— Я есть его сын. — Парень, задрав голову, смотрел в серые, навыкате, глаза. — Ищу своего... господина Бегичева с самого утра. Вот, наконец, нашел. Ты домой собираешься? — поинтересовался он у Сергея Ильича. — Мог бы позвонить, что останешься ночевать... — парень вновь посмотрел на полицейского, — у друзей!

— Он есть задержанный! — Сурово сказал мужчина. — Будет сидеть со мной до утра.

— И что же ты такого натворил? — Вальтер обошел жандарма и сел на диван. — Тебе России было мало? Или, пользуясь временем отсидки, решил получить гражданство?

— Он убил женщину! — Полицейский снова взял свою тарелку и, подцепив вилкой салат, отправил его в рот.

— Неужели?

Вальтеру настолько горько было смотреть в такие до боли знакомые глаза и чувствовать в их глубине совсем иную душу, что он чуть не расплакался. Но, проглотив застрявший в горле ком, парень продолжил расспрос.

— Как ты это сделал?

— Я не убивал!

И снова на лице эта блуждающая улыбка человека, живущего внутренними ощущениями и не осознающего действительность.

— Но показывают на тебя!

— Я подвез ее в санаторий. Потом посидел в баре. Только собрался уходить, как пришел вот этот достойный страж закона и привел меня сюда.

Бегичев пожал плечами и, нагнувшись к столу, ухватил вилкой сосиску.

— Присоединяйся. — Предложил он Вальтеру. — Ночь длинная! А ты, наверно, голоден. Кстати, как ты сюда добрался?

— По воздуху. — Буркнул парень.

— Ха! — Заорал жандарм. — Они все-таки им вдули!

Здоровый дядька радовался, как ребенок. Сергей Ильич с безразличной улыбкой перевел взгляд на телеэкран.

— Какой гол! — Жандарм в порыве радости бил крупными ладонями по своим ляжкам. — Вот это игра!

'Боги, и вот для этих людей я хотел счастья... — уныло подумал Вальтер. — Зачем? Действительно, что такое для человека счастье? Непрерывное получение удовольствия? Но оно у каждого свое: кто-то двигает по клеткам шахматы, предвкушая выигрыш, а кто-то — войска, наслаждаясь кровавой бойней и собственным всемогуществом. Кто-то рисует, замкнувшись в мире собственных грез, а кто-то наслаждается мимолетным сексом, не запоминая лиц многочисленных партнерш. И каждый из них идет к достижению этого иллюзорного счастья, ломая чужие судьбы. Родители, стремясь получить то, чего хотелось в детстве, заставляют своих детей поступать вопреки своему предназначению, превращая их в робких, забитых существ. Или, наоборот, в насильников. Не важно, в каких: физических или моральных. Ведь каждый из них стремится к удовлетворению собственных амбиций... И вот так, из печалей и горя, течет на высшие планы грязная, больная энергия, заражая ангелов и демонов противоречиями и скорбями. А может, и наоборот. Многовековая борьба энергетически сильных планов отражается здесь своей борьбой и непониманием собственного места в мире. Откуда люди могут знать, что для высших сфер жизни они ничего не значат? Те, кто должны их учить и развивать, получая взамен чистую и светлую силу созидания, занимаются разборками и интригами. А Боги? Где они? Те, кто должен восстанавливать порядок во всех мирах? Говорят, раньше, когда им молились о помощи, они отзывались. Как все сложно!' — Вальтер потер лицо. В тепле ему сразу захотелось спать. — 'Такое ощущение, что Творец забыл про наши миры, оставив каждый из них выживать, как получится. А не получится — не жалко. Миров много. И из каждого худо-бедно течет во вселенную поддерживающая ее сила...'

— Ты не заснул, мальчик? — Дунул в ухо женский голосок.

Вальтер вскинул голову и, протерев глаза, виновато улыбнулся.

— Где у вас туалет? — Спросил он жандарма.

Длинный палец указал на дверь за диваном.

Вальтер встал и вышел в коридор.

— Вы уже здесь? — Спросил он темноту.

— Да! — Рассмеялась девушка. — И ради вот этого равнодушного дядьки ты шел через метель? Он занят своими проблемами, мальчик! К тому же, я не вижу соединяющих вас родственных уз.

