Последнее он произнёс без насмешки, без укоризны. Просто и абсолютно серьёзно.
— Значит, вы считаете, что я глупа.
— Вовсе необязательно быть глупым, чтобы не годиться в правители. Без Лода мне бы тоже пришлось тяжело. — Алья сделал ещё один маленький глоток. — Я признаю, что женщины могут соперничать с мужчинами очень во многом, если не во всём. Моя сестра, помимо того, что она бесконечно лучше, чище и добрее меня — владеет мечом несравненно искуснее. Та девочка, которую нам так вовремя послали боги, столь же умна, как Лод — а он куда умнее меня. Но хороший правитель — не тот, кто хорош во всём, а тот, кому хватает мудрости понять, что он не в силах в одиночку разобраться со всем... и, разглядев тех, кто сможет помочь ему наилучшим образом, поставить их на нужные места, пусть даже вопреки правилам и предрассудкам. А самодурство ни к чему хорошему не приводит, ведь нужно думать не только о настоящем, но и о будущем. Все мы смертны, рано или поздно, а если всё держится на одном элементе, пусть даже исправно работая... что будет, когда этот элемент исчезнет? — он рассеянно взмахнул рукой. — Мы с вами чем-то похожи. Нам волей богов пришлось сесть на престол, и сделать это очень рано. Но вы так и не признали, что нуждаетесь в помощи кого-то, кто мудрее и взрослее вас, и в этом была ваша главная ошибка. Вы решили всё взвалить на себя, и на себя одну, и тут редкий мужчина выдержал бы... не говоря уж о юной девушке, одарённой многими талантами, но не теми, что идеальны для Повелителя.
— Мы с вами... — Навиния гневно тряхнула головой, и волосы её всплеснулись агатовой волной, — да что вы обо мне знаете?
— О, очень многое. Вы даже не подозреваете, насколько. — Дроу смотрел на принцессу поверх стеклянной кромки бокала, и в полумраке его глаза казались матово-бархатистыми. — Хотите, расскажу?
— Извольте, — она саркастично скрестила руки на груди. — Хоть посмеюсь.
— Что ж... не буду пересказывать скучные факты, о которых я осведомлён прекрасно. Думаю, вам куда любопытнее будет послушать другое. — Алья лениво прикрыл глаза. — Видите ли, я всегда считал, что лучший способ убедительно обмануть — сказать правду, приправив её толикой лжи. И то, что вы говорили Лоду про 'сладких придворных мальчиков', когда пытались его соблазнить... вот вам, к слову, пример мужчины, который в любой ситуации думает нужной головой... заставило меня сделать некоторые интересные выводы. Которые лишь подтвердились теми вашими разговорами с друзьями, что я слышал, и реакцией на то, что я с вами сделал.
— Ну да, вам ведь есть, с чем сравнить мою реакцию, — Навиния заметила это со странной бесстрастностью. — Скажите честно: это доставляет вам удовольствие — вспоминать всех, кого вы замучили? Их крики, мольбы и слёзы?
Алья не вздрогнул. Даже глаз не открыл.
И лишь голос стал чуть глуше, когда он ответил:
— Нет. Что угодно, но не удовольствие. И потому я стараюсь о них не вспоминать. — Когда Повелитель дроу всё же посмотрел на принцессу, взгляд его был пристальным. — Но все боялись меня... кроме вас. В вас не было страха. Ни капли. Ни разу при взгляде на меня.
Ему не удалось скрыть уважения, скользнувшего в этих словах, и собеседница улыбнулась ему в ответ с лёгким снисхождением.
— Я — Повелительница Навиния из рода Сигюр. Я одолела шайку разбойников Кровавого Роба, сгубившую сотни невинных жизней, и Жестокого Эйна, который в надежде стать самым могущественным магом в истории убивал детей десятками. Так что поверьте: вы — далеко не самое страшное, что я видела в жизни.
