| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Уже отойдя на пару десятков шагов от дриад, Гудвин с видом "вспомнил кое о чём", остановился в паре шагов от Трусишки. Та затаила дыхание.
— Помните, любой потенциал, так и остаётся потенциалом, если его не развивать! — строго сказал он.
И Трусишке почему-то показалось, что слова он адресовал ей.
"Ведь он же не знает, что я тут прячусь под этой накидкой", — озабоченно подумала Трусишка, — "Ведь моя серая накидка идеально сливается с...", и тут её осенило, — "...уже зеленой, а не серой, равниной.... Упс!".
А когда через несколько минут она решилась осторожно высунуть нос из-под накидки, Гудвина поблизости уже не было. А нескольких десятков шагов от неё дриады спорили друг с другом. До Трусишки доносились лишь отдельные обрывки слов, но ей и так было всё понятно. Сейчас они убьют несколько часов времени на глупые споры о том, кто пойдёт в базовый лагерь за маленькими детьми, а кто — вслед за Гудвином. Потом они ещё часок будут ломать голову над способом связи двух отрядов и месте встречи. И всё это для того, чтобы всем идти за Гудвином. Ход женской мысли был для Трусишке понятен. А что тут непонятного?
"Глупые бабы! Чем вас больше, тем от вас больше шуму!", — показала им язык Трусишка. — "Я буду там первой и..."
А что там за "и...", Трусишка не додумала. Есть у женщин такая привычка. Бросать мысли на полпути. Это не значит, что они глупые. Нет. Это всего лишь значит, что они принимают решения... ситуативно. И идя на встречу с мужчиной они зачастую не знают — то ли они ему дадут пощёчину, то ли они бросятся в его объятия. Как сердце подскажет, короче...
* * *
Вечер того же дня
* * *
— Фух! — выдохнула Трусишка, устало согнувшись и упёршись руками в собственные колени. — Ну и горазд же ты быстро ходить, Гудвин!
И вытерла пот со лба. А затем её лицо скривилось от отвращения, когда она понюхала собственную ладонь.
— Надо бы душ принять, идя на такую важную... встречу, — подобрала нужное слово Трусишка.
А тут как раз удачно обнаружился ручеек. Ручеек был чистый. И вода в нём была холодная и вкусная. И без малейшей примеси Тьмы. Это Трусишка гарантировала. В этом она разбиралась.
Ванна в холодной родниковой воде была... ванной в холодной родниковой воде. Что тут скажешь по этому поводу. Иногда Трусишка устраивала себе праздник и грела целую ванну горячей воды. Но на это уходила половина манорезерва. А ведь дела по хозяйству никто не отменял. А на них тоже нужна мана. Около половины манорезерва. А оставаться без маны — это неприятно. Голова кружится от усталости, руки-ноги, как чужие. Плюс, не стоит забывать о том, что ты на Пустоши. И тут желательно иметь некоторый запас маны чтобы отбиться от незваных "гостей". Так что сейчас о горячей ванне Трусишка лишь помечтала.
* * *
Четверть часа спустя
* * *
К моменту, когда Трусишка была готова к... встрече... уже стемнело. Свою броню она аккуратно сложила в рюкзак и припрятала в кустах. там же она оставила и своё оружие. Разве что гримуар положила в карман халата, который нашёлся в её рюкзаке.
И в таком вот виде, она направилась к Гудвину. Его походный шатёр возвышался в сотне метров от ручья, обнаруженного Трусишкой. Пейзаж вокруг был мирный и красивый. Это потому что за час до этого на горизонте "взорвалось" второе за сегодняшний день "солнце". И так Трусишка нашла потерянный было след Гудвина.
Немного помявшись у входа, она таки собралась с духом, и откинула полог у входа. Внутри оказалось просторно и красиво. Трусишка опасалась увидеть всяких оживших скелетов, нарисованные на полу пентаграммы для чернейшего колдовства и, само собой, разлитую по склянкам, кровь девственниц. В этом месте своих размышлений Трусишка зябко поёжилась. И на её лице само собой появилось выражение "Не надо пускать меня на ингредиенты!".
