Романтические линии из Кл2

— Не знаю, за кого ты, ребенок, меня принимаешь, — она с оскорбленным видом заглянула мне в зрачки, — но за все время учебы и работы в Ленинграде у меня только два привода в милицию. Да и то... — она безнадежно махнула рукой, — А! Что теперь говорить...

Я еще чуть поколебался. Ну не домой же ее такую тащить... Нет, у родителей со здоровьем все в порядке, но сердца-то не железные... Перед моими глазами как живое встало батальное полотно "мама, папа, это — Софочка, наш участковый, она поживет со мной в комнате", и я гнусно ухмыльнулся.

— Так! — хлопнул в ладоши, — собралась с мыслями. Есть вариант с жильем где-то до июля. Но! — я нацелил на нее палец, — ты должна твердо пообещать мне две вещи. Первая — никаких гостей и выпивки, — она истово закивала, глядя на меня со внезапно вспыхнувшей надеждой. — Второе. Будешь опекать живущую там девочку. И не дай бог... — я сделал паузу и многозначительно помотал пальцем перед ее лицом, — не дай бог я замечу какое дурное влияние с твоей стороны... Да, и третье — обо всем этом молчать. Даже подружкам. Договорились?

Она резво спрыгнула с подоконника и с подозрением уточнила:

— А что за девочка?

— Да... Сирота практически. Помнишь, я на прошлой неделе за справками приходил? Одна ей была. Пошли, чаем напою, отогреешься и поедем, — я подхватил сумку и начал подниматься, в изумлении покачивая головой. А еще говорят, что в одну воронку два снаряда не падают. Еще как падают, особенно если воронка дурная.

Хоть ехать до снятой неделю назад двушки было не более пяти минут, но в машине Софья сразу стала уплывать. Видимо, сказалось все сразу: и грипп, и переход от нервной неопределенности на лестнице к теплой безопасности такси, и, наконец, сытость от трех торопливо проглоченных бутербродов. Уже на первом повороте она клюнула носом, а еще через квартал завалилась мне на плечо и, протяжно вздохнув в полусне, сладко засопела под негромкие редкие щелчки таксометра, отсчитывающего копейки. Я приобнял ее, чтоб совсем не завалилась, и принялся перетасовывать планы.

...

— Софи, — потеребил я ее, когда машина встала у подъезда, — приехали.

— Ах, — сонно пробормотала она и заозиралась вокруг, болезненно щурясь.

— Улица Правды, — пояснил я ей и протянул водителю рубль, — выходим.

Взял сумку и поволок спотыкающуюся через шаг Софи на третий этаж. Открывать дверь своим ключом не стал — нажал звонок, проверяя Мелкую.

— Кто? — раздалось секунд через двадцать.

— Я.

Дверь мгновенно распахнулась. Мелкая качнулась было ко мне, словно собираясь прыгнуть на шею, но, увидев, что я не один, быстро сделала пару опасливых шагов назад. Взгляд ее потемневших глаз тревожно метнулся с меня на Софью и обратно. Но буквально через несколько мгновений спина ее распрямилась в струнку, подбородок пошел вперед — ни дать, ни взять, молодая хозяйка встречает нежданных гостей.

— Молодец, — похвалили ее за все сразу и зашел в прихожую. Поставил сумку на пол и наклонился, снимая сапоги. — Всегда! Всегда спрашивай "кто?", и лишь потом открывай.

Мелкая моментально вычленила в сказанном главное: она остается здесь и дальше.

— Ты мне уже говорил, — кивнула с улыбкой, в которой смешались легкая укоризна с простодушным лукавством, — мне от тебя одного раза достаточно.

За моей спиной негромко, но многозначительно кашлянули. Я повернулся к Софье. Было видно, что стоит она из последних сил.

— Это — Тома, — представил я уверенно пристроившуюся за моим плечом Мелкую, — она под моей опекой. Тома — это Софья. Мой... Эм... Да, мой товарищ, — кивнул я сам себе и, ухмыльнувшись, добавил, — и мой лечащий врач.

Привалившаяся к косяку Софи молча изобразила, как приветствуют демонстрантов с трибуны Мавзолея.

— Она, во-первых, гриппует, — продолжил я инструктаж, — поэтому близко к ней не подходи, а, во-вторых, попала в тяжелую жизненную ситуацию и пока составит тебе здесь компанию.

Мелкая согласно мотнула челкой и деловито уточнила:

— Обед? Я могу лагман подогреть.

— Душ и в койку... — простонала Софья, сдирая с себя куцее пальто, — и не кантовать...

Я принял пальто и кивнул Мелкой:

— Дай ей полотенце. И застели диван, ей не до того сейчас. А твой лагман я и сам с превеликим удовольствием еще раз поем.

Лицо Мелкой словно осветило солнцем. Она застенчиво добавила:

— Еще лепешки испекла...

Я восхищенно цокнул:

— Вот же ж достанется кому-то сокровище.

И пошел на кухню. Вслед мне хмыкнули в два носа.

Четверг, 06 апреля 1978,

Ленинград, ул. Правды.

Я наклонился к дверной щелке: у окна, глядя куда-то в сторону крыши напротив, стояла Мелкая. Софья остановилась у нее за спиной.

