А в 1912 году наступило и прошло 4 апреля по старому стилю — день, когда в нашей истории произошёл Ленский расстрел. Теперь же на Ленских приисках всё было спокойно. Фёдор Никитич сообщил: люди говорят, что осенью приезжал человек от самого Столыпина и навёл шороху, так что теперь рабочему человеку дышать стало легче, строят новые общежития, и площади на каждого стало втрое по сравнению с прежним, понаехало новых купцов, так что цены на всё заметно упали, а штрафы, наоборот, стали гораздо меньше, — теперь только работай! А Белозёров, говорят, в отставку запросился — невмоготу ему от таких порядков стало.

Через несколько дней телеграф принёс известие об утоплении "Титаника". Подробности же стали известны только через месяц, когда привезли свежие газеты. Я прочёл заметку — всё произошло примерно так же, как и в нашей истории. Я выкупил несколько газет с сообщением себе на память, парочку отдал Игорю, он пошарил в сети и сообщил, что их можно продать за немалую сумму, только надо бы состарить. И отложил себе: деньги у нас пока были, а уникальный экспонат со временем будет только дорожать.

Часть 3. 1912.

Пётр Евграфович благополучно добрался до Петербурга после более чем месячного путешествия, не заходя домой сразу явился на доклад к Петру Аркадьевичу. У того были официальные посетители, он быстро поздоровался со своим представителем и предложил ему подождать в отдельной маленькой комнате, и там же сложить вещи. Пётр Евграфович распорядился носильщикам занести сундук, сел в кресло и вздохнул с облегчением. Часть дела, за которую он нёс полную и безраздельную ответственность, была успешно завершена.

Он выпил горячего чаю, с дороги показавшегося необычайно вкусным, а через час явился и сам Столыпин. Плотно закрыл дверь и коротко спросил: "Ну как?"

Пётр Евграфович кивнул на сундук, потом встал, снял с тела увесистый пакет и протянул премьер-министру.

— Здесь самая ценная информация. Супероружие. Пока никому не доступно, впервые будет примененено американцами в 1945 году. Но подступы к нему уже открыты — это радиоактивность.

— Хорошо, — сказал Столыпин, принимая пакет и оглядываясь, куда его можно положить. В комнате не было сейфа, и он положил его на чайный стол. — Со всем надо будет разбираться. Но каково общее впечатление?

— Очень плохо, — тихо ответил Пётр Евграфович. — Я даже не представлял, что настолько плохо.

— Есть соображения, как лучше всё организовать? — быстро спросил Столыпин. Было видно, что он не привык к долгим интеллигентским рассуждениям, каждое его слово было совершаемым действием.

— Нужно создать отдельный центр, про который бы никто не знал, в нём несколько специалистов, совсем немного, но абсолютно надёжных... И нужно создать особую спецслужбу, подчинённую только Государю и вам. Официальные органы переполнены масонами, они — смертельные враги.

— Над этим подумаем. А домик я тебе уже подыскал, вот — Столыпин протянул ему бумажку с адресом. — Михаил Наумович, мой специалист, уже там... обустраивается. С сегодняшнего дня ты возглавляешь отдел перспективного планирования при Председателе Совета министров, Михаил твой товарищ (так тогда называлась должность заместителя), займитесь подбором сотрудников, для начала человек 5, не больше, кандидатуры представите мне. И это всё, — Столыпин показал рукой на сундук и пакет на столе, — сложишь там. Михаилу можешь показать всё, он должен быть в курсе. У меня пока срочные дела, но ближе к вечеру, как освобожусь, я к вам подъеду... Да, и присмотри пару молодых парней для охраны.

Пётр вскочил, чтобы выполнять распоряжение, но Столыпин вдруг повернулся к нему:

— Ты же у нас холостой? — Пётр кивнул. — Тогда переселяйся прямо туда, там жилые комнаты есть, Михаил покажет.

— Сегодня же вещи перевезу! — бодро ответил Пётр.

— Ну всё, дерзай! — Столыпин пожал его руку и быстро вышел, а Пётр снова спрятал ценный пакет под одежду и вышел распорядиться насчёт носильщиков.

