Третий Вариант

Я же говорил, что парень его сделает, — орал своему соседу в ухо толстяк, который в начале боя смеялся над неизвестным боксером, подозревая его в нежелании драться.

Среди этого всеобщего помешательства, только несколько человек были заняты своими делами. Прежде всего, это Боб Дейли и его помощник Чарли, секундант Джека. Они суетились вокруг поверженного боксера, вынимая у него изо рта капу, приподнимая его голову и брызгая ему в лицо мокрым полотенцем. Это Уил, который пробирался к углу ринга, в котором находился победитель, и, наконец, сам победитель, который озирался среди толпы любителей бокса, окруживших его плотным кольцом. Люди дружески хлопали его по плечам и задавали ему многочисленные вопросы. Наконец, он разглядел пробивающегося к нему Уила и помахал ему рукой. Толпа слегка расступилась, и Синклер наконец смог подойти к своему протеже и пожать ему руку.

Ни секунды не сомневался в твоей победе, — прокричал он на ухо победителю.

Признаться, и я, тоже, — ответил тот, и неожиданно озорно улыбнулся, — В отличие от всех этих болельщиков.

Как тебя зовут, кто ты? — прокричал из толпы корреспондент спортивных новостей из "Нью-Йорк Телеграф".

Я Андрэ, — ответил боксер на довольно хорошем английском, в котором, впрочем, чувствовался небольшой акцент, — В прошлом, эмигрант из России, а в настоящее время, американский гражданин, портовый грузчик.

Значит, ты русский? — уточнил корреспондент.

Нет, — отрицательно мотнул головой Андрэ, — Я один из вас. Теперь я американец.

В ответ на эти слова, толпа разразилась громкими аплодисментами.

Собираетесь ли вы выступать на профессиональном ринге? — задал вопрос другой корреспондент из толпы.

Я для того сюда и пришел, — ответил Андрэ, обводя толпу своими удивительно ясными глазами, — Спасибо за это мистеру Уилу Синклеру, который и устроил этот спарринг.

А, хитрец Уил, ну-ка выкладывай, как ты нашел такого боксера? — спросил у Синклера вполголоса, чтобы не слышали окружающие, Фил Мэйсон из "Спорт Трибун"

Просто я разбираюсь в боксе и всегда могу отличить настоящего мастера, даже, если он дерется на улице, — пожал плечами Уил, — А в этом парне за милю видно чемпиона. Хотя, скажу честно, я до сих пор не пойму, откуда он взялся?

Что ты хочешь этим сказать? — не понял приятеля Фил, — Он ведь только что признался, что эмигрировал из Советов.

Брось, Фил, — покачал головой Синклер, — Какие Советы? Кто, вообще, в Красной России умеет боксировать? И даже если, допустим, он вот такой талантливый, то, все равно, для того, чтобы вырасти до такого уровня, ему необходимо было заниматься боксом лет десять и при этом провести сорок профессиональных боев, с соперниками уровня первой двадцатки. А в таком случае, мы бы с тобой его хорошо знали.

Не понимаю, пробормотал, сбитый с толку Фил Мэйсон, — Так откуда же он, по-твоему, взялся?

Вот и я этого не понимаю, — пожал плечами Уил Синклер и отошел от Мэйсона, оставив того в полном недоумении.

Насилу освободившись от толпы болельщиков, Андрэ прошел в раздевалку. Здесь он скинул с себя одежду, взял из своей сумки полотенце и прошел в душ. Убедившись, что из душа течет горячая вода, он с удовольствием встал под тугие струи.

Сколько же времени, я не принимал горячего душа? — попытался вспомнить он, — Получалось, что около пяти месяцев.

Как же мало мы ценим такие блага цивилизации, как обыкновенная ванна? Обо всем этом задумываешься только после того, как теряешь.

Андрэ грустно усмехнулся и покачал головой.