— Я никогда и не сомневался, что многое в этом мире куда страшнее меня. И никогда не стремился пугать... больше, чем нужно, по крайней мере. Страх — хороший рычаг управления, но когда твой трон держится лишь на нём, в какой-то миг он начнёт шататься. Страх, уважение и любовь — они должны идти рука об руку, — Алья помолчал. — Повелительница Навиния из рода Сигюр, — повторил он затем, точно стараясь распробовать каждое слово на вкус. — Да, это то, что вы есть. И в этом вся ваша беда.
— Моя беда? — улыбка не сошла с губ Навинии, но чуточку выцвела.
— Всю жизнь вам подчинялись. И не потому, что считали ваши приказы, ваши желания верными, а потому, что вы были той, кому надо подчиняться. А вы позволяли себе всё больше и больше... в надежде, что рано или поздно найдётся тот, кто сумеет сказать вам 'нет'. — Алья смочил губы крохотным глотком розового напитка. — Вас с детства ненавязчиво пытались оттеснить от престола, который по праву принадлежал вам. Для вашего же блага. Потому что власть, да тем более в такое нелёгкое время — великое бремя, которое делает с людьми страшные вещи, а ваш Советник прекрасно видел, что вы для него непригодны. И, любя вас, он хотел, чтобы вы прожили счастливую жизнь, занимаясь лишь тем, что вам действительно по сердцу и в чём вы действительно преуспеете — но вы видели в этом козни и интриги. Вбили себе в голову, что во имя светлой памяти родителей обязаны править самостоятельно. Объясняли снисхождение окружающих лишь тем, что вы не родились мальчиком... и в какой-то момент поняли, что можете обратить свой недостаток в своё оружие. — Дроу сделал ещё один глоток. Речь его была спокойной, размеренной и совершенно отстранённой. — Постель для вас была не столько удовольствием, сколько средством достижения цели. Согласен: при должном умении это хороший способ управлять мужчинами. Вы пользовались любовниками для своих нужд — а в глубине души презирали их за то, что они играют по вашим правилам. И когда острая надобность в их услугах отпала, вы принялись придумывать им новые правила, поднимать планку, испытывать их гордость... и постоянно искали что-то, чего никак не могли найти. И поэтому вы так вцепились в Дэнимона, ведь он был первым, кто посмел взбунтоваться. Пусть не открыто осечь вас, а просто сбежать — воистину мужской поступок, ничего не скажешь, — но для вас это уже было проявлением похвального своеволия. Забавно, но бедный мальчик так и не осознал, что этим побегом лишь разжёг ваш интерес... его брат, похоже, понимает вас куда лучше. А сами вы мните себя такой взрослой, такой умной, такой самостоятельной — но вам всего девятнадцать, и в глубине души вы просто несчастная романтичная девочка, живущая в сказке, которую вы сами себе придумали. Про бедную венценосную сиротку, выросшую в прекрасную принцессу-воительницу, про злобного интригана-Советника... и про отважного принца, который никак не может прийти и спасти принцессу от всех, кто её окружает, всех, с кем она чувствует себя в ловушке.
Алья смолк. По взгляду его видно было, что он ждёт ответа — но Навиния не торопилась этим воспользоваться: просто сидела, молча и неподвижно.
И больше не улыбалась.
— А потом появился я, — сказал дроу, поняв, что не дождётся возражений, — и вы нашли то, что искали. И на самом деле вам абсолютно всё равно, чьей кровью залиты мои руки, не отрицайте. Дело даже не в том, что вам понравилось, что я сделал с вами... не в вашем теле и не в вашем желании. А в том, что для вас это был поединок, который вы проиграли. И я стал тем, кто действительно взял над вами верх, с кем вы наконец можете позволить себе быть слабой... и не подыгрывая ему, а оставаясь самой собой.
Принцесса снова промолчала. Лишь взяла в руки бокал, всё это время ждавший своего часа.
Кошачьи глаза дроу внимательно следили, как хрусталь касается её губ, почему-то пересохших.
Сделав пару глотков, Навиния неторопливо вернула бокал на парчовую скатерть — изогнув кисть изящным, бесконечно выверенным движением. Аккуратно промокнула губы шёлковой салфеткой.