— Тебе не кажется, что ты ему чересчур доверяешь? — донесся ее приглушенный голос, — ты, может быть не знаешь, но девушкам надо быть осторожней. Поверь моему горькому опыту, я-то это уже прошла. Сначала семь раз отмерь — и не отрезай.

Мелкая качнула головой. Софи фыркнула:

— Иногда такое впечатление, что, если он тебе скажет "прыгай с крыши и лети" — ты, действительно, прыгнешь.

— Да, — раздался ответ, и я различил в голосе Мелкой мечтательную улыбку, — прыгну. И полечу, — она посмотрела в небо.

Я испугано отпрянул от двери.

Июнь

Наукоград Черноголовка, Московская область.

...

— Ну-ка, ну-ка... Посмотри мне в глаза, Арсентьева... — она крепко взяла ее за подбородок. — Да... Лето, а у нас опять март месяц? Ну-ка, деточка, пошли на карантин.

И она поволокла ее из зала. Я подошел к окну. Так-так. Старая ведьма заточила Прекрасную Принцессу в неприступную башню и отказывает ей в удовольствии мужского общества? Берегитесь, на выручку ей спешит юный Принц Дюша! Тайком от ведьмы он проберется к Прекрасной Принцессе, чтобы сделать ее счастливой.

...

Толкнул дверь, успел взлететь на пять ступенек вверх и был остановлен грозным рыком "ты к кому"? вахтерши. Я повернулся и светски уточнил:

— А кого вы мне посоветуете?

Ох, язык мой — враг мой... Взгляд потомственной чекистки из подозревающего стал неприступно-колючим.

— Чаво? — протянула она.

Нет, не ЧеКа, Вохр. Но хрен редьки не слаще.

— Я к Оле, — указал глазами в потолок, — она приболела... Навестить.

Тетка злорадно оскалилась:

— А к ней не пущу. СтаршАя запретила к ней пускать. И выпускать ее запретила! Так что — гуляй, парень, гуляй.

Понятно, здесь без шансов. Ну что ж, мы пойдем другой дорогой. Я крутанулся на каблуках и молча удалился.

С тыльной стороны общаги было мило — одичавший старый сад и сырая трава почти по пояс. И тихо-тихо. Я запрокинул голову, всматриваясь в окна третьего этажа. Одно из них отворилась и оттуда выглянула долгожданная русая головка. Улыбнулся, необратимо соблазненный вкусом сбывающейся мечты, и наметил взглядом маршрут. Водосточная труба, карниз, заветное окно — ничего сложного.

Я чуть ли не взбежал по трубе, потом ловко прошел, цепляясь за оцинкованные водоотливы, по карнизу, и вот от огромных серых глаз напротив меня отделяет всего подоконник. Победно перевалился в комнату и молча притянул Оленьку к себе, приникая к губам. Поцелуй вышел долгим, как затяжной прыжок, и таким же волнующим. Я провел рукой по платью вниз, наслаждаясь теплом и дрожью ее тела. А затем она внезапно взорвалась, словно бомба, до сердцевины которой добежал огонек, и на какое-то время я почувствовал себя овцой в когтях тигра. Это был ураган, неудержимый яростный ураган, вырвавший меня с корнем, закрутивший и вознесший на такие высоты, о существовании которых я и не подозревал.

Спустя минут пять я, распластанный и взопревший, медленно приходил в себя, поглаживая нежный изгиб ее поясницы.

— И кто это придумал такую глупость, что это армия делает из мальчика мужчину? — задумчиво хмыкнул я.

— Да? — заинтересовалась она, и приподнялась на локтях, — правда?

— Угу, — подтвердил я полуправду и опрокинул ее набок.

Нет, твердо решил я, дальнейшее не должно походить на пародию передачи "в мире животных". И с этой мыслью склонился над девушкой. Мы грешили самозабвенно и почти без слов. Да и зачем что-то говорить, когда медленное скольжение ладони по коже, излом закинутой руки и судорожный вздох могут сказать больше, чем длинная поэма?

А затем, спустя какой-то совершенно не определяемый по ощущениям отрезок времени, она заполошно ойкнула и резко села:

— Идут!

— Черт! — отозвался я, подскакивая и пытаясь нащупать ногами кроссовки.

Где-то вдали, видимо, на лестнице звучали быстро приближающиеся девичьи голоса. В голове у меня словно включился секундомер. Тик, тик, тик... Какое там "сорок пять секунд подъем!", я уложился в двадцать. Уже переступив за окно, притянул Олю и звонко чмокнул в губы. Подмигнул:

— До завтра! — и ловко, скользнул вбок, а потом вниз и пружинисто спрыгнул с уровня второго этажа почти на головы курильщикам.

— Ты откуда? — изумленно спросил Эльдар, а Васька лишь понимающе прищурился и с завистью вздохнул.

— Да... За солью заходил, — бросил я первое пришедшее в голову.

— И как... соль?

— С перчиком... — я отряхнул ладони и мечтательно посмотрел вверх.

Присел, завязал шнурки, застегнул и заправил рубаху и пошел за угол, весь из себя невесомый, обуреваемый восторгом и с восхитительно звенящей пустотой в голове.