Александр. Продолжение похода 5

— Так благодаря чему, этот остров у синов получил прозвище Блаженства? Неужели только из-за местной красоты?

— Ты попал в самую точку государь. Для синов живущих только благодаря щедрости своих рек, точно так же как египтяне живут только за счет щедрости Нила, столь благоприятный климат и есть дар богов. Почва здесь не требует постоянного полива, дожди здесь раз в два-три дня. Природа столь разнообразна, что не заметить ее богатства просто невозможно. Ты обратил внимание, как мало здесь полей и больше всего пастбищ, где пасутся стада. Не удивлюсь, узнав, что местные жители ничего не сеют, а только собираю богатые дары природы, которые растут в нужном им количестве сами собой. Для вечно голодных синов подобный остров действительно полное Блаженство.

Александр помолчал, переваривая слова египтянина слегка прищурив глаза и чуть склонив голову на плечо. Слова Нефтеха действительно многое проясняли в столь запутанном названии. У каждой народности были свои видения блаженства в меру их потребностей.

— Скажи, а почему ты намекал, что островов Блаженства может быть несколько?

— На это натолкнули меня сказания синов. Они примерно одинаково описывали дорогу до мыса Меконг, но затем сильно расходились в описании искомого острова. Некоторые мореходы следую строго вдоль берега, вначале плыли на север, что бы сделать гигантскую дугу выйти к мысу, на котором ты основал Александрию Южную. Другие плыли нашим курсом, значительно сокращая свой путь к этому острову.

Третьих же еще до подхода к Меконгу мощный шторм уносил в южном направлении и вот они то, давали совершенно другие описания острова Блаженства. Все это натолкнуло меня, что островов может быть несколько, и я думаю, твои моряки без труда смогут выяснить это в самое ближайшее время.

— И где они могут находиться?

— Без всякого сомнения, на востоке и к югу от этого острова.

— А как его называют его сами жители?

— Суматра государь. Он действительно прекрасен, но меня сильно беспокоят его горы. Видишь тот слабый дымок, что вьется над одной из синих вершин. Без всякого сомнения, это вулкан из которого может изрыгаться огненная река, сопровождающаяся землетрясением. Подобную гору я видел на Сицилии, и, по словам местных греков, она часто приносила им много бед.

— Гибель Лемурии, не ее ли рук дело? — спросил Александр, моментально вспомнив прежний рассказ Нефтеха.

— Очень может быть, но с полной уверенностью я ничего сказать не могу — скромно ответил советник.

Была глубокая ночь, когда со стороны реки расположенной на приличном расстоянии от деревни и отделенной густой полосой джунглей раздались громкие торжествующие крики малайцев. Часовые забили тревогу, заполыхали костры и спящие солдаты начали спешно строиться для отражения нападения врага. Шли минуты, однако никто не метал в гоплитов камни и стрелы, и не спешил сблизиться для рукопашной схватки. Александр и его стратеги напряженно всматривались в темень ночи, пока Аристоник с сомнением не произнес: — Это у Гегелоха.

Подскочивший словно ужаленный змеей Деметрий требовал немедленной отправки подкрепления наварху, которого вне сомнения атаковали враги. Александр был склонен поддержать его, однако Нефтех смог переубедить его.

— Посмотри, какая темная сейчас ночь Александр! Облака закрыли нарождающийся серп луны от чего в двух шагах ничего не видно. Как могут твои воины идти в этой мгле, не боясь переломать по дороге к побережью свои ноги и руки. А вдруг у холмов их стережет засада? В этом мраке твои воины будут не те, что были при свете солнца, или их у тебя слишком много, что бы так легко можно было рисковать ими?

Александр резко вогнал обнаженную саблю в ножны, вздохнул и обратился к Деметрию:

— Я готов биться с любым врагом, который нападет на меня в любое время, но сейчас, Нефтех прав. Выступим, когда рассветет.

Деметрий бросил на советника обозленный взгляд, но был вынужден покориться воле царя.

А рано утром, когда Александр только что отправил отряд пельтеков во главе Деметрием, как спешно прибыли гонцы от наварха. Они сообщили, что этой ночью малайцы действительно пытались атаковать корабли Гегелоха с помощью плавучего огня. Глубокой ночью, они спустили в воды реки свои лодки наполненные горючим материалом и, оттолкнув на средину русла, подожгли. Весь этот плавучий костер быстро приближался к устью реки, где расположился царский флот с намерением коварно сжечь большие суда, против которых лодки малайцев не могли устоять.

К счастью судьба хранила Гегелоха. Получив от царя через гонцов известие о большом столкновении с противником, наварх большую часть судов отвел на ночь далеко в море, чем и спас корабли. На стоявших вблизи берега кораблях, стража вовремя заметила огненную опасность и подняла тревогу. Быстро оценив стремительно приближающуюся к ним беду, македонские моряки приняли единственно правильное решение. Они стали спешно рубить якорные канаты, стремясь отплыть как можно дальше от устья реки, отчаянно гребя веслами.

