Сказ о космических ушельцах

Учебные классы были бедноваты, но задора и желания учиться— через край. Руководство аэроклуба подобралось из очень знающих и горячее болеющих за своё дело людей.

Наш курс был набран из активистов "первичек" Осоавиахима. Мы сами себя обозвали "ударниками", на комсомольском собрании пообещали "большевистские" успехи в учёбе... Вот тут то всё и началось. Задор был, а нужной подготовки— и рядом не было. Пришлось мне, как и всем выделившимся лидерам, постоянно вести занятия по самообразованию. Комсомольцы учились задорно.

Зачёты по теории сдали все, хоть для этого мне пришлось много практиковаться в НЛП, загоняя в девственные мозги структуру представлений об аэродинамике, сопромате, устройству самолёта и мотора.

Начальство это отметило, мне сразу предложили стать в аэроклубе преподавателем. Отбрыкивался руками и ногами.

Полёты начались по расписанию.

Наш инструктор, молодой, круглолицый, с яркими голубыми глазами на очень добром лице, пытается голосом нагнать на нас страху:

-Ну, приветствую молодую поросль авиации Страны Советов! — когда учебная эскадрилья выстроилась на стоянке у самолёта.

-Я есть ваш инструктор, "царь, бог и старший небесный начальник" Алексей Вениаминович Петелин. Многих уже научил летать, и вас научу, дело не хитрое. Можно и медведя научить, но вот кому от того польза? Ну, да вы не медведи! "Тёрку" вы все сдали, зачёты есть. Посмотрим, каковы все в небе. Кто первый? Он смотрит в список

-Курсант Игнатьев...

Выхожу из строя, забираюсь в кабину. Натягиваю чуть маловатый шлем, подключаю трубу переговорного устройства к патрубку наушника.

Инструктор, прогремев ботинками по фанерной дорожке центроплана, заглянул ко мне в кабину.

-Готов? За ручку не хватайся без команды, ежели "травить" будешь, то потом весь самолёт отмоешь! И смотри у меня, без глупостей!— голос добрый, с напускной строгостью.

Потом он немного покопался устраиваясь в своей кабине. Скомандовал технику:

-К запуску!

Тот ответил:

— "Контакт!"

-Есть контакт!

Винт провернут, самолёт от этого чуть качнулся на рессорах, немного шипит воздух в цилиндрах, гудит ветерок обтекающий неподвижные пока крылья. Вся конструкция очень гулкая.

-От винта!

Технарь порскнул в сторону, ответив:

-Есть от винта!

Инструктор покрутил магнето, двигатель чихнул, винт дёрнулся, потом ещё чих, ещё... Резкие хлопки неравномерных выхлопов сопровождаются мельканием винта впереди и раскачиванием всего самолёта. Потом отдельные неравномерные выхлопы сливаются в ритмичную песню мотора, инструктор даёт газ, "прожигает" свечи, снова чуть уменьшает газ. У меня в кабине "ходят" РУДы. Видно, что приемистость у этого чуда советского авиапрома— пятицилиндрового звездообразного двигателя "М-11"— не очень.

Двигатель разогрет, инструктор делает широкий жест, технарь вытаскивает верёвкой колодки из под колёс. Рулим на исполнительный. Амортизация тоже "не очень", хотя большие и толстенькие колёса вполне справляются с неровностями аэродрома. Пустотелый фюзеляж гремит и резонирует почти на инфразвуке.

Выкатываемся на взлёт, РП нам даёт отмашку флажками. Рёв двигателя становится почти оглушительным. Это с непривычки, потом перестану его замечать. А сейчас самолёт трясясь и гулко гудя продирается на границе двух сред через своё несовершенство.

Разбег неожиданно короткий, несколько ударов об кочки, и земля "ухает" вниз, а небо обнимает всё. Сразу стало гораздо тише, будто в уши ваты напихали. У-2 с видимой неторопливостью "завис" между редкими белыми облаками и медленно уходящей вниз землёй.

