Я же, научившись как следует обращаться со своими клетками и преодолев, надо сказать хоть и совершенствуемую, но далеко не непробиваемую защиту, сумел уничтожить образцы моих клеток, что заполучили эти ребята. Чем вызвал у них прямо-таки взрыв раздражения. Моя клеточная масса в отсутствии "центрального сознания" практически не росла. Клетки, что сейчас "осваивали" Землю, как правило, находились глубоко внутри живых организмов. В случае их гибели, проводился анализ причин, и если смерть живого существа была делом рук человека, особенно, исследователя дикой природы, то клетки получали приказ на саморазборку до простых минеральных веществ. Это было одно из первых моих достижений по обеспечению безопасности.

Загнав своих противников в стратегический тупик, я стал размышлять, что же предпринять дальше.

Глава 15: Вперёд, на Марс!

Тем временем, пока я разбирал свои дела на Земле и Луне, марсианский блок переделанной мной станции неторопливо двигался по гомановой траектории к Марсу.

Я изредка навещал станцию, что бы проверить курс, и подкорректировать его.

Постепенно, в результате моих опытов с разными автоматическими модулями на Луне, я пришёл к концепции наиболее оптимального для условий Фобоса исследовательского аппарата. Для Марса я придумал немного другой спускаемый аппарат, хотя тоже пенетратор, который должен был гарантировать высадку на планету.

Огрызок станции, превращённый в муляж, исправно нарезал витки вокруг Земли, планово спускаясь, и где-то ориентировочно 15 января 2012 года он должен был войти в атмосферу Земли над Тихим океаном, окончательно похоронив следы неудачной экспедиции и моих упражнений.

Я следил за новостями в исследованиях Марса. Удачный пуск марсианского ровера "Любопытство" не прошёл для меня незамеченным.

Долгая дорога к планете начала мне надоедать, и я решил, воспользовавшись накопленным багажом знаний, модернизировать "марсианскую" АМС, что бы во-первых, сократить время полёта к планете, а во-вторых, иметь возможность подготовится к прибытию американского ровера.

Планету Марс я уже рассматривал как свой полигон, и остро встал вопрос, что делать с назойливыми аппаратами землян?

Пока я не особо "отсвечивал" своими космическими делами, никаких проблем не было. Но что произойдёт, если я, к примеру, захочу терраформировать Марс? То, что это мне под силу, уже сомнений не вызывало. Даже если бы меня по какой-то причине отрезали от интернета, я уже накопил достаточно знаний, чтобы продвигаться дальше в одиночку.

Реакция землян на "инопланетную" деятельность в их собственной солнечной системе могла быть совершенно разная.

Возможность военной угрозы со стороны землян была отнюдь не первоочередной в моих опасениях. Гораздо более неприемлемым для меня был сценарий, при котором из-за обнаружения "внеземного" разума, поменялась бы вся международная политика. Что существенно осложнило бы мне деятельность на Земле, исказив прежде всего "естественное" поведение людей.

Поскольку современные АМС вообще-то обладают неплохими наблюдательными возможностями, имело смысл десантироваться на Марс и его спутник с хорошим опережением американской станции.

Телепортировав сознание на станцию и дождавшись прихода массива данных, я приступил к работе. Из запасов топлива и ненужных более солнечных панелей станции был выращен парус-солнечная батарея. Здоровенный, как футбольное поле, но тонкий, на стропах — энерговводах крепящихся к станции. Этот парус, "надуваемый" светом Солнца, генерировал два мегаватта энергии. Ею запитывался небольшой плазменный двигатель, созданный по мотивам "VASIMR", рабочим телом служил водород, выделенный из НДМГ. Подобрав оптимальный режим ускорения, я в разы сократил срок полёта.

Муляж станции, оставленный на околоземной орбите, наконец вошёл в плотные слои атмосферы и прекратил существование. Через неделю после этого скорбного для российской космонавтики дня, моя АМС прибыла, наконец, к Марсу.

От непрерывно уже тормозящей свою скорость для выхода на околомарсианскую орбиту станци отделился зонд-пенетратор, наподобие испытанного лунного и направился к Фобосу. Недостатки конструкции, приведшие к растрескиванию стенок моего лунного зонда при ударе о лунную поверхность, которые лишь по случайности и из-за моей находчивости не привели к провалу лунной миссии, были исправлены. Зонд "Русский Фобос" был гораздо прочнее зонда "Селена". Снабжённый супераккумулятором и ионными маневровыми движками, зонд вышел на траекторию столкновения со спутником Марса и благополучно врезался в него. Скорость столкновения составила около километра в секунду. Перед самим столкновением от пенетратора отделился супераккумулятор, разматывая тоненький сверхпроводящий кабель для снабжения энергией ионников тормозящего зонда, более не нужный и даже наоборот, опасный, и опередив слегка притормозивший зонд, первым врезался в поверхность Фобоса. Взорвался, разровняв площадку, отбросив камни. Пенетратор ударился удачно. Материал под ним оказался сыпучим, довольно однородным, так что выбив углубление в пару метров, зонд остановился. Перегрузка в своём максимальном значении составила всего тысячу двадцать один же. Затем последовала рутинная уже по лунному опыту операция выброса антенны с солнечной батареей на конце, энергию для этого действия поставлял крохотный "ударопрочный" сверхпроводящий аккум, интегрированный в зонд, и не могущий взорваться даже при повреждении из-за малого количества запасённой энергии, после чего зонд выпустил "корешок", из микромашин, способных осуществлять простой механосинтез, и используя вещество Фобоса стал строить станцию. Через несколько дней она была готова, и я смог приступить к изучению Фобоса. Этот спутник, сухой снаружи, но имеющий внутри довольно много абсорбированных водородсодержащих газов, должен был стать моей промышленной базой.

