Вой лишенного или Сорвать покровы с богов

Как женщина и предполагала, отыскать свободный столик или даже три пустующих места за одним из столов им не удалось. Небольшое помещение кишмя кишело разношерстным людом. Монотонный гул голосов то и дело разрывали взрывы хохота, пошловатые выкрики посетителей и громкие требования о добавке тех, кто не желал отставать от своих уже подвыпивших товарищей.

— Может, на улице посидим, — жалобно простонала Лураса, едва вдохнув спертый воздух, который невообразимым образом сочетал в себе зловоние немытых тел и манящие ароматы съестного.

— Думаю, лучше будет, — согласился Сарин и, отослав Истарга за пищей, повел женщину к выходу.

Они медленно брели вдоль тракта, оглядываясь в поисках тихого местечка, где смогут спокойно отдохнуть, когда на дороге показались трое всадников, галопом несущиеся вперед. Путники не обращали на верховых внимания до тех пор, пока они не поравнялись с ними, и один из мужчин, резко осадив коня, не закричал:

— Они! Вот они! Я же сказывал, что тут будут! Воры!

Раса с интересом осмотрелась, пытаясь понять, к кому это относится. Воровство считалось тяжким обвинением, и публичная порка решившего присвоить чужое добро была гарантирована, так же как выплата за украденное или наказ отработать. За своим любопытством женщина не заметила, что гвардейцы спешились и, оставив коней посреди тракта, направились в их с Сарином сторону.

— Точно они! Эта отвлекала, а он сумки обшаривал. Я видел!

Знакомый мужик, поутру предлагавший сопроводить их коротким путем через Эргастению, оказался перед Лурасой и, ткнув в женщину пальцем, расплылся в ехидной усмешке. Раса охнула, когда ее жестко схватили за руку и поволокли куда-то.

Никто никогда не позволял себе так с ней обращаться! Ни один человек! Даже Матерн!

От неожиданности она настолько растерялась, что не могла ни сопротивляться, ни говорить, а только, широко раскрыв глаза, позволяла гвардейцу тащить себя, куда вздумается. Женщина даже не слышала, как ругался Сарин, пытаясь объяснить, что произошла ошибка, что это не они преступники, а обвинивший их мужчина. И лишь когда ее запястья были крепко стянуты толстой веревкой, дочь вейнгара осознала, кого именно обвиняют в воровстве. От ужаса перед глазами у нее все поплыло, дыхание перехватило и, сдавлено вскрикнув, женщина потеряла сознание.

Лураса пришла в себя под успокаивающий шепот Сарина, обещающего, что комендант во всем разберется. Женщина не сразу сообразила, о чем тот говорит, а вспомнив гвардейцев, в страхе распахнула глаза.

— Мы...

Она не смогла продолжить, поняв, где находится. Вонючая солома, покрывающая пол, и частая решетка, открывшаяся взгляду, говорили сами за себя.

— В темнице, — подтвердил ее опасения Сарин, ласково погладив по голове.

Раса зажмурилась, в бесплодной попытке спрятаться от ужасающей действительности. Она — дочь вейнгара — брошена в темницу?! Обвиняется в воровстве?! Поверить в это было выше ее сил.

— Ш-ш-ш, не надо плакать.

— Они нас...

Лураса задохнулась, вообразив себя оголенной до пояса, с исполосованной плетьми спиной, и оставленной у позорного столба на целый день, замаливать грехи пред светлым ликом Гардэрна. Ничего более постыдного, она не смогла даже предположить.

— Что ты! Нет, конечно, — Сарину не составило труда понять, о чем она подумала. Его самого посещали подобные мысли. — Истарг следовал за нами. Он встретится с комендантом, и все уладит.

— Нас отпустят? — с надеждой переспросила она, вцепившись в руку старца с такой силой, что хрустнули пальцы.

— Обязательно отпустят, — заверил ее старик, искренне надеясь, что так и будет.

— Обязательно, — повторила Раса, утирая слезы. Его спокойная уверенность вселила в нее надежду.

