Инь.Янь

— Ну и поглаживал! Каждый мужик, попавший в тело женщины хотел бы испытать женский оргазм! Я что, извращенец от этого?

— Может быть...ведь у нормального-то мужике крыша бы поехала от того, что он попал в бабу! Может ты скрытый гомик? Ну говорят же — что те, кто ненавидит гомиков и об этом часто говорит — сам на самом деле гомик?

— Тьфу! Сука ты, мое второе я! Ну какие гадости думаешь! Нет! Я никогда не представлял себя в объятьях с мужчиной, никогда этого не хотел — в любом теле! Поэтому нужно прекратить свою тупую хрень, и...

— И? Может позвать Абину? Она рядом...придет, ляжет с тобой...она же ляжет. Завтра ты можешь сдохнуть, а сегодня вся ночь твоя. Решайся. Хоть перед смертью узнаешь. Что такое женский оргазм. А выживешью потом станешь мужчиной — будешь говорить женщинам, с которыми переспишь: 'Я знаю, что вы чувствуете! Меня не обманете!'

— Глупость какая! Хе хе хе...зачем это я буду им рассказывать? Абину? Абину...интересная мысль. Может и правда?

— Правда, правда! Зови! Не так скучно будет! И...

— Ладно, ладно!'

Сергей сел на постели, посмотрел в сторону окна. Оно было занавешено портьерой из толстой ткани, но с краю, у стены, виднелся 'глазок' и показалось, что сквозь глазок кто-то смотрит. В комнате темно, время около полуночи, но все равно ощущение такое, будто кто-то видит, как Серг разгуливает по комнате голышом.

Спали тут голыми — жарко, только ночь приносила прохладу, и то, если ветер дул с моря, или с гор, темными пирамидами нависшими с севера. Окна закрывались противомоскитной сеткой, если отодвинуть портьеру можно было наслаждаться прохладным ночным воздухом, однако Сергей предпочитал закупориваться, как в бункере — мало ли что может случиться...всегда надо быть наготове. При закрытых окнах иллюзорное, но все-таки чувство безопасности.

Встал, отодвинул портьеру, открыл створку окна и вдохнул свежий воздух. Потянулся, закинув руки за голову посмотрел на звездное небо, усыпанное колючими серебряными гвоздиками, подмигивающими, будто успокаивая и подбодряя. Что день грядущий ему готовит? Беду ли, радость ли, разочарование или удачу? Подумал минуты три, понаблюдал за метеорами, мелькавшими над морем и гаснувшими, как угольки костра, упавшие в дождевую лужу — решился. Протянул руку и схватившись за шнурок, потянул за него — тихонько, будто опасаясь делать резкие движения.

Подождал, потом шумно выпустил воздух из груди, часто задышав, как после глубокого нырка под воду — оказывается, все время после того, как ухватился за шнурок, не дышал, затаив дыхание. Видимо от волнения...

Абина заскреблась в дверь минуты через две. Она тихонько постучала, потом подала голос и Сергей отодвинул засов, впуская ее в комнату. Девушка вошла, держа в руках зажженный масляный фонарь, посветила перед собой и согнувшись в поклоне, спросила:

— Что желает госпожа?

— Госпожа желает, чтобы ты поставила фонарь на стол, закрыла занавеску от любопытных глаз, а затем села сюда, на постель, ко мне — Сергей постучал ладонью по перине, издав приглушенные, но звонкие хлопки, отозвавшиеся в тишине будто выстрелы из пистолета с глушителем.

В него однажды стреляли из такого, очень, очень тихого пистолета, и Сергей хорошо запомнил звук хлопка, а еще — звон разбившегося стекла над левым плечом. Врезалось в память...не каждый раз смерть проходит в пяти сантиметрах над тобой.

Абина проделал все, что сказал Сергей, робко присела на постель и еще раз, потупив глаза, спросила:

— Что желает госпожа?

— Госпожа желает, чтобы ты легла с ней в постель и сделала ей хорошо! — решился Сергей и остановил полезшую на кровать девушку — платье-то сними. Подожди! Постой передо мной вот так, голышом...

