Муос : Чистилище

V. УРОЧИЩЕ

1.

Забрав юбку с секачами, Вера вернулась к казарме. От удара в нос под глазами наливались красные гули. Она еле удержалась от соблазна упасть на пол прямо в туннеле — ей срочно нужно было сконцентрироваться на отдыхе и отключиться. Но отдых пришлось отложить. Капитан — её начальник — раздражённо спросил:

— Где ты ползаешь?

Всё население Урочища, кроме групп, отсутствующих на заданиях, вышло из казарм и участвовало в ритуале посвящения новобранцев. Растягивать формальности здесь было не принято — завтра новеньким предстояло начинать тренировки, а может быть и вступить в бой. Поэтому их, полуживых после экзамена, сразу же приводили к присяге. Капитан потащил Веру к поставленному посреди туннеля столу, застеленному каким-то древним выцветшим сукном когда-то красного цвета. Он вложил в руку Веры меч, её левую ладонь прижал к лежащей на столе Библии.

— Читать умеешь?

Вера кивнула. Капитан ткнул пальцем в измятый лист бумаги, лежащий на столе рядом с Библией:

— Громко и внятно!

Вера не совсем понимала, что от неё хотят. Ей на минуту показалось, что над ней просто хотят поиздеваться. Архаичный ритуал казался ей каким-то глупым фарсом. Она быстро осмотрелась. Нет. Всё предельно серьёзно. Офицеры, солдаты, женщины, дети, недавно принявшие присягу новобранцы — все стоят и смотрят на неё. Внимательно, кто-то с удивлением, кто-то с неприязнью, но никто — с насмешкой. Вера опустила глаза к тексту присяги. Медленно она начала читать рубленные слова текста, который здесь считали священным:

— Я, вступая в ряды Особого Отряда Республики, даю клятву Богу, даю клятву Республике, даю клятву воинам живым и воинам павшим, даю клятву народам Муоса, отдать себя всего без остатка борьбе с врагами Республики. Отдаю свою жизнь Республике, свою волю — командирам, свою судьбу — служению Закону. Клянусь достойно умереть в бою или предать себя смерти, если таков будет приказ. Клянусь по приказу беспрекословно уничтожить любое существо в Муосе и вне его, кем бы оно не было. И если я нарушу данную клятву, пусть меня немедленно покарает рука товарища.

Командир особого отряда, стоявший по другую сторону стола, потребовал:

— Подыми меч.

Вера не совсем поняла приказ. Капитан схватил её за правую руку и поднял её так, что рукоятка меча оказалась на уровне груди девушки, а остриё было обращено вверх. Меч был остро заточен, но на клинке виднелось множество зазубрин. У эфеса на лезвии были выгравированы в разное время слова: "Бобёр", "Кол".

— В боях с этим мечом в руках геройски погибли два спецназовца. Бобёр и Кол были добрыми воинами. Они убили этим мечом многих врагов. Теперь он твой и это — большая честь для тебя. Не опозорь это оружие.

Не смотря на пафосный тон, командир сказал это с тенью пренебрежения к Вере. Как будто хотел показать, что уже скоро у меча будет четвёртый владелец. Вера спокойно ответила:

— Не опозорю.

Ответ Веры был нарушением ритуала, но командир промолчал. Он развернулся и пошёл к блоку. Так просто была закончена церемония. Все стали расходиться. Из-под носа Веры унесли стол с сукном и Библией. Она же так и стояла с заплывшими глазами, с мечом в руках, не зная, что делать дальше.

— Пошли что ли. — грустно сказал ей подошедший сзади капитан.

2.

До этого у Веры не было времени рассмотреть своего командира. Крепкий коренастый мужик. Лет под сорок. Как у большинства из спецназовцев — стрижка с обрезанной на нет чёлкой. Это делало его похожим на древнеримского воина. Широкое лицо с грубыми чертами. Но вот глаза — в них тоска, необычная для смелых и самоуверенных спецназовцев. Теперь она его узнала. Это тот офицер, который вместе со следователем и своими солдатами уничтожил логово чистильщиков, напавших на МегаБанк.

