Пушинка в урагане (наш человек на троне)

— Позвольте, но против самолётов очень быстро придумают средства защиты!

— Непременно придумают. К примеру, скорострельные пушки и пулемёты. Однако судите сами: броненосец стоит с десяток миллионов рублей, или двадцать-тридцать метрических тонн золота, на нём служит около тысячи человек. И этот корабль легко будет утоплен самолётом, стоимостью в пятнадцать-двадцать тысяч рублей, с экипажем в один-два человека. Даже если при потоплении погибнет пятьдесят самолётов, а таких потерь вряд ли следует ожидать, то жестокая арифметика войны говорит за авиацию.

— Вы так легко размениваете человеческие жизни...

— Только потому, государь, что собираюсь лично вести самолёты в бой.

Повисло молчание.

— И ещё, государь: следует сразу объявить, что самолёты являются оборонительным оружием, в отличие от линейного флота.

— Разве это так?

— В какой-то мере и до некоторых пор. Я очень хочу, чтобы иностранные государства начали в массовом порядке закупать самолёты. В этом случае мы окажемся в первых рядах технического прогресса, и снимем самые вкусные сливки с денежного потока.

— Вкусные сливки с денежного потока... — усмехнулся цесаревич — Хорошо сказано, Пётр Николаевич!

— Благодарю, Александр Александрович. Хотел бы уточнить одну вещь: в течение разговора вы и государь называли предприятия, создаваемые мной моими. Хочу заявить, что это не так. Предприятия есть государственная собственность под моим оперативным управлением. Следовательно, доходы от них должны и будут поступать в казну.

— Благородно. Судя по выкладкам, которые вы представили, доходы с предприятий будут приносить миллионы?

— Одно из направлений к концу года заработает первый миллион чистой прибыли.

— Это радует. И что оно производит?

— Женские гигиенические прокладки.

Император и цесаревич переглянулись и недоумённо засмеялись.

— Напрасно смеётесь, государи мои! Во-первых, pecunia non olet . Деньги не пахнут. Во-вторых, поинтересуйтесь у своих жен, удобны ли эти приспособления, и согласны ли они отказаться от оных, и вы узнаете кое-что новое для себя.

— Неужели эти штучки имеют спрос? — несколько смущенно спросил царь.

— Ещё как имеют! В Петербурге, как мне доложили, ежедневно продаётся до ста сорока коробок прокладок выделки Тихвинской фабрики Сытина. Кроме того, господин Сытин уже открыл две фабрики в Германии, одну в Австро-Венгрии, одну в Англии и пять во Франции, и все они работают на полную мощность. Кстати, машины, которые выделывают прокладки, изготовлены нами же.

— Позвольте, Пётр Николаевич, открытие новых фабрик требует расходов?

— Совершенно справедливо, государь. Потому я сразу и сказал о чистой прибыли: расходы уже покрыты.

— Но прилично ли великому князю заниматься таким делом?

— Именно поэтому им занимается господин Сытин.

— Разумно.

Мы ещё немного поговорили, и я отправился домой.

* * *

Дома меня ждали очередные три стопки приглашений: первая, самая большая от людей, которых можно проигнорировать, вторая поменьше, от тех, кто важен и бывает нужен, и наконец, самая маленькая — от тех, чьи приглашения игнорировать нельзя. В последней стопочке было всего два приглашения: от графа Николая Павловича Игнатьева, министра внутренних дел, а второе от испанского посланника маркиза де Кампосаградо. Впрочем, посланник любезно предлагал выбор: либо я посещу его, в удобное для меня время, на Малой Морской, дом восемь, либо он сам прибудет ко мне, опять же, когда мне это будет удобно.

Граф Игнатьев приглашал меня для 'доверительной беседы', но в свой служебный кабинет, значит разговор будет серьёзным. Ну что же, прогуляюсь, узнаю, чего хочет от меня этот непростой человек.

