Игрушка Двуликого. (Меченый - 4)

— Айге'тта — праздник ЖЕНСКИЙ, и мужчины тут не судьи, а молчаливые наблюдатели, которые не имеют даже права голоса!

— 'Право десницы' — женский праздник? — не поверила я. — Что за бред?

— Никакой это не бред! — обиделась моя младшая тэнгэ. — Они — дерутся, а мы смотрим и выбираем!

То, что хейсары относятся к близкородственным бракам так же, как вейнарцы, я знала совершенно точно. Поэтому недоуменно выгнула бровь:

— Выбираете мужа среди родственников?

— Тут будут не только Аттарки, но и матери ро'иар, которым нравятся наши ро'ори... — подала голос Хасия. — Выбирать будут они. А мы будем гордиться своими мужчинами...

...Желающих оценить навыки ро'ори Аттарков оказалось довольно много: по две Оноирэ, Царран и Уаттах, и по одной заинтересованной еще из семи не самых последних родов Шаргайла. Пересчитав их, Шарати чуть было не лопнула от гордости:

— Тринадцать! И правильно: в нашем сарти будут биться лучшие воины на всем Горготе!

— Луч-ШИЙ ро'-ОРИ! — выделив интонацией последние слоги, уточнила Хасия. — Один!

Сообразив, о ком они говорят, я невольно повернула голову в сторону пристройки, в которой обычно хранилось все, что требовалось для тренировок, а сегодня разминались ро'ори, и конечно же, нарвалась на взгляд Ночной Тиши, как мне показалось, только что вышедшего наружу.

За полторы десятины, почти безвылазно проведенные на охоте, Унгар не остыл: смотрел на меня точно так же, как и в тот день, когда потребовал у Крома взять его в ученики — с желанием и плохо скрываемой злостью. А когда 'налюбовался', зачем-то поправил пояс с наш'ги и демонстративно скрестил руки на груди.

— А вот и он... — явно гордясь своим родственником, воскликнула Шарати. — Размялся одним из первых!

Хасия неторопливо повернула голову к пристройке и взвыла чуть ли не на весь сарти:

— О, Дээт, он что, эйдине?!

Нотки страха, прозвучавшие в голосе обычно бесстрастной тэнгэ, заставили меня напрячься и еще раз оглядеть бывшего жениха.

Тщательно вычищенные, но самые обычные сапоги, праздничный белый ара'д'ори, богато вышитый пояс и ножны с неизменными Волчьими Клыками — на мой взгляд, юноша выглядел так же, как и всегда.

Посмотрела еще раз, снова не нашла ничего необычного и вдруг поняла, что вокруг слишком тихо, а все присутствующие пялятся либо на Унгара, либо на меня, либо на моего мужа!!!

— Что с ним не так? — уставившись в глаза Хасии, требовательно спросила я.

Девушка 'не поняла' вопроса:

— С кем?

— С Ночной Тишью! — разозлилась я. — Почему ты назвала его эйдине?

— Я назвала не Унгара, а...

— Лжешь!!!

— Три свежих надреза на левом предплечье и алая тесьма на правом запястье... — мрачно буркнула Шарати.

— И что это значит?

— Унгар попросил Барса даровать ему силу, чтобы победить своих противников, терпение, чтобы пережить непонимание близких, и удачу, чтобы совершить невозможное...

'Противников среди ро'ори у него нет...' — мрачно подумала я. — 'Значит, невозможное — это победа над Кромом...'

Бешенство, охватившее меня в момент, когда я поняла, что Унгар решил последовать примеру Изгира по прозвищу Шакал и воспользоваться слабостью Крома, настолько затуманило мой разум, что следующие несколько мгновений я воспринимала окружающее урывками:

...Страх в глазах Шарати и ее то ли скольжение, то ли падение в сторону...

...Перекошенные лица женщин, пытающихся убраться с моего пути...

...Непонимание во взгляде Тарваза Каменной Длани, не столько увидевшего, сколько почувствовавшего мое приближение...

...Его недовольный рык...

...Голос азы Ниты, донесшийся из-за спины. И... теплое, полное ласки и любви, прикосновение ладони Крома к моему плечу...

