Гроза 3 главы1-8

Спас будущего лейтенанта Банева капитан Косых. Вытащил из урны выброшенную комбатом статью и пошёл с ней к начальнику училища. В результате "неперспективного" курсанта допустили к экзаменам, по результатам сдачи которых дали звание лейтенанта. В двух десятках лучших из ста сорока четырёх допущенных. Все остальные удовлетворились званием младшего лейтенанта.

А капитан Косых отправился на фронт, возглавив их маршевую роту.

Володька сел на нарах, понимая, что уснуть уже не удастся. Намотал портянки и натянул сапоги. Повёл плечами, в вагоне было довольно холодно поэтому спали все одетыми. Отбросил в дальний угол нар нагретую за время сна шинель и прошёл к приоткрытой двери, возле которой примостился дневальный, достал кисет и свернул самокрутку. Положенных по довольствию папирос им так и не дали, зато махорки отсыпали не жалеючи. Протянул кисет дневальному, тот не отказался. Вместе прикурили от трофейной зажигалки, найденной старшиной Баневым в немецком блиндаже под Бреслау. Затянулись дымом, оглядывая мелькающие в проёме двери деревья, проводили взглядом очередной переезд.

— К Минску подъезжаем, товарищ лейтенант. — Подал голос дневальный.

— Откуда знаешь, Демкович? — спросил Володька.

— Я на этой дороге, почитай, каждое дерево знаю. — Дневальный неопределённо хмыкнул. — Кочегаром на паровозе я до войны работал. По этому пути не один десяток составов прогнал.

Володька удивился. На железнодорожников бронь была наложена не менее жёсткая, чем на квалифицированных рабочих. А если они и попадали под мобилизацию, то только в железнодорожные войска.

— Как же ты танкистом умудрился стать? — Высказал он своё удивление.

— Я, товарищ лейтенант, в первый день войны добровольцем ушёл. — Пояснил Демкович. — Тогда приказа о "брони" ещё не было и кем работал не спрашивали. А потом, после приказа, я промолчал о том, что на паровозе работал. Не велика птица кочегар, за неделю обучить можно.

Володька был согласен. Квалифицированного танкиста готовить намного дольше. Тот же Демкович успел пройти все места в экипаже от заряжающего до мехвода, а после ещё три месяца обучался на командира танка. Как танкисту ему цены нет. Попади он во взвод лейтенанта Банева, Володька непременно поставил бы его своим помощником. Хотя, готовый помкомвзвода ожидает его в родном взводе, если Кольку Данилова не перевели в другое место. Последнее письмо от него курсант Банев получил ещё в конце марта. Из прозрачных намёков, пропущенных военной цензурой, было понятно, что армию, а следовательно и бригаду, готовят к новому наступлению, причём, на Берлинском направлении. А не так давно подтвердила это и одна из сводок Информбюро, которая сообщала, что "танкисты генерала Петрова ведут бои на подступах к Берлину".

Командиру корпуса присвоили генерала ещё в начале марта за февральский бросок его бригад к Одеру. А их взводный Игнатов получил звание Героя за то, что его танк первым выкатился на берег реки. Сразу после этого старший лейтенант Игнатов получил под командование их роту. Так что теперь лейтенант Банев имеет полное моральное право просить себе его бывший взвод. Но "лейтенант предполагает, а генерал располагает". Именно так напутствовал их командир училища, провожая новоиспечённых офицеров на фронт.

А в просветлевшем небе стали заметны дальние облака, отчётливо проступили окрестности трассы, промелькнули огоньки близких деревень. Рассвет нагонял их спешащий на запад поезд. Подтверждая правоту бывшего кочегара зачастили разъезды, ушло в сторону несколько веток, поезд ещё больше уменьшил скорость.

