Классик

"Все ясно, — заключила медсестра. — Амнезия. — Ну, это уже не моя забота, пусть голова болит у психологов.

Она поправила одеяло, и успокаивающе кивнув пациенту, вышла.

Прошло несколько дней. Больной с аппетитом ел, начал потихоньку вставать, даже делать несмелые шаги, на ослабших от неподвижного лежания ногах. Но исследование показало стойкую потерю памяти. Очнувшийся не смог назвать ни своего имени, ни кто он. Впрочем, навыки бытового характера восстановились быстро. Он умело пользовался ложкой, совершал обыденные поступки. После недолгого обучения, разобрался с пультом вызова медсестры. А вот на элементарные вопросы, какой сейчас год, кто действующий президент Республики, сколько стоит проезд в метро, ответить не смог. Только смущенно улыбался и разводил руками. И в то же время довольно подробно изложил исторические события и географическое положение страны.

Лечащий врач покачал головой, разглядывая область затененного участка мозга, и прописал курс развивающей терапии: Чтение, письмо, просмотр образовательных телепрограмм, музыкальных передач, новостей. В общем обычный в таких случаях набор. Плюс стимулирующие кровоток в мозгу препараты и процедуры.

Больной с видимым удовольствием последовал рекомендациям. Охотно и с увлечением читал, оказался на редкость интересным собеседником. Более того, многие сиделки специально начали подстраивать график дежурств, чтобы выпадало проводить процедуры с ним. Психолог, же дал размытое, но в целом позитивное, заключение.

— Молодой человек, а ему не более тридцати лет, скорее всего иностранец, или натурализовавшийся француз. На это указывало отсутствие акцента, свойственного жителю той или иной области Франции. Изъясняться мог и на английском, что впрочем, неудивительно. Объединенная Европа стерла почти все границы и расширила общение. Образование видимо высшее, поскольку на слова ректорат, сессия, зачет, коллоквиум больной отреагировал адекватно. — Вписал новые данные врач после очередного теста. Впрочем, заниматься пациентом, не имеющим полноценной страховки, специалист долго не стал. Он подмахнул заключение о дееспособности выздоравливающего и заключил, что после прохождения восстановительного курса больной может быть полноценным членом общества. Что в переводе на обычный язык означало: через месяц пациента можно выпроводить за порог больницы и предоставить ему полную свободу жить на мизерное пособие или попытаться найти работу. Сложнее было с документами. Имя, путем подбора ассоциаций с грехом пополам установили. Алекс. Его звали Алекс, но вот с фамилией полный тупик.

Чтобы не мучить себя и других, когда медсестра в очередной раз начала зачитывать длинный перечень всевозможных фамилий, он, обаятельно улыбнулся и изобразив узнавание, попросил вписать первую попавшуюся. — Гостен.

Сиделка, которой до ужаса надоело нудное перечисление, с радостью подтвердила опознание. Таким образом, в медицинской карте появилась запись. Алекс Гостен (?). Без определенного места жительства. Процедура установления гражданства вещь сложная, однако, из документа подписанного психологом и лингвистом следовало, что пациент, с большой долей вероятности мог быть гражданином Республики. О чем говорило знание языка на уровне его носителя, изначально высокий уровень образованности, а так же отсутствие заявлений о пропавших без вести иностранцах, отвечающим его приметам. Не последнюю роль сыграли внесенные в опись вещей дорогие часы, и кольцо с небольшим бриллиантом на мизинце левой руки.

А вот некоторые выводы врач вносить в карточку не стал. Во-первых, смутило его наличие характерных повреждений ушных раковин свойственных профессиональным борцам. А самое главное, следы превосходно проведенной пластической операции.

Все это очень настораживало, однако врач, которому вовсе не улыбалось выступать в роли свидетеля, а в случае чего и допрашиваемого, счел уместным вспомнить слова старой баллады:

" ...младенцев крепок сон, не ведавших греха. И господу единому порукой пусть станет их святая простота...