Сразу оглядываюсь в поисках приметных ориентиров. Нужно заприметить курс для посадки. Ага, вот излучина реки, посёлок слева, холм далеко по курсу. Аэродром уже за спиной, ветер несильный.

Инструктор плавно заваливает машину в пологий разворот, мы идём по коробочке. Усиленно верчу головой, постоянно ловя внимательный взгляд инструктора в зеркальце, закреплённом на стойках центроплана. Вижу, как он подносит ко рту раструб переговорки и спрашивает:

-Голова не кружится?

-Нет!

Он покачал крыльями

Улыбаюсь в ответ. Он говорит:

-Осторожно держись за ручку

Прихватываюсь за резиновую ухватистую ручку на РУС. Нежно, не "зажимая" управление. Инструктор покачивает управление, чуть играет педалями. Потом, с некоторым сомнением в голосе, спрашивает:

-Это ты планерист?

-Да!

— Ну-ка, держи ручку, веди прямо!

Управление в моих руках становится чуть свободней. Старательно веду прямо, лишь чуть покачивая машину, приноравливаюсь к управлению. Идём ровно, мотор поёт свою песню. Инструктор командует:

— Осторожно в правый крен, потом назад.

Покачиваю машину.

— Теперь то же влево.

Снова так же, но с чуть большей амплитудой.

-Блинчиком лево 15!

Пытаюсь выполнить. Вроде, по курсу не ошибся.

— Обратно на курс!

"Змейкой" возвращаюсь на маршрут "коробочки".

— Набери 50 метров!

Мягко беру "на себя", чуть сдвигаю вперёд РУД (и вижу, как удивлённо округляются глаза инструктора за лётными очками) присматриваю за стрелкой на альтиметре. Набрав 50 м. выравниваю машину и сдвигаю на место РУД. Инструктор одобрительно кивает.

— А выйти к "четвёртому" сможешь?

— Какой ориентир "третьего"?

— Траверс грунтовки слева.

— Попробую, только высоту подскажите.

Идём ещё полминуты, потом чуть прибираю РУД, чуть опускаю нос, осторожно "заваливаю" машину вправо. Ловлю глазами грунтовку, жду траверса, когда она становится линией, поперечной нашему полёту. Поворот плавным виражом. Вроде бы, хорошо получилось. Говорю:

— Что дальше?

— Полого снижайся до команды к четвёртому, дай влево 10.

Выполняю.

— А сесть сумеешь?

— Могу попробовать!

— Экий ты шустрый. Потом. Руки на хуй! (это не мат, а стандартная лётная команда, по ней надо снять руки— ноги с органов управления). Резво исполняю. Инструктор чуть подёргал управление проверяя, как я его освободил, потом командует:

-Можешь держаться, но нежно, не зажимая. Смотри за посадкой.

Машина опустила нос и устремилась к выложенному в торце полосы из полотнищ стартовому "Т". Смотрю по переднему крылу и расчалкам на горизонт запоминая тангаж на посадке. Касание, снова громыхание пустотелого фюзеляжа. Короткий пробег, заруливаем к короткому строю нашей лётной группы. В наушнике команда:

-Хорошо, вылезай, следующий! — говорит инструктор не глуша двигатель. Впрочем, особой нужды в этом нет, на холостом ходу прогретый М-11 не ревёт, а стрекочет. Иногда его любовно называют "швейная машинка".

Выпутываюсь из привязных ремней, отсоединяю трубку "матюгальника" от уха шлема. Вылезаю на крыло, спрыгиваю на землю. И только тут ощущаю, что ноги подрагивают, а земля немного шатается. Ого! Тело немного испугалось.

Помогаю надеть шлем Андрею, он сегодня летит второй. Объясняю, как до конца натянуть трубу "переговорки" на раструб. Подсаживаю на крыло. Он неловко лезет в кабину, и начинает там путаться в "сбруе" привязных ремней. Наверное, звук двигателя его немного дезориентирует. Нагло влезаю на крыло, помогаю ему устроиться в кабину, застегнуть сбрую и присоединить трубу к наушнику. Уходя ловлю немного обалдевший взгляд инструктора. Спрыгиваю с крыла и отбегаю. У-2 взрёвывает двигателем, и укатывается на исполнительный. Меня обступают ребята из нашей группы.