— Он когда-то был хорошим человеком. Бескорыстно помог мне, одинокому сироте, найти родных и дом. Вот ради того, кого помню, я пришел сюда. Ты что-то узнала?

— Да! Мы с Витасом знаем, кто убил девушку!

— Вы мне расскажете?

— Покажем. Ты должен это видеть!

— Такое случалось здесь и раньше. — Вступил в разговор лыжник Витас. — Но всегда виноватыми делали туристов, или убийца прятал трупы так, что их не могли найти.

— Значит, он — местный?

— Да, можно сказать и так.

— Маньяк?

— Просто ненормальный. Мы нашли души тех, кого он убил раньше. Они тоже хотят показать, где спрятаны их тела!

— Да вы издеваетесь? — Возмутился Вальтер. — В горах пропали тысячи людей! Я тут с ними годами ходить должен?

— Иначе ничего не докажешь. — Сурово ответил Витас. — И раз уж так получилось, им тоже надо помочь уйти с миром.

— Хорошо. — Сдался парень. — Что мне сейчас делать? Утром приедут полицейские из долины. Мне дожидаться их или что-то сделать сейчас?

— Не знаю... — Растерянно сказала девушка. — Мы просто его нашли.

— Тогда отведите меня к нему. — Решительно сказал он. — Я хочу на него посмотреть. Это далеко?

— В санатории.

— Он туберкулезник?

— Не-ет... — Звонкий голосок стал печальным. — Он — его главный врач.

— Тогда тем более пойдем.

Вальтер снова вошел в комнату с жандармом и футболом.

— Я тут пройдусь, погуляю... Двери не закрывайте, хорошо?

Полицейский с удивлением посмотрел на парнишку, а потом — в окно.

— И что ты собрался делать на улице в такую погоду? — Сдвинув брови к переносице, поинтересовался он. — В такой снег даже собаки сидят дома!

Вальтер немного подумал, внимательно всматриваясь полицейскому в глаза.

— Скажите, для Вас принципиально найти настоящего убийцу, или, как обычно, ограничитесь первым подвернувшимся под руку туристом?

— Ты говоришь странные вещи, мальчик. — Жандарм взял пульт, выключая телевизор. — Ты что-то знаешь?

— Да. Иначе бы не пришел сюда. Я спрашивал... Мне рассказывали, что и до этого у вас в поселке пропадали люди...

— Девушки... — дунул голос в его ухо. — Рыженькие, до тридцати пяти лет...

— ... Рыжие молодые девушки. И каждый раз вы находили новых обвиняемых. Неужели сложно было сопоставить данные? К тому же, не слишком ли много убийств на две глухие деревни?

— Ну, пропадали у нас люди... — Нехотя признал полицейский. — Так горы. Мало ли кто куда пошел и откуда не вернулся. Мы спасателей вызывали!

— А разложить фотографии пропавших перед собой и сравнить их не пробовали? Вдруг в их ряду нашлось бы нечто общее? Неужели Вам было бы неприятно получить новое звание и денежную премию?

— Так вот ты к чему клонишь, малец... — Задумчиво произнес жандарм. — Это серьезное обвинение в несоответствии должности. Ты хотел поговорить об этом с полицейским следователем?

— Хотел. — Согласился Вальтер. — Но сначала говорю с Вами.

— Хорошо.

Откуда-то из стола был вытащен большой ноутбук, раскрыт и подключен к электричеству.

— У нас в базе все имена пропавших и убитых в нашей местности. Какой временной интервал смотреть?

— Десять лет. — Быстро ответил Вальтер. — Сначала только женщин.

— Не получится, у нас папки по годам. Ну вот. — Он открыл файл десятилетней давности. — Из дам у нас за сезон пропали туристка и служащая санатория. Обе не местные. Одной — двадцать пять, другой — сорок лет. Трупы не нашли. Фото черно-белые.

— А давайте сразу сделаем папочку на рабочем столе и будем скидывать в нее дела и фото, похожие на сегодняшнюю девушку. — Попросил Вальтер. — Потом просмотрим их одновременно.

— Согласен. — Полицейский отщипнул кусок хлеба и, положив в рот, стал медленно жевать.

