Убить менестреля Часть 1

— Вот они! — Грахель указал на невысокий помост, на котором кривлялись несколько фигур неопределённого пола, полураздетых до бесстыдства и разукрашенных до омерзения. Одна из фигур пыталась петь, но, как предположил Дон — из-за плохой дикции, слов было не разобрать.

Друзья решительно направились к помосту, и плохо бы пришлось фигурам, если бы их не остановила сцена, разыгравшаяся прямо перед ними.

Опрятный старичок не спеша пересекал площадь чуть впереди, как вдруг с ним поравнялся юркий подросток и сильно толкнул старика в спину. Старик вскрикнул, падая, яблоки из авоськи раскатились по земле. Старик попытался встать, но подросток насмешливым тоном произнёс непонятное ругательство, запустив поднятым яблоком старику в лоб.

Тотчас же подростков стало больше. Они окружили старика кольцом и принялись осыпать старика градом яблок, гнилых фруктов, потом в ход пошли камни...

— Враг! — слово, очень похожее на это, кричали старику подростки.

Старик сначала пытался подняться, а затем лишь прикрывал руками голову, вздрагивая всякий раз, когда увесистый камень оставлял ссадину на его многострадальном теле.

Никто из торгующих и покупающих даже не попытался вмешаться. Конфликт, конечно, не остался незамеченным — но лица большинства свидетелей светились любопытством или откровенным злорадством, и лишь на некоторых читался страх — страх оказаться следующим.

Дон зарычал и, преодолев разделяющее их расстояние тремя прыжками, встал над стариком. Подростки испуганно попятились, но затем, видя, что Дон не пытается их атаковать, вновь осмелели, шагнули вперёд...

— Кто швырнёт — сильно пожалеет, — громко прошипел сквозь зубы Дон.

Но подростки не испугались угрозы. Или просто её не поняли. Свистнуло яблоко, брошенное рукою наиболее наглого... Дон ловким движением поймал его и с силой швырнул назад — аккурат в физиономию бросившего. Подросток взвыл.

— Ещё желающие есть? — осведомился Дон среди гробового молчания.

Желающих больше не было — подростки словно провалились сквозь землю. Грахель аккуратно поднял старика, отряхивая его от пыли.

— Вы не сильно пострадали, уважаемый? — обратился Дон к старику.

Тот вздрогнул, суетливо оправляя одежду, и неверяще уставился на Дона.

— Человеческий язык... — прошептал он. — Наконец-то человеческий язык... — тон старика изменился, стал жёстким, деловым и властным. — Нам лучше уйти отсюда. Здесь небезопасно — донесут, и пиши пропало! Идёмте!

Подавая пример, старик уверенно зашагал сквозь лабиринт улочек. Друзья поспешили за ним.

— Постойте, вы же ранены! — воскликнул Грахель, увидев, как кровь из ссадины на лбу капает старику на одежду. — Нужно перевязать!

— Некогда, — отмахнулся старик.

— Ну тогда хотя бы промыть, чтобы заражения не было! Где у вас ближайший колодец?

Старик остановился так резко, что друзья едва не сбили его с ног.

— Подумать только, — пробормотал он, — люди из нормального мира — здесь! А колодец у нас один. Видели музыкантов на площади? Городской колодец как раз под помостом.

— Но как же люди берут воду? — округлил глаза Дон.

— А воду из него не берут. Воду теперь приходится покупать — иного варианта нет.

— Покупать воду? — отвисла челюсть у гнома. — Но как это? Как это так вообще?

— Неужели колодец пересох? — забросал Дон старика вопросами. — Или отравлен? Или вода в нём невкусная?

— Нет, вода в нём есть, причём отличная, — с улыбкой ответил старик.

— Но почему тогда колодцем не пользуются?

— Потому что он оказался экономически неэффективным, — с иронией произнёс старик, глядя на ошарашенные лица друзей.

— Не понял, — потряс головой Грахель. — Совсем ничего не понял. Как может быть колодец неэффективным? Ведь из него набираешь воду и идёшь себе.

— Мы тоже так думали, — без тени улыбки ответил старик. — Но представители мордорских экономических кругов нам объяснили, что колодец явно убыточен — на него тратятся деньги горожан, но прибыли с него никакой нет.

— А вода? — возмутился Дон.

— А вода из горных мордорских ручьёв гораздо лучше по качеству, чем в колодце.

— Ну и что? — распахнул глаза Грахель. — Её же привезти надо! С тем же успехом здешнюю воду можно возить в Мордор.

— Нас уверили, что наша вода не сможет конкурировать на мировом рынке с мордорской.

— А зачем обязательно конкурировать? Неужели нельзя её просто пить?

— Нас убедили, что как только колодец будет закрыт, мы станем пить исключительно чистейшую и вкуснейшую мордорскую воду.

Дон и Грахель озадаченно молчали.

— Более того, — добил их старик. — Наличие колодца, как оказалось, подрывает инициативу у жителей села, поскольку отсутствует конкуренция в снабжении горожан водой.