Однако ничего такого в шатре не было. Фактически в шатре было пусто. Стоял столик с лежащим на нём гримуаром, ритуальным кинжалом и чашей. Да ещё в центре шатра, между двух вкопанных в землю брёвен, висел гамак. Кому-то нравятся спальные мешки. А Гудвин же, будучи в походе, предпочитал гамаки.
А ещё в шатре было не очень освещённо. Потому как в качестве светильников выступали дюжина светлячков. Но зрение у Трусишки было отличным. И она разглядела, что глаза Гудвина слега приоткрыты.
"Эм... Он так спит с полуоткрытыми глазами?", — задалась вопросом Трусишка.
И поёжилась от холода. Ей почему-то показалось, что в шатре заметно прохладнее чем снаружи.
Немного постояв, и проведя в уме некие загадочные женские умозаключения, она осторожно шагнула к Гудвину. Подойдя на расстояние вытянутой руки, Трусишка ещё оглядела Гудвина. Тот спал в одних подштанниках.
При виде огромного гульфика, Трусишка аж обхватила себя руками и зябко поёжилась, растирая своё тело в попытке отогнать мурашки страха. Но затем она таки собралась с духом и... сбросила с себя халатик. И даже сделала движение руками в направлении мужских подштанников Гудвина.
А потом воздух в шатре стал не просто холодным. Он стал ледяным. Таким, что Трусишка не могла ничего делать, кроме как мелко дрожать от холода. А потом она кое-что разглядела боковым зрением. И судорожно-ломаным движением повернув голову, она увидела глаза Гудвина. Открытые. И совершенно не сонные.
"Так он всё это время не спал!", — дошло до Трусишки.
А ещё через мгновение она проследила направление взгляда Гудвина. Тот сейчас смотрел на её подштанники. Мужские подштанники.
Удара кулака Гудвина она не разглядела. Только вдруг перед глазами вспыхнули пару миллионов звёздочек, да челюсть обожгло хлёстким ударом.
========== Глава девятая, в которой Трусишка излагает свою проблему, а Гудвин предлагает шокирующие методы решения ==========
После удара в челюсть мир кружился перед глазами Трусишки. Сквозь полуобморочную пелену она ощущала, как её ухватили за одной рукой за плечо, легко оторвали от земли и куда-то несут. А потому, пронеся десяток шагов, опускают на землю. После удара по голове ноги Трусишку не держали. И та, будучи поставленной наземь, упала на колени. И упав на них, она... разревелась!
— У-а-а-а! — всхлипнула она, размазывая по лицу потоки слёз, хлынувшие из её глаз.
Гудвин молчал. И в его холодном взгляде, направленном на "вторженца", даже появилась некая доля удивления. Это он удивлялся тому как много слёз в таком маленьком... даже полутора метров нету... существе.
А "вторженец" между тем всё не успокаивался и не успокаивался. И наконец Гудвин не выдержал и проронил:
— Не пристало парням столько плакать!
— Я д-девочка! — хлюпнул... хлюпнула носом "вторженка".
И продолжила рыдать.
— Фух! — облегчённо выдохнул Гудвин.
Что-то подсказало ему что это не враньё.
"А я-то уже начал переживать что постепенно перехожу на Голубую сторону Силы", — чувствуя, как с души свалился огромный камень, подумал Гудвин. — "А то, когда что-то во мне... а, не будем лукавить, кое-что ниже пояса... встрепенулось при виде "вторженца", я ощутил себя не в своей тарелке. Хотя обладателей высоких параметров Гордости фиг чем смутишь... А это папина кровь мне подсказывала, что передо мной невинная девица. Вот же ж наивная девчонка! Видела, небось, только отношения раб-господин... Уточним, сексуальная рабыня — господин-гоблин. И наверное, даже не подозревает, что между мужчиной и женщиной возможны деловые отношения... И притом, безо всякого секса... ".
— Пойду сделаю лечебный компресс, — сообщил Гудвин. — А ты пока оденься...
