— Но сам-то Атлас основал здесь колонию. Как там ее... Семиградье.
— И поэтому-то я вас вызвала. Рейвен, я не скрою, у вас грозная репутация, и я хотела бы иметь вас на моей стороне.
— Бранвен за Бранвен и пусть весь мир отсосет.
— Уважаю. А разовая работа?
— Рассказывай все.
— Все прозрачно, как вода. Колония обошлась Атласу недорого. Зенитная батарея, строительная бригада, сколько-то тюремщиков.
— Мы насчитали полсотни. На почти тысячу заключенных. Странная пропорция.
— Ничего странного. Это социальный эксперимент очередного филантропа-идеалиста с репутацией инопланетянина.
— Настолько долбанутый?
— Мужской тупости нет предела... Ну, ты понимаешь. В общем, он полагает, что заключенные самоорганизуются, заборют гриммов, и начнут жить обычным поселением. Ну, все эти благоглупости, которые на моей памяти всегда кончались одинаково. Дурачок с деньгами. Пока с деньгами.
— Дурачок-то дурачок, но место выбрал грамотно... — Рейвен поколебалась и все же сказала:
— У меня чутье неспокойно. Тут не все так просто.
— Будь все просто, зачем бы мне понадобилась ты? Если колония продержится еще два урожая, она окупится. Материалы бросовые, контингент вообще фавны. А еда в Атласе дорогая...
— Не жуй очевидные вещи.
— Не моя вина, что вы спотыкаетесь именно на очевидном. Потому что очевидное же, что там думать!
— Мы с тобой не работали и не спотыкались, не парь мне мозг. И пока я не вижу, зачем нам это нужно.
— За деньги. За Прах. Горы Праха. Водопады Праха.
— Говори дальше.
— Дальше осталось два-три сезона. Если Семиградье достигнет самоокупаемости, Атлас навалится на побережье всей мощью технологии, химии, науки, и что у них есть еще там. Пусть конкретно эта колония взбунтуется и разбежится — ерунда, путь проложен, опыт получен. Атлас начнет жать по всем фронтам, как он умеет. Вертикальные теплицы, подледные фермы морепродуктов, сверхпродуктивные сорта, мегаэффективные удобрения... Вейл этого не стерпит и начнется очередная большая война. Рейвен, оно тебе надо?
— Мне насрать. Нам повестки не пришлют. А когда все мужики на фронте, в тылу намного меньше лягавки.
— Прах, Рейвен. Горы Праха. Вагоны Праха. Может...
Рейвен потянулась к сенсору отключения связи:
— Может, вам хуй поможет?
Синдер внезапно рассмеялась:
— Уже помог. Сколько эту колонию пытались утопить ревизиями и всякими там проверками, а прищемили на сексуальном скандале. Какой-то армейский главнюк попался в объектив, когда трахал тут сразу пару фавнов-малолеток, змейку и кролика.
— Двумя членами, что ли?
— Ты уже взрослая девочка. Не сообразишь, спроси у своей молодежи. Итак, в Атласе сейчас вопли и рев до небес, этого дурачка-инопланетянина правозащечники рвут на ленточки, и за помощью Семиградью лучше не обращаться. Ни одной льены на логово развратных зверьков!
Рейвен поморщилась, а Синдер мигом уловила ее колебания и улыбнулась вкрадчиво:
— Вы самые-самые, кого я только знаю. И да, там точно нет андроидов.
— Специалисты? Охотники? Бойцы с открытой аурой?
— Разве что мои мальчики, "Белый клык", попавшие в облаву мантловского комгарда. Передай им привет, они помогут.
— А если не помогут?
— Значит, это не мои, и можешь смело их расходовать. Рейвен... Я знаю, что где-то у тебя Дева Весны. Так что ты справишься и с большим, чем зенитная батарея при полусотне вертухаев. Я хочу проверить Бранвенов на деле, потому что у меня для вас есть еще кое-что. Именно на этом континенте, почему я и притащила вас именно сюда. Ну, теперь ты довольна моей откровенностью?
Рейвен поморщилась опять:
— Я должна хорошо это обдумать. Не меньше суток.