Бешенство как ветром сдуло. А на смену ему пришла ярость. Холодная, как льды на вершине Ан'гри.

— Муж мой! — замерев в шаге от Меченого и с вызовом глядя в глаза аннара, процедила я. — Обрати внимание на предплечья Унгара Ночной Тени. А потом поинтересуйся у кого-нибудь из НАШИХ РОДСТВЕННИКОВ, что это значит...

Взгляд Тарваза Каменной Длани метнулся в сторону пристройки и окаменел. А через мгновение аннар прорычал что-то невразумительное, набычился и решительно двинулся к сыну...

— Красный шнурок и две царапины... — негромко сказал Кром.

— Царапины три! — уточнила я. — Он только что про-...

Договорить я не успела — аннар, добравшийся до сына, на мгновение замер, коротким, но до безумия мощным ударом в голову сбил его с ног и рявкнул на весь Шаргайл:

— Давир?

— Да, отец?

— Возьмешь пару воинов и отвезешь его на Жергово плоскогорье и будешь держать там до начала снеженя!

Сломанный Шип склонил голову, метнулся к брату, а Тарваз, повернувшись к нам, выхватил из ножен правый Волчий Клинок и полоснул себя по левому предплечью. Да так сильно, что меня аж передернуло от скрежета стали по кости:

— Шшат'или Кром по прозвищу Меченый! Я, Тарваз Каменная Длань, аннар рода Аттарк, плачу тебе своей кровью за намерения моего сына...

Глава 16. Кром Меченый.

Четвертый день первой десятины третьего травника.

...Тот, кто учил баронессу Кейвази перебору , был намного ниже, легче и слабее меня. Кроме того, он явно начал учить ее Пути Клинка в очень глубоком детстве, когда она практически не отличалась сложением от мальчишек, и слишком поздно сообразил, что у его ученицы может вырасти грудь. Поэтому сдуру поставил ей не только отводы за пределы корпуса, но и Медвежью Лапу со Сведением Крыльев .

Будь леди Этерия плоской, как старшая сестра Тарваза Каменной Длани, это было бы нормально, но пышные формы диктовали свои правила, и ей приходилось выводить Лапу слишком далеко вперед или сопровождать Крылья избыточным скручиванием корпуса.

Со средним противником это могло и сработать — Волчьи Клыки леди Этерия получила вполне заслуженно. Но против бойцов уровня Ваги Крыла Бури или столь же рослых и тяжелых мужчин, как я, такой подход был смерти подобен: все ее попытки встретить мою атаку заканчивались либо отбитым предплечьем, либо ударом, пропущенным в койе'ри.

Самолюбивая, как истинная дворянка, леди Этерия не желала признавать поражений и начала думать. Причем довольно своеобразно — вместо того, чтобы добавить к памяти тела то, что я ей показывал, она начала менять школы и использовать в поединке движения, виденные во время айге'тта .

Если бы не данное ей Слово, я бы всего этого 'не заметил'. Или ограничился бы уже известными ей танцами за полдень или полночь . Но обязанностей Мастера с меня никто не снимал, и мне пришлось выбивать из нее дурь. Естественно, не в буквальном смысле этого слова: пользоваться одним из основных побуждающих рычагов воздействия на ученика — болью — я не мог, поэтому место того, бить в незащищенное место, был вынужден показывать удары. Раз за разом останавливая кулак в непосредственной близости от груди леди Этерии.

Изменения в моем поведении баронесса почувствовала далеко не сразу — пробовала очередные задумки. Но когда мой кулак замер в непосредственной близости от ее груди раз эдак десятый подряд, сообразила, что это не случайность. И, отшатнувшись назад, изумленно уставилась на меня.

Я пожал плечами:

— Достал... Опять... Не надоело?

Видимо, это объяснение показалось ей недостаточно искренним, так как она прищурилась и... стрельнула глазами в сторону моей жены.

У меня слегка испортилось настроение — вместо того, чтобы сделать правильные выводы и начать отводить все удары наружу, она начала искать в моих движениях второе дно!

