— Поскольку Аполло умрёт, надобность держать мальчишку взаперти отпадёт. Скорее всего, пристроят к делу — он красивый парень, и на нём ещё можно будет заработать.
— Бедный Ангел... — И Габриель прикрыл лицо ладонями.
Ангелом Авеля прозвала пресса вскоре после выхода "Гарема" — постановщики, осветители, костюмеры и гримёры постарались подчеркнуть все его достоинства, и им это бесспорно удалось. Омега обладал весьма примечательной внешностью, и если бы жил парой-тройкой веков ранее, а то и в более ранние времена, то стал бы моделью для художников, расписывающих храмы. Нежное лицо, невинный мудрый взгляд, из-за которого иной раз казался старше... Под эталон не подпадал только из-за толстоватой, на придирчивый взгляд критиков, шеи, больше подошедшей бы юному бете, и широковатых плеч. Но, на взгляд обычной публики, всё это только придавало Авелю некую изюминку, и карточки с его фотографиями, продавались не меньшими тиражами, чем карточки Аполло. Прозвище "Ангел" окончательно закрепилось после выхода фильма "Нежность", после чего парень пропал с киноэкранов с концами. И сейчас о нём вспоминали с ностальгией как о незаслуженно забытом актёре с большим потенциалом — Авель до "Гарема" успел засветиться в нескольких небольших ролях в сериалах и паре порносборников, в которых играл одну и ту же роль — скромного омеги, с которого следовало брать пример подрастающему поколению. Умелое сочетание внешности и ролей было слишком идеальным, что наводило на мысль, что режиссёры и сценаристы просто должным образом оформляли самого омегу и его характер. Если это так, то Аполло неспроста так прочно держится за своего возлюбленного — они неплохо бы друг другу подходили. Возможно, именно поэтому в "Гареме" и "Нежности" они так хорошо смотрелись в кадре — их взаимное притяжение было видно невооружённым взглядом.
Тем временем репортаж переключился на "пострадавшего", и по столовой разнеслись скептические замечания — непохоже было, чтобы Маржерет был настолько покалечен. Да, нос у него однозначно пострадал — говорил альфа, заметно гнусавя — прикрыт повязкой, но вот всё остальное... Сломанные рёбра, отбитая почка и порванная селезёнка наверняка были выдумкой.
— ...Судиться? А толку-то?! Говорю вам, он пьяный был, как свинья! Вообще нормальных слов не понимал. Пусть лучше починку моего носа и прочее оплатит! Они же ненормальные! И пусть его в этой клинике подержат подольше, а то ещё убьёт кого-нибудь.
— Возмущение настоящее, слова написаны заранее, — вынес свой вердикт комиссар. — Готовятся, суки. Значит, времени всё меньше. — Риан обернулся к своим соратникам. — Передайте кто-нибудь Рикки, чтоб ускорился, насколько это возможно. Чем скорее вытащим ребят из этого дерьма, тем лучше. Салли, соберите такой же экран в зале совещаний и подключите к антенне, чтобы нам сюда лишний раз не бегать. Скоро начнётся самая горячая пора, и нам некогда ждать, когда прибудут свежие газеты.
Фандор забрал документы на выписку и осторожно взял вялого Аполло под локоть.
— Идём, машина ждёт.
Двуликий молча кивнул и последовал за своим сторожем.
На улице было сыро и промозгло — после заморозков снова грянула оттепель. Аполло плотнее укутался в свой шарф, стараясь не смотреть на собравшихся у крыльца клиники репортёров с камерами. Двуликому было тяжко. Если бы Фандор предупредительно не отогнал эту свору подальше, то омега наверняка бы не выдержал такого внимания. Сегодня присутствие альфы особенно не вызывало раздражения. Наоборот, рядом с ним было очень спокойно. Особенно после почти недельного пребывания в изоляторе психиатрической клиники.
Фандор бережно усадил своего подопечного в синий служебный "Мустанг" на заднее сидение, захлопнул дверцу и занял место водителя. Машина тронулась с места.
Аполло быстро отогрелся в салоне "Мустанга". Эта машина нравилась ему больше, чем "Фаэтон" хозяина — в ней чувствовался особый уют. Омега даже раскутался и лёг, подложив под голову руку.