После подавления властями Центра восстания на Институте Культуры, отец Сергея со своей семьёй был переселён на опустевшую после репрессий станцию. Он был хорошим сапожником и на новом месте вскоре дорос до УЗ-5, возглавив обувную мастерскую. Дела шли хорошо, их семья жила в достатке, в ближайшее время отец должен был стать инспектором обувных и одёжных мастерских с присвоением ему четвёртого уровня значимости. Нашествие ленточников на их далёком от восточных рубежей Институте Культуры казалась преувеличенной. Если бы не потоки беженцев из Америки. Эти люди бросали свои дома, присягали на верность Центру, соглашались становиться УЗ-7 и даже УЗ-9, только бы их защитили от монстров в человеческом обличии.

Потом к ним на станцию пришёл монах. Люди выходили из жилищ и мастерских просто поглазеть и послушать какого-то чудака. Но простые и глубокие слова Посланного переворачивали их сознание вверх тормашками. Жители станции: рабочие, фермеры, администраторы, военные всех уровней значимости припали на колено, приветствуя Посланного. Администратор станции, решив, что это — новый бунт, бросился на меч. Даже Сергей, будучи ещё пацанёнком, понимал простую и доступную речь Посланного. В общем порыве он присел на колено и радостно кричал: "Я приветствую тебя, Посланный".

Всё мужское население станции собиралось на Последний Бой. Он с матерью провожал отца и четверых братьев. Если бы он был года на два старше — пошёл бы с ними.

Через пару дней стали возвращаться победили: измождённые, изувеченные. Сергей встречал их в дозоре — с уходом взрослых мужчин дозоры перекрывали женщины и подростки вроде него. Немногие вернувшиеся из ада не только не могли рассказать, что стало с его братьями и отцом. Они толком не могли объяснить, как проходила битва. Они не хотели об этом говорить, не хотели этого вспоминать.

Сергей остался с матерью. С малолетства отец учил его делать обувь. Он бы ничем другим и не хотел заниматься в этой жизни. Но власти молодой Республики задействовали всех мужчин на более опасных работах. Молодой Сергей попал в Армию. После Великого Боя нужно было бороться с остатками ленточников, разбуявшимися дикими диггерами, бандитами, мутантами.

После тихой жизни на Институте Культуры Сергей увидел другой Муос: полный опасности, смерти и отчаяния. Он был хорошим солдатом. Но пребывание в состоянии постоянной войны, когда гибли его товарищи, а врагов становилось всё больше, его душу заволакивал мрак неотвратимой безысходности. В это время умерла его мать, Сергей остался совершенно один. Ему хотелось заглушить тоску, оказавшись на острие битвы с врагами Республики. С первой попытки он поступил в спецназ. Ещё больше битв, крови, смертей. Вскоре он стал офицером, а потом — командиром спецназа. Солдаты его уважали, генерал ценил Глава Администрации знал в лицо и при встрече здоровался за руку.

Три года назад Сергей Зозон возглавлял операцию по присоединению группы поселений Кальваристы вблизи станции Молодёжная. Свободные поселения, не пожелавшие войти в состав Республики, такие как Кальваристы, называли варварскими. Варвары — бывшие союзники по Великому Бою, также называвшие себя землянами, теперь чаще становились врагами и нарушали границы Республики. Голод заставлял их нападать на тех, с кем они когда-то победили ленточников.