— Как я и думала, — небрежно проговорила она. — Ничего вы обо мне не знаете. — И, уронив салфетку обратно на стол, с достоинством встала. — Я насытилась. Не будете ли так добры сопроводить меня обратно?
Алья, тоже отставив бокал, безмолвно поднялся на ноги. Вновь подхватил под руку принцессу, не думавшую сопротивляться, и повлёк к лестнице.
Обратно тоже шли молча, не глядя друг на друга. Взгляды обоих, устремлённые прямо перед собой, туманила непроницаемая задумчивость.
— Дальше я сама, — бросила Навиния, когда Алья открыл дверь в башню колдуна.
— Как пожелаете, — равнодушно ответил тот. — Я всё равно узнаю, если вы не дойдёте до своих покоев.
Принцесса, фыркнув, встала на первую ступеньку — и недоумённо посмотрела на пепельно-серые пальцы, даже не думавшие её отпускать.
А потом дроу, шагнув вперёд, резким движением привлёк девушку к себе.
— Если бы вы принадлежали мне, я никогда не стал бы вас с кем-то делить, — почти прошептал Алья, глядя на неё расширенными зрачками, чёрными, как мгла безлунной ночи. — И убил бы каждого, кто посмел претендовать на вас.
В этом шёпоте не было беспомощности — нет, дроу просто понизил голос до предела, до завораживающей интимности. А Навиния стояла, замерев, почти прижавшись к нему; из-за того, что она успела шагнуть на ступеньку, их лица были на одном уровне, в опасной близости.
— Но это всегда было моё желание. Чтобы мужчина делил меня с другим мужчиной, — она смотрела на Повелителя из-под веера длинных ресниц, со странной смесью дерзости и беспомощности — и тоже говорила едва слышно, выдыхая слова в его губы, смешивая дыхание. — Разве это не естественно: потакать желаниям того, кого любишь, ради его счастья?
— Порой мы не понимаем ни того, чего на самом деле хотим, ни того, что на самом деле принесёт нам счастье. Иногда со стороны виднее. А, кажется, в наше дивное свидание вам вполне хватило меня одного.
— Вы просто собственник и эгоист, раз думаете, что вправе навязывать кому-то своё видение его счастья. — Принцесса предпочла проигнорировать его последние слова. — Всех, кто побывал в моей постели, я хотела сама. Если бы я принадлежала вам, но захотела другого, вы бы и меня убили за это?
— О, нет, что вы. Не убил. Отнёс бы в спальню и учил уму-разуму до тех пор, пока вы не выкинули бы из головы всякую ерунду. А потом учил дальше... пока не попросили бы пощады, дав мне понять, что урок усвоен. — Дроу, наконец разжав пальцы, отступил на шаг, чтобы отвесить церемонный поклон. — До скорой встречи, принцесса.
Закрыл перед Навинией дверь, оставляя её в полутьме витого лестничного колодца.
Какое-то время девушка просто смотрела на чёрное дерево. Потом, отвернувшись, поднялась вверх на две ступеньки — и опустилась на третью: почти рухнула, будто ей в один миг вдруг отказали ноги. Долго сидела там, прикрыв лицо ладонями, зарыв кончики пальцев в волосы, и компанию ей составляло лишь её одиночество да тишина, не нарушаемая ничем.
Потом, опустив руки, медленно вскинула голову.
— И всё равно он тот ещё сигсонур, — сказала принцесса пустоте, прежде чем встать: будто завершая долгий диспут с кем-то невидимым.
И, прежде чем продолжить путь наверх, стёрла призрак довольной улыбки, на мгновенье мелькнувший на её губах.
* * *
Лод смотрел на меня — а я сидела, молча обдумывая то, что услышала.
Так вот почему Морти защищала Артэйза. Значит, моя догадка была верна: принцессе действительно уготована блестящая партия в виде дроу из славного древнего дома. Правда, я не ожидала, что личность этого дроу уже всем известна...
Но для меня это в любом случае ничего не меняло.
