Чужаки, похожие на насекомых не пытались скрываться, а словно бы выполняли какую-то тренировку. Однако же за самонадеянность им пришлось жестоко заплатить, когда навстречу летунам устремились смертоносные стрелы, напоенные кровью хозяев во время регулярных ритуалов (в своё время маги других народов почувствовали на себе всю опасность оружия, проходящего сквозь барьеры будто их и нет вовсе).
Солонго до конца прикрывала отход будущих матерей и жеребят, вместе с другими воинами заставляя врагов концентрироваться на себе. Однако же в конце концов, когда один из монстров оказался слишком близко, её руки потеряли силу, а затем и сознание погасло в очередной вспышке зелёного света.
...Она долго не могла понять, сон это был или видение, навеянное духами предков в качестве предупреждения, но проснувшись и осознав, что находится в родном кочевье успокоилась. Жизнь текла своим чередом: младший брат вырос достаточно, чтобы взять в руки саблю, а жених наконец-то признался в своих чувствах, выплатив семье кобылки положенный откуп. Дело шло к скорой свадьбе, что заставляло сердце трепетать в груди...
...Очередное пробуждение в темноте, вони и холоде заставило запаниковать, а в голову тут же стали биться мысли, что всё оказалось обманом. Она погибла в том бою и попала не к достойным предкам, живущим под ласковым солнцем в бесконечных степях, а во тьму подземья, где её до скончания веков будут пытать страшнейшие монстры Дискорда. Но и паника не успела укорениться в душе, когда зазвучал сильный голос могучего жеребца...
В каждом Кочевье знали легенду о первом Великом Вожде, которого звали Спирит. В годы царствования Духа Хаоса, он объединил свой народ и, сражаясь с направляемыми против них чудовищами, вывел его в ничейные земли. Именно тогда появилась Аравия; первыми кровными братьями Спирита была заложена культура вольных кочевников; сам герой показал своим сородичам путь к будущему...
И теперь он — Спирит, был здесь и обещал вывести их к свету. Как и когда-то в древности, отец аравийского народа не бросил своих потомков, спустившись в самую глубину Подземья, дабы вернуть их души к свободе.
— Веди нас, Спирит! — кричала Солонго, полная надежды и готовности рвать голыми руками всех, кто встанут у них на пути.
Примечание к части
Всем добра и здоровья.
Легенда прерии 4
...Мы бились как львы, бесстрашно бросаясь на многократно превосходящего численностью врага, демонстрируя стойкость и силу богов войны, вселившихся в тела каждого освобождённого из рабства перевёртышей... По крайней мере мне бы хотелось, чтобы именно так происходящее описали потомки в легендах, если они (потомки и легенды) когда-нибудь будут.
"И почему жукопони не могут как нормальные враги из первых компьютерных игр стоять на отведённых им местах, послушно дожидаясь своей судьбы?", — пронеслась в моей голове досадливая мысль, в то время как перед внутренним взором представала карта лабиринта из пересекающихся многоуровневых туннелей, где не осталось ни одного зачуханного стражника.
Нет, сперва всё было просто и предсказуемо: при помощи своей сенсорной техники я определял направление, куда следует двигаться и обнаруживал отряды врагов, после чего применял "дыхание морозной свежести", направленное строго в одну сторону, чтобы не задеть идущих сзади союзников, ну а когда противники застывали статуями оказавшись скованными коркой льда, приходила очередь "кристального напыления", блокирующего внешнюю магию у всех попавших под волну. Затем наступал черёд быстрого марша, оканчивающегося разбиванием неподвижных скульптур и освобождением новых пленников из затвердевших коконов (к счастью кисель, в котором плавали тела, не только нагонял галлюцинации, но и служил неплохой защитой от перепадов температуры и ударов).
Моя неожиданно обретённая армия справлялась с тем, чтобы привести в чувства новичков, объяснить им политику партии и поставить в строй новобранцев, не сильно адекватно осознающих происходящее. В какой-то момент мы наткнулись на бурдюки с оленятами от двух-трёх лет, жеребятами и даже телятами, коих тут же передавали нянькам, самостоятельно вызвавшимся из числа кобыл.
