— Именно, — кивнула Мун, после чего вновь вернула внимание Лазурит. — А что ещё он говорил?
— «Хочешь мира — готовься к войне», и «Страна, которая не кормит свою армию, рано или поздно будет кормить чужую», — отчеканила лидер Сестёр Войны. — Мы будем стремиться к миру, но и к войне готовиться продолжим.
— Именно, — кивнула иссиня-чёрная аликорница. — Как бы привлекательно ни выглядела Эквестрия сейчас, но построена она была на крови и костях. И пусть даже пони это забыли, но грифоны, минотавры, драконы и прочие народы, боровшиеся с их государством за самые лучшие земли, вряд ли страдают подобной забывчивостью. Так что, мои драгоценные, от вас зависит благополучие всего народа и наше общее будущее. Цирконий, Фианит и Фреон уже начали наводить мосты с жителями Эквуса, благодаря чему луна уже сегодня стала независимой от воли аликорнов… ВСЕХ аликорнов. Но это лишь первый шаг по долгому пути.
— Мы не подведём тебя, Великая, — склонили головы Сёстры Войны.
— Я знаю, мои драгоценные, — Мун подняла взгляд на планету, кажущуюся сейчас такой маленькой и хрупкой. — Но пожалуй, хватит на сегодня важных разговоров. Присоединяйтесь к празднику, отдохните, и не забудьте проследить, чтобы всё прошло в рамках приличий.
…
Уже направляясь в свои покои, иссиня-чёрная аликорница ощущала, как эйфория от успехов покидает её разум, сменяясь холодной сосредоточенностью. Она передала своим помощницам самые общие планы о том, чего бы хотела добиться в отношениях с Эквусом, и на этом решила начать отстраняться от управления государством. Впрочем, кристаллопони и без того были весьма самостоятельны, так что болезненным этот процесс не будет.
В спальне же Прародительницу ожидали четыре лунные пони, занимавшиеся магией сноходчества более или менее профессионально: при виде Владычицы Кошмаров они молча приветствовали её, а затем разошлись по углам нарисованного на полу квадрата, усевшись мордочками к кровати. Не то чтобы они не любили говорить или же проявляли какое-то неуважение, просто ввиду специфики своей работы гораздо лучше ощущали себя в пространстве нереальности, нежели в материальном мире.
— Сегодня от вас требуется лишь создать для меня мост, — напомнила Найтмер, скидывая накопытники и забираясь на кровать. — И не заглядывайте в сон Луны ни при каких обстоятельствах, кроме того случая, если от этого будут зависеть наши жизни.
И снова ответом были лишь склонённые головы. Впрочем, Мун это вполне устраивало и, закрыв глаза, она удобнее устроилась, лёжа на животе и укладывая голову на скрещенные перед собой ноги.
…
Шагая по серебряному мосту, протянувшемуся через кажущееся бескрайним тёмно-синее, местами чёрно-фиолетовое пространство, где постоянно то вспыхивали, то гасли миллионы разноцветных звёзд, Владычица Кошмаров готовилась к очень тяжёлой встрече. Нет, она не боялась принцессы ночи: в конце концов, Луна и раньше не была слишком сильна волей, сейчас же с этой стороны она была сильно подкошена. Опасаться следовало самой себя… а именно — собственной реакции на ту, кто была виновата во всём, начиная от самых болезненных и горьких событий жизни, и до наиболее радостных и приятных моментов.
Застарелые раны на душе, успевшие покрыться струпьями и зарубцеваться, вновь начинали кровоточить и причинять боль, пусть и не столь сильную как когда-то давно. С этим требовалось разобраться…
Вот наконец путь привёл Владычицу Кошмаров к тёмно-серой звезде, в глубине которой клубилась тьма и ощущалась почти физическая боль. Брови крылато-рогатой кобылы нахмурились, а затем она решительно шагнула вперёд…
…чтобы оказаться на луне, каковой та была более пяти веков назад. Найти местную обитательницу оказалось несложно: от неё буквально волнами исходили эмоции вины, тоски, боли, а рядом буквально расплывалась от самодовольства клякса удовлетворения.