Некоторое время они молча сидели, думая каждый о своем. Сарин ругал себя, что позволил Лурасе покинуть дворец вейнгара и отправиться в путь, Раса размышляла о том, что бы делала без верного старика.

"Вероятно, пропала бы, так и не покинув предместий Антэлы", — с горечью призналась себе женщина. От этой мысли сердце защемило, а на глаза вновь навернулись слезы. Как она сможет уберечь сына от беды, если не в состоянии позаботиться о себе самой?

Глава 11

Лутарг так и не разобрался, что именно заставило его принять приглашение Аилии. Ее умоляющий взгляд стал тому причиной, или волны неприязни исходящие от ее брата сподвигли его дать свое согласие, по сути значения не имело, ибо молодой человек пожалел о нем, едва положительный ответ сорвался с губ. Вот только отказаться от них молодой человек в себе сил уже не нашел. Ему помешала искренняя, открытая радость, озарившая лицо девушки.

Всю дорогу до Анистелы Лутарг корил себя за необдуманное решение, а при въезде в город и вовсе постановил, что достоин жара Аргердовых костров за собственную глупость. Даже сейчас, укрывшись от ликующей толпы за толстыми стенами вейнгарского дворца, мужчина с ужасом вспоминал тот миг, когда глашатай начал вещать о прибытии брата руаниданы с дальнейшим перечислением его родословной, вплоть до неизвестного правейнгара, о котором Лутарг отродясь ничего не слышал.

Во всем этом радовало только одно: вороного обещали осмотреть, подковать и подготовить к дальнейшему пути, незамедлительно отправиться в который Лутарг рвался еще сильнее, чем ранее.

Стук в дверь как всегда раздался неожиданно и совсем не вовремя. Хоть мужчина и ожидал скорого приглашения к трапезе, он все же оказался не готов к нему. Встречаться с комендантом и его семейством желания не было. Единственное о чем мечтал молодой человек — это поскорее выбраться из Анистелы, и желательно незаметно. Вот только как воплотить это желание в жизнь, Лутарг не имел ни малейшего понятия. Возле дверей в его покои по стойке смирно стояли два гвардейца, и незамеченным проскользнуть мимо них возможности не предвиделось. Во всяком случае, в ближайшее время точно.

С раздраженным вздохом, Лутарг пошел открывать дверь. Он, по своему обыкновению, отказался от помощи прислуги, а потому был еще не готов к выходу. Мужчина с трудом переносил все эти многослойные официальные одежды, и те, видимо, отвечали ему вполне заслуженной взаимностью, рассыпаясь в руках, как изъеденное временем тряпье. На этот раз в процессе войны с нарукавниками, молодой человек умудрился оторвать две пары завязок и теперь не представлял, что с ними делать и как приладить недостающий аксессуар на должное место.

— Мне нужна помощь, — нехотя признал мужчина, распахивая дверь перед постучавшим.

Молодой человек ожидал увидеть кого-то из прислуги или, на худой конец, одного из гвардейцев в чьи обязанности входило сопроводить его до обеденной залы, но за дверью оказался комендантов сын. Это обстоятельство Лутарга немало позабавило, видимо в силу того, что Трэнгар выглядел до предела взбешенным навязанной ему ролью посыльного, и был не в состоянии должным образом скрыть этого.

— Готовы ли вы присоединиться к коменданту? — выдавил мужчина из себя, практически не разжимая челюстей.

— Только в том случае, если мой внешний вид никого не смутит, — с наигранной любезностью поинтересовался Лутарг, вынуждая Трэнгара оторвать взгляд от пола. Для того чтобы скрыть переполняющее его бешенство, брат Аилии неотрывно смотрел в пол.

Когда взгляды мужчин наконец-то пересеклись, Лутарг мысленно усмехнулся, впервые в жизни довольный произведенным впечатлением. "Кто-то же должен сбить спесь с этого гордеца", — решил для себя молодой человек, а потому позволил себе язвительное высказывание:

— Надеюсь, вы довольны. Ваше требование выполнено. Пусть с промедлением, но все же.