Сергей внимательно осмотрел Абину спереди, при свете фонаря, взял ее за голые худые бедра, повернул спиной — еще осмотрел. Насекомых не было, грязи тоже — чистая, и даже хорошо пахнущая. Синяки были — на бедрах, и несколько полос на спине, вроде как от плети.

— У Пиголя была, да? Бил? — нахмурившись спросил Сергей.

— Да, у хозяина — кивнула Абина — он любит, когда девушкам больно, без этого не может кончить. Но он хороший, потом денег дает! Если не забывает... Я вечером с ним была. Госпожа ляжет, или мне встать на колени на пол?

— Лягу — решил Сергей — скажи, а ты когда-нибудь занималась с женщинами этим самым?

— Конечно...а что, госпожа не помнит? Мы всегда с ней занимались...почти каждый день...если силы оставались после работы.

— Вон оно как! — почему-то поразился Сергей — а почему ты мне раньше не говорила, что мы с тобой были любовницами?

— Госпожа странная, госпожа предпочла забыть...зачем мне напоминать?

— А ты помнишь, что со мной случилось? Помнишь про демона?

— Не помню, госпожа! — Абина побледнела, было видно даже в свете тусклого фонаря — хозяин приказал забыть и никому не говорить, иначе он меня убьет! Пожалуйста, госпожа не должна больше меня спрашивать об ЭТОМ!

— Я сама решу, что я должна, а что не должна! — раздраженно фыркнул Сергей, и уже почти потеряв желание производить какие-либо сексуальные игрища, приказал — ложись! Вот так! Подожди пристраиваться...полежи, я тебя поглажу. Я должен...должна привыкнуть к твоему телу. Мы с тобой ни разу не лежали после того, как со мной случилось 'странное'.

— Конечно, госпожа! — Абина вытянулась посреди кровати, сдвинув ноги и положив руки вдоль тела. Глаза ее были закрыты, тело напряжено, как будто 'госпожа' собиралась Абину высечь и до порки оставалось минуту или две.

Сергей встал на колени, посмотрел на лежащую перед ним девушку.

Стройная фигурка — немного худовата, на его вкус, но вообще-то вполне даже ничего, красивое тело. Небольшая грудь с темными сосками, отмытое лицо оставляли ощущение, что он не с иномирной девицей, а с какой-то первокурсницей экономической академии, как сейчас называются эти институты — рассадник не пристроенных девиц.

Правильные черты лица, помесь еврейки и хохлушки — где-то так. Живот плоский, бедра узкие и мускулистые, как и у Сараны, жир, присущий нежным институткам отсутствует — похоже что на здешних поденных работах не разжиреешь. Впрочем, это он знал точно, на себе испытал.

Руки тонкие, суставы пальцев слегка припухшие — лет в тридцать пять-сорок они раздуются и превратятся в шишки из-за большой нагрузки и постоянной возни с холодной водой. Примеров в Винсунге хоть отбавляй— искривленные руки и ноги, убитые ревматизмом. Но пока — молоденькая девочка, мечта тинейджера. Красотка!

Наклонился, понюхал волосы — пахли травой, мылась вечером, видимо перед походом к Пиголю.

Кольнуло легкое раскаяние — девке и так досталось этим вечером, а он заставляет еще и себя удовлетворять! Подавил таким же легким усилием воли и коснулся губами груди Абины, потеребил языком сосок — девушка вздрогнула, слегка выгнулась, будто стараясь загнать грудь в рот партнерше, задышала и замерла, вцепившись руками в простыню — но глаз так и не открыла.

Прошелся ладонью по животу, погладил бедра, голый, чисто выбритый, лишенный и следов растительности лобок, взялся за левое бедро и отодвинул ногу Абину в сторону, добираясь до заветного места. Протянул руку, решительно взялся...и тут же почувствовал, что рука стала мокрой, горячей, будто попала в разогретую лужу масла.

Совершенно автоматически, не думая, поднес мокрую ладонь к лицу, понюхал — пахло мужским семенем и Сергея чуть не вырвало. Он отпрянул от Абины, соскочил с постели, выдвинув из-под стола ночной горшок, скинул с него крышку, схватил стоявший там же, под кроватью медный сосуд для подмывания — такой на земле называют кумган — и стал лить на руку, смывая следы пиголевых развлечений, содрогаясь от отвращения.

