Надо сказать, при всей жестокости побоища дрались даганны красиво. Ну, это Айями еще в Амидарее поняла, подглядывая за мочилкой* из окна комендатуры. Но сейчас перед глазами слились раскрашенные клановыми знаками спины, однообразие действа утомило, и не было в нем ничего эстетически прекрасного, лишь животный магнетизм диких зверей, владеющих смертельными уловками, чтобы повергать наземь противника.
Начался третий этап соревнований. Сколько их еще будет? — подумала Айями с тоской, обмахиваясь веером и утерев пот со лба платком. И здесь тягомотина, и в поселке нерадостно. У нее другие заботы, нежели веселье на арене.
Утром она, смущаясь, намекнула Эммалиэ, и та сразу поняла, о чем речь, и разжевывать не нужно.
— Хорошо. Нам с Люней будет, чем заняться. В кружок пойдем, его при школе организовали, станут учить деток танцам.
И опять дрались меж собой участники, и даганские зрители вошли в раж, а амидарейцы совсем стухли, даже мужчины потеряли интерес к стальным захватам и хитрым подсечкам. Дети капризничали, устав на жаре и расклеившись. Проигравшие выбывали, число участников уменьшалось. Двое их осталось, и смуглые спины блестели на солнце. Ни один из соперников не хотел уступать, бились ожесточенно, и финальная схватка, похоже, обещала стать незабываемым зрелищем.
— Айя! — схватила за руку Эммалиэ. — Глянь, там в круге... Это не господин А'Веч?
Даганны все на одно лицо, как ей удалось что-то разглядеть? — подивилась Айями, не сообразив сперва, о чем идет речь, точнее, о ком. На жаре мозги расплылись в кисель. Так и удар схватить недолго, надо бы сказать Имару, пусть походатайствует, чтобы укрепили тенты над зрительскими местами амидарейцев.
Веч?! В круге бьется Веч?!
Сердце дернулось, отдавшись болью в груди. Отсюда не видно, спины обоих участников одинаково изукрашены знаками. И вроде бы... вроде бы...тот, что избитый и помятый... это и есть Веч.
О, святые, помогите... Айями, привстала, сощурившись, шею вытянув, — и рухнула обратно.
И задышала часто, перед глазами расплывалось.
Это был точно он. А'Веч из клана Снежных барсов. И арена заходилась в сумасшедших зрительских воплях.
Его соперник из небесного клана бился не на жизнь, а на смерть, не желая сдаваться. Достойный попался противник: и удушающие приемы применял, и в захваты брал, сжимая, что есть сил. И каждый раз Веч изворачивался, ускользая из ловушек, и нападал с неменьшей яростью.
У Айями тряслись ноги и руки, она на сто рядов облилась потом. Её то мутило от духоты, то било в ознобе.
Он тут и участвует в своей дурацкой драке. Ничего необычного, он же даганн, решил выиграть стадо коров или быков, подумаешь. Наверное, он и не знает, что среди зрителей сидит Айями и смотрит, как он бьется. Да и не до Айями ему. У него своя жизнь, которую кое-как удалось выровнять после провальных событий в Амидарее.
И все же, до чего красиво бьется. Со злостью, с остервенением. А у Айями дрожат руки, и путаются мысли.
Оживились амидарейцы, но лишь для того, чтобы узнать, когда закончится над ними тихое издевательство.
— Аах! — выдохнула арена, когда одного из соперников повалили и, вывернув руку, пригвоздили ногой к земле. — Хей! Хей! Хей! — дружно скандировали ряды, поднимая кулаки к небу. Потому что земные одержали первенство. Третьим победителем стал А'Веч из клана Снежных барсов.
А он стоял ногой на спине побежденного противника и дышал мощно и тяжело.
— Победа засчитана, — провозгласил судья. Веч поднял кулак, и ряды зрителей зашлись в свисте и приветственных воплях. И скандировали своё замусоленное "Хей!", не останавливаясь.