Трэнгар сглотнул и непроизвольно попятился. Лутарг же, наградив мужчину кривой улыбкой, пошире распахнул дверь в универсальном приглашении войти.

— Вы не ответили на мой вопрос? Не оскорбит ли собравшихся отсутствие в моем наряде некоторых элементов одежды?

— Думаю, вы выглядите вполне приемлемо, — прокашлявшись, отозвался сын коменданта.

— Раз вы так считаете...

Продолжать Лутарг не стал. Надев на шею кариал Повелителя стихий, молодой человек вышел из покоев, предоставляя Трэнгару возможность вести себя в нужном направлении, что тот и поспешил сделать.

Больше они не разговаривали.

* * *

Риан стоял возле окна и смотрел, как ночная мгла постепенно вытесняет вечерние сумерки. Еще немного и небо, украшенное звездной россыпью, приобретет чернильный оттенок, а храм у подножья башни осветится ярким пламенем зажженных факелов. Ему нравилось смотреть, как пылает в ночи его детище, в то время когда все остальные постройки рианитов погружаются в глубокий сон.

— Ваше приказание выполнено, Неизменный, — мелодичный голосок прислужницы прервал его задумчивое созерцание.

— Хорошо, Аи, — отозвался мужчина, не удостоив девушку взглядом. Их всех звали одинаково. Он так решил.

Чуть слышные и постепенно затихшие вдали шлепки босых ног о каменный пол сообщили Риану, что он остался в одиночестве. Мужчина вновь взглянул на небо. Мысли его устремились к дневной посетительнице, и Нерожденный улыбнулся. История, рассказанная сестрой тэланского вейнгара, позабавила его. Особенно часть про тресаиров.

— Шисгарские каратели, — пробормотал он, вспоминая, как едва не рассмеялся, впервые услышав подобное название.

Рожденные с духом превратились в карателей! Какое милое недоразумение! Риана должно быть веселилась, впервые услышав об этом, так же как он сейчас. Она должна была оценить иронию судьбы.

Риан подавил смешок, возвращаясь к разговору с Милуани. Эта амбициозная женщина понравилась ему. Она жаждала получить то, чего считала себя достойной. Похвальное желание, которое Нерожденный понимал, как никто другой. Ее стремление импонировало ему, и Риан признался себе, что готов простить женщине небольшой обман, касающийся кариала, которого у Милуани быть не могло.

Еще ранее, за много дней до прибытия просительницы, Риан явственно ощутил момент, когда амулет вновь слился с Рьястором. Как истинный творец, он всегда чувствовал свое творение. Особенно, когда оно начинало действовать.

Воспоминание о кариале Повелителя стихий привело к тому, что мысли Риана сменили направление и обратились к Окаэнтару. Мужчина скрипнул зубами от досады. Утрата одного из духов раздражала Нерожденного, и даже тот факт, что тресаир ведет к нему другого Истинного — гораздо более сильного — не умаляло злости от потери.

"Окаэнтару придется ответить за это!" — решил мужчина, загодя зная, какая именно кара ожидает нерадивого тресаира. А в свете того, что ведомый Окаэнтаром не является Рьястором, наказание может и усилиться, но об этом Риан будет судить при встрече. Как-никак существовала вероятность, что мужчина сумеет заинтересовать его своим трофеем. Пусть небольшая, но все же.

Дождавшись пока один за другим стали зажигаться факелы, укрепленные на стенах храма, Риан, удовлетворенный увиденным, отошел от окна и направился к ожидающим его прислужницам. Нежные руки девушек и горячая вода — все, что ему сейчас необходимо, об остальном он подумает позже.

— Утром. Утром я дам ей свое согласие, — пробормотал Нерожденный, входя в заполненное паром помещение. — Но и ей придется кое-что сделать для меня, — неожиданно для себя самого решил мужчина.

Довольная улыбка искривила пухлые губы Неизменного, придавая его лицу хищное выражение, отчего увидевшая ее прислужница судорожно сглотнула. Хорошее настроение хозяина грозило неприятностями для одной из них, и девушка взмолилась, чтобы сегодняшней ночью эта участь ее миновала. Риан умел причинять боль.