* * *
Несколько минут спустя
* * *
Чтобы привести себя в порядок Трусишке пришлось заново сходить к тому маленькому ручью. Там, глядя в отражении ручья на свою зарёваную физиономию, ей захотелось подхватить лежащий в кустах рюкзак и стремглав броситься домой. Не из страха. А от стыда.
"Так испортить первое впечатление о себе...", — грустно вздохнула Трусишка, глядя на распухший нос и красные от слёз глаза отражения. — "Это надо быть мной..."
А затем она принялась одевать свою походную броню и нацеплять на себя оружие. Последним своё место занял рюкзак. Убедившись, что нигде ничего не звенит и не бренчит, Трусишка пошла... прощаться.
Достигнув шатра, она, не откидывая полог, склонилась в уважительном поклоне и произнесла:
— Прошу прощения за своё вторжение. Теперь я понимаю, как глупо с моей стороны было входить без стука. Ещё раз прошу прощения, господин волшебник. Я...
Дальше по плану она должна была сказать: "...уже ухожу". И уйти. Но этому плану не суждено было сбыться.
Полог шатра был одёрнут в сторону и на пороге "нарисовался" Гудвин. И более того, он наклонился к Трусишке. Близко. Так что она ощутила его запах. Нет, никакого конского пота, упаси бог. Гудвин, принял ванну незадолго до прихода Трусишки. Просто никогда ещё мужчины не находились на расстоянии буквально тридцати сантиметров от Трусишки. Ведь она всем встречным гоблинам указывала "красную черту" на расстоянии десяти метров от себя. А тут вблизи. Да ещё и голубоглазый блондин.
"Какие у него глаза! М-м-м! Это они виноваты!", — постановила Трусишка, чувствуя, как часто-часто колотится сердце в её груди.
А затем её сердце и вовсе остановилось в груди. Это Гудвин взял её подбородок своими пальцами да повертел так и этак её лицо.
— ...! — сдавленный выдох без слов вырвался из груди Трусишки.
Ничего внятного она сказать не могла. Только чувствовала, как кровь ударила ей в лицо.
А затем Гудвин озабоченно поцокал языком. И пояснил свою озабоченность.
— Скоро этот синяк разрастётся на пол-лица, и ты не сможешь нормально говорить. А я планировал поболтать с тобой о том, и о сём... Но и это у меня предусмотрено!
И с этими словами Гудвин приложил компресс к её подбородку. И сразу же стало легче. Боль прошла практически полностью. А Трусишка так удивилась такому эффективному компрессу, что продолжала стоять столбом. Что, впрочем, для Гудвина не было проблемой. Ни разу... И он просто взял ладонь Трусишки в свои большие и сильные руки. И приложил руку Трусишки к компрессу, намекая, что компресс нужно держать самостоятельно. Та с этим кое-как справилась. И мысленно удивлялась тому, как быстро действует целебный компресс. Хотя исчезновение боли скорее объяснялось тем, что судя по ощущениям Трусишки, её маленькая и узенькая ладошка всё ещё пребывала в больших, сильных и обжигающе горячих руках Гудвина. Хотя тот уже давно убрал свои руки и от её лица, и от её ладошки.
* * *
Десять минут спустя
* * *
Поздней ночью в просторном шатре за поздним ужином... скорее даже лёгким перекусом... сидели двое. Между ними стоял столик с чайником, сахарницей, кружками и всякими съестными мелочами вроде печенек, конфет, орешков, халвы и мёда. Сами разумные существа... людьми их назвать не поворачивается язык, так как одна из них была зеленокожа, остроуха и красноглаза, а второй, хоть и имел вполне человеческую внешность, но "обычным" его язык почему-то не поворачивался назвать... короче, и двое сейчас непринуждённо болтали о всяких пустяках. Ну, абсолютно непринуждённо себя чувствовал Гудвин. И это точно. А вот в словах и жестах Трусишки всё же порой проскальзывала некая скованность. И ей, кстати, уже не нужен был целебный компресс. Так как её синяк уже давно прошёл. И сейчас тряпица с целебным веществом, похожим на жидкое серебро лежала в сторонке. И слабо светилась.
