Ветер резко изменил направление и в нашу сторону ветер донес жуткую вонь.
— А аромат-то — раздался театрально-восторженный голос кого-то.
— Понеслась — спокойно сказал Торреви и взял арбалет на изготовку.
Около шестнадцати осужденных на смерть играли роль приманки и завлекали нежить в эту ловушку. Среди них были и те самые воришки, которых мы сдали страже. Сейчас можно было видеть, как они побежали, ведя за собой самых шустрых трупов. Вот они перепрыгивают колья, а нежить втыкается и остается на кольях, но только для того, чтобы идущие сзади зомби перелезли по телам дальше. Из шестнадцати человек до баррикад добежали только двое. Их увела стража и дальнейшая их судьба была мне неизвестна.
— Помните! Нам надо заманить в огненную западню как можно больше этих упырей! Чем больше мы их тут сожжем — тем меньше придется потом добивать, когда пламя стихнет! — прогремел голос наместника, который, несмотря на свой возраст и скандал, устроенный его, скорее всего, женой, вышел на баррикаду вместе с охотниками и храбрецами из городской стражи.
Первым выстрелил Иллиал. В меткости лесного человека я и не сомневался: его почти метровая стрела, попав аккурат в позвоночник сложила ожившего трупа пополам.
Я нацепил свои очки, вскинул арбалет и стал ждать.
Первая моя стрела увязла в мертвой плоти, как и вторая. Третья же сшибла голову одному из нападавших. Арбалеты перезаряжали дети из города, которые вызвались помогать. Стоит начаться ближнему бою, как они должны будут отойти под укрытие стен. Паренек, который помогал мне, был явно не в себе, однако стоически сражался со страхом.
— Беги домой. Становится жарко — бросил я ему, стоило первому неупокоенному подойти достаточно близко.
Паренек не заставил себя ждать, а я выхватил из-за спины клинок, который, казалось, там изнывал, желая, чтобы я его пустил в ход.
— Пусть удача будет с Вами, господин охотник — услышал я на прощание тоненький голосок...
Рука ударила, словно сама, потом еще раз и еще и после нескольких ударов от двух нападающих осталась только непонятная шевелящаяся масса. Те немногие неупокоенные, что не застряли в кольях и не были сбиты стрелами теперь попали под клинки охотников. Мне казалось, что я растворился в этом бое. Клинок был настолько хорошо сбалансирован, что я практически не ощущал его веса, и он казался просто продолжением моего тела. Прочные кости мертвецов, которые всегда бывает проблематично разрубить и с пятого раза, ломались, словно гнилые ветки под напором этого чудо-клинка...
Бой длился около получаса, прежде чем был подан сигнал и мы осторожно отступили за ворота. Отдышавшись мы посчитали потери: четверо присоединились к нападающим, семеро ранены и из боя выведены.
— Пошли на стены — посмотрим на костер — бросил натянуто весело Иллиал, хотя по виду его можно было сказать, что он на пределе.
Сразу три катапульты бросили горящие снаряды в ущелье, после чего последовала целая серия сильных взрывов. Когда мы поднялись на стену — огонь уже бушевал вовсю, превращая в пепел мертвецов, колья и нашу баррикаду, не щадя ничего.
Принесли воду и еду и мы наскоро перекусили...
Ледяная вода взбодрила меня и немного вывела из странного полусонного состояния, в котором я находился сразу после боя. Правая рука немного занемела...
— Хорошо дерешься. Добрые у тебя клинки — сказал сидящий рядом охотник.
Это был крепкий, деревенского вида, парень лет девятнадцати, с длинными светлыми волосами, собранными сзади в пучок.
— Спасибо — бросил я.
— Орне — представился тот.
— Алькор.
— Давно за ними охотишься?
— Да новичок я еще. Около трех девятин. Начинал в Сэйрэ-Ангх.
— Погоди... да ты тот, который в Осграви колдунишку ликвидировал?
