Моё смертельное счастье...

Чего?

Этот мой вопрос остался без ответа. Вместо него неопределенно мотнув головой, мужчина разжал колени и помог мне сесть обратно, а затем и сам лёг, словно только что ничего не случилось.

И всё-таки, что он не понимает?

Эмоции. В ней слишком много диаметрально противоположных эмоций. Откуда? Откуда так много? Почему так ярко?

Это нестандартно, уж это он знает.

Во всех и всегда есть эмоции, глупо это отрицать, но почему-то в Анне их слишком много. Это как вышедшая из берегов вода, которая вот-вот прорвет плотину. Неужели на неё так повлияли затянувшаяся депрессия и апатия, и сейчас эмоции наверстывают упущенное?

Всё равно это нестандартно.

Или тут ключевую роль играют гены её матери и поврежденный голосовой магический канал, нашедший выход в эмоциях?

Интересное предположение...

Мы парились уже минут десять, может чуть больше, когда Кирилл решил, что для первого раза достаточно и скомандовал на выход.

— Сначала в душ.

В душ, так в душ...

Не позволив мне самостоятельно настроить воду, мужчина пустил меня под прохладные струи воды и встал рядом, тут же взявшись за губку, но на этот раз без пены.

Да я и сама могу...

— Не спорь.

Нет смысла, да?

— Верно.

Однако каково же было моё удивление, когда он завершил всё, что хотел в контрольные три минуты и всего лишь смыл с меня выступивший пот, не заостряя внимание ни на груди, ни на бедрах, ни на мокрых трусиках, которые я так и не сняла.

Себя он вымыл ещё быстрее и, выключив воду, подал мне большое полотенце, тут же кивнув в сторону дивана.

— Чай.

М-м-м... с травками?

Сунув нос в кружку, из которой поднимался невероятно ароматный дымок, я забралась на диванчик с ногами и блаженно прикрыла глаза. Если не акцентировать внимание на некоторых деталях, то это очень хороший вечер.

Ненавязчивая, легкая музыка, приглушенный свет, горячий пар, мягкий и уютный диван, ароматный чай... И его рука на моей лодыжке.

— Что нашел, за то и взял, — сыронизировав, мужчина громко отхлебнул чая. — Закуталась в полотенце, как гусеница. Не за шею же брать.

Нет, за шею не надо. Лодыжка, так лодыжка, не жалко.

Кстати, если не секрет, сколько Эмов было в моей панике? Просто интересно.

Отвечать он не торопился и я даже обернулась через плечо, чтобы посмотреть ему прямо в глаза. Глаза же его были закрыты, а сам он почему-то хмурился.

Что опять не так?

— Всё не так. Ягодка, давай я пока ничего не буду тебе говорить. Сначала разберусь сам. И без паники, всё нормально, лишь небольшое отклонение от нормы. Пей чай...

Ну, как скажешь...

Чай мы пили молча, причем если он просто сидел рядом, откинувшись на спинку дивана и прикрыв глаза, большим пальцем поглаживал косточку на моей лодыжке, то мои мысли крутились вокруг последнего вопроса, оставшегося без ответа. Что за отклонение? В чём оно выражается? Сколько всё-таки Эмов он изъял на этот раз?

— И в кого ты такая любопытная, Анна?

— В маму, — шепнув, грустно улыбнулась. — Это семейное... даже родовое.

— Мысленно, пожалуйста.

Как скажешь. Ты, наверное, уже знаешь, что я не одна такая незаконопослушная. Весь наш воздушный род так или иначе хоть раз в жизни, но преступал закон. Если бы у нас был животный тотем, то он был бы кошкой. Любопытной, живучей и всегда поступающей по-своему. Живущей по своим собственным правилам.

— Значит, кошка? — удивленно хмыкнув, он забрал у меня кружку, так же поставив на столик и свою, а затем неожиданно положил обе руки мне на плечи, чуть развернув к себе спиной. — И к какому семейству ты относишь себя?

Я?

