| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Рэмул, Йорик, — раздался голос Макеса, прервавший веселье. Пестроволосый подсел к нашей дружной компании, но не стал протягивать парням руку для пожатия.
— А-а, Мак, — протянул Рэм. — А я хотел отдохнуть от тебя сегодня. Разочарован.
— Значит, кадрим наших девочек? — не стал развивать тему Макес. — Своих не хватает? Бери любую, в зале полно симпатичных тёл... девушек, — исправился, взглянув на меня.
Что значит, "бери"? — возмутилась я. Можно подумать, девушки — как ведро с краской: взял и пошел, попользовался и выкинул. Что за неприкрытый цинизм у элитных мальчиков?
— Симпатичных много, а красивых — единицы, — сказал Рэм и поцеловал мою лапку.
Я смешалась, и негодование тут же улетучилось. К черту серьезность, и плевать на ребяческое поведение Мэла! Он мне никто, и звать его никак. Что хочу, то и творю, и Мелёшин мне не указ. Уже измучил своей флористической зеленью. А мне хочется повеселиться, и я осуществлю задуманное.
— Эвочка, разве этот молодой человек имеет право называть вас своей девушкой? — спросил Рэм, поглядывая насмешливо на Макеса, и я покачала отрицательно головой.
Пестроволосый нахмурился. Ему почему-то не нравилось мое общение с новыми знакомыми. Нашелся блюститель нравственности. Пусть лучше изучает под лупой себя и своего дружка, — зыркнула на Мелёшина и напугалась. От него исходили волны ненависти.
— Может, кто-нибудь другой за этим столом имеет право называть вас своей девушкой? — расспрашивал Рэм, намекая Мелёшину прямым текстом, и, по-моему, посмеивался.
— А ты, смотрю, не вылезаешь из клуба, — оборвал его Макес. — Не жалко бабла?
— Так ведь не твоё же трачу, — ответил беззаботно Рэм. — Почему бы не развлечься, если заработал? Кручусь, как могу. Мой папаня не так богат, чтобы позволять швырять кредитками налево и направо.
Пестроволосый хмыкнул:
— Мне бы твои заработки, чтобы за ночь спускать по десять штукарей.
— Во-первых, поменьше, а во-вторых, не завидуй. Эвочка, кого вы предпочтёте: человека, который учится в военной академии и одновременно зарабатывает на жизнь, не спит ночами, вагоны разгружает, — при этих словах Макес скептически ухмыльнулся, — или мальчика, сидящего на родительской шее и тыкающего высоким происхождением и кучей родительского бабла? — закончил Рэм свой выпад, который опять был направлен в Мэла.
Костяшки на кулаках Мелёшина стали белее бумаги, а в глазах расширились и застыли зеленые ободки.
— Вы удивитесь, Эвочка, когда узнаете, что меня, Мака и... некоторых других за этим столом связывает крепкая школьная дружба, — поведал Рэм с иронией. — В детстве мы любили покуражиться. Хотите посмотреть мой фокус?
Я кивнула, и радужки Рэма вдруг поплыли, превратившись в слабо пульсирующие голубые звездочки.
— О! — выдавила восторженно. — Это линзы?
— Разве похоже? — спросил небрежно Рэм с обидой в голосе.
— Простите! Я и не думала, что у вас... что вы можете такое!
— Прощу, если согласитесь на танец.
— Соглашусь, — пожала кокетливо плечами.
— Тогда допиваем "бумбокс" — и на танцинг, — бодро потер руки разговорчивый Рэм. Его друг, наоборот, не проронил ни слова, поэтому я толком не поняла, что он из себя представлял.
— А-а... обмениваться послевкусием обязательно?
— Не обязательно, — улыбнулся Рэм. — Но приветствуется.
Из пикировки парней неожиданно выяснилось, что Мэл, Макес и Рэм учились в одной школе, но последнего не взяли в "золотую" команду как не отвечавшего критериям элитности. Рэм тут же поднялся в моих глазах, окутавшись ореолом романтичности. Воображение нарисовало затюканного мальчишку, убегающего от своры улюлюкающих богатеньких деток. Прошло время, и неуклюжий мальчуган вырос, превратившись из гадкого утенка в красивого и трудолюбивого лебедя всем бедам назло. Ой, какая красивая фантазия, и её объект тоже хорош.
