— Ты понимаешь, чего ты требуешь. А если вдруг Румыния или Болгария вдруг под наше крыло захотят. Что получится? Внешнее советское социалистическое царство? Это же чепуха какая-то!

— Принимать или не принимать, в зависимости от того, какие предложения поступят — наше дело. В каждом конкретном случае рассматривать вопрос можно особо. Зато мы открываем формальный путь "мягкого" вступления в Союз без социальных потрясений. Ведь именно страх перед катастрофическими событиями ломки, пусть плохого и несправедливого, но устоявшегося и понятного уклада, сдерживает поддержку нашей политики огромных масс трудящихся за рубежом. Цари, понятно, не соответствуют нашим законам. Но если вдруг народы Болгарии или Румынии захотят их сохранить в качестве декоративных фигур или с какими-либо церемониальными целями, то это, по крайней мере, можно обсуждать. Договориться можно о чём угодно, если есть обоюдная заинтересованность. Вплоть до того, чтобы считать папу Римского секретарём райкома, ведь его кардиналы избирают. А Ватикан — советской республикой. Монашеский быт вполне допускает организацию по коммунистическим принципам.

Сталин, внимательно глядя на меня, помалкивал, а Киров, чьё отношение к духовенству любых толков было однозначным, взвился.

— Думаешь, о чём говоришь? Попов в компартию! Не знал бы тебя, решил бы что ты свинью нам хочешь подложить с дальним прицелом. Как тебя пустить на съезд? Ты ж мелешь не пойми что! Мы совсем не против критики и "новой оппозиции", но ты, прости, с твоими идеями, на съезде такую можешь кашу заварить, что лучше уж товарища Берию послушать.

— Полностью с вами согласен, товарищ Киров, — ответил я смиренно, — ещё в прошлый раз понял, что публичная политика — не моё дело. Поэтому, если незначительные разногласия между нами по испанскому, и некоторым другим вопросам будут заранее урегулированы, мне идти на съезд совершенно незачем. Достаточно будет статьи с моей подписью в "Правде" о полной поддержке проекта новой конституции. Не сомневаюсь, что делегаты от "новой оппозиции" ко мне прислушаются.

— Я не понял, товарищи, он хочет принять Испанию в состав СССР? — недоумённо спросил нарком обороны Ворошилов, видимо, просто не успевая раскладывать у себя в голове поступающую информацию по полочкам.

— Да нет же! — воскликнул я с досадой. — Понятно, что делать это опасно и вовсе незачем. Мы туда, хотим того или нет, уже влезли. И победить не можем. Никто, ни фашистские государства, ни другие буржуазии не заинтересованы в сохранении республики и явно или опосредованно поддерживают националистов. Силы слишком неравны, плетью обуха не перешибить. Зато мы можем официально заключить с республикой договор о взаимопомощи и помочь им довоеваться до такого состояния, что ни о каком нападении на Францию с тыла, коли уж вы так о ней заботитесь, не будет идти и речи. Раздуть масштаб войны и увеличить её сроки до такой степени, чтоб победа националистов стала пирровой, а Испания превратилась в руины и пепелище, как бы жестоко это сейчас не звучало. Можно даже оружие не продавать, а сдавать в аренду с последующим возвратом или полной оплатой после войны, сбросив эксплуатацию и ремонт на заказчиков и обязав их выплачивать полную стоимость только в случае безвозвратных потерь. Таким путём за те же деньги мы сможем предоставить оружия больше, нежели обычным порядком. Понятно, это касается сложных образцов вооружения и техники, а не винтовок. Главное рассчитать так, чтоб ресурсы у республиканского правительства не закончились раньше, чем они с нами рассчитаются. Но на это у нас целый Генштаб есть.

— Этак, товарищ Любимов, вы нас совсем разорите, — усмехнулся Сталин. — Получается, что свергнутое, по вашему прогнозу, республиканское правительство должно будет с нами за оружие, доставшееся в результате проигрыша войны националистам, сполна расплачиваться. Белые в Крыму вон сколько всего побросали. Не сходятся у вас концы с концами.

