Красавица Рената отчаянно пыталась продвинуть вперёд себя склонную к безвестности Альбину, но ей это редко удавалось сделать. Альбина сама часто говорила сестре, что ей нужно уединение, чтобы написать очередное стихотворение, нарисовать картину или вырезать очередную скульптуру из дерева или камня. Рената кивала, соглашаясь, но попыток выдвинуть вперёд сестру не оставляла.
Если бы она знала, что её ждёт впереди... Тогда она в очередной раз сменила имидж, отдала предпочтение тёмным тонам, чёрному цвету волос. Встретила парня, полюбила его. Ей казалось, что он тоже любил её. Казалось. Только казалось. На самом деле, как потом выяснилось, он воспользовался её добротой, мягкостью, открытостью. Старая как мир история, ударила по Альбине наотмашь. Если бы она тогда знала, что несёт с собой её увлечение тёмными красками и чёрным цветом. Если бы она знала...
Она забеременела. Но едва парень узнал, что она решила оставить ребёнка, он прислал ей на инструментрон короткую записку. И — исчез. Искали его долго. Сначала в Империи, потом — за её пределами. Он успел покинуть Россию до того, как Альбина окончательно поверила в то, что он её предал.
Нашли, конечно. Вернули в Россию. С большим трудом Рената, бросившая все свои творческие занятия, успокоила младшую сестру, побудила её отказаться от аборта. Плакала тогда Альбина почти круглосуточно. Только на несколько часов затихала, когда засыпала, обессиленная. Врачи, конечно, в один голос говорили, что это крайне вредно для ребёнка. Но Альбина продолжала плакать. Несколько декад она плакала. Постоянно возвращалась мыслями к тому, что этот ребёнок перестал для неё быть желанным, необходимым. Ведь он — от человека, который её предал, бросил, оставил.
Потом она вдруг разом перестала плакать. Как сама тогда говорила — слёзы высохли. И начались 'часы молчания' — Альбина часами, а иногда сутками, сидела в кресле, закутавшись в плед, раскачивалась из стороны в сторону и молчала, уставившись взглядом в одну точку. Хорошо, если её удавалось побудить хотя бы раз в сутки поесть, а то она пристрастилась обходиться только подслащённой прохладной водой. Тёплую воду она не любила пить с детства, старалась сделать её похолоднее. Не любила Альбина и кипяток, так что горячий чай пила только при большой необходимости. А тогда она просто выпивала несколько глотков прохладной воды и снова принималась раскачиваться.
Мама, конечно, переживала за сестру, старалась при любой возможности навестить её. Но видеть её качающейся из стороны в сторону и молчащей часами и сутками она долго не могла — срывалась в плач. Наверное, только присутствие рядом старшей и средней сестёр помогли Альбине выйти из этого 'сумеречного' состояния самостоятельно — она наотрез отказывалась воспользоваться помощью психотерапевтов или принимать какие-либо медицинские препараты.
Очнувшись после родов, Альбина стала почти прежней. Почти. Теперь она категорически отказывалась возвращаться к какому-либо другому цвету в своей внешности, кроме чёрного. Чёрные волосы, чёрная одежда, чёрная обувь. Нет, она не стала носить полумонашеское одеяние, хотя домашние и это предполагали и считали вполне реальным и вероятным исходом. Едва выйдя из состояния 'сумерек', Альбина сразу заявила, что никогда больше не поверит ни одному мужчине.
Ребёнка она оставила, пояснив родителям и сёстрам, что он точно ни в чём не виноват. А вот для мужчин она с момента окончания родов оказалась закрытой наглухо, посвятив себя воспитанию сына. Сумела воспитать его одна, да так, что окружающие только дивились: настоящий мужчина вырос, джентльмен. Теперь Елисей — директор крупной строительной компании, профессионал-строитель, на счету которого — несколько десятков красивейших комфортных и качественных зданий в разных городах Сибири и Дальнего Востока.
