвечает муж, — эти идиоты все помидоры потоптали!' Жена затаскивает мужа в дом, берет тяпку...

Клаус заржал, а Генрих с досадой посмотрел на брата. Но Вовкино смущение и неловкость прошли. Оленина действительно оказалась вкусной.

— Итак, господа, давайте обсудим сложившуюся ситуацию. — Откашлялся принц. — Вы все сегодня были свидетелями совершенной психической невменяемости Его Величества...

Вовка аккуратно положил вилочку и приготовился слушать.

— Да, нажрался, как свинья, макнул Анели личиком в суп, обозвал старой путаной, порывался уйти в монастырь, причем, в женский... — со слезой в голосе перечислил Клаус.

— Это прискорбно. — Покивал головой казначей. — Он совершенно неадекватен! Поэтому предлагаю назначить Его высочество принца Генриха регентом при Его Величестве...

— С правом вето и первой брачной ночи! — продолжал развлекаться Рейне.

— Возможно, через какое-то время дееспособность Его Величества Гюнтера восстановится, но пока он не осознает своих поступков, мы, полагаясь на сильную волю и ум наследника, настаиваем на немедленной передаче власти в стране Его Высочеству. В знак своего полного доверия я отдаю Вам государственную печать. — Поклонился министр финансов. — Господин маршал...

Тот вытер рот салфеткой и загудел, словно походная труба:

— На фронте обстановка очень тяжелая. Несмотря на присутствие лекарей с магическими кристаллами, наши солдаты мрут от болезней и ран, как мухи. К тому же их надо хоть чем-то кормить. А впереди — зима.

— Спасибо, я в курсе. Сегодня же составлю ноту о капитуляции. После ряда межгосударственных совещаний на нейтральной территории к нам приедет их посольство. Так что готовьтесь, будем торговаться. И, Клаус, огромная просьба: лично организуй поездку за матушкой. Пока я буду править от ее имени, а там будет видно.

— Братец, с Анели что делать? Дядюшка видеть ее не хочет!

— Пусть держат под арестом в покоях. Мне надо с ней поговорить. По результатам разговора приму решение. Спасибо всем. Не торопитесь, кушайте. А мне надо немного поработать и поразмыслить. Вальтер! Идем.

Вовка вскочил со стула, коротко поклонился и побежал вслед за своим принцем.

* * *

Паж Его Высочества спешил за широко шагающим Генрихом. Напуганные сегодняшними событиями многочисленные приживалки дворца при виде мрачного и, как всегда, одетого в черное принца, разбегались по углам, стараясь не попадаться ему на глаза. Впрочем, поглощенный раздумьями молодой человек не обращал на них ни малейшего внимания.

— Куда мы идем? — Осторожно поинтересовался Вовка, когда они стали спускаться по парадной лестнице в королевское крыло.

— Я разве не сказал? — Удивился принц. — К госпоже Анели.

Парень тяжело вздохнул. Ему совершенно не хотелось видеть женщину, которая то ли из алчности, то ли из любви к авантюрам, а может, обычной бабской глупости, связалась с жительницей изнанки. И еще: он не хотел рассказывать принцу о Лиции. Ведь если Его Высочество узнает о Вовкином перстне, сложно представить, какая на это последует реакция.

Стоящий у входа в покои фаворитки королевский гвардеец вытянулся в струнку и открыл перед принцем дверь. Вовка, когда узнал о смене власти, подумал, что полковник, подчиняющийся исключительно королю, решительно воспротивится приказам Генриха. Но, очевидно, война, Анели и бедность настолько всем надоели, что командир одним из первых выразил желание встать под штандарт наследника.

Принц шел по комнатам, толкая двери перед собой. Две молоденьких горничных, то ли служанки, то ли тюремщицы поклонились вошедшему Генриху и тут же ускользнули, оставив несостоявшуюся королеву наедине с Его Высочеством.

Анели, нарыдавшись от души, неподвижно сидела в большом кресле собственного будуара. На ней до сих пор было надето дневное светлое платье, в котором она выходила к обеду, где ее так жестоко оскорбил король. Иногда по бледным щекам пробегали слезы и капали на грудь. Кулачки она крепко прижимала к скулам.

— Добрый вечер! — Генрих опустился в кресло напротив девушки.

Ее веки дрогнули, и пушистые ресницы взметнулись над синими глазами. И все-таки, даже в зареванном виде, она была красавицей. Вовка тихонько встал позади принца и замер.

— За что он так со мной? — Прошептала она и всхлипнула.

Принц нагнулся вперед и очень мягко сказал:

— Милая Анели, успокойтесь, пожалуйста. Сложно сказать, что произошло с моим отцом. Лекари делают все возможное, чтобы снять кризис... Но в его возрасте нужно быть крайне осторожным. Особенно в любовных играх.

— Да какие игры! — С досадой сказала фаворитка. — Положит голову мне на грудь, а я ему сказки рассказываю... Почему меня заперли и не дают выйти? Я арестована?

Перед принцем сидел настоящий ангел в женском обличье: огромные грустные глаза, розовые пухлые губки, на ресничке дрожит прозрачная слезка... Даже Вовке захотелось ее утешить. Но спектакль был рассчитан не на мальчишку, а на привлекательного молодого мужчину, который, если и не нравился девушке, то был следующим кандидатом в монархи.

Генрих протянул ладонь. Анели разжала кулаки и нерешительно вложила в нее свои пальчики. Принц накрыл их другой ладонью.

— Какие у Вас нежные ручки! — Он, неотрывно глядя ей в лицо из-под черных ресниц, легкими движениями поглаживал белую кожу. — Как бы я хотел, чтобы они касались моей щеки... Ах, прекрасная Анели, Вы даже не представляете, как мне сейчас одиноко! Как я скорблю о произошедшем! Не могу поверить, что человек, которым я восхищался, сейчас настолько в плачевном состоянии! А Вы, милая, прекрасная, чувственная девушка! Как, должно быть, Вам тяжело и больно! Бедный отец! Его глобальный ум, обширные познания... Все исчезло. Остался больной, озлобленный, недовольный жизнью человек. И я совершенно не знаю, что делать.

Распахнув глаза, Вовка смотрел на Его Высочество, который буквально десять минут назад был вполне адекватным человеком. Может, у Анели остался еще один амулет? Парень страдал, и его сердце разрывалось: неужели Генрих займет место отца в постели этой девицы?

Тем временем щечки девушки зарумянились, а глазки загорелись. Как хорошо, когда полезное изо всех сил пытается совместиться с приятным!

— Почему я раньше не замечал, насколько деликатна Ваша душа и ранимо сердце? — продолжал Генрих, постепенно сползая с кресла. — Мне больно, когда эти хрустальные капли ползут по бархатным лепесткам Ваших щек!

Принц встал на колени и дотронулся лбом до ее ладони. Черные длинные волосы рассыпались по плечам, и фаворитка со счастливой улыбкой игрока, неожиданно выигравшего заведомо провальную партию, начала их наглаживать.

Этого Вовка перенести не смог.

— Ваше Высочество! — Позвал он срывающимся голоском. — Генрих! Что Вы делаете?

Высочество отлепился от ручки прелестницы и недовольно обернулся. Зато Анели дала себе труд посмотреть на пажа внимательней.

— Так ведь этот... вот этот... — она вытянула трясущуюся руку, — был в моей спальне, когда пропала Лиция! Что ты там делал? Где мой амулет, негодник? Ваше Высочество! — Теперь Анели упала на колени перед поднявшимся принцем. — Этот мальчишка виновен в том, что пропала моя камеристка! Он украл у меня очень ценную вещь!

— Ах, злодей! — Глаза Генриха метали молнии, а ноздри трепетали от благородного негодования. — Дорогая, — он снова схватил девушку за руку, — что я могу для Вас сделать?

— Пусть этот паршивец расскажет, где моя служанка!

— Которая покрылась черной шерсткой? В аду, где же ей еще быть! — Фыркнул Вовка, осознавший, что терять ему нечего. Все исчезло вместе с верой в принца. — Амулет твой сдох! И ты больше не сможешь править чужими мозгами! Или, — Вовка схватился руками за спинку кресла, — у тебя есть еще один? Принц, да взгляните же на нее: под глазами — мешки, нос картошкой! Что вы все находите в этом чучеле?

— Этот гадкий мальчишка меня оскорбил! Мне дурно! — Анели изящно упала в кресло.

— Ее оскорбишь, пожалуй...— Вовка тяжело вздохнул. — Не понимаю мужчин, сходящих с ума по толстым блондинкам с увесистыми сиськами!

Парень развернулся и медленно пошел к двери. Смотреть на все это у него не было никакого желания.

— Я не давал разрешения уйти. — Раздался сзади резкий голос принца. — Вернись и сядь на стул.

Вовка обернулся. На него спокойно смотрели холодные, без единой капли любовного дурмана, черные глаза. Вовка застыл, а потом, сгорбившись, упал на стул.

— Итак, моя прекрасная Анели, — Генрих отпустил ее руку и снова сел на кресло напротив, — что за амулет дала тебе Лиция?

Видя, что девушка изображает глубокий обморок, принц приказал Вовке:

— Отправь гвардейца к палачу. Пусть приготовится.

— Не надо к палачу! — Тут же 'очнулась' Анели. — Милый Генрих, мальчик что-то путает!

— Мальчик — может быть. Но у палача не путается никто, вспоминая имена родственников до седьмого колена.

— Что ты хочешь от меня услышать? — Анели откинулась на спинку кресла, выставляя напоказ самую соблазнительную часть тела.

Принц положил ногу на ногу.

— Итак, я слушаю. — Сказал он. — Где ты с ней познакомилась и когда?

— Это произошло около пяти лет назад. — Девушка больше не играла в женщину-вамп, а усиленно вспоминала, вглядываясь в прошлое. — Мы, певцы и танцоры, приехали в столицу на праздник урожая. Еще был жив старый король. Тогда мы выступали на площади, и меня заметил Гюнтер. В то время он был просто членом королевской семьи. Но я этого не знала, хотя по одежде и манерам поняла, что этот человек богат. Понятно, что за мою сговорчивость был шанс получить богатые подарки. Сам понимаешь, прилично жить на маленькую зарплату артистки кордебалета невозможно... Он был мил, твой отец. Целовал мне пальчики и предложил пойти с ним в апартаменты. Выпить бокал вина, поговорить о танцах и странах, где выступал наш театр... Кто от такого отказывается? Конечно, я согласилась. Понятно, что встреча станет единственной, но она того стоила. — Улыбнулась девушка. — Я объяснила Гюнтеру, что у меня еще два выступления, а потом — все в наших руках. Он обещал ждать. И тут, гримерки у нас были прямо за сценой в фургончиках, ко мне подошла худенькая чернявая девушка в цыганском платке и пестрой юбке. 'У тебя — великое будущее. — Сказала она. — Ты станешь в этой стране королевой!' Я рассмеялась. Какая из танцовщицы королева? Да и король уже дряхл. А она продолжила: 'Не сомневайся. Тебя ждет обеспеченное, блестящее будущее!' Она говорила настолько убедительно, что я почему-то поверила. Но все-таки поинтересовалась тем, что для этого придется сделать. Ведь попасть в сомнительную историю мне не хотелось. Она сказала, что ничего, и подарила простенький амулет в форме цветка. Камешки — оникс, оправа — дешевое золото. И еще сказала, что не надо его снимать, иначе ничего не сбудется. Я посмеялась, но цветок надела и спрятала за пазуху. А вечером мы встретились с Гюнтером. — Анели немного помолчала, собираясь мыслями. — Это было безумием. Он с таким жаром клялся мне в любви, подарил перстень... Он не хотел со мной расставаться! Тогда я подумала, что в моей бродячей жизни богатый влюбленный мужчина — это тот самый шанс, который так редко дарят нам Боги. Словно околдованный, он ходил за мной три дня, предлагая все, что имеет, лишь бы я всегда была с ним. И только тогда я узнала, что он — королевской крови. Согласись, Генрих, ни одна артистка, даже в несбыточных мечтах, не представляет себя королевой въяве. Все, на что можем мы рассчитывать — сценические подмостки. Ночью, после заключительного выступления, на его очередное предложение остаться, дурачась, сказала: 'Как только станешь королем, буду твоей навеки'. На следующий день мы узнали, что Ульрих скоропостижно скончался.

— Что было потом?

— Гюнтер не дал мне уехать. Поселил в роскошной квартире, навещал каждую ночь. Потом он стал королем. Задаривал меня дорогими подарками, хотел купить особняк... Меня все устраивало. Но незадолго до этого ко мне пришла та цыганка. Ее звали Лиция. Поинтересовавшись, нравится ли мне такая жизнь, она попросила о малом: сделаться моей камеристкой. Впрочем, обещала, что будет вести себя тише воды, ниже травы. Сказала, ей тоже надоело скитаться и захотелось спокойной, оседлой жизни. Генрих, мне не нужно было многого. Меня устраивала роль дамы полусвета с богатым выездом, собственным модным салоном... Со мной жаждали дружить! Но Лиция хотела во дворец: 'будешь королевой', — говорила она. А чтобы родные Его Величества не возмущались моим присутствием, их нужно было чем-то отвлечь. Тогда Лиция придумала войну. И она оказалась права: наше переселение на фоне военных действий восприняли достаточно спокойно. Ты, Генрих, сразу мне понравился. Твоя красота свела меня с ума... Я часами гуляла по коридорам в надежде тебя встретить! Но этот фон Рейне вечно был рядом. Строил глазки, улыбался... Однажды затащил в темный угол. — Анели рассмеялась. — Глупый мальчишка! Не знал, что танцовщица ножкой может дотянуться куда угодно и отбить всякое желание распускать похотливые ручки! Я получала все, что хотела, Генрих. Кроме тебя. Мальчик! — Взгляд Анели остановился на Вовке. — Объясни, откуда ты узнал про Лицию и ее амулет? Как ты понял, что она — демон? Генрих, — девушка снова посмотрела на принца, — честное слово, я сама этого не знала! Думала, дело в моей неотразимости, влюбчивости короля и, совсем, совсем капельку, в амулете. Даже не так. Я предполагала, что амулет сделал меня еще привлекательней!

— Но ты не могла не понимать, что ценой твоего счастья стало горе всей страны.

— Какая разница? Мне было так хорошо! Особенно, когда ты был рядом! — Анели поймала руку Генриха и поцеловала. Тот аккуратно вытянул пальцы и тут же встал.

