Плакальщик

"— Конечно правда. Обязательно найдем вам работу!" — хотел сказать ей Штайберг... но увы не успел. Временно всеми позабытый Унтерштурмфюрер, тихо выслушивающий в сторонке объяснения переводчика, внезапно начал действовать.

— Ах ты тварь! — прокричал он на немецком срываясь на визг — Да как ты смеешь — Гауптман попытался перехватить впавшего в неистовое бешенство гестаповца, но к сожалению промахнулся. Миг и вот твердый носок военной форменной обуви впечатался точно в основание живота бедной женщины. Короткий, но при этом пронзительно громкий вскрик, словно сигнал сирены оглушает всех в палатке. Нину откинуло назад, но плотно зафиксированная, брезентовая стена палатки смогла остановить полет, а за одно и смягчила падение, не дав умножиться ее мучениям.

— Тварь! Великому рейху не нужен тот выродок, которого ты носишь под сердцем. Он русский, а значит бунтарь по крови. Вашему поганому роду всегда не хватало дисциплинированности. Из этого гнилого семени не может вырасти ни чего достойного, а в нашей великой стране нет места для бесполезного сорняка. Ну а ты тварь, достойна лишь работы маркитантки. Ни чего иного тебе доверить нельзя. Таким нехитрым способом ты сможешь вдохновлять солдат великого рейха на новые свершения. Ну а на счет ребенка не беспокойся. Я быстро вытравлю его из тебя, что бы ты как можно быстрее смогла приступить к своей новой работе — злой смех заполнил палатку, вызывая лишь отвращение у большинства присутствующих. Не обрывая своего веселья, Ивальго сделал шаг вперед, к стонущей, сжавшейся на полу женщине и его нога тут же пошла на замах для нового удара, вновь нацеленного ей в живот. К счастью на этот раз Гауптман не медлил и среагировал вовремя, после чего немного полетать пришлось уже самому Криминальинспектору. Мощный удар в челюсть сбил его с ног, только вот увы сознания не лишил.

— Как вы посмели поднять руку на офицера личной тайной полиции Фюрера? Вам что эта смазливая тварь глаза застила? Как можно верить в ее бредовые рассказы? Это же полная чушь! Или вам стало жалко ребенка? Это вражеское семя, стремящееся паразитировать на теле нашей непобедимой страны. Вы что решили предать Германию. Вы что решили встать на защиту нашего врага?

— Заткнись критин! — прошипел разъяренный только что услышанным Гауптман — Где здесь враг? — широкий жест рукой окинул всю палатку. — Я его не вижу. Или называешь врагом эту беззащитную и более того, беременную женщину? Ставя ее себе в противники, ты лишь делаешь себя посмешищем для всей нации. Ничтожеством недостойным звания офицера. Ты...

— Постойте — тихий голос, практически шепот, еле слышно прошелестел по палатке, но и этого хватило что бы все здесь присутствующие замолчали и обратили внимание на его источник — Господин, не ругайтесь из-за меня. Не стоит тратить ваше драгоценное время на подобную ерунду — все смотрели на нее, минуту назад, мучившеюся от страшной боли женщину. Нина сидела на земле, прижавшись спиной к брезентовой стене. Одна ее рука прижата к животу, за то место куда пришелся удар безумного гестаповца. Другая нервно теребит завязки на поясе юбки — Не стоит за меня беспокоиться. Это все равно бессмысленно — продолжала тихо говорить Нина, заставляя всех невольно прислушиваться — Ваш "друг" все равно не даст мне покоя и изведет ребенка. Больше нет необходимости защищать ни меня, ни мою честь, поверьте. Я все равно не собираюсь тут больше оставаться — безучастное лицо перебежчицы не выражало ни каких эмоций. Она говорила, будто бы констатируя какой-то непреложный факт.