"

Впрочем, оставив поэтические строки, врач и сам пришел к выводу, что никто не сможет попенять ему за невнимательность, если он забудет отразить в докладе некоторые предположения.

Сам же Алекс просто жил. И радовался жизни. Он словно начал все заново. Открывал для себя вкус фруктов, запахи цветов и ароматы духов, которыми пользовались его прелестные сиделки. Заметив, что некоторые из них с интересом заглядываются на него, он и сам проявлял к ним ответное внимание. Не удивительно, что через несколько дней у него завязался легкий, но крайне поучительный, роман с одной из сестер милосердия. Впрочем, никаких сложностей не возникло. Он сумел сохранить ровные и доброжелательные отношения со всеми претендентками на его ...свободное время.

Хотя, особенно в долгие ночные часы, в голове Алекса вдруг возникали странные вопросы. Иногда он просыпался в холодном поту, судорожно пытаясь вспомнить, что так напугало его во сне, но страх быстро исчезал, и он гнал тревожные образы прочь.

Зима на юге Франции время совершенно бестолковое. Однообразие поникшей природы. Ветер. Пасмурное, словно завешенное покрывалом низкое небо. Сырость. Но уже в середине февраля появляются первые признаки весны, порывы ветра уже не гонят в тепло домов и гулять становится все приятней и веселей. Алекс пристрастился к пробежкам по больничному парку. Недорогие кроссовки и спортивный костюм, вот и все что понадобилось ему, для того чтобы вновь почувствовать себя счастливым.

Но вот закончился и февраль. Закон, не разрешающий выписывать бездомных в зимнее время года был соблюден, и руководство клиники, оформив временное удостоверение, с легким сердцем простилось с необычным пациентом.

Алекс получил небольшую сумму от фонда милосердия, и отличную теплую куртку, подаренную безутешными медсестрами.

Глава 2

Прохожий брел по тротуару, с интересом разглядывая, маленькие, словно сошедшие с картин старых фламандцев домики, мчащиеся по дороге автомобили, и ему совершенно не хотелось выяснять, кто он и что с ним случилось.

-Возможно, я ходил в эту школу? — бросил он взгляд на степенных учеников в форменных курточках, возвращающихся с занятий, — а может, и нет. Ну и что. Если Господу будет угодно, вспомню. А нет, будем считать, так и нужно. В настоящий момент его больше волновал вопрос куда отправиться и где провести ночь. В маленьком городке никто меня на работу не примет. — Сообразил Гостен. "Консерватизм и недоверчивость бретонцев известна. Нужно подаваться в Париж. К де Тревилю... — Усмехнулся он. Откуда это? Ладно, потом. А вот в Париж, это идея". Путешественник поинтересовался у прохожих, где находиться вокзал, и уже через час сидел в салоне рейсового автобуса.

"Хорошо, что я не в Сибири, — мелькнуло у него странная мысль.— Тогда добираться до столицы пришлось бы куда дольше. — Алекс задумался, вспоминая. — Сибирь? Где это? Ах, да... Это, кажется, в России ? Но при чем тут Сибирь"?

А впрочем, если учесть сколько передач пришлось просмотреть в последние недели, неудивительно, что все в голове смешалось". — Он откинулся в мягкое кресло, плавно погружаясь в сон.

Комфортабельный автобус прибыл в Париж на следующий день. Разминая затекшие ноги, пассажир вышел на перрон, осмотрелся. После тишины и покоя маленького городка столица оглушила. Суета парижан, гудки толпящихся в пробках машин, стекло и бетон небоскребов, соседствующих со старинными постройками из красного кирпича. Обилие разноцветной рекламы.

