Локон в медальоне

(ознакомительный фрагмент) .

Прошлое, далекое и недавнее, представляется нам галереей дивных лакированных картин; красивые легенды и реконструкции заставляют забыть о главном: прошлое когда-то было будничным настоящим, полным вечных изнурительных, тяжких забот, ничтожной суеты, несчастий и безобразий.

П. Рамбо

Наш мир и достаток зависят от Божьего промысла и военно-морского флота.

Карл II

Глава1

В предпоследний год двадцатого века, ремонтируя крышу старинного особняка, рабочие нашли на чердаке, окованную латунью шкатулку красного дерева. По бросовой цене они продали это занятное дорожное бюро весом с небольшую собаку антиквару с блошиного рынка Порт де Ванв в 14-м округе Парижа. Никогда не зная наверняка, что именно найдет, мой отец всегда с увлечением отправлялся туда, иногда, как и сейчас покупая будоражащую воображение давнюю вещь.

Вскоре после его смерти я стал обладателем купленного им осколка истории, наткнувшись в углу за вешалкой на этот необычный ларец. Даже при самом беглом осмотре нетрудно было убедиться, что дорожная шкатулка вышла из рук неизвестного мастера несколько веков назад, вероятно в первой половины восемнадцатого столетия, и принадлежавшей когда-то достаточно богатому человеку.

Латунная пластинка ее прямоугольной крышки с надписью староанглийским шрифтом 'Sir Richard Graham, bart' таила за собой причудливый мир.

По легкому зеленому налету коррозии можно заключить, что шкатулка совсем недолго побывала в морской воде. Украшенная изысканным орнаментам в виде диковинных животных, замковая металлическая пластинка с вертикальной скважиной, закрывая укрепленный на передней стенке механизм, помогала попадать ключом даже в темноте. С боковых сторон миниатюрного бюро в дерево врезали пластины с кольцами. При открытом замке за левое выдвигался находящийся сбоку ящичек. правое использовалось при переноске.

Если откинуть верхнюю крышку, где на предназначенной для письма внутренней поверхности остались пятна от пролитого рома и чернил, обнаружатся три уровня отделений. Судя по всему, длиной 21 дюйм и шириной 11 шкатулка, в высоту равная 7,5 дюймам, служила для хранения складной подзорной трубы, морских карт и инструментов определения положения судна во время плавания.

Сейчас в обитых зеленым сукном трех верхних ящиках не было ничего, кроме следов ружейного масла и слабого запаха вирджинского трубочного табака. После извлечения центрального под ним открылось пустое пространство и стал частично виден следующий уровень бюро. В тот момент, когда я вынул левую стенку среднего отделения из глубины отсека выскочил освобожденный потайной пружиной надежно спрятанный до этого ящичек. В нем лежали кружевная перчатка и перевязанные алой лентой несколько писем, написанных красивым женским почерком.

Снятая правая стенка предоставила доступ к скрытому от посторонних глаз второму выдвижному ящичку. В нем находились не представлявшие большой ценности старинные, лишь с одной часовой стрелкой, испанские карманных часы в металлическом корпусе овальной формы и бронзовая сигнальная дудка с остатками серебрения, эмблема капитанской власти.

На нижнем уровне располагался только внешний выдвижной ящик, одновременно с его появлением начинала играть музыка. Не могу объяснить зачем тратил время на изучение этого раритета, принесшего мне больше хлопот, чем пользы. Думаю, подействовала магия легенд о тайнах, случайно обнаруженных спустя долгие годы. Открывая крышку, выдвигал ящики и, чувствуя, как пытается вырваться на свободу не меньше двухсот лет запертая в шкатулке ее история, самым добросовестным образом выстукивал стенки и дно.

Вполне возможно, что еще никому не удалось добраться до какого-либо скрытого от взглядов уголка, где в те неспокойные времена хозяева надежно прятали свои секреты. Не занятый внешним выдвижным ящиком остаток пространства на самом дне дорожного бюро приходился на отделение для музыкального механизма. Я совершенно случайно нащупал не замеченную ранее щель пытаясь до него добраться и на что-то нажал.Раздался легкий щелчок и с тихим скрипом отделилась передняя планка.

Это было так неожиданно, что я отшатнулся, протирая глаза от сухой и едкой пыли. До меня не сразу дошло, что тайник действительно существует. Открывшийся отсек все еще хранил завернутые в когда-то белый лоскут материи прошитый кожаным шнуром судовой журнал в обложке желтоватого цвета и запечатанный сургучом в нескольких местах маленький пакет из толстой и рыхлой, наподобие промокательной бумаги.

Я вскрыл упаковку и замер, на темную полировку стола выпал золотой медальон, на его немного выпуклой крышке красиво переплетались между собой выгравированные буквы 'E' и 'G', а следом за ним крупная черная жемчужина в серебряном ободке.

Сохраняя в себе тепло перламутра и в то же время холод подводного мрака, она завораживала, наполняя сердце трепетом. Казалось, приподнимая завесу грез, слеза луны говорит: — Я жду. Иди за мной. Я укажу тебе путь.

Судовой журнал распахнулся сам собой, под действием света чернила на исписанных плохо читаемым почерком страницах приобрели интенсивный темно-коричневый оттенок. Продолжая будто во сне держать на ладони открытый медальон с темной прядью женских волос внутри и перелистывая страницы, я не мог припомнить столь ломкой, давно пожелтевшей бумаги. Перед моими глазами вставали давно прошедшие события трехвековой давности.

КЕВ 'Геркулес', Плимут.

12-го мая 1667 года. Я, капитан Ричард Грэм, вступил в командование бывшим французским трехсоттонным купцом, всего год назад построенным голландским корабельным мастером Жаном де Вертом на верфи Бреста. Захваченный на переходе из Бордо в Кап-Франсуа 'Эркюль' перевооружили как 22-х пушечный фрегат и ввели в состав Королевского флота под названием 'Геркулес', На батарейной палубе установлены девятифунтовые орудиями, на шканцах и полуюте еще шесть трехфунтовых.

Несмотря на изящность обводов, плохую мореходность обуславливают несколько раздутый в боках корпус с осадкой в 12 футов и высокая транцевая корма. Стеньги рангоута длиннее, чем на английских и испанских кораблях, марсели намного превышают размерами нижние паруса. При слабом ветре фрегат отличается быстротой хода.

'Геркулес' должен отправиться к островам Вест-Индии, выбор офицеров предоставлен моей воле. Дворянству Англии и Шотландии не нравится морская служба и я, сын 1-го баронета Нортон-Коньерс, не имеющего никакого влияния при королевском дворе, сумею проложить себе путь наверх, не вмешиваясь в политические интриги.

На рассвете 20-го мая снялись с якоря и вышли в море. Через полтора часа, идя бакштаг при риф-марсельном ветре под фор-стеньги стакселем, зарифленным грот-марселем и фоком, были на траверзе мыса Рэйм. Значительное волнение, килевая качка дополняется изрядным бортовым креном. Просветы ясной солнечной погоды значительно улучшают настроение.

К полудню 21-го мая сделали добрых 190 миль, временами налетали сильные шквалы. Северо-западный ветер все свежел и ночью зашел к юго-западу, пошел сильный дождь. За первые четыре дня прошли 547 миль. Люди пребывают в постоянном напряжении, плавание идет тяжело. Около полудня небо несколько прояснилось.

В 4 часа утра 30-го мая миновали широту мыса Финистерре, ветер оставался северо-восточным и немного стих. Небо чистое с редкими облачками, предвестниками хорошей погоды. До сих пор не встретили ничего примечательнее нескольких морских свиней.

Ночью 4-го июня, насколько хватило глаз, вся поверхность море светилось, особенно гребни волн, сплошь покрытые белыми барашками. Ослепительным солнечным утром в первый раз заметили летучих рыб, а в полдень по носу открылся португальский остров Порту-Санту, входящий в архипелаг Мадейра.

Ветер упал в 6 часов пополудни и заштилевший у юго-восточного побережья одноименного острова фрегат пришлось буксировать шлюпками. На рейде встали на якорь уже затемно, соломенные крыши окруженного крепостной стеной городка Фуншал карабкались в гору.

Брак заключенный пять лет назад Его Величеством с португальской принцессой из дома Браганса, принеся короне Танжер и Бомбей. возобновил союз между нашими странами. Английская экспедиция в Португалию стала ответом на призыв о помощи в продолжающейся войне за ее независимость, поэтому просьба позволить пополнить запасы питьевой воды нашла у местного губернатора самый живой отклик и желание помочь.

Я не собирался особенно мешкать, несколько испанских галеонов легко могли застать здесь врасплох одинокий фрегат.

В 6 часов вечера 5-го июня вступили под паруса и продолжили переход. Норд-остовый пассат встретил нас к полудню и постепенно усиливаясь до свежего ровного ветра отошел к востоку. Облака редки и светлы, бескрайние просторы Атлантики пусты, она точно вымерла, ни единого паруса не виднеется на горизонте. Ночью одиноко плывущий кит поднялся с глубины прямо перед нашим бушпритом и с большим шумом снова погрузился в океан.

Четверг 17 июня, около 5 часов вечера ветер зашел к востоку. Небо потемнело, хлынул проливной дождь. Барометр падает, усиливается волнение и ветер. В половине девятого пополудни порывистый ост достиг силы 9 баллов, под глухо зарифленным грот-марселем и фока-стакселем скорость намного больше 7 узлов. В течение следующих двух часов погода резко ухудшилась, убавили паруса и несем только штормовой стаксель.

Продолжаясь с переменной силой, буря не ослабевает до утра субботы. В 5.30 волнение сильное, при крепком восточном ветре. Из-за частых шквалов принуждены нести зарифленные марсели. Давление медленно поднимается, Корпус фрегата не имеет повреждений, в рангоуте дала трещину фор-стеньга. Только к ночи ветер стих настолько, что смогли поставить все паруса

Тридцать второй день с тех пор, как 'Геркулес' вышел из Плимута. Море спокойно, в полдень 21-го июня бросили якорь в Карлайлской бухте. На переходе ничего особенно занимательного не случилось. Больных не более трех человек.

Мерцающий свет фонарей на пустынной в этот час улице и мутно-бледная полная луна, казалось, делали ночь холоднее. Я откинулся в кресле прислушиваясь к мерному шуму дождя за окном и закрыл глаза, думая о прочитанном. Это последнее, что помню, проваливаясь в темноту. Проснулся от странного ощущения, мне чудилось мерное покачивание палубы, запах нагретого солнцем смоленого дерева и морского ветра. В голове все мешается и путается, через силу переведя дыхание я открываю глаза. Первой мыслью стало осознание того, что понятия не имею, где нахожусь.

Сквозь открытое настежь кормовое окно видны бирюзовая поверхность воды и обещающее жаркий день ясное безоблачное небо. Поскрипывание дерева, слабая килевая качка и лёгкой крен, легко осознать, что судно имеет ход. На мне потертый синий сюртук с потускневшим галуном. Тело, его движения ощущаются по-новому. Я встал, пригнувшись под низким подволоком тесной спальной каюты, переборка отгораживала ее от главной.

От заваленного картами и книгами письменного стола в стиле барокко можно дотянуться до висящего на кронштейне круглого бронзового зеркальца, где отражается незнакомец лет на вид двадцать двух. Темно-русые волосы, бритое лицо с пропорциональным подбородком, в голубых глазах читается твердость и бесстрастность в принятии решений.

С трудом придя в себя, я был не в состоянии понять, что же делать, мысли теснились в голове, как обезумевшие ища выход. Инстинкт подсказал открыть уже знакомый мне судовой журнал. Записи обрывались на дате 20-го июня 1667 года, далее шли пустые страницы.

— Нечего плакать о пролитом молоке, — я отхлебнул из початой бутылки хороший глоток темного рома, по-прежнему не выпуская зажатую в кулаке жемчужину. Теперь она казалась совершенно обычной. Задумчиво сделал ещё глоток и почти тут же почувствовал, что мне стало лучше. Депрессия ушла, уступая место холодной ясности мысли.

Я тряхнул головой, продернул шнурок в кольцо на серебряном ободке жемчужины и надел ее как амулет.

— Раз рискнул пенни, нужно рискнуть и фунтом. Не имея надежды выбраться из этой ловушки, впредь лучше остаться Ричардом Грэмом.

При мысли о сумме три фунта и десять шиллингов в месяц, что приносит командование кораблем пятого ранга я хмыкнул, распахнул дверь капитанской каюты и, надо же с чего-то начинать, вышел на шканцы.

Ладный темно-синий фрегат длиной примерно футов восемьдесят, с закрытым палубой баком, колдерштоком на шканцах и высокой кормовой надстройкой украшенной ажурной резьбой, вполне нашел бы свое место в экспозиции морского музея Портсмута. Над верхушками мачт кружили чайки, судя по положению солнца, сейчас был полдень. Офицеры смотрели на меня, словно ждали чего-то. Через мгновенье, один из них откашлялся и обратился ко мне.

— Желаете принять командование, сэр?

Сэмюэл Дэвис, мой первый лейтенант, всплыло откуда-то из глубин памяти. Я перевел взгляд на форт, защищающий вход на рейд, торчащие из амбразур стволы пушек утопали в жарком мареве зноя.

— Нет, мистер Дэвис, будьте любезны встать в гавани.

— Слушаюсь, сэр. Боцман на бак! Приготовить оба якорь к отдаче!

'Геркулес' миновал гряду коралловых рифов и под наполненными ветром парусами вошел в бухту. Ближе к нам мягко покачиваясь стоял восьмипушечный кеч, за ним двухсоттонный флейт, с его шестнадцатью четырехфунтовыми орудиями скорее торговое судно, чем военный корабль. У самого берега толпилась дюжина барок, слишком малы и пузаты для королевского флота, они явно принадлежали местным жителям.

— Якоря к отдаче готовы, сэр, — доложил боцман.

— Пошел брасы, шкоты тянуть, — скомандовал Дэвис. — Право на борт!

Фрегат круто привелся к ветру, паруса заполоскали.

— Из бухты вон, отдать оба якоря!

С плеском уйдя в воду, они подняли со дна песок, разматываясь шуршали канаты. 'Геркулес', содрогнувшись от киля до топов мачт, резко остановился и с бака сообщили, что якоря забрали.

— Закрепить канат! Паруса на гитовы!

Уже через пять минут, с выправленным рангоутом и спущенными на воду шлюпками фрегат казался давно стоящим на рейде. Совершенно убежденный, что первый лейтенант отлично знает корабль, без всякого сомнения я с безучастным видом приказал готовить 'Геркулес' к крейсерству.

Затем, ухватившись за трос, спустился по борту и спрыгнул в, удерживаемую крюком за грот-руслень капитанскую гичку. Она отвалила в мгновение ока, матросы гребли сильно и дружно. К моему изумлению на пристани шлюпку встречал секретарь губернатора Барбадоса. Судя по всему, прибытие фрегата стало здесь чем-то вроде праздника, и лорд Уиллоуби любезно приглашал меня к себе.