Затихла болтанка и стали просыпаться бойцы. Соскочил со своего места Марек, обулся и двинулся к двери. Устроившись между дневальным и Володькой, он свернул самокрутку, похлопал себя по карманам, но не обнаружив спичек, протянул руку к Баневу. Его зажигалка исправно служила всему учебному взводу курсантов Банева и Сосновского все шесть месяцев обучения.

— Где мы? — Спросил Марек, возвращая зажигалку.

— К Минску подъезжаем. — Ответил ему Володька.

— Неужто остановимся? — Удивился лейтенант Сосновский.

Для удивления были немалые причины. Все крупные города по пути их следования неизменно обходили по боковым веткам или старались проскочить ночью. Останавливались только на маленьких станциях и глухих полустанках. Торопливо разносили горячую еду от расположенной на платформе в середине состава кухни. Быстро пробегали вдоль платформ, фиксируя положение техники, поправляли брезенты, укрывающие танки и две самоходные зенитки, находящиеся в начале и конце состава, меняли часовых и опять по вагонам. Исключений пока не было.

Но поезд уже тащился сонной черепахой, проходя входные стрелки станции. Разбежались железным веером рельсы, предвещая именно крупную станцию. Показались последние, а может первые, кто его разберёт без паровоза, вагоны находящихся на путях составов. Поезд всё больше забирал вправо, выискивая себе свободное место на окраине станции. Вскоре весь обзор закрыли вагоны и платформы соседних составов, а поезд продвинувшись вперёд ещё на некоторое расстояние замер на месте.

Проснувшиеся к этому времени бойцы сгрудились около раскрытой дневальным двери теплушки. Напирали друг на друга, стараясь рассмотреть место стоянки. Самые нетерпеливые примерялись к земле, спеша покинуть опостылевший вагон.

— От дверей, бисово племя. — Проорал старшина роты, оказавшийся в их вагоне при предыдущей остановке, приводя в чувство ошалевших от долгого сидения в закрытой теплушке бойцов. — Давно на рельсах никто не был?

— Так мы еньтих рельс, товарищ старшина, и не видали вообще! — Откликнулся кто-то из особо умных.

— Когда ноги отрежет, вспоминать будешь, еньти рельсы, только с матерными воспоминаниями. — Одёрнул чересчур умного бойца старшина роты. Посыпал торопливой матерной скороговоркой, не забывая в её торопливости передать всю мудрость армейских указаний.

Ибо армия держится на двух незыблемых вещах. Прежде всего, уставе. И, конечно, всепроникающем русском мате, без которого, как известно, любая команда теряет свой исконный смысл, превращаясь всего лишь в благие пожелания начальства своим подчинённым.

Володька торопливо высунул лицо, оценивая очередную остановку, но сразу стало понятно, что тормознулись они не на десять-двадцать минут, как обычно. Поезд ушёл в глубину станции, оставляя позади стройные ряды вагонов, которым, судя по грузу, самое время находиться не здесь, а в ближних тылах наступающих армий.

— Товарищ лейтенант, разрешите ноги размять. — Протянул просительно кто-то из бойцов.

Володька просмотрел окрестности в обе стороны. Все составы стояли неподвижно и видимой опасности не просматривалось. Кивнул головой и солдаты радостно посыпались вниз, разбежались в разные стороны вдоль соседних вагонов. Вскоре к ним присоединились бойцы других взводов, находившихся в передних вагонах, и началось обсуждение дороги и просто трёп, прерываемый смехом в особо забавных местах. Запиликала губная гармошка, сообщая о том, что её владелец успел побывать на фронте, где и разжился этим трофеем. Кто-то из особо непоседливых пустился в присядку, хоть мелодия и не соответствовала его настроению.

— Отставить! — Скомандовал Володька, заметив появившегося капитана Косых. — Привести себя в порядок. Построение около своих вагонов.