— Он самый. Этот душегуб еще чью-то дочку украл, совсем малышку.
— Да, это я слышал. Не знаю, как и сказать, но то что ты одолел этого колдуна — твое везение. Обычно бой с кодуном один на один идет не в нашу пользу. Постарайся быть осторожнее, так как не так нас и много, чувствую, орстанется после... Этого.
— Спасибо. А ты сколько лет охотишься уже?
— Год. С тех пор как моя жена стала кормом для этих тварей... — лицо охотника сморщилось, словно он раскусил кислую ягоду.
— Извини, не хотел тревожить старую рану.
— Ничего. Даже лучше так — больше будет злости в грядущем бою...
Сырые своды подземного хода расступились и мы вышли на поле. Леса, окружающие Саррифенти давно порубили на строительные материалы и теперь вокруг были поля. Наши противники стояли прямо перед входом в ущелье и тупо смотрели на рвущееся оттуда пламя, которое уже начинало угасать.
— Сотни четыре, "просроченные" и "тупоголовые". Примерно поровну. Хитрюги стоят достаточно далеко, так что их катапульты не достанут — сообщил разведчик.
Я чуть улыбнулся простым понятиям охотников, разделявшим противника всего на две категории. Удивляться тут, собственно, нечего, так как в основной своей массе охотники за смертью выходцы из крестьянского люда.
Наш противник уже начинал разбредаться, посему едва последний охотник показался из тьмы подземного хода, объявили команду к атаке.
Жаль, ход был слишком узкий и Атому там не пролезть...
Нежить перестала разбредаться, едва почуяла живых, и двинулась в нашу сторону. Дружно полетели костобои, и некоторые мертвецы упали под их градом, но основная масса дошла до рукопашного боя...
Первый мой противник, практически скелет, так как большая часть плоти сгнила, был вооружен прямым ржавым клинком который обломился от соприкосновения с моей катаной. Удар, еще один, и противник повержен. Доведенным до автоматизма движением я достаю шпильку и вонзаю ее в еще шевелящуюся кисть твари.
Рядом слышен мат Торреви и изысканные ругательства на неизвестном мне языке Иллиала. Случайный взгляд вырвал для меня кусок, впервые за последние дни, ясного неба. Или показалось или я видел какие-то пурпурные нити тянущиеся с севера? Я тряхнул головой и запретил себе об этом думать. В бою не думать, а сражаться надо.
Потом на меня напали сразу два "просроченных" и я стал медленно пятиться назад, отбивая удары. Орне вынырнул сбоку и сделал очень удачный выпад, но его клинок лишь выбил несколько фрагментов из необычайно прочной кости. Хотя вдвоем против двух было проще, нежить мастерски владела клинком.
Впереди Торреви зажали сразу трое, и его бердыш едва успевал отводить выпады.
Повинуясь чему угодно, но не здравому рассудку левая рука, словно сама полезла и извлекла вторую катану. Забавно, но у меня получилось неплохо сражаться двумя руками. Даже усталость, кажется, отступила. Сознание, во второй раз уплыло куда-то, и все дальнейшее я вспоминал с большим трудом, словно видел все во сне. Наши с Орне противники пали под моей неожиданно быстрой атакой, и я стал пробиваться к Торреви. Тыл мне прикрывали Орне и еще два неизвестных мне охотника в купе с одним стражником.
Опоздали!
Торреви поймал два удара клинком, пробивших кольчугу, а подобравшийся сзади упырь успел укусить его. Он лежал на земле, все еще сжимая правой рукой оружие.
— Торреви! Старина, как ты? — спросил Иллиал, осматривая раны друга, пока остальные держали нежить на почтительном расстоянии. Дрожащая рука Торреви потянулась на пояс, достала какой-то мешок, но вскоре безжизненно упала, а глаза дернулись.
Он был мертв.