— Неплохой приём, — почесал затылок Дон. — Вроде того, какой использовали для оболванивания жителей моего города. Красиво упакованная ложь в обёртке правды, из-за которой люди теперь остались без воды. Верно?

— Ты всё правильно понял, — сокрушённо кивнул старик. — Колодец закрыли, и внезапно оказалось, что мордорская вода, во-первых, дорогая, во-вторых, её мало, а в третьих, качество у неё, мягко говоря, не очень.

— Так где же вы берёте воду?

— Покупаем, — печально ответил старик. — Например, в таких заведениях.

Палец старика указывал на трактир, стоящий наособицу от других домов, окружённый плетёным из прутьев забором.

В животе гнома громко заурчало.

— А не зайти ли нам подкрепиться? — воскликнул Грахель и, не дожидаясь ответа, двинулся к вожделенной цели. Люди обменялись улыбками и последовали за ним.

В трактире посетителей не было. Толстый трактирщик лениво зевал за крайним столиком, паренёк-прислужник охотился на мух с полотенцем наперевес. Впрочем, Дону трактир понравился — здесь по крайней мере пол не был покрыт мусором, да и вонь ощущалась не так сильно.

Увидев посетителей, трактирщик стал чрезвычайно угодлив. Мухой подлетев к вошедшим, он галантно усадил их за столик в самом центре.

— Что будем заказывать? — обратился Дон к Грахелю.

— Поесть! — отрезал тот и обратился к трактирщику:

— Мяса, пива — каждому.

Трактирщик угодливо кивнул и исчез.

Вскоре на столе словно по волшебству возникли кружки, увенчанные белыми шапками пены, и красивые разрисованные тарелки с зажаренными куриными ножками.

— С вас две золотые монеты, — угодливо кланяясь, произнёс трактирщик.

— Сколько-сколько? — Дон едва не расплескал пиво. — Почему так много?

— Оркско-мордорская интеграция, — гордо пояснил трактирщик. — Наши цены уже достигли мордорского уровня!

Нехорошее подозрение зародилось в душе Дона. Он поднял куриную ножку и понюхал её. Так и есть — запаха мяса совершенно не ощущалось. Дону уже доводилось пробовать подобное — безвкусную и безликую еду, которую с закрытыми глазами даже не идентифицируешь.

— Тоже из Мордора? — Дон потряс куриной ножкой перед лицом трактирщика.

— Прямые поставки! — расплылся в довольной улыбке трактирщик. — Мордорское качество! Хоть оно и не совсем свежее, но зато — мордорский вкус!

— Совсем несвежее, — скривился Дон. — Но вкус мордорский, это да.

Гном отхлебнул пива... и шумно его выплюнув, обдав трактирщика с ног до головы.

— Что это за кислятина? — возмутился гном. — Безвкусная дрянь! Тоже мордорское?

— Нет, пиво местное, — обиделся трактирщик. — Мы готовим его по мордорской технологии, у нас есть сертификат...

— Милейший, — задушевным голосом молвил Дон, ухватив трактирщика за шиворот железной рукой. — Забери эту дрянь и иди, иди, иди... Мы сделаем вид, что ты нам этого не приносил. И принеси взамен чего-нибудь... съедобного.

— Ну, можно, конечно, приготовить какое-нибудь устаревшее блюдо, — наморщил лоб трактирщик. — Но ведь его придётся готовить! Это не прогрессивная мордорская технология, в которой сунул в печь — и готово! Приготовление потребует времени!

— Ничего, мы подождём.

Трактирщик собрал тарелки с прогрессивной снедью и с ворчанием удалился.

— Мы уже почти разучились есть человеческую пищу, — грустно произнёс старик. — Это длится уже давно, но с каждым годом становится хуже и хуже.

— Но почему вы это не остановите? — в один голос спросили Дон и Грахель.

— Я пытался, — взгляд старика слегка расфокусировался, он скользил по страницам памяти горьким страницам, судя по увлажнившемуся взору. — Я сделал всё, что было в моих силах! Я боролся, сколько мог, используя весь талант, зажжённый во мне Всевышним... Но я не сумел. Меня остановили, они и на таких, как я, нашли управу. И мне осталось лишь доживать бесцельные годы здесь, видя, как постепенно рушится всё, что составляет суть человека, как люди отрекаются от всего — братства, достоинства, даже язык свой коверкают! Если бы вы не оказались на площади, всё было бы уже кончено. Мне повезло, что вас случайно занесло туда...

— Вообще-то, не случайно, — брякнул гном. — Мы услышали эту безумную какофонию и решили немного воспитать музыкантов.

— У них хорошая охрана, — усмехнулся старик.

— Ничего, — вернул ему усмешку Дон. — Мы бы их уничтожили морально, вот этим.

Дон водрузил на стол лютню.

И замер, глядя на старика.

Тот застыл, во все глаза глядя на лютню, как не глядят на самого дорогого и любимого человека. А из глаз его текли слёзы.

— Лютня, — благоговейно прошептал он. — Как же давно я не видел лютни, как я мечтал хотя бы прикоснуться к ней, не говоря о том, чтобы сыграть...