— Что здесь происходит? — топнув правой передней ногой по неожиданно твёрдому песку, Найтмер уставилась прищуренными глазами на картину, от которой из груди начинал вырываться глухой рык.
По серым барханам, спотыкаясь и падая через каждые три-четыре шага, но упрямо вставая и продолжая стремиться куда-то вперёд, пошатываясь шла… она. Более молодая, с искрами безумия в глазах, безмолвно зовущая кого-то, но не слышащая ответа. Рядом же шла опустив голову и роняя слёзы Луна, кажущаяся собственной серой тенью, подавленной осознанием того, что «Найтмер» её не слышит, не видит и не может ощутить прикосновения…
— Да как ты смеешь… — расправив крылья, Мун топнула правой передней ногой, и от места удара её копыта по пространству пошли волны, искажая сон до неузнаваемости.
Тут и там из песка стали расти кривые башни, никуда не ведущие лестницы, арки и мостики, стеклянные пирамиды… и повсюду стояли каменные статуи самых разнообразных существ, глаза коих сияли яростным бирюзовым огнём. Подобного сновидец и ночной кошмар проигнорировать уже не могли, а потому вскинули головы, удивлённо уставившись на вторженку.
— Никто… — прорычала Владычица Кошмаров, и от её голоса, в котором слышалась безумная ярость, пространство сна начало покрываться трещинами, из которых струилась липкая багряная жидкость. — Никто…
Сделав первый шаг, Найтмер ощутила как трескается её собственная шкура, начав кровоточить… что было проигнорировано, как нечто неважное. Слишком сильным оказался эффект от увиденного, из-за чего безумие, загнанное в дальние уголки сознания, но продолжавшее жить в душе тёмной аликорницы, наконец-то вырвалось из тисков воли, стремясь обрушиться на жертву, посмевшую вызвать недовольство своей хозяйки.
— Никто не смеет причинять ей боль… — двоящимся голосом прошипела Найтмер, и ей вторили сотни голосов со всех сторон. — Никто… кроме… меня!
(18)
Словно пушинку, Луну подхватило ударной волной и отшвырнуло в сторону, закрутив в воздухе и едва не впечатав в одну из уродливых кривых колонн, которые блестели прозрачной слизью, стекающей на серый песок и смешивающейся с ним в мутную грязь, к которой примешивались бурые разводы крови, остро пахнущей железом, вытекающей из открывающихся и смыкающихся разломов прямо в небе. Теперь она понимала, что это был лишь сон… над которым властвовали совсем другие существа.
Распахнув крылья, тёмно-синяя аликорница поймала порыв ветра, которого никогда не должно было быть на настоящей луне, а затем взмыла ввысь, зависнув над полем развернувшегося сражения. А Найтмер Мун и Найтмер Найт (или как ещё назвать ночной кошмар?) времени зря не теряли: по мановению рога первой в бой пошли легионы каменных минотавров, пони, драконов и грифонов, второй же обратился огромной сколопендрой, из пор на теле которой хлынули её более мелкие сородичи, равные среднему пони размером.
Две армии сошлись на всех доступных поверхностях: одни боролись на лестницах и ступенях пирамид, другие взбирались на башни, скидывая с них противников, третьи обрушали арочные мосты, погребая под ними сотни сородичей. И всё это постепенно тонуло в море слизи и крови, поглощающем всех без разбора. Лишь два снотворца, замерев друг напротив друга, боролись взглядами… Впрочем, основной их бой проходил совсем на другой арене.
