Локон в медальоне: Флибустьерское море

Несмотря на все предпринятые усилия, вода поднималась, и единственным способом спасения стала попытка выбросить судно на прибрежные отмели. С огромным трудом нарастили запасной стеньгой обломок грот-мачты, поставили парус. 'Нуэстра Сеньора де ла Консепсион' затонула на глубине в 27 футов, пройдя незначительное расстояние и находясь приблизительно в миле от берега. По меньшей мере, двадцать человек погибли, пытаясь достичь его вплавь.

С рассветом, на расстоянии лиги, обессиленные люди заметили заливаемое волнами торговое судно с обломанной бизанью. Пушечная пальба свидетельствовала о его бедственном положении. К полудню, когда волнение значительно улеглось, 'Нуэстра Сеньора дель Популо', а это была она, уже давно затонула. Весь берег выше линии прибоя усеивали обломки, переплетенные обрывками такелажа и парусов, тюки, ящики, бочонки с водой и безжизненные тела.

Днем позже паташ 'Нуэстра Cеньора де Гваделупе' заметил выступающую из воды бизань-мачту 'Консепсион', сверху до низу облепленную людьми. На месте гибели судна подобрали шестьдесят семь человек, остальные сто двадцать погибли.

Судьба потерявшего все мачты 'Санто Томас де Вильянуэва' оказалась куда более счастливой. Переброшенный огромной волной через гряду рифов, его пузатый корпус очень нелепо смотрелся на пустынной отмели. Когда ветер немного стих и море выглядело уже не так грозно, люди на борту, еще не веря в свое спасение, смогли успешно добраться до берега Драй-Тортугас.

Капитана 'Сан-Франциско де Падуя' благополучно миновала рифы и выдержала натиск бури, но безнадежно треснувшая грот-мачта не могла нести полные паруса. 'Норзер' немилосердно разметал торговые суда, теперь рядом с флагманом их осталось только четыре. Пятое затерялось где-то позади, но вскоре нашлось. Другие исчезли без следа. Что еще уготовила де Диустеги судьба, ему предстояло узнать на ближайшее утро.

Со сломанными мачтами и обрывками парусов, альмиранта 'Сан-Игнасио' и фрегат 'Сан-Херонимо' с трудом достигли Гаваны в апреле. В одно время с ними, предоставленные самим себе, поодиночке пришли еще семь судов. Из покинувшей порт Веракрус армады не пережили жестокого шторма, затонули или разбились о рифы шесть кораблей. Погибло 410 человек, на дно пошло ценностей более чем на два миллиона песо.

Глава 9

Воскресенье, 25 марта, на борту фрегата 'Роялист'.

'Норзер' налетел внезапно, сопровождаясь быстрым похолоданием и сильным ливнем. С двух часов ночи порывы северного ветра непрерывно крепчали, а волнение стало хаотическим и усилилось. Капитан Моррис убрал бизань и поставил апсель, я поступил таким же образом. Мы продолжали идти в крутой бейдевинд, двигаясь по курсу со скоростью около двух узлов и более трети под ветер. Мельхерб выбрал дрейф для своего 'Кестрел', чтобы безопасно переждать шторм, используя стаксель и глухо зарифленную бизань.

К утру море разбушевалось настолько, что наши корабли потеряли друг друга из виду. 'Роялист', несущий фор-стень-стаксель, грот-стаксель и апсель, шел с чрезмерным креном, принимая на палубу много воды, и был явно перегружен парусами. В дрейф легли под одним фор-стень-стакселем и переложенным в наветренную сторону рулем, с потерей хода качка ослабела. Фрегат держался скулой к волне, его скорость сноса увеличилась до одного узла. Волны, такие высокие, что только на их гребнях ветер ощущался в полную силу, уже не обрушивались на палубу, сглаженные корпусом корабля.

Понедельник, 26-е. Дневной свет придал мне уверенности, что фрегат, в сущности, дешево отделался. Ветер сорвал и унес с собой стаксель, да волны выломали пару досок из подветренного фальшборта. Сильнейший шторм не прекращался вторые сутки, но постепенно начинал стихать.