Бойцы быстро разбежались по местам, подровняли строй, командиры взводов заняли свои места в начале строя подчинённых им подразделений. Командир роты прошёл вдоль шеренги, указал одному бойцу на расстегнутую пуговицу воротника, дёрнул чересчур свободный ремень, прошёлся взглядом по пыльным сапогам. Остановившись на середине строя, капитан провёл взглядом по лицам подчиненных ему бойцов, кашлянул в кулак и сказал.

— Не боевое подразделение, а ватага разбойников.

Строй чуть заметно напрягся. Банев и Сосновский переглянулись. После таких слов обычно начинался парко-хозяйственный день. Неужели капитан устроит его и здесь, посреди железнодорожной станции. И что придётся им делать вместо чистки танковых орудий, любимого развлечения третьей учебной роты, в которой они постигали премудрости управления танковым взводом.

Капитан в очередной раз кашлянул и начал раздавать приказы. Володька вполуха выслушивал указания, которыми командир роты озабочивал первые три взвода роты, дожидаясь когда очередь дойдёт до их вагона.

— Сосновский со своим взводом заступает в караул. — Капитан Косых добрался до четвёртого взвода. — Час на подготовку. Оружие возьмёте на постах. Свои оружейные ящики не вскрывать.

На постах стояли с карабинами взвода обеспечения, которому первому пришлось охранять платформы с техникой во время движения и коротких остановок. Положенные танкистам по штатному расписанию ППС и ТТ пока находились в опечатанных оружейных ящиках, как и патроны НЗ, выданные вместе с оружием. Удивляло то, что всё это было получено ещё в пункте формирования, а не на фронте, как в самые первые недели войны. Нападения диверсантов случались и вдали от фронта. И не только тогда. Немецкая разведка изо всех сил старалась оправдаться перед Гитлером за неудачи начала войны. Большого вреда эти мелкие укусы не приносили, но приходилось учитывать возможность нападения даже за тысячи километров от фронта. Сами немцы в такую даль проникать не решались, но охотно засылали вглубь советской территории боевиков из поляков и бывших белогвардейцев. Те, правда, не всегда стремились выполнять полученные указания. Большая часть пыталась просто раствориться на просторах Советского Союза, используя полученные у немцев документы, как шанс начать новую жизнь. Кто-то, не отметившийся большой кровью, решался придти в НКВД и сдаться. Но были и такие, что охотно стреляли и взрывали, мстя за обиды, причинённые им советской властью в разные времена.

Перед отправкой их роту информировали обо всех подобных случаях, произошедших в этом году. Были три попытки взрыва железнодорожного полотна, и больше десятка раз неустановленные лица обстреливали движущиеся составы из винтовок и пулемётов. Это на территории Белоруссии. А уж про Польшу и речи вести не стоило. Там это происходило постоянно. Действовали как немецкие диверсанты, так и разнородные формирования поляков, которые и сами порой не знали за кого именно они воюют. Дороги в Польше приходилось постоянно патрулировать вооружёнными летучками из паровоза и нескольких вооружённых платформ. Включались в их состав и ремонтники с запасом рельсов и шпал. Хотя самым эффективным средством охраны железных дорог были бронепоезда. Этих бронированных гусениц боялись диверсанты всех мастей, стремительно разбегаясь от полотна при малейших признаках их появления.

Но каждому составу бронепоезд не придашь. Вот и приходилось принимать и другие меры. Ещё в Смоленске в состав их поезда поставили две платформы со спаренными 20-миллиметровыми авиационными пушками, которые можно было использовать и против самолётов и по наземным целям в виде броневиков и лёгких танков. Чтобы не тратить понапрасну снаряды на менее опасные цели, на платформах имелись ДШК и тяжёлые, но мощные и безотказные "максимы". Цеплять их так далеко от границы особого смысла не было, но видно начальство просто не стало ломать порядок, выработанный ещё в начале войны. Желающих возражать не было. Особенно довольны были расчёты платформ, блаженно проспавшие всю дорогу до Минска. Настоящая работа у них начнётся после пересечения государственной границы, которую боевики Армии Крайовой так и не признали. И если на этой стороне их довольно успешно отлавливали, то в Польше охота за ними затруднялась как поддержкой населения, так и прямым предательством некоторых руководящих лиц Люблинского правительства.