Сперва нас перестали пытаться задержать-остановить при помощи атак лоб в лоб, что приводило только к обморожению неприятеля, после чего туннели стали просто перегораживать. Одновременно с этим враг старался зайти в тыл стремительно увеличивающемуся воинству, но не имея возможности использовать магию для подавления мятежа, жукопони либо не успевали сделать первый ход из-за моей реакции, либо вязли в боях с взбешёнными невольниками, не чувствующими слабости, усталости, боли и страха. Из-за узости проходов они не могли воспользоваться численностью, а там уже подходил я, нанося решительный удар "морозной свежестью".
Затем хозяева подземелий стали пытаться обвалить проходы, чтобы запереть нас на нижнем уровне, но тогда мы принимались пробивать себе новый путь: моя магия хоть и потеряла в своём изяществе, но всё ещё позволяла промораживать почву, а затем разносить её на куски ударами кулаков. Впрочем, заставить расти вперёд и в стороны кристаллы было проще, после чего они получали команду на растворение и оставляли за собой пустоту.
Поняв, что в стычках несут большие потери как с собственной стороны, так и среди пленников, совершенно не собирающихся сдаваться на милость бывших хозяев, жукопони отступили наверх. Они забрали с собой оружие, одежду, броню, еду... оставили нам голые стены и коконы, содержащие внутри себя очередных несчастных.
Наверное, это можно было бы назвать ироничным: хозяева лабиринта, ранее имевшие преимущество именно в тесных пространствах и стремящиеся сблизиться с жертвой, чтобы воздействовать на чужую магию губительным излучением, сейчас были вынуждены разрывать дистанцию и искать свободную местность, чтобы атаковать дистанционно. Благодаря воспоминаниям предшественника, ни раз сражавшегося с разными врагами, мне быстро стало очевидно, что они хотят встретить рабов на выходе из своего дома... где моя магия не будет столь смертоносна, а у них появится возможность безнаказанно сбрасывать на наши головы всё, что только захочется.
Однако же понимание планов жукопони не давало ответа на вопрос о том, как им противостоять. В конце концов у моего воинства не было даже доспехов (если не считать напыление из чёрного кристалла), а оружие ограничивалось тем, что удавалось забрать из обмороженных рук попавших под ледяную волну перевёртышей. В дополнение ко всему в толпе становилось всё больше малышей, коих в бой взял бы только последний выродок.
Однако же и отсиживаться в туннелях мы не могли, так как, во-первых, еды и воды нам предусмотрительно не оставили, во-вторых, тряпок для организации постелей не имелось, в-третьих... действие галлюциногенов могло пройти в любой момент. Последняя причина вовсе перевешивала все остальные и заставляла задаться вопросом, почему нас просто не бросили в самом начале, чтобы мы перебесились и потеряли боеспособность, а постарались схватить ценой жизней многих сородичей? И пусть в том, что на меня эта дрянь не действует я почти уверен, но вот об остальных невольниках того же сказать нельзя: только за счёт дурмана они и держались на ногах, при этом умудряясь драться и исполнять команды стихийно возникших лидеров.
В итоге обстановка сложилась такая: наше голозадое воинство добралось до пещер, выходящих из холма прямо на поверхность, но при первой же попытке высунуться наружу с неба начинали падать камни, бить в землю зелёные вспышки, оставляющие неглубокие воронки, или же втыкаться под ноги стрелы. Достать мельтешащих в вечерних небесах жукопони, действительно похожих на насекомых, что вьются над гниющей тушей мёртвого зверя не представлялось возможным: от пробного выдоха холодом в их сторону они благополучно разлетелись, чтобы затем снова вернуться.
"Как же тяжело, когда враг не только о тебе знает, но и умеет принимать логичные решения", — вспыхнула в моём разуме досадливая мысль, пока всё ещё находящиеся в одурманенном состоянии воины "переводили дух перед решающим рывком".