Три дня назад Кальваристы напали на Молодёжную, перебили дозор, угнали свиней и забрали продукты. Варвары называли себя Кальваристами, потому что их поселения находились в подземельях промышленного квартала по улице Кальварийской. Мужчины, женщины и дети брились налысо и делали на голове татуировки в виде змей и пауков. Хотя и выглядели они зловеще, по отношению к Республике до сих пор вели себя дружелюбно. Но вот десяток бритых воинов с татуировками, под видом торговцев проникли в ночное время на станцию и совершили страшное преступление. Закон Республики требовал немедленного усмирения агрессоров и присоединения поселения.

Армия окружила Кальваристов, взяв их в осаду. На удачу вне родных поселений оказалась торговая группа Кальваристов, которую взяли в плен. Не выдержав пыток, одна варварка согласилась помогать спецназовцам. По Поверхности она провела Зозона с тремя пятёрками спецназовцев к наружному входу в одно из поселений Кальваристов. Нашла потайной вход и впустила туда спецназовцев.

Спустившись по крутой лестнице, они столкнулись с Кальваристами. Это были женщины и дети. Человек пятнадцать. Мужчин у Кульваристов, как и в Республике, было мало. Поэтому почти все мужики, и даже наиболее воинственные женщины, были задействованы на баррикадах. Нападения с Поверхности никто не ожидал, и охранять хорошо замаскированные выходы, как бы на всякий случай, направили самых слабых. "Защитники" были перепуганы появлением группы незнакомцев в скафандрах. Они неумело держали в дрожащих от страха руках арбалеты и копья. Один арбалетный залп — и половину бритоголовых падёт, остальные станут жертвами спецназовских мечей. Но Зозон поднял руку, не дав своим людям сделать их работу.

В свете прикреплённого к стене факела обороняющиеся выглядели жалко. Они вжимались в стену. У девушки, кажется беременной, тряслись губы. Какой-то пацан обмочился. Они были на грани истерики. Зозон, насколько мог спокойно, произнёс:

— Бросьте оружие. Мы не причиним вам зла...

Он не успел договорить. Угольные фильтры исказили его голос. Кальваристы не расслышали слов, которые показались им рыком чудовища. Их нервы не выдержали — они стали стрелять и вопить, некоторые побежали. Через минуту всё было кончено. Пятнадцать бритоголовых трупов лежало на полу помещения. От единственного рассеянного залпа Кальваристов погиб спецназовец и ранены ещё двое, включая самого Зозона — стрела навылет пробила ему плечо.

Всё же они закончили захват Кальваристов. Появившись с тыла, они быстро сломили сопротивление варваров, уничтожили тех, кто был с оружием. На складах были найдены захваченные на Молодёжной продукты, в загонах — угнанные свиньи. Варвары пытались врать, ссылаясь на то, что кто-то из убитых мужчин нашёл всё это в переходах неподалёку от их поселений. Но после нескольких зуботычин они перестали нести эту чушь.

Кальваристов рассортировали: наиболее опасных распределили по верхним помещениям Республики, прочих -разослали по разным станциям и поселениям, детей — в приют. Народ Кальваристы перестал существовать без надежды на возрождение. Их поселения были переименованы и заселены переселенцами со всей Республики.

Вместо повышения в звании после успешной операции майора Зозона ждал допрос следователя. Кто-то донёс на него. Следователь уже допросил всех спецназовцев, участвовавших в операции, пленную Кальваристку. Бывший спецназовец, боевой товарищ Зозона — теперь был следователем и вёл допрос. Он сидел на лавке в кабинете Зозона, смотрел ему прямо в глаза, но вёл себя совершенно отчуждённо, как будто видел своего сослуживца в первый раз:

— Почему, столкнувшись с заслоном Кальваристов, вы запретили своим подчинённым его уничтожить?

— Потому что там были женщины и дети.

— Они были вооружены?

— Да.

— Оружие было взведено и обращено на вас?

— Да.

— Они представляли угрозу для вас и вашего отряда?

— Я думал, что смогу их убедить сдаться без боя...

— Отвечайте прямо на вопрос!

— Да, конечно, раз у них было оружие — они были опасны, но варвары были испуганы и я думал...