Тут у организаторов произошла заминка, видимо, определялись с размером приза, как-никак достойное оказалось зрелище, переживательное. Наконец, с наградой определились, и победитель направился вдоль рядов, делая круг почета. В руке у него болтались какие-то гирьки на веревке. Прошел даганскую половину и двинулся вдоль амидарейских рядов. Галдеж на даганской стороне сменился недоуменным гулом. А Веч шел и шел, смотрел на амидарейцев, и с каждым шагом, приближавшим его тому месту, где сидела Айями, сердце её колотилось, словно безумное, и такая боль разлилась в груди, что стало трудно дышать. И он бы прошел мимо, разглядывая ряды притихших амидарейцев, как вдруг внезапно остановился. Напротив нее. Напротив Айями. И протянул ей злосчастные гирьки на веревке, вблизи оказавшиеся серебристыми браслетами на цепочке.
Облизав пересохшие губы, она растерянно огляделась по сторонам. Что нужно делать? Это такая традиция? Это определенный ритуал, о котором она ничего не знает?
Веч нахмурился. Меж тем на даганской стороне поднялся удивленный гул.
Нельзя заставлять его ждать. Нельзя заставлять ждать зрителей. Нельзя отказывать и оскорблять его гордость. И все же Айями глядела на него, забыв обо всем. Сколько времени его не видела, все святые, и вот он, как есть живой и сильно потрепанный, стоит, протягивая ей цепь, и в глазах его злая чернота.
— Айя, встань и возьми, — зашептала Эммалиэ и толкнула в бок.
Расступились нижние ряды, и Айями неловко, запинаясь и спотыкаясь, перебралась вниз и взяла дрожащей рукой то, что он ей предлагал. Повисла над ареной тишина, и Веч вдруг широко улыбнулся и поднял кулаки, потрясая ими. Айями смотрела на него растерянно, что ей какие-то браслеты, вот он, из плоти и крови, на арене в Беншамире, стоит в одном шаге от нее.
Загудели ряды даганских зрителей — не разобрать, то ли удивленно, то ли ошарашенно. И поднялась с места одна фигура, даже не видя отчетливо лица вставшего, Айями поняла — это Имар.
____________________________________________________
Дамран — праздник лета в Даганнии
Скимитар — одноручная изогнутая сабля/клинок
5
Двери в Атеш-кед* распахнулись, ударившись о стену, и в залу вошли все заинтересованные: Веч, надевший майку и на ходу перебинтовывавший сбитые костяшки, а за ним Снежные барсы — путь сородич напортачил на бохоре*, клановая солидарность превыше, и если потребуется, барсы встанут плечом к плечу, отстаивая своего. Следом вошли старейшины кланового совета Саблезубых тигров, имевшие приоритетное право голоса, вошли викхары*, вошел Имар.
Старейшины Самалаха и рядом не стояли с коллегами из Беншамира. В клановом Совете Саблезубых тигров состояли зрелые мужчины, а не дряхлые старики, и они принимали решения мудрые и нужные для развития клана и города.
Викхары несли под мышками толстенные книги в кожаных переплетах с действующими законами Доугэнны, принятыми Большим Кругом. Книги, уложив на малый стол, раскрыли в нужных местах, отметив закладками.
Веч устроился в одном из кресел, там, где на заседании Совета круга сидели помощники командора, Имар занял кресло на противоположной стороне.
— Традиция вручения маддабов* в данном случае не имеет силы, — заявил, сверля Веча глазами. — Амодарка не является гражданкой Доугэнны, и законы нашей страны на нее не распространяются.
— Неужели? Просвети меня, гражданкой какой страны она является? Амодара больше нет, есть Доугэнна и Ривал. К тому же, в договоре найма черным по белому написано, что на период исполнения трудового соглашения работник принимает временное гражданство Доугэнны со всеми вытекающими последствиями, так? — обратился Веч к седобородому викхару.
Так, — кивнул тот, поправив очки на переносице.
— А значит, законы нашей страны распространяются и на амодаров, за исключением случаев, прописанных в поправках к закону об их найме и о предоставлении временного гражданства, — продолжил Веч. — Поправок — полдня читать, но в них не упоминается о запрете на вручение маддабов*, равно как и об условиях для их вручения. А значит, по умолчанию, применимы устоявшиеся традиции: приняв браслеты, женщина становится кадил*.