По отлогому склону холма улочки городка Бриджтаун поднимались к центральной площади с освященным два года назад кафедральным собором Святого Михаила. Вдоль мощенной камнем дороги, ведущей к расположенной на некотором отдалении от нее резиденции губернатора, тянулись колючие заросли полукустарника семейства бромелий с кожистыми листьями голубовато-зеленого цвета. С живым любопытством разглядывал я их похожие на ананасы, но несколько уступающие по вкусу плоды. Его лордство чрезвычайно дружелюбно встретил меня у себя в кабинете.

— Вы со своим фрегатом как нельзя кстати мистер Грэм. У нас здесь очень неспокойно. В августе прошлого года налетевший ураган разметал и потопил у острова Сен-Мартен нашу эскадру. Мой несчастный брат погиб вместе со своим флагманским кораблем, выжили только два фрегата. В результате к весне французский флот захватил английскую половину острова Сент-Китс, а затем — Антигуа и Монтсеррат.

Барбадос находиться во вражеском кольце, что еще хуже генерал-лейтенант де ла Барре объединился с голландцами и месяц назад во главе союзной эскадры из восемнадцати судов атаковал Невис.

— С вашего разрешения, милорд, ситуацию удалось переломить?

— К счастью, в апреле из Англии прибыл 50-пушечный корабль 'Коронация' капитана Берри. Вместе с ним нападение отражали восемь вооруженных торговцев Вест-Индской компании, фрегат 'Норидж' и брандер.

Сражение началось в 8 часов утра. Спускаясь на выстроенную вдоль берега английскую линию строй союзников, приведенная маневрами в полный беспорядок, вскоре распался. Изрядно избитый 'Коронацией', 38-пушечный флагман де ла Барре 'Лис Куронь' в результате полученных повреждений отказался от атаки. Тем не менее, голландские фрегаты адмирала Крийнссена сошлись с вест-индскими судами практически вплотную и вели убийственный огонь.

Мы потеряли два компанейских корабля, но уничтожили 18-пушечный флейт. Бой продолжался уже шесть часов, когда брандер коммандера Бауэрса сцепился с французским 30-пушечником 'Флориссант' и поджег его. Корабль взорвался в самой гуще боя, пойдя на дно с большей частью экипажа. Растущие потери перед лицом численно уступающего противника подорвали боевой дух неприятеля.

После двух часов пополудни де ла Барре направился к Сент-Китсу, затем его эскадра ушла на Мартинику. С отплытием адмирала Крийнссена в Виргинию, стратегическое франко-голландское сотрудничество обещающее нам так много неприятностей в Карибском бассейне прекратилось.

— Прошу прощения, милорд, я встречал коммандера в Адмиралтействе. Он чувствовал себя обойденным, чин пост-капитана ему пообещали только к концу года, — Сам не знаю, откуда всплыло это воспоминание. Таких фактов, сохранившихся в моей памяти, становилось пугающе много.

— Мистер Бауэрс был смертельно ранен и умер на следующий день, — страдавший подагрой губернатор Барбадоса откинулся на спинку кресла.

— Наша попытка на рассвете 17 июня высадиться и взять штурмом Сент-Китс, отделенный от Невиса проливом всего в две мили шириной, закончилась неудачей. В результате ошибок командования или прямого предательства потери весьма тяжелые, — лорд Уиллоуби поморщился, — убиты, утонули и пленены почти 40 процентов из 3200 человек, оставлены восемь знамен.

— При всем уважении, милорд, но дело скверное, — не сдержался я.

— В этом мире случаются и похуже. Есть и хорошая новость, со дня на день мы ждем прибытие эскадры контр-адмирал Хармана. Что касается вас, капитан, когда фрегат сможет выйти в море?

-Завтра, с утренним отливом, милорд.

-Черт возьми, кажется, вы здесь первый кто понимает, что мы ведем войну.

— Что же, капитан, перейдем в залу, я хочу вас познакомить с моими гостями.

Его лордство поднялся и, видимо ощущая при каждом шаге резкую боль в большом пальце левой ноги, медленно прошел к двери, я последовал за ним.

— Капитан Ричард Грэм, позвольте представить вас полковнику Кристоферу Кодрингтону и его сестре Герти.

— Очень рада, — жестом неподдельного дружелюбия протягивая мне руку в перчатке произнесла девушка. Стройная фигурка, свежий цвет лица с тонкими чертами и глаза, серые, словно октябрьская вода в Ла-Манше придавали молоденькой девушке неповторимую прелесть.

— Счастлив с вами познакомиться, мисс Кодрингтон, — наши пальцы соприкасались непозволительно долго.

— Мистер Грэм, служит его величеству так же верно, как и наши предки, — прервал паузу полковник. — В битве при Эджхилле и Марстон-Муре ваш отец сражался за короля рядом с моим.

— Как интересно, брат никогда раньше не рассказывал мне об этом,

— Извини Герти, как-то не нашлось времени. Вечные заботы и суета, такова жизнь плантатора.

— Разве это так важно, мисс Кодрингтон, главное мы встретились и прошу, считайте меня своим другом! Я вас не подведу, в этом порукой слово офицера.

— Вы очень учтивы мистер Грэм, -Герти расцвела, словно получила неожиданный подарок.

— Обратите внимание милорд, они уже нашли общий язык, -полковник Кодрингтон, заместитель и при отсутствии лорда Уиллоуби второе лицо в администрации Барбадоса, похоже чувствовал себя в доме губернатора совершенно свободно. — Красивая женщина, породистая лошадь и отличный корабль — вот самые большие радости в жизни.

За столом в огромной столовой, вечерами освещаемой висячими масляными лампами, Герти усадили слева от меня. Черепаховый суп с мягким белым хлебом, нарезанное ломтями жареное кабанье мясо под соусом, горячий рис с маслом, корицей, имбирем и сахаром, пирог с начинкой из индейки и сыра, заливное доставлялись на стол с расточительной щедростью. Вазы, полные тропических фруктов, соседствовали с бутылками мадеры и порту

Обед у его лордства был великолепен, прежде ничего подобного я не видел. Высокой репутацией пользовался барбадосский пунш, пили его из тяжелых, декорированные резьбой и гравировкой, толстостенных бокалов прозрачного бесцветного стекла. Рифма гласит, что в пропорциях 1:2:3:4 нужно соединить сок лимона, сахар, темный ром и воду, добавление мускатного ореха. настойки на основе пряностей и горьких трав, придавало свою особую неповторимость.

Мне невероятно нравилось примечать, как девушка, закусив от старательности язычок, аккуратно отирает с губ малейшие капельки соуса или вина. Я искренне сожалел, когда лорд Уиллоуби предложил мне продолжить беседу в своем кабинете.

— Должен вам сказать, капитан Грэм, в водах у острова у острова Невис очень неспокойно. Будьте предельно внимательны, голландцы и французы буквально не дают проходу нашим купцам. Испанцы в Кумане, Каракасе и Сан-Хуане пока сидят тихо, не то торговым судам пришлось бы совсем не сладко, — вручая мне секретные инструкции. завершил губернатор Барбадоса.

Едва я поднялся через входной порт, снял шляпу и ступил на палубу 'Геркулеса', как увидел всю торжественность, окружающую капитана королевского флота. Мое прибытие ознаменовал свист боцманской дудки, по обе стороны от грот-мачты короткая шеренга морских пехотинцев взяла 'на караул'.

— Добро пожаловать на борт, сэр, — отдал честь первый лейтенант, — запасы провизии и воды пополнены, фрегат готов к выходу в море.

— Очень хорошо мистер Дэвис, уйдем с утренним отливом.

Смуглое худое лицо офицера озарилось любопытством, дело заключалось в приказе со множеством печатей за обшлагом моего камзола.

— Нам поручили показать голландским и французским каперам, кто истинный хозяин в районе Малых Антил.

В каюте я торопливо сломал сургуч, прочитал и присвистнул.

Лорд Уильям Уиллоуби, губернатор острова Барбадос.

Бриджтаун 21 июня 1667.

Капитану Ричарду Грэму, командиру фрегата Его Величества 'Геркулес'.

Настоящим предписываю выйти в море при первой же возможности, какую предоставит погода, и проследовать к острову Невис. Близ его побережья отыскать 14-пушечный нидерландский кеч 'Хиронделле', водоизмещением в сто десять тонн. В случае, обнаружения приказываю захватить или уничтожить капер.

После выполнения задание Вам, не теряя времени, надлежит вернуться для получения новых распоряжений.В случае, если окажетесь не в состоянии привести в исполнение данные указания, Вы обязаны передать их следующему по старшинству офицеру для исполнения наилучшим образом.

Уиллоуби.

Приятно удивленный независимым командование я воспринял его как нечто естественное, не слишком задумываясь о будущем.

Глава 2

По местам стоять, с якоря сниматься! — Я отдал этот приказ с восходом солнца, поскольку первый отлив начинался чуть раньше шести часов утра. Затем последовало: — Пошел шпиль! Паруса к постановке изготовить!

Угол разноса якорей не превышал 40градусов и позволял произвести съемку с одновременным выбиранием обоих. Матросы навалились на вымбовки, шпиль выбирая слабину начал медленно поворачиваться,до шканцев донеслось 'Десять парней на один канат', хорошо знакомое мне шанти.

— Поставить бизань! Фока-реи бейдевинд правого галса!

Треугольный латинский парус на рее, подвешенном наклонно к бизань-мачте, распустился как вытряхиваемая скатерть. В блоках под команды уорент-офицера скрипели канаты. — Фока-шкот, фока-галс отдать! На брасы, левые! — и, когда реи обрасопили до нужного положения, — Крепить так брасы!

Как только подтянутый донельзя шпилем якорный канат занял отвесное положение, я скомандовал: — Поставить марселя! Бизань-гик на правую! Оба якоря оторвались от грунта одновременно, руль переложили лево на борт. Под действием обстененных марселей и вынесенной на ветер бизани фрегат начал уваливаться под ветер. — Фока-реи бейдевинд левого галса!

В тот момент, когда перебрасопили фоковые реи 'Геркулес' получил ход, приводясь к ветру.

— Поставить фор-стень-стаксель!

С полубака корнуоллская глотка боцмана доложила об уборке якорей.

— Поставить грот! Поставить фок и брамселя!

Идя в бейдевинд левого галса, фрегат вступил под все паруса. Это было просто поразительно, как быстро 'Геркулес' набирал ход в легкий ветер.

Плавание пока не составляло большого труда. Каждое утро штурман выходил на шканцы с астролябией и песочными часами, делая навигационные расчеты. Наш разговор показал, что Джейк Фаррелл, достаточно хорошо владея кораблевождением и искусством прокладки курса, мало знает Карибское море.

  Я никогда здесь не был, но имел представление о довольно сильных течениях и опасности судоходства у Антильских островов и берегов Мэйна. Наступившую непогоду фрегат перенес без каких-либо серьезных повреждений, но не думаю, чтобы хоть раз за последние дни позволил себе нормально поспать и полностью вымотался.

Вечером 26-го числа мы вошли в Галлоус Бей и бросили якорь у побережья Невиса. Поднимаясь более чем на 3200 футов, вершина спящего вулкана в центральной части острова всегда скрыта под белоснежными шапками облаков, так похожими на снег. На его западном поросшем кокосовыми пальмами склоне раскинулся городок Чарлстаун.Я оставил фрегат на попечение Сэмюеля Дэвиса, приказал спустить шлюпку и отправился на берег заниматься делами.

— Итак капитан Грэм, расскажите мне в двух словах, что привело вас на остров, — его превосходительство Джеймс Рассел снял очки.

— Приказ разыскать капер 'Хиронделле', сэр.

— Вот как? — воскликнул губернатор с удовлетворением, — в последнее время мы не давали голландцам особенно разгуляться. Пять дней назад сэр Джон Харман привел из Англии значительное подкрепление, но позавчера со всеми силами контр-адмирал отправился в набег на Мартинику. Теперь этот, кеч, абсолютно уверенный, что бояться ему нечего, просто сущий кошмар.

Держась поближе к Невису, если не станете рыскать по морю таскаясь за призами, вы вполне сможете захватить капер.

Рассел жестом пригласил меня в одно из кресел, и наполнил бокалы хересом.

— За жен и любимых! — провозгласил он субботний тост британского флота.

— И пусть они никогда не встретятся! — поддержал я, думая о том, что Магеллан, готовясь к своему путешествию, потратил на это испанское вино больше, чем на оружие.

— А теперь капитан я хочу получить общее представление о состоянии вашего фрегата.

— При повороте через фордевинд раскололо в голове под румпелем руль, сэр, правим одними талями. Вероятнее всего, скрывая мошенничество, на верфи в Дептфорде заменили предназначенный для 'Геркулеса' новый руль аккуратно восстановленным старым.

Это походило на собственные знания губернатора об особенностях работы верфей и его довольно быстро удалось убедить в том, что фрегату понадобится кое-какой ремонт.

Чувствуя себя выжатым, как лимон, я не стал возвращаться на корабль и свалил все дела на Дэвиса. Если мы не умеем сделать, как нам бы хотелось, надо делать как умеем.

В пропахшей смолой и табаком просторной зале таверны 'Оружие короля' глухо стучали игральные кости и звенели стаканы.Хозяин заведения, жизнерадостный толстяк, заметил меня и поспешил навстречу.

— Добрый вечер, капитан. Прошу вас, — он показал на свободный столик в углу. — Могу рекомендовать сочных омаров с маслом и лимоном, их вполне можно подавать королеве. Имеются креветки. соус из мякоти жгучего перца, запеченные мидии и луковые кольца.

— Я бы хотел тушеную козлятину с зеленью, овощами и рисом, из закусок несите креветки с острым соусом.

— Прекрасный выбор, капитан. Что вам предложить из напитков? У нас прекрасное французское вино.

— Белый карибский ром, ананасовый сок и кокосовое молоко.

Хозяин любезно поклонился и исчез. В заполненной моряками таверне всегда можно почерпнуть полезные сведения. Смешивая 'Пина Колада', на одну часть белого рома, одну часть кокосовых сливок и три части ананасового сока, я прислушался.

Держа в руке оловянный стакан с ромом, угрюмый краснолицый валлиец, владелец небольшого каботажного судна, в гневе и отчаяние рассказывал про свою встречу с капером. Забрав все самое ценное, кеч с устремленной вперед белой ласточкой под бушпритом, потопил его весьма неуклюжий шлюп и морякам пришлось добираться до берега в шлюпке.

В отбрасываем свечами желтом круге света я, уйдя в воспоминания о полном несбывшихся надежд прошлом, допил коктейль и поднялся на втором этаже. Хозяин уверил, что многие капитаны королевского флота удостоили проживанием мой номер.

Ремонт занял двое суток, на третьи, за час до восхода солнца мы снялись с якоря и вдоль восточного берега Невиса пошли на север. Идя в крутой бакштаг при легком юго-западном ветре, фрегат под всеми парусами к четырем пополудни находился в сорока милях от острова, имея ход не более 4,3 узла.

Вахту стоял Дэвис, мое умение владеть шпагой не выходило за пределы спортивного фехтования близкого к французской школе с ее быстрыми уколами, и я отрабатывал английскую, более привлекательную для абордажного боя. Предписывая взятый за ствол пистолет, как оружие второй руки, она использовала и уколы, и удары.