Какое-то время ехали молча. Фандор то и дело поглядывал на подопечного в зеркало заднего вида, и его запах всё больше внушал доверие.
Так странно... Неужели это и есть "синдром заложника"? Неужели я уже настолько привык к этому мужику, что он мне кажется своим на фоне всех этих козлов? А ведь так было всегда...
— Зря ты это сделал, — сказал альфа, притормаживая на перекрёстке. — И чего ты этим добился? Хорошо тебе сейчас?
— Тебе-то какое дело? — беззлобно огрызнулся Аполло, отворачиваясь. — Тебя там даже не было.
— Можешь не верить, но когда я узнал, то очень за тебя испугался.
— С чего вдруг?
— Если тебя отставят, то и я без работы останусь. А мне она сейчас нужна — у меня семья и деньги очень нужны. Хозяин хорошо платит.
— Зачем? — Аполло даже привстал — альфа говорил не так, как обычно. Мягче, что ли...
— У меня сын больной. Операция нужна, а стоит она немало.
— Ты женат? — поразился Аполло. Он ясно помнил, что никаких колец Фандор не носит.
— Я и Джесси живём нерасписанные, но ребёнок у нас уже есть. Джек. — И Двуликий увидел на лице своего сторожа улыбку. Тёплую улыбку. — Такой славный мальчишка получился! Умный, шустрый, уже книжками интересуется, буквы учит. Я очень его люблю. И Джесси тоже. Кроме них у меня никого нет.
— Джесси...
— Да, Джесси. Хороший парень.
На светофоре зажёгся зелёный сигнал, и "Мустанг" поехал дальше. Аполло растерянно смотрел на Фандора и пытался понять, как так вышло, что он даже мысли о подобном не допустил. Ну не вязался в его голове образ суетливого туповатого сторожа с образом примерного с точки зрения омеги семьянина!.. А ведь Билли Кинг говорил именно об этом.
— Ты его... купил?
— Нет. Сначала он был просто моим соседом по коммуналке. Джесси сирота, выпустился из приюта, а я к тому моменту уже папу схоронил и жил один. Потом какой-то гад обманом отнял комнату у Джесси. Не оставлять же его на улице! И я позвал его к себе. Сначала мы просто делили комнату пополам, пополам платили за неё, хозяйство у каждого было своё, как и койка. А потом начали общаться как друзья, делиться друг с другом. А потом я пришёл домой злой, как Деймос — уволили ни с того ни с сего. Вечером за чаем как-то сам Джесси всё рассказал, он меня подбадривать начал, а проснулись утром уже в одной постели. И стали жить одной семьёй. Где-то через год Джесси как-то очень грустно на детишек смотреть начал, и я понял, что он своего хочет, но молчит — нам на жизнь едва-едва хватало. Тогда я сам с ним о детях заговорил, он удивился и обрадовался... Сначала я сюда устроился — помог один знакомый. Потом родился Джек, ведь с деньгами стало получше. А потом выяснилось, что у нашего мальчика сердце больное — какой-то порок. Операция нужна, а где денег взять? Вот и собираем потихоньку, а ведь лекарства тоже денег стоят. Ужимаемся, как можем. За квартиру плати, за коммуналку плати, есть-одеваться надо...
— И много уже собрали?
— Почти половину. Джек, вроде, окреп немножко, должен операцию выдержать. Джесси его так любит.
— А он не бузил после родов?
— Ты удивишься, но нет. Да, стал придирчивее, строже, но такого, как все говорят, не было. Он даже разрешал мне сына подержать на руках, не выгонял, когда купал и кормил. У нас всё хорошо.
Аполло поник, полностью осознав, как слеп был все пять с лишним лет, что они знакомы. Так был занят сначала собой, а потом Авелем, что совершенно не обращал внимание на мелочи, которые порой просто в глаза бросались. Всё это время Фандор был невероятно внимателен к нему и его работе, и это не считая момента, когда альфа просто спас ему жизнь после давней попытки напиться до бесчувствия.
— Слушай... а если я попрошу тебя об одолжении, ты поможешь?
— Только если это не будет противоречить приказам хозяина. Ты мне нравишься, я тебе сочувствую, но я должен в первую очередь думать о семье. У тебя своя работа и проблемы, у меня свои.
