Энсайн я был или нет, но я все еще думал как рядовой. И это помогло, когда дело дошло до выполнения моей работы. Я уже слышал все оправдания рядовых, потому что я их сам использовал. Я знал, как отличить хороших старшин от плохих. С того самого дня, как я получил назначение, я знал, что не смогу принять стиль руководства выпускника Академии, который часто бывает отстраненным, холодным и отчужденным по отношению к своим людям, потому что я не отстраненный, холодный или отчужденный парень. С другой стороны, я больше не был рядовым и у меня была команда, которую я должен был возглавить — даже если лидерство означало сделать трудный выбор.
Так что «Тауссиг» стал моей лабораторией. Я пытался понять, как бы я мог использовать систему флота в своих интересах и где мог адаптировать ее. К своему удивлению, я обнаружил, что руководить нелегко. Для того, чтобы приказать человеку сделать то, что может оказаться для него фатальным, нужна такая же уверенность, как и для того, чтобы он выполнил приказ мгновенно и без вопросов.
На более приземленном уровне лидерство заключается в том, чтобы научиться принимать решение, а затем придерживаться его, несмотря на то, что вас упрекают, уговаривают и упрашивают изменить свое мнение. В первый раз, когда я отменил отпуск своей команды на берег, потому что еще предстояла работа над котлами, это стало одним из самых трудных решений, которые я принимал в своей жизни.
Почему? Потому что я был моряком и знал, как много означает для них ночь на берегу.
Мое прошлое давало мне несколько преимуществ. Я взялся за работу с физической уверенностью боевого пловца — например, я знал, что могу драться, плавать или прыгать с парашютом лучше, чем любой человек на борту «Тауссига». Не говоря уже о том, что я могу превратить любого, кто попытается меня достать в кучу рубленого фарша. Это сделало мою жизнь с командой намного проще.
Тот факт, что я пришел из UDT, также помог мне установить хорошие рабочие отношения с моими коллегами-офицерами. Большинство из них знало, на что способны боевые пловцы и уважало меня за это, даже если у них не было никакого желания идти по моим стопам. Я также хорошо ладил с Эрлом Номерсом, шкипером «Тауссига», и мои оценки были намного выше среднего.
Но у меня не было настоящего будущего в качестве корабельного офицера и я это знал. В очереди передо мной стояло слишком много выпускников Академии. Во флоте шестидесятых годов академическое братство было очень сильным. Перстень выпускника был талисманом успеха — а я был голый. На моем горизонте не было ни авианосца, ни фрегата УРО — ни даже «Тауссига».
Тем не менее, когда я получил свои шпалы энсайна, я принял обязательство служить во флоте. Я решил, что это станет моей карьерой.
Но что я буду делать — это уже другой вопрос. Вообще-то это не совсем точно. Я знал чего я хочу — вопрос был в том, как этого добиться.
Чего я хотел — так это стать бойцом SEAL. Я знал о SEAL с тех пор, как первые команды были сформированы в 1962 году. Я увидел первых бойцов SEAL в Литтл-Крик, как только вернулся из одного из своих первых карибских туров, потому что штаб квартира Второго отряда находилась прямо через футбольное поле от UDT-21. К ним было определенно другое отношение. Во-первых, они хорошо одевались. Они носили черные блестящие прыжковые ботинки Corcoran, а их брюки были заправлены в голенища, в то время как боевые пловцы носили обычные «бундокеры» со штанинами навыпуск. Некоторое снаряжение, которым пользовались боевые пловцы, было выпущено во время Второй мировой. У SEAL все было новое: новое, смертоносное оружие; новое, экспериментальное снаряжение; даже новые, специальные методы ведения боевых действий и стратегия.
А самое главное, они всегда куда-нибудь уезжали тренироваться. Может быть, это будет месяц прыжков с парашютом, или шесть недель ведения боевых действий в джунглях, или занятия в арктической школе выживания — они всегда были в движении. Оружейные школы, языковые школы — они все это делали. И хотя мне нравилось быть боевым пловцом, я заглядывал через сетчатый забор, как ребенок, впервые попавший на Бродвей, наблюдая, как приходят и уходят бойцы SEAL и клялся, что когда нибудь и я стану одним из них. Такая возможность появилась из-за Вьетнама, когда обе команды SEAL увеличили численность, примерно удвоившись в размерах.
Первые американские боевые части прибыли во Вьетнам 8 марта 1965 года. В тот день подразделения третьего полка морской пехоты третьей дивизии морской пехоты высадились на берег вблизи Дананга. «Кожаных загривков» встретила табличка с надписью: «Добро пожаловать морской пехоте США. 12-я команда подрывников-подводников». Боевые пловцы были одними из первых американских военных, отправившихся во Вьетнам.
SEAL появились позже. Я находился на «Тауссиге», когда в феврале 1966 года узнал, что первая команда из Первого отряда SEAL в Сан-Диего отправилась во Вьетнам. Я твердо чувствовал, что с западным побережьем в игре, Второй отряд SEAL не будет далеко отставать. Поэтому я дергал за каждую ниточку, чтобы меня туда перевели.