Он сам не знал почему факт того, что Абина наполнена семенем Пиголя вызвал у него такую реакцию, но ему хотелось скорее смыть, содрать с себя любые следы выделений этого типа, будто каждая капля, попавшая на кожу, была не каплей семени, а печатью, фиксирующей подчиненное, рабское положение Сергея в этом мире.

Абина непонимающе смотрела на партнершу, стоящую у горшка, потом несмело спросила, широко открыв глаза от удивления:

— Я чем-то прогневала госпожу? Господин Пиголь много раз в меня кончил, прости, я залила постель... сейчас вытру...

Абина соскочила с кровати, начала вытирать пятно своим платьем, пятно не удалялось, она терла еще сильнее, пока Сергей не прекратил эту вакханалию чистки:

— Иди к себе. Иди, иди...уходи!

Абина попятилась, держа платье в руках, как была, голая, выскочила в коридор и захлопнула за собой дверь, оставив Сергея стоять у кровати в полном расстройстве чувств.

Он закрыл дверь на засов, погасил фонарь, лег на левый край кровати, подальше от мокрого пятна, замер, обдумывая происшедшее.

Вообще-то Сергей никогда не был особо нравственным человеком и в молодости участвовал и в групповухах — по пьянке, когда денег хватило только на одну шлюху, или когда, опять же по-пьянке, обменивались партнершами, устроившись на одной кровати. Тогда чужое семя в партнерше не вызывало у него особого отвращения, а теперь...может дело в том, что это был Пиголь, неприязнь к которому росла не по дням, а по часам.

Почему росла? Сергей и сам не знал. Может быть потому, что тот постоянно угрожал? Или потому, что Пиголь не упускал случая напомнить о подчиненном положении Сергея, унижал его? Так это как в армии — там командир и старшие товарищи никогда не упустят напомнить солдату, что тот дерьмо на палочке, и место его в гнилом деревянном сортире.

Не привыкать. Ментовское начальство тоже не забывало рассказать Сергею, что он никто, и звать его никак.

Так что же тогда? Да какая разница? Противно, и все тут. Представил, как Пиголь разворачивал худенькую упругую попку Абины и пялил ее, ухая от наслаждения — и все, весь настрой на секс пропал. Все равно как если бы та позанималась сексом с собакой...бррр...

Уперся взглядом в потолок, будто надеясь увидеть там звездное небо Земли — Большую Медведицу, Венеру, Марс....вспомнилось, как они с Ленкой сидели на берегу реки, в июне... жрали комары, но было пофигу — обнимались, как сумасшедшие. Тискал Ленкину упругую маленькую грудь, та стонала, закатывая глаза, а потом снял с нее трусики, навалился, и...

Сергей внезапно почувствовал, как внутри его что-то вздрогнуло, сжалось, живот вдруг заболел тянущей болью, наполнился истомой, в пах прилила кровь и по телу прошла дрожь, будто от сквозняка.

Подумав секунду, опустил руку к низу живота и стал ласкать себя, чувствуя горячую влагу... Тело отзывалось, дергаясь, извиваясь в сладострастных судорогах, а потом Сергея накрыла волна такого удовольствия, такого сладкого, почти непереносимого удовольствия, что перед глазами закрутились огненные круги, а из груди вырвался рык-стон, который он не смог удержать в себе!

Тело выгнулось дугой, задергалось, внутри все сокращалось, сокращалось, сокращалось...это было бесконечно, страшно, такое погружение в страсть пугало, отвращало и одновременно звало сделать ТАК еще и еще!

Сколько это продолжалось — Сергей не знал. Но только гораздо дольше, чем у мужчин, это точно. Что там мужской оргазм? Раз, два — и все. Лежи, кури бамбук. 'Не трогай! Я уже все!' То-то женщинам хочется еще и еще...то-то они соблазняются, хоть раз попробовав ТАКОЕ! Мужской оргазм жалкое подобие женского — яркого сочного, многократно более сильного и продолжительного — это Сергей теперь знал наверняка. А еще знал, что для такого удовольствия ему не нужно партнерши, и уже тем более партнера — своими силами обойдется. Ну да, когда-нибудь надо попробовать и с женщиной, но...когда-нибудь. Пока что необходимости в этом нет. В целях познания — потом...