Наверное, уверен почти на сто процентов, сам я смог бы вырваться из окружения и уйти, огрызаясь на воинов неприятеля выбросами магии. Вероятно и то, что они попросту не стали бы меня преследовать, решив избавиться от основной проблемы как-нибудь потом, а пока что вернуть под свой контроль остальных беглецов. В то, что про единорога, знающего об их базе и способностях забудут не верилось при всём желании, так как мне в любой момент могло прийти в голову вернуться с подкреплением.
"Ну а так как способ борьбы с бессилием найден, их защита рискует стать неэффективной", — подведя итог этим размышлениям прихожу к выводу, что нужно сотворить настоящее чудо, чтобы не просто выжить самому, но и вытащить из передряги остальных.
...
Они шли за Всеотцом от битвы к битве, шаг за шагом преодолевая коридоры темнейшего из миров, раз за разом сокрушая ужаснейших тварей Подземья. Душа Аргуса пела, когда под его руками хрустели панцири мерзких тварей, а следующие рядом дружинники сминали сопротивление иных врагов.
...В тот момент, когда из заточения полых камней были извлечены совсем юные малыши, в сердце гордого оленя всклокотала настоящая ярость: впервые за этот поход он по-настоящему понял цели верховного из богов, который шёл не просто совершить достойнейшее из деяний, но спасал само будущее их народа. И если до этого момента воин дрался смело, дабы не уронить честь племени и доказать, что он достоин оказанного доверия, то после... стыд за собственную близорукость и жажда наказать проклятых тварей, покусившихся на ценнейшее сокровище всего их вида вынудили забыть о последних инстинктах самосохранения.
...К сожалению, Аргус был лишь смертным воином и тогда, когда Всеотец продолжал идти вперёд, его руки всё отчётливее ощущали слабость. Понимая необходимость воинов в отдыхе, верховный бог приказал разбить лагерь перед решающим рывком... что оказалось ошибкой.
"Дурак! Разве может Всеотец ошибаться?!", — сам себя одёрнул олень, сидя на полу, прислонившись спиной к стене, одной рукой прижимая к себе сестру войны, мелко дрожащую и обнимающую уснувшего малыша, во втором кулаке сжимая красный камень, источающий свет и греющее душу тепло (сам верховный бог создал большие камни, после чего разбил их на осколки и приказал воинам взять по одному куску, дабы отгонять клубящуюся тьму).
— Прости... Всеотец... — голос оленя дрожал, за что он ненавидел себя едва ли не сильнее чем монстров, с которыми ещё недавно бился. — Я... подвёл тебя...
— Ты славно сражался, воин, — прозвучал гулкий и всё столь же полный силы ответ от высокого размытого силуэта, оказавшегося рядом с Аргусом. — Остальное оставь мне.
Последние слова ещё метались по коридору, а вождь вождей, создатель их народа вышел туда, откуда лился тусклый свет, после чего проход заткнул кусок прозрачного хрусталя. Какое-то время до слуха оленя доносились только дыхание сестры войны и дитя, что она не отпускала от себя даже впав в забытье, бормотание других воинов, всхлипы и неразборчивые ругательства.
...Возможно он уснул, так как когда земля вздрогнула веки были крепко закрыты, но стоило их открыть и почти ничего не изменилось. Красные камни почти не разгоняли тьму, а через закрытый хрусталём выход не было видно ни единого проблеска света, от чего сердце в груди болезненно сжалось... но доверчиво прижимающаяся к боку воительница заставила взять себя в руки.
"Я — воин. Пока я жив... ничего не кончено", — новая встряска показала, что первый толчок ему не померещился, и вместе с тем в разуме стали возникать вопросы.
Изо всех сил напрягая слух Аргус наконец-то уловил далёкий вой, похожий на шум ветра, а также грохот, напоминающий раскаты грома. Воспалённый разум начал рисовать картины битвы чудовищных масштабов, как если бы он наблюдал за ней собственными глазами: раскалывающиеся от вспышек молний небеса; рушащиеся и восстающие горы; удары клинков, что высекают снопы ярчайших искр, способных воспламенить камень и металл... Сотни огненных тварей из самых глубин Подземья, тысячи ледяных великанов из дальних северных земель, о коих даже олени сохранили только сказки, передаваемые поколениями из уст в уста... И на фоне всего этого — Всеотец, непоколебимый и несгибаемый, с яростью берсерка и хладнокровием истинного мудреца сокрушающий орды неприятеля.