Странно, телевизор, коротковолновый приемник, стерео проигрыватель, магнитофон, холодильник, — все, без чего, казалось бы, не мыслил своей жизни, оказались не так уж и нужны. Без телевизора стало только больше времени для жизни. Не нужно было теперь сидеть перед экраном и смотреть всякую гадость, портя глаза и забивая себе голову. Появилось время почитать хорошую книгу. Появилось время жить самому, а не смотреть, как это делают другие. Наконец, не было у него ощущения, что кто-то пытается манипулировать его сознанием. Что касается магнитофона, то его вполне могли заменить патефоны с пластинками. Во всяком случае, здесь, если ты талант, то сможешь пробиться, вернее не так, — поправил себя Андрэ, — Если ты пробился, то ты талант. А в наше время, даже если у тебя нет никакого голоса и слуха, из тебя, за деньги, могли вылепить идола. Без холодильника, тоже, худо-бедно, но прожить можно, а вот ванны с горячей водой ему, определенно, не хватает.

"Странно", — вдруг вспомнил он, — "А ведь в армии мне не хватало того же самого. Ну, ничего", — одернул он себя, — "Пережил тогда, переживу и сейчас. К тому же у меня теперь появляется возможность принимать горячий душ после тренировки".

Вытершись, насухо, Андрэ вернулся в раздевалку и принялся одеваться. За пять месяцев, проведенных в Америке, гардероб его изменился и теперь ничем не отличался от гардероба остальной части бедного населения страны. А ведь его уже принимают здесь за своего. У него появились в Нью-Йорке товарищи. Так же, как и он, они ютились в чердачном помещении дома, в комнате, сдаваемой внаем за 15 долларов в месяц. Работал он грузчиком, в порту, где за ничтожные деньги с утра и до ночи таскал мешки с сахаром, и зерном. Только в субботу вечером и по воскресеньям у него находилось время зайти с товарищами в местный кабак, выпить пива, или чего покрепче, а также потанцевать с местными девчонками и подраться с другими парнями. И это, надо сказать, ему еще повезло. В Америке свирепствовала безработица. После кризиса 1929-го года, экономика была в коме. Тысячи людей, не сумев прокормить свои семьи, кончали жизнь самоубийствами. После введения сухого закона, все виски, продаваемое из-под полы в барах и ресторанах страны, было контрабандное. Сейфы мафии пухли от незаконной торговли спиртным. Общество все больше раскалывалось на нищих и очень богатых. В воздухе буквально пахло грозой. Вот такая это была страна — Америка 30-х годов. И не смотря на это, Андрею она понравилась. Понравилась простотой своих нравов, отсутствием диктата одной партии, как в Советском Союзе. Отсутствием разнообразных запретов. Закон гласил: "Что не запрещено — то разрешено". Правда, никаких законных путей, для того, чтобы сделать деньги, он не видел. А незаконные пути он для себя отметал сходу. Так и тянулась эта его одиссея до вечера прошлой субботы.

Тогда, после рабочей смены, его приятели отправились в кабачок, который содержал толстый Генри, а он решил сначала забежать в обувной магазин, купить себе новые ботинки, так как старые его уже разорвались. Ясно же, что после кабака, он сделать это уже не сможет.

Андрэ перешел улицу и уже направлялся к магазину, когда, вдруг, замер в изумлении. Навстречу ему шла она. Не смейтесь, Андрэ прожил уже двадцать пять лет на белом свете и повидал много девушек. Он не был монахом и не чурался новых знакомств, но раньше все было не то. Сердце его оставалось свободным. Тем более поразительным было то, что почувствовал он в эту минуту. Он стоял и смотрел, как навстречу ему идет, нет плывет, едва касаясь ногами мостовой, самая прекрасная девушка, из всех встреченных им на земле. Стройная, высокая шатенка с длинными волнистыми волосами, в легком ситцевом платьице, перехваченном на тонкой талии кушаком, в бежевых босоножках на длинных загорелых ногах. Она почувствовала на себе взгляд Андрея, как ему показалось, недовольно тряхнула головой, отчего волосы ее колыхнулись волною, и прошла мимо него. Какое-то время Андрей зачарованно смотрел ей вслед, а потом повернулся и пошел за нею. Они прошли по Даунинг стрит и свернули в узкий переулок. Здесь девушка подошла к зданию, на котором была вывеска — "аптека", открыла дверь и скрылась за нею. Недолго думая, Андрей тоже вошел в эту дверь. В помещении аптеки было тепло и сухо, пахло какими-то лекарствами и спиртом. За прилавком, в белом халате и белом колпаке, стояла аптекарь — женщина, лет пятидесяти, с усталыми, но добрыми глазами. В данный момент она как раз разговаривала с той самой девушкой. Андрей подошел к витрине и принялся рассматривать выставленные на ней лекарства. Названия всевозможных порошков и таблеток мало, что ему говорили. Насколько он помнил, человечество еще не изобрело пенициллина, так что вряд ли, что, из выставленного за стеклом, обладало, действительно, лечебными свойствами.