На палубе было скверно, но все-таки не так, как еще несколько часов назад. 'Роялист' доказал свою прочность и сейчас неторопливо двигался на северо-восток. Я спустился вниз, но поспать удалось не более тридцати минут. Пробуждение не заставило себя долго ждать, очнулся я от того, что меня трясли за плечо.

— Сэр, слева почти на траверзе замечены два корабля, — доложил посыльный, пришлось подняться на палубу. Ситуация вполне прояснилась ближе к полудню. Насколько можно было судить, 'Дельфин' принимал на борт экипаж 'Кестрел'. Люди, пережившие неизбежность смерти, думали, что им повезло, очень повезло. Маленький пинк, оставшийся без бушприта и мачт, погружался медленно, подобного мухе, увязшей в смоле.

Я переговорил с Мельхербом. Дрейфовать с убранными парусами Эйбу казалось безопаснее, чем при десятибалльном норде штормовать, приведясь в крутой бейдевинд или идя с попутной волной. При обрушивающейся сзади крупной волне, слишком маленькая ширина на миделе и острая корма не обеспечивали 'Кестрел' достаточной плавучести. Весь день в воскресенье и всю ночь на понедельник пинк дрейфовал под рангоутом, а потом еще четыре часа уже без него.

Под утро, во время второй вахты, мощный удар волны, высота ее была просто ошеломляющей, положил 'Кестрел' на борт. Если бы подобная 35-футовая волна вновь обрушилась на пинк, скрипящий как будто от боли, она, несомненно, могла мгновенно его потопить. Бушприт и мачту были снесены, вторая обломилась в футах пятнадцати над палубой, в корпусе появилась течь. Через час после происшествия небо начало сереть, а затем прекратился дождь. Погода улучшалась и сила шторма начала спадать, но помпы уже не справлялась с прибывающей водой.

Моррис полагал, что 'Кестрел' случайно вышел на ось Карибского течения, следующего в Мексиканском заливе на норд — норд-норд-вест. Здесь при северных штормах взаимное наложение ветровых волн и зыби способно резко увеличить их высоту и крутизну, что еще более опасно.

Экспедиция началась неудачно, недовольство среди хранящей мрачное молчание команды грозило принять крайне серьезный характер. Эти настроения необходимо было подавить в корне, только несколько человек оставались холодны и спокойны.

Бушующее море стало гораздо менее сердитым и представляло собой лишь быстро катящиеся волны. Просветы между облаками светлели, разрывы в них увеличивались и, радуя глаз, наконец, появилось чистое, безупречно голубое небо.

— Это хорошее предзнаменование, каждый из вас, парни, набьет полные карманы испанским золотом, — сказал я. Лица стоящих у штурвала матросов повеселели. Более того, едва к исходу дня вахтенный высмотрел на горизонте несколько парусов, как речи, с обычной беспечностью моряков, пошли лишь о размере добычи

Разумеется, мы могли попробовать захватить любое из замеченных судов еще сегодня, но в Вест-Индии сумерки продолжаются недолго, а потому был риск потерять приз. Поэтому я отдал приказ поднять флажный сигнал 'Возьмем завтра утром'. Ночь опустилась, вселяя в нас беспокойство и окутывая своей темнотой лениво ползущий конвой с драгоценным грузом.

Вторник, для суеверного испанца нет дня страшнее, название его происходит от имени бога войны, символизируя конец начинаний и смерть. Свежий юго-восточный ветер, волнение пять баллов, видимость более пятнадцати миль.

— Корабли по левому борту! — ранним утром прозвучал радостный крик с марсовой площадки. Наблюдатели заметили их на другом курсе и на большей дистанции, чем это удалось сделать вчера.

Команда 'Роялиста' торопливо завтракала, размачивая твердокаменные, тройной закалки сухари из замешенной на воде пшеничной муки матросы смеялись: — Этот кругляш не пробить даже мушкетной пуле.

Черепашье мясо, с зеленью и острой приправой, запивали полпинтой напитка приготовленного по рецепту — одна часть рома на три воды с добавкой лимонного сока.