* * *

Этот ужин отнял у Лутарга больше сил, чем безостановочные взмахи киркой с утра до вечера. Обилие вопросов, на которые ему пришлось отвечать, предварительно обдумывая каждое слово, навязчивое внимание, щедро приправленное боязнью, напомнили молодому человеку о том, почему он всю свою жизнь сторонился других людей. И почему в дальнейшем будет поступать также! Ведь даже в этой, вроде бы дружественной компании, Лутарг ощущал себя лишним, допущенным в узкий круг избранных ради удовлетворения болезненного любопытства.

Единственной женщиной, что позволяла себе смело встречать его взгляд, была дочь коменданта. Именно это позволило Лутаргу продержаться и сохранить видимость спокойствия. Но, в то же время, ее открытость напомнила молодому человеку о Литаурэль, которая находилась в руках предателей из тресаиров, и это стало причиной обострения чувства вины.

Он сидит здесь, вынужденный улыбаться и вести пустые разговоры, а Лита... Лутарг даже думать не хотел о том, как чувствует себя Истинная и что с ней в данный момент происходит, боясь, что подобные мысли спровоцируют его на поступок, о котором впоследствии придется жалеть.

Когда с едой было покончено, и, к великому облегчению Лутарга, все вышли из-за стола, к коменданту Анистелы подошел глава дворцовой стражи и что-то зашептал тому, низко склонив голову. Из всех произнесенных слов молодой человек смог разобрать только "гвардеец Антэлы" и "требует немедленной встречи с вами" и решил воспользоваться этим обстоятельством, чтобы сбежать от Аилии, решившей выведать у него о планах руаниданы на будущее лето. Девушку интересовало, намечается ли ранее традиционный для вейнгаров объезд владений и сбор податей.

Извинившись перед Аилией, Лутарг подошел к мужчинам и поинтересовался, что произошло.

— Видимо, срочные новости из столицы, — ответил ему комендант и, обратившись к начальнику стражи, добавил: — Проводите в малую, я сейчас подойду.

— Я с вами, — коротко бросил Лутарг, уставший от витиеватых изречений.

Ему казалось, что выбравшись отсюда, он еще долгое время не захочет ни с кем разговаривать. Несмотря на то, что все его ответы сегодня носили односложный характер, молодой человек наговорился на много дней вперед.

— Если вам так угодно. Буду рад компании, — комендант склонил голову, а Лутарг ответил подтверждающий кивком.

Молодой человек по достоинству оценил крепость характера этого мужчины. При всем при том, что наместник Анистелы испытывал страх перед ним и, вопреки уверениям дочери, не ощущал радости от присутствия брата руаниданы за своим столом, держался он с достоинством и ни разу не позволил проявиться обуревающим его эмоциям. С точки зрения Лутарга — похвальное поведение.

* * *

Истарг замер в нервном ожидании, когда дверь за сопровождавшим его главой дворцовой стражи закрылась с легким щелчком. Он не представлял, как будет разговаривать с комендантом, не хотел этого разговора, но иного пути вызволить Сарина с Лурасой из темницы не видел.

Молодой человек испробовал все варианты, которые только смог придумать, вплоть до попытки подкупа, но ни один из них не привел к желаемому результату. Ему не только не позволили увидеться с заключенными, но и едва не заперли самого, лишь только благодаря форме столичного дворцового гарнизона он смог избежать собственного бесславного заточения.

Тот миг, когда Истарг, выйдя из таверны, увидел связанного Сарина, шагающего за лошадью гвардейца, и бесчувственную Лурасу, перекинутую через конский круп наподобие седельных мешков, до сих пор стоял у него перед глазами. Лишь предостерегающий взгляд старца не дал ему броситься вперед, чтобы потребовать немедленного освобождения. Сейчас Истарг был рад тому, что послушался старика. Прояви он тогда какую-либо заинтересованность происходящим, сидеть ему в одной темнице с дочерью вейнгара.