— Четыре румба по бакборту парус! — раздался с фок-мачты крик дозорного матроса.

Взгляд Дэвиса, расхаживающего по шканцам заложив руки за спину, загорелся.

— С вашего позволения, сэр. — первый лейтенант схватил подзорную трубу, по выбленкам вант вскарабкался на марс и стал вглядываться в горизонт.

— Двухмачтовик с косыми парусами, — спустившись на палубу сообщил он, — уже нас заметил и взял к ветру на два румба. Капитан, сэр, этот голландец тотчас уйдет если поднимем британский флаг.

— Весьма вероятно, что это не 'Хиронделле' — сказал я. — но мы свое не упустим. В нашем корпуса вполне угадываются голландские и французские черты, впрочем, желательно поднять что-нибудь поизящнее. Не тронут ли их сердца бразильские бриллианты? Нужно подойти на пушечный выстрел прежде, чем нас узнают.

Мои слова, означая добычу, быть может богатство оживили экипаж. Первый лейтенант отдал распоряжение и над 'Геркулесом' тотчас взвился флаг португальского королевства. Неприятель приближался, пытаясь захватить все больше ветра, люди готовые к бою находились уже на своих местах.

— Это 'Хиронделле', сэр? — спросил штурман.

— В этом нет никакого сомнения, мистер Фаррелл, будьте любезны поднять флаг его величества.

Полотнище с армиллярной сферой скользнуло с кормового флагштока, вместо него порыв ветра развернул красное британское, с крестом святого Георга в белом крыже.

Скрывавшая бортовую батарею парусина была сорвана и в следующий миг откинулись крышки орудийных портов. 'Геркулес'. дал полный залп практически в упор, неся смерть и опустошение на палубу голландского капера. На баке сразу же убило человек тридцать, грот-мачта рухнула, увлекая за собой крюйс-стеньгу и накрывая их изорванными парусами словно саваном. Еще почти столько же, покаленных обломками рангоута на шкафуте и корме 'Хиронделле', издавали душераздирающие крики.

Оставшиеся в живых не смогли оказать сопротивляться волна идущих на абордаж британцев. Кеч сдался, в трюме мы обнаружили тюки индиго и имбирь. Эти грузы высоко ценились на европейском рынке, но их стоимость не превышала тысячи фунтов, я больше обрадовался бочонкам отличного пороха.

Этот первый для меня бой закончился богословским диспутом с нашим капелланом. Преподобный появился на палубе, поднял руку для благословения и, смотря прямо на меня: произнес пятидесятый псалом 'Ибо беззаконие мое я знаю и грех мой всегда предо мною'.

— Что, во имя Иисуса, — начал я, — вы хотите сказать, сэр?

-Дозволено ли прибегать к хитрости с чужим флагом, капитан Грэм? Вспомним апостола Павла, когда он произнес 'не обманывайте друг друга'.

-Преподобный, действия капитана королевского флота ограничивает только Свод законов военного времени, и я имею окончательное слово во всех решениях, касающихся корабля и службы. . Первый удар — половина сражения, по словам святого Августина 'следует благоразумно таить истину, каким-либо образом маскируя ее'.

Это место из книги 'О праве войны и мира' отца международного права Гуго Гроция, подаренной мне шведскими друзьями с учебного брига 'Тре крунур', очень вовремя пришло мне на память.

В гавань Чарлстауна капер привели на буксире 2 июля, 'Хиронделле' сразу же перешел под контроль призового офицера для продажи с торгов и отчисления лорду-адмиралу 1/10, а в пользу короля — 1/15 части. Затем вырученные деньги делились на доли: капитан — 3/8, лейтенанты, штурман— 1/8, помощники штурмана, писарь, капеллан— 1/8, мичманы, уорент-офицеры, сержанты -1/8, остальные — 2/8.

На другой день, в лучах восходящего солнца 'Геркулес' покинул Чарлстаун, ветер дул с северо-восточного направления силой в четыре балла. К вечеру вторых суток тучи полностью покрыли небо и разразился шторм.

Утром 6 июля было все еще ветрено, небо прояснялось, погода менялась самым благоприятным образом. Из северо-восточной четверти дует ровный умеренный пассат, гонит белые барашки волн. Суточные пробег увеличился до 168 миль в сутки, в нужном направлении, без дрейфа.

В три часа пополудни следующего дня с подветренной стороны по носу показался Барбадос. Два года тому назад к острову прибыл вице-адмирал Михаэль де Рюйтера с эскадрой из двенадцати боевых кораблей.

В тот вечер и ночь на берегу шла лихорадочная работа, британцы строили две открытые земляные батареи. Места выбирали возвышенные, несколько отдаленные от береговой черты, укрытые от взоров и продольного огня противника. Орудийные команды формировали в том числе и из местных жителей. Готовясь к высадке десанта, наскоро сколачивали отряды ополченцев.

Ранним утром 30-го апреля 1665 года де Рюйтер вошел в залив Карлайл и обнаружил здесь двадцать девять торговых кораблей, стоящих на якоре. Вместе с вооруженными судами открыли огонь орудия форта, продвигаясь кильватерной колонной в направлении гавани. голландцы отвечали.

К немалому удивлению де Рюйтер внезапно заговорили хорошо укрытые береговые батареи. Били они достаточно точно и через полтора часа нанесли значительный урон флагманскому 70-пушечному кораблю вице-адмирала. Его 'Шпигель', имея десять человек убитыми и пятнадцать ранеными, с потерей мачт стал практически беспомощен, не сумевшая заставить замолчать батареи эскадра несла потери,

Бесплодная попытка осуществить высадку стоила голландцам 400 погибших Взвесив все 'за' и 'против' де Рюйтер, удовольствуясь 12 потопленными торговцами, принял вынужденное решение уйти для ремонта на французскую Мартинику, в а затем вернуться на родину.

Сегодня Бриджтаун купался в солнечном свете. В Карлайлской бухте несущие латинский парус не только на бизани, но и на гроте полдесятка округлых торговых судов соседствовали с уже знакомым флейтом 'Дефианс'.

Предстояло швартоваться во внутренней части гавани называемой местными Каренейдж и явно не удастся 'посмотреть, прежде чем прыгнуть'. Фрегат куда меня вознесло на шканцы в роли командира, казалось, начинает роковым образом увеличиваться в размерах. Прижимаясь к ее наветренной стороне, 'Геркулес' идет курсом бакштаг левого галса. Едва он минует вход, я подаю команды:

-Убрать грот-стень-стаксель! Убрать грот!

Паруса все еще дают нам слишком большую скорость.

— Фок на гитовы!

К месту якорной стоянки подходим под фока-стакселем и поставленной в диаметральную плоскость бизани

-Лево на борт! Фока-стаксель долой!

Фрегат приводиться против ветра и, погасив инерцию, начнет забирать задний ход.

— Отдать якорь! Убрать бизань!

Подали швартовы и наконец-то я вздохнул спокойно. Фрегат с убранными парусами слегка покачивался на волнах, едва слышно поскрипывая. Передо мной лежал Бриджтаун, расположенные на обоих берегах реки, его дома строили из коралловых блоков и балластных камней, для лучшей осадки ими грузили суда, выходившие из Англии за сахаром.

Островерхие крыши, иногда соломенные из тростника, но чаще черепичные несли сильное голландское влияние. Белели фасады кафедрального собора и дома губернатора с ярко-красными крышами, в обилии зелени.

— Чем могу служить, сэр? — спросил секретарь в приемной.

— Доложите его превосходительству прибыл капитан Грэм.

— Извольте следовать за мной, сэр.

В гостиную через открытые окна проникал свежий ветер с моря, я снял шляпу и поклонился губернатору.

— Рад вас видеть, — лорд Уиллоуби указал на одно из кресел. — Садитесь и рассказывайте, капитан.

Представленное повествование он встретил достаточно хорошо.

-Уверен враг надолго запомнит полученный урок. Поздравляю от всей души мистер Грэм и для вас есть новое поручение,

— Я весь внимание, милорд.

Глаза Уиллоуби внимательно изучали мое лицо, затем он продолжил.

— Предписание о вызове в Палату лордов, сохраняя за мной должность губернатора Барбадоса, периодически требует присутствия в Лондоне как наследственного пэра. Вашему фрегату предстоит сопровождать меня на Ямайку, нашу главную базу в Карибском море. Впрочем, совет Барбадоса в качестве моего заместителя назначил полковника Кодрингтона. Надеюсь, с ним вы найдете общий язык, ну а пока мне необходимо оформить необходимые бумаги.

Губернатором обещал прислать инструкции на другой день с рассветом. Я откланялся и вышел, думая о том, что нет попутного ветра для того, кто не знает, в какую гавань плыть. Намереваясь переменить стеньги и поднять запасные, тремя с половиною футами более настоящих, я отдал на 'Геркулесе' нужные приказания и направился в город поужинать.

Бриз приятно холодил кожу после духоты дня. когда мой выбор в восьмом часу вечера пал на таверну 'Сахарная голова'. В ожидании, пока принесут свиные ребрышки в пряном соусе я заказал местного барбадосского пива, что оказалось дороже рома и принялся разглядывать посетителей.

За соседним столом мужчина лет сорока пяти, на его загорелом до черноты лице резко выделялся пересекающий левую щеку шрам, подозвал служанку. На вид это был человек плотный и плечистый, в простого сукна длинной куртке до середины бедра, два пистолета заткнуты за пояс, длинная тяжелая шпага с обоюдоострым клинком небрежно брошена на стол поверх разбросанных по столу карт и мягкой фетровой шляпы, украшенной пером.

Судя по всему, не сомневаясь в успехе, он рассчитывал получить от нее кое-что побольше чем полные кувшины с вином. Пустые ясно подтверждали упорное старание одолеть засуху, а два новых доказывали, что первое усилие сочтено недостаточным. Не получая согласия, незнакомец пришел в такое бешенство, что вскричал, ударив кулаком по столу так, что запрыгали оловянные стаканы:

-Я всех угощаю! Эй приятель! Идите сюда я желаю вас угостить и черт побери. не вздумайте отказываться. А будете воротить нос, клянусь Святым Патриком, мы будем драться!

-Сожалею, я не имею права пренебрегать своими обязанностями и не могу принять ваше приглашение.

-Пренебрегать? Вы хотите подчеркнуть, употребляя разные ученые слова мистер, что капитан Уолш неотесанный моряк? Ей-Богу, есть от чего прийти в ярость! Он насмехается!

-Я уже все вам объяснил и у меня нет никакого желания шутить. Напрасно так думать, капитан.

-Вы невежа и к тому же трус, если из страха перед начальством отказываетесь выпить со старым моряком.

-Не забывайтесь мистер Уолш, я готов вернуть это оскорбление вместе с ударом шпаги.

-Клянусь всеми чертями! Я научу вас с почтением относиться к моим словам!

-К вашим услугам, капитан.

Посетители расступились, освобождая место сражающимся; многие влезли на столы, чтобы лучше наблюдать дуэль. Сухой долговязый хозяин таверны поправил подвесной светильник. Оба противника скинули камзолы и оставаясь в одних рубашках скрестили шпаги.

Уолш яростно набросился на меня и, воспользовавшись незначительной ошибкой, чуть было не проткнул насквозь, рот его скривился в презрительной усмешке. Тишина нарушалась лишь звоном стали, скрипом половиц изредка грохотом падающего стула, подвернувшегося под ноги.

Следя за каждым движением соперника, мне удалось успешно парировать своим более легким клинком несколько довольно опасных выпадов. Наконец, уловив подходящий момент проскользнул под наносившей удар рукой и острие моей шпаги вонзилось в правое плечо моряка. Он выругался сквозь зубы, на рубашке тут же проступила кровь, но увеличивалось пятно медленно. Сделав шаг назад я опустил шпагу.

— Довольно! — между нами встал один из завсегдатаев таверны. — Вы скорее удачливы, чем благоразумны молодой человек.

— Я капитан Ричард Грэм! Невозможно чтобы случай не имел власти над нашей жизнью, коль скоро мы живем случаем.

— Признаю себя побежденным, джентльмены — с резкой откровенностью сказал Уолш, — повреждены мышцы, но можно обойтись и повязкой, заживет, я ручаюсь.

Обстановка быстро становилась весьма располагающей к доверительным беседам. К сожалению, мне было необходимо возвращаться на фрегат.

На следующее утро, мимо ярко освещенного изнутри собора Святого Михаила. где в начале одиннадцатого закончилась утренняя служба, я направлялся к дому губернатора Барбадоса. Выходящая из храма публика спускалась по истертым ступеням паперти. Хрупкого сложения девушка встретилась со мной глазами, точно ноги приросли к земле, когда я узнал в ней сестру полковника Кодрингтона. Она с своей стороны замедлила шаг и по временам краснела, бросая и тотчас отводя быстрые взгляды. Эти мимолетная встреча решила мою судьбу.

— Добрый день мисс Кодрингтон, могу я называть вас просто Герти? — Разумеется, мы же друзья, — ответила она, поздоровавшись со мной очень приветливо. — Я рада вас видеть Ричард, жизнь на острове очень скучна и однообразна. Отец приехал сюда больше двадцати лет назад, купил землю и стал выращивать сахар. Я была совсем девочкой, когда он умер, оставив моему брату небольшое состояние.

Сейчас Кристофер богатый человек и станет еще богаче, поскольку назначен губернатором. Но что мне, предоставленной самой себе, до того? Так расскажите о своей семье Ричард, это интересно. Надеюсь, вы поможете скрасить мое одиночество.

— О простите, что не сделал это раньше, Герти. Я единственный сын 1-го баронета Нортон Коньерс, этот титул отец получил во времена короля Карла I. Наша семья из Камберленда и в ней всегда были моряки. На Антилы мой фрегат прибыл для охраны своего судоходства и подрыва торговли противника. Вот как будто и все.

— Кем она могла быть для меня и кем мог стать для нее я? — мелькнуло в голове. — А знаете Герти, вы очень похожи на портрет в кабинете моего отца.

-У вас слишком пылкое воображение Ричард.

— Клянусь, портрет существует. Я вспомнил о нем, когда увидел вас.

— Все это очень странно и здесь кроется какая-то тайна — стараясь не показывать волнения сказала девушка. — Я провожу вечера за чтением или игрой на клавесине. Обещайте прийти с визитом и рассказать о своих приключениях.

Мысль о возможности свидания с Герти пьянила, я поблагодарил за приглашение и учтиво простился.

Губернатор нервно перебирал лежащие на столе перед ним бумаги, час назад ему рассказали о дуэли в таверне и Уиллоуби тут же посоветовался с Кодрингтоном.

— Прибыл капитан Грэм, ваше лордство, — доложил секретарь.

— Пусть подождет, — ответил Уиллоуби.

— А, это вы мистер Грэм? — встретил он меня через несколько минут. — Я жду объяснений. Неслыханная наглость затеять дуэль вопреки королевскому эдикту/ осуждающему их 'как позорные для христианской веры' и 'открытое нарушение наших законов'.

— Милорд, капитан Уолш был навеселе и предложил мне выпить, а когда я отказался, обиделся и перешел к оскорблениям.