— И... как давно? — негромко спросила я.
— Морти обручена с Лу? С семи лет. — Лод присел на ручку кресла. Голос его был спокойным. — Эта помолвка оказалась последним, что успел сделать покойный Повелитель дроу... перед тем, как отбыл на переговоры со светлыми.
Ранний возраст меня удивил, но не слишком. В конце концов, в нашем мире раньше помолвку вполне могли устроить чуть ли не с грудным младенцем.
Больше меня удивило, что при таком сроке помолвка до сих пор остаётся лишь помолвкой.
— Так... так давно? Но тогда почему...
— Дроу редко вступают в брак раньше тридцати. Как мужчины, так и девушки. На Детей Луны не давят ограничения короткой человеческой жизни, а я уже говорил: здесь ценят, когда твоя жена — опытная женщина. Мать Альи и Морти вышла замуж, когда ей было всего девятнадцать, но они с Повелителем искренне любили друг друга и не видели смысла ждать дальше... к тому же королевство нуждалось в наследнике.
— А в случае Морти торопиться некуда, и о любви, как я понимаю, речь не идёт.
— По крайней мере, с одной стороны. Насколько могу судить, для Лу это не только расчёт.
Поразительно, как невозмутимо он рассуждает о будущем браке любимой женщины.
Я задумчиво кивнула:
— И почему именно он?
— А почему нет? Дом Рауфгата — славный и древний род. К тому же покойный Повелитель был очень дружен с главой дома, дядей Лу и Артэйза, и он хотел, чтобы Бллойвуги и Рауфгата породнились.
Ах, да. Морти ведь говорила, что Артэйз потерял в резне любимого дядю.
Видимо, того самого.
— Эмер Айкатт стал во главе дома, лишь когда его старший брат погиб на переговорах, — продолжил Лод, отвечая на незаданный мною вопрос. — А тот любил Айкатта всем сердцем, и его детей — как собственных. Сам он когда-то разорвал помолвку со своей суженой, другую заключать не торопился, а потому считал Лу своим будущим наследником. Вот и решил обручить Морти именно с ним.
— Интересно, однако. А почему он разорвал свою помолвку?
— Понял, что его суженой больше по сердцу его друг. И что её чувства взаимны. А поскольку он искренне любил их обоих, то решил не мешать их счастью.
Внезапная догадка заставила меня подозрительно сощуриться:
— А этим другом случайно не был Повелитель?
Лод в ответ только кивнул.
— И поэтому отец Морти так хотел, чтобы его дочь стала частью дома Рауфгата... потому что наверняка испытывал чувство вины?
Ещё один кивок.
Ничего себе мелодрама.
— А Алья не разрывает помолвку, потому что уважает, так сказать, последнюю волю отца?
— И матери. Когда Повелительница лежала на смертном одре, Лу поклялся, что будет беречь её дочь больше, чем себя самого. Ему тогда было всего десять... но он всегда был серьёзным молодым человеком, — Лод сказал это без всякой насмешки. — И последнее, что Морти слышала от своей матери — 'с Лу я могу быть спокойна хотя бы за твоё будущее'.
Как же часто родители ломают наши жизни. Даже самые любящие. Ведь чем больше они любят нас, чем больше мы любим их — тем больше на нас давит груз обязательств, желания соответствовать ожиданиям и чувства вины, если не соответствуешь.
И тем больше ты превращаешь в нерушимую заповедь последнее, что родитель успел сказать или сделать, прежде чем бросить тебя навсегда.
— Значит... когда-нибудь Морти выйдет замуж за Лу... а ты останешься её хальдс?
— Если мы все доживём до этого момента, — мягко сказал Лод. — Я знал, на что иду. Мы все знали. Это нормальная ситуация, и мы не первые, кто будет жить так. Мужем её мне в любом случае стать было не суждено. То, что Алья сделал меня Первым Советником — уже нонсенс, с которым дроу смирились, признавая мои... дарования. Но выдать за меня принцессу — за человека, своего вассала... это как если бы Навиния обручилась с конюхом.
