25. Социо-пат: Наивное бунтарство

— Сэм! — голос Мастера звучал так, словно он собирался наказать хулиганящего ребенка. — А ну, прекрати!

Ватанабэ развернулся у порога ванной и посмотрел исподлобья. Мастер сунул руку под пиджак и извлек оттуда пистолет, напоминающий классическую "Беретту". Сэм шагнул вперед.

— Стоять! — приказал англичанин.

Какой-то миг, крохотную фракцию секунды, они оба медлили.

Мастер слишком хорошо знал Сэма, чтобы поверить, что тот сдастся. Ватанабэ сейчас готов был поймать ту особую пулю, которой боятся даже трикстеры, — готов, если это означало возможность спасти Кэтрин и ее ребенка. Он не хотел, чтобы все так получилось, но ситуация развивалась слишком быстро, нельзя было упускать контроль. Ради безопасности всей службы пришлось задеть самого опасного в ней человека за единственное больное место. Но Сэм был слишком упрям. Он знал, какое оружие держит в руках старый наставник, и все равно не мог, не хотел остановиться.

Ватанабэ, проживавший каждую секунду как час, успел прикинуть собственные шансы добраться до Мастера и не быть подстреленным. Маловероятно. Короткая дистанция, высокая точность, реакция и скорость движений противника не уступает его собственной. Ранение из этой обманчиво старой "Беретты" может стоить жизни. Но Мастер хочет только обездвижить его. Нужно попытаться.

Палец Мастера на спусковом крючке напрягся. Он полностью сосредоточился на противнике. Сэм медленно и плавно подался вперед, готовясь к броску. Мастер нажал на спуск...

Но мгновением раньше из кресла сбоку на него дикой кошкой метнулась Кэтрин Винтерс, столь неожиданно вышедшая из оцепенения, что сконцентрировавшийся на Сэме англичанин успел лишь заметить ее, но не остановить. Женщина врезалась в него, хватая руками за предплечье и утягивая вниз. Палец не успел прервать движение, и грохнул выстрел.

Одним движением Мастер стряхнул с себя Кэтрин, словно смахивал пылинку с рукава. Женщина врезалась в кресло, из которого встала, оставив на запястье мужчины красные полосы — следы от ногтей, которыми пыталась вцепиться в руку. Мастер отвлекся всего на мгновение, но именно такой задержки не хватало Сэму. Когда рука с пистолетом вскинулась вновь, толстяк уже был рядом. Подобно бешеному быку, он врезался в бывшего наставника и ударил в корпус. Никто не смог бы устоять перед столь яростным натиском, но Мастер и не думал стоять. Он развернул корпус и уклонился, отчего кулак Сэма лишь скользнул по ребрам, и свободной рукой схватил Ватанабэ за пиджак. Ткань громко заскрипела, когда Мастер бросил толстяка через бедро. Сэм не удержался и, увлекаемый собственной инерцией, покатился кубарем. С невероятной для человека такого сложения скоростью и ловкостью он сгруппировался и подбросил тело вверх, чтобы встать.

Мастер уже навел на него пистолет, готовый выстрелить в упор. Кэтрин шевелилась в кресле, но слишком медленно для них обоих. Сэм ступил вперед, Мастер снова потянул спусковой крючок.

"Готов", — подумал Мастер. Пуля вырвалась из ствола и мучительно медленно в восприятии противников полетела навстречу надвигающемуся Ватанабэ. Как бы быстр ни был трикстер, увернуться от пули он способен редко. И уж точно не тогда, когда стреляют со столь близкого расстояния.

Резкая боль в животе мгновенно разлилась по всему телу. Сэм оскалился, чувствуя, как его пытается остановить полутонный таран, бьющий навстречу. Он бросил все свои силы вперед, к хозяину этого тарана, горящего огнем где-то в потрохах. Мастер был уже так близко!

Не остановился. Сэм не остановился. Мастер мысленно чертыхнулся и подался назад, не давая смести себя и в этот раз. Но теперь Ватанабэ не пытался взять его натиском. Он наступал, не давая наставить на себя пистолет. Мастер попятился, пытаясь отвести руку и не дать схватить оружие.