Алекс тряхнул головой, прогоняя наваждение. — Прежде всего, работа и ночлег. — Пришла в голову здравая мысль. Он пересчитал оставшиеся деньги, и присел за столик маленького кафе. Хозяин, несмотря на ночные заморозки уже поспешил выставить их почти на самый тротуар. Гость столицы заказал чашку кофе, вынул прихваченную на автостанции газету. Найдя раздел вакансий, бегло пробежал глазами и расстроено задумался. Чутье подсказало провинциалу, что ни в корпорациях, ни в фирмах недвижимости отыскать работу человеку с его документами, а главное с дырявой памятью не светит. Остается сфера услуг. Но и тут свои нюансы. Мыть полы и посуду ему как-то не улыбалось. Может на стройку? — мелькнула сомнительная идея. Однако ответ не утешил. Все высококвалифицированные места наверняка заняты, а для подсобных работ здесь полно арабов и турков.

— Куда ни кинь везде клин . — С чувством произнес Алекс поговорку.

Официант поставил чашку и замер, ожидая, не закажет ли здоровяк еще что-нибудь.

-Скажите месье, — вдруг спросил у него странный, говорящий сам с сабой на незнакомом языке, посетитель. — Куда здесь, в Париже может устроиться на работу провинциал?

Гарсон, глянул на мужчину, понимающе ухмыльнулся. — С вашими физическими данными и габаритами, наверное, лучше всего и в Легион.

— Легион? Вы имеете в виду?

— Ну да, в Иностранный легион. Да вон там, через дорогу, как раз их вывеска. — Кивнул официант на выставленный в витрине офиса, расположенного напротив кафе, плакат.

Их капрал у нас часто бывает. Он мне, наверное, с полсотни брошюр надарил. Хотите я вам покажу. — Проникся расположением к незнакомцу проныра-официант. Его, к тому же, грела мысль при случае похвастать постоянному клиенту, что он делает рекламу его ведомству.

"Что-то не манит меня эта сомнительная романтика африканских джунглей. — Признался себе Алекс пробежав красочный буклет. Поблагодарив доброхота, рассчитался и двинулся дальше по улице на ходу занятый решением непростой задачи. Он так увлекся, что даже не заметил, как постепенно чистые тротуары и красочные витрины центральных авеню сменились более затрапезным пейзажем. Помятые ящики для мусора, облезшая краска на фасадах. Тем временем короткий весенний день незаметно перешел в вечер. Стемнело быстро. Зажглись редкие фонари, освещая небольшие пятачки вокруг себя, остальное пространство улиц погрузилось в сумрак.

-Да, это не Рио де Жанейро... — выплыла откуда-то из глубины памяти затертая острота..

"Местечко, однако, то еще... — вынужден был согласиться с неведомым шутником путешественник. — Пойду-ка я обратно, назад".

Однако вернуться в центр не удалось. Из-за угла здания выполз автомобиль. Выкрашенный в диковинный оранжево перламутровый цвет, он чтранно прыгал на рессорах и извергал рев крайне неприличного речитатива. Автосарай подполз к озирающемуся одиночке и встал, продолжая, однако, подпрыгивать.

-Эй, сладенький. — Высунулась из салона черная как гуталин, кучерявая голова. — Ищешь клуб "Голубая устрица"? Мы можем помочь. Африканец зашелся в диком хохоте. Клубы вонючего дыма из салона автомобиля наводили на мысль о пожаре, но аборигена это явно не тревожило.

— Чего ты молчишь, скотина? — Внезапно поменяв настроение, вызверился пассажир.

-Или язык стер? — Ржание спутников автовладельца, поддержавших непонятную остроту, перекрыло даже вопли электронного агрегата.

Алекс, сообразив, что дело пахнет керосином, развернулся и торопливо двинулся прочь.

— Э, нет приятель, — донесся голос шутника,— так просто отсюда не уйти. Автомобиль в два счета догнал беглеца и перегородил ему путь. Двери машины распахнулись, выпустив уже совсем неприличное облако дыма, пахнущее горелой тряпкой, и четверых здоровяков похожих на первого как братья.