— Если вам не нравится то, как я вас тренирую, можете вернуть мне мое Слово... — скрестив руки на груди, хмуро буркнул я.

— Нравится, но... — баронесса немножечко помялась, потом вскинула подбородок и с вызовом посмотрела на меня: — ...но я не совсем понимаю некоторые вещи!

Пришлось объяснять:

— Чем дальше вы ставите блок, тем больше сил надо приложить, чтобы отвести руку противника, и тем быстрее должно быть ваше движение. Согласны?

— Да...

— Вы блокируете запястье Медвежьей Лапой. Где будет мой кулак, если вы не успеете или не продавите мою руку?

Леди Этерия покраснела.

— А нож, зажатый в нем?

— Ну...

— А теперь скажите мне, зачем блокировать мою руку Сведением Крыльев, если при этом вы отводите не столько удар, сколько свою грудь?

Если бы вокруг нас все еще были ро'ори, баронесса, наверное, провалилась бы сквозь землю. А так просто опустила взгляд и вздохнула:

— Не знаю...

— Вот и я не знаю. Поэтому пытаюсь заставить вас уводить наружу все мои удары...

— Рискуя своим здоровьем, между прочим! — ехидно добавила Мэй. — Ибо делает это перед ревнивой женой...

То, что жена у меня не ревнивая, я знал совершенно точно. Поэтому тоже пошутил:

— Ага! Знаете, что мне будет за это дома?

Подняв взгляд и увидев мои смеющиеся глаза, баронесса фыркнула:

— Догадываюсь! Небось, изнываете от предвкушения?

Я смутился:

— Мысли у вас, ваша милость...

— У тебя, Этерия! — попросила она. И дождавшись, пока я кивну, продолжила: — Знаешь, если бы ты сначала объяснил, мне было бы легче...

— Не привык... — признался я. — Мне легче показать...

Потом почесал затылок и добавил:

— Но если хочешь, попробую...

...За следующий час мы добились большего, чем за всю предыдущую десятину: баронесса старательно выполняла все мои рекомендации, и настолько хорошо, что я счел возможным попробовать загнать ее в безмыслие . И, предварительно описав ей способы и цели, которых собирался добиться, начал ускорять темп движений.

Минут через двадцать боя на пределе возможностей у леди Этерии начали уставать руки и ноги. Еще через пять сбилось дыхание, а через десять передо мной осталось только тело, забывшее не только об ударах и передвижении, но и о бое . Несмотря на то, что оно — тело — двигалось без участия головы, в его действиях появилась та самая экономность, которой так не хватало баронессе в обычном состоянии.

Мысленно порадовавшись своему успеху, я сократил количество разных атак до четырех и еще немножечко добавил скорости.

Получилось! И еще как — за две сотни ударов в голову и корпус леди Этерия лишь дважды дернула руку на Крыло и единожды — на Лапу!

Зато потом, когда я разорвал дистанцию и по-хейсарски рявкнул 'Уарс!', закрыла глаза и обессиленно осела на землю.

— Устала? — встревоженно воскликнула Мэй, подбежала к ней и присела рядом с ней на корточки.

— Твой муж — не ниер'ва, а не знаю, кто... — еле ворочая языком, пробормотала баронесса. — Какая, к Двуликому, божественная искра? Во мне бушует божественный пожар!!!

— И что тебе не нравится? — сообразив, что она имела в виду, притворно возмутилась моя супруга.

— Нравится. Все. Только вот дойти до бани своими ногами я точно не смогу...

— Дойдешь чужими! — рассмеялась Мэй. — Так и быть, я разрешу Крому тебя отнести. Но вот на его помощь во время купания можешь не надеяться...

— Да? А я так мечтала... — улыбнулась леди Этерия и посмотрела на меня: — Кро-о-ом? А ведь у меня получилось! Еще немного...

— ...каких-то тысяча тысяч повторений ... — в унисон ей подхватил я.

— Фу!!! Мэй, как ты с ним живешь?! Он же невыносим!!!

Мэй улыбнулась, склонилась к ее уху, что-то негромко сказала, а потом вопросительно посмотрела на меня.