— На ваше счастье мистер Джон Уолш только ранен. Я готов закрыть на это глаза, тем не менее необходимо как можно быстрее уладить ваши противоречия. Предполагаю, что сейчас капитан проводит время в таверне.

Главное для него хорошая прибыль за высокий риск и, надеясь на свою скорость, вооруженный флейт 'Дефианс' обычно ходит без конвоя. Я же связан страховыми полисами и предписанием Адмиралтейства.

Уиллоуби развернул карту Карибского моря, западнее Барбадоса в ее правом нижнем углу, вверх шла цепь Наветренных и Подветренных островов, по отношению к северо-восточному пассату. Далее влево Виргинские острова, затем испанские Пуэрто-Рико, частью французская Эспаньола и Куба, между ними лежала Ямайка. От Барбадоса до Антигуа по прямой 270 миль, затем еще 900 на запад, до Порт-Ройала.

— Нам необходимо как можно быстрее выйти в море, капитан. Сезон начинается в июле и, имея пик в сентябре, длиться до конца ноября.

— Фрегат оснащен полностью, — заметил я, отлично понимая, почему лорд нервничает. Шла вторая недели июля, с первого августа все страховые ставки в Вест-Индии удваиваются. Его положение очень серьезно, если в течение следующих трех недель не прибыть на Ямайку, конвой уйдет и пересечения Атлантики придется отложить до ноября.

— Отплываем завтра, надеюсь, бог пошлет нам попутный ветер и путешествия до Ямайки без приключений, мистер Грэм. Как вам известно, любой кто без разрешения умышленно покинет конвой, подлежит штрафу в тысячу фунтов. Вам сообщат все указания, касающиеся моего сопровождения, а также личные флажные сигналы.

— Да, милорд.

— Всего доброго, оставляю вас на попечение полковника Кодрингтона, ему поручено повседневное управление в отсутствие губернатора. Прощаясь, я пожелал счастливого возвращения и вышел. Меня действительно уже ждали, полковник Кодрингтон ходил по залу из угла в угол.

— Доброе утро, капитан Грэм! — сказал он, — позвольте представить моего письмоводителя Роберта Дуарте. Он испанец, но давно расстался со своими страной и мне всецело предан, без него я как без рук.

— Здравствуйте, мистер Кодрингтон. Серое лицо испанца напоминало истрепанную обложку книги. Из полученных официальных бумаг следовало, что, располагаясь впереди 'Геркулес' занимает обычное место в ордере охранения.

— Когда-то мой отец взял в индейской деревне точно такой же талисман как у вас, — продолжил полковник. — Вы что-нибудь знаете о своем, капитан?

— Ровным счетом ничего, — я пожал плечами, — только то, что амулет уберегает от неприятностей и проблем.

— Не расставайтесь с ним мистер Грэм, вам предстоит нелегкая задача сопровождать флейт его лордства на Ямайку, — Кодрингтон умолк. Мне оставалось лишь попрощаться, как оказалось впереди ждали весьма неприятные проблемы. Обо всем этом я даже не догадывался, когда бросил якорь в таверне 'Сахарная голова'.

Глава 3

К моему изумлению, сидя в общей зале и бросая кости во имя Бахуса, Уолш напевал:

'Когда мы в таверне,

мы не думаем, как будем уходить,

но торопимся приступить к игре,

заставляющей нас вспотеть'.

— В прошлый раз мы недоговорили, капитан Грэм, — обратился он ко мне.

— Мистер Уолш, прошу простить за то, что едва не стал виновником вашей смерти.

— Бросьте, забудем о обидах и выпьем за благополучное достижение нашей цели. Как только Уиллоуби упакует свое барахло, мы выйдем в море.

И мы пили за все то, за что следует выпить

'Первый за заключенных,

Следующие два — за живущих,

Четвертый — за всех христиан,

Пятый — за поминаемого покойника,

Шестой — за свободных сестер,

Седьмой — за оставшихся в лесу,

Восьмой — за странствующих братьев,

Девятый — за рассеянного монаха,

Десятый — за моряков,

Одиннадцатый — за бранящихся,

Двенадцатый — за кающихся,

Тринадцатый — за путешествующих.

и без остановки— за короля'.

Не исключено, что я выпил немного больше, чем следовало. Так или иначе, когда меня и капитана Уолша принесли из таверны на руках, еще не открывая глаз, я почувствовала: что-то не так. Рука не нащупала висящей на груди черной жемчужины, иногда казалось пульсирующей в серебряном ободке.

Лорд Уиллоуби раздраженно прохаживался взад и вперед с наветренной стороны шканцев флейта 'Дефианс', стоящего в заливе Карлайл.

— Это ни на что не похоже мистер Грэм. Думаю, вы не станете возражать, что сцена с едва стоящим на ногах офицером, выволакиваемым из кабака, не лучшая для него рекомендация. Напиться как простой матрос, не ждал от вас, капитан. Надеюсь, вы в состоянии управлять кораблем?

— Не сомневаться, милорд. я не подведу.

— Сегодня вам чрезвычайно повезло, первый и последний раз делаю скидку на вашу молодость. К тому же, нет времени разбираться с этим, нам еще нужно успеть поймать отлив. Вы свободны, капитан Грэм.

В полночь корабли без единого звука заскользили по рейду, двигаясь словно призраки. Наполняясь ночным бризом, паруса растянулись и изогнулись, их края округлились.

Ранним утром 9 июня Барбадос уже был так далеко, что кривизна земли спрятала его западное побережье за горизонтом. Идем бейдевинд, с первого дня дует северо-восточный пассат, свежий ветер заметно ослабевает ночью и вновь усиливается после полудня. За редким исключением, все изменения его направления между северо— и юго-востоком приходятся на глубокую ночь. Ветер с любых других румбов означает, что погода скоро изменится к худшему.

Во второй половине дня, от 15 минут то максимум пары часов, идут частые ливни.

— Выражение дождливый сезон, — подумал я, — это хороший заменитель для обозначения сезона ураганов. Как жаль, что свой барометр Роберт Гук, один из отцов физики, создаст только через три года. Тому, кто вырос в европейских водах Карибское море доставляет много беспокойства.

18 июня 1667 года. У юго-западного побережья Эспаньолы, 16R28′ северной широты и 76R04′ западной долготы. Слабый юго-восточный ветер.

Спустя полторы недели после отплытия с Барбадоса, фор-марсовый крикнул, что видит лежавшие в дрейфе неизвестные суда с промежутком около мили между ними. Чувствуя себя достаточно сильным для атаки, они оба вскоре вступили под паруса и привели к ветру на правом галсе, пытаясь занять наветренное положение

— Наконец-то проснулись, — сказал Дэвис, — у нас глаза лучше.

Оставаясь на ветре, мы тотчас переменили галс на левый и, будучи от неприятеля в четырех и в пяти милях, в подзорную трубу я хорошо его рассмотрел. Ближайшим был футов в восемьдесят длиной, 18-пушечный легкий фрегат. Второй и более крупный, почти одного размера с 'Геркулесом', нес не менее двадцати четырех орудий. Французские корсары, на флагштоках фрегатов явились белые полотнища, описывали широкую дугу.

'Дефианс' подтянулся и следовал за нами в кильватер на расстоянии двух кабельтовых. Я решил не терять времени в маневрировании, спуститься в кильватерной колонне при попутном ветре на ближнего противника, вывести из строя, а затем атаковать следующего. Между тем борт 18-пушечного фрегата окутался облаком порохового дыма и ядра торопливого залпа со свистом пролетели над нами. Следующий лег с недолетом, зарываясь в воду, ядра лишь взметнули фонтаны брызг.

На умеренном волнении его стрельба в течение четверти часа свелась к промахам, но с дистанции в полтора кабельтова 'Геркулес' стал нести кое-какой урон. Два или три ядра попали в такелаж, снасти. рвались с треском мушкетных выстрелов, одно из особенно удачливых прошлось над палубой, брызнула впитываемая песком кровь. Выдерживая огонь своего противника, 'Геркулес' молчал, я закусил губу, ненавидя это медленное сближение с врагом.

Между тем, напоминая удар грома, новый орудийный залп раскатился над водой. Пробивая паруса ядра исчезали за кормой или падали рядом с бортом. Одно из них угодило в перила на шканцах. штурман выругался сквозь зубы, его ранило выбитой щепой.

— Ничего серьезного, сэр. — Фаррелл замотал окровавленное плечо шейным платком.

— Еще минута и пошлем им ответ, джентльмены, — ответил я.

'Геркулес' прошел сквозь расползавшееся за беззащитной кормой 'Ла. Фи' облако порохового дыма и дал полный залп, казалось, в 30 футовом пространстве между фрегатами разверзся ад. От украшенной резным узором кормы француза полетели обломки. С разбитым рулем и накрывшей парусами половину правого борта сбитой бизань-мачтой, он неуправляемо уваливался к ветру. Мы повернули фордевинд, уступая свое место флейту Уолша, и залп пушек 'Дефианс' вымел палубу 'Ла Фи' от юта до бака.

— С этим кончено, — сказал Дэвис, — Теперь второй, сэр?

— Идем на него! — коротко бросил я лейтенанту.

С часу пополудни ветер начал постепенно стихать и в галфвинд 'Геркулес' идет сейчас не более трех узлов. Не отказываясь от поединка, враг приближался, и мы сходились на контркурсах. Было слышно, как на фрегате, благочестиво именуемом 'Нотр-Дам', выкрикивают приказы. Оба залпа прогремели с интервалом не более секунды и через несколько минут 'Геркулес' повернул оверштаг. Подойдя ближе, он спустился и неожиданно для ждущих атаки с наветра французов, прошел у них под кормой и дал сокрушительный продольный залп.

'Нотр-Дам' медленно повернулся через фордевинд, теперь двигаясь одним курсом фрегаты сближались и сражение сделалось жарким. Француз имел преимущество по числу пушек и, хотя его корпус был избит, но мы также имели много повреждений. В ушах стоял треск ломающейся древесины, вопли и крики раненых. Так продолжались примерно полчаса, на 'Нотр-Дам' старались увеличить расстояние между нами и уйти, когда их фок-мачта закачалась, надломилась и повалилась на правый борт, обрывая ванты и такелаж.

Выдерживая огонь неприятеля, мы сблизились на расстояние в 20 футов, бой продолжался в течение следующей четверти часа. Затем французский фрегат замолчал, прошла минута, вторая и капитан дю Виньо спустил флаг, признавая свое положение безнадежным. Доставшийся нам приз был в очень избитом состоянии, погибло семнадцать человек его экипажа, еще сорок пять ранено. У нас было 9 убитых и 21 раненный, 'Дефианс' взявший расстрелянный 'Ла Фи', имел восемь раненых и одного убитого.

— Выдайте матросам двойную порцию рома, мистер Дэвис, — сказал я.

— Есть, сэр! Прошу прощения, а наш приз?

— Потопим, лейтенант, у нас рук не хватит, чтобы его увести. К тому же никакого груза, не работающие помпы и более четырех футов воды в трюме.

Свой отчет о бое, я составил в лучших традициях английского флота: 'Мы встретились, они наши. Взяли два фрегата'. Как оказалось это было все, что осталось от эскадры Жозефа де ла Барре и капитан дю Виньо любезно поведал мне во всех подробностях о ходе сражения при Мартинике.

Вечером 29 июня эскадра контр-адмирал сэра Джона Хармана в составе 60-пушечного корабля III ранга 'Лайон', а также несущих от 38 до 48 орудий кораблей IV ранга 'Джерси', 'Кроун', 'Ньюкастл', 'Дувр', 'Бонавентур', 'Ассистенс', 'Ашуренс', фрегата 'Норвич', двух брандеров и кеча, появилась у северо-западного побережья острова.

Генерал-лейтенант де ла Барре решил оставаться в гавани Сен-Пьера, выстроенная вдоль берега его боевая линия состояла из девятнадцати кораблей. Семь наиболее мощных из них, включая вооруженных торговцев Французской Вест-Индской компании, несли от 32 до 38 орудий. В промежутках, оставшихся между кораблями, действовали батареи Сен-Робер и Сен-Себастьян. Мелкие каботажные суда местных купцов находились под защитой форта .

В полдень, 30 июня эскадра Хармана вошла на внешний рейд и воспользовавшись благоприятной переменой ветра атаковала в четыре часа пополудни. Флагманский 'Лайон', 'Джерси' и 'Кроун' продвинулись вперед, обогнули французскую линию, а затем последовали вдоль берега, подвергаясь жестокому обстрелу вооруженной пушками в 12 и 33 фунта батареи Сен-Себастьян. Стреляя на оба борта, британцы уничтожили часть ее орудий, также нанеся большие повреждения авангарду де ла Барре.

Когда же со стороны моря атаковали 'Ньюкастл' и следующие за ним корабли, это стало началом краха. Под огнем с дистанции мушкетного выстрела шесть судов французского авангарда были потоплены, а не готовые к подобному повороту событий еще три, ретировалась во внутреннюю гавань. Бой продолжался в течение четырех часов, затем заштилело. С британских кораблей спустили шлюпки и ценой больших усилий сумели отбуксировать себя в море, чему поспособствовал поднявшийся восточный ветер.

Утром ситуация стала достаточно ясной: французы увидели, что выход из гавани заблокирован. 2 июля британцы вернулись в бухту и нескольких часов вели перестрелку изматывая противника. 4-го, с морским бризом, они возобновили сражение в два часа пополудни, сильно страдая от огня береговых батарей. Повреждения кораблей де ла Барре умеренные, но порох почти полностью исчерпан. 6 июля, когда с юга поднялся свежий ветер эскадра Хармана вновь появилась перед стоящими на якоре французскими судами.

Канонада гремела в течение пяти часов. Все заволокло пороховым дымом, капитаны высматривали своих врагов, ориентируясь зачастую по флагам на топах мачт. Под прикрытием этой густой завесы брандер сцепился и поджег французский 38-пушечный корабль 'Лис Куронь' капитана д'Эльбе. От пылающего флагмана де ла Барре один за другим загорелись рядом стоящие 34-пушечный 'Сен-Жан' и загруженные сахаром два больших 24-пушечных флейта 'Мерсье' и 'Лион д'Ор'. Их команды в крайнем замешательстве бросались за борт, пытаясь добраться до берега.

Ужас и тревога распространились среди остальных французских экипажей, не в силах выдержать артиллерийского обстрела они покидали корабли. Береговые батареи почти замолчали и потребовалось вся энергию губернатора Робера де Клодоре, чтобы остановить панику. На его счастье, ветер внезапно зашел с юга на восток, что предотвратило сожжение всех размещенных в линию судов Компании. Высланный в атаку и оставленный при приближении вражеских шлюпок французский брандер 'Сонси', пылая выбросился на мель, где чадил до вечера.

Эскадра генерал-лейтенанта де ла Барре была уничтожена, вырваться из бухты и взять курс на Гваделупу смогли, пользуясь мелководьем, только два небольших фрегата де Виньо и Сансона. Оба решительные противники мнения губернатора де Клодоре, о необходимости укрыться во внутренней гавани Сен-Пьера под защитой земляных батарей.