Иллиал ругнулся, а я взял из еще теплой руки друга мешочек в котором оказался клочок бумаги.
— Смотри, Иллиал, записка...
— Возьми, потом прочитаем. Сначала с этими разберемся — холодным ничего не выражающим голосом сказал Иллиал и перехватил поудобнее клинок.
Мое сонное ленивое на понимание чего бы то ни было сознание, еще не до конца осознало смерть друга. Я машинально сунул в карман записку, извлек, уже не задумываясь, обе катаны и, выбрав себе цель, двинулся в бой...
* * *
Бой кончился через час. Мы потеряли почти сотню человек, и среди убитых был и мой друг, Торреви. Огромный костер жег еще шевелящиеся тела поверженных упырей. Наместник, несмотря на то, что в своей золотой броне он выделялся из толпы, вел себя как обычный солдат и выполнял, наравне со всеми грязную работу по очистке местности от нежити.
Я с большим трудом разминал занемевшие руки. Их кололо, словно я не в бою был, а лежал на них все это время.
— Ты как? — спросил Иллиал, подойдя ко мне как всегда бесшумно.
— Жив здоров. А ты?
— Я тоже. Жаль Торреви. Он мне другом был...
— Мне тоже. Жизнь спас, а я не успел...
— Я видел тебя. Честно не знаю, откуда ты так научился владеть этими клинками, но ты сделал все возможное. Не вини себя.
Возможно я циник, но я отдавал себе отчет, что виню в смерти друга кого угодно но не себя. Я должен злиться, что опоздал, должен скрипеть зубами, но вместо этого ощущаю какую-то жуткую усталость... и пустоту...
Я извлек из кармана тот клочок бумаги, что был в руке Торреви и который он пытался достать в последние секунды своей жизни и развернул. Если это и был местный письменный язык, то его я не знал, посему я равнодушно констатировал этот факт и передал листок Иллиалу.
— Это его письмо... Адресовано друзьям.
— А кто еще из вашего старого отряда еще остался — я осмотрелся в поисках знакомых лиц.
— Никого. Большинство погибло в том памятном рейде еще в Сэйре-Анх, а Эрстагала не стало в этой битве... Остались только мы...
— Читай.
— Если вы читаете этот текст, друзья, значит я, известный Вам как Торреви погиб. Надеюсь, что вы превратили того мертвяка, который это сделал в пепел. Я понимаю, что нехорошо перевешивать на плечи друзей груз своей ответственности, но иначе я не могу. Далеко северо-востоке, мой сын остался в рабстве у местного царька побережья. К сожалению, я добрался до работорговца уже после того, как он продал моего сына, которого ранее просто захватил в рабство на дороге вместе с моей женой, которой я и не видел с тех пор. Говорят, что она погибла в рабстве. Но так или иначе, единственный для меня способ вызволить на волю сына — собрать выкуп. Хотя на момент написания этих слов я собрал большую часть — мне еще предстоит прикончить не одного и не два мертвяка, прежде чем денег будет достаточно. Вместе с этим письмом, друзья, вы найдете карту, которая приведет вас к месту, где прятал те сбережения и информацию как найти моего сына. Прошу вас, не оставляйте его в рабстве. И последнее, мое оружие, которое я использую лишь в самые отчаянные моменты, бердыш, прошу передать моему сыну ибо это семейная реликвия передававшаяся долгое время из поколения в поколение. Спасибо вам, друзья, и берегите себя.
— Рабство?
— Да, на побережье еще можно встретить работорговцев. Они, зачастую, нападают на одиноких путников и тем самым пополняют свой ассортимент. В Алерии за это казнь, причем в исполнении инквизиторов...
Паренек был запыхавшимся и по его следу шли несколько оживших трупов, которых быстро присоединили к основному костру.
— Нежить в городе!
Глава 5
Аррас.
