Кадет

Сейчас у Марии на уме лишь одно: сделать так, чтобы убийство мужа и деверя не повесили на нее, чтобы она спокойно могла отдаваться любовной страсти, обладая телом молоденького парнишки. Озабоченная молодая стерва, но какая сладкая и желанная. Неосознанно, чисто интуитивно поняла, как надо агитировать мужиков, что им обещать. А может это врожденное, богом данное умение со времен Адама?

К подобным эскападам явно неустойчиво мое юношеское восприятие действительности. Жизнь что подарили мне, прекрасна, нет слов, но вот понимание ее у меня основываются пока все еще на прошлой жизни. Хочется верить, что я попал в наше историческое прошлое, но чем дольше живу здесь, тем серьезней сомнения. Почему-то нет уверенности, лишь раздумья и колебания преобладают. Насчет параллельных миров мало чего знаю, но предчувствие — этот мир не мой — не выходят из головы.

Водоворот событий так и продолжал нести меня со скоростью, не позволяющей отойти в сторону и спокойно обдумать все, что происходило вокруг. Появившийся фельдшер завел в предоставленную для осмотра избитых хозяев комнату, после обследования подтвердил серьезность нанесенных травм и ушибов, особенно наших лиц. Сунутые незаметно Марией денежные знаки разрешили его недоумения по поводу застарелости синяков. Прописал покой, предложил гематомы зеленкой "полечить", больше видимо ничего из лекарств у него не было. Мария категорически сказала — нет, я ее поддержал. Если уж эти раны не смогли помешать нашему сближению раньше, то и в дальнейшем помехой не станут. Определенное неудобство конечно есть, но я частенько огребал подобные травмы, и ничего, терпел. Жалко было Марию, судя по рассказам, ей неоднократно приходилось от мужа такие "щедрые" подарки получать. Утешились тем, что сломанных ребер нет, а ушибы..., ушибы заживут. Я был почти уверен, и доктора то Мария пригласила, чтобы тот засвидетельствовал наличие ран, а значит и нападение бандитов.

Меня больше заботил и раздражал начальник стражи, прилипчивым оказался, так и не отходит от хозяйки. А она с удовольствием командует громилой, при этом смотрит на меня и ехидненько так подкалывает:

— Вот братик, учись у Опанаса Дмитриевича, как надо угождать дивчине. Чужой человек, но проникся нашим несчастьем и бескорыстно помогает бедной вдове.

Ага, бескорыстно. Представляю, что у него в голове. Тут "горе" понимаешь у человека, а он все пытается погладить несчастную вдовушку своей лапищей и в основном по мягкому месту норовит. Не выдержит, зажмет ведь где-нибудь и не посмотрит на приличия. Жеребец блин. Я поднялся наверх, вытащил заныканный под подушкой ствол, снарядил запасной магазин последними патронами и, засунув оружие на привычное место, под ремень, слегка приободрился. Пусть будет, с таким "шкафом" моими умениями в рукопашном бое не справиться. Я вроде не мал ростом, но по сравнению с этим дролем выгляжу пацан пацаном. Не хочется применять огнестрел, но кто его знает, ведь по-доброму не отцепится, и к маме не ходи, ясно и так. Спустился вниз, в глаза вновь бросился этот волосатик, закрыл своим телом Марию и что-то пытается ей на ушко нашептать. Довольная и раскрасневшаяся от возбуждения новоявленная вдовушка как мне показалось, готова уже и уединиться где-нибудь с распалившимся от близости доступной женщины бугаем. Ревность, доселе никогда мной не испытанная, обуяла меня, заставляя терять рассудок, кровь взыграла не на шутку, и моя рука непроизвольно потянулась к оружию. Как ни странно, ощутив рукоять пистолета успокоился. Молодость она всегда категорична, но ведь не в возрасте дело, а в том, что в голове имеется. Пусть я молод внешне, но у меня за плечами опыт многих людей, проживших столетие. Все они прям чуть ли не хором кричат: — Нельзя поддаваться эмоциям, будь выше страстей. Попытайся изменить ситуацию.

— Сестричка, я вижу старание офицера в оказании помощи, но мне не понятно, каким способом он поймает бандитов, находясь в твоем доме? — По взгляду дебилоида брошенному на меня понял — врага я заимел не шуточного.

Ловко вывернувшись из-под нависающей над ней фигуры сотника, Мария поправив повязанную на голову черную косынку, и благодарно бросив многообещающий взгляд на меня, поспешила охладить разгоряченного мужчину:

— Опанас Дмитриевич, действительно, вы же обещали поймать бандитов? Обещали? Ну, так идите и ловите. Я вам уже рассказала, как дело было, свидетели подтвердили, осталось найти разбойников. Без вас ваши солдатики не справятся. Это только вам дано, вы опытный человек, мне мой муж рассказывал. Он всегда вас хвалил.

Недовольный вмешательством волосатый дядя, расшаркавшись и пообещав обязательно наведаться к Марии и проинформировать о поимке бандитов, с явной неохотой, наконец-то, покинул дом. Я был этому несказанно рад. И не только потому, что спровадил соперника, я отлично осознавал угрозу, исходящую от военного следователя гетманского порядка, установленного в настоящее время генералом Скоропадским при поддержке германских оккупационных войск. Он, если захочет, то вмиг меня забреет в добровольцы и стану я "защищать" свободу Украины под флагом Гетмана. Но я-то хорошо знаю, его власть недолгой будет, вот-вот спихнет с "престола" новый претендент на должность вождя украинского народа — Петлюра. Он и сейчас вроде как военный министр? Или нет? А может в тюрьме? Не помню, как-то не особо подробно изучал автобиографию народного героя. И спросить некого, никому до него дела тут нет. Где-то осенью, насколько помню из учебников истории, придет к власти. Мне, ни Скоропадский, ни Петлюра "не улыбаются", пусть и считают их в моем времени украинские патриоты родоначальниками независимости Незалежной, но помогать никому из них не стану. Недолго они на Украине куролесить будут. Тут бы в живых остаться, тем более, когда рядом ....

— Петруша — а вот и первопричина моих сомнений — помоги перенести тела убитых в залу, там женщины подготовят их в последний путь, обмоют, нарядят в хороший костюм. Кстати, тебе тоже нужно переодеться. Поможешь перенести покойников, и я покажу, где взять одежду. Потом нам необходимо съездить на кладбище, договориться насчет могил.

— Может это дело перепоручить кому-то из работников. Я смотрю, во дворе уже собрались люди, ты же их знаешь?

Мария задумалась. Потом махнула рукой и подтвердила правильность моего предложения:

— Действительно, чой-то я на себя все взваливаю. У мужа в городе несколько родственников имеются, вот и пошлю за ними, пусть подмогнут.

Дело погребения усопших — неспешное, требующее соблюдения многих традиционных и обязательных правил и законов. Я не вмешивался, старался уединиться и не маячить перед глазами родственников и знакомых, да и новоявленная сестричка не стремилась меня светить, перед всеми желающими проститься с погибшими. Я боялся, что тут будут соблюдаться все положенные правила, входившие в ритуал похорон. Одно из которых — пребывание покойников в доме трое суток. Мария уже успела получить разрешения у священника похоронить на следующий день, без отпевания в церкви. Омовение и соборование производилось нанятыми для этого чужими женщинами, а приглашенная чтица читала Псалтырь всю ночь, ей помогали старушки, непонятно откуда набежавшие на похороны, они же отправили уставшую от хлопот Марию отдохнуть.

Я чем мог, помогал, но потом плюнул на весь этот спектакль и завалился спать. Утром, позавтракав на скорую руку хлебом с салом, сделав из продуктов бутерброд, запил чаем, предупредил Марию, что буду на заднем дворе, и поспешил смыться. Честно говоря, мне стыдно стало участвовать в лицедействе, возникло неприятное ощущение участия в нехорошем деле, не по себе как-то было. Особенно когда приходится делать вид потерпевшего и горем убитого родственника.

Место уединения нашел на конюшне. Осматривая постройки, наткнулся на мужчину преклонных лет, тем не менее, вполне бодро передвигающегося по помещению и ловко орудующего вилами убирая навоз.

— Я так понимаю, ты и будешь родственник хозяйки? — Встретил вопросом мое появление в его владениях. И как мне тебя величать? Не сиятельством случайно? Или высокопревосходительством?

По широкой открытой улыбке понял — человек шутит.

— Надо думать, помощник Марии будешь? Энто хорошо. Она хорошая дивчина, но в делах мужних не смыслит. А ведь у них большое хозяйство.

— И какое же? — Задал вопрос и поспешил тут же представиться: — Петр Павлович, или просто Петр.

— Меня кличут Степаном, — ответно назвался работник Марии — конюхом я здеся работаю, значица. Ну а хозяйство действительно большое. Хлебопекарня, где работников десять человек, три лавки, еще, значица три человека содержание получают, потом два амбара с запасами муки и зерна, там тоже шестеро работают. В доме готовят закваску хлебную две женщины, и я при лошадях. Мне тяжелее всех тут приходится. Работы много, хозяин обещал помощника мне, но теперя и не знаю, как будет. Может, ты пойдешь? — хитро прищурился старик. Возможно и не такой уж старый, просто выглядел так из-за бороды и усов, а под ними вполне справный мужик прячется. Вряд ли пожилой человек управится с шестью лошадьми.

— Хозяин любил тут возиться, — продолжал делиться знаниями реалий семьи хлеботорговца — когда не занят был. Помогал. Чистил, ухаживал. Правда, в основном свово любимца обихаживал, вон посмотри тудысь. — Он указал на одно из стойл, где нетерпеливо мотал головой конь в ожидании, когда на него обратят внимание. Я двинулся было в том направлении, но меня остановил Степан.

— Погодь. Раз уж его друг больше здесь не появиться то надо тебе коня приручать. Я так понимаю ты к нам надолго. Хозяйке подручник нужон. А то, как же, без мужеского пригляда в хозяйстве нельзя. — Утвердительно высказал свое видение дел, происходящих в доме купца. Тут же, без перехода, вновь вернулся к обсуждению повадок жеребца. — Ведь зараза така энтот Вихрь, тока Поликарпа привечал. Меня и то не всегда допускал до себя. Разве только напоить и овса задать, а так ни-ни, не моги даже погладить. Стервец. Укусить незнакомца для него, ничего не стоит. Вон тама, на полке лежит горбушка хлеба, подсоленная уже и две морковки. Возьми, скорми ему. Если схрумкает и даст себя погладить, значит, ты по душе пришелся животине. Но в стойло все одно пока не заходь. Дурной жеребец, с гонором. Продавать надо его, иначе заберут на войну. Уже сколь раз пытались, хозяин только деньгами и откупался от мобилизации конного состава. Сейчас некому это дело спроворить, мигом найдутся желающие заиметь таку красоту.

Жеребец действительно был красивым. Даже мне, далекому от коневодства, бросались в глаза его стати. Полностью разглядеть в стойле не мог, но высоко посаженную голову с белой звездочкой посередине лба с умным взглядом больших открытых глаз, направленных на меня, увидел сразу.

— Чистый дончак — почему-то шепотом поведал Степан.

— Почему дончак?

Если честно, для меня существовало два вида лошадей. Красивый конь и не красивый. Поэтому стало интересно, как можно определить по внешнему виду принадлежность лошади к тому или иному виду. Степан все так же вполголоса поспешил разъяснить мою неграмотность:

— Рост жеребца больше трех аршин, корпус вытянутый и широкий, широколобая голова и цвет... Ты глянь какой переход от золотистого к темным гриве и хвосту. И ноги, сейчас ты не видишь, а когда идет галопом то очень заметно, настолько они сильные, мощь так и прет из него. Отлично ходит и под седлом, и в упряжке. Хозяин чаще в коляске его использовал, не любил верховую езду, не казак он. Но лошадей привечал, и разбирался не хуже чем иной казак.

— А остальные лошади? Они что, хуже?