— Но куда? Вот черт! Но зачем? Ни чего не понимаю! — Гауптман сплюнул с досады. Непонимание ситуации его всегда выводило из себя. Ну а эта ему была ни просто не понятна, она приводила его в настоящее замешательство — Постарайтесь объясниться госпожа Котова! — строгим непререкаемым голосом вопросил Штайберг — Вам же так неистово хотелось дать шанс своему ребенку и тут вы почему-то передумали. Почему вы говорите что уходите? На мой взгляд это сейчас невозможно. Во-первых, вас ни кто не отпустит. Ну а во-вторых, ваше состояние вряд ли позволит воплотить это желание в жизнь — все благорасположение старого вояки к этой наивной девушке, словно ледяным ветром выдуло. Он перестал быть добрым дядюшкой и превратился в жесткого волевого офицера.

— Это была лишь моя глупая мечта. Я надеялась что на немецкой чужбине найдутся хорошие люди, но ваш товарищ убедил меня в том что я ошибалась. Оказалось, что и в Германии мне нет места. Ну а на счет моего ухода... Неужто в армии "великого рейха" кому-то под силу удержать человека от перехода в иной мир? — взгляд девушки, выдавал ее презрение в отношение к присутствующим здесь людям и сбивал их с толку.

— Вы что, умираете? — не до конца поняв ситуацию, спросил конвоирующий девушку оберлейтенант Франц.

— Да. И не только я. Весь мир смердит словно гниющий труп. Каждый день гибнет огромное множество людей и еще несколько смертей станут лишь каплей в море — и вновь в глазах женщины лишь обжигающая злость и презрение — Ох, знали бы вы как сильно это железное "яйцо" натерло мне бедро, пока я шла сюда. Наверное до самого мяса. Но думаю что все это не зря. Целых три офицера разом! — Нина смахнула с лица слезы и хрипло рассмеялась, глядя на не осознающих угрозы людей. Все стояли неподвижно не в силах уловить сути происходящего. Лишь один Гауптман понял все сразу, но его стремительный прыжок в сторону Нины катастрофически запоздал. Тонкие побелевшие от напряжения девичьи пальцы резко дернули за одну из трех завязок, на поясе платья. Миг и вот уже виден голубой колпачок крышки взрывателя, привязанного к короткой веревке. Все знали что это значит и ни кому не нужно было ни чего разъяснять.

— Четыре секунды — подумал гер Штайберг, прежде чем обрушился всем своим весом на хрупкое тело женщины.

* * *

Одному человеку все же удалось покинуть палатку за мгновение до взрыва и им оказался ни кто иной как Унтерштурмфюрер Ивальго. Он словно "крыса", еще даже не разобравшись до конца в ситуации, инстинктивно почувствовав угрозу, поспешил удалиться от его источника на как можно большее расстояние. Только вот, даже столь обостренный нюх на опасность не смог спасти его. Неописуемый грохот, словно рев труб апокалипсиса, разнесся по погрязшему в утренней суете лагерю. Не смотря на толстый брезент и тело Гауптмана, некоторое количество осколков все же смогло вырваться из палатки на свободу, выискивая на лету мягкие, податливые тела немцев. Стоны и крики раненых смешивались с медленно затихающим эхом взрыва, создавая ужасную для человеческого слуха, но при этом всем уже давно привычную, какофонию звуков.

Воздушная волна раскидала всех находящихся поблизости людей, но Молодому Криминальинспектору досталось все же куда сильнее. Мощнейший удар в спину отбросил его вперед, словно деревянную марионетку с оборванными нитями, которую старый кукловод выбросил за ненадобностью. Конечности гестаповца, по окончанию полета, как и у гуттаперчевой куклы, были изогнуты под неестественными углами, порой бесстыдно обнажая бело-красные осколки костей. Но самым удивительным было то, что гер Ивальго был еще жив и до сих пор оставался в сознании. Его единственная целая, незнамо как оставшаяся невредимой рука старалась утянуть своего хозяина по дальше от эпицентра взрыва. Окровавленные пальцы слепо шарили по земле, цепляясь за любую неровность каменистой мерзлой почвы.

— А ты и правда очень похож на крысу или на таракана. Второе наверное даже точнее. Ведь ты так же выживаешь за счет других людей и борешься за свою никчемную и бесполезную жизнь до последнего — голос появившегося из неоткуда незнакомца был уверенным и очень властным. Его ни кто раньше не замечал, но при этом создавалось впечатление, что он всегда был здесь, где-то рядом, очень-очень близко, возможно даже за спиной.

— Да когда ж ты сдохнешь? Не надоело еще сопротивляться? — интересовался он у медленно ползущего, к неизвестной цели, Криминальинспектора. При каждом слове незнакомца, из-за поднятого воротника немецкой шинели вырывалось небольшое облачко горячего пара — Каким ловким и хитрым бы ты ни был, всегда помни — бег от смерти в любом случае и при любом раскладе обязательно закончится поражением! — Говоривший явно обращался к Ивальго, но тот, кажется, его просто не слышал. Хотя говорившему возможно и вовсе не нужны были слушатели — Ты для меня лишь бесполезный кусок мяса — широкий жест незнакомца охватил весь лагерь. Лагерь недвижимый и погруженный в полнейшую тишину. Все солдаты почему-то замерли на месте не в силах пошевельнуться и даже редкие, падающие с небес снежинки, зависли в воздухе.

— Все вы для меня лишь куски мяса. Ну а арийское происхождение, которым ты так кичился... — легкий тычок форменного сапога под ребра, продолжающего куда-то упорно ползти, Унтерштурмфюрера — ...возможно и позволяет тебе возвыситься над другими людьми, но только лишь в роли "элитной", филейной вырезки все того же мяса — слова говорившего были едкими словно серная кислота, но при этом в его голосе не было ни единого намека на злость. Лишь полнейшее, ледяное безразличие, приправленное небольшой капелькой нетерпения. — Зачем ты борешься? Кому ты нужен в этом мире? Да ни кому! Просто расслабься и сдохни наконец уже! — видимо ожидание начинало надоедать незнакомцу. Он порывисто поправил чуть съехавшую на бок, большую не по размеру каску. После чего скинул висевшую на плече винтовку и перехватил ее словно копье. Крепление для штык ножа было пусто, но это явно его не волновало. Миг и вот дуло Маузера 98, венчает длинное слегка изогнутое лезвие. Создавалось впечатление, будто оружие, каким-то мистическим образом, превратилось в странную, сюрреалистического вида, косу.

— Ты настолько заносчив и самовлюблен, раз считаешь, что имеешь право заставлять ждать саму "Смерть"! Будто тебе единственному было предначертано умереть именно в эту роковую минуту. Моего прихода ждут тысячи людей по всему миру. Людей куда более достойных чем ты. Прими это во внимание, устыдись и умри побыстрее. Не заставляй меня ждать! — едва различимое движение рукой и вот острие странной косы воткнулось в спину уже переставшего куда-либо ползти гестаповца. Рывок и необычное оружие разрезает человека от поясницы до затылка. Точнее должно было разрезать, но ран почему-то не появилось.

— Не заставляй меня ждать — вновь повторил тот кто именовал себя, ни как иначе как "Смертью", после чего произвел еще один короткий режущий удар, на этот раз по ноге. И опять ни какого результата, если не считать реакции со стороны все еще живого гестаповца. Видимо почувствовав чье-то близкое присутствие, Унтерштурмфюрер из последних сил попытался приподнять голову. Ему это удалось, пусть для этого и пришлось перевалиться на спину, только вот сомневаюсь что результат его порадовал. Гримасса ужаса исказила и без того не очень приятное, измазанное в крови и грязи лицо. Он несколько секунд смотрел на Жнеца, а затем его веки опустились, а тело, перестав сопротивляться, наконец-то обмякло.

А в следующее мгновение, яркая но при этом очень короткая вспышка света ознаменовала угасание одной жизни и переход в иное состояние бытия. И вот уже над бездыханным телом гера Ивальго, извиваясь и непрерывно меняя форму, колышется "нечто". Что-то большое и серовато дымчатое. Это "нечто" походило на длинную бесформенную закатную тень, только вот она почему-то не стелилась по земле, а тянулась в высь, к небу.