— Больше ничего добавить не хочешь?

— Я рассказала тебе все! — Призывно улыбнулась девушка. Пушистые реснички снова затрепетали.

— Тогда, прощай. Вальтер! Идем!

— Подожди... Может, это важно? — Личико Анели нахмурилось, а на гладком лбу появилась складочка. — Ты ведь Вальтер Шонн? Тот шут с синими волосами? Я не узнала тебя... То, что я хочу рассказать, касается твоей семьи. Мы тогда уже жили во дворце. Однажды Лиция, укладывая мои волосы, сказала: 'Герцогам не нравится, что Гюнтер хочет развестись с женой и жениться на тебе. Я слышала, что они имеют право избрать из представителей древних родов нового короля. Самого мудрого, решительного и предприимчивого'. Я тогда спросила, кто мог бы им стать. А она ответила, что самой древней и отвечающей всем чаяниям фамилией являются Шонны. К тому же, эта семья — образец любящей четы. Дочери — просто красавицы! 'Берегись, — сказала Лиция, — Гюнтер может увидеть одну из них и влюбиться!' Ночью я спросила Его величество, что он думает о Шоннах. Спросила, не боится ли он, что герцога Вилтхарского могут посадить на его место?

— Ну ты и дрянь! — Не выдержал Вовка. — Знала, что король отдаст приказ уничтожить мою семью!

Анели снисходительно улыбнулась.

— Мне очень хотелось стать королевой, мальчик. Понимаешь? Это ты отнял у меня корону. А я у тебя — семью. Мы квиты, дружок!

Парень встал. В детском доме за ерундовые подставы засовывали головой в унитаз и избивали до полусмерти. А тут все так легко и просто! Захотелось девушке во дворец — страна вступила в войну. Испугалась конкуренции — семья герцога мертва. Вовка сжал кулаки и сделал первый шаг...

Дальнейшее он помнил плохо. Женский визг, ослепительные молнии, бьющие в стены, падающие камни и чьи-то сильные руки, сначала крепко обнимающие, а потом — несущие по коридору. Затем сознание окутала тьма.

* * *

— Это становится нехорошей традицией. — Вовка услышал над своей головой голос старого мага. — Генрих, скажи мне, может, это юное дарование сразу посадить в подземелье с решеткой и надежным замком? Если даже под твоим надзором...

— На его месте я бы разнес полдворца. К счастью, сдерживание эмоций в моем возрасте дается гораздо легче.

— Значит, все-таки, ее работа?

— Не совсем. Девушка, конечно, без совести и принципов, но физический носитель использовала демоница. Когда желания юной особы, не обремененной умом, выполняются практически все, это развращает.

— Ну да, вседозволенность всегда приводит к быстрому краху. Демоница... Интересный получается расклад. Непосредственно влиять на ход событий она не могла. Слишком нестабильное состояние тела... Но зачем ей понадобилось разорять страну? Сидела бы себе потихоньку, да подпитывалась. Энергии дворцовых интриг ей бы хватило за хвост и глаза!

— Не знаю. Создается впечатление, что хотели уничтожить, прежде всего, правящую династию! — Размеренные шаги Генриха слышались то в одном, то в другом конце комнаты. Ходьба помогала ему размышлять.

— Не уверен. — Вилдбах шумно вздохнул. — Если бы династию, то начали бы с детей. То есть, с тебя и Виолы. Однако, вас никто не трогал. Наоборот, позволяли втихую интриговать за спиной отца.

— Государство?

— Вряд ли. Ну, проиграли бы мы войну. Оттяпали бы у нас алмазные горы и пойму реки. И оставили бы зализывать раны под тщательным контролем, как это всегда делается. Но меня удивляет поведение демоницы. Она не жалела Анели, подставляя ее под общую ненависть. Если бы это продолжалось, ее бы раньше или позже убили. А демоница потеряла бы носитель.

— Да, чтобы понять произошедшее, нам не хватает информации.

— Вальтер! — Маг убрал со лба парня прохладную тряпочку. — Подслушивать нехорошо!

Вовка открыл глаза и, неуверенно улыбнувшись, попытался приподняться. Голова тут же закружилась, и он снова опустился в подушки.

— Ничего, главное, жив остался! — бодро сказал маг. — Пару дней полежишь в постели, отдохнешь...

— Нет. — Вовка не узнал свой голос. Писклявый, как у малыша. — Я сейчас встану... А что произошло?

Перед лицом парня остановился Генрих.

— Ты нас чуть не убил.

— Ваше Высочество!

— Зачем в помещении ты начал швыряться молниями? Сжег мебель, пробил стену... Страна разорена войной. А тут еще дворец восстанавливать! Налогоплательщики нам этого не простят.

— Простите, Ваше Высочество! Но я не помню...

— Мэтр Вилдбах! Как только этот юноша придет в себя...

— Этого маленького монстра из столицы желательно увезти. Во избежание и пока не научится владеть собой и своей магией. А то вдруг ему еще кто-то сильно не понравится?

Принц посмотрел на Вовку. Тот покаянно отвернул голову и хлюпнул носом.

— Пока на что-то более глобальное у него нет сил. А дальше будет видно. Мэтр Вилдбах, через час за Шонном подойдет Юрген.

И Генрих, не прощаясь, быстро вышел из комнаты.

— Ну-с, молодой человек, пока Вас за бесконечные выходки не сослали в какой-нибудь разрушенный замок на окраине страны, не хотите ли немного позаниматься?

— Хочу! — Вовка поднялся. Его качнуло, но он решительно надел сапоги. — Я готов!

* * *

Его Величество, лишенный влияния постоянно действующего на мозги амулета, так и не пришел в себя. Слава Богам, он успокоился и теперь в одиночестве часами сидел на террасе дворца. Сиделка ставила рядом с его креслом вазочку с семечками, и король, набирая их в руку, кормил певчих птиц, безбоязненно подлетавших к нему и садившихся даже на голову и плечи.

Принц, как только Клаус привез из монастыря королеву, начал править от ее имени. Молчаливая и суровая женщина, постоянно одетая во все черное, политикой и страной не интересовалась. Зато по дворцу начали ходить старцы, храмовники, шептуньи и юродивые. Эта братия путалась под ногами и забивалась во все щели, словно тараканы, выползавшие оттуда в самое неподходящее время и пугающее коренных обитателей до обмороков. Поскольку вывести их окончательно, как и представителей насекомого царства, не представлялось возможным, то пришлось в крыло Ее Величества делать отдельный вход с улицы и приставить к нему охрану.

Бывшую фаворитку сначала хотели показательно сжечь, как пособницу демонических сил. Но подумав, пришли к выводу, что народ после этого возжелает избавиться и от самой королевской семьи. Мало ли чего за эти годы подцепили от нее члены правящей династии?

Его Высочество послал ноту о капитуляции. И теперь все с замиранием сердца ждали условий победителей. Фон Рейне, наконец, нашел занятие для своей деятельной натуры и бросил пить. Ведь постоянное общение с иностранными политиками заставляет держать себя не только в нервном напряжении, но и в умственном тонусе.

Сестра принца Виола, попытавшаяся было наладить отношения с матерью, бросила это пустое занятие, предоставив той жить, как заблагорассудится. Но, по просьбе брата, набрала фрейлин и организовала подобие светской гостиной с приглашением туда известных артистов и поэтов. Пришлось дамам заказывать герру Штафу новые модные платья. Тот остался крайне доволен, откладывая с каждого заказа на счет умницы Вальтера его процент.

Курт, сначала боявшийся показаться Вовке на глаза, как-то вечером снова пришел через стену.

— Сильно обиделся? — Спросил он. — Мы больше дружить не будем?

— Ты трус. — Сказал набегавшийся по поручениям принца парень.

— Да... Наверно. Ты прав. Только я ничего не могу от него скрыть. Понимаешь? Кроме Генриха, у меня ведь никого не осталось... — На ресницах парнишки повисли слезы. — Он и... ты. А больше никому я не нужен.

— Не реви. — Устало вздохнул Вовка. — У меня тоже, кроме Фридриха, никого нет.

— А Генрих? А я? И мэтр Вилдбах! Он только о тебе и говорит: 'Давно не встречал такого дара...' — передразнил Курт.

— Да, Его Высочество очень добр... И маг... Постой, а сестрица твоя, Виола? Или вы с ней не ладите?

— Да. Виола. — Курт покивал головой. — Конечно, ладим. Хочешь, я расскажу тебе новую сказку?

— Рассказывай. — Кивнул парень. — Только под одеяло заберусь. А то глаза закрываются...

Маленький Курт запрыгнул на постель и уселся в ногах.

— Жила-была принцесса... У нее были мама и папа, старший братик. — Голос мальчишки из отрывистого стал плавным. — Они ее любили. Она радовалась жизни и людям. А когда немного подросла, девочка влюбилась. Ни с того, ни с сего. Просто так. В то утро во дворец приехала семья герцога... Не важно, как его звали. Герцог привез своего второго сына, веселого и голубоглазого непоседу, который рассказывал маленькой принцессе сказки и качал ее на качелях. Только он был взрослым и по-настоящему дружил с ее старшим братом. А принцесса радовалась, если случайно на прогулке он заметит ее и подарит цветок, сорванный с клумбы... Потом мама принцессы умерла, и отец привел в дом мачеху, которой совсем не было дела до маленькой девочки. Остался у нее только старший брат, замкнувшийся в своих переживаниях. А еще любимый, который даже и не подозревал о ее чувствах. Потом началась война... Вальтер! Ты спишь?! — Курт подполз к лицу умученного Вовки. Тот размеренно сопел. — Какой же ты глупый, Вальтер фон Шонн! Ничего-то ты не видишь и не понимаешь...

Курт слез с кровати и, обхватив руками локти, медленно пошел к стене. Она отъехала, и мальчишка исчез в ее темном провале.

Сонно сопевший парень тотчас открыл глаза. Улыбнулся, но потом снова их закрыл и заснул по-настоящему.

* * *

Когда Вовка оклемался после магического истощения, то с усердием взялся за учебу и работу. Он доставлял письма в курьерскую службу, получал их и сортировал по важности вместе с секретарем Его Высочества. Встречал и размещал делегации из разных частей страны, которые приезжали с финансовыми отчетами о состоянии дел в различных провинциях. Занимался сверкой сводок, приходящих с фронта, со сводками, переданными из военного ведомства. Он любил математику, и нудная счетная работа его совсем не напрягала. Наоборот, он придумал свою систему обработки данных, которая позволяла быстро и эффективно выявлять на каком именно этапе были выведены из оборота бюджетные средства. Оставалось передать это в тайную канцелярию... И не один нажившийся на войне чиновник освобождал насиженное место с дальнейшим отбытием в изумрудные рудники. Кто-то пытался подбрасывать мальчишке письма с угрозами. Но команда принца работала настолько хорошо, что недовольные стабилизацией ситуации быстро отыскивались. После откровенных разговоров они с удовольствием покидали столицу, радуясь, что все обошлось лишь конфискацией имущества в пользу казны.

Фридрих, после объединения королевской гвардии с гвардией принца и повышения Франца до звания подполковника, получил чин лейтенанта и теперь нес ответственность за охрану монарших особ. И если Генриху предстоял далекий выезд, то Фридрих лично сопровождал своего господина.

Как-то ясным холодным утром в кабинет Генриха зашел секретарь.

— Ваше Высочество! Получен ответ от наших противников. Они прислали на рассмотрение предварительные условия капитуляции!

Генрих поднял голову от бумаг.

— Что ж, пора. Пусть маленький Шонн сообщит всем о сборе королевского совета через час в малом зале.

* * *

Глава восемнадцатая. Вальтер

* * *

Перемена едва успела начаться, как к Вальтеру медленно, словно раздумывая, подошел Латышев. Присев на следующий в ряду стол, он спокойно смотрел, как парень собирает тетради. И молчал. Вальтер, взглянув в его сторону, надел на плечо лямку рюкзака. Светка с Максом успели уйти вперед, чтобы занять очередь в столовой. Так что в классе Вальтер остался один.

— Давно ты занимаешься? — Латышев отлепился от стола и пошел рядом.

— Чем?

— Фехтованием.

— С четырех лет. — Сказал Вальтер правду. — Только не фехтованием, а боем на холодном оружии. Сабля, кинжал, ножи, мечи...

— Да ты настоящий эльф! — Восхитился лидер класса. — Наверное, в ролевках участвуешь?

— Это где с мохнатыми наручниками? — Скосил Вальтер глаз. — Нет.

— Балда! Я про оттенки зеленого. Толкинисты, крепости, гоблины...

— Нет. — Вальтер помрачнел, вспомнив башню своего замка. — Не люблю глупостей. Война — это грязь и кровь. Много боли. А не отдых на природе у журчащего ручья.

— Ну почему же? Война — развлечение, азарт, адреналин! Как охота, только круче! — Латышев внимательно наблюдал за реакцией новичка на свои слова. — Женщины! Деньги!

Новичок мазнул взглядом по опустевшему классу и, немного замешкавшись в дверях, пропустил выбегавшую последней девочку. Потом, аккуратно прикрыв дверь, снял с плеча рюкзачок... Латышев даже не понял, как оказался на полу лицом вниз с заломленной за спину рукой. Стальные холодные клещи сдавливали шею так, что дышалось через раз. А боль в вывернутой руке была настолько сильной, что хотелось орать. Но горло было сдавлено, а щека с носом прижаты к линолеуму.

— Бегичев! — Голос учительницы по биологии источал лед. — Что ты творишь?

Клещи с шеи исчезли, а рука вернулась в исходное положение.

— Показываю Латышеву оборотную сторону войны.

Латышев, кряхтя и отряхиваясь, поднялся с пола.

— Ирина Марковна, мы тут тренировались!

— Ну и шуточки у вас... — Учительница прошла к столу. — Вроде, взрослые люди... Идите на перемену и закройте за собой дверь!

Парни подхватили рюкзаки и вышли в коридор.

— Ну ты даешь! — Откашлялся Латышев. — Так ведь шею можно сломать!

— Можно. — Равнодушно согласился Вальтер. — Так и ломали. На войне.

— Андрей! — Протянул руку парень. — Ты — крутой пацан. Научишь?

— Владимир. — Вальтер пожал руку. — Не говори мне о войнах. Это слишком страшно.

— Значит, ты там был?

— Нет. Но видел, как убивают. Поверь, я положил тебя нежно. И личико не испортил. А ведь можно разбить челюсть и нос...

Вальтер не узнавал самого себя. Куда подевался тот вздрагивающий от каждого шороха малыш в запачканном шутовском трико? Или переселившись в Вовкино тело, он приобрел часть его характера?

— Спасибо! — Серьезно ответил Андрей. — За науку. Только плечо ноет...

Он потер сухожилие и, кивнув Вальтеру, скрылся в толпе ребят.

— Владенька! — Светка вскочила из-за стола и повисла на локте парня. — Ну где ты застрял? Макс уже на твой пирожок засматривается! И облизывается! Да и кофе остыл!

— Владенька так рад избавиться от Светоньки, что забыл в буфет дороженьку! — Съязвил Макс, допивая свой кофе. — Жуй, да пойдем. Сейчас немецкий... Ох, она меня опять спросит! Влад, вот скажи, зачем нам его учить? Пусть немцы сами русский учат.

— Затем, что громкие переговоры лучше молчаливой драки.

Светка сидела между парнями, подперев острый подбородок кулачком, и бросала по сторонам гордые взгляды. Теперь с ней ходят сразу двое ребят! Все получилось даже лучше, чем у зазнайки Ольки Градской! Вон ее компашка в углу шушукается, заинтересованно глядя в их сторону! Что, съели? Латышев, понятно, говорит только гадости, но зато она — в центре внимания!

И Светка самодовольно постучала об пол каблучком.

* * *

В одно прекрасное утро Вальтер открыл глаза раньше будильника и понял, что в комнате стало светло. С часто бьющимся сердцем и страхом, что проспал, парень оторвал голову от подушки и встал с кровати. Потом, словно зачарованный, медленно подошел к окну. Там, с той стороны стекла, из серой тучи медленно падал пушистый снег. Он оседал на неподвижных ветвях березы, черной земле под окном и черном же асфальте, перекрашивая их в торжественно-белый. Вальтер улыбнулся и дернул раму. Холодный воздух обжег мальчишечьи плечи и лицо, но парень смело вытянул за окно руку. В тех местах, откуда он родом, было гораздо теплее. Снег шел только на севере страны, в предгорьях. Местные ребятишки катались по заснеженным склонам на специально согнутых дощечках. Отец тогда не разрешил ему прокатиться... А ведь так хотелось!

Снежинки покалывали ладонь, тая на теплой коже. Это было так завораживающе-прекрасно... Особенно, когда едва уловимым порывом ветра снег запорошил лицо и длинные волосы. Вальтер рассмеялся.

Тут дверь комнаты открылась, и в нее вбежала бабушка.

— Вовка! Всю квартиру выстудил! Я-то думаю, откуда дует? — Она подошла к окну и захлопнула раму. — Простудишься! Смотри, снежинки даже на ресницах! Будете на пару с Сергеем Ильичем носами хлюпать!

— Доброе утро, ба! Ты уже пришла! — Он тихонечко положил ей на плечи пальцы и поцеловал в висок. — Я думал, еще рано!

— Нет, сонька, Сережа уже встал. Толик, правда, отсыпается. Ну, пусть поспит! Нечего за мной бегать!

Лидия Петровна вскинула голову, посмотрела на парня и всплеснула руками:

— Володюшка, да ты весь светишься, словно не снегом тебя посыпали, а серебром! — Она осторожно провела пальцами по длинной, в капельках, прядке волос.

Вальтер тряхнул головой.

— Я — в душ! Это холодная красота нам совсем ни к чему. Да, баб? Гораздо лучше, когда телу тепло, а свет идет изнутри. — Вальтер подцепил ногами тапочки и засеменил в коридор. Лидия Петровна полюбовалась стройной мальчишечьей фигурой. На светлой коже совсем не осталось пятен и шрамов, да и ростом внучок стал повыше.

— Доброе утро, Сергей Ильич! — Вальтер остановился на пороге кухни, вглядываясь в опекуна.

Тот поднял слезящиеся глаза.

— Ч-хи-и! Доброе, Володя!

— Неужели пойдете на работу? — Аура у доктора была серо-красной, с разрывами. Инфекция, спровоцированная хронической усталостью, с удовольствием пожирала силы организма, не успевающего усваивать энергию жизни.

— Вам бы немного отдохнуть, полежать!

— У меня сегодня операция. А потом, возможно, уйду пораньше... Если получится! — Доктор встал и уже привычно привлек к себе мальчишку. — Не расстраивайся! — Прогундосил он. — Меня свалить не так просто!

Сергей Ильич отправился на работу, а Вальтер, помытый и одетый — завтракать.

— Как вчера Анатолий Иванович съездил к дочке? — Поинтересовался парень, принимаясь за сырники.

Бабушка налила себе чашечку кофе и присела рядом с внуком за стол. Круассаны в ее исполнении получились превосходными.

— С внуком гулял! — Улыбнулась Лидия Петровна. — Счастлив!

— Не передумал на тебе жениться?

— Нет, — засмеялась бабушка, — деньки считает. Знаешь, Володюшка, я не загадываю 'на всю оставшуюся жизнь'. Поскольку думаю, что из России он никуда не поедет. Это даже хорошо, что и дочь, и сын его приняли, простив друг другу все огорчения. — Бабушкины ресницы немного дрогнули. — Я ведь понимаю, что бывшая семья ему дорога. Еще он повидался с женой.

— И что?

— Ничего, посидели, поговорили. Вспомнили молодость. Она замужем, мой мальчик. Это нормально, спустя время, снова возвращаться к тому делу, что когда-то начал, но не завершил.

— И что будет, ба?

— Не знаю. Поживем — увидим. Но я очень рада, что мы сейчас вместе. Только у меня есть еще новость! — Бабушка весело улыбнулась. — Помнишь Игоря Владимировича? Он порекомендовал Анатолия в свою фирму водителем. И теперь наш дед Толя будет самостоятельным, не зависимым от нас добытчиком!

— Мамонтов?

— Эк ты замахнулся... Поскромнее. Скажем, пока перепелок. Ему предложили почту по офисам развозить. Обещал с первой зарплаты подарить мне норковую шубу.

Вальтер поднял бровь.

— Неужели водители столько получают?

— Не знаю. Но на пуговицы к ней точно хватит!

* * *

Снег ровным пушистым слоем запорошил тротуары, лавочки и машины, еще не успевшие вывезти своих хозяев на мокрые скользкие улицы. Кроссовки Вальтера оставляли в нетронутой чистоте синеватый след, который быстро исчезал. Парень надел на голову капюшон и вскинул рюкзак на плечо. Что-то сегодня нет у подъезда Светки... Ах, да, у нее факультатив по математике. Усиленно готовится к поступлению в свой финансовый. Вальтер усмехнулся: упорная девочка! Такая обязательно поступит. Если не с налету, так измором возьмет.

Под аркой, выводящей со двора на улицу, темнел мокрый асфальт. После белой тишины этот кусок смотрелся странно: словно забыли вытрясти грязный коврик... Машины той девушки не было. Наверное, уехала. Или поставила в гараж. Вальтер вдел в уши наушники, включил музыку и, перепрыгивая присыпанные лужи, зашагал к школе.

Ребята из его класса, что пришли раньше, тусовались под березами с внешней стороны забора. Макс, привычно подпиравший угол, протянул руку.

— Здорово!

Вальтер ответил и кивнул на пацанов.

— А эти что гуляют?

— Латышев в школу не торопится.

Макс с Вальтером зашли в раскрытые ворота, куда уверенными ручейками вливались дети из окрестных домов.

— Эй, Влад, здорово! — От кучки одноклассников отделился Латышев и, обойдя парней, протянул Вальтеру руку.

Тот, не останавливаясь, пожал. Максу достался кивок.

— Мне тут одна прелестная бабочка на ушко шепнула, что ты в мед. собираешься? — Андрей стряхнул с капюшона снег. — Наконец-то утром стало светло! А то идешь по дороге: асфальт черный, небо черное... Столбов не видно. Малиновский один из них нашел чисто случайно. Лбом.

Сзади захихикали. Длинный Малиновский потер кусок пластыря.

— Хотя, если идти с закрытыми глазами... — Латышев хмыкнул и тут же стал серьезным. — В первом меде курсы для десятиклассников. Через неделю. По химии и биологии. Я записался.

Вальтер скинул куртку и привычно отдал ее Максу. Тот, хмуро поглядывая на неожиданно разговорчивого Латышева, ушел ее вешать.

— Спасибо. Интересные у тебя знакомства. Твоей бабочке еще не пора забиться в норку и исчезнуть до весны?

— Это всесезонный вариант. Светочка, радость наша, ну как ты могла пропустить явление в школу своего кумира? Ведь он без твоего сопровождения ни за что не найдет дорогу в класс!

Вальтеру показалось, что в едком тоне Латышевской фразы спряталась досада.

Светка тут же уцепилась за левый локоть, а Макс подпер мощным телом правое плечо. Латышев с друзьями ушел вперед. Светка щебетала на ухо какую-то ерунду про неверную подругу, а Макс рассказывал, как отец обещал на новогодние каникулы свозить всю семью в Альпы.

— Я сноуборд больше люблю. Но отец предпочитает лыжи. Говорит, солидней. Мама вообще не катается. Сидит с подружками в кафе, да фотки выкладывает... А ты на лыжах катаешься?

— Нет. Не умею.

— Ой, мальчики, — переключилась Светка, — это так романтично! Максик, ты должен научить Владика кататься!

— Слушай, а поехали с нами?! Отец с радостью оплатит тебе гостиницу и перелет!

— С какой радости? — Посмотрел на Макса Вальтер.

— Ты — мой друг! Он говорит, мир на друзьях держится. И свою команду надо собирать смолоду. Он тебя к нам приглашал, но ты все отговариваешься: то бабушка, то опекун...

— Ладно, подумаю. До нового года еще полтора месяца.

Ребята вышли на этаж, и тут прозвенел звонок. Школьники ускорились и понеслись в нужных направлениях. Светка, на ходу потряхивая длинным хвостом, шла первой. Вальтер почти зашел в класс, как его словно что-то остановило. Приглядевшись, он бросил у двери сумку и медленно вернулся в коридор. Там, в его глубине, вместе с учительницей русского языка, шла девочка с синими глазами.

— Инна... — Тихо сказал он.

* * *

Домой парень летел, словно на крыльях, не замечая укоризны в глазах Светки и недоумения Макса. И если Макс промолчал, залезая в свой джип, то Светка, всю дорогу задумчиво пинавшая тающие остатки снега, все-таки не выдержала:

— Ты, наверно, не знаешь, — начала она, — только Инка учится в одиннадцатом. И почти всегда — дома. Она, — Светка постучала согнутым пальцем по голове, — больная. К тому же, дочка Елены Павловны, нашей русички. Так что пока предмет на пять не сдашь, на доченьку можешь не облизываться!

— Свет, не буду тебе врать, — Вальтер остановился и скорбно посмотрел на подругу, — но на мороженое Инна не похожа. И мороженую тоже. Вообще-то, мы знакомы. Просто обрадовался, увидев ее в школе.

— И когда ты успел, если только недавно здесь живешь? — Недоверчиво спросила Света. — Она из дома редко выходит.

— Так вышло, что порывом внезапно вспыхнувшей страсти сбил ее с ног у магазина.

Светка фыркнула.

— Правда, пришлось долго извиняться, вытаскивая из лужи... Так и познакомились.

— Это у ночного магазинчика? Они живут где-то там.

— Да, дорогая. — Вальтер остановился перед пешеходным переходом. — До завтра?

Света сощурила глаза.

— А если я приглашу погулять Макса? — Она внимательно смотрела за реакцией парня. Но тот улыбнулся.

— Конечно, пригласи. Только не знаю, есть ли в его плотном расписании свободное время.

Светка с досадой притопнула ногой. Никак этот симпатичный эльф не желал поддаваться ее чарам. А между прочим, на него начала заглядываться Градская! И теперь эта Инна. Зачем она пришла в школу? Что ей не сиделось дома?

* * *

Едва Вальтер открыл в квартиру дверь, как ему навстречу вышла обеспокоенная бабушка.

— Владик, Сергей Ильич заболел! Лежит в одежде на кровати, лоб горячий, кашляет! Я его спрашивала, какие таблетки в аптеке купить, но он, по-моему, меня не слышит.

Вальтер снял кроссовки и бросил в свою комнату рюкзак. А потом зашел к Сергею Ильичу.

Его опекун лежал на широком диване лицом к стене под толстым пледом и тяжело дышал.

— Сергей Ильич! — Вальтер осторожно притронулся к его плечу. — Что с Вами? Я могу помочь?

Но мужчина не ответил.

Тогда Вальтер встал и пошел на кухню. Налил из-под крана стакан воды и вернулся в комнату. Лидия Петровна все это время шла за внуком по пятам.

— Может, скорую вызвать? — Тихо сказала бабушка.

— Ба... — Он замялся в дверях комнаты. — Можно, я посижу с ним один? Пожалуйста! Ему пока ничего не надо. А потом — будет видно.

Лидия Петровна, ничего не спрашивая, закрыла за собой дверь. Устраиваясь в кухонном кресле, она вспомнила странные вопросы, которые задавал доктор о Володе. Да и у самой они возникали довольно часто. Женщина не была бы женщиной, если бы не сунула свой любопытный носик в стол к внуку. А там, на полочке вместе с карандашами, лежали альбомы. Конечно, она их полистала. Парень рисовал карандашами и акварелью. Причем, красками едва намечал цвет. Но это было так живо и воздушно... Профессионально, как ей хотелось сказать. Но расспрашивать мальчика, который даже не показывал своих работ, было неудобно. Вот так они и молчали. Вальтеру, на самом деле, было все равно, увидит кто-то его рисунки или нет. Одобрения он ни у кого не искал. Да и незачем. Те, чьи слова для него значили все, давно умерли. А те, с кем он жил сейчас... Он был им благодарен и старался делать так, чтобы они радовались. Но... какая-то часть души словно умерла или закрылась, оставив живые и яркие эмоции в прошлом. Зато бабушка, когда дома никого не было, с удовольствием разглядывала старинные наряды дам и детей, портреты людей, которые для ее внука, видимо, много значили. Она не спрашивала, а он не рассказывал. И вообще, чуть что, отговаривался тем, что ничего не помнит. Еще совсем недавно бабушке стало казаться, что круглое Володино лицо постепенно вытягивается, удлиняя нос и резче обозначая скулы. А глаза, если смотреть в них под углом, отливали чистым голубым цветом. Его лицо становилось похожим на один из портретов. Но, возможно, ей только казалось? И что же делает внук за закрытыми дверями в комнате больного человека?