В мою пользу говорило то, что я был молод — в то время мне было двадцать пять — и был опытным боевым пловцом.
В то время было не так уж много офицеров, которые соответствовали таким требованиям. Это заняло три месяца долгих ухищрений, умасливаний, уговоров и угроз, но в мае я вернулся в Литтл-Крик и был назначен командиром отделения во Втором отряде SEAL.
Проезжая через ворота номер пять в июне 1966 года, я отдал честь в ответ на приветствие караула и подумал о том, как впервые прибыл в Литтл-Крик, пройдя с Кеном Макдональдом через ворота.
— Дружище, у тебя ничего не получится — вот что он сказал пять лет назад. Что ж, мы оба справились. Он еще был где-то в Средиземном море в туре с UDT-22.
Проехав мимо штаб-квартиры UDT, я припарковался на стоянке для посетителей, поправил парадную блузу и отглаженные брюки цвета хаки, запер машину и вошел на квартердек Второго отряда SEAL.
Билл и Джейк, два боевых пловца, которых я знал по командам, читали доску объявлений. Они обернулись, когда я вошел и отдали честь, не глядя мне в лицо. Я был просто еще одним мудилкой со шпалами. И только потом они увидели, кто это был.
— Черт побери — Чудик!
Я протянул руки и сгреб их.
— Эй, сукины вы дети!
Билл оглядел меня с ног до головы.
— Значит, ты перебежал в Офицерскую Страну?
— Жратва лучше. И женщины более отзывчивы.
Мы все рассмеялись.
— А что тут происходит? — спросил я.
— Мы только что вернулись с языковых курсов — сказал Джейк. — Две недели испанского на тот случай, если вьетконговцы захватят Гондурас. Эй, Дик, ты перевелся сюда или возвращаешься в 22-й?
— Сюда. Я сказал им, что хочу надирать задницы и захватывать людей, а они разгромили мне стол и отправили меня туда, где мне самое место.
Я указал на дверь с надписью «Старпом».
— Джон Ди у себя?
— Ага.
— Я лучше пойду доложусь. Увидимся позже, где-нибудь за пивом или еще чем-нибудь.
Билл резко отсалютовал мне.
— Айе-айе, энсайн Рик.
Он выдавил улыбку, а затем расплылся в широкой ухмылке.
— Я ни хрена в это не верю. Ты — офицер. Наконец у нас есть кто-то, кто нас понимает.
Я повернулся и направился в кабинет старпома. В каком-то смысле, они были правы: я действительно понимал их, и они знали, что я буду рядом некоторое время; я не был одним из обычных офицеров SEAL, которые имели резервное назначение, делали один тур, а затем увольнялись. С другой стороны, я понимал, какие ловушки таит в себе возвращение в Литтл-Крик всего через десять месяцев после моего убытия.
В сознании многих, с кем мне предстояло работать, я все еще оставался Чудиком, парнем, который ел горох и спагетти через нос. Я все еще был неуправляемым боевым пловцом в чине Е-5 по платежной ведомости, который имел репутацию животного. Я был «давай поедем на грузовике по тротуару через тоннель в Неаполе» Марсинко.
Я знал, что мне придется изменить их мнение. Я глубоко вздохнул и вошел в дверь старпома. Джо Ди Мартино поднялся, чтобы приветствовать меня.
— Дик — добро пожаловать на борт.
— Спасибо, Джо. Хорошо быть здесь.
Он крепко пожал мне руку и похлопал по спине. Он был на десять лет старше и имел звание лейтенанта. Джо повидал бои в Корее и был в Заливе Свиней, когда ЦРУ использовало боевых пловцов для подготовки кубинского десанта перед неудавшимся вторжением. Он был одним из «планконосцев» Второго отряда SEAL — тех шестидесяти офицеров и рядовых, которые были отобраны для формирования первого подразделения еще в январе 1962 года.
Ди Мартино был похож на свое имя. Итальянский сапог просматривался на его морщинистом лице, от оливковой кожи и темных глаз, до орлиного носа и белых неровных зубов, заметных, когда он улыбался.
Его униформа была какой угодно, но не официальной: шорты цвета хаки и сине-золотая футболка, в каких бойцы SEAL выходили на утренние зарядки.
— Это форма одежды на сегодняшний день?
Джон Ди утвердительно кивнул.
— Принял, понял. Ты слишком тщательно одеваешься, Марсинко.
— Я это завтра припомню.
— Кофе?
— Конечно.
— Обслужи себя сам.
Я взял бумажный стаканчик и наполнил его из электрокофеварки, стоявшей на двухстворчатом оливково-зеленом картотечном шкафу и поднял его в дымящемся молчаливом тосте в сторону Джо.
— Что случилось?
— Обычная чушь собачья. Мы на полпути в тренировочном цикле и тебе придется немного поиграть в догонялки. Я планирую отправить тебя в отделение «Браво» во втором взводе, как только ты закончишь свою квалификацию.
— Принял, понял. Как командир?
— ТНТ? Он в порядке, но перерабатывает. Он хотел бы прыгать и стрелять, но этот сукин сын погребен под тонной бумаг. Что делает его колючим, но не принимай это близко к сердцу. На самом деле, нам надо выдвигаться прямо сейчас — увидеться с ним, пока он не стал слишком занят. Он хочет кое-что тебе сказать.