-Ну, как там?— за всех задаёт вопрос Света.

— Нормально!— отвечаю чуть небрежно, и тут же, без перехода, начинаю объяснять в подробностях и лицах, как и что. Как гулко отзывается фюзеляж, как трясёт, какие ориентиры на взлёте, а какие на разворотах.

Техник сидит чуть в отдалении на чехлах, около бочки с бензином и всяких стартовых принадлежностей. Привычно приглядывает за самолётом в воздухе, немного за нами. Спокойно щурится от солнца и ветерка. К четвёртому развороту как раз подходит самолёт второго лётного отряда. Курсанты из него собрались кучкой метрах в ста от нас, у них своя точка.

К обеду пол плану отлетали все. Инструктор устало вылез из машины, подошёл к нам.

-Значит так— начал он разбор— все молодцы! Только ты— жест в сторону Светки— не "зажимай" ручку, да и не жмись как голая перед мужиками (все немного усмехнулись)! Вообще, никто не "травит", подушка на седушке сухая, значит— летать будете!

А кто был первым? — вопрошает инструктор подозрительно глядя на меня.

-Курсант Игнатьев!— я почти козыряю.

— Ты на чём до того летал?

— А-1, самодельный, в планерном клубе.

— Налёт!?

— 52 полёта, шесть парящих, пара часов.

— А на самолёте?

— Не довелось! — казуистически честно соврал я. Ведь действительно, в ЭТОЙ жизни не довелось.

— Хм! А РУД дёргаешь, как заправский воздушный хулиган!

— Я осторожненько!

* * *

Обед съеден, машина заправлена посредством ведра, воронки и курсантской силы.

Полёты шли своим чередом, после обеда слетал повторно. Тут инструктор коротко объяснил взлётную премудрость, дал пару наставлений, пообещал приглядывать.

Наука взлёта— из простых. Выдерживай курс, вовремя подними хвост, по звуку определи момент "когда крылья лягут на воздух", а потом— ручку на себя, и главное— не передрать! Сначала научись хвост держать, и винт не сломай!

Инструкторский голос в трубе "переговорки" дал "добро" на пробежки. Даю газ, двигатель заворчал, набирая обороты. Машина стронулась, потряхивая всем телом на ухабах пошла по полосе. Всё чаще перестук колёс, всё больше в треске планёра гула набегающего потока. Ручку чуть от себя— хвост неуверенно заколебался, а потом нос резво пошёл вниз, и небо в пространстве между крыльев всё больше уступало место полю аэродрома. Ручку на себя— нос опять вверх. От себя— вниз. Машина трясётся и раскачивается, гудит и трещит. Двигатель поплёвывает выхлопом с маленькими капельками масла на козырёк кабины. Вот, вроде я приноровился бежать с поднятым хвостом, но инструктор прибирает РУД, хвост падает. Полоса кончилась.

-Рули назад!

Всё повторяется, только машина чуть привычней, но ветер— попутный. Хвост держу чуть уверенней. А ведь ещё недавно в аэроклубах для рулёжки использовали старенькие Авро -504К (У-1) с ободранным перкалем на крыльях. Тут этого нет, вот оно, великое наше "Давай— давай"! Как бы не гробануться...

— На взлёт, смотри как, руки на управлении! — взлетаем, и снова по коробочке, только тут мне ручку "отдали" сразу после отрыва. В полёте несколько простых заданий, машину дали подвести почти к земле. Сажал инструктор, но неожиданно приказал мне рулить по полосе на скорости.

После рулёжек я опять на краю полосы объясняю оставшимся на земле курсантам новые ощущения. Особой зависти к моим успехам нет— все понимают, что от каждого — по способности, а платят всем оклад. Кто везёт— на того и грузят!

Довольно скоро инструктор весь полёт проводил положив руки на борта кабины, только давая советы по "трубе".

Естественно, что самостоятельно вылетел первым в наборе. Ещё через пару недель мне предложили побыть инструктором— общественником. К окончанию аэроклуба получил самый большой налёт и настойчивое предложение остаться в аэроклубе инструктором.