— Ну вот! А мог бы и не тянуть! Тогда бы мне не пришлось применять оружие и вытягивать из тебя волю к жизни. Но вы люди почему-то так цепляетесь за эту слабую оболочку и не хотите с ней ни за что расставаться. Даже после смерти. Ну а теперь-то осталось лишь самое легкое. Передать разум этого никчемного человека мирозданию. Хоть я и не понимаю, зачем ему нужен этот бесполезный клочок знаний. Да это и не важно — легкий взмах косой, словно элегантный мазок кисти великого художника, обрезает "тень" Унтерштурмфюрера у самого тела. Серовато дымчатое нечто, тут же начинает тянуть вверх, не смотря на его слабое и откровенно бесполезное сопротивление. По мере вознесения цвет "тени" изменялся, с каждым мгновением становясь светлее и одновременно прозрачнее. Миг и новая вспышка, на этот раз не такая яркая, ознаменовала окончательную гибель молодого и не по годам заносчивого гестаповца. В небе от него остались только маленькие, едва заметные, серебренные искры. Но и те на долго не задержались и стремительно растворились в воздухе.

— Красиво — коротко высказался незнакомец, наконец-то отрывая взгляд от неба, где в мерцающих серебренных вспышках догорали последние частички "души" гера Ивальго, после чего быстрыми шагами направился к развалившейся от взрыва палатке. Не доходя пары шагов он остановился и приложил ладонь, затянутую в теплую варежку, на грудь, к тому месту где у человека по обыкновению располагается сердце. После чего церемонно заговорил, пристально глядя прямо перед собой, на огромную бесформенную серую массу колышущуюся в воздухе.

— Ну что ж прекрасная леди, к вам у меня разговор особый. Все высказывания про "куски мяса" тоже не нужно принимать на свой счет. Поверьте, я искренне восхищаюсь вашей доблестью и несгибаемой решимостью. Нина, пожалуйста не думайте, что мне радостно от того что вы умерли. Каждая смерть для меня это лишь новая и очень нудная работа. Но редкие случаи подобные этому, привносят яркие краски в мои серые "трудовые" будни. Я рукоплещу той чести, с которой вы покинули этот мир. Все считают Котову Ирину предательницей и от этого ваш самоотверженный поступок становится лишь ценнее в моих глазах. Снимаю шляпу в восхищении подобной силы духа и нижайше приклоняю голову — конечно вышеозначенного головного убора у него не было, но он не особо смущаясь, сорвал вновь съехавшую на бок каску и словно прирожденный дворцовый шаркун помахал ею в нескольких сантиметрах над землей. Ну а выпрямившись, вновь надевать не стал, просто отбросил в сторону этот необычный головной убор, тем самым давая возможность наконец-то увидеть свое лицо.

Хотя лицом "это" назвать было довольно трудно. Две сквозные дыры, видимо выполнявшие роль глаз на в сгустке мрака в котором с трудом угадывался абрис головы, безразлично и холодно наблюдали за катящейся и громыхающей по камням каске. Зев рта представлял собою неровную, рваную щель, на все той же чернильной пустоте, в виде перевернутого "рогами" вверх полумесяца. Вероятно это была такая необычная улыбка. Только вот веселиться, видя подобный оскал в бездне тьмы, вряд ли кто захотел бы. Создавалось впечатление, что рядом с палаткой застыла не смерть, а пугало, созданное безумным крестьянином, решившее выйти по гулять и поискать себе новых жертв, так как все вороны от страха на его поле уже давно не залетают и даже своим пра-пра-правнукам туда летать строго настрого запретили. В общем, личико у "Смерти" было не из приятных. Хотя возможно так и должно было быть. Так сказать — должность обязывает. Перестав наблюдать за укатившейся куда-то каской, жнец вновь вернул свое внимание к палатке и к витающим над ней "душам".