Тем временем АМС вышла на ареоцентрическую орбиту, парус-солнечная батарея был частично переработан в оборудование АМС, такое как телескоп наблюдения поверхности планеты повышенного разрешения, нейтронный спектрограф для поиска марсианской вечной мерзлоты, и спускаемый зонд-пенетратор, для моей высадки на Марс.

Я любовался проплывающей внизу величественной панорамой Марса. Вывести на ареоцентрическую постепенно снижающуюся орбиту АМС не составило труда, и теперь я разглядывал поверхность планеты в изготовленный мною же телескоп, сравнивая его характеристики с изначально находившемся на станции. Мой однозначно был лучше. Конечно, я ведь его неоднократно перебирал буквально по молекуле. Разрешение объектов на поверхности Марса достигло после манипуляций с телескопом и высотой полёта АМС одного сантиметра, так что я уверенно обнаружил все следы предшествовавшей мне деятельности человечества на Марсе. Кроме наблюдения Марса я озаботился поиском других АМС, что были запущены американами, европейцами и СССР к этой планете до меня, но уже вышедшие по причине износа оборудования из строя. В конце концов мне удалось заметить блеск одной станции, не подававшей признаков жизни. Я, разбирая многострадальную АМС "Фобос-Грунт" дальше, соорудил крохотные зонды, и направил их к обнаруженному трупику по-видимому амеровской станции Mars Global Surveyor. Пусть у меня будет ещё одна АМС. Тем более, что в манипуляциях с веществом в условиях открытого космоса я уже изрядно поднаторел.

Кроме "ремонта" обнаруженных на ареоцентрических орбитах аппаратов землян, смысл коего был в основном познакомится на практике с техническими решениями, так, для общего развития, я стал приглядываться к Деймосу — второму спутнику Марса. В самом деле, в связи с обнаружившейся моей способностью делать АМС буквально из "звёздной пыли", я не был скован нехваткой ресурсов. Поглядывая на спутники Марса, я уже представлял себе флотилию АМС разного назначения, бороздящих орбиты вокруг Марса и стартующих к другим небесным телам Солнечной Системы.

Чётко составленного плана освоения Солнечной системы у меня не было. Я руководствовался в основном найденными на более-менее серьёзных сайтах посвящённых исследованию космоса материалах и повторял пока те работы, что велись до этого землянами. Вот и сейчас, глядя, как подо мной проплывает Valles Marineris, долина Маринер, я фотографировал поверхность Марса, составляя глобальную топографическую карту и сравнивая её с опубликованными в интернете. Нейтронный спектрограф фиксировал наличие и количество воды в вечной мерзлоте под поверхностью планеты. Я с удовлетворением отметил, что далеко не все находящиеся в свободном доступе фотографии поверхности Марса достоверны. На некоторых не было характерных особенностей, умалчивалось распределение воды под поверхностью. Инопланетных артефактов, что я в общем-то и не рассчитывал обнаружить, как и ожидалось, не нашлось. Знаменитые "лица" оказались всего лишь скалами, чья причудливо выветренная поверхность даже отдалённо не напоминала человеческое лицо. "Города" и прочие подозрительные объекты оказались вообще наблюдательными ошибками, вроде знаменитых некогда "каналов" Марса.

Закончив за пару сотен оборотов вокруг планеты, а я вышел на полярную орбиту, что позволило мне обозревать всю поверхность Марса, составлять подробную карту, я занялся подготовкой спускаемого зонда к десантированию на поверхность. Кроме этого я изучил спектрограммы поверхности и атмосферы, отметив места, где из-под грунта планеты сочился метан, в качестве возможных "оазисов" марсианской жизни, а также месторождения полезных ископаемых. В конце концов, я решил садиться рядом с "Фениксом", поскольку он находился в чрезвычайно удачном месте, где снег и лёд залегали недалеко от поверхности и при необходимости сам "Феникс" мог послужить источником необходимых веществ.

Бывшая АМС "Фобос-Грунт", или в переводе с английского "Страшное Хрюканье" российской космонавтики моими усилиями уже не капли не напоминала первоначальный аппарат, превратившись в диковинное сооружение, больше похожее на произведения "биоцивилизаций" из фантастики. Хотя в отличие от тех "шедевров" техношизофрении мои дизайнерские изыски больше напоминали технику, чем изуродованное фантазией художника-наркомана живое существо.