Вместо этого пошёл в обком комсомола — была очень интересная возможность.

За то же время сумел, управляя во сне сознанием нужных людей, добиться начала работ по перестройке на верфях в Николаеве корпуса старого линкора "Александр III" в авианосец, протолкнуть в сознание нескольких ключевых специалистов — кораблестроителей ряд мыслей по новой технологии крупноблочного судостроения, добиться в одном из судостроительных постановлений Правительства требования по скорейшему внедрению электросварки, подтолкнуть десятки нужных работ в нужных областях.

Так же сумел угробить работы по переделки линкора "Фрунзе" в линейный крейсер, подтолкнув строительство береговых батарей, но протолкнув работы по его перестройке в авианосец. Впрочем, работы поначалу шли очень медленно и неуверенно.

Ускоренное обучение. МАИ— заочно.

После аэроклуба по комсомольскому набору был направлен в авиационное училище лётчиков. Медицинскую и мандатные комиссии проходил в Ярославле, по новой "экспериментальной" системе распределения. Экзамены проходили все одним потоком, потом "купцы" отбирали приглянувшихся им абитуриентов.

Я сразу подал заявление не только в лётное училище, но и в МАИ, на авиастроительный факультет.

После успешной сдачи экзаменов и прохождения комиссий меня пригласили на собеседование. Было предложено поступать на курсы ускоренной подготовки лётчиков— истребителей. "Купцов" можно было понять— Осоавиахим регулярно отчитывался, что подготовлено достаточное число лётчиков— резервистов. Однако, проверить качество этой подготовки было затруднительно. К тому же, как по ускоренной программе получить из парнишки— резервиста боевого лётчика с минимальным расходом времени и средств?

Вот на этот вопрос и должны были ответить всевозможные курсы ускоренного обучения. Их мало было создать— надо было отобрать туда головастую молодежь, которая не только выучится сама, но и поможет создать систему подготовки. Как я понял, подобные ускоренные курсы создавались постоянно, результат всегда был хуже ожидаемого. Страна росла, и многое приходилось создавать методом проб и ошибок.

Эти курсы были собраны из отучившихся студентов ВУЗов, студентов— заочников, различных активистов ОСОАВИАХИМа...

Мне предложили поменять обучение в МАИ с очной на заочной форму.

"Ускоренье— важный фактор! Только выдержит ли реактор?" — эта мыслишка крутилась в моей голове.

Благо, кто-то разумный решил не перегибать палку, загоняя "хлипких штудентов" на строгий И-16. Наш ускоренный курс изучал один из наиболее простых в пилотировании самолётов того времени — "Чайку".

Параллельно с лётным обучением заочно "грыз гранит науки". Эпистолярный любовный роман с московской альма-матер молодых авиационных кадров Страны Советов отнимал бездну времени и сил, но давал самое главное— связи.

* * *

____________________

Проект авианосца 71а на базе легкого крейсера

В феврале 1938 года Главный штаб ВМФ утвердил требования к будущему советскому авианосцу для действия в открытом море и у берегов противника с разведывательными, бомбардировочными и противовоздушными целями. Он должен был нести 45 истребителей и легких бомбардировщиков, восемь 130-мм орудий и восемь спаренных зенитных автоматов. По этим ТТХ ЦНИИ-45 подготовило проект малого авианосца 71а. http://shrrr.gorod.tomsk.ru/index-1245951520.php

Основным "палубным" истребителем должен был стать корабельный вариант И-153. С металлическим каркасом складного крыла и усиленной механизацией, при закрылках, предкрылках, гаке. С трёхлопастным винтом, а в перспективе ожидалось резкое повышение лётных данных после установки мотора М-65 НВ.

Временным торпедоносцем на период обучения мог стать Р-5Т

с механизацией крыла по типу Р-5РК

В перспективе ожидался самолёт близкий к Суордфиш под мотор М-62, нечто вроде крыла от Ан-2 с центропланом— "чайка" и узким фюзеляжем.