* * *

Опустив чашку на стол, Вальтер подошел к запертому окну и приоткрыл одну створку. В комнату ворвался холодный уличный воздух. Доктор закашлял и сделал попытку натянуть на свою голову плед. Но парень, решительно перевернув опекуна на спину, снял теплое покрывало и осторожно стащил с него свитер, потом рубаху и майку. Тот, приоткрыв припухшие щелочки глаз, разглядел Вальтера и попытался его прогнать.

— Иди... Заразишься... Грипп. — И опять закашлял.

— Тихо-тихо! — Нежно, как когда-то его мама, сказал мальчишка. — Лежи... Не бойся. Немножко полечимся, и завтра встанешь здоровым!

Пропустив оранжевый луч жизни через воду с такой скоростью, что она забурлила, Вальтер приподнял голову Сергея Ильича.

— Помнишь сказку о живой и мертвой воде? Вот это — вода живая. Надо ее выпить.

Доктор, не открывая глаз, открыл рот. И Вальтер потихоньку, маленькими глоточками, уговорил Сергея Ильича допить до конца.

— Вот и отлично. Теперь будем потеть!

Парень стащил с опекуна джинсы и накрыл тело двумя одеялами. И только после этого, усевшись на стул рядом с диваном, стал просматривать ауру и физическое тело. За сегодняшний день вирус разгулялся, заполнив собой кишечник, носоглотку и бронхи. На энергетическом уровне эти места выглядели грязно-алыми сгустками. Края ауры были серыми и изъеденными, словно старая и оборванная газета. Вальтер сжал кулаки и, чтобы не отвлекаться, закрыл глаза. Да, пробой начался с сердца. Возможно, Вальтер сам в этом виноват. Доктор ожидал от парня открытости и ласки, но... 'Дурак' — обругал сам себя Вальтер. Только как подступиться к сдержанному и вечно измотанному Сергею Ильичу, он не знал. Не вешаться же в самом деле, на шею, как ребенок. Синий энергопоток растекся по истонченной ауре, подпитывая физическое тело теплом земной силы, в которую включены все живые существа.

— Ты не один! — Зашептал Вальтер, помогая руками направлять потоки. — Смотри, сколько людей пришло к тебе, узнав, что ты болен... Узнаешь? Это — твои пациенты. Помнишь Людмилу Исаевну? — Вальтер удивлялся сам себе, видя словно наяву совершенно незнакомых ему людей. — Она сейчас пойдет в храм и поставит за твое здоровье свечку. А капризный артист, упавший с лошади? Ему так не хватает твоего внимания! Таня только за голову хватается!

Постепенно аура восстанавливалась, становясь плотней. Тогда Вальтер, удерживая картинку, ввел в поле зеленый и желтый лучи, сразу побежавшие по венам и сосудам физического тела, вычищая вирус. Лоб парня покрылся капельками пота. Ему во что бы то ни стало надо было довести процесс до конца, не сбившись. Как же трудно заниматься этим без грамотного Учителя, который показал бы, как правильно распределять собственные силы! Краем глаза парень заметил, что за окном совсем стемнело. За дверями слышались голоса пришедшего с работы Анатолия Ивановича и бабушки. Скоро дверь в комнату беззвучно открылась, и рядом с его стулом оказался поднос с чашкой и кувшином с водой. Дверь закрылась. Мысленно поблагодарив бабушку, Вальтер выпил воду и продолжил работу. Теперь он уже напевал. Пел то, что пришло в голову: мамины любимые песенки. Простые, без затей. Она пела их сынишке и младшей, последней, доченьке... Он налил в чашку еще воды и пропустил ее через сгущенный красный луч, закрепляющий воздействие более тонких энергий на проявленном плане. Снова приподнял голову доктора и заставил его выпить. После, опираясь на спинку стула, встал. У него гудели руки, а ноги тряслись от чрезмерного напряжения. Парень приоткрыл дверь и сиплым шепотом позвал:

— Ба!

Лидия Петровна и Анатолий Иванович возникли так быстро, словно стояли за углом.

— Миленький! — Всплеснула руками бабушка. — Да что это с тобой?

Анатолий Иванович закинул его руку себе на шею.

— Куда? В кровать?

— В душ. Горячую воду. Помогите раздеться...

Пальцы мелко дрожали и никак не хотели слушаться.

Пока Анатолий Иванович, ругая парня неизвестно за что, в том числе и за то, что телефон постоянно звонил, поливал парня с головы до пят, бабушка тихо вошла в комнату Сергея Ильича. Тут было очень холодно. Лидия Петровна закрыла окно, оставив щелочку форточки, и подошла к больному. Глаза Сергея были закрыты. Тех страшных хрипов, которые ее так напугали, не было. Он дышал почти беззвучно. Несмотря на холод, на лбу и подбородке выступила испарина. Бабушка осторожно прикоснулась к его щеке. Кожа была влажной и прохладной. Не трогая больного, бабушка забрала воду и задумчиво пошла на кухню. Тут как раз из ванной Анатолий Иванович вынес на руках завернутого в широкое полотенце мальчишку.

Устроившись на кровати, Вальтер сонно зевнул.

— Ба, закрой в комнате доктора окно. И переоденьте. Хорошо? И воду у кровати поставьте... — Он протянул руку, посмотрел на пропущенные звонки и выключил телефон. — В пять разбудите, а то я уроки не сделал...

И прямо на их глазах заснул.

— Что это было? — Спросил Анатолий Иванович жену, выпихивая ее из комнаты и гася свет.

— Не знаю, Толенька. Похоже, мальчик вылечил доктора. Пойдем, поможешь его переодеть.

Проснувшись утром, Сергей Ильич вспомнил, что после кошмарного вечера ночь оказалась волшебной и легкой. В голове словно звенели колокольчики: хотелось улыбаться и любить весь мир. Тело было абсолютно здоровым, хотя еще вчера он думал, что у него обструктивный бронхит.

Когда он поднимался на работу, в доме стояла тишина. Лидия Петровна приходила немного позднее. Он подошел к окну, потянулся, поглядел в непроглядную черноту, глотающую свет двух фонарей у подъезда, и вдруг почувствовал запах свежего кофе. Удивившись, он накинул халат и вышел на кухню.

— Доброе утро!

За столом, перед горкой ватрушек, сидел мальчик. Его губы улыбались, но лицо выглядело уставшим. А под глазами темнели круги.

— Доброе! Ты почему так рано встал? — Доктор налил себе кофе и тоже взял ватрушку, присаживаясь напротив.

— Уроки вчера не успел сделать. — Вальтер встал из-за стола. — Я пошел, у меня факультативом химия... Одноклассник сказал, в меде записывают на подготовительные курсы.

— Хорошо. Я позвоню и узнаю.

Вальтер схватил еще ватрушку и убежал одеваться. А через какое-то время из прихожей раздался его голос:

— Сергей Ильич, до вечера!

— До вечера, Володя!

У доктора, как только парень ушел, сразу возникло чувство, что он забыл ему о чем-то сказать или, может, сделать...

В восемь утра пришла Лидия Петровна. Как всегда, подкрашенная, стройная и деловая.

— Вы уже встали? Как самочувствие? Ну-ка, я пощупаю лоб!

— Да хорошо я себя чувствую, Лидия Петровна! Поверьте врачу. — Он уклонился от протянутой к его голове руки. — Выспался, и все прошло.

— Значит, выспался? — Бабушка покачала головой и вытащила из холодильника мясо для первого. — Володюшка улетел? Он хоть покушал?

— Ватрушки. — Доктор кивнул на почти пустую миску.

— Опять набил живот хлебом. — Вздохнула бабушка. — Вы были в душе?

— А надо? — Улыбнулся Сергей.

— Володюшка сказал: обязательно!

— Та-ак... — Заинтересованно протянул доктор. — А почему об этом сказал Володя?

— Как, Вы ничего не помните? — Бабушка слегка подняла идеальные брови. — Вас весь вечер лечил мой внук!

— Каким образом? — На губах настоящего профессионала заиграла недоверчивая усмешка.

— Не знаю. — Поджала губы Лидия Петровна. — Но Толя из Вашей комнаты вынес его на руках. Мальчик помылся и сразу уснул. Даже уроки не сделал!

Женщина укоризненно посмотрела на доктора и загремела посудой.

— Хорошо, сейчас пойду! — Сергей Ильич встал.

— Я белье с дивана сниму. Его постирать надо.

— Тоже Володя сказал?

— Нет. Это — гигиена. — Бабушка повернулась и указала пальцем в коридор. — Ну-ка, мыться!

Сергей стоял под душем и улыбался. Вот, значит, как? Действительно, вчерашнее состояние прошло бы, в лучшем случае, через неделю. Но сейчас он — абсолютно здоров. Разве так бывает? Оказывается, да. Что же такое прячется в этом тихом с виду ребенке?

* * *

В школу идти не хотелось. Хотелось снова лечь на кровать, зарыться в одеяло и спать, спать... Сегодня его никто не встречал. Максу и Светке химия не нужна. На занятия из их класса ходили только он, Латышев и Коля Савоськин, близкий латышевский друг. Вальтер, зевая, зашел в здание школы, еще тихое, но с гулким эхом, поздоровался с охранником и свернул в раздевалку, где стояли его одноклассники.

— Здорово, Влад! — Андрей протянул руку первым.

Вальтер пожал протянутые руки и снова зевнул.

— Где ночами бродишь, красавчик? Неужели Света все-таки смогла заполучить прекрасного эльфа в свои объятья? — Латышев наклонился к лицу Вальтера, вглядываясь тому в глаза. — О, нет... Любовной истомой и не пахнет. Колись, чего стряслось?

Взгляд Андрея был неожиданно серьезен.

— Нет, уже ничего. Сейчас проснусь, — благодарно улыбнулся Вальтер, — все хорошо.

— Если чего помочь... — Латышев кивнул на друга, тот подтвердил, — обращайся. Мы своих не бросаем!

— Спасибо! Просто...отец заболел. Я сидел с ним. Сейчас все хорошо.

Парни медленно поднимались в лабораторию.

— Ты на курсы записался? — Снова спросил Андрей.

— Нет, но в ближайшие дни точно.

— Смотри, мест не останется!

— Молодые люди, заходим! Садимся! — Преподаватель по химии, ведущий факультатив, был молод, высок и уже преподавал в меде. — Ну что, будущие светила науки, порешаем задачки?

Десять ребят из параллельных классов достали тетради и внимательно посмотрели на преподавателя, выражая полную готовность трудиться. Вальтер не выдержал и осторожно зевнул, не открывая рта. Преподаватель все-таки заметил и улыбнулся:

— Вижу, кое-кто занимается ночами?

Ребята хихикнули, а Латышев неожиданно выдал тайну Вальтера:

— У него отец заболел. А Влад его лечил.

— Ну и как? — Брови химика скептически изломались, а глаза прищурились в насмешке. — Вылечил?

— Вылечил. — Буркнул Вальтер, с досадой взглянув на болтливого одноклассника.

— И чем он был болен?

— Вирус гриппа. Обструктивный бронхит.

— Неужели сам поставил диагноз?

— У меня отец — врач в Склифе.

— Хорошо. Тогда расскажи, какими препаратами. Ты помнишь их химсостав? Написать формулы можешь?

Вальтер проснулся и, с вызовом посмотрев на развлекающегося препода, отчеканил:

— Я не кормил его химией. Про биоэнергетику слышали? Энергопотоки? Невидимые человеческому глазу составляющие тела? Биополе? Эти понятия Вам знакомы?

— О! Мой юный слушатель относится к категории целителей и ярых противников современной медицины?

— Лечение должно быть комплексным. — Вальтер подпер подбородок рукой и демонстративно зевнул.

Но в глазах мужчины уже зажегся исследовательский огонек.

— И что Вы, молодой человек, скажете про мою ауру?

Вальтер переменил угол зрения, разглядывая энергетику преподавателя.

— Начинающийся простатит. Гастрит, скорее всего... Множественные переломы левой руки.

Глаза мужчины стали серьезными.

— Побаловались, проснулись и, начнем, помолясь...

Когда лекция и разбор задач закончился, химик попросил Вальтера задержаться.

— Скажи мне честно, ты читал мою страничку во ВКонтакте?

— Где Вы писали про простатит? И удаление, — Вальтер покружил пальцем над носом, — таких отеков в детстве? Болезнь уходит. Но, если лечение было неправильным, нарушающим работу организма, остается фантом.

— Значит, у тебя это от природы? С рождения? — Продолжал допрашивать препод.

— Нет. Я разбился в падающем самолете. Но не до конца. Вот после этого стал чувствовать некоторые моменты.

— А! Теперь понятно! — С облегчением сказал преподаватель. — Я читал о таких случаях. Ты уже записался на подготовительные курсы? Без них трудно поступить.

— Еще нет, но отец обещал узнать.

— Я сегодня запишу тебя сам. Потом зайдешь в приемное отделение, донесешь ксерокопии нужных документов. Ну и оплатишь. Понял? Как тебя, — препод бросил взгляд в свою тетрадь, — Бегичев Владимир Сергеевич. Года рождения... Школа... Что ж, Бегичев, рад знакомству! Вот ты мне скажи, а когда ты лечишь...

— Звонок на урок.

— Тогда до встречи, уникум!

— До свидания!

Под дверями класса ожидаемо дежурили Макс со Светкой. И неожиданно Латышев с Савоськиным.

— Ну как? — Андрей блеснул белозубой улыбкой. — Он все-таки запишет тебя на курсы?

* * *

Когда закончился последний урок, и Светка с томностью модели ждала, кто же из парней поможет ей надеть куртку, Вальтера вдруг окликнула пятиклашка.

— Ведь ты — Бегичев? Елена Павловна сказала, что длинные, как у девчонки, волосы...

Макс ухмыльнулся:

— Говорил тебе: стригись! А то всякая мелкота теперь девчонкой звать будет! Тебе чего, козявка?

— Его Елена Павловна зовет! — Пискнула пятиклашка и поскорей убежала от страшного большого парня подальше.

— Вы идите, — вздохнул Вальтер, — Это надолго. Наверное, опять сочинение с кучей ошибок написал.