— Меня не интересует, что вы думали. Отвечайте только на мои вопросы. Они подпадали под определение "вооружённый противник", предусмотренную Положением об Особом Отряде Республики?

— Да.

— Вы выполняли задание, подпадающее под определение "специальная операция"?

— Да.

— Что в соответствии с Положением необходимо делать с вооруженным противником во время специальной операции?

— Незамедлительно уничтожить.

— Своим жестовым приказом вы не дали спецназовцам выполнить требование Положения о незамедлительном уничтожении врага?

— Да.

— Если бы вы этого не сделали, спецназовцы открыли бы огонь первыми?

— Да.

— ... и уничтожили бы большую часть оборонявшихся, сломив сопротивление оставшихся.

— Наверное...

— Что значит "наверное"? Вы сомневаетесь в боевых способностях своего отряда? Или отказываетесь от своих слов? Если я правильно вас понял, Кальваристы были настолько перепуганы, что один арбалетный залп полностью сломил бы сопротивление тех, кто остался бы в живых.

— Да! Если бы мы дали первый залп, Кальваристы бы не сделали не одного выстрела.

— То есть ваши действия привели к гибели одного спецназовца и ранению двоих, в том числе вас; поставили под угрозу выполнение операции?

— Да! — почти кричал Зозон.

— Что вы скажете в своё оправдание?

— Я не хотел убивать женщин и детей.

— Вы не захотели убивать вооружённого противника. В Положении есть оговорка или исключение, касающееся пола и возраста вооруженного противника?

— Нет!

Следователь поднялся и, выходя из кабинета, потребовал:

— Соберите своих людей!

Зозон не боялся смерти. Лучше бы ему дали возможность погибнуть в бою, чем прилюдно, в присутствии своих подчинённых выслушивать приговор. Может быть лучше, чтобы он был смертным. Он выберет смерть от меча — умелый взмах следователя и для него всё закончится. И без того напряжённая тишина в Урочище после слов следователя "Именем Республики!" стала гробовой. Следователь, постоянно рубя ссылками на параграфы, сообщил о ходе проведённого расследования. Бесстрастно перечислил все нарушенные пункты Положения, Присяги и Закона Республики. Формулировки были жёсткими и чёткими, приговор был составлен и аргументирован безупречно, зачитан таким тоном, что не только у присутствующих, но и у самого приговорённого не оставалось сомнения в справедливости любого наказания оступившемуся офицеру. Но концовка была несколько неожиданной:

— ... в соответствии с пунктом 3 параграфа 317 за содеянное командир Особого Отряда Республики майор сил безопасности Зозон Сергей подлежит наказанию в виде смертной казни. В соответствии с пунктами 2, 7, 9 параграфа 19 мною учтены, как смягчающие ответственность обстоятельства, заслуги приговорённого перед Республикой; совершение им преступления по мотивам ложного гуманизма при отсутствии корысти и иной личной заинтересованности; а также принятие им исчерпывающих мер к устранению последствий содеянного и успешное выполнение задания, во время которого было совершено преступление. В соответствии с параграфом 16 мною принято решение о признании данного случая исключительным и замене смертной казни на более мягкое наказание — лишение должности и специального звания. С момента окончания зачтения приговора бывший командир Особого Отряда Республики майор сил безопасности Зозон Сергей разжалован в солдаты со званием рядовой. Именем Республики!

Следователь выхватил оба меча, сделал ими ловкие взмахи, и майорские погоны Зозона упали на пол. Следователь развернулся и пошёл на выход из Урочища. Присутствующие расходились. Никто не подошёл к презренному осуждённому и не поддержал своего бывшего командира. Он так и стоял, опустив голову, глядя на обрезанные тряпочки погон. Первым порывом было броситься на меч. Но самоубийство — это слабость, не достойная спецназовца. Смерть он сможет найти в бою.