— Очень даже сходятся, товарищ Сталин. Что-то мне подсказывает, что тот семитонный Виккерс, что в тридцатом году купили, сильно дороже, чем серийный Т-26 обошёлся. Поэтому и в Испанию оружие надо по мировым ценам продавать или сдавать в аренду, а не по нашим внутренним. Уже на этом в прибытке будем. К тому же у нас уже сейчас полно всего, что к следующей мировой войне устареет или уже устарело. Взять хоть те же наши танки с противопульным бронированием. Да и про Крым вы тоже кстати вспомнили. Лишаемся нестандартного или бывшего в употреблении, зато получаем ресурсы, правильно применив которые, приобретём то, что надо. А неоплаченный остаток... Что ж, долг испанского правительства. Какого — непринципиально. Если откажутся — будет, что предъявить националистам потом. В то, что такой момент настанет, как и в нашу окончательную победу, верю безоговорочно.

— Раз товарищ Любимов так искренне верит в конечную победу коммунизма, — истолковал Киров мои слова по-своему, — то не погорячились ли некоторые другие товарищи, записывая его в подрывные элементы? Конечно, высказывания о принятии папы в ВКП(б) ни в какие ворота не лезут, но ведь у нас достаточно в партии людей, которые могут удержать горячие головы от крайностей. Ведь товарищ Любимов, пользуясь своим авторитетом в "новой оппозиции", не стал вбрасывать в массы свои идеи, что могло бы повредить делу, а пришёл с ними к своему шефу, как к старшему товарищу. Это уж совершенно однозначно говорит об ответственности товарища Любимова перед партией и советским народом. Считаю, критику конструктивной, надо её принять и, вычленив из многих слов рациональное зерно, внести поправки и дополнения в проект конституции.

— Вам, товарищ Киров, партия поручила эту работу, вы ей и займитесь. А мы поможем, — задумчиво кивнув, сказал Сталин. — Критику обязательно учесть нужно. Особенно в испанском вопросе. Действия с позиции советского государства могут помочь решить дело с французами. А товарищ Любимов пусть погодой занимается. Есть мнение, что после парада и переговоров с французской делегацией некоторые вопросы обсуждать будет более конструктивно. Предлагаю переговоры членов ЦК с представителем оппозиции отложить на этот срок и продолжить в более ясной обстановке.

Я ожидал, что сейчас, как обычно, своё мнение выскажут все четверо, но Берия с Ворошиловым промолчали. Формально они могли возразить, два голоса против двух, но до меня вдруг дошло, что нас здесь пятеро! Осознав эту мысль я едва не задохнулся от внутреннего восторга, стараясь, чтобы мои переживания не отразились на лице. Пешка "на шару" пролезла в ферзи!

— У меня есть ещё один вопрос, товарищи, — заявил я, решив, что железо надо ковать пока горячо. — На отдалённую перспективу.

— Ну, говори уж, всё равно распорядок на день к чёрту летит, — подначил меня Киров.

— У нас намечается проблема. Точнее, эта проблема пока только у меня, но вскоре может появиться и у других. Мне некуда с толком потратить честно заработанные деньги.

— Сколько волка не корми, а товарищ Любимов всё о капитале... — покачал головой маршал Ворошилов. Да и другие товарищи посмурнели.

— Вы, товарищ маршал, хоть буржуем меня обзовите, проблемы это не решит. Очень скоро трудящиеся-передовики станут задавать те же вопросы. На какое-то время положение может спасти демпфер в виде облигаций государственного займа. Но в конечном итоге всё равно сбережения надо будет отоваривать.

— Вы хотите сказать, что партия должна скорректировать планы индустриализации и уделить больше внимания выпуску потребительских товаров вместо ускоренного развития базовых отраслей промышленности? — спокойно, но вместе с тем недоверчиво, будто не ожидая такого именно от меня, спросил Сталин. — И это, как вы сами говорите, накануне большой войны?