— Созвонимся. — Кивнул Макс и поволок упирающуюся и оглядывающуюся Светку на выход. — Идем, куколка! Он там надолго подвис!

Дверь в кабинет русского языка была приоткрыта. Стукнув для приличия пару раз, Вальтер заглянул внутрь.

— А, Бегичев! Заходи, не стесняйся. Будь, как дома. — Русичка сняла с плотного носа очки и положила их на свой стол.

— Плохо написал, да? — Вальтер, раз пригласили, бесцеремонно плюхнул рюкзак на стол и сел с ним рядом, готовый, если что, вскочить.

— Плохо, Владик, плохо. Ошибки в словах, запятые не на месте... Ты бы хоть по смыслу их ставил, и то логичнее бы вышло!

Вальтер покаянно вздохнул. Ну никак не везло ему с преподавателями. Все какие-то вздорные студентки, мечтающие не утруждаясь подзаработать.

— Правда, наш разговор будет о другом. — Елена Павловна сложила пальцы в замок. — Даже и не знаю, как начать...

— Как-нибудь. Только все плохое говорите сразу.

Женщина рассмеялась. Это было так неожиданно, что парень даже умилился при виде ямочек на пухлых щеках. Улыбалась она не часто, но брови, при взгляде на класс оболтусов, сводила регулярно.

— До меня сегодня дошел странный слух... В коридоре, под моей дверью, дети говорили, что ты вылечил своего отца за одну ночь. Это вранье?

Вальтер поморщился и запомнил, что рядом с дверью в кабинет лучше не разговаривать.

— Нет, не вранье. Биоэнергетика.

— Ты с кем-то занимался?

— То, что я скажу, повлияет на мои оценки?

— При чем тут это... Бегичев! У меня есть дочь. Она больна. Когда ей исполнилось пять лет, у нее начали разрушаться коленные суставы. Кто-то говорил: артроз, кто-то еще что-то про редкие генетические заболевания. Я возила ее летом в Китай на иглоукалывание. Вроде стало легче. Но потом начались проблемы с локтевыми суставами. Сейчас заканчивает одиннадцатый класс. Какое будущее ее ждет? Больницы, санатории... морг? Бегичев! — В глазах женщины стояли слезы. — Скажи, ты можешь ей помочь?

— Не знаю. — Честно сказал парень. — Моих сил может не хватить.

— Не за один раз! Пусть, как получится! Хоть немного бы ей стало легче!

— Не знаю, Елена Павловна.

Но мать не была бы матерью, если бы не цеплялась за соломину.

— Вот что. Русским и литературой я буду с тобой заниматься сама. В удобное для тебя время. Бесплатно.

— А если не смогу?

— Все равно обещаю подготовить тебя к ЕГЭ. Поговори с отцом. Если он разрешит...

— Только домой я к вам не пойду. И ко мне... не надо!

— Ой, да найдем место. Постарайся решить с отцом побыстрей. Хорошо?

— Хорошо. — Вальтер встал. — Занятия когда начнем? Ведь они не требуют разрешений.

— Время есть? Садись...

* * *

Они встретились перед вторым подъездом дома Вальтера. Бабушка, узнав о договоре, возмутилась:

— Нахалка! Просто надавила авторитетом и прижала ребенка к стене! Либо лечение и отметка, либо ты — полный ноль!

— Ба, но это самый практичный вариант!

— Не считая того, что ты потратишь на эту девчонку свои силы. Потом придется откачивать тебя!

— Нет, такого, как с Сергеем Ильичем, не будет. Просто я хотел сразу поднять его на ноги.

— Тогда все будет проходить в моем присутствии на моих глазах. В конце концов, ты — мой внук! — Бабушка подумала. — И в моей квартире. А заниматься когда с этой училкой собираешься?

— Она уже провела два занятия. Сразу после уроков.

— А лекции в институте?

— В эти дни лечения и русского не будет. Мы договорились. Ба, да не переживай, все будет хорошо! За квартиру — спасибо!

Они снова стояли рядом: маленькая синеглазая девушка и Вальтер. Нетерпеливая Елена Павловна маялась и вздыхала.

— Привет! — первой поздоровалась девчонка. — Я вечерами ходила в тот магазин.

— У меня много занятий. — Улыбнулся он. — Но я тебя нарисовал. Хочешь, как-нибудь покажу?

Девушка серьезно кивнула головой.

— Как твое колено?

— Не болит! — Улыбнулась она. — Я даже прыгать на этой ноге могу!

— Нет, Инна. Прыжки мы отложим на будущее. Влад, веди!

И они зашли в подъезд.

Бабушка приняла учительницу со всей чопорной немецкой церемонностью, на которую была способна. Вальтер чуть не засмеялся.

— Надеюсь, эксперимент не навредит моему внуку в учебе? — наконец, поинтересовалась Лидия Петровна.

— Господи, да Вы что?! — Елена Павловна затравленно посмотрела на аристократически вздернувшую нос хозяйку квартиры. — Получится — хорошо! Нет... что же... К тому же, Володя, твой отец ведь разрешил попробовать? Если бы это лечение могло навредить Вашему внуку, Сергей Ильич бы запретил!

Однако Сергей Ильич об этом не знал. Вальтер тайком рассказал бабушке, просто умоляя согласиться, как самую близкую родственницу.

— Вдруг ему захочется поделиться результатами с друзьями и коллегами? И что, я для них стану лабораторной крысой? Им — ученые степени, а мне — разрушенная во имя науки жизнь? Ба! Не надо ему говорить!

— А если эта дамочка всем расскажет?

— А мы пожмем плечами. Мало ли что может придумать мать чудом выздоровевшего ребенка?!

— Но нельзя же тебя эксплуатировать ради каких-то экзаменов! Так можно подорвать и твое здоровье!

— Ба, мне интересно попробовать... — Вальтер опустил ресницы и покраснел.

— Тогда пусть приходят в нашу с тобой квартиру. — Решила бабушка. — Толик днем на работе. А еще мне хочется посмотреть на объект твоего пристального внимания.

— Ба!

— Конечно! — Лидия Петровна потрепетала ресничками. — Я ведь тоже была молодой!

И вот теперь бабушка разглядывала миниатюрную синеглазую красавицу.

— Вы идите в комнату, внучек. — решила она. — А мы тут с Еленой Павловной кофейком побалуемся. Посплетничаем.

Вальтер отвел Инну в комнату и посадил на кресло. Сам же опустился на ковер у ее ног.

— Боишься?

— Нет. — Улыбнулась она. — Если я поправлюсь, ты мне розы подаришь?

— Нет. — Покачал он головой. — Я подарю тебе крылья. Ты сможешь летать с цветка на цветок и лунными ночами танцевать вместе с дриадами.

— Ты познакомишь меня с эльфами?

— Нет. Они давно ушли в другой мир, где нет людей. Только драконы и вампиры.

— А дриады? — Лукаво улыбнулась Инна.

— Остались. Кто же будет воспитывать деревья и петь им зимой колыбельные песни?

— Они сами не смогут заснуть?

— Нет. Только замерзнуть до смерти.

— А оборотни?

— Они прячутся под волчьими шкурами где-то в тайге. Среди людей им страшно.

— Неужели люди опасней этих монстров?

— Безумнее. Люди убивают каждый день и им за это ничего не бывает.

— Как это?

— Равнодушием. Злобой. Ненавистью. Вначале незаметно. Но через какое-то время в растерзанную эмоциями ауру вползают болезни. И начинают пожирать человека изнутри.

— Но как тогда его лечить? Таблетки не всегда помогают. Как мне, например!

— Любовью. Вниманием. Помощью.

— Но люди этого не понимают!

— Да.

— А почему?

— Потому что у всех разумных существ есть общее энергетическое поле. Они чувствуют друг друга. И если у одного из них появилась боль, на помощь приходят все. Ведь плохо становится каждому!

— А у людей ничего этого нет!

— Нет. Каждый живет в своем мире, который отличается от мира остальных. И он не может с ними поделиться. Мы не понимаем, не видим друг друга. То, что кажется хорошо одному, может быть неважным другому.

— Маньяку кажется, что он спасает мир! И родителям, которые заставляют делать то, что хочется им самим. Влад, почему у меня болят ноги?

Пока они разговаривали, парень смотрел энергопотоки девушки. Ровные и чистые у головы и сердца, они становились совсем узкими в руках и одной, не леченной Вальтером, ноге. Кроме этого, болезнью были затронуты бедра. Выглядело все так, словно болезнь родилась вместе с девушкой, а потом, развиваясь, занимала в ее ауре и теле все больше и больше места.

— Ин, давай моя бабуля тебя напоит кофе, а я пока поговорю с твоей мамой.

— Все плохо?

— Почему? — Удивился Вальтер.

— Так говорят врачи. Я перестану двигаться, а потом умру.

— Ерунда. — Уверенно сказал парень. — Важно знать, когда вот это вошло в твою суть. Понимаешь?

— Нет. Помоги мне встать и дай трость.

— Сиди. Мы еще не закончили.

— А мы начинали?

— Я позову бабушку с кофе и пироженками сюда.

Вальтер поднялся с колен и, выйдя на кухню, посмотрел на бабушку.

— Ба, пожалуйста, напои кофе нашу гостью. А я хочу кое-что узнать у Елены Павловны.

— Хорошо, Володюшка.

Бабушка налила в чашечку кофе и пошла в комнату, прикрыв за собой дверь.

— Я хочу поговорить с Вами на очень серьезную тему. И здоровье Инны будет зависеть от того, насколько Вы будете со мной откровенны. Согласны?

— Попробую. Спрашивай. — Вздохнула женщина и вытерла со лба пот.

— Кто в Вашей семье желал, чтобы ребенок умер еще в животе? Когда Вы были в положении?

На покрасневшую женщину, не мигая, смотрели холодные голубые глаза.

'Красивый мальчишка, — невольно подумала она, — не мудрено, что Инке он понравился. Но такие вопросы... А если он проболтается?'

— Есть такая вещь, как врачебная тайна. Выбирайте: или Вы рассказываете все, или... до свидания?

Женщина встала и подошла к окну, невидящими глазами глядя в стекло.

— Только обещай... Репутация — вещь хрупкая.

— Да. Я слушаю.

— У меня уже была старшая дочь, когда я снова забеременела. Ей было четырнадцать. Переходный возраст. Гормоны, прыщи на лице... Первые горькие влюбленности. Мы с мужем — в состоянии развода. Только ей не говорили. Он встретил другую женщину. Привлекательней, богаче, моложе... Мне было одиноко и горько. Казалось, жизнь кончилась. В этот момент я познакомилась с мужчиной. Красавец, умница... Женат. Не знаю, чем тогда ему приглянулась. Но ухаживать он умел. Цветы, подарки, рестораны... Через три дня мы с ним... Боже, как тяжело говорить об этом тебе, еще ребенку! Он бросил меня через неделю. Я оказалась в положении. Так по-дурацки... думала, просто задержка. Муж, с наслаждением обозвав меня шлюхой, ушел к своей любви. А я осталась. Одна. С дочерью-подростком. Что она выделывала! Накурится чего-то и орет: 'Ненавижу вас обоих! И ребенка твоего тоже ненавижу!' Хотела уйти к отцу, да там молодой жене проблемы не нужны. Инна родилась слабой. А мне надо было кормить семью. Я вышла на работу. Малышку приходилось оставлять на Машу... Ты думаешь, это она?! Из-за Маши Инна болеет?!

— Не знаю. Ненависть до сих пор сильна и постоянно подпитывается. Постараюсь сегодня закольцевать на того, кто ее генерирует.

— Но как я пойму, кто это?

— Поймете. И только потом начнем лечить.

— Володя! — Женщина схватила парня за руку. — Ты... уверен?

— Нет. Но трогать меня не надо.

— Извини. — Елена Павловна отшатнулась.

— На моих руках болезнь Вашей дочери. Посидите еще немного. Я пришлю бабушку.

Вальтер поплескался в ванной, смывая негативную энергию водой. Машу он видел. Да, старшая сестра не пылала любовью к младшей. Но смерти ей не желала. Не ее энергетика. Более зрелого человека. Женщины.

Парень прошел в комнату, где бабушка увлеченно рассказывала Инне о Германии.

— Спасибо, ба!

Та понимающе кивнула и, не спрашивая ни о чем, ушла на кухню.

— Ты, когда выучишься, возьмешь меня с собой?

— Куда?

— Ну вы же уедете! И я хочу уехать.

— Может быть. — Кивнул головой парень, направляя ненависть обратно в источник. — Когда ты тоже выучишься.

— На кого? — Девушка махнула тонкой рукой.

— А ты подумай, кем хочешь быть. Рядом со мной.

— Эльфийской принцессой! — Рассмеялась Инна.

— Тогда тебе дорога в Академию Управления и финансов. Иначе, как справишься с целой страной?

— А ты?

— Я стану врачом. — Вальтер поднялся с ковра. — Все, Инна. Завтра тебе будет легче.

Девушка встала, опираясь на его руки.

— Ты меня еще пригласишь в гости, эльф Золотого Леса?

— В пятницу, принцесса.

— Ты такой... — девушка вдруг покраснела, приподнялась на цыпочки и быстро чмокнула его в щеку. — Извини...

— Что ты... — Вальтер проглотил странный комок, застрявший в горле. — Я буду тебя ждать.

Инна запрокинула голову и звонко рассмеялась. А парень, упихивая в себя неожиданную обиду за эту насмешку, раскрыл двери.

— Мы закончили. — Сказал он официальным тоном. — Елена Павловна, в пятницу. В это же время. До свидания.

Не дожидаясь, когда они уйдут, Вальтер скрылся в ванной. Когда он смотрел на Виолу, она тоже смеялась... Неужели влюбленность выглядит так глупо?

* * *

Глава девятнадцатая. Вальтер

* * *

Свадьба Лидии Петровны и Анатолия Ивановича была очень скромной. Расписывались они рано. Собираясь утром в загс, бабушка тихонько улыбалась. Зато Анатолий Иванович хватался за сердце, за Вальтера, или телефон, поскольку свидетелями с его стороны были сын и дочь. Кажется, он очень боялся, что они могут опоздать. Свидетельницей Лидии Петровны была ее давняя подруга Инна Сергеевна. Ее сын Игорь тоже обещал вырваться с работы и приехать в кафе с женой. Сергей Ильич взял выходной и отпросил парня из школы. Вальтер накануне вечером хотел купить в магазинчике розы, но Сергей Ильич принес роскошный букет с работы.