Теперь ему уже не называться 'грогом' — по прозвищу вице-адмиралу Эдварду Вернону, данному за неизменную непромокаемую накидку из грубой ткани 'грогрем'

Испанская армада с двухузловой скоростью медленно продвигалась в направлении Кубы, растянувшись и с трудом лавируя против встречного ветра. Концевые суда, значительно отставшие ночью из-за разницы в дрейфе, под всеми парусами спешили сократить дистанцию.

Я разглядывал корабли, преследуемые нами уже около десяти часов. Моя четырехколенная зрительная труба, сделанная из латуни, имела неплохое 14-кратное увеличение. Красный с золотом галеон, для лучшей управляемости его фок-мачта была установлена с небольшим наклоном вперед, шел головным, сопровождая караван согласно регламенту.

— Мои надежды сбылись, эта великолепная капитана — флагман командующего флотом Новой Испании де Диустеги, — сказал я громко, чтобы слышали все на палубе.

Для каждого из торговых судов было установлено минимальное количество орудий, следовало нести на борту не менее четырех тяжелых и шестнадцати легких. Перед выходом в море королевская палата удостоверялась о наличии полного, положенного по штату комплекта.

Любой босяк в порту знал, что большая часть пушек одалживалась, едва получивший мзду чиновник подписывал акт приемки, их выгружали для установки на следующий корабль. Оплаченный звонкой монетой фрахт загромождал каждый уголок судна и тянул вдесятеро больше снятой артиллерии, к выгоде капитанов, офицеров и матросов. Сейчас, встревоженные, с мрачными лицами или багровые от ярости, они осыпали проклятиями испанский флот, неспособный защитить от корсаров.

Белые пенящиеся гребни волн ярко сверкали в лучах солнца, отраженных от украшенной позолоченной резьбой кормы тяжеловооруженного галеона. Тяжелый и неповоротливый, очень высокий в корме и низкий в носовой части, он явно имел повреждения в рангоуте, все паруса на грот-мачте оставались зарифлены.

'Вон, испанец ползет по ветрам!

И плевать мне, что он —

Боевой галеон,

На борту у него миллион!

Но какой же антильский пират

Нападает на жертв

В сорок пушечных жерл,

Чтоб от крови настил порыжел!

Так решайте же сами, друзья:

Больше ждать нам добычи нельзя.

Ни долги отквитать,

Ни в таверне денек скоротать!'

— Никто не будет жить вечно, капитан, я скорее предпочту толстый кошелек, — квартирмейстер Хартли выразил мнение всех без исключения членов экипажа.

Проявив решимость, торговые суда могли сформировать линию баталии и успешно противостоять нам, за счет общего числа орудий и взаимной поддержки. Поспешно разворачиваясь по ветру и заботясь лишь о сохранении своего груза, капитаны предпочли попытаться сбежать.

— Капитан, они улепетывают во всю прыть, похоже, драки не будет. Черт возьми! О чем только думают на 'Роялисте'? — поднявшись на квартердек, тихо сказал Пейн, обращаясь к Моррису. — Те двое, маленький, выкрашенный в синий и алый цвета купеческий корабль и тяжелая, валкая посудина, несущая все паруса, лишь бы суметь спастись, наверняка сбегут.

А вот большой, где на палубе стоят неубранные бочки с водой, задержался. Или этот, водоизмещением около двухсот тонн, с жалкой батареей хлопушек. Один из них сегодня можно заполучить как верный приз.

— Без сомнения о флагмане армады, — не сводя глаз с 52-пушечного галеона, отозвался Моррис.

— Да, но мы несколько ослабли с потерей 'Кестрел', капитан.

— Все к лучшему, Томас. Экипаж мы сняли, так что сил для успешного абордажа хватит.

Находясь на расстоянии двух миль, корабли сближались на контркурсах с общей скоростью в семь узлов. Полчаса или немногим меньше и они окажутся на дистанции пушечного выстрела.

На 'Сан-Франциско де Падуя' заканчивали служить утреннюю мессу. У алтаря, установленного под развевающимся белым полотнищем с бургундским крестом, падре прислуживали двое юнг.

— Агнец Божий, берущий на Себя грехи мира, помилуй нас, — чуть слышным голосом, но четко и внятно произнес священник.

