Седьмой Принцип

— Ты только посмотри, как метет... — не выдержав, начал было Толян, но короткий удар локтем в печень быстро прекратил его речевую активность. Для закрепления результата, Марина еще и зыркнула на любовника колючим взглядом, и прошипела: не мешай!

Марина с грустью, неожиданной для себя самой, смотрела на этого торопливо жующего, явно изголодавшегося мужчину, с которым прожила вместе больше десяти лет, и ловила себя на мысли, что, наверное, кормит его в последний раз. Злости вот сейчас, в данный момент она никакой к нему не чувствовала, зато грусть имела место, и она была рада этому обстоятельству, потому что не хотела копить злобу. Ей бы освободиться от всего, что непомерной тяжестью лежало на сердце, а грусть была светла и легка, и сулила такое освобождение. Ведь Веня, в сущности, был хорошим мужем, надежным и предсказуемым, просто... Просто так все сложилось. Не сложилось...

— Еще хочешь? — поинтересовалась Марина, когда тарелка перед Лисом опустела. — Там есть, я положу?

Тот, подумав мгновение, отказался: — Нет, спасибо... Спасибо! За заботу и вообще... Было вкусно.

— Что ж, — вздохнув, сказала Марина, — тогда поговорим.

Необходимость этого разговора тяготила ее.

— Поговорим.

Веня вдруг подумал, что если бы тогда, три дня назад, долетел до земли, никакого разговора не понадобилось. Где и с кем он вел бы сейчас беседы? Вспомнив свое приключение, он вновь почувствовал ожесточение.

— Только, что разговаривать, Марина? Мне идти некуда, ей-Богу, и ты это прекрасно знаешь. Или у вас есть какие-то предложения?

— Нет, предложений нет, — в очередной раз вздохнула Марина. — Но вот у Анатолия есть гостиница, она сейчас занята. А когда там освободится номер, мы поселимся в нем. Просто нужно немного подождать.

— Ага, так наш гусар владелец гостиниц!

— Отельер. Нужно говорить 'отельер', — вступил в разговор Анатолий.

— Это кому это нужно? — спросил Веня с вызовом.

— Не заводись, Лис, — попросила его Марина. — С квартирой у тебя проблем не будет, обещаю. Я не претендую, правда. Здесь для меня слишком много воспоминаний. О Вальтере, и вообще. Нужно только подождать, неделю, не больше. А потом мы разойдемся... Окончательно...

Марина уронила последнее слово в тишину, словно бросила камень в темное лесное озеро с густой, как смола водой. По черной глади разбежались круги, заворожив всех на время. Даже Анатолий поддался влиянию момента, умолк, только топорщил усы, не умея совсем ограничить себя в движении.

Странная метаморфоза произошла с Мариной. Теперь Веня видел перед собой не злобную мегеру, а уставшую, несчастную женщину. Он совсем не чувствовал вражды к ней. Просто что-то пошло не так. Может быть, с самого начала пошло не так, кто знает. Может быть, все было напрасно. И все же, у них был шанс, был, все исправить, наладить. Они им не воспользовались. Хотя, что касается его самого, он пытался. И, тем не менее, ничего не получилось. Поэтому-то владело им странное чувство, что все было предопределено заранее, и его шанс на нормальную жизнь просто кто-то похитил. Как же ему хотелось добраться до этого неназванного вредителя и посмотреть ему в глаза. Для начала.

Но сейчас деваться ему было некуда. Поэтому он пришел домой.

— Должен остаться здесь, — сказал Лис глухо. — Все понимаю, неудобно и... неприятно, но идти мне некуда, а на улице жить я не собираюсь, да и не умею. Это же особое искусство, жить на улице, и я им не владею. Да и чего ради? Имею право, квартира — моя. Я дома!

— Нет, нет, нет! Так не пойдет, — активно вступил в разговор Толян, — зачем ты нам тут нужен? Ну, подумай сам. Ведь передеремся, поубиваем друг друга. Знаешь, что? Дуй-ка ты лучше ко мне на дачу. Я тебе не говорил, — пояснил он Марине, — это далековато, и все равно нам там будет неудобно. А ему, — он кивнул на Лиса, — в самый раз. Там ты никому мешать не будешь, — он снова повернулся к Вене, — потому что там никого нет. И, с другой стороны, будешь под присмотром. Ну, как бы, как бы...