Агрессивность их намерений вызвала у Алекса приступ внезапного страха. Он замер, переводя взгляд с одного громилы на другого, и лихорадочно пытался сообразить, что ему предпринять в такой ситуации. Видя, что жертва полностью деморализована, остряк потянул лилово блеснувшие ногтями пальцы к браслету часов.

Испугаться окончательно Алекс не успел. Его ладонь накрыла кисть мародера, вторая ухватила за ворот. Исполнив невероятное по амплитуде вращательное движение, представитель слаборазвитого континента сверкнул в воздухе подошвами белоснежных кроссовок и со всего маха воткнулся кудрявым затылком в асфальт. Треск, словно лопнул перезрелый арбуз, недвусмысленно сообщил о жесткости приземления.

Однако кульбит не остановил нападающих. Не в силах изменить, десятки раз отработанный сценарий, они бросились на строптивца.

Лезвие мелькнуло в опасной близости от лица. Алекс произвел захват локтя, подбил бьющую руку. Остальное исполнил сам нападающий, по инерции всадив клинок себе в грудь. Бандит охнул, словно удивляясь, как мог так опростоволоситься. Увы, это была последняя в его жизни мысль. Упавшее тело перегородило путь остальным. Нападающие замерли, и внезапно бросились в разные стороны. Не прошло и минуты как посреди загаженной улицы, остался одиноко стоять, извергающий рифмованное непотребство автомобиль, возле которого в живописных позах распласталась парочка аборигенов Парижского дна. Алекс, которого собственная сноровка перепугала, пожалуй ничуть не меньше чем угрозы бандитов, наконец отмер, и сломя голову кинулся прочь.

Ночь провел, бродя по ярко освещенным улицам, испуганно озираясь в ожидании звука сирен и неизбежного ареста. Понемногу страх отступил, однако навалилась апатия. Идти некуда, кругом чужие лица. Раннее утро в городе прославленном поэтами и художниками всех мастей, не радовало взгляд.

Мартовский туман с вечной реки, звонок раннего трамвая. И полная безнадега. Денег только пообедать. А дальше? Ни идей, ни соображений. — Алекс присел на сырую скамью, и покосился в сторону. На соседней лавке, укрывшись десятком рваных газет спал бездомный. Лицо его, помятое и совершенно неодухотворенное вызвало у наблюдателя оторопь.

-"А ведь это мое будущее" — Горестно подумал Гостен.

Внезапно губы его сжались в недоброй улыбке. — Ну, уж нет. Вот вы... угадали. Бомжа из меня сделать. — Погрозил он неведомо кому. — Разбежались. И вновь он сообразил, что произнес эти слова вслух. На том же языке, что и пословицу в баре.

Погоди, погоди... Как же он называется? Русский? Да, точно. Русский. " Так значит я русский"? — Он чуть не подпрыгнул от радости. Однако новый вопрос сбил волну эйфории. — Ну и что? Чужой человек в чужой стране, без докуметов, без памяти... Это-же вовсе — край. Если раньше была хотя бы надежда, что где-то есть дом, семья, работа. А что теперь? В посольстве меня с порога отправят куда подальше, и будут совершенно правы. Так, что отложим эту идею в сторону. Сейчас главное найти денег и крышу над головой. Поскольку, как показала жизнь логически я не способен придумать ничего путного, стоит, наверное, подключить интуицию.

Он откинулся на спинку, замер в бездумном созерцании голубого, безоблачного неба. И вдруг, его озарило. "

Что бы купить, что ни будь ненужное, надо продать, что ни будь ненужное". — Слова почему-то вызвали усмешку, однако, казалось, несли в себе рациональное зерно. Алекс решительно поднялся, и, подойдя к спящему, толкнул его.

— Все, все господин полицейский, ухожу, уже исчезаю. — Бродяга как видно подумал, что его будит местный ажан пытаясь навести порядок в своем участке. Продрав глаза, бедолага уставился на здорового парня, нависшего над ним.