"Да падай ты уже!" — мысленно возопил он. Сэму полагалось быть обездвиженным. Но он попросту отказывался проигрывать.

Ватанабэ чувствовал, как нервную систему сковывает мертвенный холод. Пройдет не больше минуты, и он скорчится на полу, вереща от боли, которую не чувствовал уже много лет. Надо успеть.

Пистолет в очередной раз повернулся в его сторону. Надвигающийся на противника Вататабэ рубанул по запястью Мастера ребром ладони. Отдернуть руку англичанин не успел, и грохнувший выстрел вырвал из онемевших пальцев рукоять оружия. Пистолет улетел в угол. Могучий кулак чиркнул Мастера по подбородку, едва не отправив в нокаут. Второй удар почти достиг груди. Сэм наступал, бил быстро и тяжело, по-боксерски. Еще немного, и он оттеснит Мастера к стене, сможет смять защиту. Англичанин уклонялся и пятился, блокируя и отводя удары в сторону.

"Ах ты, наглый щенок", — подумал он. Сэм ударил коротким яростным джебом, опять метя в челюсть. Мастер змеей скользнул мимо несущейся навстречу руки и ухватил противника за предплечье. Мышцы заныли от мгновенного сверхусилия. Он бросил Сэма вперед, словно помогая инерции толстого тела, и впечатал колено в объемистый живот. Ватанабэ согнулся, с хриплым "Ох!" выдохнул и схватил ртом воздух, а Мастер обрушил каменный локоть на подставленную физиономию противника. Удар пришелся Сэму в скулу и был настолько сильным, что толстяк не выдержал. Он упал на колени, по-прежнему пытаясь дышать. Неожиданно сильная боль сковала движения.

— Вот и хватит, — проговорил Мастер, переводя дыхание. Англичанин одернул пиджак и поправил сбившийся галстук. — Сам виноват.

Он шагнул мимо Сэма и подобрал упавший пистолет. В противоположном углу Кэтрин прижимала к себе сына. И мать, и ребенок молчали, глядя на происходящее большими испуганными глазами. Мастеру было неприятно заставлять их лицезреть возню трикстеров. Гражданские не заслужили подобных страстей.

— Поднимайся, — он потянул Ватанабэ за руку, заставляя встать. Толстяка шатало, на скуле расплывалось темное пятно, рубашка на животе увлажнилась кровью из раны. Казалось, он ошеломлен собственным поражением. Возможно, так и было: полтора десятка лет Сэм был почти неуязвим и привык побеждать. Но скорее всего, толстяк просто впал в состояние "грогги". — Как бы ты теперь не помер от боли еще...

"Попался", — мысленно возликовал Ватанабэ, почувствовавший, как расслабился противник, видя его состояние. Мастер поддерживал его за плечо, не давая упасть, стоял вплотную и никак не защищался. Сейчас!

Схватив англичанина за лацканы пиджака, Ватанабэ всем весом подался вперед, почти прыгая. Мастер невольно поддался, и резкий порыв отправил их обоих к стене. Сэм сделал шаг, напрягся. Кровь хлынула из пулевого отверстия в животе, перед глазами засверкали звезды, но он снова напряг нечеловеческие силы и превратил себя вместе с противником в один живой таран. Напряжение, рвущее мышцы; движение, которому сопротивлялся сам воздух. С оглушительным треском и грохотом они врезались в стену, пошедшую трещинами и развалившуюся от столкновения. Мастер и Сэм провалились в ванную комнату сквозь образовавшуюся пробоину, осыпаемые гипсокартонной пылью. Сэм оказался сверху, и на его плечи повалились обломки. Мастер снизу болезненно застонал.

— Х-хы... — попытался он что-то сказать, но отбитые легкие словно свернулись в трубочку и не позволяли выдавить ни звука.

Пудовый кулак Ватанабэ обрушился сверху прямо на переносицу англичанина. Та хрустнула, но не сломалась — даже эта часть тела у трикстеров была крепче. Сэм медленно тяжело замахнулся и ударил второй раз. Потом третий, четвертый, пятый.

Рука заболела, пальцы испачкались кровью. Он посмотрел в закатившиеся глаза Мастера и рот, безвольно открытый в странном подобии улыбки.