— Энти вон, две кобылы, тоже из породы дончаков, хозяин уже имел от них приплод, немалую деньгу за них взял, да они и сейчас жеребые, месяца через четыре принесут потомство. А остальные три, рабочие лошадки, под хлебовозки используются. Седни, по всему видно, некому развозить хлеб по лавкам. Обычно брат хозяина занимался энтим делом. Да-а-а, дела господни неисповедимы. Живем, хлебушек жуем, а он возьми и забери к себе.... Был человек, и нет человека.

Ты-то как, любишь лошадей? — Неожиданно перешел на прежнюю тему в разговоре конюх.

— Хм, — задумался я, — скорее нет, чем да. — Увидев скривившееся от моего правдивого ответа лицо старика, поспешил разъяснить — просто мне очень редко приходилось общаться с ними. С какой стороны к ним подходить не знаю, а уж о том люблю ли я их или нет, как-то не приходило в голову. Мне они нравятся, красивые животные, тут ничего другого и не скажешь.

— Я видел на тебе кадетский мундир, аль не твой он?

— А при чем тут мундир?

— Ну, а как же, в молодости я служил у одного барина, жокеем, тот большой любитель скачек на ипподроме был. Евойный сын, кадет, как и ты, рассказывал, что их кавалерийским наукам обучали, так как будущий охвицер должон уметь обращаться с конями.

Я задумался. А ведь, похоже, он прав, насколько я знаю, раньше офицер обязан был уметь ездить верхом, машин ведь не было. По телеку показывали, как на лошадях парад победы маршалы принимали. Маршалы! Может и мой предшественник мог владеть навыками верховой езды? Не помешает проверить. Раз тело подчиняется моим умениям рукопашного боя, то вполне способно вспомнить, то, что ему тренировками в кадетском корпусе привили. Чисто рефлекторно. Вот только я уже сказал конюху, что не умею ездить верхом.

— Ты знаешь Степан, китель кадетский мне по наследству перешел от брата, он сейчас офицер и ему этот мундир ни к чему вот я и одел в дорогу. Вроде как вид более представительный захотелось иметь.

Мне-то собственно, зачем продолжать подобные разговоры? Я сам еще не знал, что собой представляю. Болтая всякую чушь, могу впоследствии нехило подзалететь. Поэтому перевел разговор в другое русло:

— Выходит у жеребца кликуха Вихрь?

— Точно так. Ну, и як, будешь пробовать подружиться с конем? Ты главное не дрейфь, он о-о-чень хорошо чувствует, что у человека на уме, и страх ему нельзя казать, сразу отношение к человеку плохое, не подпустит к себе.

Ну и как тут без страха подойти? Нагнал ужаса на меня и предлагает не показывать. Ну да ладно, где наша не пропадала. Спрятав в глубину сознания мандраж, решительно подошел к жеребцу. Вроде стоит смирно, глазом своим черным косит, и ноздри трепещут. Принюхивается что ли? Но ведь не собака, хотя кто его знает, какие органы чувств лошади имеют. Ни разу не интересовался.

Ага, так он учуял, собака такая, гостинец.... Протянул горбушку на ладони и замер: возьмет, не возьмет? Фуу, взял. И даже подморгнул мне. Или показалось? Вот и сейчас смотрит, как будто еще подачку ждет.

— На дорогой, угощайся. Морковка для зрения полезна, да и сахар в ней присутствует. На вроде леденца получится.

Решительно протянул руку и погладил голову, там, где у него была звездочка белая. Вихрь согласно помотал головой, осторожно приложился губами к руке, как бы целуя в благодарность за угощение. Фыркнул и положил голову мне на плечо.

— Ну, Петя и везунок ты. — Тихо проговорил стоящий сзади меня на расстоянии конюх. — Я уж изготовился треснуть ему по голове черенком вил. Нет, надо же, подпустил тебя. Я его обихаживаю, кормлю, и он меня не признает, а тут какой-то хлопчик подошел, дал гостинец и все. Он уже целоваться с тобой лезет. Чем-то ты ему глянулся, не иначе. Може, рискнешь, в стойло к нему зайдешь? Хотя ни, не треба. Сейчас принесу уздечку, накинешь на него, а потом выведешь на прогулку. Надо же, подпустил, чертяка.