Прислушавшись, он расслышал обрывок разговора.

Думаете, это поможет? — спросила девушка, рассматривая пузырек с бесцветной жидкостью.

Должно помочь, — убеждала ее аптекарь, — Очень сильное средство. Не даром его прописал доктор. Только принимайте его согласно указаниям рецепта.

Девушка горько вздохнула, расплатилась за микстуру и спрятала пузырек в сумочку. Затем она повернулась к выходу и тут заметила молодого человека, который смотрел на нее во все глаза. И снова Андрею показалось, что девушка была недовольна его вниманием. Она поджала губы и прошла к выходу из аптеки. Андрей, или вернее, Андрэ, как теперь его называли, вышел сразу за нею и пошел следом. Пройдя десяток шагов, девушка обернулась и спросила у него,

И что вы за мной все время ходите? Что вам от меня надо? — было видно, что она явно не в настроении сегодня знакомиться. Но Андрэ не хотел упускать свой шанс. Он подошел ближе и улыбнулся девушке,

Что мне надо? Этого двумя словами не объяснишь. А хожу я за вами потому, что вы мне очень понравились, правда — очень, и я ищу возможность с вами познакомиться.

Ах, оставьте меня, молодой человек, — вздохнула девушка, — Поверьте, мне сейчас не до развлечений, — и Андрэ увидел, что в глазах ее стоят слезы.

Он подошел к ней, взял ее за плечи и сказал,

Я вижу, что у вас какое-то горе. Расскажите мне о нем, и обещаю, я сделаю все, чтобы вам помочь.

Вероятно, в его словах девушка почувствовала настоящее сочувствие, потому что она взглянула на него как-то по-другому, но все же покачала отрицательно головой,

Увы, никто не сможет помочь. У моей мамы чахотка, и жить ей осталось совсем немного. Доктор прописывает ей лекарства, но я вижу, что он сам не верит в то, что они помогут, — и, не выдержав, девушка зарыдала.

Андрэ сам не мог потом вспомнить, как так случилось, что она склонилась к нему на грудь, орошая слезами его рубашку, а он обнимал ее, вытирал ей слезы и пытался ее успокоить. Внезапно ему в голову пришла счастливая мысль.

Пошли, — схватил он девушку за руку и потащил за собой.

Куда? — не поняла та, пытаясь освободиться от его руки.

К твоей матери, конечно, — он продолжал тянуть девушку за собой.

Да погоди ты, — наконец ей удалось вырвать свою руку, — Ненормальный, какой-то. Объясни, сначала, для чего тебе идти к моей матери?

Как, для чего? — удивился Андрэ, — Ты же говоришь, что она больна, и ей нужна помощь. Так вот, я и иду, чтобы ей помочь.

Несколько секунд девушка смотрела на него удивленными глазами, потом, неуверенно спросила,

Ты ненормальный? Разве ты не слышал? У моей матери чахотка. Ей доктора помочь не могут. Ей никто помочь не может. Понимаешь? Никто.

Теперь настал час ему удивляться. Он остановился и даже развел руки в стороны, всем своим видом изображая недоумение.

Удивительно, — произнес он, глядя на прекрасную незнакомку, — Не ты ли, шла через весь квартал в эту аптеку за лекарством для своей матери, зная, что оно ей не поможет? Почему ты это делала? Да, наверное, потому, что в глубине души думала: "А вдруг? А может быть есть хоть один шанс на тысячу или даже на миллион?" А тут, к тебе подходит вдруг человек и говорит: "Пойдем, я помогу твоей матери", и что же? Ты просто отказываешься от этого шанса. Пусть бы это касалось тебя одной — тогда ты в праве была бы решать все сама, но ты пытаешься сейчас решить за свою мать ее судьбу. Как же я могу тебе помочь, если ты мне не веришь?