Стрельцовы пережили тогда несколько неприятных дней, потраченных на попытки переубедить Альбину. Да, она имела право на такое решение, но ведь она — тоже красавица. Кроме того парня у неё были десятки поклонников, которые в том числе и помогли настичь, задержать и водворить в Россию неудачливого ухажёра. Делом доказали, что она для них — важна, ценна, необходима. А Альбина поставила на себе жирный крест. Нет, она не стала нелюдимой, но едва только ощущала малейшие проявления интереса к себе, выходящие за рамки простой дружбы — становилась недоступной и неприступной. Могла прервать дружбу, разорвать приятельские отношения. Может быть, она в очередной раз доказывала, что дружбы между мужчиной и женщиной в принципе быть не может. А может быть, в очередной раз пыталась избежать опасности разувериться в ком-то, кого считала важным, нужным, необходимым для себя.
Она поступила в местный университет, увлеклась фундаментальной наукой. И смогла найти себе дело, которое завладело ею полностью. Не оставляя возможности для семейных взаимоотношений и сценариев. В деловом стиле она придерживалась по-прежнему тёмных тонов и чёрных красок. Крайне редко красила волосы в каштановый цвет. Полюбила складывать руки в знаменитый жест 'закрытости'. И — стала невероятно острой на язык. Особенно — в общении с мужчинами. Если требовалось — она не стеснялась в выражениях. Даже если собеседник был старше её по научному рангу и по научному стажу. Освободив достаточно времени для науки, она в короткие сроки заработала репутацию крепкого профессионала, не обременённого обычными для женщины мыслями о любви, семье и уж тем более о детях.
Общение с мамиными сёстрами помогало Светлане — о многом с братьями по понятным причинам она говорить не могла бы. А вот с Ренатой и Альбиной она и переписывалась, и разговаривала по аудиоканалам, и встречалась на видеоконференциях, когда удавалось выкроить несколько десятков минут для такого общения.
Рената после случившегося с Альбиной тоже пережила глубокий стресс. Потому, вместо вполне ожидаемой Художественной академии, где она собиралась учиться сразу на трёх факультетах, она подала документы в Областную Военно-полицейскую академию. На факультет подготовки кадров Службы Участковых Инспекторов. За три года она сумела досрочно — за два года до окончания вуза — получить звание старшего лейтенанта полиции и уехала на Дальний Восток, в один из посёлков. Где, к удивлению родных, не только практически полностью искоренила большинство предпосылок к нарушению имперских законов и правил, но и вернулась к творчеству. Продолжила писать картины, стихи и вырезать скульптуры. Благодаря её стараниям село преобразилось — из вполне стандартного внешне поселения оно стало уникальным в округе музеем под открытым небом.
Сёстры были рады возвращению Альбины к прежней жизни, ещё больше они обрадовались тому, что и Рената обрела спокойствие и уверенность — через год после прибытия в село она вышла замуж, а ещё через год — родила крепенького первенца — сына, названного Андреем. Мужем старшего лейтенанта Ренаты Стрельцовой стал главный механик местной 'Сельхозтехники' Константин Увалов.
После родов Рената окрепла. И уже мало кто в ней мог бы узнать ту хрупкую старшую сестру. Чистейший воздух, натуральные продукты и постоянное движение совершили со старшей Стрельцовой настоящее чудо: она решила, что в самое ближайшее время родит ещё как минимум двоих детей. И выполнила своё решение со всей основательностью — дочь Ариадна и сын Валерий стали желанными и ожидаемыми в семье Стрельцовых-Уваловых.
В розыске и в возвращении в Империю сбежавшего за границу ухажёра огромную помощь семье Стрельцовых оказала старший лейтенант полиции Империи, эксперт высшего класса Зинаида Яновна Кибрит. Она, вместе со своими коллегами из Экспертного Центра Полиции России, смогла проследить путь старательно запутывавшего следы беглеца, сменившего за месяц почти полтора десятка стран и отчаянно пытавшегося каждый раз легализоваться под новыми установочными данными.