К утру 22 июля, с легким попутным ветром мы бросили якорь у юго-восточной оконечности острова Ямайка в просторной глубоководной гавани Порт-Ройяла. По нашему левому борту возвышались гора Лонг, а за ней гора Даллас, Город имел два мощных форта, церковь, большое количество магазинов и складов. Вывозились сахар, патока, ром, индиго, какао, фрукты, сюда прибывало в два раза больше кораблей, чем в Бриджтаун, столицу Барбадоса

Население Порт-Ройяла достигало трех тысяч человек, из восьмисот деревянных, каменных и кирпичных зданий многие были 'столь дорогими, словно стояли на хороших торговых улицах Лондона'. Сразу после полудня, когда баронет и плантатор сэр Томас Модифорд еще не сел за обеденный стол, ему доложили, что его высокопревосходительству желает нанести визит капитан Ричард Грэм.

Дом губернатора Ямайки поражал своей комфортабельностью. Гостиную украшал прообраз подвесной люстры, конструктивно представляющий собой закрепленную на потолочной балке круглую чашу, для зажигания свечей ее опускали. Гордость хозяина, похожий на привычный мне сервант, дрессуар с двумя полками для утвари из серебра, отделанный изысканной резьбой с изображениями святой Магдалины. Шелковая тафта декорировали стены вместе с коллекцией оружия, картинами и портретами предков.

Я вручил рекомендательное письмо лорда Уиллоуби. Сэр Томас внимательно прочел и испытующе посмотрел на меня.

— Отличная работа, вы превосходно провели бой, мистер Грэм. — сказал Модифорд. — Французские корсары получили знатную трепку. Позволю себе задать вопрос, где вы научились управлять кораблем? Во флоте Его Величества джентльмен-капитан чаще всего не моряк и к нему приставлен опытный шкипер.

— Это в нашем роду со времен Доброй королевы Бесс, сэр. Мой дед участвовал в разгроме Непобедимой армады.

— Не сомневаюсь, флот получил превосходного капитана, и я сообщу о ваших заслугах лорду-адмиралу. Мне искренне жаль, но тем не менее вы должны возвратиться на Барбадос, сейчас фрегат там нужнее.

Похоже я произвел на его высокопревосходительство впечатление энергичного, решительного и посвященного своему делу человека.

На улицах города царило оживление, я и не предполагал, что жизнь Порт-Ройяла почти ничем не отличается от бурной жизни бульвара Клиши ведущего к ежевечерне зажигающей свою вывеску 'Мулен Руж'. Бурно процветали азартные игры, от одного из бесчисленных кабачков к другому переходили пестро одетые толпы флибустьеры, было много устрашающе накрашенных девиц в платьях с немыслимыми декольте, знаком их профессии. Всех цветов кожи местных и упорно сохраняющие ее белизну под зонтиками, прибывших на заработки из Европы.

Из сотни официально зарегистрированных, в городе наибольшей популярностью пользовалась таверна 'Три бочки'. В ее, как всегда заполненной посетителями просторной зале с закопченным потолком, покуривая трубку, рассеянно следил за клубами дыма Джон Уолш. Я сделал заказ и устроился за его столом.

— Должен сказать капитан, во время нашей дружеской попойки у меня украли амулет.

-Черт возьми, Грэм! Вы говорите так, словно моя рука сорвала его с вашей шеи!

— Я сказал это без всякой задней мысли, капитан. Вы ведь знаете Генри Моргана? Хочу понять, чем он дышит и чего от него можно ждать.

-Не так громко, мистер! -Уолш понизил голос. — Тут не о чем особо рассказывать. скорее всего многое только слухи. Говорят, что этот валлиец прибыл в Вест-Индию с Кристофером Мингсом девять лет назад и участвовал под его командованием в трех удачных рейдах против испанских городов Коро, Пуэрто-Кабельо, Куману, Сантьяго-де-Куба и Кампече.

Уже как капитан и владелец маленького, далеко не нового приватира Морган, в составе экспедиции Джона Морриса, Джекоба Джекмэна, Дэвида Маартена и Томаса Фримена, захватывает испанские суда в районе Кампече и совершает набеги на поселения вблизи побережья Мексиканского залива. Взятие летом 1665 года на северо-западном берегу озера Никарагуа города Гранада и благополучное возвращение экспедиции в Порт-Ройал принесло ему репутацию и доход.

Морган купил плантацию и женился на своей кузине Мэри Элизабет, дочери покойного сэра Эдварда, в тот день любой в портовых тавернах мог пить за счастье молодых. Мужем ее старшей сестры, стал еще один валлиец, богатый негоциант, судья, майор гарнизона Порт-Ройала и член генеральной ассамблеи Ямайки Роберт Биндлосс.

В прошлогодней экспедиции против Кюрасао капитан не участвовал, налеты на испанцев приносили гораздо больше прибыли. Итак, с того времени Морган живет в Порт-Ройале, щеголяет в изысканном платье, украшает свой дом и чрезмерно подружился с Бахусом. Умен, алчен, но не скуп, по-прежнему в фаворе у губернатора. Склонен к конфликтам, бездействие его раздражает и мечтает о новых походах.

-Нарядная одежда не делает джентльмена, — сказал я. Уолш усмехнулся и протянул руку к зеленовато-черной пузатой бутылке рома. — А теперь, я собираюсь напиться.

— Капитан, при всем уважении, у меня деловая встреча в порту, фрегату нужен ремонт.

— В гавани нет ни одного дока, суда кренгуют на песчаных отмелях, корпус легкого фрегата или бригантины очищают недели за три, — пояснил Уолш.

Понедельник, 23-е июля. Утром губернатор Уиллоуби в сопровождении коммодора флотилии поднялся на борт одного из судов, построенных в две колонны и готовых к выходу в Англию. Начали разгружать фрегат, складывая все припасы в предоставленный нам пакгауз. Установили на берегу палатки для экипажа

Суббота, 28-е. За последние дни выгрузили балласт и орудия, приготовились к кренгованию.

Воскресенье, 29-е; Понедельник, 30-е. Перебирали такелаж, делали тросы, шили и чинили паруса.

Вторник, 31-е. Ясная знойная погода, перевели фрегат на место кренгования.

Среда, 1-е августа. Утром прибыли такелажники, конопатчики, плотники и рабы, чтобы оснастить судно.

Четверг, 2-е. Готовились к кренгованию. Здесь это выполняют с двумя мачтами, что для меня необычно.

Пятница, 3-е. Днем накренили фрегат на правый борт. Плотники и конопатчики приступило к ремонту с помощью экипажа, а несколько рабов вычерпывали из трюма воду.

Суббота, 11-е. Слабый ветер, ясная погода. Готовимся кренить фрегат на левый борт. Днем стал на якорь английский 16-пушечный приватир 'Сэвильэн', командир — капитан Гэрритзоон по прозвищу Рок.

Воскресенье, 12-е. Приступили к ремонту незначительных повреждений правого борта,

Понедельник, 13-е. К моему удовлетворению выпрямили судно после кренгования, ремонт закончен.

Вторник, 14-е. Утром перешли к пристани и ошвартовались. Грузим балласт.

Среда, 15-е. Оснащали фрегат, принимали на борт продовольствие и воду, полученную по цене 6 шиллингов за 150 галлонов.

Суббота, 18-е. За последние дни, доставили все запасы. Отошли от пристани, и встали на рейде, готовились к выходу в море.

Я отправился с прощальным визитом к губернатору Модифорду и другим именитым господам, к кому обращался за оказанием помощи.

Воскресенье, 19-е. В 10 утра снялись с якоря, при свежем восточном ветре покинули рейд и стали держать на эюйд-ост прямо в открытое море.

20 августа. Свежий ветер гонит длинную волну с востока. Идем бейдевинд левого галса, большей частью хорошая погода. За два дня прошли 240 миль

21 августа. Горизонт в сильной дымке при слабом ветре и короткой волне с востока. На рассвете заметили паруса четырех кораблей, направляются в Наветренный пролив. Держим на норд-ост, пройдено за сутки 95 миль.

22 августа. К утру ветер отошел к северу и усилился до крепкого. легли на

ост. Волна высотой до 15 футов, сильный ливень с грозой. В следующий день ветер усилился до очень крепкого, волна похожа на вчерашнюю, но полосы пены появились на каждом гребне. За два дня прошли 273 мили.

24 августа. В восемь часов вечера ветер спал до слабого и постепенно зашел к востоку, сильная зыбь производила боковую и килевую качку. Держим на эюйд-ост, за сутки пройдено 95 миль.

25 августа Частые переменные ветры и безветрие, волна успокоилась. Погода чрезвычайно жаркая. Прошли в лавировку всего 50 миль.

26 августа. Восточный ветер к девяти утра усилился до свежего, пасмурная погода и частые дожди. Днем встретили английское торговое судно 'Граф Элджин' идущее на Невис, командир — капитан Джордж Мур.

27 августа. Свежий ветер задул от северо-восток и собирается быть продолжительным, пройдено за два дня 268 миль.

28 августа. В вечерней темноты еще успели усмотреть Монт-Хилари, 1100-футовую вершину острова Барбадос. Ночью все небо затянуло грозовыми тучами, прошел сильный дождь.

Следующее утро 29 августа выдалось безоблачным, обещая прекрасную погоду. В полдень скользящий под всеми парусами по светло-бирюзовой воде Карлайлского залива 'Геркулес' миновал форт у входа в гавань Бриджтауна и бросил якорь.

Черт возьми! Непонятно откуда, но его преподобие знал о красивой, как Божий день сестре полковника Кодрингтона. Не забывший еще истории, капеллан очень некстати упомянул о Ганнибале и наслаждениях древней Капуи при моем съезде на берег.

На живописной торговой Броад-стрит, что проходит к западу от центральной площади с собором Святого Михаила в обилии зелени, его высокий шпиль виден отовсюду, из модной лавки вышла и села в легкую бричку молодая девушка.

Шелковое белое платье без воротника, с завышенной талией, укороченными до локтя облегающими рукавами, отделанное кружевами по вырезу лифа и широким манжетам. Расклешенная верхняя юбка с коротким шлейфом. оставляя открытой весь перед нижней декорированной нежным, как цветочные лепестки тончайшим газом на шелковом чехле, едва прикрывала замшевые туфельки с высоким выгнутым каблуком и узкой заостренной носовой частью.

Корсет, не более чем на одну пядь затягивая ее талию и нижнюю часть груди, заставлял принимать едва заметный соблазнительный наклон вперед. Ее туалет дополняла легкая украшенные перьями треугольная шляпка и зонтик, защищавший от жаркого тропического солнца. Свободно падающие завитые локонами волосы и небольшой изящный кулон с белым жемчугом на шее придавали Герти особую пикантность.

— Ричард! Наконец— то вы вернулись. Я так вас ждала!

— Мисс Герти? -Я снял с головы шляпу и поклонился.

— Садитесь, — она жестом показала на место рядом с собой.

-Что с вами? Чем вы так взволнованы, Герти?

— Я не знаю как это объяснить Ричард. Словно ничего и не изменилось, но мне кажется. что с братом что-то происходит. В последнее время он очень раздражителен и, что совсем не похоже на Кристофера, настроение его резко меняется.

— Вы не пробовали узнать с чем связаны такие изменения, возможно он болен?

— А как же? Разумеется, но брат говорит, что я все нафантазировала. Он стал совсем другим. именно это меня и беспокоит, Ричард.

Тогда я не придал словам Герти большого значения полагая, что скорее всего полковник Кодрингтон получил известия о Чатемском рейде де Рюйтера либо стал объектом обвинений в коррупции.

— Сейчас ваш брат замещает губернатора Барбадоса, я как раз направлялся в его резиденцию для отчета о походе в Порт -Ройал. Непременно расскажу вам о своем впечатлении, Герти.

Удостоив сестру не более чем приветливого взгляда, полковник попросил ее оставить нас одних и пригласил меня в гостиную. Затем он позвонил и приказал подать херес и кексы. Принесла заказанное ловкая, подвижная и улыбчивая девица, распространяя шлейф аромата мускуса, сандала и амбры.

-Хороший херес бросаясь вам в голову, высушивает в мозгу все окружающие его глупые, пошлые и мрачные пары, делает его сметливым, живым, изобретательным, — задумчиво потягивал вино Кодрингтон, к моему изумлению, вспомнил Шекспира.

Глава 4

— Рад вашему возвращению мистер Грэм, хотя, откровенно говоря, не думал, что вы вернетесь так быстро. Как прошло плавание? — казалось, вино не доставляет новому губернатору никакого удовольствия.

— Вблизи Эспаньолы пришлось выдержать бой с двумя французскими фрегатами, но все повреждения устранены еще на Ямайке — Я с молчаливым любопытством посмотрел на Кодрингтона, — Плохие новости, сэр?

— Из Фалмута прибыл пакетбот с депешами и почтой, 'Лондон Газетт' сообщает подробности о набеге эскадры де Рюйтера на Чатем.

Действительность увы такова, что голландцы вошли в лиман Темзы с английским лоцманом-изменником и поднялись вверх по течению. Вечером 10 июня их десант взял недостроенный форт в Ширнессе, не имея никакого боевого опыта, отряды местной милиции попросту разбежались. Там голландцы, уничтожая арсеналы и склады, захватили разоруженный флагман королевского флота 100-пушечный 'Ройал Чарльз'. Они задержались на день, очищая проход по фарватеру от судов, затопленных по приказу герцога Альбемарля.

13 июня де Рюйтер лично руководил нападением, под сильным огнем его брандеры прорвались к докам Анкор-Кастла. Первым загорелся 100-пушечный 'Ройал Оак', за ним огонь охватил флагман принца Руперта 'Ройал Джеймс', запылал и 80-пушечный 'Лойал Лондон'.

Королевский флот лишился восьми линейных кораблей, включая четырех из пяти самых мощных, к счастью 'Ройал Соверен' стоял в Портсмуте. Были уничтожены шесть фрегатов и более десятка судов поменьше.

Кругом царило смятение, финансовые потери оценены в 200 тысяч фунтов, а в Парламенте назвали Чатемский рейд 'позором нации'. Во всяком случае сейчас все в прошлом, капитан. 21 июля подписан мир в Бреде. война завершена. Эта операции позволила Нидерландам надавить и принудить наших дипломатов к соглашению.

— Фортуна капризна, — заметил я. — Итак, ваше превосходительство, моя задача?

-Мистер Грэм, вот письмо, как можно скорее его необходимо доставить губернатору Мартиники, поддержать дипломатические связи. — продолжил Кодрингтон. — Столкновения на море. должны прекратиться полностью к северу от экватора только 2 ноября. В здешних местах не очень считаются с законами, нам следует ждать неприятностей и после заключения мира. Тем не менее, я уверен в этом районе вашему фрегату ничего не грозит. Когда можете отправиться, капитан?

— Немедленно, сэр.

-Очень хорошо. Просто замечательно, мистер Грэм. Готовьтесь к походу, покинуть Бриджтаун фрегату надлежит сегодня вечером. Вам предписывается, после передачи письма, крейсировать у побережья Барбадоса для пресечения контрабанды. Здесь уже начинают показываться подозрительные суда.