— Девчонки, узнав о свадьбе, купили... — смущаясь, объяснил он, ставя цветы в глубокую кастрюлю. В вазу букет не умещался.

— Может, они решили, — бабушка хихикнула, — что это Вы пали перед чьими-то чарами?

— Нет, — усмехнулся доктор, — наш Володя Танюше насплетничал. Они иногда перезваниваются.

— Это медсестра в регистратуре. — Пояснил для бабушки Вальтер. — Милая молодая женщина. — Это было сказано уже для Сергея Ильича.

С Таней Вальтер начал общаться, когда лежал в больнице и еще не знал русского языка. Но веселой девушке было жалко искалеченного парнишку, поэтому она то и дело заглядывала в палату, чтобы улыбнуться или поболтать. Пусть парень ничего не понимал, но ей казалось, что внимание важно и без слов. А когда Вальтер начал разговаривать, то понял сам, что Сергей Ильич девушке нравится. Но она не намекала и не приставала. Просто старалась оказаться рядом в нужный момент. Однако доктор, которому было за сорок, с медсестрами не заигрывал и общался с ними исключительно по службе. По больнице ходили слухи, что о равнодушие Бегичева обломали зубки самые интересные девушки.

Сергей Ильич, услышав слова Вальтера, усмехнулся.

— Володя! Не буди лихо, пока оно тихо! Неужели так соскучился по мачехе? Или от меня хочешь избавиться?

— Ох, Сергей Ильич! — Бабушка подправила перед зеркалом локон. — Володенька хочет, чтобы мы все были счастливы!

Доктор посмотрел на довольную ухмылку Вальтера, стоящего в прихожей уже в куртке, кроссовках и в обнимку с букетом.

— Я буду счастлив, когда он, наконец, обрежет эту жуткую девчачью косу!

Вальтер заалел щечками и перекинул вперед, на грудь, свою тщательно лелеемую гордость льняного цвета, перевязанную синим бантом.

— Ужас! — Вздохнул доктор. — Вот отрежешь — женюсь!

Все засмеялись, и напряжение спало. Анатолий Иванович помог невесте надеть шубку и подал в руки миниатюрную, под цвет платья, синюю сумочку. А бабушка расправила на его шее шарфик.

— Готовы? Поехали!

Доктор снял с крючка у двери ключи и, пропустив всех вперед, запер замок.

У загса было тесно. Из лимузинов, подбирая кринолин белых бальных платьев, выбирались невесты. Свидетели, друзья и родственники толпились у дверей, поднимая себе настроение и согреваясь на морозе крепкими напитками. Кто-то громко выяснял, куда девалась машина с женихом, которая вроде бы все время ехала следом. Женщина в возрасте, не стесняясь в выражениях, тыкала пальцем в телефон, а юная новобрачная кривила рот, изо всех сил пытаясь не разрыдаться.

— Вон твои детки, Толенька! — Бабушка первой заметила новых родственников, которых до этого дня видела только на фото. — Какая хорошенькая дочка! На тебя похожа!

Вальтер, несший за бабушкой букет, пригляделся. Несомненно, Лидия Петровна польстила будущему мужу. Девушка была гораздо интереснее. Да и волосы на голове лежали пышной прической. Сын был коренаст, темноволос и ниже ростом. Но зато огромный букет ярко-алых роз затмевал все несущественные недостатки, превращая холодный день в настоящий солнечный праздник.

— А вот и Инночка! — Бабушка поцеловалась с подругой и Вальтер принял в объятья еще один ворох роз.

— Игорек сразу в кафе приедет. — Извинилась подруга. — Начальник суровый. Вовка! Как же ты вырос! Сколько я тебя не видела? Месяца два? Три? Даже лицо изменилось! Хорошенький! А коса-то, как у барышни!

Анатолий Иванович, пока бабушка с Инной обсуждали Вальтера, быстренько сбегал за сыном и дочкой.

— Позвольте представить! Моя невеста — Лидия Петровна!

Бабушка изящно наклонила голову.

— Мои дорогие дети — Алексей и Алена!

— Нам очень приятно! — Сказала девушка и радостно улыбнулась. И до того эта улыбка была чистой и искренней, что у Вальтера на сердце стало легко и спокойно. Такой человек никогда ничего плохого думать и говорить не станет. Алексей расплылся в широчайшей ухмылке:

— Повезло тебе, батя! Такую красавицу отыскал! Лидия Петровна! Рад знакомству! Эти огненные цветы — Вам. Чтобы ваш брак не тлел уголечками, а ярко пылал настоящим чувством!

И Алексей впихнул бабушке в руки свою яркую клумбу.

— О, спасибо! — Прокряхтела она, пытаясь разглядеть хоть что-то сквозь плотные стебли.

— А давайте из каждого букета возьмем по цветку. Букетик получится небольшой, но объединит все наши пожелания! — Тихо предложила Алена.

— Точно! — Анатолий Иванович забрал у бабушки алые розы. Та вздохнула с облегчением. Алена, надев перчатки, ловко вытащила пять цветков, оторвала кусок бумаги, сделала из него широкую полосу, обернула ей стебли... И, увидев в волосах Вальтера бант, улыбнулась.

— Можно? — Спросила она.

— Нужно! — Парень расплел косу и протянул ленту.

Девушка ловко перевязала цветы и вручила их Лидии Петровне.

— Остальные положим в машину, чтобы не мерзли.

Вальтер и Алексей с цветами направились к машине, на которой приехали брат с сестрой.

— Ты — Владимир?

— Да, внук.

— Волосы классные. Я тоже раньше с хвостом ходил. Но на работе такого не понимают. Дресс-код! А вот жене нравилось!

— Почему она не приехала?

— Она у меня стеснительная. Говорит, съезди, посмотри... Вдруг мы не понравимся невесте? Она у меня в положении. Ей волноваться нельзя.

— А-а! — Изрек Вальтер и положил цветы на заднее сидение. Алексей запер машину.

— У тебя отец — врач?

— Травматолог.

— Это хорошо. Анька, жена, говорит, спина болит. Упала она, давно. Ударилась попой о бордюр. Вроде не болело, а тут — ребенок...

— Поговори с ним. Только позже. Не будем болячками портить молодоженам праздник. Хорошо?

— Не дурак. — Улыбнулся молодой мужчина. — Я просто спросил. Это он? — Алексей кивнул на подошедшего Сергея Ильича. — Смотри-ка, он — черный, ты — белый. В маму?

— Да. — Кивнул парень.

Когда они подошли к своей компании, Вальтер немного обогнал Алексея и, тихонько прикоснувшись к рукаву доктора, сказал:

— Это — мой отец, Сергей Ильич. Это — сын Анатолия Ивановича — Алексей.

Мужчины пожали друг другу руки.

— Можем идти. — Скомандовал доктор. — Нас уже ждут.

И они направились внутрь здания. Позади, недалеко от машин, набирал обороты яростный скандал, и уже навзрыд плакала девушка.

Сама церемония, и оставшийся вечер прошли на редкость весело. А Вальтер даже обменялся с Алексеем телефонами.

— Будет время, забегай к нам! Вижу, ты — хороший парень! Я тебя к друзьям в фитнес-центр отведу. Абонемент сделаем!

Алена, выпив шампанского, немного расслабилась и даже всплакнула на плече Лидии Петровны.

— Теперь у меня целых две мамы! Как хорошо!

— Ты приходи к нам, деточка! — Утешала ее бабушка. — Внука приводи. Погуляем вместе. А какие я пирожки пеку! Пальчики оближешь!

— А мне? — Захлопал ресницами Алексей. — Я тоже их люблю!

— Вот и навещайте нас. К себе приглашайте! — Кивала головой радостная бабушка. Дети Анатолия Ивановича ей очень понравились.

А вечером, целуя Вальтера у подъезда, она прошептала ему на ухо:

— Всегда хотела иметь большую и дружную семью... Боженька услышал мои молитвы!

— Конечно, ба! Ты даже не представляешь, насколько права. Сладких снов, молодожены!

Мужчины засмеялись. Вальтер с Сергеем Ильичем пошли к своему подъезду. А бабушка задумалась. Ее внук иногда говорил и делал такие вещи, что бывшая атеистка фрау Энцель всерьез задумывалась о походе в церковь.

— Спасибо тебе! — Сказал доктор Вальтеру, когда они вошли в квартиру.

— За что? — Удивился парень.

— Ты назвал меня отцом... — Темные глаза доктора блестели. — Для меня это... — он сглотнул, — важно. Я всегда хотел, чтобы у меня был сын...

Доктор бросил куртку на вешалку и, сняв ботинки, ушел в комнату. Вальтер, подумав, отправился следом.

Сергей Ильич сидел на диване, подперев голову поставленными на колени локтями. Вальтер опустился рядом.

— У вас с женой... не было детей? — Деликатно поинтересовался он.

— Наш малыш умер. И я не смог ничем помочь. — Просто сказал мужчина. — Жену еле откачали. Она пыталась отравиться. Потом, при разводе, сказала, что лучше бы никогда со мной не встречалась. А теперь, спустя много лет, высшие силы мне послали тебя. Одинокого, странного и очень одаренного мальчика. Может, в твоем теле — душа моего ребенка? — Доктор обнял Вальтера.

— Да, папа, — улыбнулся парень. — Неисповедимы пути Всевышнего!

* * *

Утром перед выходными, когда Вальтер со Светкой подошли к школе, из стоящего на обочине черного мерседеса вышел плечистый крепкий мужчина в дорогом пальто и блестящих летних ботинках. На голове коротким, но плотным ежиком серебрился волос. Нос господина был слегка свернут набок. За ним семенил в извечной красной куртке Макс.

— Влад! — Махнул он рукой.

Светка остановилась первой и, оценив прикид Чернова-старшего, заулыбалась.

— Максик! Приветик! Здравствуйте!

Мужчина, мазнув по девушке взглядом, сделал несколько шагов и, кивнув Вальтеру, протянул ему руку. Светка надула губки и попыталась вытащить ладонь из левого кармана куртки друга. Вальтер, сжав Светкину ладонь, другой рукой поздоровался с Максовым отцом.

— Юная леди! — Наконец, 'заметил' девочку Чернов.

Та робко улыбнулась и похлопала ресничками. Но восторженный порыв уже прошел. Мужчина едва заметно улыбнулся.

— Рад знакомству с друзьями сына. — Вежливо произнес он. — Макс, на улице холодно, проводи барышню в школу. До свидания, милая Света!

Светка поняла, что самое интересное пройдет без ее участия, и уже открыла рот, чтобы сказать, что ей не холодно, но Макс, положив руку на сгиб своего локтя, взял у Вальтера ее сумку и решительно поволок оборачивающуюся девушку за собой.

— А Владу твой отец ничего не сделает? — Задумчиво спросила она.

— Нет, что ты! Отец сколько раз приглашал его в гости, но Влад отказывался. Вот теперь он решил приехать сам. Знаешь, если гора не идет к Магомету...

— Магомет расстреливает ее из гранатомета... — Сбоку вынырнул ухмыляющийся Латышев. — А Иван закатывает в асфальт. Не трусь, Светка, твоего эльфа никто не съест. По крайней мере, сегодня. Ну а потом...

Задумчивый взгляд Латышева сместился в сторону. Светка посмотрела туда же. По лестничным ступенькам, опираясь на трость, поднималась Инна, девушка с синими, как небо, глазами. Ее белая короткая шубка с капюшоном выгодно подчеркивала хрупкую маленькую фигуру.

— Хм... — Светка задрала нос. — Балбес ты, Латышев. Кому нужно это недоразумение? Ни ж.пы, ни сисек!

— Главное в человеке — душа, Савицкая! Ты кроме 'Elle' что-нибудь читаешь? — Он открыл входную дверь и блеснул насмешливым глазом. — Ах, да! Еще обертку туалетной бумаги!

— Дурак! — Светка попыталась его толкнуть, но промахнулась, скользя каблуками по обледеневшей плитке. И так как Латышев успел удрать, ловить ее пришлось Чернову. Объятия оказались очень тесными. Дыхания обоих слились в одно морозное облачко.

— Молодые люди! — Произнес за спиной вежливый женский голос. — Вы не могли бы заниматься этим в специально отведенном месте? Тут все-таки дети!

Макс и Светка разжали объятия. И между ними, неодобрительно покачав головой, прошла мамочка с двумя мелкими близняшками. Один из них обернулся, подмигнул и показал длинный розовый язык.

— Идем! — Хрипло сказал Макс, не приближаясь к Светке.

Повесив одежду, они встали у колонны ждать Вальтера. Она — с одной стороны, он — с другой.

'А он сильный... — внезапно подумала девчонка, — и горячий...' — Казалось, на ее губах уже таял вкус решительного мужского поцелуя. — 'Влад, конечно, милый, но весь в делах. И родственниках'.

Макс не догадывался, что неверный ветер Светкиных чувств уже задул в его сторону. Думал он о другом: 'Только бы у отца все получилось...'

— Вы о чем-то хотели поговорить? — Не затягивая время рассуждениями о погоде и природе, спросил Чернова-старшего Вальтер.

— Да. — Человек с серьезным прошлым, а теперь — уважаемый бизнесмен и депутат, Виталий Родионович Чернов присматривался к серьезному худощавому и мелкому пацанчику с длинными волосами, вылезшими из-под капюшона. — Хотел. Мой Макс каждый день с восторгом о тебе рассказывает.

Вальтер пожал плечами.

— Это его право.

— Макс передавал тебе мою просьбу позаниматься с ним языком? Не бесплатно, конечно.

— Я не репетитор. Говорить и писать могу, но обучать грамматике на профессиональном уровне — нет. К тому же, я хожу на подготовительные курсы и факультатив. И тоже занимаюсь с репетитором. Все мои вечера расписаны. Извините, — Вальтер сделал шаг к школе, — но мне надо идти.

— Понимаю. Удивительно, но мой сын от тебя просто в восторге. Он ни о ком с таким восхищением не говорил. Извини, задержу тебя еще на пару минут.

— Слушаю. — Вальтер поправил сползающую лямку рюкзака.