Больно ладно у тебя на словах все получается, — не успокаивалась девушка, — Приведи тебя домой, а может быть ты вор или грабитель?

Только не говори, что у тебя в доме есть что воровать, — засмеялся Андрэ, — Итак, ты готова поверить мне? Неужели ты еще не поняла, что ради тебя я готов на все?

Девушка вспыхнула, потом немного подумала и согласилась,

Ладно, — махнула она рукой, — Может быть я поступаю, как последняя дура, но хуже все равно не будет, да к тому же, ты кажешься, на самом деле хорошим парнем. Только одна просьба, если у тебя ничего не выйдет, не надо потом никому об этом рассказывать.

Хорошо, договорились, — улыбнулся Андрэ, — Только у меня тоже будет одна просьба, когда все выйдет, ты тоже никому об этом не рассказывай. А теперь, веди меня к своей маме.

Дорога к дому девушки заняла минут пятнадцать. За это время Андрэ успел узнать, что зовут ее Джейн, живут они вдвоем с матерью, Мэри Симпсон, а отец ее погиб от несчастного случая на фабрике. Так что, теперь она вынуждена работать в лавке мистера Флатчера и ухаживать за больной матерью.

А вот и наш дом, — закончила она свой рассказ, подходя к двухэтажному кирпичному зданию и открывая входную дверь.

Конечно, не весь дом принадлежал Джейн и ее матери. Они владели только одной двухэтажной квартирой, тем, что называется "таун-хаус". Надо было полагать, что этот дом они смогли купить, когда был жив отец. Андрэ с жалостью подумал, что после смерти кормильца, жизнь у них должна была быть не веселая. Он огорченно покачал головой и прошел, вслед за Джейн в ее квартиру. Здесь в глаза ему бросилось то, что Джейн так старалась от него скрыть, а именно ее бедность. В доме не было ни одной новой вещи. Правда все старые вещи: занавески, скатерти, мебель — все содержалось в полном порядке и чистоте. Полы во всем доме были намыты и начищены до зеркального блеска, и вообще, как показалось Андрею, здесь было очень уютно. Вот только чувствовалось, что в этом доме поселилось горе. На противоположной от входа стене висела икона богородицы, и перед ней горел фитилек лампадки. А на кровати у левой стены комнаты лежала больная женщина. Лицо ее было худым и бледным. Тем удивительнее казались красные пятна на ее скулах, которые не говорили о хорошем здоровье, а наоборот, подчеркивали ее бледность. Увидев вошедших в комнату людей, она попыталась встать с постели, но Джейн поспешила уложить ее обратно, заодно ответив на ее невысказанный вопрос,

Это мой приятель, Андрэ, мама. Он сказал, что может тебе помочь.

Как это ни странно, но женщина не склонна была принимать помощь от Андрея. Она горестно покачала головой и сказала дочке,

Не надо, доченька, я вижу, он хороший человек. Держись за него. Надеюсь, тебе он поможет, а я уж, как-нибудь, сама справлюсь.

Уважаемая миссис Симпсон, — поспешил ей возразить Андрэ, — Уверяю вас, что ваша дочь всегда может на меня рассчитывать, но сейчас я прошу вас не отказываться от моей помощи. Наденьте этот медальон и не снимайте его двое суток. Уверяю вас, что через два дня, от вашей болезни не останется и следа.

С этими словами, он снял с себя медальон и надел его на шею матери Джейн.

Это святая реликвия моего рода, — объяснил он Мэри Симпсон и ее дочери, досталась нам от нашего пра-пра-пра-прадеда, который воевал в Византии. Даже если вы мне не верите, все равно, прошу вас, потерпите два дня, а тогда я снова приду к вам и мы посмотрим, так ли все будет, как я вам обещал? — с этими словами, он раскланялся с больной женщиной и, отказавшись от чая, вышел из ее дома. Уже на улице, куда Джейн вышла, проводить его, она спросила,