— Так? — спросил Имар у викхара.
Так, — кивнул тот.
— Ее принудили. Заставили, — напирал Имар. — Ты воспользовался её незнанием наших законов. Давай объясним назначение маддабов* и спросим ее согласия.
— В том нет нужды. Незнание традиций не освобождает от их исполнения, — сказал Веч, развалившись в кресле. — Разве в наших законах прописан порядок вручения маддабов доугэнкам? Может, каждой кадил* нужно сперва читать лекцию, а потом брать расписку об ознакомлении со всеми нашими обычаями перед тем, как вести на капище*?
— Ну? — рявкнул Имар, вскочив с места.
Викхары, листавшие тяжелые исписанные страницы фолиантов, пожали плечами. По всему выходило, что Веч прав. Потому как доселе не случалось прецедента с предложением свадебных браслетов чужеземке. Амодарке.
— Её ввели в заблуждение, не объяснив смысла традиции, — сказал Имар и обратился к викхарам: — Ищите, не может быть, чтобы в ваших книгах ничего не нашлось.
— Нуу... не было, так будет, — Веч подул на ссадины на руке. — Ты же позаботишься. Вынесешь на рассмотрение клана проект закона о браках с амодарами...
Он не договорил. Потому что, как и Имар, понимал бюрократичность клановой системы в Доугэнне. Сначала поправки рассмотрит клан, потом их передадут в Совет земного круга, а потом в Большой Круг, и на принятие поправок на законодательном уровне, в лучшем случае, уйдет год. Или больше, смотря с какой энергичностью проталкивать проект. Бывало, заинтересованные кланы за полгода доводили дело от нуля до вынесения решения в Большом Круге. А сегодня в поправках к закону о найме амодаров оказался заинтересован один-единственный человек, у которого на глазах уводили его женщину. Почти что его женщину.
Викхары листали книги, Имар вышагивал по зале туда и обратно, Снежные барсы с интересом наблюдали за словесной баталией.
— Я не буду спрашивать, как ты узнал. О ней и о законах, — сказал Имар, остановившись.
— Не спрашивай, — согласился Веч.
Наконец, старейшина кланового Совета, переговорив с викхарами, сообщил, прокашлявшись:
— Препятствий к тому, чтобы А'Веч из клана Снежных барсов по праву забрал свой приз, нет.
Имар со всей силы бахнул кулаком по столу.
— У меня тоже есть право. Требую закрыть Снежным барсам въезд в Беншамир. Навечно, — процедил злобно.
— У тебя такое право есть, — согласился другой старейшина. — Но неправильно и недальновидно портить отношения с сородичами из-за женщины, тем более, из-за чужеземки. Со Снежными барсами у нас тесные и глубокие связи.
— Тогда... запретить ему въезд в Беншамир! Пожизненно. — Имар показал пальцем на Веча, и тот пожал небрежно плечами.
Воистину, в мести родственник не знал границ. Что ж, ожидаемо. На его месте Веч поступил бы также. Или гораздо жестче.
Члены кланового Совета тихонько переговаривались меж собой. Наконец, старейшина объявил:
— Ты в своем праве, Л'Имар. Властью и доверием нам данными, А'Веч из клана Снежных барсов, отныне и до конца жизни ты изгоняешься из Беншамира, церкала Саблезубых тигров без права въезда и пешего входа.
Веч хмыкнул. Смотри-ка, и медлить не стали. Недолго совещались и малым числом участников утвердили просьбу своего сородича. Впрочем, неудивительно, Имар, несмотря на молодость, в скором времени вошел бы в Совет клана за заслуги перед городом. И к его ультиматуму подошли со всей серьезностью.
— Вносите в книги, — велел старейшина, и викхар заскрипел пером, делая новую запись о принятом решении.
Имар, перестав кружить по зале, снова упал в кресло.
— Хорошо, жену ты заберешь и сегодня же вылетишь из Беншамира. Но старуха и девчонка останутся здесь, — объявил, с повышенным интересом разглядывая ногти на своей руке.