Немного нас выжило. Из почти тысячи охотников участвовавших в обороне Саррифенти выжило едва ли четыре сотни. Я закрываю глаза, и во тьме ко мне вновь приходят ужасы последних сражений с нежитью. Как бы мне хотелось вычеркнуть эти жуткие мгновения из своей памяти, но я не могу.
Предатель. Да, это был предатель. Кто-то или что-то показало нежити путь и, завлекло мертвяков в старый подземный туннель, который вел в катакомбы под городом. И если во всех более или менее состоятельных частях города выходы катакомб были прочно заделаны, в черном городе враг нашел выход. Опасность вовремя увидели и люди бежали из этой секции города.
Огонь. Мы шли и жгли здания, отражая нападения голодной нежити. Про очистку строений от врага речи не шло — так мы успели потерять многих и не стали повторно наступать на грабли, пытаясь зачистить здания. Это была последняя и самая сложная часть битвы, так как силы были на исходе, да и сражаться приходилось среди узких улочек, где, бывает, и два человека не разойдутся.
Я сжал веки что было силы, после чего резко открыл. Солнце, таки изволившее погреть своим светом победителей светило словно ничего и не было, словно не дымятся останки черного города, словно и не погибал никто.
Я не понимал никогда, как мне казалось, "бессмысленной констатации факта", что природе безразлично все, что происходит среди людей. А об этом писали и классики русской литературы, знакомые всем со школьных уроков литературы, и современные авторы. Не понимал, а теперь понял...
Усилием воли и далеко не сразу мне удалось отложить подобные размышления до более удачного момента.
Рядом стоял Иллиал, пришедший сюда, несмотря на раны. По его лицу можно было сказать, что стоять на ногах для него жуткая мука, но он держался. Когда мы жгли черный город, нежить напала из-за угла и успела его порядком покусать, прежде чем мы отбились. Его сбили с ног и как раз ноги и покусали.
Императором оказался крепко сложенный мужчина среднего роста, с удивительными, я бы даже сказал странными глазами: его взгляд, казалось, проникал в самую душу и даже глубже. Внешне он отличался от наместника только тем, что длинные его русые волосы стягивал золотой обруч.
— Мне тяжело подобрать нужные слова, так как... и без того все ясно. Спасибо вам! Сейчас Империя переживает тяжелые времена, но я все же горд за то, что на ее просторах еще можно найти людей способных сразиться не только с живым врагом. Прошу всех вас принять из моих рук от лица империи награду, которую вы больше чем заслужили. Я вижу, что многие в этом строю едва держатся на ногах, посему я не буду вас задерживать...
Каждому охотнику, лично в руки император выдавал перстень и небольшой туго набитый мешочек с золотом. Получив награду, каждый охотник клал правую руку на левое плечо и кланялся, не снимая руки с плеча. Некоторым раненым император лично говорил не оказывать ему этой почести. Не знаю точно, какое значение вкладывают тут в этот жест, но я его просто повторил не задумываясь, и получил свой перстень и деньги.
— Я знаю, что многие рвались сюда, несмотря на полученные раны. Так же, я знаю что многие не смогли здесь по причине еще более тяжелый ран присутствовать. Я буду в городе еще два дня и за это время лично обойду каждого охотника и вручу ему заслуженную награду.
Я и еще один, неизвестный мне охотник взяли под руки Иллиала и помогали ему идти от площади до казармы, куда нас переместили. Хорошо еще, что мы смогли достать свои пожитки прежде, чем спалили то грязное местечко, где нас изначально разместили. Кроме нас в казарме было еще трое, но они спали.
Иллиал лег, а я присел на корточки у стены и стал разглядывать жалованный мне перстень. Интересно, во сколько такой оценят в каком-нибудь московском ювелирном? Перстень был выполнен из золота и украшен тремя, наверное, рубинами. Два совсем маленьких, а один большой, размером с ноготь. На поверхности камня отсутствовали какие либо неровности и он казался просто каплей крови.