Удивившись подобному вопросу и ещё больше удивившись, когда его пальцы начали очень мягко разминать мои напряженные плечи, очередной раз почувствовала море неловкости. Кир, ну почему так? Это ведь личное пространство! Личное! А ты не просто залазишь в него, ты бесцеремонно становишься его жителем! Почему ты не понимаешь, что я не могу разделять эти понятия?

— А почему тебе просто не расслабиться? — шепнув мне на ухо и тем самым вызвав море возбужденных мурашек, моментально захвативших моё тело в плен, мужчина надавил на плечи чуть сильнее и я едва на него не упала.

Расслабиться? Совсем расслабиться? Я не умею расслабляться так, как намекаешь ты. Ты прекрасно чуешь, что своими действиями вызываешь во мне определенные желания, которые... которые неуместны между нами.

— Почему?

— Потому что ты сам сказал — ты меня не любишь, ты меня не уважаешь, и ты делаешь это лишь с одной определенной целью — выпить моё счастье. Сейчас ты делаешь это всё лишь для того, чтобы вкусно поесть. — Нервно усмехнувшись, постаралась слово в слово процитировать ему его же слова. Обидные. Унизительные. — А я так не могу. Просто не могу.

— А если... — он надавил ещё сильнее и я всё-таки на него облокотилась. Он же немного помедлил, а затем продолжил массировать плечи и тихо говорить: — Я хочу извиниться за свои грубые слова. Они были сказаны в раздражении. Просто...

Шумно выдохнув, Кирилл снова замолчал, а я удивленно обернулась. Что я слышу? Маршалл признается в том, что пошел на поводу у своих эмоций, чтобы поставить жертву на место?

— Опять начинаешь? Да. Да, ты права. Твои мысли не дают мне покоя практически нигде. Ты залазишь мне в голову. Ты не даешь мне спокойно работать. Ты занимаешь всё моё время! — под конец своей тирады демон раздраженно рыкнул, но при этом так и не убрал рук с моих плеч. — И знаешь, совсем неудивительно, что я не могу держать себя в руках! Утром ты думаешь одно, в обед другое, рядом со мной третье, наедине с самой собой вообще четвертое! Ты элементарно не можешь остановиться ни на чём одном! И если для тебя твои мысли выглядят стройными и логичными размышлениями, то когда они доходят до меня, то я слышу нескончаемый поток "хочу и не хочу"! "Могу и не могу", " буду и не буду". Анна, я устал от твоих мыслей и меня клинит от раздражения. Понимаешь?!

Эм... Не очень. А как же глушитель?

— А он больше не помогает, — нервно хохотнув, словно действительно уже не у меня, а у него начиналась истерика, Кирилл неожиданно прикусил мочку моего уха, чуть потянул, а затем отпустил и хрипло прошептал: — Да, ягодка. У меня истерика. Из-за тебя, твоих мыслей и эмоций. Здорово, правда?

Эм... Нет. Не здорово. А может, я пойду, а ты успокоишься? Наверное, тебе просто надо в одиночестве переварить то, что ты выпил в парной, да?

— Нет. — Его горячий язык неожиданно лизнул шею и я, дернувшись, возмущенно пискнула, но захват оказался крепче, чем я думала, и я ни на миллиметр не сдвинулась с дивана. — Нет, ежевичка... В одиночестве я это переваривать не хочу. Что ты там упоминала о десяти дозах страсти, которыми хочешь поделиться? Я тут подумал... Как насчет первой? Сейчас.

Возмущение. Обида. Раздражение. Злость.

Эмоция сменялась эмоцией, а ему начало казаться, что он их уже видит. Оны были осязаемы!

Невероятно...

Что за аномалия?

Да сейчас только в воздухе разлилось больше десяти Эмов!

Невероятный коктейль из горечи и кислоты.

Невкусный.

Нет, так дело не пойдёт!

— Анечка, ягодка-колючка, прекращай разделывать меня на отбивные, — глухо рыкнув мне в ухо, демон убрал руки с плеч, вместо этого перераспределив их по телу — одну на живот, вторую на грудь. — Я тебя за язык не тянул. Мало того — я вежливо уточняю, прежде чем брать.

— Ты сам отказался!

— Как давно это было...

Уж не знаю, чем именно ему понравилось моё ухо, но он снова его прикусил, а затем легонько подул.