— Банев, отправишься к коменданту станции. — Командир роты добрался до последнего пятого взвода. — Узнаешь надолго ли мы тут застряли. И что там произошло. — Капитан подумал несколько секунд и добавил. — Ордена не забудь надеть.

Володька прихватил с собой сержанта Демковича, который наверняка знал станцию, и отправился выполнять задание.

— Ежу понятно, что диверсия на дороге. — Прокомментировал указание ротного Демкович. — А судя по количеству составов на станции, то скорее всего мост рванули.

Володька согласно кивнул. Сержант прав, но выполнить приказ капитана он просто обязан. Не подходить же к нему со своими догадками.

Паша приоткрыл глаза, глянул на заворочавшегося Ковалёва.

— Иван, ты же снайпер. Должен уметь несколько часов неподвижно пролежать. А тут какой-то час паримся, а ты уже ворочаться начал.

— Так там по делу нужно. — Возразил Ковалёв. — А тут просто от вагона на несколько метров отошли.

Чеканов промолчал. Его вина. Должен был непременно наличие документов проверить. Да понадеялся на авось. Вот и сиди теперь в комендатуре. Принёс же чёрт этого чересчур бдительного бойца, как раз в тот момент, когда они прикупили картошки и уже собрались обратно возвращаться. Командир, конечно, поймёт в чем дело и непременно придёт за ними. Но спустя часа два. А пока нужно потерпеть.

Павел достал из кармана инструкцию по новой винтовке и углубился в чтение. Вот же ведь незадача. Инструкцию взял, а документы забыл. Вообще-то данную книжечку он знал назубок, как и материальную часть всех СВБК, но хотелось убить время ожидания. Вот и сейчас память услужливо подсказывала слова следующие за прочитанными предложениями. Он мог и ночью рассказать любую страницу с любой строчки. Не зря полгода инструктором в снайперской школе пробыл.

Точно так же он мог вспомнить любой из четырёх вариантов снайперских винтовок большого калибра, побывавших в его руках. От первой Гюрзы, родной сестры бронебойки, сделанной под тот же патрон калибра 14,5, до последней разработки тульских оружейников, давших ей имя "Эфа", чтобы отличать своё изделие от работы ковровских конкурентов. Отличия на этом не заканчивались. Туляки создали своё изделие под специальный патрон калибра 9 мм. Что с одной стороны было достоинством — винтовка оказалась легче всех остальных версий. А с другой стороны самым главным недостатком. Ни в каком другом оружии подобный калибр не использовался. И если для Гюрзы-1 можно было в крайнем случае взять патроны от бронебойки, а для второй и третьей от ДШК, как сделал сам старшина Чеканов в сентябре прошлого года, то Эфа после расхода боеприпасов превращалась в бесполезный кусок железа.

По фронтовым впечатлениям и результатам полигонных испытаний инструктор Смоленской школы снайперов младший лейтенант Чеканов написал самый беспристрастный отчёт о достоинствах и недостатках каждого варианта СВБК. Чем несказанно обидел тульских оружейников, искренне считавших, что их вариант крупнокалиберной винтовки самый лучший. Пришлось долго им объяснять суть претензий и расписывать на что именно пригоден тот или иной вариант СВБК.

Первую Гюрзу, по мнению Павла, нужно было использовать непосредственно на линии фронта, для усиления снайперского огня. Большой размер и вес в данном случае не помеха. Бегать с ней долгое время снайперам переднего края никакой необходимости нет. Выследил цель, выстрелил и отползай в тыл, пока тебя из миномётов не накрыли. А поражающей силы у первой крупнокалиберной винтовки хватит, чтобы гарантированно отправить к праотцам любую цель. Даже если ранение не смертельное для пуль обычного калибра.