Кей 018

В то время как новый вождь конгов Каманго думал о том, как и когда захватить Грит, нынешний владелец города легат Расмес подсчитывал остатки своего войска после тяжелого ночного боя.

— Тридцать семь человек всего! И это вместе с нами, Гилькаар! Это те, кто способен держать оружие в руках. Еще двенадцать чернокожих. Даже с ними не наберется и пятидесяти человек. А ведь сколько-то ромульцев сумели уйти, пусть их немного, но они есть! И будут вредить. А еще куча конгов, что отказались повиноваться, и теперь уже в открытую имеют наглость грабить дома в западной части города. И несколько тысяч местных гриков, что заперты в подвалах вилл. Без воды и еды они вот-вот полезут взламывать двери, а мне некого выделить для отпора!

— Дядя, нужно уходить в Пунию. Одна из ромульских трирем вполне способна отплыть. Жаль, что почти всех рабов, что сидели на веслах в этих двух триремах, дикари перебили. Раз убили, теперь пусть сами и гребут, посадим их на цепь. Мало будет? Добавим из пленных гриков, из тех, кто помускулистей. Часть оставшихся перебьем, другие сами сдохнут от жажды. Запоры в подвалах крепкие. Все самое ценное погрузим на трирему и в путь.

— Да, пожалуй, так и поступим. Другого варианта я не вижу. В принципе все не так и плохо. При возвращении в Совете скажем, что поход оказался удачен. Да, мы потеряли весь флот, зато то, что привезем в трюме, окупит втройне затраты на постройку новых кораблей взамен утерянных. Остров мы захватили, защитников перебили, а то, что тех почти и не было, на это внимания никто не обратит. А если посмеют, то мы найдем, чем заткнуть рот недоброжелателям нашей семьи. И еще, Гилькаар, мы побили ромульцев. Три сотни отборных воинов, захватив их корабли. А сейчас пойдем отбирать ценности, которые следует вывезти с острова. Завтра к середине дня нужно отплыть. Тревожат меня те корабли, которые захватили конги в ошейниках. Странно, что этой ночью они не принимали участие в набеге.

— Может быть, ушли?

— Возможно. Но почему? Разве что уплыли за подмогой, посчитав, что ромульцы с нами справятся и без них...

Ранним утром следующего дня по дороге, ведущей к пристани, зачастили фигурки людей, нагруженных поклажей. Зоркий взор вполне мог разглядеть среди них как людей с белой кожей (это относительно, конечно, ведь на жарком южном солнце любая белая кожа быстро смуглеет), одетых в пунийские рубахи и туники гриков, так и чернокожих, чьей одеждой были, как правило, обычные для конгов набедренные повязки. На дороге можно заметить и пунийцев без поклажи. Эти, в отличие от нагруженных тюками, двигались мало, внимательно оглядывая окрестности.

Будь сейчас на месте Каманго его дядя Чонке, как, впрочем, и любой другой вождь племен конгов, то нападение на врагов произошло бы, как и всегда, ординарно. Либо к пристани сейчас плыли все лодки с тем, чтобы высадившись на доски причала, броситься в смертельную схватку с белокожими врагами. Либо вождь выгрузил бы своих воинов где-нибудь в стороне, и уже оттуда они могли двинуться на захват города.

Оба варианта, в принципе, не такие и плохие, учитывая, что под рукой Каманго имелось семьсот воинов. Конги вполне способны задавить своей численностью и напором уцелевшие после ночного побоища остатки пунийских воинов. Но белокожие воины сильные и ловкие, к тому же им легче драться под защитой высоких каменных стен, а также в узких проходах, где несколько умелых врагов вполне могут задержать отряд раз в десять превышающий численность защитников.

Город он бы взял в любом случае, но какой ценой? Несколько сот конгов погибли бы наверняка. А ведь это не последние белокожие, с кем в ближайшее время придется схватиться в борьбе за богатства города. Поэтому Каманго разделил свои силы на две части. Одну послал с лодками, а другую, тайно высадив в стороне от городской границы, скрытно направил в тыл врага, резонно посчитав, что белокожие, завидев лодки, отправят свои силы к пристани.

Так и получилось. Кстати, лодки опять ждал конфуз. Одновременно подойти к пристани все не сумели, а те, кому это удалось, долго не могли встать на прикол, из-за чего высадка происходила не всех конгов сразу, а по частям, по мере того, как лодки достигали причала. Вот и получалось, что высадившиеся порознь отряды конгов встречали копья и мечи в умелых руках пунийцев.

Из-за таких ошибок оказались полностью перебиты отряды, высадившиеся с первых двух лодок. Да и остальных ждала та же участь. К счастью, вторую группу, зашедшую со спины к врагам, те заметили слишком поздно. Вот и поплатились за свои промахи. Конги, пользуясь внезапностью, быстро перебили два десятка пунийцев, еще один десяток, половина которого была изранена, отступил в узкие улочки города гриков. Еще несколько белокожих успели укрыться во дворце местного вождя. По их богатым одеждам Каманго догадался, что там находились предводители пунийцев.