Гр-р-р!

— И вообще... — непонятно как, но его рука сумела ослабить полотенце и его границы разошлись, открывая ему доступ к телу. — Нельзя так долго сидеть в мокрых трусиках. Снимай.

Мысленно зло рыкнув, я попыталась запахнуть полотенце обратно. Не вышло.

Ты меня домогаешься!

— Да.

Ты нарушаешь свои обещания!

— Ещё нет...

Да что на тебя нашло?!

— Ты. — Рывком развернув меня к себе лицом, он упал на спину и уложил меня сверху, умудрившись попутно избавить меня от полотенца окончательно. — Сейчас в тебе происходит непонятная мне цепная реакция. Ты не поверишь, но сейчас в комнате разлито больше двадцати Эмов, тогда как обычно в воздухе их не больше одной десятой доли. Ты не поймешь... Но это ненормально. Ты разбрасываешься эмоциями так, словно для тебя это ерунда! Ты не просто их разбрасываешь... ты их выплескиваешь на меня! Зачем? Как? Почему, черт возьми?!

Хм...

Мысль. Пронзительная мысль промелькнула, но не пропала совсем. Значит фонтанирую. Значит выплескиваю...

Так сколько, говоришь Эмов уже в комнате?

— Двадцать три.

А на моей коже?

— Ещё... — Кирилл нахмурился, видимо не понимая, к чему я клоню. — Ещё больше десятка.

Прекрасно. Ты их уже пьешь или они просто находятся в комнате и исчезают?

— Пью. — Нахмурившись ещё сильнее, прищурился. — Что ты задумала?

— Ничего такого, что тебе не понравится. Руки отпусти. — Мозг прекратил думать, в дело вступили эмоции и взяли тело под абсолютный контроль.

Давным-давно, когда я была очень маленькая, мама рассказывала мне одну интересную сказку... Там принцесса-сирена умела петь так, что её слову были послушны страны и города. Она могла воплотить любую эмоцию голосом и заразить этой эмоцией слушателей. От любви до ненависти. От безудержного горя до бескрайней радости. Я так петь не умела... Но сиреной я была.

И судя по всему, сейчас мой организм решил бороться с угрозой так, как был в силах — он подчинял себе врага не голосом, которого не было, а непосредственно эмоциями. Он давил, он подавлял. Он топил врага в эмоциях.

Когда Кирилл настороженно отпустил мои руки, в любой момент ожидая от меня подлянки, я очень медленно взяла его лицо в свои ладони, а затем поцеловала. Поцеловала нежно. Так нежно, как только могла. Я топила его в своей нежности...

Подавись!

Взрыв!

Оглушающий взрыв в его голове был такой силы, что на некоторое время он потерял все возможные ориентиры.

Как... Кто... Где?..

Невозможно...

Искренняя, сокрушительная нежность с едва уловимой горечью.

Умопомрачительный объём, невозможный в принципе.

Чрезмерный...

Невыносимый...

Уничтожающий.

Глава 10

Что...

Что за...

Очнулась я резко.

Где?

Темно.

Попыталась повернуть голову, двинуться... И не смогла. Моментально тело окутала такая дикая слабость, что если бы я не лежала, то наверняка упала бы в обморок.

Что за чертовщина?!

— А не надо было пытаться совершить самоубийство самым идиотским способом.

Я признала в говорившем Кирилла, но он был довольно далеко. Где-то там... Где? А я где? И что вообще... какого черта?!

— Мне тоже интересно. Чего ты добивалась? Зачем так сделала?

Так, это как?

Понимая всё меньше и меньше, я даже от мыслей уставала и теперь дико хотела спать, хотя кажется очнулась только что.

— Да-а-а... нет, всё-таки я погорячился, когда положительно отозвался о твоём уме. Дура. Глупая, самоуверенная идиотка, — демон сорвался на злобное шипение, но наверное оно возымело бы намного больший эффект, если бы я понимала его причину. — Кретинка!

Ой, да ладно... как будто сам умник, каких мало.

Эта мысль показалась мне до ужаса забавной, так что с ней я и уснула. С мыслью о том, что раз демон злится, то это значит, что у меня всё получилось. Что "всё", меня уже не волновало.