Извозчик быстро довёз его до указанного адреса — это оказалось совсем недалеко от здания Совета министров. Небольшой двухэтажный особняк был окружён лужайкой, обнесённой чугунной оградой. Пётр попросил подождать, быстро прошёл в дом, нашёл там Михаила. Затем они поймали на улице двух мужиков, которые за несколько копеек втащили сундук в дом.

У Михаила горели глаза, но Пётр попросил прежде показать ему его комнату и сейфы. Михаил подготовился на совесть, несколько вместительных сейфов стояло в двух комнатах (начальника и товарища), причём один из них имел два замка, и ключ от одного из них Пётр забрал себе, а от второго отдал Михаилу, так что теперь открыть его могли только они оба вместе. Именно в этот сейф был помещён пакет по ядерной энергии. Остальные бумаги из сундука были быстро разложены по оставшимся сейфам.

Пётр попросил показать комнаты, в которых он мог бы жить, а затем предложил Михаилу, рассматривая материалы, подумать, каких специалистов можно было бы привлечь, — а сам, осмотрев комнаты, отправился на свою старую квартиру, где собрал немногочисленные личные вещи, рассчитался с хозяйкой и отбыл на извозчике в новую, как он чувствовал, жизнь, совсем не похожую на прежнюю...

Вечером приехал Пётр Аркадьевич, жестом прервал Михаила, который полдня разбирал бумаги и теперь намеревался закатить лекцию часов на ...дцать.

— Давайте только о том, что можно и нужно сделать в ближайшие полгода-год. Вы знаете, что у нас осенью выборы в Думу. Что можно предпринять за этот срок?

Пётр Евграфович уже успел много над этим поразмышлять, поэтому быстро ответил:

— Трактора для сельского хозяйства. Объявить о начале внедрения, льготных условиях приобретения для крестьян — ну, детали продумаем. Главное — бросить лозунг, создать настрой. Но нужен толковый инженер, который смог бы разобраться в чертежах и быстро адаптировать их, а с будущего года наладить выпуск, хотя бы несколько десятков.

— Знаю такого, — кивнул Михаил.

— Не масон? — сразу отозвался Пётр Евграфович.

— Не должен... — в голосе у Михаила не было уверенности: он уже успел почитать книги о "мировой закулисе" и масонском следе в революции, и теперь, как и Пётр Евграфович, готов подозревать всех и каждого.

— Проверим, — отозвался на это Столыпин, помолчал и добавил: — Чертежи это хорошо... Но нет ли возможности переправить сюда экземпляр, так сказать, во плоти? Если мы покажем работающий в поле трактор, снимем и покажем в синематографе — это произведёт гораздо больше впечатления...

— Судя по размерам... устройства перемещения, — ответил Пётр Евграфович, — небольшой трактор должен поместиться. Но я не знаю, есть ли у... контактёра финансовые возможности для такого приобретения. А вступать во взаимодействие со своими властями он не хочет, поскольку у них там тоже... разное.

— Ну, деньги мы выделим. Наши деньги есть возможность использовать в их мире? — спохватился Столыпин.

— Да, золотые монеты возможно обменять по нормальному курсу. Бумажные же приобретают только коллекционеры гораздо дешевле нашей покупательной способности.

— Ну, золото у нас найдётся... Другой вопрос — это ведь какая-то страшная глухомань? Как ты туда добирался?

— От Иркутска на лошадях. Не знаю, смогут ли они утащить трактор. Возможно, придётся разбирать и грузить на несколько подвод... Но летом до Качуга плавают пароходы, на пароходе можно доставить без разборки, а от Качуга до Иркутска уже не так далеко, и дорога наезженная.

— Когда пароходы начинают ходить?

— Лёд сходит в мае, с начала июня уже можно ходить по реке.

— Ну, значит, так и сделаем. Придётся тебе, Пётр Евграфович, снова на Ленские прииски отправляться, — улыбнулся Столыпин. — Только надо твоего знакомого спросить, может ли он нам переправить такой механизм. Телеграфная связь ведь есть?