Прогуляюсь... А вот гулять людям моего положения нельзя. Можно ехать в коляске или верхом, иначе тебя никто не поймёт — ни аристократия, ни простонародье: такие уж нынче времена.

С утра посылаю человека предупредить министра о визите, спустя час даю распоряжение закладывать коляску, а сам переодеваюсь для визита, что тоже непросто. Должен отметить, что нынешняя одежда довольно неудобна по сравнению с тем, что я носил в будущем, впрочем, это дело вкуса.

Министр принял меня без малейшей задержки и даже встал, приветствуя меня.

— Добро пожаловать, Пётр Николаевич, благополучно ли добрались?

— Вполне.

Поболтали о всяких пустяках, прежде чем приступить к серьёзному разговору, а я разглядывал своего визави. Высокий, плотный, наверняка физически чрезвычайно сильный мужчина. Взгляд внимательный, несколько исподлобья, в глазах постоянно сверкает искорка юмора. Очевидно министр очень умён. Огромный лоб визуально увеличивается лысиной, а по бокам и сзади довольно длинные прямые волосы, помеченные сединой: граф много служил, причём в очень непростых местах. Нос большой, чуточку обвислый. Кончики усов стрелками смотрят в стороны. Интересный человек. Надо будет впоследствии с ним пообщаться.

— Я хотел с вами обстоятельно поговорить, Пётр Николаевич, — перешел к серьёзному разговору министр — и прошу не встречать мои слова в штыки.

— Внимательно вас слушаю, Николай Павлович.

— С недавних пор вы стали чрезвычайно активны, причём не в тех сферах, где обычно проявляют себя юноши знатных родов.

— Это плохо?

— Это не плохо и не хорошо. Это необычно. Но должен отметить, что ваша активность весьма полезна нашему Отечеству.

— Польщен.

— Петр Николаевич, я не буду спрашивать Вас об источнике Ваших великолепных изобретений. — Ильин со значением посмотрел мне в глаза.

— Простите, а возможность того, что я гениальный изобретатель, Вам кажется невероятной? — уточнил я просто для поддержания разговора.

— Извините великодушно, Пётр Николаевич, но нет. Мы очень внимательно изучили вашу биографию, и до счастливого спасения Вами Государя-императора, за Вами не замечено никаких способностей. Более того: Ваш характер изменился разительно.

— Очень заметно со стороны?

— Это как сказать. На данный факт обратила внимание моя жена. Женщины более чутки, чем мы, мужчины. Судите сами, Пётр Николаевич: ранее дамы едва ли обращали на Вас внимание, а теперь Вы чрезвычайно популярны среди девиц на выданьи и молодых дам.

— Хм... А я и не примечал.

— Вот ещё одно подтверждение моих слов.

— Какое?

— Мальчик, коим были Вы, непременно бы обиделся и смутился от таких слов, а мужчина, что сидит передо мной, принял слова во внимание, и ждёт продолжения.

— Действительно.

— Но разговор не об этом. Ваши опыты воздухоплавания весьма впечатляющи, причём настолько, что ко мне обратился мой знакомец ещё по временам моей миссии в Стамбуле, теперь турецкий посланник. Он желает свести с вами знакомство с тем, чтобы вы организовали публичные полёты в столице Блистательной Порты.

— Это возможно. Передайте его превосходительству, что я с удовольствием посещу Османскую империю, а о времени визита мы можем договориться.

— А ваше путешествие по Европе наделало много шума не только среди публики, но и в дипломатических кругах.

— Вот как?

— Англичане вами недовольны.

— Это не моя проблема, а английская.

— И тут мы подошли к тому, о чём я хочу поговорить. Англичане умеют делать неприятности тем, кем они недовольны.

— Знаю. Именно потому я вожу дружбу с одним из ваших подчинённых.

— Вы имеете в виду штаб-ротмистра Власьева?

— Вот как? Его повысили в звании?

— Сегодня я подписал приказ о производстве в очередной чин группы офицеров. В числе прочих есть и имя Власьева.