-Ясно, сэр. И еще одно, право неудобно беспокоить. По правде говоря, я прилично выпил в таверне 'Сахарная голова', а когда очнулся моего амулета уже не было, поэтому обращаюсь к вам за помощью.

— Увы, мне придется отказать, — Кодрингтон пожал плечами, — это сугубо частное дело. Я не могу привлечь к розыску государственных чиновников. Что скажут обо мне если отдать такой приказ официальным лицам? Не смею больше вас задерживать, капитан Грэм.

В восемь часов вечера снялись с якоря, идем на Мартинику. Легкий ветер, курс — крутой бакштаг. Полная луна светит так ярко, что непонятно ночь это или день, но поросший густой зеленью Монт-Хиллаби уже едва виден.

Пятница 31 августа. Приблизились к западному побережью острова Мартиника и за два часа до полудня отдали якорь в гавани Сен-Пьера. На флагштоке поднят английский флаг и дан один выстрел из пушки, ждем французского представителя.

С подошедшего к правому борту четырехвесельного яла на палубу поднялись лейтенант с пятью матросами. Подробно объяснил ситуацию, но оказалось, что в нашем случае для захода судна в порт нужно личное разрешение губернатора Мартиники. Я извинился и пригласил офицера в свою каюту утолить жажду, матросам предложили спуститься на орудийную палубу. За столом, беседуя на французском. мы уделили внимание традиционным флотским напиткам и вскоре установилась товарищеская атмосфера.

— Губернатор приглашает вас к себе в резиденцию, — этот предельно конкретный ответ я получил через полчаса и поблагодарил лейтенанта за оперативное решение вопроса. Когда офицер спускался в свою щегольскую шлюпку, наше прощание оказалось вполне дружественным. С его помощью примерно через час меня принял монсеньер де Клодоре.

— Добрый день ваше превосходительство. Мне было поручено передать вам срочное послание полковника Кодрингтона, замещающего лорда Уиллоуби.

— Вы сказали срочное? Очень хорошо. Тогда давайте посмотрим, что нам пишет новый губернатор Барбадоса. Приветствие, пожелание благополучия вверенной мне колонии и Бредское соглашение. Странно, зачем было так срочно посылать это письмо. Я надеялся на большее, ну да ладно.

Вы. вероятно, возвращаетесь в Бриджтаун, поблагодарите от моего имени полковника Кодрингтона за проявленное внимание и передайте поздравления с его назначением, капитан Грэм.

Губернатор Мартиники сохранял лицо до последнего момента. Обломки двадцати двух судов оставались разбросанными на пляже Сен-Пьера. Потопленные собственными матросами, бежавшими на берег, сквозь прозрачную воду словно призраки проступали затонувшие на малой глубине. Некоторые уже отбуксированные во внутреннюю гавань, лежали там, уничтожаемые червями.

Война между Францией и Испанией за принадлежавшие Габсбургам Южные Нидерланды еще продолжалась и Людовик XIV не был готов направить людей и корабли в Вест-Индию. Закрепляя здесь положение Британии, победа контр-адмирала Хармана повергая в шок не только французов, но и голландцев, уверенных в своем господстве в Карибском море, пришла слишком поздно, чтобы оказать какое-либо существенное влияние на заключение мира.

Сейчас на западном побережье Мартиники, где были удобные бухты и подняты из руин разрушенные форты Сен-Робер, Сен-Себастьян и Сен-Пьер кипела жизнь, не теряя времени вели свои дела торговцы и плантаторы.

Суббота. 1 сентября. В 80 милях от острова Барбадос. 13R10′ северной широты и 62R00′ западной долготы. Ветер порывистый, усилился до крепкого и зашел на ост-норд-ост.

В шесть с половиной часов утра, лишь только рассвело, с фок-мачты послышался крик впередсмотрящего:

— Вижу парус! Два паруса!

— Эй, на марсе! — окликнул Фаррелл. — Что там у вас?

— Корабль на три румба с наветра и еще один прямо по курсу, сэр. Похоже большие, никак не меньше нашего.

Штурман видел, что оба прибавили парусов, британский флаг подействовал, как красный цвет на быка и в намерениях их вряд ли можно было сомневаться.

В каюту, отрывая меня от горячего шоколада, влетел вахтенный матрос.

— Сэр! Два подозрительных корабля идут встречным курсом!

-Принято, свободен. — я с удовольствием допил свой стакан и через несколько минут появился на палубе.

— Мистер Фаррелл?

— Слева по носу, сэр, схожи с испанскими галеонами, — штурман протянул мне подзорную трубу. Молча взял ее из рук штурмана и впился взглядом в корабли.

— Вполне возможно, но флаги они не несут, — ответил я.

— Тоннаж никак не меньше семисот, — раздался рядом голос первого лейтенанта, его прервал крик с марса: — Парус подветром!

Я поднял подзорную трубу и взглянул по указанному направлению, через нее уже прекрасно различался приближающийся фрегат.

— Испанцы, сэр! — хрипло произнес Фаррелл, следя за приближением кораблей слева. Я кивнул, несколькими секундами раньше успев разглядеть флаг вице-королевства Новая Испания, красный косой крест на белом фоне. Напряжение на шканцах росло с каждой минутой, все вполне отдавали себе отчет в превосходстве сил предполагаемого противника.

— Общая тревога, мистер Дэвис!

Барабанщик морской пехоты выбил долгую дробь. тут же засвистели дудки уоррент-офицеров, расчеты заряжали и выкатывали пушки. Палубы присыпали песком и разобрали временные переборки, обеспечивающие удобства капитану и офицерам.

— Корабль к бою готов, сэр, — доложил первый лейтенант.

— Отлично. — Я улыбнулся про себя, длинные британские девятифунтовки лучшие, когда дело касается точности наведения. Да и ядра их, летящие со скоростью тысяча футов в секунду. наносят значительный ущерб.

— К повороту оверштаг, мистер Дэвис. В крепкий ост-норд-ост наш курс удобен испанцам для перехвата.

— Есть, сэр. Команду к брасам! Поворот оверштаг!

Руль положили до положения право 'полборта', на баке раздернул фор-стеньги-стаксель и стянули шкоты бизани. Фрегат развернулся, пересекая линию ветра, застонали реи, поворачиваемые брасами. Наветренные подобрали и завели фока-булинь, теперь 'Геркулес' шел в самый крутой бейдевинд. Сотня ярдов, выигранных у ветра, стоят мили в расстоянии. Теперь стало ясно, у нас есть еще примерно час. Корабли врага надвигались агрессивно и решительно, видимо, надеялись разделаться с одиноким британским фрегатом без особого риска и сделать это как можно скорее.

Я приказал выдвинуть пушки и с наветренной стороны, что несколько уравновесило крен.

— Нас по-прежнему нагоняют, сэр. — сказал Фаррелл. почтительно напомнив, что неприятеля против нас втрое.

— Врага надо не считать, а факать, — пальцы непроизвольно сжали эфес шпаги. Разум отказывался подчиняться. цепляясь за память о прошлом. Собирая волю в кулак, я помедлил. Галеоны приближались с наветренной стороны по корме, через несколько минут первый сможет обстрелять нас продольным огнем.

— Смотрятся испанцы весьма неплохо, по двадцать орудий в бортовом залпе, Джентльмены, нам предстоит драться и каждое ядро должно попасть в цель. Исполним свой долг, как подобает!

По команде лево руля, построенный голландским корабельным мастером с небольшой осадкой, 'Геркулес' легко увалился под ветер. Должно быть, мы застали своего грозного противника врасплох. Ближайший галеон разразился нестройным бортовым залпом с дистанции половины пушечного выстрела. Всплески от падения ядер легли ярдов за пятьдесят впереди и сзади. На шкафуте ближе к грот-мачте от фальшборта полетели щепки, разорвавшись тенькнула вантина.

Расстояние сокращалось очень быстро. Есть ли те, кто не верят, что у корабля есть душа? 'Внезапность нападения — вернейший залог победы на море' и, словно следуя словам Нельсона, форштевень 'Геркулеса' гнал заметный бурун.

Команду 'Огонь!' я отдал, когда до охристо-коричневого широкого транца галеона не было и тридцати футов. Оглушающий грохот выстрелов и подсвеченные их багровыми вспышками белые клубы порохового дыма окутали фрегат. Отдача полного бортового залпа, его могли себе позволить только крепкие новые корабли, сотрясла корпус.

Вероятно, мы убили и ранили не меньше ста человек. Хотя мачты испанца стояли и паруса остались целы, на шканцах, где блестели кирасы и стальные шлемы, сейчас не было живого места, только тела, кровь и стоны раненых. Ахтерштевень вид имел самый побитый, украшенная резным узором кормовая галерея разломана, а течь у ватерлинии очень серьезной. В поединке один на один галеон спустил бы флаг меньше, чем через полчаса.

-Испанец с наветра, сэр! — вскрикнул Фаррелл.

Палуба под ногами вздрогнула, я почувствовал мощный удар, в ширстрек врезалось тяжелое ядро, раздался взрыв воплей и проклятий. На три четверти корпуса позади шел почти параллельным курсом второй галеон и, не стремясь к ухищрениям из-за плохой маневренности, медленно приближался.

— Левый борт огонь!

Уже заряженные и выдвинутые пушки с грохотом выплюнули ядра с уложенной поверх крупной картечью. Дэвис подгонял канониров, обещая самому быстрому расчету лишнюю порцию рома. Теперь 'Геркулес' стрелял нестройно, более опытные расчеты вели огонь быстрее. На расстоянии ста ярдов корабли осыпали друг друга ядрами, в ушах стоял треск ломающейся древесины и вопли раненых. Сквозь относимые крепким ветром клубы порохового дыма я видел борт галеона с тусклыми вспышками орудийного огня и испанских офицеров на шканцах. Следующее мгновение, когда ядро оторвало Фарреллу обе ноги выше колена и старый штурман, истекая кровью, пытаясь встать корчился в агонии на палубе, навсегда врезались в мою память.

Стоял непрерывный грохот, в него вплетались резкие хлопки мушкетных выстрелов. Команда 'Геркулеса' победно взвыла, фок-мачта галеона качнулась вперед, таща за собой грот-стеньгу она всей массой рангоута рухнула вниз. Испанец тотчас потерял скорость и его развернулся по ветру. Наш недавний преследователь дрейфовал, волоча у борта фок-мачту в обрывках парусов и такелажа. Корабли быстро расходились, и пальба стихла уже через минуту. Перед нами, на расстоянии примерно в четверти мили по правому борту находился новый, вызывающий в

осхищение и зависть противник. Грозное оружие в руках опытного капитана, 34-пушечный двухдечный фрегат водоизмещением тонн в пятьсот. с неполной 12-фунтовой батареей на нижней палубе.

— Похоже, проворный корабль, сэр. У нас слишком мало людей, чтобы выдержать с ним бой, — тихо сказал Дэвис, его слова предназначались только для меня.

— Не отрицаю, силы неравны, но нам не уйти. Рангоут поврежден и не сможет нести больше парусов, чем сейчас.

'Геркулес' готовился встретить нового врага. Видя его решимость драться, испанец взял часть парусов на гитовы в знак того, что принимает вызов. Фрегаты сблизились до двухсот ярдов и теперь шли параллельными курсами.

Грохот первых бортовых залпов прозвучал одновременно, ветер относил дым и тут же его клубы вновь окутывали корабли. Канонада не смолкала в течение двух часов. Ядра разнесли фальшборт в щепки, пробивали борта, врубались в палубу, либо ломали и рвали оснастку, во все стороны разлетались обрывки парусов и снастей. Дважды сбитый кормовой флаг пришлось приказать прибить к бизань-мачте гвоздями. Обе стороны причиняли друг другу весьма серьезные повреждения, но ни одной не удавалось взять верх.

Одно за другим выходили из строя орудия 'Геркулеса', но действующие вели точный огонь. Порох и ядра теперь разносили морские пехотинцы, вместе с большей частью команды убило или ранило почти всех 'обезьянок'. Расстояние сократилось до мушкетного выстрела, когда послышался перекрывший канонаду оглушительный треск дерева.

Грот-мачта зашаталась и качнувшись как пьяная медленно осела, накрывав правый борт спутанным клубком парусов. Теперь пушки не могли стрелять и, проклиная каждый удар по снастям, канониры вместе с Дэвисом рубили такелаж. Испанцы собирались идти на абордаж, их ядра выбивали людей и расщепленные доски палубы устилались телами. Я забрал из рук погибшего топор и набросился на сплетение снастей вместе со всеми.

Расстояние между кораблями уменьшилось, мушкетные выстрелы с обеих сторон трещали словно разрываемое надвое полотно. Вероятно, 'Геркулес' хотели захватить в качестве приза и эффектно привести домой.

Все произошло одновременно. Наконец удалось столкнуть сбитые паруса за борт и ядро угодило в салинг бизань-мачты. С правой стороны ванты лопнули, но слева еще держались, тугие, как струны. Хлопок, когда они разорвались от натяжения, был слышен несмотря на орудийный грохот. Крюйс-стеньга переломилась у стень-эзельгофта и обломками полетела на палубу.

Касательный удар в голову я получил падающим блоком и через несколько секунд пришел в себя, лежа на палубе. На виске все еще сочилась кровь, когда подозвал первого лейтенанта, в моей голове кружилась только одна мысль. Затуманенный рассудок реагировал медленно, краем глаза было видно, как чужой бушприт вынырнул из дыма надвигаясь прямо на 'Геркулес'. Затуманенный рассудок реагировал медленно, краем глаза было видно, как чужой бушприт вынырнул из дыма надвигаясь прямо на 'Геркулес'.

— Мистер Дэвис, окажите мне услугу. Когда испанец подойдет вплотную надо взорвать корабль — Я отдал последний приказ и теперь можно было больше не думать.

— Иду, — ответил он, стиснув зубы и бросился в крюйт-камеру. Яростный взрыв вышиб воздух из моих легких и отбросил футов на десять. 'Геркулес'. взлетел на воздух, когда враг еще не приблизится к его борту, возможно, Дэвис слишком поторопился. Волна накрыла с головой, не хватало воздуха, пытаясь плыть я изо всех сил попытался удержаться от забытья и вот тут-то ее пенный гребень швырнул меня к разбитой, полной воды шлюпке. Помню, что забраться в нее удалось с третьего раза, затем сознание мое померкло.

Пришел в себя к вечеру, надеяться нужно только на свою волю и оставшиеся силы, течение гнало шлюпку на запад. На следующее утро небо затянуло тучами, не видя солнца я потерял ориентировку. С рассветом появились акулы и пропали с наступлением темноты.Если не случится дождя или не смогу поймать рыбы по немного придется пить морскую воду. Прошла вторая ночь в море, весь прошедший день меня донимала жажда.

Вторник, 4-е сентября. Сегодня мой день рождения. Волны мягко плещут в борт дрейфующей шлюпки. Я, наконец, заметил на горизонте парус, проведя почти трое суток почти без воды и пищи. Еще часа через два длинная и низкая бригантина водоизмещением около сорока тонн повернула и двинулась ко мне, флага на ней не было. Легкость ходу в бейдевинд и шесть пушек делали ее больше похожей на капер, чем на мирное каботажное судно.