— Да, но не хотелось бы открытым текстом — мало ли кто увидит...

— А ты подумай, как условными словами спросить, чтобы понял. И деньги ему переведи — я вашему отделу достаточно выделил, на тысячу-другую раскошелитесь — не обеднеете. Ты же ему счёт открыл?

— Конечно, Пётр Аркадьевич! 500 рублей.

— С этим разобрались. Что ещё у нас не терпящего отлагательства?

— Предотвращение войны с Германией. И одновременно развитие новых вооружений. Но тут, как вы понимаете, возможности нашего контрагента крайне ограничены...

— С предотвращением я сам буду разбираться. А что там по новым вооружениям?

— Через пару десятилетий в армиях мира вместо кавалерии будут танки, будут активно использоваться самолёты — для разведки и бомбометания, в море эффективность покажут подводные лодки, которые торпедами будут успешно топить даже линкоры. Затем появятся ракеты — это, грубо говоря, снаряды большой мощности, способные лететь на очень большие расстояния. После их появления в 1940-х линкоры устареют и исчезнут, а главными боевыми кораблями станут авианосцы — большие корабли с площадкой для посадки самолётов на них.

— Ну, ракеты это пока неактуально. А танки что такое?

— Если по-простому, то это бронированные трактора с пушками.

— Так если мы сделаем трактор, то и танк будет сделать уже не так сложно?

— Да, Пётр Аркадьевич. А насчёт самолётов он сказал, что уже сейчас у нас создаётся "Илья Муромец", и это хорошая модель — он и бомбардировщик, и пассажирский.

— Это я узнаю и если что помогу... В общем получается, что на ближайшие месяцы у нас тема номер один — трактор? Ну и давайте пока над этим работать. А с остальным я как-нибудь выкрою пару дней, и вы меня подробно просветите.

В середине апреля 1912 Лёха, заскочив ко мне, сообщил, что Фёдору Никитичу пришла странная телеграмма из Петербурга — "наверное, для тебя". Я отправился за ним.

Телеграмма гласила: "Сообщите возможность предоставить устройство для пахоты целом виде. Пётр Зарубин." Я немного подумал и сказал:

— Это же он спрашивает, можем ли мы трактор переправить!

— Точно, — хлопнул себя по лбу Фёдор Никитич, — а я думаю: какая пахота? Сроду мы тут пахотой не занимались...

Мы быстро составили и отправили ответ: "Устройство есть цело ждём навигации. Фёдор Никитич Решетов". Должны понять.

Ещё через пару дней на моё имя поступил перевод на тысячу рублей от некоего "Отдела перспективного планирования" из Петербурга. Я понял, что Столыпин начал действовать.

Пётр Евграфович прибыл сразу после начала навигации, первым пароходом.

— Неделю в Качуге ждал, заранее приехал, — сообщил он. Мы встретились как старые знакомые, я показал ему трактор в сарае Фёдора Никитича, а потом огорошил его известием, что открылся проход в 22-й век, и сразу провёл его туда. Он познакомился с Игорем, который показал ему свой компьютер, создающий изображение прямо в воздухе, раздвинул его метра на полтора. "Можно и больше, хоть во всю стену, — пояснил он, довольный эффектом. — Система динамически изменяет количество пикселей, чтобы картинка оставалась чёткой, ёмкости сети хватает. Но это так, баловство" — добавил он.

Пётр осмотрел второй трактор, с большими задними колёсами, слегка огорчился, что с него придётся спилить крышу. Я же добавил, что в моём времени в гараже стоит готовый к отправке автомобиль. Он весьма обрадовался, но спросил — как мы это всё будем доставлять. Тут я помрачнел.

Автомобиль можно было бы пустить своим ходом, но вот трактора... Я посмотрел на Игоря и сказал:

— Ты у нас один водитель. Не хочешь покататься по 1912-му году? Там сейчас лето наступает, хорошо — не то что у тебя...