Катапультировав крохотные зонды для ремонта Global Surveyor, я отстыковал крупный, на него пошли почти все оставшиеся у меня запасы свободного вещества высвободившиеся после переборки АМС, зонд-пенетратор и перейдя в его "БЦВМ", кстати гибрид сверхпроводящего процессора и моих клеток позволивший мне обрести чёткость мысли и математические возможности земных "цифромельниц", направился к поверхности Марса.

Аппарат затормозил своё движение израсходовав почти всю энергию запасённую в сверхъемком аккумуляторе, работой реактивного двигателя ещё одной конструкции, что я решил испытать, — ЭРД с дуго-плазменным нагревом рабочего тела, древняя конструкция ещё в тридцатые годы испытанная Валентином Глушко, а затем устанавливавшаяся на советские спутники в качестве маневровых движков.

Посадочный зонд благополучно вошёл в верхние слои разряжённой марсианской атмосферы и став на несколько минут метеоритом, направился к точке десантирования. Небольшой парашютик, выпущенный зондом, ещё притормозил скорость движения аппарата, переведя её вектор из параллельного поверхности в практически перпендикулярный. Я вёл зонд вслепую, используя инерциальную систему навигации, наподобие тех, что установлены в межконтинентальных баллистических ракетах, предварительно привязав её к топографической карте Марса. Точно в вычисленное время последовал сильный удар о поверхность планеты — зонд столкнулся с ней на скорости пятьсот метров в секунду. Перегрузки не превысили восьмисот же, и пенетратор, выбив неглубокий кратер в поверхности Марса, остановился.

В это время на Земле, мои подопечные, сидевшие дома, за столом и наблюдавшие по "бионету" мою посадку на Марс, троекратно рявкнули "Ура!!!", немного смутив меня своим восторгом.

Марсианский зонд я решил запитать от "Реактора Росси", хотя как я уже упоминал, моя конструкция никель-водородного реактора не имела ничего общего с мошеннической поделкой итальянского авантюриста. Что давало мне полную автономность на поверхности планеты в любом случае. Даже если бы я промахнулся и приаресился бы в какую-нибудь марсианскую пещеру, где совершенно нет света. Крохи никеля я выделил из компьютерного лома АМС, а водород — из НДМГ. По энергетическому содержанию "атомная батарейка" была эквивалентна двум тоннам бензина.

Но высадка произошла удачно. Лишь доносилось сквозь стенки пенетратора шипение таявшей от контакта с раскалённой поверхностью зонда мерзлоты. Я чётко "встал" на дно, крышка пенетратора была свободна, если не считать нескольких грамм осевшей пыли, и я, пробуравив дно аппарата буром из микромашин, наконец, прикоснулся к марсианскому грунту. Он оказался буквально вечной мерзлотой, воды было очень много, десятки процентов от веса образцов грунта. Я откинул верхнюю крышку аппарата и выдвинул штангу с телекамерами. Оглядел окрестности. В ста метрах от меня был виден занесённый пылью "Феникс".

Глава 16: Загадка Бигля-2.

Зонд-пенетратор, что благополучно совершил посадку вблизи американской автоматической станции "Феникс", по пожеланию Тани я назвал "Арес-Пионер". Подразумевалось, что мой зонд, в отличие от предыдущих научных "игрушек" есть настоящий первопроходец красной планеты, и с него начинается по-настоящему интенсивные исследования Марса с последующей колонизацией.

В самом деле. Благодаря возможности "телепортировать" информацию на зонд, его можно было рассматривать как многоцелевой колонизационный посадочный модуль, способный произвести всё необходимое для начала освоения Марса на месте. Более того, сейчас я активно занялся, задав "Арес-Пионеру" рутинное задание по выращиванию собственно марсианской научной станции и набору исследовательских марсоходов, вопросом телепортации в подготовленное "тело" человеческого сознания. Что позволяло мне перемещать моих подопечных с планеты на планету без переноса физического тела. Правда, проблема оказалась настолько обширной и сложной, что через несколько недель отчаянных усилий я понял, что пока она мне "не по зубам".

Мои "роверы" — вездеходы-роботы, первоначально копировали уже существующие амеровские. За тем исключением, что познакомившись с их историей разработки и к своему глубочайшему изумлению обнаружив, что в основе лежат... советские разработки марсоходов, я переключился на них, и несколько моих роверов обзавелись шасси, некогда предназначавшимся для советских аппаратов. Кстати, "советское шасси" оказалось лучше защищено от пыли и увязания в сыпучем грунте. Так что моим аппаратам судьба "Спирита" не грозила.

Аппаратики бодро исколесили окрестности "Арес-Пионера", доставили мои ремонтно-аналитические модули к "Фениксу", благодаря чему я детально ознакомился с его конструкцией и получил в своё распоряжение несколько сот килограмм ценных химических элементов, нашли месторождения тяжёлых металлов, в виде замёрзших растворов перхлоратов. Жизнь на Марсе я пока не обнаружил, хотя в вечной мерзлоте мне попались подозрительные микрообъекты.