Их взгляды в зеркале заднего вида пересеклись, и Аполло понял, что Фандор знает про его притворство.
— Как ты догадался? — глухо спросил омега, отводя взгляд.
— Чувствую. Я не могу этого объяснить, но иногда ты пахнешь по-разному. Как будто что-то примешивается такое, что говорит мне, что с тобой неладно. Когда ты танцуешь или капризничаешь. Отличается что-то, и я почему-то уверен. Я уже понял, что танцы ты любишь, а свою работу с клиентами нет. Жалко мне тебя, но если что — помогать не буду, уж не обессудь.
— И не собираюсь, — буркнул Двуликий, снова ложась на заднее сидение.
Боги милостивые... Рослин Мудрейший... КАК Я МОГ ТАК ОШИБИТЬСЯ В ЧЕЛОВЕКЕ???
До дома доехали быстро. Пламмера не было — наверно, утрясал возможные несостыковки с рабочим расписанием. Можно было на какое-то время расслабиться и поделать что-то из того, что хочется. В том числе и для того, чтобы избавиться от нелёгких мыслей. Аполло быстро ополоснулся в ванной, спеша смыть с себя больничную вонь, закутался в пушистый синий халат и забрался на постель с ногами, щёлкая кнопками пульта управления от новенького телевизора. Такие модели пока ещё были штучным товаром и ставились только в барах, на станциях, а в личном пользовании состояли исключительно у богатеньких. Аполло быстро нашёл образовательный канал, по которому показывали документальный фильм о дикой природе. Авель так увлекательно рассказывал об увиденном! Он мог смотреть подобные передачи хоть целый день. Не то, что его Двуликий.
В комнату заглянул Фандор.
— Ты есть хочешь? Могу разогреть.
— Не, не хочу пока.
— Сигареты принести?
— У меня есть. — Аполло махнул рукой в сторону прикроватного столика, где лежали две пачки и стояла пепельница — в отсутствие Пламмера омега не мусорил тоже из принципа.
— Если что — говори сразу. Я принесу. Ты только не дури. Не подводи меня, ладно?
— Не буду. У тебя своя работа, у меня своя.
Разговаривать с собственным сторожем так запросто было очень непривычно, но приятно. Как же спокойно...
— Слушай, Фандор...
— Что?
— А как тебя зовут? А то всё по фамилии да по фамилии...
Альфа внезапно покраснел.
— За-зачем тебе?
— Чтобы знать. Пять лет знакомы, а я о тебе, оказывается, ничего и не знаю.
Фандор помялся и решился.
— Лука.
Аполло едва не прыснул. Альфа с откровенно омежьим именем??? Да как так может быть?!
— Как?
— Как слышал. Каждый раз, как прихожу за зарплатой и стою в очереди, надо мной смеются — там же вызывают именем и фамилией. И бухгалтер тоже постоянно хихикает. Только Джесси над моим именем не смеётся.
— А чего не сменил? Или хотя бы одну буковку не приписал? — удивился Аполло. — Ведь можно.
— Мне это имя папа дал. А я его любил. Пусть будет.
— А когда он умер?
— Мне до конца школы два года оставалось. Эти два года я в приюте жил. Не в том же, где был Джесси. В другом. Но там было не лучше.
Настоящее наказание за бунт началось, когда в половине девятого домой вернулся хозяин. Фандора отправили домой, а Пламмер, бросив мрачный взгляд на хмурого Двуликого, коротко бросил:
— Собирайся. Без макияжа.
Аполло замер, едва веря тому, что только что услышал. БЕЗ МАКИЯЖА??? Значит, к... Авелю???
— Что?..
— Ты оглох? Собирайся. Завтра начинаем работать, так что времени мало.
Омега кубарем скатился с постели, путаясь в халате. Он рванул на себя дверцу платяного шкафа и потянулся к свёртку на самой верхней полке, где лежала одежда, в которой он ездил на ту самую квартиру. Там было всё, включая нижнее бельё. Самое обычное. Сбросил с себя халат и начал быстро одеваться. Чем быстрее приедут, тем больше получится провести там времени. А ведь ещё основной грим, который наводил перед выходом из клиники, снимать надо.
Пламмер наблюдал за своим подопечным и ухмылялся.