…
Разгромленный тронный зал Дворца Двух Сестёр оглашали звуки столкновения стали: хищно сверкающая чёрная глефа с ярким, словно серебряный свет лезвием, вращаясь с умопомрачительной скоростью, обрушалась на белую аликорницу, защищающуюся золотой алебардой. В самые последние мгновения удары натыкались на блоки, выпады парировались и отводились в стороны, а град магических атак разрушался об защитный купол, постепенно меркнущий из-за истощающихся сил противницы.
Найтмер торжествовала: победа была так близка… Вот она ударила особенно мощным магическим залпом, снося защиту Селестии, а затем совершила обманный удар в шею, но тут же сменила направление движения клинка, рубанув по передним ногам.
Охнув и сжав зубы, королева дня упала на бок, выронив из магической хватки оружие, а глефа тем временем взметнулась ввысь, готовясь обрушиться на ненавистного врага. Счастливый смех вырвался из горла Мун… и сменился булькающим хрипом, когда её собственную спину пронзило копьё, наконечник коего вышел из груди.
Магическое поле иссиня-чёрной кобылицы ослабло, и её оружие оказалось перехвачено тёмно-синей аурой. Затем в бок пришёлся сильный удар, заставляя упасть с и без того подгибающихся ног.
— Как ты, сестра? — спросила облачённая в серебряные доспехи Луна, подбежав к тяжело дышащей старшей кобыле.
— Ты как раз вовремя… сестра, — слабо улыбнулась Селестия. — Добей эту тварь, пока она не оклемалась.
— С удовольствием, — оскалилась в усмешке принцесса ночи, после чего встала над пронзённой копьём Найтмер и замахнулась глефой. — Прощай, отродье, слишком много ты испортила…
— Хорош-шая попытка, — прошипела Мун, усилием воли разрезая иллюзию…
…
Он находился в темноте и пустоте, где не было ни верха, ни низа, ни направления в целом. Он был голоден, но вокруг не было ни одного сна. Словно бы все жители Эквуса одновременно проснулись, и вот уже на протяжении ста дней не ложились спать.
Ночные кошмары гибли десятками, сражались друг с другом, дабы, пожрав конкурента, протянуть ещё чуть-чуть. Он остался последним, но даже так силы, потраченные на сами сражения, подходили к концу.
Внезапно на периферии чувствительности появился сон. Слабый, словно бы сновидец был готов проснуться в любую секунду. Но он не собирался упускать такую возможность и изо всех сил рванул туда. Секунда, и вот вокруг уже не пустота, а лесная полянка, на которой гуляет чёрная кобылка лет пяти-шести.
Это была удача, на которую он и не надеялся: превратившись в белого кролика, кошмар стал беззаботно прыгать вокруг пони, чем вызвал у неё заливистый смех, заставив за собой гоняться. А когда пришло время показать зубы и напасть на незадачливую жертву… на его загривке сомкнулись сильные челюсти, а в шкуру впились восемь пар клыков.
Кобылка превратившаяся в голодного собрата, стала терзать его плоть, отрывая целые клоки…
Но он сумел вырваться из иллюзии…
…
— Что это значит? — хмуро спросила Найтмер, стоя перед своей башней, к которой подошли Сёстры Войны в боевых доспехах, сопровождаемые сотней лунных пони в более простой броне.
— Ты лгала нам всё это время, — выступила вперёд Лазурит, обвинительно ткнув правой передней ногой в Мун. — Ты и твои прихлебательницы…
К ногам иссиня-чёрной аликорницы упали головы Цирконий и Фианит. Свет жизни в их глазах больше не горел…
— Да как вы посмели! — взбешённой змеёй зашипела Найтмер, и с её рога сорвались заклинания.
Кристаллопони пытались защищаться, но силы оказались слишком неравны: одна за другой они гибли в магическом пламени, крича и моля о пощаде. Но Мун не собиралась прощать предателей.
В какой-то момент всё прекратилось, а вокруг осталась лишь серая пустыня. Гнев отступил и разум прояснился, оттеснив безумие в сторону. Иссиня-чёрная кобыла увидела, что погибли не только предатели… на всей луне не осталось никого, кроме неё.