— Мы с сыном на зимние каникулы едем в горы. Тебя приглашаем с собой. Подожди. — Виталий Родионович увидел, как дрогнули губы парня. — Не отказывайся. Я знаю, что в это время студенты сдают экзамены, и курсы не работают. И еще я знаю, что твой опекун берет на это время отпуск. Так вот. Я хочу пригласить отдохнуть и его. Перелет и домик — за мой счет. С тебя — разговаривать с Максом по-немецки и английски. Ну как? Загранпаспорт оформим, визу тоже.

— Если мой отец согласится на Ваше предложение, то — да.

— Согласится. — Уверенно сказал Чернов. — До встречи, лучший друг моего сына!

— До встречи... — Задумчиво сказал Вальтер красным огням разворачивающегося мерседеса.

* * *

Преподаватели языков нежно любили Вальтера за грамотное письмо и речь, а также за безукоризненное произношение. Поэтому, когда учительнице младших классов понадобилось срочно уехать по семейным обстоятельствам, Мария Борисовна сразу предложила завучу, чтобы последний урок у малышей провел Бегичев.

— Посидит, поговорит с ребятишками. Что там сложного? Для них он — взрослый дядька. Так что слушаться будут, как миленькие!

Завуч подумала... и согласилась. Тем более, у десятого класса все равно была физкультура. Так что обиделся только физрук, воображавший себя если не д`Артаньяном, то Тревилем уж точно, и не отказывавший себе в удовольствии попрыгать на уроке с Вальтером и рапирами.

Когда парень с журналом под мышкой спускался на второй этаж, его нагнала Елена Павловна.

— Бегичев! Стой! Не заставляй старую женщину скакать за тобой через ступень!

— Вы не старая! — Улыбнулся Вальтер. — А судя по тому, что Вы так лихо прыгаете... есть хорошие новости?

— Мы сегодня встречаемся?

— Да. У подъезда в пять. Как Инна?

— Она одна дошла от дома до школы! Без моей помощи! — Выпалила учительница, с благоговением глядя на парня. — Она начала поправляться!

— Сегодня посмотрим. А у вас никто не заболел, ни с кем ничего не приключилось... плохого?

— Да вроде нет... Ладно, иди! Звонок прозвенел!

Дети встретили нового учителя с восторгом. Еще бы! Им разрешили рисовать на доске и придумывать про это истории! И совсем не запрещали разговаривать! Правда, только на английском... Но дети очень старались. И в журнале появились карандашные пятерки.

* * *

— Привет! — Инна в короткой шубке и длинных белых сапожках была чудо как хороша. На пушистых ресницах и длинных, выпущенных наружу из капюшона, локонах блестели снежинки, играя лучами в свете ранних фонарей.

— Здравствуйте! — Вежливо поздоровался Вальтер сразу с мамой и дочкой. — Пойдемте быстрей, у меня сегодня вечером дополнительные занятия.

— Но это не отразится на качестве лечения? — Встревожилась Елена Павловна, тяжело поднимаясь к лифту.

Дочка кинула досадливый взгляд на свою располневшую мать.

Вальтер заметил и грустно про себя вздохнул. Ему все равно, как выглядела бы его мама, лишь была бы жива...

Учительница снова пристроилась с бабушкой пить кофе на кухне и жаловаться на жизнь, а Вальтер, посадив девушку в кресло, взял стул и сел напротив. Сидеть у ее ног больше не хотелось.

— Как ты? — Спросила она, участливо заглядывая ему в глаза.

— Нормально. Откинься на спинку и закрой глаза. Затем немного помолчи. Хорошо?

Девушка откинулась в кресле, но поинтересовалась:

— Прошлый раз мы разговаривали! — Улыбка снова была насмешливой. — Ты был таким милашкой!

— Это была диагностика. А лечению общение мешает. Помолчи, если хочешь быть здоровой.

Он снова стал просматривать ее ауру. В отсутствии отрицательного энергопотока организм пытался восстановиться сам. И это было здорово. Осталось только его подтолкнуть. Вальтер немного почистил каналы, расширив доступ энергий в ауру извне. Обезболил второе колено и посмотрел первое. Порванные связки восстанавливались.

— Просыпайся, сеанс белой магии закончен, и тебе пора домой! — Встал со стула Вальтер.

Инна, расслабившаяся и задремавшая, пока парень занимался ее лечением, открыла глаза и сразу кокетливо захлопала ресницами.

— Елена Павловна, бабушка! — Позвал Вальтер в комнату обеих женщин.

— Ну как ты, доченька? — Учительница бросилась к Инне.

— Где-то в течение месяца начнется активное восстановление физического тела. Советую обязательно отслеживать динамику у лечащего врача. УЗИ, МРТ суставов. Витамины, щадящая нагрузка и много свежего воздуха. Съездите в санаторий. Пусть поплавает. Наверное, все. Больше ничего я не могу.

— Но что можно сделать за два дня? — Удивилась женщина. — Мы по врачам с пяти лет ходим!

— А, самое главное. — Вальтер приоткрыл входную дверь и пристально глянул на мать. — Кто бы что бы Инне не пытался подарить, какими бы дорогими и желанными не были вещи, отказывайтесь. Не берите их в руки. Даже если вам неудобно отказывать, придумайте причину отказа сейчас. Подарок снова может запустить механизм развития болезни. Понятно?

Мать с дочкой, рассыпавшись неубедительными благодарностями, вышли на площадку, когда Вальтер добавил:

— И еще: заниматься со мной не надо. Русский язык входит в число предметов, преподаваемых на курсах института.

И плотно прикрыл дверь. А потом сразу ушел мыть руки.

— Володя! — Бабушка стукнула в приоткрытую дверь ванной комнаты. — Что случилось?

— Ничего, ба! Я сделал, все, что мог. Если они последуют советам, Инна начнет ходить без палки. А дальше ей поможет консервативное лечение. Вот и все.

— Нет, внук! Вчера ты летал, как на крыльях. Прости, эта девочка тебе нравилась. Сегодня же ты на нее еле смотришь.

— Бабушка! — Внук вытер руки и обнял Лидию Петровну за шею. — Этой милой и красивой девочке на самом деле очень комфортно в своей болезни. Вокруг нее все прыгают, упреждают каждое желание. А если она будет здоровой? Ей шестнадцать, а ведет себя, словно ребенок. Капризный и жесткий. Ну ее, ба. Светка и то честнее. Сразу сказала, что найдет богатого мальчика с папой-миллионером.

Бабушка высвободилась из рук внука и, приподняв брови, удивилась:

— Так твой Макс... Чем ей не пара?

— Она запала на мои волосы... — прошептал ей на ухо Вальтер. — Когда увлечение ими пройдет, Чернов будет уходить от нее чердаками!

* * *

Мягкий и пушистый снег укрывал газоны. На улицах, перемешиваясь с грязью реагентов, он таял большими, незамерзавшими лужами. Вернувшийся с дежурства пораньше Сергей Ильич прошел прямо в комнату к Вальтеру и с порога помахал яркими бумажками.

Парень улыбнулся довольной улыбке опекуна.

— Что это, отец?

— Наши с тобой билеты и бронь маленького шале в горах!

— Все-таки Чернов тебя уговорил!

— А откуда ты... Точно, ты ведь учишься с его сыном!

— А откуда ты? — Вальтер закрыл альбом, чтобы Сергей Ильич не видел рисунка. Пусть теперь он называл опекуна отцом, о портретах и исторических пейзажах в альбомах все равно не рассказывал. Ну а тот, смирившись, не настаивал.

— Лежал у нас господин депутат в бытность правой рукой одного криминального авторитета. Я был молод, он тоже... Иногда разговаривали. Теперь-то он легализовался. Крутой бизнесмен. — Усмехнулся доктор. — Но благодарный. Тех, кому был должен, не забывает. Вот месяц назад позвонил, предложил... Я подумал, что тебе будет приятно съездить в Австрию. Поговорить на родном языке, покататься на лыжах...

— Спасибо, отец! Заманчивое предложение. Только вот я не умею... Никогда не катался на лыжах с гор. Да и гор-то в моей жизни не было.

— Странно... — Сергей Ильич прищурился. — А Хворостов, помнишь, доктор в сибирской больничке, говорил, что ты на лыжах при любом удобном случае носился.

— Не помню. — Спокойно сказал Вальтер. — Может, он что-то путает сам?

— Путает или нет, но документы уже у нас.

— А загранпаспорт? Визы?

— Чернов все оформил без нашего участия. Хорошо быть депутатом и крупным бизнесменом!

— Лучше доктором! — засмеялся Вальтер.

Бабушка тоже обрадовалась:

— Давай, Володюшка, поезжай, посмотри. Выучишься, может, захочешь там жить! Когда летите?

— Тридцатого. На все праздники по восьмое января!

— Что же, Сереженька, депутат только сейчас о тебе вспомнил?

— Да он и раньше появлялся. Только я от его приглашений отказывался. Да и зачем? А теперь вот повод появился.

Повод перекинул на спину лохматый светлый хвост и качнулся на стуле:

— Ты научишь меня кататься?

— Может, в выходные купим экипировку и потренируемся. Ну, хоть в Филях?

— А давай!

* * *

— Не грусти, Семицветик! — Прижал Светку к своей красной куртке Макс. — Мы только туда и обратно. Каникулы закончатся, и видеться будем каждый день!

— Да-а! Твой отец мог бы и меня взять! Все-таки дружим мы втроем! — Светка изнемогала оттого, что мальчишки вместе едут на модный горнолыжный курорт, а она останется в засыпанной реагентом Москве. От приглашения дедушки приехать к нему в маленький подмосковный городок, откуда их семья была родом, она возмущенно отказалась. Разве крошечное захолустье с церквями, липами и воронами может сравниться с покрытыми снегом Альпами?

Светка яростно потерла сухие глаза.

— Вы хоть пишите, фотки присылайте!

— Светка! — Макс обнял девчонку уже двумя руками и выдохнул на нее морозный пар. — Ты знаешь, сколько стоит роуминг?

— Для тебя — немного. — Буркнула она, притираясь к парню ближе. — Мне бы хоть одним глазком посмотреть!

— Мы тебе фотки привезем, посмотришь сразу двумя. — Прервал сцену расставания торопившийся Вальтер. Ему еще предстояло ехать на курсы. — Пока, Света, счастливого тебе нового года! Макс, идешь?

— Не-а. Я тут еще немного девушку поутешаю! А то вот слезки выступили...

Вальтер махнул рукой и развернулся к дому.

— Что, поменяла эльфика на Максика? — Тут же сбоку нарисовался Латышев.

— У Макса возможностей больше. — Пожал плечами Вальтер.

— Не у Макса. — Равнодушно сузил глаза Андрей. — У его отца. Пока эти понятия разные.

— Светка, думаю, учтет. Не маленькая.

Глаза Латышева тут же полыхнули чертячьим огнем.

— А где твоя маленькая? Та, с синими глазками?

— Андрей, отвали. Что ты мне всех местных красавиц сватаешь?

— Тогда для чего ты свой конский хвост отрастил? Чтобы девушки любили! — Рассмеялся парень.

— Если тебе нравится Инна, то сообщаю: ни она ко мне, ни я к ней никакого отношения не имею. Хорошенькая, но не в моем вкусе.

— Ну и славно... — Как-то неубедительно засвистел Андрей. — Тогда, наверное, отношение просто проходит мимо, просто случайно пересекая твой путь в точке пересечения?

Вальтер повернул голову и с досадой вздохнул. В его планы встречи с Инной не входили.

— Привет! — Синие глаза под пушистыми ресницами сияли солнечными бликами, а на щечках цвел розовым легкий мороз. — Я тебя искала!

— Здравствуй, Инна. Рад тебя видеть. Это мой одноклассник Андрей. Это — Инна.

— Почему я тебя больше не вижу? — Не обращая внимания на Латышева, требовательно спросила девушка.

— Может потому, что мои услуги больше не нужны? Инна, я тороплюсь! Извини.

— Ты не хочешь меня видеть? — На ресничке повисла прозрачная капелька.

Вальтер вздохнул.

— Переигрываешь. Скажи, как здоровье близких и знакомых твоей семьи?

— Да здоровы они... Только отцова жена в аварию попала. Гоняет на своем БМВ. Вот и занесло ее на повороте... — Инна недовольно посмотрела на парня. Как он может спрашивать о ком-то малозначительном, если она стоит рядом?! — Ты проводишь меня?

— Не могу. У меня сейчас курсы. Нам с другом пора.

— А мы с мамой в санаторий уезжаем... Там будут экскурсии, а вечерами — живая музыка! — Она внимательно глядела в голубые глаза Вальтера.

— Надеюсь, ты сможешь отлично провести время! — Улыбнулся парень. — Веселого праздника!

И потянул за рукав Латышева.

— Ты ей нравишься! — Задумчиво сказал Андрей. — А она тебе... нет?

— Ей нравится, когда в чьих-то обожающих глазах она видит свое прелестное отражение. Впрочем, — Вальтер быстро просканировал ауру друга, — запал на девушку — дерзай. Я даю тебе свое дружеское благословение!

— Трепло! — Нежно сказал Латышев. — Ну откуда ты можешь знать...

— Что она тебе понравилась? Да у тебя даже лоб покраснел. И уши!

Парни попихались, рассмеялись и быстро пошли к метро. До начала занятия оставалось полчаса.

* * *

— Максик! — Света нежно откинула черные волосы с синих глаз. — Я буду скучать!

— Пойдем-ка, — хрипло прошептал он, толкая ее за угол дома, — там водитель... Он папаше докладывает.

— Что? — Удивилась Светка.

— Все!

Забившись в угол между балконами многоэтажки и старой березой, он крепко прижал девчонку и жадно впился в пухлые розовые губки. Запах духов смешался с запахом возбуждения и морозного воздуха. Голова парня поплыла кругом, а в штанах стало тесно: сформировавшийся организм требовал разрядки.

— Что... ах...ты делаешь?! — Слабым голосом поинтересовалась Светка, когда Макс, воровато оглянувшись, расстегнул молнию на ее пальто и решительно полез под юбку. — Ну не здесь же!

— Где?! — Жарко выдохнул он.

— Бабушка уехала... — нетрезвым голосом сообщила Светка. В животе тянуло сладкой истомой, а в голове было пусто, словно она неслась в неуправляемом вагончике по американским горкам.

— Сейчас... — Макс вытащил телефон. — Сань, меня тут пригласили... Подвезешь?! — Он сбросил вызов. — Идем!

Девчонка едва успела застегнуть пальто, как черный джип медленно выплыл из-за угла и остановился рядом.