И он многозначительно улыбнулся.

'Что это он такой довольный? Али замыслил что? И почему это все желают держать меня под присмотром? То Женька, теперь вот этот', — подумал Лис. А вслух сказал:

— А я знал, что у него гнездо есть! Что же ты сразу-то не сказал? Зажал? Но, спасибо, добрый человек.

И он отвесил Толяну поклон. Получилось немного по-фиглярски, но ничего, для этого случая сойдет.

— Добрый я, правда, — согласно кивнул головой Толян. — Ты просто еще не знаешь, какой я добрый.

'Опять намеки какие-то. На что это он все намекает?'

— Ладно, я согласен, — сказал Лис Марине. — Но мне понадобится машина, Я тогда машину заберу. Ты же не будешь против?

— Так у вас и машина имеется! — удивился Толян, вновь обращаясь к Марине. — Что же ты молчала?

— А что о ней говорить? — Марина пожала плечами и презрительно фыркнула. — Одно название, а не машина. Уже год во дворе ржавеет, никак не заводится. Пусть забирает!

— Ладно, считаем, что договорились. Неделю согласен на даче перекантоваться, — подвел итог переговорам Лис. — Мне еще нужно переодеться и забрать с собой кое-что.

— Переодевайся, — пожала плечами Марина. — Я потом постираю все сразу.

Веня прошел в комнату, где стоял платяной шкаф. Он переоделся в чистое и свежее, особое удовольствие ему доставили сухие носки. Но главной его целью было, конечно, Нарадино панно, которое он как раз на шкафу и оставил.

Достав доску, он сунул ее в большую дорожную сумку, которую обычно брал с собой в командировки, в прежние времена они не часто, но случались. По размеру подошло идеально. Туда же бросил кое-что из вещей. Потом в кладовой, переоборудованной под небольшую домашнюю мастерскую, взял реактивы, смывку и растворители для снятия лака, и еще инструменты, щетки, скребки, шпатель. Он не знал, что конкретно ему понадобится, поэтому брал с запасом. Все это он тоже загружал в сумку. Тут-то Веня и заметил на полке коробку, которой здесь раньше не было. 'Запасные ключи, должны быть. Пригодится, мало ли что', — подумал он машинально. Так и было, внутри оказалась связка ключей. Отцепив один, Лис сунул его в карман. Успел в самый раз, в кладовую заглянул Толян.

— Что это он там набирает? — спросил он громко, пытаясь через плечо Вени заглянуть в сумку.

— Оставь его! — приказала Марина. — Пусть берет, что хочет. Здесь все его.

Лис застегнул сумку на молнию, не церемонясь, подвинул Анатолия с прохода и вышел из кладовой.

У входной двери он остановился.

— Ну, я готов. Пойду, пожалуй. Совет вам, значится, да любовь!

Почувствовав, что снова сфиглярствовал, Веня смутился и захмыкал в кулак. Потому вдруг засуетился.

— А ключи? Марина, где ключи от машины?

— Где и всегда, Господи, — устало произнесла Марина. — На крючке висят.

На вешалке, между ключами и его старой сумкой на длинной ручке, он заметил широкополую кожаную шляпу, потертую и заношенную, очень старую, судя по всему.

— Твой петас? — кивнув на шляпу, спросил Лис у Толика.

— Не тронь, не тронь! — повышаясь в тоне, закричал тот.

— Странный ты тип, — с сомнением в голосе высказался Веня. — Сапоги у тебя из диковинной кожи, петас таскаешь... Ты, вообще, кто такой? Ты откуда здесь взялся?

— Все узнаешь в свой срок, — напустил тумана Толян. — Я твой рок. Твой злой рок. Считай так, и будешь недалек от истины.

— Что ты все хорохоришься? — удивился Веня. — То ты добрый, то недобрый. Можно подумать, что это я тебе дорогу перешел.