Увенчанная белоснежными парусами спасительница легла в дрейф на расстоянии двух кабельтовых от меня. Одни матросы обрасопили реи фок-мачты против ветра, а другие взяли рифы на гроте и вскоре ко мне уже приближался корабельный вельбот.

— Судя по вашей одежде, английский капитан? Морис Уильямс, хозяин и командир приватира 'Фортуна'. — Как только я в отвратительном настроении перебрался через фальшборт, спросил мужчина в широких кожаны штанах и синей батистовой рубашке, не отличаясь особой приветливостью. Закатанные выше локтя рукава обнажали мускулистые руки, за широким поясом торчала пара пистолетов, через плечо спускалась перевязь шпаги с отделанным ажурной резьбой и эмалью эфесом.

— Ричард Грэм, капитан флота Его величества. В 80 милях на северо-запад от Барбадоса мой фрегат был атакован испанской эскадрой из трех кораблей.

-Это скверно, — согласился Уильямс улыбаясь. — хотелось бы узнать подробности.

Прислушиваясь к нашему разговору, матросы на шкафуте насторожились, некоторые зашептались.

— К дьяволу! — озлился я. — Мы сражались до последней возможности и потом взорвали фрегат! Капитан, вы должны понимать, 114 орудий на ветре против 22 моих это слишком много.

— Вот это дело! — воскликнул Уильямс протягивая мне руку. -Уверен мы станем друзьями. Вам нужно выпить мистер Грэм и тогда сразу почувствуете себя лучше.

— Я в долгу перед вами за спасенную жизнь.

— Не будем считаться, возможно, что и вы окажетесь моим спасителем.

В капитанской каюте нам подали бутылку вина и обильно приправленное специями блюдо рубленого копченого мяса, перемешанного с анчоусами, вареными яйцами, дикорастущими укропом, петрушкой, кинзой, с луком и оливками. За разговором мы провели не меньше часа. Как оказалось, капитан принимал активное участие в действиях против французов на Сент-Китс.

— Моей базой являлся Невис, мистер Грэм. Я с удовольствием доставлю вас туда. Как вы на это смотрите?

— Согласен, капитан. Надеюсь, его превосходительство губернатор окажет мне необходимую помощь.

Уильямс показал мне офицерскую каюту, примыкающую к крохотной капитанской со стороны правого борта и, извинившись, поднялся на палубу по короткому трапу. Легкое суденышко понеслось к острову Невис.

Четверг, 6-е сентября. Над Чарлстауном в голубом небе светит солнце, прозрачное искрящееся море у окруженного высокими кокосовыми пальмами песчаного берега цвета шафрана, просматривается до дна. За городом темно-зеленые тропические джунгли взбираются по склону вулкана к самой его вершине. Горстка рабов в лохмотьях, перетаскивающая мешки с берега на причал, придавала порту африканский колорит.

Владелец расположенной неподалеку таверны 'Последняя капля' наверняка обладал юмором, я сразу вспомнил одноименный эдинбургский паб, открытый на площади, где раньше проходили публичные казни. У ее двери, рядом со стоящим открытым бочонком вина, прохаживался достаточно хмельной Уолш в повязанном на манер флибустьеров красном платке. Щедро наливая в тянущиеся к нему со всех сторон кружки, он выкрикивал тост, и большая толпа отвечала оглушительным воплем.

— Будь я проклят! Судьба постоянно сталкивает нас непременно в таверне, это наверняка какой-то знак. Судя по вашему виду, мой друг, на 'Геркулесе' не все благополучно?

— Вы видите капитана без корабля, мистер Уолш.

-Я не совсем вас понимаю. Видимо вино все же ударило в голову.

-Вино тут ни при чем, просто я потерял мой фрегат.

— Разрази меня гром! Как это произошло. капитан?

-Три испанца напали на меня неподалеку от Барбадоса. Силы были слишком не равны, мы дрались до конца и спасся я чудом.

— Вам не позавидуешь, мистер Грэм. Что же теперь намерены делать?

— Мне следует вернуться на Барбадос. Полковник Кодрингтон находиться в полном неведении относительно судьбы 'Геркулеса'

— Лучшее, что я могу предложить, это доставить вас в Порт-Ройал. Мое поручение здесь выполнено и сегодня 'Дефианс' уходит на Ямайку. Сэр Томас неплохо к вам относиться и наверняка отыщет способ помочь.

— О, черт, пожалуй вы правы капитан.

— В таком случае к дьяволу Кодрингтона и давайте помянем ваших парней, мой друг! 'Дефианс' покинет Чарлстаун только на заходе солнца.

Солнце поднималось к полудню, когда на десятый день после того, как покинули Невис мы бросили якорь в гавани Порт-Ройал.

— Одна добрая услуга заслуживает другой, — прощаясь сказал я Уолшу и направился к резиденции губернатора. Своим назначением Модифорд был обязан герцогу Альбемарлю, вернувшему престол Карлу II. Сэр Томас встретил меня сдержанно.

— Признаться не ожидал увидеть вас в Порт-Ройале, мистер Грэм. Какими судьбами? Сегодня я несколько занят, мне пришлось разбирать горы бумаг и документов.

— Две недели назад я потерял мой фрегат, сэр... — Я еще не успел закончить, как губернатор воскликнул резким, повелительным тоном:

— Говорите! Во имя всех святых объяснитесь, капитан.

— Сэр, в 80 милях на норд-вест от Бриджтауна был атакован тремя испанскими кораблями, имеющими пятикратное превосходство в артиллерии. Принял бой и дрался до последней возможности, а потом отдал приказ взорвать фрегат, чтобы не отдать его в руки неприятеля. При взрыве выброшен за борт и на третьи сутки подобран нашим соотечественником капитаном Уильямсом, других выживших нет.

— Силы небесные! Лучшая опора в несчастье не разум, а мужество. Помилуй Бог, но это же произошло в наших водах. Что могло подвигнуть испанцев объявиться в этом районе?

— Могу предположить, сэр, что противник был осведомлен о появлении моего корабля.

— Вы чудом остались в живых, я понимаю ваше импульсивное состояние мистер Грэм

— Если ваше превосходительство назначит меня хотя бы на утлое суденышко, я буду испытывать к вам чувство глубокой благодарности.

Испания отказалась признать права Англии на владение Ямайкой, а потому слова дерзкого капитана, да еще из хорошей семьи, встретили самый радушный прием. Сэр Томас с распростертыми объятиями встречал любого, кто желал потрошить испанские галеоны, несмотря на объявленное в июне прекращение враждебных действий и предписание прекратить выдачу каперских патентов.

Глава 5

— У меня есть предложение для вас, капитан. Соответствуя обычной практике, адмиралтейским судом продается приз с грузом кампешевого дерева и табака, испанский пинк 'Блю дав' водоизмещением 60 тонн. Сам корабль будет вам очень и очень кстати. В настоящий момент за него запрашивают 400 фунтов стерлингов, еще одна тысяча нужна для закупки провианта и оружия.

Я готов ссудить вам эти деньги наличными за 5% в месяц, а также помочь в снаряжении и оснастке пинка. Стать приватиром дело прибыльное, поскольку могущество Испании на морях сильно подорвано. Каперский патент вы можете получить, как только пожелаете. В обмен же на мою поддержку попрошу у вас одну десятую будущей добычи, — добавил никогда не забывающий собственной выгоды Модифорд.

— С благодарностью принимаю ваше предложение, сэр. Гибель фрегата могла навсегда погубить мою карьеру.

-Отлично. Я ценю вас и надеюсь, как приватир вы вскоре станете грозой для испанцев.

Намеченный к покупке корабль достался мне за незначительную сумму в 60 фунтов. Сохраняя видимость законности и избегая ненужного соревнования в ходе торгов, сэр Томас использовал свое положение и позволил доставить в метрополию 20 тонн захваченного у испанцев кубинского табака, к выгоде всех заинтересованных лиц.

-Теперь, когда мы покончили с формальностями, вы владелец 'Блю дав'! — поздравил меня аукционист. — Пусть Бог хранит вас, капитан!

Построенный по голландскому образцу торговый пинк пинк 56-футов в длину и 14,8 в ширину, с узкой транцевой кормой выглядел довольно быстроходным судном. В настоящий момент, обладая парусным вооружением гукора, он нес четыре прямых паруса — грот с соответствующим марселем и брамселем, выше обычной бизани поднимался крюйсель. Короткий бушприт давал возможность установить кливер, ниже располагался прямоугольный блинд

Для самообороны пинк оснащался самыми маленькими из голландских, шестью 3-фунтовыми пушками, спустя восемьдесят лет после Непобедимой армады испанцы по-прежнему продолжали использовать двухколесные лафеты.

Для Атлантики, где длина не менее 42 футов считается приемлемой, суда этого типа считались достаточно мореходными.

— Брезгливым собакам придется есть грязные пироги. — в соответствии со средствами я приступил к ремонту доставшегося мне корабля. Во всяком случае срезали полноразмерные шканцы, что дало возможность ложиться на курс острее к ветру и появился штурвал, облегчая перекладку руля.

Также я решил заменить оснастку, пинк следовало вооружить как бригантину. На фок-мачте к прямым парусам добавили фор-трисель и фор стень-стаксель, а грот-мачта стала как на шхуне, с триселем и топселем. Между мачтами ставился грот-стень-стаксель, кливер и бом-кливер на бушприте, удлиненном утлегарем.

Установили английские четырехколесные морские лафеты, легкие и простые в обращении, для их обслуживания требовалось вдвое меньше людей. Мне также пришлось оплатить и замену пушек. Шесть четырехфунтовых британских на палубе, вместе с двумя бронзовыми французскими восьмифунтовыми орудиями на шканцах и форкастле, дали в мое распоряжение бортовой залп в двадцать восемь фунтов. В составлении списков на припасы и снаряжение для экипажа в пятьдесят человек также пришлось полагаться на собственный опыт.

Название бывшего торгового пинка, обозначающее маленького тропического голубя Нового Света, совершенно не годилось для боевого корабля с низким, черным как вороново крыло корпусом. Больше всего ему подходило имя 'Кестрел', птицы из семейства соколиных. Пинк, модернизированный по меркам середины 19 века, в бейдевинд при свежем ветре легко шел со скоростью пяти узлов. развивал восемь с половиной на курсе бакштаг, а в фордевинд и галфвинд его скорость уменьшалась на один узел. Корабль хорошо слушался руля, имел прекрасную остойчивость, легко управлялся экипажем из семи человек и, несмотря на высоту от воды до орудийного порта в 3,5 фута, обладал отличными мореходными качествами.

Каждый из завербованных членов экипажа, сорок из них были закаленные бывалые моряки, подписался или по крайней мере поставил крест под договором, он вступил в законную силу после того, как я и губернатор Модифорд скрепили его своими подписями. К числу джентльменов относились штурман, квартирмейстер, старший канонир, боцман, рулевой, плотник и оружейный мастер, рядовым членам палубной команды и марсовым при дележе добычи причиталось на одну треть меньше.

Трудности порой казались почти непреодолимыми, но ровно через месяц, 17 октября 'Кестрел' смог выйти в море, благо все бумаги были в порядке и подпись короля на месте. Напечатанная на добротной плотной бумаге 'комиссия' лежала передо мной.

Мы, Афонсу VI милостью Божией король Португалии повелитель мореплавания и торговли Эфиопии, Аравии, Персии и Индии, настоящим объявляем:

Пусть знают все, кому будет предъявлен этот выданный патент, что мне угодно выставить корабли для борьбы с морскими разбойниками, совершающими набеги на побережье моих королевств, а также для удобства торговли с этими владениями.

Принимая во внимание достоинства и знания Ричарда Грэма, и оказывая ему доверие, надеюсь, что он будет честно исполнять все, что касается порученного ему. В силу вышесказанного, мне угодно и приятно назначить его капитаном военною корабля. В соответствии с полномочиями, названными выше, он может оснастить за свой собственный счет корабль в 60 тонн, со всеми необходимыми пушками, экипажем, боеприпасами и провизией, как сочтет удобным, для того, чтобы вести войну с подданными короля Испании и пиратами захватывать их корабли, их товары и добро, отводить их в любой порт королевства. Может также останавливать и обыскивать любые корабли, какие сочтет нужным, если заподозрит, что они нагружены товарами наших врагов, но во всех случаях относиться доброжелательно ко всем союзникам нашей короны.

Сим я прошу всех королей и сюзеренных правителей, а также республики, штаты, их наместников, генералов, адмиралов, губернаторов провинций, капитанов и офицеров оказывать вышеозначенному Ричарду Грэму всяческую помощь и содействие. Предоставлять ему право заходить и покидать их порты на своем корабле с людьми, призами и всеми вещами, которыми он может владеть, платить таможенную пошлину от захваченного, согласно размерам, принятым в этом королевстве.

Со своей стороны, я обязуюсь сделать тоже в подобных случаях и отдать приказ моим губернаторам, генералам и офицерам позволять союзникам приходить к нам со своими призами на то время, что они сочтут нужным.

В подтверждение чего я приказал послать это каперское свидетельство, подписал его и велел скрепить большой королевской печатью.

Дано в городе Лиссабоне в 10-й день февраля месяца в год 1667-й от рождества Господа нашего Иисуса Христа.

Я, король

Далее следовал короткий росчерк, подпись Афонсу VI. Для имени получателя был оставлен пробел, куда сэр Томас и вписал мое имя. Интересно, сколько золота перешло в чьи-то, включая и августейшие руки, за выдачу патентов и прочих бенефиций на предъявителя третьим лицам.

Меньше, чем за 2 месяца крейсерства 'Кестрел', один из лучшим ходоков для своего времени, не без пользы для себя захватил три испанских торговых корабля. Первой из них была вышедшая из испанской Малаги 'Эспасиоса', везущая в Сан-Кристобаль де ла Гавана андалузские вина и богато украшенные золотой или серебряной вышивкой ткани. Вторым оказался проходящий Флоридским проливом полный сандаловой древесины 'Сан-Хуан-Баутиста', всего три дня как покинувший Сан-Франциско де Кампече. Третьим стал 'Номбре-де-Диос', груженный табаком, какао и 400-фунтовым ящиком серебра в слитках, добытого в мексиканских рудниках.

Адмиралтейский суд признал захваченные суда законными призами и мои дела шли прекрасно, когда в середине декабря 1667 года 'Кестрел' вновь вошел в гавань Порт-Ройала. Кок принес кофе, я пододвинул к себе судовой журнал и начал кратко и сухо записывать суммы. Три корабля продали с молотка на аукционе за 197 фунтов стерлингов. Сандаловое дерево ушло за 1400, табак и какао — 731. а груз вина и ткани, при стоимости 8 шиллингов 8 пенсов за ярд дамаста, дал доход в 4000 фунтов стерлингов, серебро принесло еще 1332 фунта 10 шиллингов.

Составить расходную часть было сложнее,10 процентов из общей прибыли изымалось для губернатора Модифорда, половина от оставшегося отходила мне как владельцу корабля. Все, что осталось после этих вычетов принадлежало экипажу и делилось на доли. Капитан имел право на 12 долей, а его помощник на 8, офицеры от 2 до 4, матросы получали одну или же, если были новичками, ее половину.