— Рейвен... Впрочем, ты уже взрослая девочка. Не хочу забивать голову. Сама сообразишь. Завтра в это же время?
— Принято. Конец связи.
Выключив и убрав планшет, Рейвен сидела на берегу до последнего солнечного луча. Закат нагонял тоску и все никак не шла из головы откровенная дичь.
Коммунисты, строящие узкоколейку. Почему от этого дрожь по коже? Четыре зенитки дело неприятное, но привычное. Полсотни охранников против двухста бойцов клана Бранвен — мясо ночного боя.
Ночной бой. Фавны. Фавны, строящие узкоколейку... Что тут не так?
Вернал подошла чуть позже заката и стояла за левым плечом, пока не надоело.
— Госпожа Рейвен...
— Что, девочка?
— Скажите... Я могу спросить?
— Спросить — можешь.
— Как вы думаете... Я могла бы подружиться с... Янг?
Вернал отступила на шаг и наклонила стриженую голову, ожидая взрыва. Но Рейвен почему-то не рассердилась:
— Трудно сказать. В ней очень много от меня. Однажды я видела ее на тренировке. Сбив ауру своему противнику, она еще и прострелила парню колено. Без особенной нужды, бой учебный...
— Вы боитесь, что с... С нами она станет совсем злая?
— Не с "вами", Вернал. А с "нами". Я — Рейвен Бранвен. Она — Янг Сяо Лун. Бранвен за Бранвен. И нечего тут.
Фавны, строящие узкоколейку. Фавны. Ночной бой...
Рейвен подпрыгнула и вцепилась в ножны своего двуручника:
— Вернал. Вашего "этадыка" порвать под гримм и в море. Лично проверь, чтобы умер. Лагерь свернуть. Отходим на шесть лиг западнее. Торопись!
Фавны, строящие узкоколейку, держали под рукой оружие. Те палки, составленные шалашиком — это простенькие курковые переломки, тысячами продающиеся по всему Ремнанту, удачно замаскированные тенями и слепящими лучами низкого солнца. Ружья шалашиком и котелки рядом — это их снаряжение. Это, наверное, дозор или патруль. Сколько там заключенных? Около тысячи, сказали разведчики. Здесь, на расстоянии полулиги, около тысячи фавнов с оружием. И скоро ночь!
— Наставник, отчего такая спешка?
— Там основная масса — подростки. Уличная шпана. На ходу подметки режут. А этот благодушный придурок с другой планеты выдал им оружие. Армия Атласа будет несколько часов созваниваться, докладывать и передокладывать, уточнять обстановку и вызывать огневую поддержку, а то и ближайший крейсер. Вояки больше боятся получить по шапке за чрезмерную инициативу, и потому шевелятся лишь тогда, когда начальство взвесит им с ноги.
Рейвен оглядывалась, и вроде бы пока не видела признаков тревоги. Но это пока. Не может не быть внешнего дозора. А спрятаться от фавна в лесу даже для всевозможных спецназов задачка далеко не рядовая...
— Малолетки подорвутся быстро, а такое стадо даже нам доставит хлопот. Зачем? Лишних Бранвенов у меня нет!
— А фавны точно захотят воевать с нами на стороне охранников?
— Если просто сдадутся и отойдут в сторонку, это хорошо. Но мы должны планировать из худшего. Что фавны будут против нас.
— У них вряд ли есть боевой опыт. По лесу ночью даже ходить сложно, это не гоп-стоп в подоворотнях...
Рейвен перебила:
— Да, они сделают не обязательно правильно. Но это и опаснее, хрен угадаешь, куда их кинет. А еще они по молодой дури почти не боятся смерти. Воевать со школотой — ну нахер. Ты же сама в этом возрасте. А там таких тысяча, прикинь? И, если я правильно поняла намек Синдер, там есть минимум один хорошо дрессированый ублюдок из "Белого клыка". Гримм знают, чему он успел научить шпану за год.
Вернал сглотнула:
— Только напалм! И то, я не уверена.
И ускакала за холмы.
Рейвен повернулась и побежала к машине. Валли с Евой, как положено личной охране, уходили последними. Вот, значит, что Синдер оставила на догадку. Проверка: так ли хороши хваленые пресловутые Бранвены?
