Монастырь-4: безумие для ангела

Герцог оробел окончательно столь быстрому развитию событий, неожиданное приставание перерастало во что-то большее.

— Что ты?.. — Луис выдохнул, когда пальцы прошлись по его плоти, а затем запустил волосы в темную шевелюру.

— Не надо волноваться, — мягко улыбнулся Легрэ, поднимая подол блио и начав распутывать шнуровку брэ. — Мы делали это много раз, очень много, очень много-много раз. — Кристиан потерся щекой о запястье юноши. — Если совсем страшно станет, просто скажи "нет", а захочешь большего, скажи "да".

— Я не скажу "нет", — герцог смотрел вниз и пытался сообразить, что в происходящем его настораживает. И наконец осознал, что он сильно возбужден и уже не контролирует свое дыхание.

Кристиан порывисто приподнялся, чтобы поцеловать Луиса в губы, одновременно высвобождая из-под ткани его мужское достоинство, потом снова отпустился на колени. Какая-то ненормальная радость переполняла его от открывшегося взору вида. Он провел по стволу пальцами разок-другой, позволяя Луису привыкнуть, вспомнить.

— Мне всегда нравилось делать это с тобой, — сказал он, склоняясь вперед и целуя гладкую нежную кожу губами — все смелее, откровеннее с каждым разом, и в то же время неторопливо и мучительно.

Не издать никаких звуков, искать опоры, а вцепиться в плечи Кристиана — происходящее возвращало картинку целиком, давая ей объемности и страсти. И скольжение по плоти лишь усиливало желание.

Герцог застонал, закрывая глаза и теперь опираясь исключительно на Легрэ, все больше желая освободиться от одежды и добраться с ним до кровати, наконец, чтобы целовать его губы, чтобы сбивать с ним покрывало и перину в хаос.

Порою Кристиан наращивал темп, скользя губами по самой верхушке ствола, а порою впускал в горло до основания, совершал пару глотательных движений и быстро отпускал, чтобы сделать вдох. Руки сами сняли с Луиса ремень и туфли, стащили с бедер штаны. Придержав член пальцами, Кристиан напоказ провел языком от мошонки до головки и поднял глаза на юношу. Легрэ чувствовал его дрожь, но хотелось видеть, знать, что сейчас твориться в его голубых красивых глазах.

А в них читалась такая страсть, что даже небо бы потемнело, как перед грозой, когда горячая земля молится о первых каплях дождя.

"Я больше не могу ждать, — сказали руки, сжимавшие плечи барона. — Я хочу больше", — Луис скользнул вниз, чтобы прильнуть к губам и испить их сладость, задевая рукой рисунки, зашелестевшие и слетевшие на ковер.

Кристиан жарко и крепко обнял юношу, глубоко целуя, и от этого можно было сойти с ума, только сейчас Легрэ осознал, как же сильно соскучился по нему и... видел бы все это Фернандо! Кристиан увлек Луиса на постель и совершенно невозможно было понять в сплетении тел и рук, кто с кого стаскивал одежды. А потом — тело к телу — горячей кожей, жаром нетерпения. Легрэ держал лицо Луиса в ладонях и целовал его как сумасшедший, еще не до конца веря, что все будет хорошо, что никогда больше Ксанте не вернется к ним и не разрушит то, что они выстрадали.

Эти объятия значили для герцога очень много — разлука закончилась. Их близость окуналась в закатное солнце, освещавшее ложе, на котором двое нашли друг друга. И в голове Луиса плавали обрывки видений, где признания Кристиана пробуждали поэзию, где хотелось творить — для него.

— Люблю тебя, — Луис целовал лицо Кристиана, лаская его нежными пальцами и уже не зная, что именно происходит, потому что важен был не физический контакт, а сияние, разраставшееся теплом и радостью.

— Люблю, — радостно вторил Легрэ и доказывал это прикосновениями, взглядами, ласками — слишком откровенными.— Мой мальчик, бери то, что хочешь... как хочешь. Никто больше не отнимет тебя у меня... — Он скользил губами по шее, по груди, касаясь самых чувствительных мест: Кристиан помнил их, умел прикасаться правильно и не скупился на ласку. Для всего настанет свой черед. Для всего.