В этом противостоянии кораблей с наползающей огненной стихией все зависело только от слаженности и навыков всего экипажа, а так же от удачи. К ней можно было отнести течение реки, которое стало быстро разносить малайские брандеры, едва только они покидали устье реки. Несколько судов успели выиграть в этом поединке за счет скорости и маневренности своих триер. Они стремительно разбегались от горящих лодок на просторы моря. Там же где избежать столкновения было невозможно, моряки выставляли длинные шесты или запасные весла, стараясь или отпихнуть опасного соседа или в крайнем случаи удержать на безопасном расстоянии.

Некоторые матросы бросались в темные воды залива, и смело, подплыв к брандерам, пытались опрокинуть их или повредить ручными баграми. Все они прекрасно понимали, что счет идет на минуты, по прошествию которых у лодок прогорало дно, и они тонули вместе со своим содержимым. Конечно, потери среди моряков Гегелоха в эту ночь были, но только благодаря мужеству и самоотверженности мореходов, удалось избежать больших потерь и сохранить свои суда.

Едва Александр услышал эти вести, как он немедленно отдал приказ покинуть деревню и идти вглубь острова, дабы наказать врага за его деяния. Встреча с противником произошла в крайне выгодном для македонцев месте.

Спускаясь с очередных холмов, македонцы заметили огромную толпу малайцев движущихся им навстречу. По лесу копий поднятых над головой, разноцветным щитам и морю белоснежных тюрбанов, Александр догадался, что это главные силы царя Шайлендра. При виде врага мысли полководца моментально закрутились в неимоверном вихре, оценивая сложившуюся ситуацию, выстраивая диспозицию своего войска.

Справа и слева от дороги располагались не возделанные крестьянские поля, а уже привычные ковры зеленых трав, под которыми легко угадывалось вязкое болото. Это был самый лучший подарок для полководца, который очень сильно тревожился за свои фланги лишенные столь привычной для неё конной поддержки. Теперь он мог не опасаться бокового обхода и мог всецело предаться лобовой атаке.

Выстроив фалангу, македонец терпеливо ждал приближения пестрого воинства противника. Крикливые до поросячьего визга, малайцы быстро приближались к железному строю македонцев полностью уверенные в своей победе. Среди них выделялся воин громадного роста одетый в блестящую кольчугу, который стоял посреди войска и энергично потрясал большим мешком, зажатым в левой руке. Он что-то говорил и после каждого его слова, стоявшие рядом воины, взрывались громким хохотом или бранными криками.

Однако вскоре им стало не до этого. Едва только малайцы приблизились на пролет стрелы, как лучники Александра немедленно дали по врагу дружный залп, вслед за которым во врага полетели камни и свинцовые ядра пращников, и дротики пельтеков. Притихшие на мгновения под ударами легкой пехоты, малайцы разродились новыми яростными криками, после чего навалились на македонскую фалангу. Показывая этими, что ничуть не извлекли уроков из вчерашнего боя.

Визжащие и завывающие воины вновь пытались прорвать строй гоплитов, опираясь только на личную храбрость и численное превосходство. Все их действие сводилось к индивидуальным наскокам на монолит фаланги, которая подобно единому организму дружно сражалась, неотвратимо перемалывая силы атакующего её противника.

Ограниченные в маневре топкими болотами, малайцы были вынуждены сражаться на небольшом пространстве дороги, используя малую частью своих сил, которые при этом, сильно мешали друг другу.

В отличие от них, македонцы же, используя свою свободу на флангах, смогли легко увеличить плотность рядов воинов, подперев их пельтеками и лучниками, которые из-за спин гоплитов метали свои стрелы и дротики в ряды противника. Терпя неудачу в центре, малайцы все же попытались пройти по изумрудному травяному ковру, но быстро потерпели фиаско и вернулись на твердую почву.

Деметрий бился на левом краю македонской фаланги, демонстрируя своим и чужим воинам, умение рукопашной схватки. Никто из малайских воинов пожелавших вступить в бой со стратегом не мог противостоять ему. Эти несчастные либо падали мертвыми к ногам молодого македонца, либо спешно убегали назад, пытаясь руками зажать брызжущую кровью рану.

Именно к нему устремился гигант малаец, до этого потрясавший пустым мешком. Растолкав своих воинов, он стремительно атаковал Деметрия, обрушив на его щит свой огромный кривой меч. От подобного удара щит стратега прогнулся и треснул, однако, выдержав удар противника. Левая рука македонца предательски заныла, грозя в любую минуту повиснуть плетью и открыть врагу левый бок. Деметрий не стал дожидаться нового испытания своей защите и поэтому когда враг вновь атаковал его, стратег молниеносно сдвинулся в сторону и ударил своим мечом в незащищенный живот малайца. Тот моментально сложился пополам и, стремясь закрепить победу, стратег нанес удар по жилистой шее, а затем бедром отбросил в сторону мгновенно ослабевшее тело.