За стулом жандарма, заинтересовавшись их работой, встал Бегичев.

— Вот эта. — Ткнул он пальцем в сорокалетнюю. — Похожа. Как ее? Ирэн Сандлер. Мелкие черты лица, волнистые волосы по плечи. Рост где-то метр шестьдесят — шестьдесят пять. Я прав?

Полицейский прокрутил подробное описание пропавшей до конца.

— Точно! Но откуда...

— Я художник. Пропорции лица многое говорят о теле.

— Давайте ее в нашу папку! — Скомандовал Вальтер.

И каждый год им приносил то одну, а то сразу две жертвы одинакового телосложения, с рыжими волосами и неплохим финансовым состоянием.

— После их исчезновения или убийства карточки или ценности из номера не исчезали? — Спросил парень.

— Да не было повода думать, что ограбление. К тому же если бы преступник воспользовался карточкой, — полицейский сунул в рот сыр, — сразу бы поняли, что ее кто-то взял без спросу. Возобновили бы расследование. Нет, карточки оставались в номерах. А драгоценности в горы обычно не берут.

Вскоре с экрана монитора на них смотрели живые лица мертвых женщин.

— Они все чем-то внешне похожи. — Сказал Бегичев.

— Также все приезжали в одиночестве? — поинтересовался Вальтер. — Их ведь хватились не сразу, а через несколько дней?

— Да. — Ответил полицейский и, проглотив сыр, уставился на парня. — И кто он, этот маньяк?

— Ну... Судя по тому, что практически все девушки останавливались в этой деревне, он живет здесь. Сергей Ильич свою спутницу проводил именно сюда.

— Насколько я понял, пропажи начались десять лет назад? — Нагнулся с другой стороны полицейского Сергей Ильич.

— Похоже, что так. Можно глянуть предыдущий год.

На всякий случай они посмотрели два предшествующих года.

— Удивительно, как ваш милый курорт до сих пор не закрыли из-за столь высокой смертности среди приезжих! — Сыронизировал художник.

— Им в голову не пришло, что тут поселилась тетка с косой. Или дядька. — Заметил Вальтер. — Все списывают на невнимательность самих туристов.

— Так. — Хлопнул толстой ладонью по столу полицейский. — Хватит насмешничать! Дело-то серьезное!

— Серьезней некуда. — Согласился Бегичев. — У вас маньяк по улице гуляет. А вы всё пиво пьете.

— Господа, мы с вами определились, что этот человек местный. — С нажимом сказал полицейский, а потом с детской наивностью поинтересовался: — Но кто?

— Тот, кто не вызывая вопросов, приехал сюда десять лет назад. — Ответил Вальтер.

— Но в деревне живут семьями, передавая бизнес от отца к сыну... Не думаю, что кто-либо из их детей, выросших тут, занимается подобной пакостью!

— Тогда надо искать среди чужих. — Сказал Бегичев.

— Но у нас чужих... — Потрясенные серые глаза посмотрели на Сергея Ильича. — В санатории!

— Точно! — Хлопнул его по плечу художник. — На них база данных есть? О регистрации, назначении на должность? Думаю, женщин можно отсеять, поскольку душить с такой силой, удерживая жертву, может только мужчина. Причем тот, по отношению к которому ни у кого не возникнет никаких подозрений.

— Медбрат? Доктор? Кто там еще у них есть?

— Садовник... — Негромко сказал Вальтер.

Жандарм удивленно посмотрел на мальчишку.

— Какой?

— Который розочки выращивает. — Вальтер похлопал ресницами.

— Какие на хрен розочки! — Полицейский, чувствуя, что вот прямо сейчас, совсем немного и все встанет на свои места, лихорадочно просматривал регистрацию приехавших в санаторий за тот самый год.

— Вот! — Он гордо выпрямился на стуле, вытянув под стол длинные ноги. На Бегичевых смотрели всего две физиономии. Одна из них принадлежала двадцатипятилетнему ординатору с лицом испанского гранда, вторая — сорокадвухлетнему профессору-пульмонологу, приехавшему сюда, чтобы занять должность главного врача санатория. И если молодой человек прожигал черными глазами даже с фотографии, то доктор Бьерн был абсолютно непримечательной личностью с точки зрения внешности.