Покорный общей страсти, Луис отвечал на трепет горячих ладоней, на поцелуи, не понимая, для чего теперь связывать, когда они так желают гладить и целовать, когда вкус плоти, к которой соскользнул герцог, так желанна. Он вобрал в рот член, борясь с желанием быть развязанным и пошлым, двигаясь губами по головке и окончательно утонул в своих ощущениях.

Кристиан никогда раньше не видел Луиса таким — это пьянило и пугало его одновременно, но ни за какие сокровища мира Легрэ бы не пожелал иного. Может быть все, что случилось — оказалось не зря и Луис, его нежный страстный и дикий ангел, которого Кристиан когда-то ради развлечения прижал к стене, а потом всерьез влюбился, сможет стать по-настоящему счастливым и свободным? Легрэ запустил руку в светлые волосы и вдруг понял, что улыбается блаженной счастливой улыбкой. Он решил, пусть Луис возьмет его в первый раз так, а во второй свяжет, а в третий — кто знает, как все обернется.

Подбадриваемый поглаживаниями и движениями бедрами, герцог гладил крепкие и сильные ноги Кристиана, продолжая вбирать его член, пока не понял, что сам себя ласкает и уже не в состоянии больше ждать. В туманном бреду он навалился на барона сверху, ища глазами, что использовать для смазки, но ничего подходящего не нашел и банально воспользовался собственной слюной.

— Пожалуйста, — мольба на близость нетерпением горела в ярких голубых глазах.

Легрэ без сомнений ловко обхватил бедра юноши ногами, погладил его по щеке.

— Бери... Ничего не бойся. — Кристиан поцеловал Луиса в губы и откинулся на подушки. — Хочу тебя чувствовать внутри... рядом...

Сомневаться герцог не стал — он ловил ответное желание барона и вошел в него бережно, задыхаясь от осознания, что они вновь стали близки. Одна эта мысль приводила в восторг и заставляла бурлить океан любви, которым полнился Сильвурсонни. Он думал, что сможет не сорваться, но уже вскоре вбивался в Кристиана, жадно целуя того в губы и шумно дыша, как будто показывал, что не отдаст даже небу того, кому готов все вверить без остатка.

В какой-то момент Кристиан, задыхаясь от странного ощущения счастья и любви взял руку Луиса и положил на свое горло.

— Не останавливайся, — выдохнул он, нежно посмотрев в глаза герцога и даря ему улыбку, раскрылся до конца.

Юноша любовно провел пальцами по горлу барона, чуть надавливая и словно играя, продолжая двигаться с голодной страстью, чуть сжал там, где бьется пульс и отпустил, чтобы вновь повторить сильнее. Инстинкты самозащиты мешались с возбуждением и сладкими волнами экстаза. Этот танец длился, казалось, бесконечно. Когда пальцы сжимались, то проникать становилось еще приятнее. Луис терял голову.

Легрэ же падал во тьму — медленно, словно сорванный осенью с дерева лист, и каждый раз, когда пальцы сжимались на его горле, он отдавался власти Луиса беспрекословно и смиренно, как и положено отдаваться любимым.

— Еще, — попросил он одними губами. — Милый, еще...

На самом краю сознания, от того, что все мышцы были напряжены, от того, что град стекал по спине, Луис вжался пахом в бедра Кристиана и сомкнул на его шее пальцы, лишая воздуха. Он закричал, когда внутренние мышцы барона сжались сильнее, принося наслаждение, и отпустил, наклоняясь и целуя возлюбленного, который вернулся.

Только чуть-чуть очухавшись, Кристиан почувствовал, что излился — он не помнил этого момента, помнил только как дышать стало невозможно и разум затопил горячим ярким солнцем все его измученное сладостью тело. Потом он забылся, особенно остро ощущая руки, дыхание Луиса, его мужскую плоть внутри себя, от которой так хорошо. Руки легли на плечи юноши, и Легрэ счастливо улыбнулся, обжигая щеку их мальчика хриплым дыханием.