Откачивать донора, когда выпито больше критичной отметки занятие не из благодарных. И не из легких.

Когда она затопила не только комнату, но и его своей нежностью, он на несколько минут потерял сознание, а когда пришел в себя, то понял, что едва не убил её своими прикосновениями. Его судорожно сжатые пальцы оставили на её теле синяки, а её губы были искусаны в кровь.

И это всё он.

И она. Дура!

Теперь, когда она вышла из комы и просто уснула, он был невероятно зол. Взбешен!

Но одновременно с этим озадачен. Как? Как она это сделала? Зачем — понятно. Хотела насолить. Но как??? Как она вообще смогла это сделать?!

Невероятно...

За один единственный поцелуй она отдала ему сто пятьдесят три Эма. С учетом выпитого ранее было двести один.

Оставалось всего восемь...

Нет, так дело не пойдет.

Утро...

И снова дождь.

Лениво повернув голову на едва уловимый шум дождя, безмятежно улыбнулась. В теле ещё бродила непонятная мне слабость, но в мыслях было невероятное умиротворение. Тепло... мягко... уютно...

— Сне-е-ежа-а-а... — когда на мой нос и щеки набросилась ласковая лизунька и тут же начала звонко гавкать, я не нашла сил даже под одеяло спрятаться и лишь зажмурилась. — Ну, всё, всё, хватит... Снежка! Фу! Блин...

Снежка команду не поняла, моим хриплым приказом не прониклась и вообще — укусила за нос.

— Яй! Коз-з-зявка!

— Проснулась? — Кирилл появился как всегда неожиданно. — Как самочувствие?

Скосив на него глаза, потому что его тон был чересчур жизнерадостным, увидела, что и на лице у него нет ни одного признака злости — лишь загадочная ухмылка. Ну и чему радуемся?

— Тому, что ты жива. Знаешь, убийство принцессы вообще-то уголовно наказуемое деяние. Даже по неосторожности. Даже если сама принцесса самоубивается.

Эм... Пытаясь понять, о чём он вообще, нахмурилась. Случилось что, а я и не в курсе?

— Вроде не блондинка...

И кто после этого хам?

Хмуро рассматривая демона, я хотела сказать очень многое... очень многое. Но сдержалась. Вместо этого максимально четко подумала:

Пожалуйста, расскажи мне, что произошло.

— Ты отдала мне свою нежность. Много нежности. Слишком много нежности. Ты меня ею оглушила, и я потерял контроль. А когда Пожиратель себя не контролирует, то он не контролирует и количество изымаемых эмоций... — мужчина подошел ближе и присел на кровать, при этом не сводя с меня осуждающего и несколько насмешливого взгляда. — Ты отдала, а я забрал слишком много, ты потеряла сознание и сейчас будешь слаба как минимум ближайшие несколько дней.

О...

Не скажу, что неожиданно.

Я ведь отдавала, не стесняясь. Но вот критичный порог... да, этого в моём плане не было.

А теперь вопрос на миллион.

Сколько?

Сколько я отдала и сколько я ещё должна?

Прищурившись, Кирилл смерил меня задумчивым взглядом и уточнил:

— Значит, в этом была твоя цель?

Верно. Так сколько?

— Мало, — раздраженно хмыкнув, он встал. — Люси принесет завтрак. Отдыхай.

И ушёл.

С-с-с... з-з-зайчонок!

Мало что?! Мало дала или мало осталось??! Почему не ответить нормально?! Кирилл!!!

Черт!

Он успел лишь выйти в коридор, когда его мозг вздрогнул от её требовательного вопля. Анька! Поганка! Он так точно неврастеником станет!!!

Стиснув зубы и не позволяя себе вернуться к той, кто окончательно перевернула его нормальный мир с ног на голову, демон дошел до кухни и распорядился о легком завтраке для больной.

Больной на голову!

Вот только даже в кабинете он слышал каждую её обиженную и периодически злорадную мысль. Месть ему путем депиляции. Затем месть путем зацеловывания до смерти. После месть игнором. А под конец месть тем, что он в неё влюбится, а она его бросит.