— Отец! — Обратился к Бегичеву Вальтер. — Ты рисуешь портреты... Что можешь рассказать о каждом из них?

— Юноша темпераментен, но из хорошей семьи. Это видно по пропорциям его лица. Нижняя губа слегка выпячена вперед. Это говорит о некотором честолюбии и презрении к окружающим. Он не стал бы встречаться со своими подопечными. Он их презирал. За болезнь, за деньги, которые они легко отдавали за лечение. За желание жить. Скорее всего, он здесь больше не работает.

— А ведь точно! — Подтвердил, порывшись в других записях, полицейский. — Уехал три года назад! Значит, у нас остается...

— Господин Бьерн... — дунул в ухо Вальтеру девичий голос.

— Господин Бьерн. — Согласился Бегичев. — А ведь Вы, мой дорогой, так и не сказали, что с девушкой было кроме удушения. Она была раздета? Что-то из ее комнаты пропало? Может, нижнее белье?

— Да я откуда знаю? Мало ли что она с собой привезла?

— Игрушка. — Снова тихо сказала тень. — У нее забрали игрушечного мишку.

— А у других? — Спросил Вальтер.

— Памятные сердцу вещи... Часы, подаренные мамой, браслет от бывшего парня... Они ехали умирать в надежде вылечиться... — шептала тень. — Им становилось легче. Горный воздух, правильное питание, лекарства... девушки оживали, чтобы быть убитыми.

— Что ты бормочешь? — Спросил парня полицейский. — Ты что-то понял?

— Те, кого нашли... Они ведь не были изнасилованы?

— Нет... — Покраснел тот. — Все было в порядке.

— Да ладно, старина, дам тут нет, поэтому можно назвать вещи своими именами. — Снова улыбнулся странной, скользящей по губам улыбкой, Бегичев.

— Как это нет дам! — Возмущенно пискнула тень. — Нас здесь целая комната!

Вальтер раскашлялся и, схватив кружку, налил в нее воды и выпил маленькими глоточками.

— Значит, мотив был иной. — Продолжил Сергей Ильич. — Драгоценности? Профессиональная деятельность? Мы все равно этого не узнаем, пока не приедет уполномоченная следственная группа с разрешающими документами.

— Но мы можем... — дернулся полицейский.

— Незаконно. Он испугается и избавится от улик. Надо ждать утра. Володя, ты не хочешь немного поспать?

— Да, парень, — оторвался от экрана полицейский, — в той комнате тепло и удобный диван!

— Спасибо! — Вальтер поднялся со стула. — Я так и сделаю.

— А у меня еще плед есть! — Засуетился тот.

Вальтер уже укладывался, когда услышал тихие слова мужчины:

— Вы только завтра не уходите! Будете свидетелями и поедете со мной! А я потом отвезу вас обратно!

— Непременно. — Согласился Бегичев, скрипя диваном. — Ничего, если я тоже подремлю? День выдался слишком волнительным.

Диван заскрипел сильнее.

— Тогда Вы там, а я тут. — Ответил жандарм.

* * *

Глава седьмая. Вовка

* * *

Когда парень, поместив пальцы в специальные выемки на камне, открыл стену своей спальни, его посетило острое ощущение дежавю... Кажется, так выражались в его первой реальности, когда говорили о повторяющемся точь-в-точь событии.

В камине тлели угли. Ровно горел один из светильников. Напротив кровати в большом кресле сидел, свесив голову на грудь, Генрих. Атавистически заболело ухо, и внезапно проснувшаяся совесть заявила о себе намокшими глазами и чистосердечным раскаянием. Вовка стоял. Генрих тихо сидел, не поднимая головы. "Блин! Они же к девочкам ездили! Он спит!" — Вдруг осенило Вовку. Потихоньку сняв темную одежду, сапоги и шарф, он скользнул под одеяло. И, удовлетворенно вздохнув, закрыл глаза. В конце концов, разве он сделал что-то плохое? Да и не интернат это вовсе, чтобы соблюдать часы отбоя! День был тяжелым... принц спит... забудет. Положив под щеку ладонь, парень мирно засопел носом.