Что касается меня, после возврата долга сэру Томасу и подготовки к новому крейсерству, из полученных 4050 фунтов стерлингов, мне могло остаться около 700. Скромная добыча, я написал эту цифру в конце строки, поставил сегодняшнюю дату и высадился на берег незадолго до полудня.

Модифорд встретил меня весьма радушно.

-Надеюсь, с последней нашей встречи вы несколько поправили свои финансовые дела мистер Грэм?

-Ваша поддержка очень мне помогла сэр и я имею честь вручить вам все две тысячи пятьдесят фунтов моего долга.

-Не стоило так беспокоиться об этом, капитан. Экая досада, что вы не вернулись на Ямайку пораньше. Порт-Ройал посетил по торговым делам Главный инспектор флотского Комитета снабжения. Думаю, вам было бы полезно познакомиться с ним, к тому же мистер Сэмюэл Пипс хорошо знает вашего отца.

— Мне очень жаль ваше превосходительство, что я опоздал.

— Дело еще можно поправить, капитан. Мистер Пипс отплыл на Антигуа и только потом собирается возвращаться в Англию. Если без промедления выйти в море, у вас есть все шансы его догнать.

— Я сейчас же отдам приказ подготовить 'Кестрел' к походу. При всем уважении, сэр, вынужден вас покинуть.

В гавани лениво покачивались корабли, обычно по ночам в Порт-Ройале не бывает ветра, но в эту ночь мне удалось поймать береговой бриз.

Среда.19 декабря. 16R09′ северной широты и 68R85′ западной долготы, в 140 милях южнее острова Эспаньола. Умеренный ветер, с востока подходит небольшой шквал.

Утром на горизонте заметили белое пятно паруса, к трем часам пополудни испанская урка, стремившаяся уйти на всех парусах, находилась менее чем в полумиле мористее, как она ни хитрила и не меняла галс. Я подал знак, грянул орудийный выстрел и на фок-мачте 'Кестрела' взвился красный вымпел. Это была только угрозой, но ее истолковали вполне правильно, 4-х пушечная урка покорилась своей участи с фатализмом. Убирая почти все паруса, судно ложилось в дрейф, на корме медленно заскользил вниз большой испанский флаг.

Еще несколько минут, под влиянием инерции и работающих на передний ход кливера, 'Кестрел' продолжал двигаться вперед, одновременно приводясь под действием стоящей в диаметральной плоскости зарифленного триселя грот-мачты и положенного на борт руля.

— Эй, на судне! — крикнул я, когда расстоянии половины мушкетного выстрела 'Кестрел' тоже лег в дрейф. — Название и груз?

— 'Буэно Вентура' в сто шестьдесят тонн. идем из Куманы с оружием и жалованьем для гарнизона Санто-Доминго.

Урку взяли легко, без единого выстрела. Четырнадцать пленных испанцев высадили в две шлюпки, съестных припасов и пресной воды им дали на восемь дней. Если не сумеют добраться до побережья, решительно судьба будет против них. С приза сняли 7 тысяч фунтов пороха, мушкеты, фитили и 12000 серебряных песо. Когда полыхающее судно осталось за кормой над ним, точно широкие страусовые перья, поднимались черные клубы дыма.

Воскресенье, 23-е. 'Кестрел' приблизился к западному берегу Антигуа и, подняв британский флаг, при слабом восточном ветре встал на якорь к северу от банки, разделяющей вход в залив надвое.

Все пространство бухты простреливается доминирующим на подступах к гавани полукруглым восьмиорудийным земляным фортом венчающими вершину высокого холма Гоат-Хилл на небольшом и узком мысе в северной части Глубокого залива, всего в 5 милях к западу от городка Сент-Джонс. Именно на этом месте французы высадились во время атаки и захвата острова в прошлом году, но в 1667-м Антигуа вновь заблистал алмазом в британской короне.

Батарея острова Рат, получившего свое название от причудливого сходства с маленькой крысой, защищает саму гавань, там в бледном свете полной луны видны несколько судов, стоящих вдоль причала под погрузкой.

Понедельник, 24-е. На дарованном королем Карлом II лорду Уиллоуби острове, где практически постоянно дуют ветры, стоит сухая и не слишком жаркая погода. Сейчас здесь управлял его сын Генри, делая все возможное для обустройства выращивавших индиго, имбирь и табак английских плантаторов.

Не имея церковных зданий, городок с его домами раскрашенных в яркие оттенки и. простой, построенной без всяких украшений резиденцией губернатора в центре, казался погруженным в тихую утреннюю дрему, но заваленный снедью его рынок являл великолепное зрелище. Свежие берикс, красный люциан, летающая рыба, омары и креветки. куски вяленой баранины и мясо домашней битой птицы, овощи лежали грудами на пальмовых листьях В длинном фруктовом ряду красовались кокосы, бананы, ананасы, манго, маракуйи, гуавы.

— Капитан флота Его Величества Ричард Грэм, в настоящий момент командую приватиром 'Кестрел'. Прибыл с письмом по поручению губернатор Ямайки.

Врученные мной и вызвавшие благожелательную улыбку Уиллоуби бумаги содержали также настоятельную просьбу оказать всяческое содействие их доставившему.

— Сэр Томас в своем письме очень хорошо отзывается о вас, и я рад нашему знакомству капитан. Прошу чувствовать себя совершенно свободно.

— Благодарю, ваше превосходительство.

-Позвольте представить вам моего гостя, Главного инспектора Комитет снабжения Адмиралтейства Сэмюэл Пипса. Он завершил свои дела и завтра отплывает в Англию

-Примите уверения в моем совершенном уважении, мистер Пипс Сэр Томас сказал, что вы знаете моего отца.

-Да я имею честь знать вашего батюшку. Когда-то судьба свела нас и с тех пор мы не теряем друг друга из вида.

— Мне положительно везет! Надеюсь, что вы не откажетесь передать ему весточку?

-Разумеется капитан, я с радостью повидаю сэра Ричарда и передам привет от его сына, достойно исполняющего свой долг. Ваша постоянная база Порт-Ройал?

— Совершенно верно, мистер Пипс.

— Полагаю, что поддерживать между собой связь вы можете с помощью губернатора Ямайки.

Я с признательностью откликнулся на любезное приглашение отобедать и после вкуснейшей баранины с запеченным сладким картофелем за десертом, когда подали пирог с начинкой из ананасов и манго. под имбирное пиво мы обсуждали традиционную поперечную систему набора и поставку корабельного дерева.

— Я впечатлен, капитан. Слышал самые разные высказывания, но эти соображения созвучны и развивают идеи нашего лучшего кораблестроителя Энтони Дина, рассчитавшего ещё на стапеле осадку линейного корабля. Флоту необходимы двухдечные линейные корабли, обладающие хорошей скоростью и маневренностью в сочетании с крепким корпусом при достаточной огневой мощи. Сейчас ничего не могу обещать, но по возвращении, я намерен рекомендовать вас лорду верховному адмиралу герцогу Йоркскому. Уверен, ваша служба здесь, на Карибах, явиться достаточно хорошей характеристикой.

— По справедливости это все, о чем я мог бы вас просить, мистер Пипс.

'Кестрел' налился пресной водой и еще до наступления темноты покинул Сент-Джонс.

Едва ползущий на север проливом Мона, галеон был замечен под утро второго дня, примерно в двадцати пяти милях к юго-востоку от оконечности Эспаньолы.

— Флаг на нем подняли голландский, но бьюсь об заклад, что это испанец. Извольте убедиться сами, капитан — протягивая мне подзорную трубу предложил штурман. — Поскольку, стоило только повернуть на норд-вест 'голландец' изменил курс и попытался зайти с наветра, я счёл нужным изготовить артиллерию. Похоже, он прекрасно знает, кто мы и куда направляемся.

— Что ж, вы поступили весьма предусмотрительно, мистер Мельхерб.

В трех— милях от нас, 46-пушечный галеон, водоизмещением тонн на восемьсот пятьдесят, поставил все паруса, и оставляя за собой вспененную кильватерную струю шел на сближение.

— Он далеко не так быстр на ходу, как мы и с Божьей помощью постараемся уйти до полудня.

Идя в бакштаг, 'Кестрел' взял ветер полными парусами, с небольшим креном корабль грациозно взлетал на волну и так же легко соскальзывал с нее, раскидывая по обе стороны форштевня шипящую пену. Безуспешная погоня длилась недолго, через. несколько часов галеон отвернул. К сумеркам мы легли на фордевинд и убрали все кормовые паруса, так пинк стало легче удержать на курсе.

Когда 30 декабря 'Кестрел' достиг Порт-Ройала и якорь с громким всплеском упал в воду, увлекая за собой канат, черноту тропической ночи уже сменило утро. На берегу я прямиком двинулся к ближайшей таверне 'Кот и скрипка', в рассуждении подкрепиться, отдохнуть и привести себя в порядок. Ее плутоватый хозяин склонился в поклоне и залебезить, как будто заведение его почтил своим присутствием сам король. Модифорд прислал за мною в два часа пополудни.

— Позвольте поблагодарить вас, мистер Грэм. Захваченные мушкеты и особенно порох пришлись очень кстати. Уверен Совет Ямайки утвердит предложение о приобретении вашего груза и выдаче специального поручения 'захватить пленных испанской нации', посредством чего я мог бы узнать о планах неприятеля. Есть сведения о его намерении вторгнуться на наш остров, также мне удалось получить некоторую информацию для вас.

— Я весьма признателен, сэр.

Так вот, капитан, одним из тех кораблей, что атаковали вас несколько месяцев назад, был фрегат 'Нуэстра Сеньора де Грасиа'. Пылающие обломки 'Геркулеса', упавшие на него после взрыва, стали причиной нескольких возгораний. К сожалению, испанцам удалось сбить пламя и сейчас, вероятнее всего, этот корабль базируется на порт Ла-Гуайру морские ворота Каракаса. Милостью божьей настала пора отомстить, мистер Грэм.

У меня есть для вас и другие новости, вот два письма. Одно явно от хорошенькой девушки, надписано аккуратным, бисерным почерком и пахнет мягким ванильным ароматом. О, молодость! Берите от жизни все, что можете капитан. Через каких-нибудь тридцать лет, вам останутся лишь воспоминания. Другое, всего лишь послание от полковника Кодрингтона, замещающего губернатора Барбадоса.

Это все, удачи мистер Грэм, впереди нас ждут большие планы и много дел!

Вернувшись в таверну, я тотчас же распечатал и прочитал письма.

для капитана Ричарда Грэма.

Суббота, одиннадцать часов вечера

Бриджтаун, 24 ноября 1667

Дорогой сэр,

Сегодня на Барбадос случайно зашел британский приватир 'Фортуна'. Его капитан Уильямс поведал о ваших несчастьях, чрезвычайно беспокоящих меня. Весьма удивляет это неожиданное нападение испанцев, надеюсь, мы разберемся с ним, когда вы прибудете на Барбадос. Не откладывайте отплытие надолго, у нас много общих дел, требующих скорейшего разрешения. Вы даже не представляете душевное состояние моей сестры, узнавшей обо всем, что произошло с вами! Жду вас в ближайшие месяцы. Остаюсь, сэр, ваш

К. Кодрингтон

мистеру Ричарду Грэму

Бриджтаун, 24 ноября 1667 года от Р.Х.

Мой дорогой друг!

Если вы получите это написанное в спешке письмо, знайте, я не поверила лживым слухам и клевете, распространяемыми о вас недоброжелателями. Мне кажется, что незримая нить соединяет наши сердца. Жаль только, что бумага, не позволяет поделиться с вами всеми моими мыслями и чувствами. Каждый день молящаяся за вас

Г. К.

На секунду мне показалось, что ее сияющие сквозь слёзы глаза смотрят на меня.

"Ветерок любви залетел

В рукав кимоно.

Руки не поднять,

Неужели любовь тяжела?'

Через пять дней, команда отдыхала, запасалась свежей водой и провиантом, снявшись с якоря 'Кестрел' взял курс на юго-восток. С восходом солнца у побережья Ямайки дует очень крепкий западный ветер. К полудню стих до слабого, но к ночи повернул на восточный и усилился до свежего. Дельфины, группами по три или четыре, плывут перед самым форштевнем наперегонки с нами.

6 января 1668 года. 14R55′ северной широты и 72R47′ западной долготы. Крепкий северо-восточный ветер, пасмурная погода, иногда шквалы с дождем. Прошли 294 мили. В три часа пополудни встретили голландский конвой в составе 11 небольших судов и 2 кораблей. Ночью несли марсель с двумя рифами, утром с одним.

Среда 9-е, В 70 милях от побережья Венесуэлы.11R85′ северной широты и 66R20′ западной долготы. Пасмурно. Крепкий ветер дул два дня, затем ослабел до умеренного. Пройдено 408 миль.

В десять часов утра, у необитаемого архипелага Лос-Рокес, встретили идущую одновременно под парусом и на веслах большую пирогу, сделанную из одного ствола дерева с нашивными бортами. Навес из пальмовых листьев защищал от дождя и морских волн груз соли, вероятно, из шахт на островах. В лодке, длинной и такой широкой, что поперек нее между гребцами можно было положить еще целый бочонок, индейцы опустили парус, бросили грести и с явным беспокойством переговаривались под прицелом наших пушек.

— Резать испанцам глотки, самое милое дело для араваков, — высказался боцман. Сделанного подарка: мушкета, вместе с порохом и пулями на 20 выстрелов, оказалось вполне достаточно, чтобы на палубу поднялся покрытый татуировкой, напоминающей в чем-то неуловимом стиль наших игральных карт, широкий в плечах индеец. Стать обладателем огнестрельного оружия было заветным желанием любого краснокожего воина.

После долгих объяснений, подкрепленных моими словами 'Мы — друзья! Испанцы — враги!', и подсчета на пальцах, бормоча что-то под нос, аравак кисточкой нарисовал грубую, но вполне понятную схему.

-Отличные новости, джентльмены! — сказал я своим парням. — Идем в Ла-Гуайру.

Доброжелательно расставшись с индейцами, двое из них решили остаться на корабле и присоединиться к экипажу, мы продолжили свой путь на юг. Только что миновала полночь, когда 'Кестрел' прошел среди большого скопления низкобортных рыбацких лодок. В 11 милях от побережья, естественным барьером на пути течений располагалась обширная подводная отмель и под вечер местные жители всегда выходили в море ловить здесь марлина, тунца, корифену.

Около двух часов ночи, обходясь лишь самыми необходимыми парусами чтобы не потерять ход, 'Кестрел' отдал якорь в трех четвертях мили от рейда Ла-Гуайры. Ночь выдалась темной и, хотя полного мрака не было, похоже гарнизоны фортов ничего не заметили. С нашей же палубы четко различались огни трех судов, стоящих в гавани с убранными парусами, они явно не собирались покидать свои стоянки.

— Мистер Мельхерб, нашего сигнала ждать до рассвета, — сказал я штурману, когда спускали шлюпки.

Требовалась крайняя осторожность и предусмотрительно обернутые ветошью весла с глухим плесом почти беззвучно входили в воду.