— Так возьми, — Дон чуть ли не насильно сунул лютню старику в руки. — Попробуй сыграть, струну дёргай не сильно...

Дон осёкся.

Длинные пальцы старика умело пробежали по музыкальному инструменту, подстраивая его, потом прикоснулись к басовито зажужжавшей струне...

Замерли.

И снова сильным и уверенным движением коснулись струн.

Полилась мелодия. Чарующая, медленная, печальная — она была прекрасна, она звала за собой, вела в небо, возвышая души слушателей, делая их чище...

— Что здесь происходит? — раздался грозный голос трактирщика.

Старик испуганно сжался и протянул лютню обратно Дону.

— Исчезни, — посоветовал Грахель трактирщику, для убедительности показав тяжёлым молотом направление. Трактирщик испарился.

— Спасибо, — растроганно произнёс старик. — Я так долго мечтал об этом, я думал, что мне уже не доведётся... Теперь не жалко и умереть.

— Да погоди ты умирать, — махнул рукой Дон. — Мне кажется, я слышал о тебе, определённо слышал!

— Что именно? — с любопытством спросил старик.

— Вот это.

Дон удобнее перехватил лютню и его пальцы побежали по струнам.

Недопетая песня замрёт на губах

И опять долгий путь померещится сном.

Что ты ищешь в пустынных и диких краях,

Где вздымаются горы над серым песком?

Злобный ветер кружится в багровой дали,

Над предгорьями этих проклятых земель,

И бесплотные кости белеют в пыли,

Для чего ты пришел в этот край, менестрель?

Ты играешь на лютне чудесный мотив,

Что крылатою птицей летит над тобой.

В этой песне — шум ветра и моря прилив,

И трава шелестит на поляне лесной.

Ты прошел через зной и трескучий мороз,

Под бичами дождя, через град и метель,

И лишь лютню в руках ты с собою принес,

Безоружным пришел ты сюда, менестрель.

Но врагов показался отряд среди скал,

Уходи же скорей, а не то не успеть.

Разве ты, менестрель, этой смерти искал,

Разве это так важно, чтоб песню допеть?

Ведь врагу наплевать, есть ли меч у тебя —

И в крови захлебнулась последняя трель.

Тихо выпала лютня, безмолвно скорбя,

Безоружный упал на песок менестрель.

А враги уходили, смеясь над тобой:

Ты пришел в этот край, чтобы песенки петь.

Но все так же шумел над землею прибой —

Это песня твоя продолжала звенеть!

И легенды старинные правду гласят,

Что вернёт эта песня на землю апрель.

И в цветущем краю позабудут отряд,

Твоё имя запомнят в веках, менестрель.

Песня закончилась, и старик дрожащей рукой вытер вспотевший лоб.

— Да, всё верно, почти верно, — прошептал он. — Но откуда узнали? Кто автор?

— Я не знаю, — развёл руками Дон. — Я слышал её на постоялом дворе от одного менестреля, вот и запомнил.

— Ага! — торжествующе выпалил трактирщик, внезапно появляясь около их стола. — Попались, господа воры!

— Воры? — удивлённо поднял брови Грахель. — Вы не пьяны ли, милейший?

— Я трезв! — победно рассмеялся трактирщик. — Вы ведь сами признались, что услышали эту песню от какого-то менестреля?

— Именно, — кивнул Дон. — И что?

— Значит, эта песня не ваша, — трактирщик даже зажмурился от удовольствия. — Вы — воры, вы украли эту песню!

Повинуясь знаку трактирщика, паренёк — прислужник сорвался с места и ринулся за дверь. Дон и Грахель, ошалевшие от очевидной нелепости происходящего, не стали его задерживать.

— Как можно украсть песню? — недоумённо спросил Дон. — Ведь это же всего лишь песня. Вы так странно шутите, да?

— Какие шутки! — обиженно воскликнул трактирщик. — У вас нет лицензии правообладателя, а без неё исполнение песни приравнивается к воровству.

— Кем это приравнивается?... — начал было Дон, но Грахель его перебил:

— Позвольте, но ведь воровство подразумевает, что кто-то чего-то лишается. Кто лишился и чего?

— Приравнивается законом! — веско изрёк трактирщик, обращаясь к Дону. И, переведя взгляд на Грахеля, добавил:

— А правообладатель лишился недополученной прибыли. Он мог бы приехать к нам вместо вас и выступить, получив за песню золотом. А вы, исполнив чужую песню, да ещё и бесплатно — лишили его этой прибыли!

— Но ведь он не приехал!

— Но он мог приехать!

— Никто не может находиться в двух местах одновременно, — рассудительно заметил Грахель. — Если бы он исполнил песню здесь, он бы не смог её исполнить там, где он сейчас.

— Вот именно! — подхватил Дон. — Сумма, заработанная менестрелем, не изменилась бы — но зато песню услышало бы гораздо меньше людей. Кому от этого лучше?

— Но... — трактирщик замешкался, но вскоре пришёл в себя. — Теперь если менестрель приедет, его не станут слушать!

— Почему это? — в один голос спросили Дон и Грахель.