Увлекшись схваткой, Деметрий не заметил, как на него несется новый противник как две капли воды похожий на поверженного воина. Стратег поздно обнаружил эту угрозу; он только попытался прикрыться щитом от занесенного над ним меча. Но напрасно Деметрий ждал удара сверху, новый противник применил совершенно другую тактику. Как только македонец прикрыл щитом голову, малаец со всего маха нанес своей ногой короткий, но очень мощный удар, целясь в бедро Деметрия.

Столь неординарный метод ведения боя дал очень хороший результат. Не удержавшись на ногах, Деметрий упал на землю, больно ударившись спиной, обо что-то твердое. Малаец взмахнул мечом, что бы снести голову стратегу, но в следующий момент уже громко хрипел пробитым горлом, нехотя оседая на землю сраженный умело брошенным копьем. Это царь Александр, бившийся с врагами неподалеку, вовремя поспешил на помощь своему стратегу.

Видимо два погибших брата воина занимали высокое положение среди малайцев, поскольку их быстрая гибель произвели большое замешательство среди них. Александр моментально заметил это и приказал горнистам трубить атаку.

Гоплиты немедленно откликнулись на этот приказ и стали яростно теснить врага своими копьями. Всего пять минут смогли противостоять этому натиску воины царя Шайлендры, а потом стали медленно, но верно прогибаться под силой македонской фаланги. Активизировались пельтеки и стрелки, которые буквально завалили ряды малайцев дротиками и стрелами. Спасаясь от этого смертоносного ливня, воины противника инстинктивно отринули назад, что сразу породило давку и суматоху между передними и задними рядами. С каждой минутой все больше и больше народа вовлекалось в этот человеческий водоворот.

Македонцы еще сильнее навалились противника, и этот натиск окончательно переломил исход сражения в их пользу. Подданные Шайлендры стремясь спасти свои жизни, стали в панике отступать, совершенно не помышляя о продолжении битвы.

Александр велел преследовать противника до самых стен Пагани. Тяжелое вооружение гоплитов не позволило им ворваться в город на плечах бегущего противника. Легковооруженные малайцы бежали гораздо быстрее македонцев и поэтому, когда фаланга подошла к городу, его деревянные ворота были надежно закрыты, а на стенах стояли многочисленные воины.

Красота и великолепие Пагани представшее взору полководца поразили Александра. Все видимые из-за стен здания и их крыши были покрыты необычным резным узором, с который удивительно сочетались разноцветные краски и украшения. Покоритель Ойкумены еще любовался чудным видом столицы малайцев, а Деметрий и Аристоник уже яростно спорили, между собой как брать город. Один из стратегов послал рубить толстое дерево для тарана, а другой делать штурмовые лестницы. Однако обоих македонцев опередил Нефтех.

— Если государь ты хочешь получить дорогой подарок еще до захода солнца, прикажи своим воинам доставить к стенам города несколько огненных сосудов, которые я заранее приказал снять с кораблей на всякий случай.

Деметрий только хмуро скользнул взглядом в сторону привычно улыбавшемуся советнику и поспешил призвать к себе два десятка человек. Вскоре гоплиты, прикрывшись щитами подобно огромной черепахе, стали приближаться к деревянным воротам столицы. Вместе с ними подошли лучники, которые стали обстреливать стоящих на стенах воинов правителя Шриваджайя, заставляя их или уйти или вступить с ними в перестрелку. Этот нехитрый маневр, позволил македонцам с минимальными потерями приблизиться к стенам города, что бы затем, стоя за стеной из щитов, бросить четыре огненных сосуда на резные ворота города.

Яркий и быстро ползущий по окованным металлом воротам огонь, вызвал панику в рядах защитников столицы. Сразу же сбежалось множество людей, которые принялись лить воду в надежде потушить неизвестно откуда взявшийся огонь. Про македонцев они моментально забыли, что позволило им быстро отступить к своим главным силам, что вместе с царем с ухмылками смотрели за тщетными стараниями малайцев. Бедным азиатам было невдомек, что это адское пламя было невозможно потушить водой, от которой оно только еще больше разгоралось.

Когда посланные ранее Деметрием воины принесли свежесрубленное бревно, смолянистые ворота Пагани уже наполовину прогорели. Воины нанесли своим тараном только три удара, после чего часть ворот рухнула внутрь, попутно придавив кого-то из числа защитников города. Немедленно гоплиты пошли на штурм ворот, предварительно швырнув два оставшиеся сосуда в ряды воинов тесным строем стоящих по ту сторону ворот.

Этот было последней каплей ужаса и горя рухнувшего этим утром на головы несчастных малайцев. Пока они боролись с огненной стихией, противник смог легко преодолеть проем ворот и ворваться внутрь их столицы.

Через два часа все уже было закончено, Патана была полностью приведена к покорности и согласию с волей великого Александра. Правитель Шайлендра был представлен перед Александром с подбитым глазом и разорванной одежде. Его богато украшенный золотой венец правителя Аристоник почтительно положил к ногам царя, не сводя с него горящих восхищением глаз. Корона имела тонкий золотой ободок с множеством острых лучей, и была искусно украшена на всем своем протяжении большими синими сапфирами изумительной огранки, которая заставляла ярко сиять камни на солнечном свету.