— Ниспослать победу в самой справедливейшей из войн и вознаградить деньгами от щедрот своих, — дружно просили у Бога католики и протестанты 'Роялиста'. На топе грот-брам-стеньги идущего под боевыми парусами фрегата взвился 'Красный Джек', символизируя отсутствие милосердия. Вслед за тем поднял его у себя и 'Дельфин', следуя в непосредственной близости на расстоянии в 100 ярдов.

— Атакуем с подветра, мистер Хартли, отдайте команду целить повыше, в верхнюю палубу и рангоут.

— На такой волне испанцам будет чертовски непросто открыть крышками портов гондека, капитан, — кивнул квартирмейстер. Заволакиваясь клубами дыма, 'Роялист' дал по галеону не менее трех бортовых залпов, на что пришелся лишь один в ответ.

— Стоять к повороту фордевинд.

Корабли, разворачиваясь незадействованным в бою бортом, ложились в бейдевинд на левом галсе, продолжая обстрел испанца. Должно быть, флагману де Диустеги здорово доставалось. По бортам галеона струились ручейки крови, его пальба начала ослабевать. Дело было слишком жаркое, чтобы долго тянуться, да и уверенность противника в себе сильно поколебалась.

Едва мы еще раз сменили галс, как грот-мачта капитаны с треском переломилась в четырех футах над палубой и полетела за борт, увлекая за собой паутину снастей. Над морем низко стлался густой серо-белый пороховой дым. 'Дельфин' вынырнул из этой пелены и устремился к 'Сан-Франциско де Падуя', влачащему за собой обломки, спутанные обрывками снастей и разодранными парусами. Легкий фрегат дал бортовой залп, сам отделавшись разорванным цепными ядрами фор-марселем.

— Вперед, парни! — пытаясь перекрыть грохот орудий, крикнул Моррис, едва 'Дельфин' притерся к впятеро превосходившему его водоизмещением противнику. Полетели абордажные крючья и корсары ринулись на палубу галеона. Встреченные нестройным мушкетным залпом, они схлестнулись в жестокой схватке с яростным врагом.

В воздухе повисли проклятия, брань, стоны, испанские крики 'Сантьяго!', 'За Деву и короля!', время от времени хлопали пистолетные выстрелы. Спустя минуту 'Роялист' встал бок о бок к другому борту 'Сан-Франциско де Падуя'.

— На абордаж! — Я первым преодолел разбитый фальшборт капитаны и устремился на забрызганную кровью палубу. Испанец в кирасе и шлеме-морионе опустился на одно колено, вспышка мушкетного выстрела, пуля пролетела мимо и с глухой шлепком ударила в чью-то плоть. Ярость битвы накрыла меня с головой, когда тяжелая шпага вонзилась в шею стрелка.

Вокруг шла отчаянная рубка, в ушах стоял лязг клинков, пистолетные выстрелы, предсмертные стоны сражающихся людей. Поток ругательств на разных языках доносился со всех сторон. Не смогу вполне поручиться за то, что именно кричал, пробивая дорогу среди изумленных нашим натиском испанцев. Моррис, его лицо темнело от пороховой гари, теснил их вдоль левого борта, с дьявольским проворством нанося и отражая удары.

Он скрестил клинки с выкрикивающим команды высоким, стройным офицером, уклонился от сабли и рубанул в ответ. Тениенте почувствовал сильный удар выше бедра, сделал неуверенный шаг, упал на бок, да так и замер в кровавой луже. Испанцы, отброшенные с палубы, отчаянно цеплялись за жизнь на квартердеке. Сплоченные под командованием капитана, они превратили это пространство в крепость, отстреливаясь из мушкетов в упор.

У правого трапа скопление врагов было не таким густым. В течение пяти минут мы пробились вперед ярда на три. До сих пор мне везло, но в следующем мгновении я лишь интуитивно отразил шпагу, летящую прямо в лицо. Смертоносный клинок скользнул по моей щеке, оставляя за собой жгучую царапину. Отчаянная атака невысокого, плотного испанского капитана едва не достигла цели. Я ответил режущим ударом, из рассеченной артерии хлынула кровь, быстро окрашивая богато украшенный шейный платок.