— Не совсем так. Предлагаю рассмотреть следующий вариант. Сейчас советское народное хозяйство почти полностью централизовано и всесоюзные хозяйственные органы несут полную ответственность за снабжение населения потребительскими товарами. Если вдруг окажется, что товаров не хватает, то и вина будет возложена на руководство СССР, — я издалека начал обрисовывать текущую ситуацию, заострив внимание именно на негативных моментах, а потом перешёл к главному. — В связи с этим встаёт вопрос. Не слишком ли много руководство СССР на себя берёт? Может лучше передать часть работы, и ответственности за эту работу, в какие-то другие руки? Задумайтесь, ведь никто лучше самого потребителя не знает, что и в каких количествах он желает потребить. Пусть тогда сам и формирует промышленность, выпускающую потребительские товары! Пусть будет, назовём условно, социалистическая государственная биржа, на которой нуждающийся, например, в велосипеде, может разместить заявку на строительство велозавода и купить его акции. Когда наберётся нужная сумма, завод будет построен и в магазине появятся желанные велосипеды. В противном случае потребитель, оставшись без велосипеда, сам будет виноват, что не позаботился о заводе, а отнюдь не центральные советские органы. Правительство СССР, соответственно, всегда может отследить ситуацию и тоже приобрести акции предприятий, в которых оно заинтересовано, стимулируя те или иные направления. Это всё очень приблизительно, детали надо уточнять и притирать, но считаю, народу обязательно надо предоставить законную конституционную возможность управлять своими сбережениями в конкретных, понятных каждому, целях. Стоит об этом подумать? Ведь сразу трёх зайцев одним выстрелом убьём! Снимем с правительства СССР полную ответственность за производство товаров для населения. Раз! Вовлечём в экономику деньги, которые могут и в матрасы зашить. Два! И, в конечном итоге, обеспечим население промтоварами за его же счёт. Три! Не считая того, что широкие его слои будут проявлять живой и деятельный интерес к советской экономике, что неминуемо должно сказаться положительно на её эффективности и качестве жизни советского человека. Это, можно сказать, четыре.

— Биржа, акции, душок какой-то от всего этого... — поморщился Берия.

— Я, товарищ комиссар государственной безопасности первого ранга, вынужденно использовал существующие термины, рождённые в буржуазном обществе. Мы же строим советское общество и, несомненно, советская биржа и советские акции функционально будут отличаться от буржуазных. Поэтому мы вправе дать этим сущностям наши советские названия. Не желаете их придумать?

— Не желаю. В мои прямые обязанности входит непримиримая борьба именно с теми, кто пытается привить буржуазные пережитки советскому строю. Как и в ваши, капитан госбезопасности Любимов, — холодно ответил Берия. — В связи с этим ваша позиция мне кажется странной.

— То, что советские люди пользуются достижениями буржуазной цивилизации в технической области вам, значит, странным не кажется. Лозунг "земля — крестьянам, заводы — рабочим" вам тоже странным не кажется. И вдруг вы отказываете этим самым крестьянам и рабочим в праве самим строить и самим управлять этими заводами?

Берия взял паузу, обдумывая политически зрелый ответ на заданные ему неудобные вопросы, а слово взял Киров.

— Это вопрос сложный. Приняв такое решение мы снизим приток средств по облигациям госзайма, что скажется негативно на развитии именно базовых отраслей промышленности. Налицо отход от тезиса об их безусловном приоритете развития.

— Но, с другой стороны, потребность вкладывать средства в производство промтоваров стимулирует стремление трудящихся именно базовых отраслей промышленности больше зарабатывать. То есть стимулирует производительность труда. Может, мы и снизим темпы ввода в строй новых мощностей в базовом секторе, но дополнительное повышение эффективности уже имеющихся вполне может это компенсировать. К тому же в будущем, в связи с насыщением, потребность в вводе в строй новых предприятий снизится и именно эффективность выйдет на первый план. А вот потребность в вводе в строй мощностей в потребительском секторе всегда будет только расти. Ибо сколько человеку ни дай, ему всё мало. И чем дальше, тем больше.