И вот наконец, когда собеседники достаточно присмотрелись друг к другу, настало время серьёзного разговора.
— Надеюсь ты понимаешь, что извинятся за удар в челюсть я не буду, — перешёл к делу Гудвин. — Поставь себя на моё место представь, что к тебе домой прокрался незнакомец и тянется к твоим подштанникам...
Рука Трусишка непроизвольно потянулась к кинжалу на её поясе.
— У меня под подушкой всегда лежит нож, — объяснила она свой жест.
— И правильно! — одобрил её бдительность Гудвин.
И более они тему "вторжения" не подымали.
— И будь на твоём месте парень... — продолжил Гудвин. — Как я подумал, увидев твои сугубо мужские подштанники, я бы дал ему кулаком в челюсть. Впрочем, это я уже и сделал. Но не из злобы. Нет. Просто нам, парням, это реально помогает при первом знакомстве. Потом я бы объяснил ему, я не из "этих". Ведь я стопроцентный гетеросексуал...
— Гетеро... что? — переспросила Трусишка.
"Ставлю свою Чёрную Башню против домика на дереве, что она девственница", — подумал Гудвин, видя недоумевающее выражение лица Трусишки.
— Я люблю только женщин... — объяснил он. А затем продолжил. — Затем, как опытный мужчина, я объяснил бы ему — почему отношения с женщиной лучше, чем "отношения" с мужчиной. И дав ему на прощанье пару советов о том, как завести знакомство с женщиной с перспективой перехода в совсем-совсем близкое знакомство, мы бы попрощались. И коли бы через некоторое время я узнал, что мой знакомый перешёл в стан натуралов, я бы за него порадовался. Ну, а на нет, и суда нет. Я бы просто не поддерживал с ним никакого общения.
На моменте с "опытный мужчина" Трусишка стрельнула в него глазками. И женская интуиция подсказала ей, что ей не врут. И что перед ней мужчина. Можно даже с большой буквы. И что она там подумала по этому поводу, это её, Трусишки, секрет.
— Но молоденькая девушка, тайком пробирающая в шатёр взрослому мужчине...
— Мне девятнадцать! — позволила себе чуточку похорохориться Трусишка.
— А мне двадцать семь, — спокойно проинформировал в ответ Гудвин.
Отвечать Трусишка ничего не стала. Но, кажется, она была довольна. Чем? Чем-то... А чем конкретно, и сама Трусишка затруднялась сказать.
— Короче... Зачем? — вопросительно изогнул бровь Гудвин.
— Ну, это долгий рассказ... — смущённо потупившись начала Трусишка, — Можно начать с событий двадцатилетней давности... Но тогда некоторые вещи могут остаться непонятными для вас...
— Давай на "ты", — предложил Гудвин.
Трусишка благодарно кивнула и продолжила.
— Так что лучше начать с событий трёхвековой давности... Но тогда, боюсь, мой рассказ выйдет до неприличия большим...
"Висит на сцене в первом акте бензопила, ведро и ёж. Заинтригован Станиславский, боится выйти в туалет", — подумал Гудвин.
— После того как настолько заинтригуешь собеседника, — улыбнулся Гудвин, — давать сокращённую версию будет просто-таки неприлично. Так что... Я весь внимание!
И ему было действительно интересно. Как же всё-таки взаимосвязаны события трёхвековой давности и появление Трусишки у него в шатре сегодня и сейчас? Как оказалось, всё же взаимосвязаны. И притом очень даже... А звучало это так...
Жил да был народ гоббо. И были они не то чтобы великанами, но рост у них был вполне себе сравнимый с ростом людей. То есть гоббо-мужчины имели где-то метр семьдесят, а гоббо-женщины около полутора метров роста.
"Моя собеседница не дотягивает пары дюймов до требуемых стандартов... Но это обычный статистический разброс. Так бывает", — мысленно пожал плечами Гудвин.
Сплошь героями да храбрецами гоббо тоже не были. Но и патологическими трусами они тоже не были. Были конечно крайности... и в ту, и в другую сторону... но они были скорее исключением, чем правилом. Скорее уж на людей они походили в плане характера.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