— Да пошел ты, — сдавленно сказал Сэм и попытался встать. В голове взорвалась граната, все вокруг застилал белесый туман, но справиться с дрожащими ослабшими коленями все же удалось.

— Зас-ранец... — смог, наконец, выплюнуть из себя Мастер, приподнимаясь на локте.

Ватанабэ схватил англичанина за шиворот и ногой наступил на пальцы дернувшейся было руки. Стена была пробита рядом с раковиной, в зеркале над которой отразился перепачканный в пыли и побелке толстяк. Сэм быстро оглянулся, хотя уже мало что различал вокруг.

— А тут совместный санузел, — просипел он.

— А? — не понял Мастер.

В следующий миг голова англичанина уже таранила жемчужно-белую чашу унитаза. Сэм из последних сил швырнул противника в сантехнику и услышал костяной стук. Мастер, безвольно обмякший, упал возле унитаза, оставив на эмали грязную красную полосу.

— Т-так и уб-бить можно, — пробормотал он себе под мышку, пытаясь упереться руками в пол.

Сэм на нетвердых ногах подошел к противнику и схватился за лопнувший по шву на спине пиджак. Пальцы онемели, как будто он весь день поднимал штангу, но тело Мастера удалось вздернуть вверх.

— Э! — тот замахал руками, пытаясь отбиться. Но Сэм почти спокойно ухватил широкой ладонью коротко стриженный затылок и уронил англичанина на унитаз сверху. Захлебнувшись возмущенным возгласом, Мастер стукнулся головой о край унитаза, и тот раскололся. Большой кусок фаянса свалился на пол. Мастер застыл, погрузившись физиономией в сливное отверстие с острыми краями. Вода потекла на окровавленную макушку, тихо журча.

— Остынь, — устало выдохнул Сэм и отвернулся. Через дыру в стене на него смотрели Кэтрин с Алексом.

— В-вы закончили? — спросила женщина, разглядывавшая дергающиеся ноги англичанина.

— А-ага, — Ватанабэ кивнул. Он склонился к дергающемуся телу Мастера и сунул руку ему под пиджак. Руки англичанина зашевелились, но поползли к зажатой в треснувшем унитазе голове. Сэм вынул "Беретту" и сунул в карман. — Пора идти.

Рубашка и полы пиджака набухли от крови. Сэм зажал рану рукой и, хромая, шагнул к двери в комнату. Алекс открыл ему, и мужчина выбрался в комнату, оставив поверженного противника позади.

— Ты цел? — Кэтрин подхватила зашатавшегося Ватанабэ, не давая упасть.

— Ну, как сказать...

Несколькими минутами позже из подъезда вышли трое. Мужчина, женщина и ребенок медленно спустились с крыльца и пошли через дорогу к машине, где их ждали по-прежнему воротившие друг от друга носы Канзаки и Анна.

— Это еще что такое? — пленница первой разглядела, что Ватанабэ шагает, поддерживаемый Кэтрин, а маленький мальчик тревожно семенит рядом. — Он что, попал в бетономешалку?

— Кровь, — тихо ахнула Мегуми, увидев, как Сэм оставляет на асфальте красные следы.

Анна открыла дверцу, и Кэтрин помогла Сэму сесть на заднее сиденье. Мальчик залез следом. Анна с немым вопросом рассматривала залитую кровью рубаху.

— Мегу-тян, — сказал Сэм, когда Кэтрин села спереди. — Ты поведешь.

— Что с тобой? — спросила японка, и голос ее предательски дрогнул.

— Скажем так, — он усмехнулся и тут же сморщился от боли. Освещение в салоне позволило, наконец, разглядеть лицо Ватанабэ, до сих пор скрытое тенями ночной улицы, и всем впервые стала видна чернота проступивших под кожей сосудов. Набухшая артерия наискосок пересекла лицо подобно шраму. — Меня по-королевски поимели.

11

— Ты дурак, — заявила Анна, сидевшая в уютном плетеном кресле, выставленном на веранду.

— Все равно я умнее тебя, — заявил Сэм тусклым, лишенным эмоций голосом.