А Луис обнял барона крепко и целовал его нежно и с великим трепетом.

— У меня до сих пор звезды в глазах и круги, — сказал тихо, ложась на кровати и вытягиваясь. — Я так тебя люблю, словно ты мой сад, где все цветет, где небо такое голубое, ты моя молитва о счастье, о тепле и радости.

Легрэ перекатился на живот и, подперев рукой подбородок, с интересом посмотрел на герцога. Немного усталая улыбка не сходила с его лица, темные волнистые пряди, влажные от пота и чуть спутанные, сейчас делали его немного моложе. Кристиан провел ладонью по груди Луиса.

— Удивительно, — сказал он задумчиво, — ты никогда раньше не говорил так. Теперь ты такой открытый и счастливый, что даже немного страшно, но... — Пальцы нежно легли на губы юноши, — мне очень нравится. И я действительно твой. Я столько лет хотел увидеть тебя счастливым. Луис... — Легрэ поцеловал юношу в губы.

Их объятия стали самым ценным подарком за несколько месяцев. Луис нежился в солнце, в весне и благодарил бога, что не потерял Кристиана, который так хмурился и сомневался в нем столько времени.

— Я говорил... Может про себя? — Луис убрал темную прядь за ухо. — Но я точно так думал.

— Я не хотел причинять тебе боль, и никогда бы не бросил, — признался Кристиан, и это было правдой. Он бы остался рядом с Луисом будучи для того кем угодно — слугой, другом, воином, и им совершенно не обязательно спать вместе, чтобы любит. И все-таки, делать с ним это так здорово, что лучшего и не пожелаешь.

— Я не причиню тебе горя больше, — ответил Кристиан, нежась от поцелуев любимого. — Я многое передумал за эти месяцы... ничто на свете не стоит того, чтобы терять любимых.

Луис кивнул молча, потому что полностью был согласен с Легрэ, и этот вечер развернулся для него картиной истинного чувства, где не нужно лгать больше. Где они одно целое.

Легрэ улыбнулся, обводя пальцем проколотый сосок и играя драгоценным колечком в нем.

— Впереди длинная ночь, давай устроим Фернандо сюрприз.

— Какой? — Луису нравилось ощущение, оставляемое, когда палец оттягивал украшение.

— Я свяжу тебя, — коварно улыбнулся Легрэ.

Герцог смутно помнил нечто подобное и сразу испытал новый прилив смущения. но он доверял барону.

— Хорошо, но... можно ли это делать?

— Спроси себя, хочешь ли ты? Больше нет никаких запретов, — ответил Легрэ серьезно. — Если ты сомневаешься или не готов, мы придумаем что-нибудь другое. Даже одно то, что мы сейчас вместе, станет для Фернандо сюрпризом.

— Я хочу, но я не умею, я не уверен... Хочу, очень попробовать заново, — кусая губы, согласился Луис.

— Тогда отложим это. — Кристиан мягко поцеловал юношу в губы. — Не страшно, у нас впереди очень много ночей. Сделаем иначе. — Кристиан живо слез с постели, собрал свою одежду и одежду герцога, а после небрежно разбросал по полу, создав своеобразную тропинку от дверей до постели. — Забирайся под одеяло, — сказал он Луису, отпуская полог кровати.

Герцог улыбнулся и нырнул в мягкую темноту, не совсем понимая, что затеял барон, но уже чувствуя, что будет что-то интересное.

Легрэ улыбнулся, на миг обернувшись на дверь. "Интересно, Фернандо понравится раздразненный в конец герцог... Попробуем довести мальчика до того, как ты придешь. Клянусь, он набросится на тебя едва увидит". Кристиан нырнул в темноту вслед за Луисом.

— Начнем? — сказал он, нависая над мальчиком и властно проводя ладонью по его груди, по боку и бедру. — Дыши шумно, но ни звука, кроме этого.

Герцог в полутьме тихо засмеялся, потому что все выглядело очень забавно, но когда его коснулись ладони, утихающая страсть вновь вернулась желанием почувствовать вновь радость от близости.