— Рад за него. Надеюсь, Андрей Антонович продолжит свою службу у меня?

— Продолжит. Кстати, это ещё одна тема, которую я хотел бы для себя раскрыть: куда делось ваше неприятие жандармов?

— Всё чрезвычайно просто, Николай Павлович: если сравнивать государство с усадьбой, то в нём имеются разные служба и разные служащие. Имеется золотарь, есть сторожа, псари и другие полезные люди. Не будет их, и усадьба моментально завоняет нечистотам, люди в нём тут же начнут болеть и умирать от заразы, а воры беспрепятственно растащат всё состояние. Вы, Николай Павлович, как раз и являете собой всероссийского псаря. Не обижайтесь: баснописец Крылов, в басне 'Волк на псарне' с псарём отождествил великого Михаила Илларионовича Кутузова, чем изрядно польстил старому фельдмаршалу. Полицейские и жандармы выполняют тяжёлую и опасную работу по защите государства и очистке его от различных миазмов.

— Хм... Я собирался уговаривать вас принять в свое окружение ещё трех офицеров, и судя по всему вы совершенно не возражаете?

— Не возражаю, если вы расскажете о том, какая перед ними будет поставлена задача.

— Задача чрезвычайно сложная: уберечь вас от покушения.

— Англичане?

— Да. Мой агент сообщил, что некие лица, весьма влиятельные, желают Вам недоброго.

— За что такая немилость?

— Мне неведомо, но подобные сигналы нельзя оставлять без внимания.

'Вот не думал, что старая жаба так огорчится.' — подумал я об английской королеве, вспомнив инцидент с попыткой вручения мне Креста Виктории, а вслух сказал:

— Понимаю. В связи с этим, я должен усилить меры безопасности?

— Так вы согласны? Великолепно! Как я и говорил, к Вам будут прикомандированы три офицера.

— Согласен. Но предупредите этих господ, что они будут в подчинении у Власьева. И всё же, что же я должен предпринять в этой связи?

— По счастью Вы ведёте довольно уединённый образ жизни, а все предприятия, организованные Вами, тщательно охраняются.

— За это прошу поощрить штаб-ротмистра Андрея Антоновича Власьева.

— А вот штаб-ротмистр уверяет, что многие приёмы организации охраны подсказали ему Вы.

— Я рад, что мои советы пригодились.

— Офицеры прибудут к Вам сегодня же. Они освидетельствуют состояние Вашей охраны и составят план, который непременно согласуют с Вами.

— Хорошо, я проведу с ними беседу, и мы договоримся о совместной работе.

Мы ещё немного поболтали о том о сём, и я откланялся. На выходе Андрей, посланный узнать, когда испанский посланник готов меня принять, подал конверт.

— Передай его ответ своими словами. — велел я.

— Его сиятельство готов принять вас в любую удобную для вас минуту.

— Превосходно! Едем на Малую Морскую прямо сейчас.

Андрей дал знак кучеру, и тот подал экипаж к парадной.

* * *

Посланник Испании, маркиз де Кампосаградо встретил меня у дверей. В окно выглядывал что ли? Пожав руку и наговорив мне тысячу любезностей, маркиз проводил меня в свой рабочий кабинет, и мы занялись делом.

Говорили мы с ним по-немецки, поскольку посланник пока что очень слабо говорил по-русски, а испанским я владел ещё хуже. Французский язык мы дружно отвергли. После обязательных разговоров ни о чём, посланник наконец перешел к основной теме:

— Ваше императорское высочество, я уполномочен провести с Вами переговоры о строительстве в Испанском королевстве завода по выделке самолётов. Такова воля Его королевского величества Альфонса Двенадцатого.

— Не вижу никаких препятствий, Ваша светлость. Более того: буду рад посодействовать укреплению обороноспособности дружественной державы.

— В таком случае, Ваше императорское высочество, я готов начать переговоры.