Он стоял и смотрел на лес, начинавшийся за границами владений Винсента. Тот лично контролировал строительство жилища, обустроил настоящий семейный очаг для себя и молодой жены. Отсюда приходилось добираться до города не без труда, но уединение, прелестный пейзаж вокруг и чистая, не закопченная цивилизацией атмосфера сторицей компенсировали любые неудобства. К тому же, безобидный снаружи дом внутри был забит техникой, тайниками и провизией, которую Винсент запасал с основательностью маньяка-милитариста, готовившегося к ядерной зиме. Почти год назад Сэм привез сюда юного Учики Отоко, чтобы отдать в ученики. Сегодня же Ватанабэ разглядывал маленький дворик, где Учики больше не тренировался, деревья за ограждением, залитое чернотой небо, на котором даже звезд теперь было не разобрать. Разглядывал и старался отвлечься от мыслей о раскаленных углях, жгущих живот изнутри.

Мегуми успешно вывезла их из города и поехала по шоссе вдоль железной дороги. Затем Сэм, которого все время затягивало в противную влажную темноту, заставил себя прийти в чувство и показал, как добраться до дома Винсента. Там беглецов уже ждали. Винсент, заспанный, с лохматой гривой светлых волос и криво сидящими на носу очками, кутаясь в халат, впустил женщин, а Мони сразу же повела еле держащегося на ногах Ватанабэ в ванную комнату.

— Она знает, что делать? — спросила Мегуми, глядя, как суетится вокруг толстяка растрепанная Неа.

— Насколько вообще можно знать, — пожал плечами Винсент. — Вы проходите, располагайтесь.

Гостиная на первом этаже казалась просто огромной. Обставленная старомодной мебелью, с коврами и тяжелыми шторами на окнах, она создавала впечатление почти деревенского уюта. Мягкий диван сразу же облюбовал Алекс, усадивший рядом маму. Мегуми присела на стул в углу, откуда открывался вид на все помещение, но главное — на вход. Рядом стоял тяжелый обеденный стол, неработающие часы с кукушкой, неподвижно застыла штора на окне. Пол был покрыт идеально подогнанными досками. Канзаки невольно почувствовала себя уверенней.

"Хороший у них дом", — подумалось ей: "Такой... основательный".

Анна ходила из угла в угол, разглядывая обстановку. Она попыталась открыть старые часы и найти кукушку, но не смогла, покрутилась у тяжелого серванта с запертыми дверцами, дважды обошла стол, спотыкаясь о стулья. Недавняя пленница выглядела так, будто не находила себе места от волнения. Неужели она тоже переживала из-за состояния Сэма?

— Мама, — Алекс потянул Кэтрин за руку и заглянул ей в глаза. — А плохие дядьки больше не придут?

— Ох, сынок, — вздохнула мать. — Надеюсь.

В который раз Канзаки поразилась выдержке этих двоих. Они только что выскользнули из лап похитителей, от которых можно было ожидать чего угодно, стали свидетелями жестокой драки, сбежали в ночь, в неизвестность. Но вот мальчик, хоть и заметно дрожащий, спокойно сидит на диване, ровно дышит и не хнычет, чего стоило бы ожидать от ребенка его возраста. А мать и вовсе выглядит собранной и невозмутимой, хотя и проглядывает в ее глазах настороженность

Удивительные люди. Или просто привычные?

Да ведь и сама Канзаки только недавно задумывалась над тем, насколько обыденной для нее стала опасность, как привычны сделались открытия, способные сразить обывателя. Попав в мир трикстеров и Наследников, быстро перестаешь удивляться чему бы то ни было.

"Но ведь он еще ребенок!" — возмутилось в ней вечное материнское чувство: "Алекс же может вырасти покалеченным морально".

Все верно. Однако были ли среди ее знакомых сейчас нормальные люди? По-настоящему нормальные. И была ли нормальна она сама? Можно ли вообще оставаться нормальным в привычном смысле слова, когда каждый день сталкиваешься с тем, что противно самому понятию нормальности? В Гонконге Сэм много говорил о нормальности и уродстве — о том, что в их мире властвуют именно уроды, в какой-то мере.