Задержание беглеца выполнил сотрудник Оперативного Управления Полиции России, старший лейтенант Полиции Александр Игоревич Томин, шедший за беглецом буквально след в след из страны в страну, с континента на континент. Он же осуществил арест беглеца и доставил его на спецборте Полиции России в Империю, передав его в аэропорту в руки конвоя.
В изоляторе временного содержания бывшим беглецом занялся следователь, капитан Полиции России Павел Павлович Знаменский. Следствие велось четыре месяца, допросы, экспертизы были практически ежедневными. Всё делалось для того, чтобы окончательно изобличить правонарушителя.
Затем состоялся суд. Закрытый. Продолжалось судебное заседание несколько дней, с небольшими шестичасовыми перерывами. Вина правонарушителя была полностью доказана и его умертвили. С момента вынесения приговора Знаменский, Томин и Кибрит стали друзьями семьи Стрельцовых.
Ни Зинаида, ни Александр тогда, когда шло следствие, и вершился суд, ещё не нашли свои 'половинки'. Они оба найдут их обязательно, но — позднее.
Светлана впоследствии познакомилась и с женой Павла Павловича — Ксенией Петровной Знаменской. Инспектором Службы Имперской Охраны. По долгу службы Ксения почти никогда не надевала форму, но капитанские погоны, заменившие лейтенантские, она получила из рук Верховного Комиссара Имперской Безопасности одной из первых молодых сотрудниц области. Выполнив труднейшие объёмные нормативы.
Вспоминалось всё очень подробно и очень детально. Позволив себе ещё несколько минут побыть в плену воспоминаний о детстве, отрочестве и юности, Светлана привычным усилием воли переключилась: решила вспомнить, как на борт новопостроенного крейсера, когда началось окончательное формирование экипажа и команды корабля, пришли два самых важных для неё человека: Станислав Титов и Алла Селезнева — старший помощник и главный врач.
Медик на борту, значит, порядок со здоровьем членов экипажа и команды будет. Приход на крейсер Аллы Кирилловны Селезневой
К предложению своего шефа возглавить экипаж проектируемого новейшего разведкрейсера 'Волга' Светлана отнеслась спокойно. Не она первая, не она последняя получает такое право. Хотя, конечно, Стрельцова и сама признавала, что командование Астросил Имперской Разведки редко кому из своих офицеров предоставляло такое право. За всю историю астросил России таких случаев было всего лишь полтора-два десятка.
Проектирование крейсера завершилось, началась реализация фазы постройки корабля, а Светлана уже задумывалась над тем, как следует комплектовать экипаж. Предварительные намётки она делала уже во время работы над проектом, а окончательные сделала, когда вернулась с облёта новопостроенного крейсера. Корабль тогда ещё размещался в одном из доков в космическом стапельном комплексе.
С подбором рядовых членов экипажа проблем не было — Стрельцова изучала личные дела, беседовала с командирами, под началом которых ранее служили матросы, сержанты и старшины. После чего при необходимости проводила короткие встречи с некоторыми кандидатами. И — принимала решение, соглашаясь или не соглашаясь с выводами, сделанными Службой комплектования Астросил Разведки.
С офицерским составом было сложнее, но Светлана не жалела на его подбор времени, привычно ограничивая себя в праве и на ночной сон и на перерывы для отдыха. Офицеров на разведкорабле крейсерского класса должно было быть гораздо больше, чем рядовых и старшин с сержантами — такова была давняя практика Имперских Астросил, уже приобретавшая черты устойчивой традиции. Потому Стрельцова выкраивала время и для поездок в воинские части и подразделения Имперской Армии и Имперского Флота, и на беседы с кандидатами, приехавшими на отборочные сборы, стараясь балансировать эту работу с необходимостью постоянно уделять должное внимание кораблю. Тянуть с решением до самого последнего момента было не в её правилах, поэтому чаще всего она прямо и чётко говорила кандидату на должность, будет ли он включён в состав экипажа крейсера или ему следует обратиться с рапортом к другому командиру корабля.
В один из вечеров, когда Светлана привычно коротала свободные минуты, сидя в кресле в небольшой комнатке своей служебной квартиры в одном из городков Астроразведки, входная дверь тихо открылась. На пороге появилась Алла Кирилловна Селезнева, майор Медслужбы Имперских Астросил, одна из лучших и ближайших подруг Светланы.
— Привет, Свет. — Алла тихо подошла к открывшей глаза девушке, продолжавшей сидеть в кресле в полутёмной комнате. — Примешь меня? Или мне подавать рапорт по форме и по команде? — врач наклонилась, провела рукой по щекам подруги, пододвинула свободное кресло поближе, села. — Вот, набралась наглости и пришла.
— Ал, у тебя ведь... — Светлана посмотрела на подругу, привычно взявшую её руки в свои и внимательным взглядом окидывавшую её фигуру. — А ты вот... явилась.
— Явилась, Света. Здесь ты права, — согласилась гостья. — Честно скажу, слухами Астрофлот России полнится. Так что о том, что тебе предоставили право спроектировать, построить и укомплектовать корабль, я знаю уже достаточно давно.
— Угу-м, — тихо ответила Стрельцова. — И всё это время я тебя не могла достать. Ты, как всегда, погрузилась в работу с головой и исчезла с моего горизонта.
— Да разве только с твоего, Свет?! — усмехнулась Алла. — Не спорю, работы у меня в последнее время было много, но ты ведь знаешь, я без работы не могу.
— Знаю, потому и понимаю, Ал. И очень рада, что ты пришла. Мне было бы, не скрою, трудновато говорить с тобой о переходе в мой экипаж вот так, на расстоянии, — призналась Стрельцова. — А сейчас... Мне гораздо легче.
— Что-ж, Свет. Сокращу тебе время на такой разговор до возможного предела, — без улыбки сказала Селезнева, доставая ридер и включая прибор. — Вот, прочти.
— Интересно, интересно. — Стрельцова взяла ридер, вчиталась, помедлила. — Ал, ты серьёзно? У тебя же...
— Свет, не буду отрицать очевидного, у меня было много всяких-разных планов и намёток, но... Я сделала свой выбор. Я хочу и, если позволишь, буду в твоём экипаже. Остальное может и подождать. Им, этим остальным, займутся, не сомневаюсь, другие специалисты. Сравнивать себя с ними не буду — это контрпродуктивно. Думать будешь?
— Не-а. — Стрельцова достала личный световод-кодатор из кармашка комбинезона, расписалась на экранчике ридера. — Рада, что ты теперь со мной, Алла.
— Я всегда хотела быть рядом с тобой, Света. Мы ведь с тобой знаем друг друга очень давно. Ещё с той встречи на Спецфакультете Звёздной. Помнишь, в ресторанном зале?
— Ага, помню. Ты ведь меня тогда опередила, а меня позднее пригласили.
— Разные пути, Света. Разные. Иногда они приводят к одному и тому же, — задумчиво сказала Селезнева. — Я хочу летать рядом с тобой, Света, очень долго.
— Но ведь... Тебя же пригласили и продолжают приглашать...
— Не буду отрицать этого, Света. Пригласили и будут приглашать, — согласилась Селезнева. — И что?! Это всего лишь — возможность выбора. И на нынешний момент я свой выбор — сделала. Буду летать рядом с тобой и вместе с тобой. Ты ведь голодная, так что давай по-быстрому приготовим чего-нибудь пожрать, поедим и завалимся поспать на несколько часов. Знаю, ты ведь такая неуёмная, сейчас тебя заставить поспать стандартные восемь часов будет крайне сложно.