— Помилуйте, Ваша светлость! Ни я, ни Вы не являемся экономистами. Пришлите ко мне переговорщика, а я назначу своего.

— Однако хотелось бы хоть в общих чертах узнать ваши условия.

— Условия просты: мы поставляем вам станки и оборудование из числа того, что производится у нас, остальное заказываем на стороне, там, где обычно заказываем и мы. Инженеров, техников, и мастеровых мы пришлём. Мы берём на себя организацию производства и обучение испанского персонала. Вы обеспечиваете обучение своих сотрудников русскому языку или достаточное количество переводчиков. Детали на первых порах будем поставлять мы, в дальнейшем поможем наладить выделку на месте. О ценах сказать ничего не могу, для того и нужен профессионал. Всё ли Вас устраивает в таких условиях?

— Ну что же, условия достойные, и сегодня же я телеграфирую их Его величеству.

— Простите великодушно, Ваше сиятельство, отчего так быстро Испания решила обзавестись авиационной промышленностью? Самолёты едва-едва появились на свет.

— Его королевское величество, после моих докладов о ваших полётах в Петербурге, а затем, наблюдая через прессу о вашем триумфальном вояже по европейским столицам, пожелал освоить самолёт. В беседах с офицерами армии и флота также прозвучало мнение, что самолёты станут одним из видов вооружения, а коли так, то следует озаботиться о собственной производственной базе.

— Весьма мудро, Ваше сиятельство. Благословенна Испания, у неё мудрый и дальновидный государь. Открою вам секрет: сейчас мы разрабатываем новый вид двигателя. Двигатель внутреннего сгорания, работающий на бензине. С таким двигателем самолёты станут ещё быстрее и надёжнее. Приглашаю Вас на демонстрацию новейшего самолёта и двигателя для него.

— Непременно буду.

И мы отправились на обед. По уверениям посланника, его повар сегодня превзошёл сам себя, а мне захотелось отведать яств от испанской кухни. В столовой нас ожидали красивая дама средних лет, жена посланника, и ... Элизабет Тейлор! Конечно же, это была совершенно другая девушка, красавица лет двадцати, может даже отдалённый предок еврейской прелестницы... Всё может быть — пути генов неисповедимы.

Увидев её, я сбился с шага, и даже Петя во мне не остался равнодушным:

— 'Ах, какая девушка'!!!

Последовала процедура представления.

— Сударыни, разрешите представить вам великого князя Российской империи Петра Николаевича из рода Романовых.

Я склонился в поклоне.

— Пётр Николаевич, разрешите представить вам мою жену...

Каюсь: я не расслышал имени благоверной уважаемого посланника, поскольку пожирал глазами девушку. Впрочем, Петя мальчик воспитанный, он управлял моей физиономией так, что никто, по счастью, не заметил этих нескромных взглядов.

— С удовольствием представляю вам крестницу моей жены, Инес-Сариту, младшую дочь Луиса Томас Фернандес де Кордоба-и-Понсе де Леон, пятнадцатого герцога де Мединасели.

Чтобы излишние церемонии не мешали общению, мы договорились обращаться запросто, и пошли к столу.

— Какая счастливая судьба привела Вас в наши края из далёкой Испании? — спросил я девушку, когда мы уселись рядом за роскошно накрытым столом.

— Папенька разрешил мне совершить вояж с посещением наших родственников в разных странах.

— И где же Вы успели побывать?

— В Бразилии, Венесуэле, Мексике, Франции, Сардинии, Австрии и наконец, прибыла в Россию.

— И каковы Ваши впечатления о нашей стране, сударыня?

— Россия очень красивая страна, и очень разнообразная. Я побывала в Одессе, Киеве, Курске, Москве, теперь в Петербурге, и застала три времени года: лето очень и зиму.

— И что Вам больше пришлось по вкусу?

— Времена года, как и жизнь, прекрасны сами по себе.

— Да Вы поэтесса, сеньорита Инес-Сарита!