В 2113-м был уже конец сентября, листья облетели, и было не очень уютно. Однако Игоря перспектива не вдохновляла, и лишь отсутствие важных дел, задерживающих его в своём времени, и мысль об участии в грандиозном эксперименте по изменению прошлого, сподвигла его наконец решиться. Я же вдруг вспомнил, что создатели Т-34 для испытаний в годы войны зимой перегнали несколько машин своим ходом с Урала под Москву. "Если танки столько проехали, то и трактора могут" — подумал я.

Пока Пётр Евргафович выяснял в пароходстве возможности отправки тяжелых грузов, мы перегнали второй трактор в сарай Фёдора Никитича, а УАЗик поместили в портал, где он некоторое время мотался между мирами вместе с нами.

Наконец гость из Петербурга сообщил, что он нашёл и оплатил пароход, который сможет забрать все три единицы одновременно.

— Ваша задача — вкатить агрегаты на пароход. Сходни будут, но управлять этим никто не умеет.

— А дальше? — спросил я. — Как от Качуга до железки думаете добираться?

— Мужики разберут на части, наймём подводы... — ответил он.

— УАЗик можно своим ходом гнать.

— А кто поведёт?

— Игорь умеет. — Игорь кивнул на мои слова.

— Ну, если вы готовы следовать со мной до Иркутска, я возражать не стану, — Пётр Евргафович явно повеселел: всё-таки предстоящая операция его несколько напрягала. Я же подумал, что мы ввязываемся в авантюру. В лучшем случае месяц туда, да почти столько же обратно... Но здесь это будут июнь и июль, а в мире Игоря октябрь и ноябрь, у меня же вообще январь и февраль... Ничего, прорвёмся!

На следующий день с утра мы потихоньку двинулись к пристани. Игорь впереди вёл УАЗик, затем Лёха — колёсник, я замыкал на гусеничном. Добрались более-менее успешно, хотя шум моторов привлёк немало любопытных, что было не очень желательно. Сопровождавший нас Фёдор Никитич охотно всем пояснял, что "новую английскую технику с приисков отправляют в Иркутск на переоборудование, спецы придумали, как сделать лучше, но станки нужные только в Иркутске есть". Народ здесь был доверчивым, в технике не разбирался, а Фёдор Никитич был человек уважаемый, — с чего ему врать?

Сходни были сделаны на совесть — из брёвен, на которые настелены доски, широкие и даже с перилами. Мы осторожно спустились в пологом месте на каменистый берег, и я первым въехал на них.

В целом мне удалось сильно не вилять и пробраться в трюм. Следом заехал Лёха, последним привёл авто Игорь. Пётр Евграфович всё внимательно осмотрел, замкнул вход в трюм и в присутствии капитана наложил на двери печать. Весь трюм был оплачен до самого Качуга. Капитану же это было только в радость, поскольку в бодайбо пароход обычно шёл гружёным под завязку, а вот обратно — полупустым.

Пароход отправлялся завтра, и у нас оставался последний вечер. Мы с Игорем отправились в свои дома, чтобы подготовить их к длительному отсутствию, а рано утром перешли в 1912 год, тщательно закрыв свои тамбуры. Все ключи были отданы Фёдору Никитичу, единственному из посвященных, остававшемуся у портала — он должен был периодически заглядывать в наши миры, приглядывая за домами.

Пётр Евграфович выкупил 4-местную каюту, мы поднялись на борт, и часов в 9 утра пароход отчалил, издав громкий прощальный гудок... Через несколько дней, добравшись до посёлка Витим, мы сделали там достаточно долгую, на несколько часов, остановку — требовалось пополнить запасы угля и продуктов. Воспользовавшись моментом, мы совершили экскурсию по легендарному селу, расположенному на берегу Лены напротив впадения в неё реки Витим, в котором ошалевшие от свалившихся невиданных денег старатели, отправляющиеся на родину, чудили, заказывая ковровые дорожки от пристани до кабака, поили всю компанию за свой счёт, покупали проституток и нередко обнаруживали себя через несколько дней загула без единой копейки. А то и вовсе пропадали безследно в хитрых домах с опрокидывающимися в подпол кроватями...