Ну ничего, девочка-брюнеточка, ничего... Бранвены тоже способны на хорошие шутки...
* * *
— Шутки? А в чем соль?
— Постой, Капитан. Вайолет, погоди, я попробую догадаться сама. Мне практика нужна. — Мия накрутила прядь волос на палец.
— Капитан, еще раз произнеси, пожалуйста, только внятно.
Капитан улыбнулся сразу двум блондинкам и сказал четко, раздельно:
— Поезд, следующий по маршруту "Санкт-Петербург — Петроград — Ленинград", отправляется от второго пространственно-временного континуума.
Мия поморщилась:
— Конти... Что? Ладно! Но Санкт-Петербург и Ленинград это один и тот же город, Звездочет рассказывал... Так, так...
Вайолет поглядела на стену сплошных книжных шкафов, на Хоро, погруженную в чтение того самого письма, составленного для Капитана неделю назад, и пробормотала:
— Логика подсказывает, что Петроградом ваш город назывался тоже. Когда-то...
— Капитан, это все один и тот же город, верно?
— Верно, Мия.
— Хорошо, это я поняла. А шутку нет.
Капитан вздохнул:
— Город менял не только название. Петроград семнадцатого года и Ленинград шестьдесят седьмого — небо и земля. А уж между Ленинградом шестьдесят седьмого и Санкт-Петербургом две тысячи семнадцатого так и вообще. Поэтому поезд между тремя разными временами — поезд между разными городами.
— Ваша столица так сильно изменилась всего за пятьдесят лет?
— Ленинград не столица... А ведь точно, Вайолет! Сейчас не столица, а в семнадцатом... Даже это изменилось. Точно, я сперва и не подумал...
Зато Вайолет очень даже подумала. Фирма Клаудии Ходжинса обязалась доставлять письма госпожи Нисы именно пятьдесят лет. А вдруг снова война? И даже без войны просуществует ли вообще их фирма пятьдесят лет? В Лейденшафтлихе обычно семья держит какое-то дело несколько поколений. Но мало ли что может за полвека случиться с этой самой семьей. И можно ли передоверить почте столь важное дело? Ведь сколько недоставленых писем там пропадает, она сама помогала разносить... А если почта тоже окажется затронута войной?
Вайолет вспомнила дочку госпожи Нисы и едва не расплакалась. Для Капитана, похоже, такие перемены дело привычное и обыкновенное, даже голос не дрогнул. А ведь если цепочка писем прервется, случится... Случится что-то плохое!
Нет, не так.
Не случится хорошее. Мир обеднеет. Дочка госпожи Нисы не увидит старательно подобранных мамой слов.
Хоро подняла голову от письма:
— Я думала, ты напишешь брату.
Капитан ответил с заметным усилием:
— Так ведь ваша машина мертвых не подымает. Или вы все же нашли способ перемещаться во времени?
Хоро вскинула брови:
— Не мы нашли. Ты нашел.
И постучала ноготком по клеточке, куда капитан в прошлый визит вписал: "2012".
Вайолет посмотрела с легким интересом. Хоро кивнула:
— Да, это наш главный секрет. Карта миров. Смотри, вот мы. Вот Земля. Вот Ремнант. А вот...
Вайолет слушала, как сквозь вату, глядя на число: “2012”.
— Капитан, — прикусила она губу, — какой год у вас дома сейчас?
Вместо ответа Капитан взял карандаш и дописал в клеточке Земли: "1963".
— Ага, — Вайолет постучала по клеточке "2012", — это твое будущее?
— Да.
— И ты расстроен потому, что не можешь туда попасть?
— Ровно наоборот, Вайолет. Ровно наоборот.
— Но почему? Если вправду можно?
Капитан отвернулся на несколько мгновений. Хоро не успела состроить Вайолет укоризненный взгляд, как мужчина снова поглядел на схему и вздохнул:
— Там время такое... Слово «жопа» не скажи — сразу начинаешь оглядываться: не обиделся ли какой безжопый неподалеку.