В три соломинки мы допили оставшиеся два слоя "бумбокса", и я поняла, почему Рэм рекомендовал срочно приложиться к кому-нибудь губами. Последний слой оказался кислым и с наибольшим содержанием алкоголя.
— А теперь — танцевать! — встал Рэм и помог мне подняться, предложив локоть, а Йорк пошел рядом.
По пути мы задержались около оранжевого осьминожного светильника, заполненного изнутри светящейся вязкой массой. Внезапно под прозрачными пупырышками промелькнула темная тень, и я, отшатнувшись, попала прямиком в руки Рэма.
Парень на мгновение задержал объятия, а потом расцепил.
— Кто там? — спросила у него, показав на светильник. К моему стыду голос неожиданно охрип.
— Русалки. Живые, — сказал Рэм и, увидев мои расширившиеся глаза, рассмеялся. — Шучу. Это иллюзии. Эва, вы не перестаете меня удивлять. Смотрю на вас и не могу напиться вашей непосредственностью, гляжу — и не могу надышаться вашей красотой.
Я засмущалась от комплимента, а Рэм воспользовался заминкой и снова поцеловал руку.
Музыка — сильнейшее натуральное гипнотическое средство, игнорирующее защиту дефенсоров. Звуковые волны исподволь проникают в мозг и, войдя в резонанс с биением сердца и дыханием, заставляют тело вытворять необъяснимые вещи. Оно начинает жить своей жизнью, подчиняясь приказу: слиться с музыкой, стать единым целым и потечь со звуками в пространстве.
Выплеску адреналина немало поспособствовало эффектное цветовое сопровождение, общество симпатичных парней и танцующая толпа, бурно поддерживавшая композиции свистом и воплями. В общем, кто не был ни разу в "Вулкано", тот меня не поймет.
Видимо, мне на роду была уготована участь рабы танцпола. Мелодия вошла в кровь и, растворившись, потекла по венам. Я и не подозревала, что могу танцевать так, что вскоре около меня образовался широкий круг парней, и каждый пытался заигрывать. Даже Йорк приближался на провокационно близкое расстояние, однако Рэм следил за тем, чтобы дело не заходило дальше легкого флирта.
Я танцевала в окружении парней, — нет, в окружении мужчин, — ловила их восхищенные горящие взгляды, и мне нравилось ощущать себя желанной. Не знаю, может, это грязно и пошло, но я завелась еще сильнее и отдавалась танцу, позабыв о Пете, о скором бегстве из столицы, о Мелёшине с его невестой, об отце, мачехе и премьер-министре. Обо всем забыла.
Велика сила толпы, дрыгающей конечностями в такт музыке, ибо толпа и я в том числе находилась в трансе, сродни наркотическому. Композиции сменяли друг друга, и в перерывах между ними меня осыпало разноцветными звездочками и дождем из золотинок, обволакивало розовым дымом с клубничным запахом и забрасывало лимонной иллюзорной пеной. Наконец, быстрый блок сменился медленной песней, и Рэм, кивнув другу, обнял меня.
— Потанцуем? — спросил, улыбаясь.
— А то! — согласилась я. Адреналин пёр из меня как дым из трубы океанского лайнера. До чего же здорово живут люди, которые могут позволить себе приходить в клуб каждый вечер и сбрасывать груз забот в ритмичных телодвижениях!
В грустной песне певица рассказывала историю о том, что возлюбленный бросил её ради другой, и я, слушая, сравнивала судьбу песенной героини с собой. Ну и что? Меня совсем не задевает новость о скорой женитьбе Мэла. Пусть хоть сто раз женится и разводится — мне всё равно.
Значит, помогла увеселительная терапия! — воодушевилась я и взглянула на партнера, который уверенно вел меня в танце. Он улыбался, и в глазах у него мерцали голубые ершистые звездочки.
— Бабочки на платье непередаваемо прекрасны, как и их владелица, — сказал Рэм, наклонившись к моему уху.
Комплимент вызвал прилив смущения. Пора бы привыкать к лести и не падать в обморок от шаблонного: "Ах, вы красивы!", но как привыкнуть, если любезности впитывались мной как влага в потрескавшуюся без дождей землю?
— Как вам удается создавать их? — спросила Рэма, подразумевая под вопросом мозаику — такую же, как в глазах у Мэла.
— Никак. Произвольно, — ответил он. — Они активизируются, когда я смотрю на женщину, которую хочу.
От неожиданности я опешила и застопорилась, наступив Рэму на ногу.
— Простите... ой...
Вместо ответа он поднял мой подбородок и поцеловал — глубоко, захватив полностью губы и прижав к себе.
Рэм целовался классно, с этим не поспоришь. Улётно, — как говорили интернатские девчонки, расписывая в подробностях свидания с парнями. Я же улетала непонятно отчего: то ли от красивой песни, царапающей душу, то ли от недавних скачков на танцполе, то ли от близости симпатичного парня. Даже обняла его за шею, чтобы было удобнее.
* * *
Мак сканировал помещение. Тщетно, аура Дэна пропала, вернее, его самого не было в "вулканическом" зале. Уединился где-нибудь с тел... девушкой и наверстывает упущенное, когда нужен как никогда, — подумал с досадой Мак.
Зато аура Мэла пугала — черная как угольный смог, разраставшаяся, уродливая, страшная. Скоро рванет, Мак это видел и без волн.
— Ну, и зажгли вы в тачке, — поделился он с другом, когда они, войдя в клуб, отстали от остальных. — Ты же собирался объяснить ей. И возможность была.
— Сорвался, — взъерошил волосы Мэл. — Хотел — и забыл.
— Я бы тоже забыл, — схохмил Мак и осекся. Таких шуток Мэл не понимал.
— Еще успею, — заверил тот, скорее, себя.
— Не завидую. Тебе придется попотеть, — посочувствовал Мак. Аура девушки была нестабильной, оттого что хозяйка бросалась из крайности в крайность. А всем известно, что любая крайность тянет за собой далеко идущие последствия.
Мэл рассказал, что люди его отца "довели" лимузины до клуба и однозначно будут пастись неподалеку — как минимум двое.
— Короче, ты впух, — констатировал Мак. — По полной программе. Не представляю, как выкрутишься. Поехал бы домой, отоспался и завтра со свежими...
— Нет, — отрезал Мэл. — Только сегодня.
Своим упрямством зарабатывает на хребет проблемы, одну за другой, — посмотрел Мак на друга и отвернулся. Лучше не смотреть. Черная сажа грызла и сжирала саму себя, мутируя и увеличиваясь на глазах.
Долбанный провокатор! — переключил Мак внимание на бывшего одноклассника, танцующего в красном круге. Между Рэмулом и Мэлом с первого дня школьного знакомства возникла конфронтация, переросшая с годами в соперничество. Они выдирали друг у друга первые места на цертамах*, шлифовали покрышки в гонках за призовую кассу, отбивали красивых девчонок, на спор выясняли, кто больше пьет и не пьянеет.
После окончания школы жизнь развела непримиримых противников в разные стороны, чтобы изредка сталкивать лбами. Как, например, сегодня.
* * *
Внезапно Рэма отбросило сильным рывком. Некоторое время я не могла сообразить, где нахожусь и как оказалась в зале, набитом людьми, под лучами прожекторов. Прояснившееся зрение явило лежащего парня, которого подмял Мелёшин, усевшийся сверху с аquticus candi* в руке — ужасающе огромным шаром, вобравшим в себя литров десять или больше воды.
Поскольку из-за популярности песни в круг вышло много народу, в толкотне о ЧП сообразили лишь те, кто оказался поблизости от эпицентра. Основная масса посетителей танцевала в прежнем режиме, не догадываясь о драме, разворачивавшейся неподалеку.
Зеваки потеснились, давая простор для дальнейшего развития событий. Конечно же, никто из зрителей не подумал о том, чтобы оттащить Мелёшина, обезвредив каким-нибудь хваленым висоратским методом. Оно и понятно: влезать — себе дороже.
О боже! Сейчас Мэл засунет в горло лежащего аquticus candi, и тот попросту захлебнется, набрав полные легкие воды. Совсем съехал с катушек!
В памяти встали картинки смертоубийственной драки Мелёшина с Тёмой в квартале невидящих, и мне поплохело.
Я бросилась к Мэлу. Его глаза поглотил зеленовато-молочный фосфор. Одной рукой Мелёшин сжимал горло Рэма, а другой — наращивал заклинание, добавив, наверное, литра два или три.
Аquticus candi сложен и нестабилен, в отличие от эфирных заклинаний этой группы. Нужен запас сил, чтобы с помощью волн создать и удерживать в замкнутом объеме атомы и межмолекулярные связи, но Мэл справился с задачей на ура, рассчитывая прикончить школьного товарища. Он же убьет ни в чем не повинного человека! Разве считается преступлением обычный поцелуй?
Судя по невменяемому виду Мелёшина, один-единственный судья вынес вердикт и решил привести приговор в исполнение. Мамочки, до чего же он был страшен в своей непредсказуемости! Вернее, ужасающе предсказуем. И всё из-за меня! Мэл сорвался из-за моего дурацкого флирта с незнакомым парнем. Что я наделала!
— Мэл, — присев перед ним, затрясла за лацкан пиджака. — Мэл, пожалуйста...
— Давай уже, — прохрипел Рэм. — С*ка! Из-за спины... Струсил вызвать на димикату*?
В ответ Мелешин еще сильнее сдавил горло. Видимо, он приковал руки Рэма каким-то заклинанием, потому что парень пытался оторвать пальцы от пола, но безуспешно.
Через толпу протиснулись Макес и Йорк, но не рискнули приближаться, наверное, ожидали от Мелёшина любого подвоха и, прежде всего, по отношению к поверженному.
Где же охрана? — закрутила я головой по сторонам. Где хваленая система датчиков вис-возмущений, молчащая, когда один висорат убивает другого на глазах у стада баранов?
Нет, не надо охрану! — заметалась мыслями. Мэла схватят, арестуют, заведут дело. Поднимется шумиха, начнется расследование, и тогда всплывёт на поверхность причина нападения — одна серая крыска, явившаяся катализатором чудовищного поведения мальчика из приличной висоратской семьи. И понесётся...
Что делать, что делать? — закусила я губу, лихорадочно соображая.
— Мэл, — затеребила парня с удвоенным рвением. — Мэльчик... миленький мой... хороший мой... любименький мой... Егорчик... отпусти, пожалуйста! Отпусти... — погладила его за рукав. — Прошу тебя... Мэл... Я виновата!... — опустилась на колени рядом с ним и хлюпнула носом из-за накативших невесть откуда слез. Неужели такова концовка сегодняшнего веселого вечера? Неуравновешенный и опасный Мэл накормит ведром воды парня, всего-навсего поцеловавшего меня.
Зелень в глазах Мелёшина тускнела, пока не погасла совсем. Он отнял руку от шеи Рэма, и тот закашлял — с хрипами, словно туберкулезник, жадно глотая воздух.
Аquticus candi сорвался с руки и, чуть помедлив, разлетелся брызгами, тут же впитавшимися в пол. Очевидно, подобная мера предусматривалась на случай, когда разгулявшиеся посетители обливались шампанским или чем-нибудь покрепче в градусах.
— С*ка, — Рэм сделал неожиданный выпад кулаком, но Мелёшин успел увернуться, скорее, рефлекторно.
Он выглядел как тяжелобольной. Его трясло и покачивало: из-за начавшейся отдачи или от осознания содеянного? Я же не решалась подойти к Мэлу, потому что боялась. Банально испугалась психа, едва не убившего человека из-за пустяка.
Макес подошел и тронул его за плечо:
— Нужно уходить, и быстро.
Мелёшин кивнул.
— Живи пока, — обронил свысока Рэму и посмотрел на меня.
Сердце сжалось в нехорошем предчувствии. Неужели следующей мишенью мстящего Отелло стану я, и никто не защитит меня, бедняжку? Йорк, Макес, Петя-я-я! Лю-юди-и!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