— Может, так оно и есть? Откуда ты знаешь? Ты, парень, на самом деле ничего не знаешь. К счастью для тебя, между прочим.

— Я знаю, что ты спишь с моей женой, этого достаточно.

— Это да, не откажу себе в удовольствии подтвердить очевидное. И, знаешь, делаю это с радостным чувством. С особенным чувством. Потому что Мара — не просто восхитительная женщина, а твоя жена. А я еще хоть куда, хотя и старше тебя. Могу еще, как молодой вдуть! И вдуваю, знаешь!

— Что сказать, кто-то любит и свиной хрящик, — немея лицом, ответил Веня. — А вообще, имей в виду, что все эти стимуляторы до добра не доведут. Ты бы не злоупотреблял пилюлями. В твоем-то возрасте поменьше химии глотать следует, а то, не ровен час, кончишься, внезапно и без удовлетворения...

— Что-что? — снова начал заводиться Толян. — Ты это про что? Ты про кого это? Какие пилюли?!

— Про себя я, про себя, — отмахнулся Лис и, уловив краем зрения тревожный взгляд Марины, быстро вышел за дверь.

Глава 10

Дача в сосновом бору

Машина завелась на удивление легко и быстро, хотя неделю назад, сколько Лис над ней не бился, не пожелала того сделать. Бензин был почти на нуле, поэтому он сначала завернул на заправку, а потом всю дорогу, пока добирался до дачи Толяна, размышлял над затейливой неудачливостью своей судьбы. Взять ту же машину. С большим трудом, заняв и перезаняв денег, ему удалось купить эту весьма подержанную, но вполне еще приличную иномарку в надежде, что обладание давно желанным транспортным средством поможет вновь сблизиться им с Мариной и укрепит начавшие трещать и рассыпаться мосты между ними, на деле же получилось ровно наоборот. Автомобиль оказался капризным и ненадежным, и ни в какую не желал работать, особенно когда это было крайне необходимо, и вместо благодарности и смягчения вызывал лишь дополнительное раздражение и обструкцию со стороны Марины. А тут, вишь, завелся сразу... Даже подозрительно.

Отъехав от города по новенькому шоссе — километров пять в южном направлении, Лис, следуя подсказке дорожного указателя, свернул на проселок. Дальше дорога углублялась в сосновый лес, за которым, насколько он помнил карту, текла вырвавшаяся из тесных объятий городских набережных, река. Солнце, река, лес, сосны, хвоя, маслята... Самые что ни на есть дачные места. Это сейчас здесь пусто, потому что до начала сезона еще как минимум месяц, а тогда будет не протолкнуться. Снизив скорость, Веня опустил боковое стекло и, жмурясь, подставил лицо упругому потоку воздуха. Голова пошла кругом от хлынувшего в легкие концентрата свежести, от запаха прелой хвои. 'Везет же некоторым', — подумал он с неожиданной тоской и даже завистью, имея в виду, прежде всего, Толяна. Вот почему одни умеют устраиваться, а другим не удается, хоть тресни?

Справа вскоре открылся дачный поселок, но, следуя полученным указаниям, Лис проехал мимо, и лишь там повернул на крайнюю, граничащую с лесом дорожку. Справа потянулись заборы дач, а слева, подступив к самой дороге, сосны накрыли ее своими разлапистыми ветвями с длинной и прозрачной хвоей, акварельной зеленью наползающей там, вверху, на безмятежную голубизну неба.

Прокатив по дорожке до самого конца, Лис остановил машину у последнего участка. Табличка на воротах проржавела настолько, что цифры на ней читались как 13, хотя, приглядевшись, Лис определил, что изначально было все же 15 — что и требовалось. Калитка рядом с воротами оказалась распахнута настежь, это его насторожило. Очень похоже, что кто-то непрошенный хозяйничал в предназначенном ему жилье. Повинуясь импульсу предосторожности, он развернулся, и, отогнав машину назад, поставил ее возле предыдущего участка, калитка и ворота которого выглядели непотревоженными. Гарантии, конечно, никакой, но все же... Захватив сумку, Лис запер машину и, пройдя вдоль забора, осторожно вошел в открытую калитку 15-го участка.