Удовлетворенный, расслабленный, вспотевший, Сергей нашел рукой простыню, натянул ее на себя и мгновенно заснул, улыбаясь перед сном глупо-счастливой улыбкой.

На миг ему привиделось, что снова дома, в своей квартире, а рядом лежит расслабленная, покрытая потом Ленка, которую он перед этим 'пахал', 'по-молодецки', два с половиной часа, как в юности.

* * *

— Завтрак госпоже!

Сергей открыл дверь, вошла Абина, в руках тяжелый поднос с булочками, маслом, вареньем и кусочками чего-то сладкого, покрытого сахарной пудрой.

Сергей поморщился:

— А что, чего-то мясного не было? На кой мне эти сахарные штуки?

— Прости, госпожа — Абина слегка покраснела — я думала...ты всегда любила...

— Сейчас не люблю! — перебил Сергей — не приноси мне по утрам сладостей, лучше копченого мяса, или рыбы. Или еще чего-нибудь...как для мужчин. Сладкое — для баб.

— Прости, госпожа, я сейчас заменю! — Абина кинулась к столу, но Сергей ее остановил:

— Ладно не суетись, обойдусь и этим.

— Госпожа... — Абина нерешительно остановилась посреди комнаты, комкая тряпочку-салфетку — если хочешь...

Она вдруг быстро стянула с себя платье, оставшись обнаженной. Сергей замер в растерянности, не зная, что сказал и лишь уткнулся взглядом в соски Абины, покрашенные красной краской, видимо для пущего эффекта. Только теперь он заметил — девушка начернила глазные впадины, подвела брови, нарумянила щеки — вид был жутковатый, зомби, да и только. Тело Абины лоснилось от ароматического масла и пахло, как парфюмерная лавка.

— Так хорошо? — робко поинтересовалась она — ночью я не знала, что ты меня захочешь, не подготовилась...прости, госпожа. Я все сделаю как ты захочешь, все-все!

— Кхе-кхе... — У Сергея внезапно перехватило горло, он не знал, то ли смеяться ему, то ли ругаться, то ли...

— Оденься — мягко попросил он — мне скоро уезжать, не до того...потом, как-нибудь, хорошо?

— Как прикажет госпожа... — тихо, упавшим голосом сказала Абина, и быстро накинув платье заторопилась к выходу. Миг, и ее уже не было в комнате, остался лишь запах благовоний, да женского тела, разгоряченного эротическими фантазиями.

'А девчонка-то в тебя влюблена...вот какая штука...

— Не в меня, а в Сарану! Это разные вещи!

— Ну да...наверное...но тело-то Сараны, а я в нем, значит — в меня. Забавно...все-таки надо как-то попробовать с ней...девчонка-то хороша. Как-нибудь, когда без Пиголя обойдется.

— А тебе понравились вчерашние ощущения? Кем лучше быть — женщиной, или мужчиной?

— Глупый вопрос. Мужчиной, конечно. Но было забавно...впрочем, какое-то чувство обманутости, что ли....не того ожидал. Не такого оргазма.

— Само собой — не такого! Какого еще ты ждал? Мужского? Зато теперь знаешь, как это — когда хочется, и не можешь. Живот болел отчего?

— Отчего, отчего...пережрал может за ужином! Причем тут...

— Притом. При этом самом...

— Собираться надо. Хватит. Поесть? Что-то не хочется...но надо чего-нибудь втолкнуть в себя. Черт! Горшок не унесла, чертова шлюха! Теперь завтракать рядом с парашей!

— Это она-то шлюха? Это кто-то другой...другая целыми лнями думает о сексе и тискает свои причиндалы...Серега, может ты маньяк? Гы гы гы...

— Заткнись и жри...'

И он стал есть, не замечая вкуса еды. Впрочем — чего там замечать? Масло как масло, лепешка, как лепешка...засахаренные штуки есть не стал, от вида приторных долек некого фрукта даже скулы свело. Хорошо хоть компот не приторно сладкий...