И улыбнулся снова с ощутимым усилием:
— Вообще-то мысль хорошая. Попасть в тысяча девятьсот девятнадцатый год, найти в Вене дембеля Адольфа и завалить его заказами на акварели, чтобы ни минуты свободной... Или уговорить его стать архитектором? Так не спасет, вместо Адольфа быстро найдется кто-нибудь еще...
Вайолет не слушала, она не отрывала взгляда от пары чисел: "1963" и "2012". Значит, способ перемещаться во времени? Вот этот человек?
Вайолет внимательно посмотрела на Капитана.
* * *
Капитан, вынырнув из раздумий, подал Вайолет руку.
Распорядитель с поклоном растворил вызолоченную дверь. Процессия двинулась.
Первой по важности считалась хоть и отставная, но все-таки жена императора, владелица усадьбы Сосновые Склоны и тем самым хозяйка Промежуточной Базы, госпожа Сюрей.
В пару ей поставили Звездочета, как самого важного из гостей. При всех недостатках средневековья "вообще", конкретно здешнее средневековье почитало ученое сословие лишь на ступеньку ниже императорского. Астроном же Пулковской обсерватории, наступавший на пятки самому Чандрасекару, по здешним табелям представлял собой величину полубожественную. Простенькая логарифмическая линейка повергла местных мудрецов в почтительный трепет, а краткое изложение передовых взглядов на устройство Вселенной привело к небывалой доселе "битве старцев", где выдранных бород насчитали с десяток, и сердечных приступов не сильно меньше. Окончательно же поразило местных, что Звездочет и Толмач кинулись оказывать старикам первую помощь и вытащили троих силой волшебного корвалола.
Слава Звездочета достигла трона, и император объявил о приеме в его честь, и потому Звездочет мог идти только в первой почетнейшей паре.
Второй парой вошли в зал госпожа Хоро с мужем Лоуренсом; причем Капитан знал, что Лоуренс не только помолодел на вид, но и регулярно делал достаточно сложный комплекс упражнений с шестом, фехтовал с зятем. Но расспросить подробно все не выпадало случая, Хоро же не рассказывала ничего: "Чтобы не портить вам удовольствие от мужских посиделок за кувшином крепкого".
Третью пару составила дочь госпожи Хоро с мужем, то есть для Хоро этим самым зятем: Эйлудом, бесстрашным мотодрагуном Южной Стражи, исключительным наездником из поглощаемого ледником хеттского мира. Капитан вполне удачно работал с ним в прошлый раз.
Ну, а за ними всеми вошли Вайолет с Капитаном в ранге: "и сопровождающие их лица", что не стремящегося к фанфарам Капитана вполне устраивало.
Наконец, замыкали процессию Толмач и присланный из СССР торговый представитель, которого решили показать императору, пользуясь удачным случаем. Готовили торгпреда наспех. Никто не предполагал, что слава Звездочета в Стране Цветных Облаков окажется настолько велика и землян вообще допустят во дворец.
Ни Толмачу, ни Купцу Хоро не стала подбирать в пару девушек, намекнув, что в ходе приема этим займутся специально обученные люди. Если Толмач и остался недоволен, то, как человек воспитанный, ничем этого не проявил. Может, подумал об оставленной дома Елене Ильиничне. А может, ему хватило отраженного сияния братовой славы. Купец вообще вцепился в верительные грамоты, как в спасательный круг, и, похоже, каждую минуту ожидал разоблачения фокуса.
Вотще!
Большой императорский прием — это большой императорский прием. Складывание подарков на отведенный большой стол: ткани, мечи, клетки с яркими птицами. Земляне, по предварительному согласованию, подарили ящик шоколада и телескоп в азимутальной монтировке.
Речи, славословия Звездочету и сопровождающим его лицам. Жесткое рентгеновское излучение стариков-царедворцев и инфракрасное внимание быстроглазых фрейлин: жаркое, но в невидимой части спектра. Сплетни, намеки.
Обязательный ритуальный танец "Небесного льва" — на удачу многотрудного предприятия Звездочета, ведь император не просто выслушал, почему Звездочет не может начать преподавание прямо здесь и прямо сейчас, но еще и все понял правильно:
