Оказалось, нас прекрасно услышали, поняли, и потому снова целая толпа разнообразного народу встречала "Дельфина". Но на сей раз все лавры достались лейтенанту Завойко, и его на радостях уронили с пирса в мартовскую воду. А меня сия благодать обошла стороной. Потребовав водки для "сугрева", Георгий Степанович по обыкновению быстро и крепко захмелел. И изволил безобразия учинять, паля победный салют из револьвера. Но безобразничать ему не дали, револьвер отняли и уложили героя в койку отсыпаться. Наутро, представ предо мною в помятом состоянии и выслушивая мои соображения по поводу его стрелковых упражнений посреди толпы, отводил тоскливо глаза в сторону и огорчённо вздыхал.

— А знаете, что я сделаю с вами Георгий Степанович?

— Никак нет... господин капитан второго ранга...

— А я вам воспитательных бесед делать не буду. Я вам приказом просто запрещаю употреблять спиртосодержащие препараты вплоть до полного окончания войны, и ещё три дня после того. Вот так, и попробуйте мне только не выполнить приказ. Я вам напомню гардемаринскую юность. Можете полагать меня законченным сатрапом и держимордою. Я вам больше скажу, вы даже жаловаться на меня можете. А водку кушать — не сметь! А теперь пройдёмте-ка на пристрелочную станцию. По прикидкам моим, вполне уже свободно 200 атмосфер кислорода в цистерну надуть пора.

Все прошедшие дни выделявшийся в результате электролиза кислород закачивали постепенно, по мере получения, компрессором в цистерну воздуха высокого давления, взятую со склада и наконец давление в ней достигло 220 атмосфер. Теперь перед нами стояла задача весьма небезопасная — заправить баллоны ВВД в торпедах. За дело взялся сам кондуктор — начальник пристрелочной станции. Со всеми предосторожностями, отослав всех из помещения, он стравил предварительно из торпед воздух и, соединив медной трубкой скрученной в змеевик, баллон торпеды и цистерну с кислородом, аккуратно сравнял давление. Как раз 200 атмосфер и вышло. После чего закрыл краны и разъединил баллоны. Воздух под таким давление достаточно опасен. Уже и сам по себе. При разрыве трубки он способен мгновенно отрезать попавшую под струю руку. Или шею. Это уж, как повезёт. Что тут говорить о кислороде? Страшный взрыв и пожар при попадании в эту струю масла или при малейшей искре. Но, благодаря большому опыту Сидора Евграфовича, заполнение прошло без приключений. К концу дня удалось заправить две практических торпеды 45-12М. Завтра посмотрим, что у нас вышло.

А вечером накрыли праздничный стол в честь одержанной над супостатом победы. Экипаж "Дельфина" чинно и с достоинством принимал поздравления, с азартом поедал жареную поросятину, деликатно выпивая "казённую". Только командир героического корабля, сидя во главе стола, хмуро чокался яблочным соком. И с укором посматривал в мою сторону.

8.03.1904г.

Ничего у нас сразу не получилось. С тормазными испытаниями провозились мы почти целую неделю. Никак не удавалось добиться правильного качества смеси, но "терпение и труд, всё перетрут". Сегодня после обеда решено, наконец, произвести ходовые испытания — первый пробный пуск практической торпеды. Если торпеда пойдёт, а я в этом совершенно уверен, то оставит ли она пузырьковый след? И какой даст ход? И дальность?

Для наблюдения решено задействовать обе "вертушки" с "членистоногих", при посредстве самих "членистоногих" вести акустическое отслеживание, ну, и разумеется наблюдать за ходом торпед визуально, с плотиков заякоренных через каждый кабельтов.

В 13ч30м. Все посвящённые собрались в пристрелочной станции, и первый пуск доверили идейному отцу новой торпеды — лейтенанту Черкасову. Торпеда, заряженная в аппарат Джевецкого, терпеливо дожидалась своей участи.

Анатолий Нилович по команде "товсь" взялся за рычаг, перекрестился и точно по сверенным часам в 13ч45м сам себе скомандовав "пли!" — выстрелил. Взвыли винты и гироскоп, торпеда стремительно скрылась под водой... оставив лёгкий пузырьковый след... оборвавшийся саженей через 20.

После испытания стали приводить полученные данные в систему. Торпеда шла прямо, на глубине в одну сажень, как и положено, без отклонений от курса. Наблюдатели на плотиках торпеду наблюдали не все, так как отсутствие пузырькового следа сбивало с толку. Отвлёкся на секунду — и нет её. По засечкам акустиков и аэрококов, а также тех, с плотиков, кто торпеду не проворонил, выходило, что "рыбка" разогналась до 43 узлов и прошла полных 17 кабельтовых. В полтора раза дальше, чем на керосине и сжатом воздухе. Удалось!

Потом сделали ещё два пуска на меньших ходах, и тоже вполне успешно. На 25-ти узлах торпеда прошла без малого 50 кабельтовых. Теперь-то можно повоевать!

— Сидор Евграфович, золотой вы мой, 10 числа "Дельфину" в патруль идти. Вот переделают ему аппараты под 45-12 и в море. Успеете приуготовить ему к выходу парочку боевых? А то, давеча, из-за следа проклятущего эти злые самураи чуть было корму ему не отстрелили. Сколько вы дифферента на нос дали, Георгий Степанович? Градусов 20?

— Никак нет! Ровно 14. Не положено более. Сами ведь наставление писали, Михаил Николаевич.

— Ну, да? А мне, пока я на подволоке висел, все 45 пригрезились... Так, как? Сидор Евграфович, вооружим мы с вами господина лейтенанта бесследными торпедами?

Весьма польщённый, тем что старший офицер обращается к нему на вы, старый служака приосанился.

— Спирту маловато, ваше высокоблагородие!

— Давай-ка сейчас без чинов, братец.

— Так я говорю, Михаил Николаевич, спирту бы подвезти. На пару торпед заправить, ещё хватит и то расход не по статье. Мне ж спирт на приуготовление отписывается... Дозвольте приказать, чтоб из Владивостока доставили.

— За то Сидор Евграфович не беспокойтесь. Дам записку к начальнику порта, спирту вам привезут по потребности, на керосин менять не придётся. А если кто волокиту устроит, так такого и сам наместник поторопить может. Дело это не простое, дело это стратегической важности.

От таких слов, кондуктор приосанился ещё более и, расхрабрившись, предложил:

— Если господа офицеры дозволят, так за такую удачу может шильца по капельке?

От такого простецкого предложения у Гадда сморщился аристократический нос, а у Завойко безумной надеждою сверкнули глаза.

Столь простецкое предложениеу сморщило Гадду аристократический нос, а у Завойко безумной надеждою сверкнули глаза. Поманив пальчиком кого-то из торпедистов, Александр Оттович распорядился:

— Столь знаменательное событие подлежит обмыванию исключительно шустовским... ээээ... продуктом. Сбегай-ка братец, найди моего вестового, да скажи.... тут он прикинул необходимое для обряда количество — две, нет три бутылки пусть доставит тотчас. Беги, братец.... и закуски, закуски пусть принесёт.... и для Георгия Степановича — соку, он у нас зарок дал...

Глаза Георгия Степановича потускнели, жар в них угас и печаль, как ночь опустилась на чело его....

Не прошло и 15 минут, как к торжеству всё было готово. Гадд разлил коньяк в хрустальные рюмки и поднял свою:

— За ваш успех, господа изобретатели. Признаться, не надеялся, что у вас авантюра эта закончится столь благополучно.

— Если б не золотые руки Сидора Евграфовича, могло бы и не выйти наше предприятие. Твоё здоровье Сидор Евграфович!

Выпили, закусили.

После первого круга Завойко спросил —

— А давно ль ты, Евграфыч, торпедным делом занимаешься?

— Так почитай ещё со срочной, как меня адмирал Шестаков Иван Алексеевич в 76 году к этому делу приставил. С тех самых пор как у Уайтхеда в Фиуме самодвижущиеся мины закупили.

— 28 лет, как торпедист? Выходит, со службы отставка тебе положена?

— Так точно-с. Война вот закончится, и на пенсион.

— Да, на кондукторский пенсион не загуляешь... А давайте, господа, сами Сидора Евграфовича наградим. Пойдёшь на "Дельфин" торпедистом, Евграфыч? Походишь со мной до Владика и обратно. И пенсион тебе выйдет по спискам подплава. А это почитай как у капитана 1 ранга по первому классу. Не напортачат здесь без тебя помощники твои?

— Рад стараться, ваше высокоблагородие, премного благодарен, никак нет, не напортачат!

У старика аж дух перехватило от перспективы такой. А я только головой покрутил. Ловко то, как Георгий Степанович удумал. Ну, наградили бы кондуктора медалькой, из неё шубы не сошьёшь, а по нашим спискам пенсион получить — дело совсем иное. Сунул я ему кулак под нос.

— Только смотри мне, кнехт старый, если через десять суток двенадцать торпед для "членистоногих" твои носороги не перезаправят, я тебя самого в торпедный аппарат засуну, лично японцев топить у меня станешь...

— Не извольте сумлеваться, Михаил Николаевич. Коли спирт будет, в лучшем виде снарядим. У меня три дюжины торпед пристрелянных приуготовлено. Только перезаправить и забирайте в лучшем виде.

— Добро. Подпишу приказ. Господа — за победу!

16.05.1904г.

18ч17м.

Вчера утром получил приказ, явится к имперскому канцлеру, господину Найдёнову Георгию Андреевичу. Явился. Не знаю теперь, что и думать. Все мои прежние попытки вразумить ГАНа не имевшие прежде успеха в друг в одночасье вылились в... Впрочем по порядку.

После Йокосуки, наша работа приняла характер челночных рейдов между Находкой и Дальним с посещением мест посадки и высадки японских войск. Для минирования этих мест. В целом получалось у нас совсем неплохо. Наши вояжи преизрядно осложняли японской армии жизнь. Фактически, наши невинные шалости посадили японскую армию на голодный паёк, как в переносном, так и прямом смысле. Амуниция и провиант, вооружение и огнеприпасы, тонули вместе с подорвавшимися на минах пароходами.

Качественно тралить наши минные банки самураи так и не научились. Но, теряя людей и тральщики, в кои назначили они все мало-мальски подходящие суда вплоть до рыбацких джонок, кое-как поддерживали судоходство. Нам удалось минировать и Шимонасеки и Пусан. Завалили минами подходы к Нагасаки. Наведались в проливы внутреннего моря и там тоже оставили свой след. Случались и торпедные атаки в японских водах. Семь грузовозов нашли приют на дне морском. Невидимые, вездесущие и неуловимые "Маша" и "Гера" приводили в ярость и страх весь японский флот, и всё японское правительство.

В апреле Трубецкой и Гадд увезли свои экипажи в Николаев для приёмки "Мангуста" и "Комара". Именно так, никаких тебе "Омаров" и "Лангустов". А как же, разве мыслимо без анекдота у нас на флоте? Все мои предложения блокировать эскадру адмирала Того в Сасебо и освободить море для действий крейсеров ВОК натыкались на запрет. Как сказал Власьев — "У нашего штаба и отцов-командиров только одно в ответ: "Пожалуйста, господа, без авантюр. Вы понадобитесь в свое время".

После трагической смерти императора Николая Александровича все ожидали, что Георгий Первый предпримет более активные действия противу японцев. Однако шли дни, а особых перемен не ощущалось. Артур сидит уже в осаде, Куропаткин пятится ведя оборонительные бои, Макаров сцепился с Того переломав и ему и себе большую часть броненосцев. А надежд на одержание великих побед нет.

Наконец в Находку прибыл, как всегда аэропланом, ГАН, успевший уже заслужить многозначительное прозвище "Гатчинский ястреб". И вызвал меня к себе. Выглядел он -аки вахлак, прости Господи. Потыкал носом меня в мои "преждевременные" предложения, огорошил указом нового императора о моём досрочном адмиральстве, сообщил о моем же назначении на пост командующего имперским подводным флотом и приказал наглухо запереть корабли Того, вставшие в Сасебо на ремонт после боя в Жёлтом море. С целью последующей санации при помощи "дальней" авиации. Хитро придумал генерал авиационный. После чего мы с ГАНом отправились справлять себе новые мундиры.

По дороге шум в голове моей несколько рассеялся и она пришла в пригодное для мыслительного процесса состояние, я поразмыслив, начал задавать ГАНу, вопросы об планах на будущее. Поскольку назвать десяток разнотипных лодк "подводным флотом" у меня язык не поворачивался. Причём четыре из них, "Голланды" с "Дельфином" вкупе уже устарели совершенно. Да и "членистоногие" со спуском на воду первой "Кильки" та же участь ожидает. Разве, что как учебные суда использовать их?

И полтора десятка "килек" — это ещё не флот. Спросил между делом, кого считаем вероятным противником. Ответ меня, мало сказать оглушил... С таким "невероятным" противником России недостаточно даже и сотни "килек". Никак не менее 120 надобно, чтобы мы смогли противодействовать флоту... этого "вероятного противника". Я собрался было сцепиться с ним по поводу программы строительства подводных лодок, но ...рановато. Фактического материала подберу, аргументов повесомее. Посчитаем с МПН досконально расходы на строительство и содержание, вот тогда я с канцлера не слезу пока своего не добьюсь. Ибо Подводному Флоту Российскому — быть. Вот сбегаю напоследок к Сасебо, в гости к Того...

На этом дневник капитана 2-го ранга РИФ Михаила Николаевича Беклемишева, прервался. Видно контр-адмиралу Беклемишеву совершенно не стало досуга дневники писать.

Экипаж Рака

Командир — Михаил Николаевич Беклемишев

Старший офицер — лейтенант И.И.Ризнич

Иван Иванович Ризнич — один из пионеров русского подводного плавания. Выпускник Морского корпуса. Командовал в 1906-1908 годах подводными лодками "Лосось", "Стерлядь". Автор "Командных с лов по управлению подводными лодками", теоретических брошюр и публичных лекций.

Инж.механик — КРАСОВСКИЙ Аркадий Петрович.

Родился 19 марта 1878 г.

Мл. инж.-мех. (1900). Произведен в инженер-механики капитаны 1 ранга за отличие 10 апреля 1916 г.

Минный офицер — мичман Черкасский Михаил Борисович

ЧЕРКАССКИЙ Михаил Борисович, князь.

Родился 26 сентября 1882 г. Мичман (1901). Произведен в капитаны 2 ранга за отлич. 6 декабря 1913 г.

(26.03.1882-11.1918) — контр-адмирал (28.07.1917). Окончил Морской кадетский корпус (1901), Военно-морской отдел Николаевской морской академии (1914). Во время русско-японской войны отличился при обороне Порт-Артура.

Судовой врач — Бравин Александр Михайлович

(1874 — ?) — младший врач крейсера 1 ранга "Аврора".

Выпускник медицинского факультета Императорского Казанского университета (1901). В марте 1902 г. направлен в Императорский клинический институт Великой княгини Елены Павловны для научного усовершенствования. В феврале 1903 г. приказом по Морскому ведомству назначен младшим врачом 7-го флотского экипажа, 27 апреля того же года — в плавании на крейсере 1 ранга "Аврора", а 7 февраля 1905 г. (во время похода 2-й Тихоокеанской эскадры) переведен на крейсер 2 ранга "Изумруд" вместо В. С. Кравченко. Затем был младшим судовым врачом крейсера 2 ранга "Богатырь", 1-го генерал-адмирала Великого князя Константина Николаевича экипажа, 1-го Балтийского флотского экипажа и броненосного крейсера "Рюрик". Награжден орденами: Св. Анны 3 ст. (1907), Св. Станислава 2 ст. (1912).

Иностранные награды: итальянская — Короны Командорского креста (1908), черногорские — орден Черногорского князя Даниила I 3 ст. и медаль с надписью "За храбрость" (1910).