Чего-чего, а этот взгляд я знал прекрасно. Поэтому провел тыльной стороной ладони по лбу и улыбнулся:

'Чувствую себя отлично. Даже толком не вспотел...'

'И даже слабости не чувствуешь?' — все так же, взглядом, недоверчиво уточнила она.

Я отрицательно помотал головой и улыбнулся:

'Неа!'

'Я тебя люблю!!!'

Я чувствовал то же самое. Поэтому сдвинул голову в сторону, словно касаясь щекой ее щеки, и выгнул бровь:

'А как себя чувствуешь ты?'

Аккуратное прикосновение к внутренней поверхности бедра, шевеление руками и на мгновение сведенные плечи сказали больше любых слов — что она опять слегка перетянула связки во время растяжки и сейчас мучается от ноющей боли в паху и под коленями; что после отработки 'зубила' у нее не поднимаются руки; что она не расстроится, если после возвращения в рейро я сделаю ей нежный и, главное, долгий меросс.

Я вскинул глаза к стремительно темнеющему небу — мол, сочувствую и сделаю все, чтобы тебе полегчало, а когда опустил, то наткнулся на грустный взгляд баронессы Кейвази:

— Вы — удивительные люди. И я вам, кажется, завидую...

...Девушки выбрались из бани минут за сорок до полуночи. И, доковыляв до меня чуть ли не на полусогнутых, с мольбой уставились мне в глаза:

'Устали до смерти. До дому не дойдем. Давай останемся тут?'

Я поскреб шрам на щеке, получил по руке от жены и поморщился:

— Если мы не вернемся ночевать, то Тарваз может решить, что я не принял его извинений...

— Если бы ты их не принял, то мы бы переехали сюда еще позавчера... — воскликнула Мэй.

— Кром прав. Он решит именно так... — устало кивнула баронесса Кейвази. — Как-нибудь дойдем...

В этот момент в ее голосе прозвучала такая дикая усталость, что я невольно шагнул к ней навстречу, чтобы подхватить ее на руки, если она упадет. Не упала — нашла взглядом своих теней, закусила губу и, безуспешно стараясь держать спину ровной, поплелась к воротам.

— Уресс? — рыкнул я, выхватив взглядом самый низкий силуэт из всех, которые ожидали нас у ворот.

— Да, Мастер?

— Возьмешь пару воинов и отведешь всех тэнгэ в наш сарти. А завтра, в час жаворонка, приведешь их обратно...

— Да, но... — возмущенно начала Хасия, но договорить не успела — мальчишка, считавший меня чуть ли не правой рукой Бастарза, рыкнул ничуть не тише меня:

— Ты — слышала! Пошли...

...Рейро, выделенное нам в сарти увея, оказалось раза в два больше, чем то, которое мы занимали в сарти рода Аттарк. А за один только стол из черного тирренского дуба, занимающий добрую половину комнаты, можно было купить дом на окраине Аверона.

Шкуры и оружие, висящее на стенах, тоже стоили целое состояние — на ножнах как минимум пары клинков виднелось хорошо знакомое мне клеймо главы гильдии белогорских оружейников, а здоровенный камень в навершии одного из мечей был, вне всякого сомнения, рубином.

Мэй и Этерия стоимости всего этого великолепия не оценили — зашли в комнату, кое-как доплелись до кровати, попадали на нее и почти сразу же засопели. Причем моя жена умудрилась забыть о мероссе!

Я почесал шрам на щеке, привычно отдернул руку и вышел в коридор, чтобы сказать правой руке увея, обещавшему в кратчайшие сроки привести в порядок комнату для баронессы Кейвази, что баронесса останется ночевать моем рейро.

Дождался. Сказал. Полюбовался на его ошарашенное лицо и поинтересовался, не желает ли он оспорить мое решение.

Он не желал — склонил голову в жесте подчинения младшего старшему, развернулся на месте и молча ушел.

Проводив его взглядом, я вернулся в комнату, раздел жену, снял с баронессы Кейвази сапоги, накрыл их обеих одеялами, взял стул и выволок его в коридор...