К сожалению, сразу же организовать преследование отступивших врагов не удалось. Конги, упоенные быстрой и легкой победой, бросились вскрывать тюки с ценностями, которые переносились на лодку. А вот драк, на удивление, не было. Это сработали ошейники. Каманго с довольным видом смотрел, как то один, то другой чернокожий воин падал в судорогах на землю. Ошейники не давали конгам нанести ущерб своим собратьям. Звонкие и хлесткие удары бичей в руках Каманго и его ближайших помощников быстро навели порядок.

Грозно рыча и выкрикивая угрозы, он сумел заставить своих воинов, по сути, рабов, броситься вдогонку за исчезнувшими врагами. Сам вождь в окружении полутора сотен конгов направился в сторону дворца. Теперь это его дворец. Осталось лишь разыскать сбежавших белокожих. Их Каманго настрого приказал взять в плен живыми и отнюдь не калеками. Там должны быть вожди, за которых вполне можно взять хороший выкуп. А еще лучше поменять золото на знания и собственную жизнь. Белые умны, так пусть послужат ему. На всех хватит ошейников. К тому же он, действительно, может выиграть себе жизнь. Чужие вожди — прекрасные заложники. Вряд ли пунийцы согласятся их потерять. И значит, в будущем их лодки с воинами, что приплывут на этот остров, окажутся беззубы.

С северянами сложнее. Нет у него пленных ромульцев. А если бы и были, вряд ли там оказался кто-нибудь из главных их вождей. Зато в подвалах обнаружились местные жители. Вот кому пойдут новые ошейники, их у него до сих пор оставалось много — больше десяти раз по сто. А всего под его началом получится почти двадцать сотен пленников с надетыми ошейниками. Это рабы, его рабы!

Часть третья. Отражение

Глава 1

444 год. Альбалонг, столица Ромула.

Консул Вилмар в этот день праздновал совершеннолетие своей младшей дочери Вильгерды. Пиршественный зал как никогда был празднично украшен. Высоко над самыми мраморными сводами слуги жгли особенные благовония, вдыхая которые человек становился веселее и счастливее. Правда, слишком большое количество сжигаемых сухих трубчатых веток могли обратить человека, пусть ненадолго, но в состояние полного помешательства. Кому-то это нравилось, кому-то нет. К тому же неизвестно, что может случиться с человеком за то время, пока тот находился в состоянии полного отсутствия здравого ума и поведения. История знала не так уж мало случаев, когда тот или иной важный вельможа наутро проснуться не мог, к радости наследника или же патриция конкурирующего рода.

Поэтому во избежание ненужных и вредных для жизни эксцессов трубочки, привозимые во время редких набегов на земли каннибалов, жгли над самым потолком, благодаря чему концентрация веществ, дающих столь необычный эффект, не превышала определенных границ.

Консул, возлежащий на пиршественном ложе, с довольной и немного бессмысленной улыбкой внимал льстивым словам, обращаемым к нему и к двум дочерям, разместившимся по обе руки правителя Ромула. Дочери, Вильтина и Вильгерда под воздействием куримого дыма уже почти потеряли контроль над собой, что, впрочем, извинял их, несомненно, юный возраст. А так как сестры явно недолюбливали друг друга, то не стоило удивляться тем не слишком доброжелательным взглядам, которыми они время от времени одаряли друг друга.

Сам же консул всем своим видом показывавший, что и он находится под сильным влиянием одурманивающего дыма, на самом деле был не столь сильно им подвержен. Человек, неплохо знающий Вилмара, мог заметить внимательный, а то и просто цепкий взгляд из-под прикрытых век, а отдельные детали мимики консула говорили, что правитель Альбалонга совсем не прост. Может быть, поэтому Вилмар вот уже двадцать лет правил самым большим государством мира — Ромулом. И оставался при этом жив, несмотря на то, что он для патрициев, которым принадлежала значительная часть земель, являлся чужаком, человеком из варварского племени терманов.

И если два десятка лет тому назад наиболее уважаемые и сильные патрицианские рода остановили свой выбор на молодом терманце в качестве временной кандидатуры на консульскую власть, то никто не мог предположить, что Вилмар сможет удержаться на посту консула, да еще и укрепит свое положение.

Конечно, не последнюю, а скорее, даже первую роль в этом сыграла кровь терманца. Чистая кровь, к тому чрезвычайно сильная. Это обусловило определенный нейтралитет ведущих патрицианских родов в борьбе и интригах за власть над Альбалонгом и всем Ромулом. После убедительной победы над вторгнувшимися пунийцами и захватом их важнейших артефактов, которые кровь Вилмара заставила ему служить, префект Ромула Гай Латтий отдал свою вдовую дочь в жены молодому терманскому вождю. Отдал, а вскоре скоропостижно скончался. Кто приложил к этому руку, так и осталось тайной.

Жена родила терманцу, провозглашенному подавляющим большинством сената консулом (а как иначе, учитывая десять тысяч отборных воинов-варваров, осевших как в самом Альбалонге, так и в его окрестностях), двух дочек-погодок и двух сыновей, унаследовавших по отцовской линии сильную чистую кровь.