Сразу за ней, слева и справа от узкой бетонной дорожки, ведшей к крыльцу обыкновенного с виду одноэтажного деревянного на высоком каменном цоколе дома, возвышалось по большой мусорной куче, в которые был свален вытащенный из дома разнообразный хлам. Участок выглядел заброшенным и явно давно не посещался хозяевами, кто бы ими ни был. Дивясь пейзажу, Лис прошел ровно до середины дорожки, когда ему почудилось за правым своим плечом чье-то присутствие. Резко обернувшись, он замер в немом изумлении. Открывшаяся его глазам картина, как говорится, того заслуживала.

Под забором, в затишке, на зеленой молодой травке, обласканные теплыми лучами весеннего солнца, на корточках сидели двое, он и она. Как акт единения полов, как символ абсолютного между ними равенства и доверия, парочка курила сигаретку, а, может, даже косячок, один на двоих, передавая его другому после неторопливой глубокой затяжки. Легкий голубой дымок расплывался в застойном воздухе, мало-помалу поднимаясь кверху и накрывая курильщиков газовым покрывалом. Эстафетная палочка была как раз у девицы, которая выглядела куда как респектабельней своего кавалера, хотя о какой респектабельности вообще можно говорить в таких обстоятельствах. Лиса неожиданно позабавило, как отличаются по виду эти двое.

Парень сидел, ссутулившись, опустив голову и, словно бы, глубоко сосредоточившись на великой проблеме. Он нависал на растопыренных, как стропила, коленях едва ли не подмышками, благодаря чему его руки доставали до земли, по которой он бессмысленно чертил что-то пальцами. Пегие вылинявшие волосы его падали на низкий лоб, а когда он поднял лицо, потревоженный появлением постороннего, глаза блеснули мутным зеленым стеклом.

Девица, напротив, была открыта и даже изящна. Зажатый между средним и указательным пальцами правой руки, дымился окурок. Она тряхнула кудряшками и, сделав глубокую, полноценную затяжку, с неподражаемым прищуром смерила Лиса презрительным взглядом и, сложив пальцы в его сторону пистолетиком, сказала: 'Пуф!' Парень, явно находясь за гранью, тем не менее, оценил, хохотнул впопад, хоть и по-гусиному: а-га-га!

Ситуация была странной, и Лису вдруг показалось, что его затянуло, занесло в какую-то иную, параллельную реальность. Он давно уже замечал, что некая чужая явь вторгается в его мир кусками, языками, наплывами, какими-то островами и пятнами, меняя знаки на противоположные, переворачивая все с ног на голову, и то, что происходит теперь — именно такой наплыв.

— А ну, пошли отсюда! — закричал на бродяг Лис, и даже замахал руками. — Кыш! Кыш! — Для убедительности и доходчивости он сделал вид, будто бы подыскивает подходящую дубинку в куче мусора.

В рядах мирной демонстрации случился переполох. Мужчина, испугавшись громких слов и резких жестов со стороны Лиса, всплеснул руками и завалился на сторону. Девица весело и несколько истерично захихикала, бросила окурок в траву и легко вспорхнула. Хлопоча и приговаривая что-то утешительное, она помогла подняться спутнику, и, преодолевая немалое его сопротивление, повела прочь с участка. Парня сильно мотало из стороны в сторону, из-за чего он едва держался вертикально и постоянно порывался уякориться на широко расставленных ногах, словно боцман на палубе во время шторма, но, в конце концов, девице таки удалось вытолкать его за калитку.

Сама же она, оказавшись в проходе, обернулась к Лису и, сложив пальцы, вновь стрельнула в него из воображаемого пистолета — пуф! Прищуренный глаз ее при этом был разумен и холоден. 'Ай би бэк', — сказала она перед тем, как исчезнуть. Или это ему только показалось, послышалось, что она так сказала?

'Торчки какие-то, — подумал Лис. — Или бомжи. А, скорей всего, и то и другое'.