— Пошли.
Мы вышли в коридор. Окрашенные в шаровый цвет боевых кораблей стены давно нуждались в покраске, а полы были обшарпанными и грязными. Но было хорошее, живое чувство по отношению к этому месту. Более того, оно было одновременно неформальным и сдержанным, когда дело касалось номеров формы одежды, лоска и лака, что очень ему подходило.
Джон Ди постучал в дверь командира отряда. Изнутри донеслось отчетливое рычание.
— Входите!
Мы вошли внутрь и отдали честь. Капитан третьего ранга (Lieutenant Commander в оригинале — прим. перев.) Том Н. Тарбокс поднял из-за стола свое невысокое грузное тело и ответил на приветствие. Его прозвали ТНТ (тринитролуол, тротил — прим. перев.), потому что он часто взрывался, не в силах держать себя в руках. Он не терпел никакой пустой болтовни.
ТНТ разрешил мне сесть и прочел евангельскую проповедь. Он спросил, как поживает моя жена. Я сказал, что она должна родить второго ребенка в течение месяца. Он кивнул и велел мне обустроить Кэти как можно скорее, потому что семьи были напрасной тратой времени офицера, если они не обустроены и не пребывают в комфорте. Меня поставят работать на подводных действиях — нырять — пока я не сдам удовлетворительно по всем требованиям, предъявляемым к бойцам SEAL.
Мне придется пройти через курс школы огневой поддержки, где я научусь вызывать артиллерийский огонь с боевых кораблей. Мне надо будет пройти языковую подготовку — испанский и заново сдать квалификацию прыжков HALO — по прыжкам с большой высоты с низким раскрытием, все это понятно, энсайн Марсинко?
Я должен был быстро освоиться с вооружением и тактикой SEAL, и если я буду не в форме, то помоги мне Господь, потому что Тарбокс требует, чтобы его офицеры вели людей впереди, а не болтались сзади, и я ведь слышал каждое его слово, мистер?
— Айе-айе, сэр.
Он пожал мне руку, сказал, что рад видеть меня на борту и вышвырнул нас вон.
— У меня слишком много проклятой бумажной работы, чтобы играть в няньку. Увидимся позже за пивом в офицерском клубе, энсайн. А теперь унеси отсюда свою задницу.
Существует огромная разница между UDT и SEAL.
Как боевой пловец, я был обычным воином, чьей оперативной границей была отметка высокого уровня воды на любом пляже, куда меня отправляли на разведку. Как боец SEAL я только начинал работать на отметке прилива — а затем продвигался вглубь суши, до тех пор, пока чувствовал себя комфортно. Я был уже не просто боевым пловцом, а амфибийным коммандос, который мог преследовать врага, устраивать хитроумные засады, сбивавшие с толку и наводившие ужас на противника, уничтожать пути снабжения, захватывать пленных для допроса и помогать обучать партизан.
Говоря языком войны специальными методами, когда я стал бойцом SEAL, я стал мультипликатором войск. Принцип прост: отправьте меня с 6 бойцами SEAL и мы обучим 12 партизан, которые обучат 72 партизана, которые обучат 432, которые в свою очередь обучат 2592 — и скоро у вас будет полномасштабное движение сопротивления.
Можно посмотреть и по другому — оперативники специальных методов ведения войны, вроде меня, могут помочь правительству, или же они могут помочь свергнуть правительство. Все зависит от того, какую национальную политику вы хотите проводить. SEAL не занимаются политикой. Это дело политиков. Но если есть политика, позволяющая нам действовать, тогда мы можем броситься в нашу смертоносную работу с удивительной изобретательностью, страстным энтузиазмом и изрядным усердием.
Именно это и произошло в сентябре 1966 года, когда незадолго до Рождества военно-морской флот приказал Второму отряду SEAL готовиться к отправке во Вьетнам.
Я возвращался с тренировочного цикла в Пуэрто-Рико со своим отделением — отделение «Браво» второго взвода — и мы только что прилетели на военно-морскую базу Норфолка, когда я увидел на летном поле нового командира отряда, капитана третьего ранга Билла Эрли.
Когда мы спускались по трапу, он помахал нам рукой. Эрли, из отряда SEAL Западного побережья, которого уже прозвали Скрутелли, из-за его привычки постоянно ерзать своим шестифутовым телом, когда он садился, собрал нас, шестерых офицеров, в тесный круг вокруг себя и сообщил хорошие новости.
— Нас направляют во Вьетнам. Два уменьшенных взвода — всего двадцать пять человек — прокричал он, перекрикивая 100-децибельный рев турбореактивных двигателей.
— Двадцать солдат — и пятеро вас, ребята.
Я никогда не был застенчивым типом. Я не стал дожидаться, пока Скрутелли закончит очередную фразу. Я схватил его за локоть и повел вниз по трапу, чтобы изложить свое дело. Он был выше меня, но я был сильнее, держал его за руку и не собирался отпускать, пока он не даст мне тот ответ, что я хочу услышать.