— Интересно, товарищ Любимов, а как бы вы вложили свои средства, прими мы в новой конституции такой закон? — прищурившись, с хитринкой, спросил Сталин.

— Усилиями партии, с переходом к колхозному строю и широкому применению механизации в сельском хозяйстве, вопрос голода решён, фактически, за одну пятилетку. В условиях мирного времени недостаток базовых продуктов питания СССР не грозит, дело теперь за их разнообразием. А вот проблема жилья, бывшая на фоне недостатка продуктов второстепенной, выходит на передний план. Поэтому и деньги я вложил бы в какой-нибудь кирпичный, стекольный завод или завод железобетонных изделий. Чтобы трудящиеся располагали материалами из которых они сами, на свои деньги, могли бы построить себе жильё в необходимых количествах и избавили бы от этой заботы советское государство. Заодно, пока будет решаться эта проблема, потребность в потребительских товарах будет не приоритетной.

— А как же ваш тезис о надвигающейся большой войне? — продолжал пытать меня отец народов.

— Стекольное и железобетонное производство — двойного назначения. Укрепления и приборы наблюдения. Но надо думать и о том, как жить после победы. Война неминуемо принесёт с собой разрушения. И на нашей территории и на территории сопредельных стран. Боюсь, города будут лежать в руинах и нам придётся всё отстраивать заново. Вот тут-то стройматериалы нам и пригодятся.

— Что ж, как говорит товарищ Любимов, обсуждать можно любые предложения, а как говорит товарищ Киров, дело трезвомыслящих членов партии принимать их или нет. Считаю, что вопрос о прямом финансировании трудящимися советской экономики следует вынести на обсуждение всей ВКП(б) до съезда. Как делается и со всем прочими проектами законов. Детальная разработка проекта ложится опять на тебя и твою комиссию, товарищ Киров. Уж постарайтесь не выхолостить, — подвёл итог Иосиф Виссарионович. — Мне эта затея нравится.

На этом совещание "в узком кругу" и закончилось. Сталин, провожая меня последним, пожимая мне руку, тихо, но очень серьёзно сказал на прощание.

— Надеюсь, вы понимаете, товарищ Любимов, какую ответственность вы на себя приняли, признав себя лидером оппозиции.

— Назвался груздем — полезай в кузов, — ответил я поговоркой. — Надеюсь на конструктивную совместную работу на благо трудящихся СССР и впредь. — И подумал, что наконец-то поборол в себе внутреннее "информационное наследие будущего" и стал принимать людей такими, какими их сделал этот, возникший благодаря моему вмешательству, мир. Осознал факт, что здесь не состоялось убийство Кирова и политическая борьба не перешла в фазу устранения конкурентов любым способом без малейших сомнений и угрызений совести.

Эпизод 11.

Данные обещания надо выполнять. К чести маршала Ворошилова, свою часть работы он проделал очень оперативно, уже через три дня ко мне пришло известие о том, что авиаотряд ТБ-3 в составе двенадцати машин, базирующийся на Центральном аэродроме, выделен в моё распоряжение. Не эскадрилья, конечно, но можно было начинать, не дожидаясь пока с других аэродромов перебросят остальные силы. Пока шли согласования внутри Совнаркома о выделении цемента, было время подготовить самолёты. Бомбардировщики далеко не новые, пережили самые разнообразные переделки. Собственно, они и оказались так быстро в моих руках потому, что были закреплены в качестве опытных машин за лётно-испытательной станцией ВВС. Зато экипажи были подготовлены очень хорошо. Три самолёта были новейшей модификации, с четырьмя 820-сильными движками Акимова и двумя вспомогательными АЧ-100-2, работавших на привод компрессоров основных моторов. Вся силовая установка помещалась в носке крыла, оно получалось почти "чистым", и машины имели, несмотря на меньшую мощность, несколько лучшие характеристики чем остальные "собратья", оснащённые четырьмя АМ-36 по 980 сил каждый. Высотные моторы, кислородное оборудование, надёжная радиосвязь — всё как по заказу.