...Аргус хотел быть там; хотел стоять спина к спине с верховным из богов... но был слишком слабым смертным. От злости на собственное бессилие он крепче сжал камень в руке, чувствуя как его грани вонзаются в плоть и оставляют раны, откуда начала струиться горячая кровь. При этом почти угасшее сияние будто бы стало ярче, даруя надежду и утешение...
...
Мой план был прост как лом и безумен как попытка полёта при помощи бочки с порохом, на которую поставлено железное кресло. Пусть тонкая магия стала мне недоступна, но вот концентрировать её в кристалле мне ничто не мешало, а потому...
"Как говаривал младший из сыновей: искусство — это взрыв", — промелькнула в моей голове далеко не самая адекватная мысль.
Первым делом я запечатал выходы из туннелей, чтобы не дать перевёртышам пробраться внутрь во время переполоха, а заодно защитить подопечных от собственной авантюры. К этому времени невольники прочувствовали на себе последствия отката галлюциногенов, из-за чего реальность воспринимали ещё хуже чем прежде. Больнее всего было видеть, как мучаются совсем маленькие оленята и жеребята, в инстинктивной попытке защититься хватающиеся за тех, кто оказывались рядом с ними.
Как им помочь я не знал, да и без исцеляющей магии, которой предшественник владел не слишком хорошо... даже облегчить мучения не мог. Возможно это стало дополнительной мотивацией пойти на глупый риск?..
Покрыв себя коркой из чёрного кристалла, вооружившись крупными камнями, заполненными магией стужи, решительно выхожу из туннеля под темнеющее небо с проявляющимися в вышине звёздами, тут же срываясь на бег. Десятки стрел, зелёных вспышек и даже простых булыжников брошенных с большой высоты не достигли своей цели, заставив жукопони разочарованно застрекотать.
"Держитесь, уродцы. Сейчас я устрою настоящую бурю", — изо всех сил зашвырнув один из ледяных кристаллов в небо туда, где кружили перевёртыши, чувствую как вложенная сила теряет стабильность, а затем...
Примечание к части
Всем добра и здоровья.
Легенда прерии 5
— Доброго вам вечера, советники, — произнесла фиолетовая единорожка, одетая в белые жилет и штаны, а также кристальные туфли, стоя во главе стола в виде равнобедренного треугольника со срезанной вершиной. — Благодарю вас за то, что вы столь быстро откликнулись на вызов.
Семеро кристальных пони, что и составляли совет самоуправления города-государства, возглавляемый единственным магистром целительства (и единственным имеющимся в наличии магистром вообще), находились в просторной светлой гостиной особняка, превратившегося в здание администрации после захвата дворца силами оккупации из Эквестрии. Среди них находились бывший капитан гвардии Сомбры, который хоть и носил прежде подавляющий волю шлем, но имел куда меньше ограничений чем подчинённые, а потому мог трактовать приказы по-разному, часто передавая волю короля младшим офицерам и рядовым в искажённом виде; бывший казначей, коего Хоуп вместе с остальными спасёнными вывела из лаборатории и привела к городу, где их и попытался арестовать дневной гвардеец; представитель аристократии, входивший в группу заговорщиков против тирана, оказавшихся не у дел в новом времени; глава того, что на новый манер называлось министерством культуры и образования, что помнила бывшего правителя любознательным умным малышом; представитель союза ремесленников, получивший свой пост уже после переноса в будущее; ну и, разумеется, представительница садоводов, выращивавших в теплицах значительную часть потребляемых горожанами продуктов. У них были разные взгляды на одни и те же вопросы, но общая цель и неожиданно жёсткая рука хрупкой единорожки, имеющей поддержку подавляющего количества населения города, объединяли их для одной цели...