— Держись теперь, — серьезно сказал Легрэ, беря член юноши в руку и начиная медленные настойчивые движения. Губами он коснулся груди, поцеловал, захватил сосок, дразня языком.

Герцог не ожидал такого резкого нападения. Все еще удовлетворенный произошедшим, он тихо застонал. Вцепился пальцами в предплечья, шумно выдыхая воздух.

Легрэ изводил юношу ласками — такими долгими и изощренными, что все очень скоро начало походить на пытку. Луис в его руках становился жарким и податливым, таким как нужно, чтобы достойно встретить короля в его постели. Кристиан перевернул герцога на живот, подхватил под бедра и одним сильным ловким движением поставил в колено-локтевую позу, лицом к тонкой полоске света, пробивающегося сквозь складки тяжелой ткани.

— Прогнись в пояснице, — приказал Легрэ, разводя пальцами ягодицы Луиса и недвусмысленно лизнув копчик. — На постель грудью не опускайся. Постарайся стоять так.

Расслышав слова, Сильвурсонни уже оказался с широко разведенными бедрами и коленями, упиравшимися в перину. Хотелось кричать, но Кристиан разрешил лишь стонать, едва выдавая свое нетерпение. Его язык влагой спускался по коже и вырывал новые и новые сдавленные мольбы, перераставшие во всхлипы, а потом уже напоминающие тихий плач.

Легрэ обхватил ладонью его мошонку, нежно и осторожно перебирая пальцами, провел кончиком языка вокруг ануса несколько раз, прикусил немного и игриво кожу на ягодице.

— Не зажимайся, — попросил он страстно, и надавил языком на сжатое колечко мышц, немного проникая внутрь.

Герцог уже достаточно громко всхлипнул, а слезу горошинками покатились по щекам. Для него возвращение чувствительности и возможность двигаться были даром, но теперь и руки и ноги дрожали, и это не было болезнью. Он встревожено вцепился пальцами в подушку, разом проваливаясь в видения горячих ночей.

Спустя минуту, Кристиан бесстыдно уже трахал Луиса языком, прерываясь только затем, чтобы звонко шлепнуть по ягодице и прошептать какое-нибудь пошлое словечко. Потом он снова возвращался к прежнему и делал это с двойным азартом.

Дверь спальни чуть слышно скрипнула и вошедший Фернандо увидел странную картину, разом заставившую бешено забиться сердце из-за вихря мыслей и надежд, а доносящиеся со стороны кровати звуки еще больше подтверждали догадки.

Тихо прикрыв за собой массивную деревянную створку, король медленно, будто опасаясь спугнуть видение, пошел вдоль разбросанных вещей. Присел около синего блио, проведя по нему ладонью — Луиса. Взгляд поднялся к опущенному пологу алого цвета с королевскими розами, а тело все больше наполнялось темным, слегка мрачным восторгом — слишком долго они ждали.

Фернандо поднялся, купаясь в льющемся тихим ручьем ангельского голоса, не торопясь разделся и отодвинул тяжелую ткань.

Ему открылась дивная картина. Луис уткнулся лбом в подушку, волосы его были влажными, стоны рвались из груди, изогнутая спина и открытые для ласк бедра белели в полутьме, подаваясь назад желаниям барона.

Легрэ поднял на короля шальной взгляд и на миг ему показался Дьявол в слепящей ауре света — такой, что даже глазам стало больно. Кристиан выпрямился и почти небрежно подтолкнул Луиса к королю.

— Иди, — сказал он мягко, огладив мальчика по покрасневшим от шлепков ягодицам.

Оказавшись в таком вот виде перед королем: голым, возбужденным, с горящими глазами, Сильвурсонни сильно покраснел и даже не знал, что делать. Он запаниковал, увидев черные глаза Фернандо, его обнаженное тело и его растущее возбуждение.

— Мы... тут, я... мы... — дыхание сбивалось и слова все перемешались.

Король склонился и мягко поцеловал мальчика, ласково обхватив его лицо ладонями.

— Вы тут занимаетесь самой прекрасной вещью на свете — любовью, — негромкий ответ на заполошные слова маленького, почти не размыкая губ.