Макс открыл дверь.

— Лезь! — Он буквально вбросил Светку в высокий дверной проем.

На лестнице, пропахшей кошками и разрисованной не очень качественной, но многое говорящей, настенной живописью, они еще раз поцеловались. Трясущимися руками Светка достала ключи и отперла замок. Бросив сумку внутрь, она нетерпеливо дернула за рукав замешкавшегося Макса. Неужели сейчас все произойдет?! Сердце стучало, как колеса поезда на стыках: громко и быстро.

— Светонька! — Раздался из глубины коридора голос. — Ты уже пришла?

— А ты еще не уехала? — Светку словно облили холодной водой: спина вспотела, ноги затряслись, а кожа на руках покрылась пупырышками. Голос излучал вселенскую скорбь.

— Поменяла билет на завтра. А я тебе пирожок испекла... Здравствуйте, молодой человек!

Макс, словно узрев черта, помотал головой, промычал нечто невнятное, и, попятившись, исчез на лестнице. И только дробные шаги истаяли эхом в подъездных недрах.

— Какой стеснительный! — Порадовалась проницательная бабушка.

Когда Макс сумрачно завалился на заднее сидение, водитель еле слышно хмыкнул.

— Обломала? — Сочувственно спросил он.

— Бабка дома. — Выдавил Макс.

— Оно и к лучшему. — Водитель, разворачиваясь в тесном дворе, нагнулся и, открыв бардачок, достал маленькую цветную упаковку из фольги и перекинул ее назад.

— Блин... — Макс откинул капюшон и вздохнул. — Спасибо, друг! Только вот...

Парень развел руками.

— Носи с собой! — Подмигнул водитель. — Мало ли... когда пригодится!

* * *

Торопясь в аэропорту на регистрацию, Вальтер вспомнил Вовку. Как тот стремился к новому дому! Но теперь его возможную жизнь проживает совершенно другой человек. 'Впрочем, кто знает, как бы сложилась его судьба, не упади тот злосчастный самолет... Наверняка он не встретился бы с Сергеем Ильичем, Анатолием Ивановичем, и учился бы в какой-нибудь немецкой школе...'

Сергей Ильич, шедший впереди Вальтера на посадку, обернулся и одними губами спросил:

— Не боишься?

Вальтер, ухмыльнувшись, скосил глаза на Черновых.

— Депутаты не падают, папа!

И вскоре серебристый боинг, набирая высоту, скрылся в рассыпающем по взлетке иней голубом небе.

* * *

Глава двадцатая. Заключительная

* * *

Виталий Родионович мелочиться не стал. Как только местный поезд высадил их на небольшой станции, им навстречу поспешил конный экипаж, из которого выпрыгнул мужчина в синем горнолыжном костюме. Правда, без очков, ботинок и шапки. Лыжами ему служили полозья повозки.

— Герр Чернофф? — поинтересовался он, переводя глаза с одного мужчины на другого.

— Да, — ответил Сергей Ильич по-немецки. — Вот герр Чернов. Мы с ним.

— Хорошо. Располагайтесь. — Мужчина показал на запряженный двумя шоколадными лошадками экипаж. — Я — гид. Покажу вам деревню, коттедж, объясню, где какие трассы. Оставлю номер телефона. Если что понадобится, звоните. Наша фирма все устроит. Меня зовут Берт Штайнер.

Лыжи и багаж быстро уложили в просторный ящик сзади. Мужчины уселись лицом по ходу движения, мальчишки и Берт — против. Возница чмокнул, и кони резво побежали по узкой, хорошо укатанной дороге на подъем.

— Место тут тихое, — начал рассказывать гид, — приезжих мало.

Сергей Ильич переводил Виталию Родионовичу, а Вальтер — Максу.

— Деревня выстроена на склоне пологой горы специально для туристов. Здесь есть маломестные уютные отели и отдельные домики — шале, которые любят занимать семьи с детьми. В домиках есть небольшие кухни, но приезжие предпочитают кушать в ресторанчиках при отелях. Кормят хорошо и недорого. — Берт улыбнулся и развел руками. — У нас пока мало людей. Но мы и не хотим много. Будет шумно своим. Склон горы покрыт лесом. Недалеко от деревни есть распадок. Там деревьев нет. Мы оборудовали в нем несколько спусков различной степени сложности. В пик сезона работают два подъемника. Если захотите прогуляться по лесу, у нас есть конюшня, — он кивнул на лошадей, — можно верхом, можно — в экипаже. Можно арендовать скутер. К вашим услугам местные гиды, которые провезут вас по самым красивым местам.

— Сергей, спросите, долго еще? — Недовольно сказал депутат. — Жрать хочется!

Берт приподнял брови и посмотрел на Чернова.

— Говорит, что проголодался. — Улыбнулся Сергей Ильич и порадовался, что домики у них разные.

— О, мы организовали для наших гостей отдельный кабинет. Как только приедем, сразу... как это по-русски? ...Жрать?

Вальтер быстро взглянул на гида. Но серые глаза Берта выражали только готовность упредить любое желание богатого клиента.

— Дорога была длинной. — Сказал парень по-немецки. — Да, отец? Но очень интересной. Вот сейчас я понимаю, почему бабушка так рвется домой.

Теперь Берт стрельнул глазами на темноволосого доктора и светлого Вальтера.

— Вы — семья? — Вежливо поинтересовался он. — Немцы?

— Русские. — Твердо ответил Сергей Ильич, запутав любопытного гида.

После сытного обеда и рюмочки виски Чернов-старший лег спать. Перед отлетом ему пришлось много работать, и он еще не успел выйти из рабочего настроения и режима.

— Сергей! — Попросил он. — Погуляйте с мальчишками. Покатайтесь на чем-нибудь. Только без меня на спуск не ходите. Я хочу сам оценить степень риска этих горок. Вот карточка. — Виталий Родионович улыбнулся. — Не стесняйтесь! Закажите экскурсию, поужинайте. В конце концов, пригласил вас я. Вы — мои гости! И, Володя, гоняй моего парня, пусть учится.

Как не ворчал Макс, Сергей Ильич и Вальтер легко поменяли язык и теперь общались исключительно на немецком. Если у Макса глаза становились уж совсем жалобными, ему объясняли смысл того или иного слова или речевого оборота. Надо отдать парню должное, он старался запомнить и даже воспроизвести услышанное.

Они дружно переоделись в легкие, но теплые костюмы, сапоги и шапки.

— Ну что? Поедем обследовать окрестности? До заката еще время есть. Поглядим на деревню, на местный лес... — Сергей Ильич, никогда не бывавший в Альпах, с удовольствием разглядывал крутые лесистые склоны, уходящие вершинами в низкую облачность, создающую на земле ранний сумрак и белоснежную тишину, иногда прерываемую разговорами взрослых и криками детей.

— Мы бы хотели немного покататься вокруг деревни. — Объяснил владельцу лошадей Сергей. — Недолго.

— Верхом? В санях? — Улыбнулся им плотный, в шапочке с разноцветным помпоном, мужчина.

Сергей посмотрел на ребят.

— Можно верхом? — Негромко спросил Вальтер. — И вот этого коня?

Он кивнул на серого, в белых яблоках, высокого скакуна.

— Молодой человек умеет ездить верхом? Кристен немного норовист. Любит твердую руку. Посмотрите, вот лошадки поспокойней.

— Умею. — Кивнул Вальтер. — Мне оседлать, или Вы сами?

— Сам. — Улыбнулся немец. — Вот моя визитка. Стоить это будет... Гида вам дать?

— Да, мы тут первый день. Герр Вайс, в какую сторону лучше поехать?

— Питер! — Позвал он. — Вот мой племянник. Он вас поведет. Самая лучшая экскурсия в этих местах — к разрушенному замку. Несмотря на облачность, вид оттуда прекрасный.

Питер вложил в руку Вальтера повод Кристена.

— Возьми, малыш, — прошептал парень и поднес к теплым лошадиным губам кусочек подсохшего хлеба, завалявшегося еще с перекуса на вокзале.

Конь фыркнул и топнул ногой, но хлеб все же взял, кося на очередного захребетника фиолетовым глазом.

Парень подошел к высокому седлу, вставил в стремя ногу и мгновенно взлетел вверх. Легонько сжав бока лошади и тронув узду, медленно двинулся по кругу.

— Молодец! — Похвалил Сергей Ильич. А Макс округлил глаза и восторженно покрутил головой.

Скоро кавалькада из четырех всадников двинулась по накатанной дороге вверх, углубляясь в высокий, замерший в зимнем оцепенении лес.

Низкие тучи, поразмыслив, все же начали вытряхивать из себя крупные, но пока редкие снежинки. Медленно падая в лесное молчание, они блистали своими гранями, преломляя в них слабые лучи, сочащиеся сквозь бесконечную облачность. Сосны, поднимая желтые ветви к небесам, образовывали над дорогой бело-зеленый пушистый свод. Где-то робко стукнул дятел. По одной из сосен пронеслась серая белка. И снова наступила тишина.

— Как красиво-о! — Благоговейно сказал Макс. — А ты ехать не хотел!

— Не люблю быть должным. Особенно, если нечем отдавать. — Философски заметил Вальтер. — Холодная, мощная красота. Чувствуешь себя если не букашкой, то пылинкой.

— Почему пылинкой? — Не понял Макс. — Все нормально: дикая природа...

— Живая природа. Равнодушная к чужакам... — Снова перешел на немецкий Вальтер. — Она может не заметить, а может и убить. Просто так. Интересно, кто догадался построить в этом месте замок?

Питер услышал и обернулся:

— Был такой в наших краях граф. Или барон. История забыла его имя. Он был колдуном. Чтобы люди не мешали заниматься магией, построил здесь замок. Но когда очередной король развязал с соседями войну, то вспомнил того колдуна и прислал ему письмо с приказом отдать часть богатств в обнищавшую казну.

— Как похожи короли... — тихо вздохнул Вальтер.

— Но колдуну не хотелось. Конечно, он никуда ничего не отправил и на письмо не ответил. Возмущенный монарх послал к замку отряд солдат. 'Если не дашь денег, мы захватим твой дом и разрушим его!' — прокричал офицер. Но ответом ему снова было молчание. А ночью пошел снег. Да такой густой, что на расстоянии вытянутой руки было ничего не видно. Шел он и следующий день. Солдаты, проклиная короля и колдуна, мерзли в палатках. На следующую ночь снег закончился, но начался жуткий мороз. К утру, едва светило окрасило розовым светом горные вершины, послышался жуткий треск, а потом — грохот. Дрожала земля. Обмороженные солдаты сбились в кучу, прощаясь с жизнью. Вылезти из палатки они рискнули только тогда, когда все успокоилось, и дневное солнце осветило лесную поляну, согрев ее своими лучами. Снег начал подтаивать. Тогда перед офицером и его испуганным воинством открылось жуткое зрелище: замок колдуна исчез. Совсем, словно его и не было. И лишь несколько валунов осталось лежать на ровной белой площадке. Все кинулись туда: вдруг удастся вытащить из-под завалов что-то ценное? Первых солдат, вбежавших на холм, так и не нашли. Словно корова слизала. Проходы между камнями забил снег. Глубокий. Следов не было никаких. Как, впрочем, и остатков человеческого жилья. Ругая королевскую жадность и колдовское упрямство, замороженное войско стало спускаться с проклятой горы. Только несколько человек добрались живыми до столицы. Король войну проиграл и умер. Его потомку пришлось долго восстанавливать разрушенную страну. Ну а замок... валуны лежат на плоской вершине холма с тех давних пор.

— Надеюсь, туристы там не пропадают? — Улыбнулся Сергей Ильич.

— Это только легенда! — Рассмеялся Петер. — Скорее всего, валуны стащил ледник, да там и оставил... Вон они!

Парень протянул вперед руку. В конце белой прямой дороги, на открытой большой поляне темнели засыпанные снегом обломки скал.

— Давай наперегонки? — Улыбнулся Макс, сидевший на лошадке, как настоящий всадник: уверенно и слегка небрежно.

— Можно? — Спросил Вальтер у проводника.

— Да, конечно. Там нет ни трещин, ни провалов. Просто поляна. Доедете, можете немного полазить! Камни лучше не двигать! — С насмешкой добавил он.

Парни поскакали. Уверенная посадка Макса сразу сменилась сгорбленной. Видимо, сказывалось отсутствие регулярных тренировок. Ну а Вальтер... Он вспоминал, как было здорово скакать рядом с надежным, мудрым и добрым отцом, готовым учить, поддерживать... по щеке предательски поползла слеза. Парень резко ее смахнул. Что жалеть о том, что никогда не повторится? Придержав Кристена, он дал проехать Максу вперед. И скоро тот, спрыгнув у подножия камней, размахивал другу рукой.

Набросив узду лошадей на колышки коновязи, они вошли в проход между валунами.

— Ого! Какие они огромные! — Снова восхитился Макс и сделал несколько фоток. — Пошлю Светке. Пусть завидует! Прикинь, сама мне на шею бросилась! Надоело, что ты ее динамишь.

Макс хохотнул. Вальтер пожал плечами.

— Дело ее.

— А она — горячая штучка! Вот только помешал бабулек! Дома оказалась! — Распинался Макс.

Вальтер поморщился и отошел от приятеля в другую сторону. Утоптанная тропинка манила зайти внутрь каменного лабиринта. И он медленно пошел по следам.

Потом ему показалось, что на улице стало теплей. Он расстегнул куртку и посмотрел в небо. Тучи разошлись, и там, над соснами, светило яркое солнце. Терпко пахло древесной смолой и нагретым камнем. А под ногами поблескивали какие-то золотинки. Вальтер нагнулся и поднял с земли белый лист, край которого едва заметно сиял светло-желтым.

— Бред! — Заметил мальчишка и присел на корточки. А там этих листьев был целый ворох. И ни одной снежинки. Воздух становился все жарче. — Черт! Не хватало пропасть тут с солдатами за компанию!

Вальтер развернулся и побежал назад. Но камни внезапно расступились, выпустив его на летнюю зеленую траву.

— Сергей Ильич! — Отчаянно крикнул он в лесную глубину. — Макс! Где вы?

Лес шумел, обдуваемый горячим летним ветром. Где-то пели птицы, и журчала вода.

— Когда же это закончится? — Вальтер в ужасе схватился за голову и, побелев лицом, молча свалился в каменную тень.

*Все стихи в книге — авторские.