— Что же ты натворила, мелкая? — прозвучал голос за спиной, заставляя резко обернуться и приготовиться к бою. — Меня тоже убьёшь?
Перед ней стоял Гена… в своём человеческом облике, черт которого не удавалось рассмотреть из-за… слёз?
— Да, — зло рыкнула Найтмер, рогом рассекая ночной кошмар, посмевший принять облик ЕЁ человека…
…
Декорации уже ушли на дно бурлящего слизисто-кровавого моря, а на его поверхности оставались только сколопендра, порядком уменьшившаяся в размерах, из-за чего теперь не превышала размеров среднего пони, а также иссиня-чёрная аликорница, глаза которой сияли фиолетовым огнём ярости и безумия. Тело Владычицы Кошмаров истекало кровью, а её ноги дрожали от напряжения… но она продолжала стоять и бороться.
Отголоски битвы воли и разума двух могущественных сноходцев задели её лишь краем, заставив ощутить себя сорванным с дерева листиком, танцующим на порывах ветра. Луна видела, что Найтмер Мун побеждает, но… её собственное «Я» стремительно затухало. Несомненно, после завершения схватки она уже не будет собой… а то и вовсе превратится в чудовище, куда более страшное, чем этот старый, отожравшийся, но вполне обычный ночной кошмар.
«Нет», — мотнув головой, тёмно-синяя аликорница стиснула зубы и начала активнее работать крыльями, метр за метром продавливая чужое сопротивление.
«Не опять», — это было похоже на борьбу с ураганом в гордом одиночестве, но Луна не могла себе позволить сдаться.
«Я не брошу её снова!», — буквально зарычав от натуги, принцесса ночи ощутила, как её передние копыта, в которых была сосредоточена вся сила воли, разрезают и раздвигают невидимую преграду.
«Я сейчас… Найтмер. Подожди…» — прямо на глазах у тёмно-синей аликорницы ночной кошмар вздрогнул и, не издав ни звука, распался хлопьями, а слизисто-кровавое озеро стало чернеть, превращаясь в смолу.
Глаза истощённой Владычицы Кошмаров потускнели, ноги подогнулись и она упала, тут же начав тонуть.
— Не-е-ет!!! — казалось, что сердце в груди остановилось, а затем взорвалось болью, словно бы его пронзили клинком, а затем вырвали, в насмешку бросив в эту жидкую тьму, которая будто жадный монстр поглотила тело Найтмер Мун. — Я… не успела?
Мир замер в равновесии, мысли стали холодными и чёткими. Страхи, сомнения, чувство вины — всё это стало не важным. Перед Луной была цель — и она знала, что нужно для этого сделать.
«Прости, Тия», — на миг прикрыв глаза и представив образ сестры, принцесса ничего вновь распахнула веки, а затем одним усилием бросила себя вперёд.
Чёрная смола приняла её в свои объятья, тут же начав душить, но Луна упорно плыла вперёд, туда, где чувствовала Найтмер Мун. Густая жижа заставляла выбиваться из сил, лёгкие горели огнём, но всё это игнорировалось ради цели… Единственной цели.
«Держу!» — поймав копыто дочери, тёмно-синяя аликорница подтянула себя к ней, а её к себе, ощупью нашла мордочку и приникла губами к её губам, выдыхая крохи воздуха, вместе со своей жизнью.
«Приди в себя, Найтмер», — пусть это и был лишь мир снов, но для двух сноходцев он был ничуть не менее реален, а то, что происходило в нём, отражалось на всём…
«Дыши, Найтмер», — уговаривала иссиня-чёрную кобылу Луна, чувствуя, как медленно, словно бы неохотно, разгорается огонёк жизни, который однажды она уже разжигала… а затем по собственной глупости едва не затушила.