— Так спешишь, как будто он вот-вот потечёт.
— Ты о чём?
— Может, как-нибудь дать тебе целую неделю, а?
Аполло замер в полусогнутом положении с поднятым коленом — одевал зимние тренировочные штаны.
— В смысле?
— В прямом. Без презервативов. Интересно будет поглядеть, что за отродье может от тебя родиться.
Аполло моментально словил намёк, и внутри всё оборвалось. Нет... только не это... Если родится ребёнок...
— Ты спятил???
— Нет, просто думаю. Регистрировать щенка не будем. Зачем? Так как, хочешь стать... папочкой? — Аполло злобно зарычал, выпрямляясь, и Пламмер расхохотался. — Ладно, забудь. — Смех резко оборвался. — Но если ты не будешь послушным, мы так и сделаем. Никуда не денешься.
Аполло отвернулся и продолжил одеваться, а потом аккуратно отклеил накладку на нос и стяжки. Внутри продолжало цепенеть — омега невольно начал думать о своих возможных детях. Вообще-то он не собирался становиться отцом — ни так, ни этак и никогда в принципе — но с появлением Авеля на съёмках "Гарема" всё изменилось. Двуликий иногда, очень осторожно, позволял себе помечтать о том моменте, когда они, уже свободные, как ветер в поле, решают завести ребёнка. Как Авель держит на руках их первенца и протягивает своему избраннику, чтобы тот посмотрел. Как обычно выглядят новорожденные омежки, Аполло знал — на съёмки "Подделки" как-то привезли недавно родившего омегу с ребёнком, которые были нужны для одной из сцен. Аполло с любопытством наблюдал, как этот парень возится с сыном, как кормит его, разговаривает, как пытается оберегать от всех на съёмочной площадке. И только Двуликому он позволил подойти к малышу вплотную. Омежка был крохотный, большеглазый, страшненький, однако родитель смотрел на него всегда так, словно держит в руках нечто самое прекрасное на всём белом свете. С этого самого момента Аполло и начал гадать, каким бы родился их с Авелем ребёнок. Таким же? И какими глазами он бы смотрел на своего малыша? С Авелем Аполло об этом даже не заговаривал — знал, что сторожа Авеля подслушивают их разговоры. От одной только мысли, что может придумать эта гнида Пламмер, заполучи в свои грязные лапы их ребёнка, становилось ещё страшнее, хотя куда уж дальше-то.
И ведь сделают, как грозятся!!! Знают, что он не бросит любимого во время течки — сам знает, что это такое!!! А потом... Значит, придётся снова закусить удила и терпеть. Терпеть до тех пор, пока он не выяснит точно, где прячут Авеля, улучить момент и, забрав его, бежать прочь из этого проклятого города. Осталось совсем немного.
Аполло молча сидел на заднем сидении "Мустанга", прислушивался и принюхивался. Глаза ему каждый раз завязывали на совесть, и вычислить дорогу к Авелю можно было только одним способом — определяя, куда и когда поворачивает машина, отмечая приметные звуки и запахи. Катаясь по городу с открытыми глазами, Двуликий неплохо ориентировался в дорожном движении, помнил основные ориентиры, и пара уже подтвердилась во время последней поездки. Это был его единственный шанс, и омега сидел на своём месте тихо, стараясь не привлекать лишнего внимания, иначе маршрут изменят, и плен снова станет казаться бесконечным.
Вот они встали на перекрёстке проспекта Знаменосцев и улицы Святого Дариуса — даже ночью здесь хватало машин. Аполло воспользовался паузой и начал думать о другом. Что сказать Авелю про все эти сплетни про искалеченного охранника? Сам он помнил только то, что этот Маржерет подошёл к нему и начал приставать. Был уже изрядно нетрезв и порядком зол. Двуликий, всё ещё пребывавший в отходняке после свершённого, сорвался — он с рыком набросился на альфу, сшиб его с ног, навалился сверху и вцепился зубами в его нос, для удобства придерживая за уши. Про другие побои он ничего не помнил — ярость застлала мозг — однако Пламмер утверждал, что он избил Маржерета до сломанных рёбер. Врал — Аполло это ясно чуял — однако по телевидению сообщили другое. Что скажет Авель? Что???