Казалось бы, всё — варвар сделал свое дело, варвар может умереть, оставив Ромулу чистую кровь. Разве что стоило дождаться, когда мальчишки войдут в силу, доказав свои чистокровные умения. Однако жена консула и оба маленьких наследника скоропостижно скончались от непонятной болезни. Да так быстро, что имеющийся лечебный артефакт не удалось доставить в загородный дворец.

Больше Вилмар не женился. Ромульские патриции не дали это сделать, опасаясь усиления того рода, который даст консулу новую жену. Зато сами оказались не прочь подложить под варвара своих близких или не очень близких родственниц в надежде заполучить в свой род чистокровок. И ведь получилось! Сейчас в Альбалонге и его пригородах живут и растут шестеро бастардов, и через несколько лет мальчишки начнут входить в возраст проявления силы крови.

Но есть еще несколько чистокровок, живущих в Пустошах. Двое взрослых, родившихся еще до пунийского похода, и малец. Тайну их местонахождения Вилмар скрывает, но разве такое укроешь? По крайней мере, не от наиболее влиятельных и богатых ромульских семейств. За деньги можно узнать многое, а за большие деньги — почти всё!

А ведь эти сведения, действительно, дорогого стоят. Заполучить чистокровку, да еще и такой силы хотели бы многие патрицианские семьи. По крайней мере, те семь основных родов, что извечно борются за власть и влияние в Ромуле. Не потому ли Вилмар и выбрал в качестве фавориток девушек именно из этих родов? И ведь от каждой получилось по одному мальчишке. Девочки не в счет, на них не распространяется чистая кровь. Семь основных родов — шесть бастардов. Зато нет особой необходимости в похищении бастардов из Пустошей. Свои чистокровки имеются. Конечно, никто не откажется от лишней чистой крови, но понравится ли это консулу? А то, что он узнает и отомстит виновному роду, сомнений нет. Как и то, что найдутся доброхоты из конкурирующих патрицианских семей, которые порадуются опале своих извечных соперников.

Латтии — седьмой патрицианский род, оставшийся без чистокровок. Зато есть две дочки — наследницы Вилмара. И обе теперь вошли в возраст для замужества. И кого из юных патрициев предпочтет в качестве их мужей правитель Ромула? Вариантов много, ой, как много. Ведь помимо шести основных семейств, есть и другие патрицианские фамилии, каждая из которых после столь удачной женитьбы своего отпрыска легко войдет в число старших семейств, а глава займет кресло сенатора.

Зная Вилмара, многие догадывались, что до наступления совершеннолетия младшей дочери консул не станет выдавать замуж старшую Вильтину. Обе одновременно обретут мужей и, скорее всего, из конкурирующих семейств. Не будет правитель предоставлять преимущество какой-либо одной семье. Две, и желательно, враждующие между собой. Это понимали многие. Вопрос лишь в другом — это будут мужья из старших семей, или же Вилмар решит приветить молодых людей из незначительных патрицианских родов.

В первом случае страну в будущем ждала жестокая схватка за верховную власть между двумя старшими семействами, в то время как остальные четыре рода тоже не останутся безучастными наблюдателями. Зато во втором варианте с замужеством дочерей консула ситуация могла оказаться совсем иной. Вилмар, скорее всего, подарит двум новым старшим патрицианским семьям по маленькому чистокровке, один из которых в перспективе вполне может рассчитывать, конечно, не на власть в Ромуле, но как минимум на место рядом с креслом правителя.

Конечно, давно уже были просчитаны кандидатуры возможных женихов из мелких семей. И даже приняты кое-какие действенные меры. Не случайно же в последнее время скоропостижно отправились на перерождение несколько юношей, чьи отцы или деды проявили излишнюю назойливость при дворе правителя. А вот в старших семьях таких несчастий не происходило. На то они и старшие роды с их почти неограниченными возможностями по охране собственных вилл и поместий. В которых, кстати, росли юные бастарды. Попробуй до них дотянуться!

Соседнее с Вилмаром и его дочерями ложе занимал Нук Латтий, двоюродный дядя умершей жены консула, возглавлявший семейство Латтиев, и как следствие этому, являвшийся главой сената. Именно он стал тем камнем преткновения, об которое разбились желания и чаяния старших семейств породниться с Вилмаром после того как тот овдовел. Ну никак не желали Латтии терять силу и власть в стране, де-факто сдав ее той патрицианской семье, которая сумеет протолкнуть свою родственницу на брачное ложе к овдовевшему консулу.

И понимая, что Латтиям не устоять против объединившихся против них остальных патрицианских семей, Нук предложил вариант с раздачей бастардов. Вилмара такой вариант перемирия в стране устроил. Шесть старших семей получили чистокровок, а Латтии остались при своем, закрепив собственное положение. Но, увы, без бастарда, о котором Нук Латтий тайно и безуспешно выпрашивал Вилмара. Что, кстати, добавляло ненависти к варвару. Ведь тот в свое время встал на пути Нука к посту префекта Альбалонга, который он мог получить после смерти своего двоюродного брата Гая Латтия. Но вместо этого пришлось довольствоваться постом главы сената. И вот уже столько лет варвар отказывает Нуку в простейшем — чистокровке.