— Ты рехнулся? — Веч аж подкинулся, и С'Улен удержал его в кресле, надавив на плечо, чтобы тот не кинулся на тигра. — Куда она без дочери? Оставь девчонку здесь, и от отчаяния мать наложит на себя руки!
— Забери маддабы* обратно. — Имар аж подался вперед. — И забудь о Беншамире. Навсегда. Тебе сюда дороги нет.
— Я уплачу калым, — сказал Веч. — За обеих. За старую и малую.
— У тебя и стада-то столько нет, — усмехнулся Имар. — Все поголовье яков стребую с твоего клана в уплату калыма.
— Ополоумел? — возмутился С'Улен и пальцем у виска покрутил.
— По правилам считай калым, — велел Г'Амир. — Ты не родственник амодарки, и прав у тебя нет.
И другие сородичи возмущенно загудели, поддерживая.
— Она в моем клане живет, на территории моего города, и права у меня есть, — сжал кулаки Имар.
— Правила расчета калыма для амодаров не определены, — вставил один из викхаров. Имар посмотрел на него убийственным взглядом, и тот раздосадованно крякнул, вот ведь упущение. А ну как все повалят на амодарках жениться, и Беншамир понесет потери на заниженных калымах.
— Будем считать, как издавна заведено. Со старой калым невелик, с учетом возраста. А малая... за упущенную выгоду рабочей силой и за смесок*, которых недополучит наш клан... Все учтём и посчитаем, — сказал старейшина.
— Малая же в возраст не вошла, какие от нее смески? — возмутился Веч. — Дитя еще.
— Сейчас дитя, потом вырастет, — ответил невозмутимо старейшина и велел викхарам: — Считайте. По правилам считайте, без приписок. Мы, тигры, мухлежом не занимаемся.
— Вот зачем ты приехал? — сказал Имар устало, потерши лоб. — Приехал и порушил всё, что мог. И ведь пыль в глаза пустил с бохором*, чтобы без подозрений... Если бы я знал...Отпусти ее, Триединым прошу, не ломай ей жизнь. Будущее не ломай.
— Не могу, извини.
— Ну, куда ты с ней? И с дочерью её, с матерью? В свой клан увезешь? И будете жить дружной семьей под одной крышей с... не помню, как твою первую жену зовут? — спросил Имар снисходительно. — Её же твой клан затравит. И в семье не примут. На погибель ведь отвезешь. Здесь она среди своих, в поселке, в безопасности. Откажись.
— Не могу, — повторил Веч.
— Вызвать тебя, что ли, на бохор? — сказал Имар задумчиво.
— За чужую жену будешь драться? — хмыкнул Веч. — И дашь мне право убить тебя? Не разочаровывай... брат.
— Она пока не жена тебе.
— Сегодня станет.
Процесс запущен, и амодарка, взяв свадебные браслеты, названа кадил*, что приравнивается к замужеству, а будущий супруг получил право принимать решения от ее лица.
Имар откинулся в кресле и прищурился, разглядывая его, словно впервые увидел.
— А ведь ты теперь мой пожизненный должник, — сказал, недобро ухмыльнувшись.
— Знаю, — ответил коротко Веч.
Должник до самой смерти. Потому что Имар спас её и семью, вывезя амодарок из гибнущей страны.
Посчитали, наконец, калым и положили перед Вечем листочек с выкладками. И С'Улен присвистнул, увидев расчет. В денежном и материальном выражении получалось немало. Добрую часть накоплений придется отдать Вечу за амодарок. Рила будет в ярости, потому как придется изымать из оборота семьи его долю. Ничего, не разорится семья, по миру не пойдет.
— Согласен, — хлопнул он ладонью по бумаге.
— Готовьте документы, — велел старейшина викхарам.
Тут же обговорили сроки исполнения калымного соглашения, заодно оформили согласие кланового Совета о передаче Вечу прав на двух амодарок, не считая амодарской жены, и повесили на него ответственность за их безопасность при передвижении по Доугэнне. И не дай бог, украдут амодарки что-либо или наложат черное колдовство — если признают их виновными, заставят ответить по всей строгости закона, а вместе с ними ответит и Веч.
