Фигура резко качнулась, и перед Гарри возникло смертельно бледное, разъяренное лицо. Давай же, просыпайся, ублюдок сальноволо... В общем, очнись!
"И вы посмели, Поттер?! Да как вы..."
"И она согласилась. И еще я слышал ваш разговор на крепостной стене после квиддичного матча", — отважно переведя дух, снова бросился в атаку Гарри. — "Я помню все, что она тогда вам сказала. Могу повторить".
"Вы издеваетесь?!" — Снейп сейчас был готов испепелить Гарри на месте, не прибегая ни к каким мерам физического воздействия. — "Я же сейчас убью вас, Поттер!!!"
Гарри замер на месте, отчаянно вспоминая только что подобранные слова. Вспомнил. Перевел дух.
"Знаете, что я вам скажу, профессор? Тогда, в тот проклятый вечер, она говорила неправду. Это была не жалость, нет. Ей было страшно показать, что она не такая сильная, что ей тяжело отказаться от уже принятого решения. На самом деле Глориан ей был нисколько не нужен. Как муж. Да, он, конечно, жутко красивый, и все такое, и ей не было неприятно находиться с ним рядом, но она не любила его. Правда".
Взгляд, полный ярости. Взгляд, как обнаженный клинок.
"Она просто не могла ничего сказать вам. Боялась, что вы сочтете это слабостью или станете над ней смеяться".
Взгляд опускается вниз, на холодные камни пола. Тихий вздох:
"Да-а-а... она была гордой женщиной..."
... и поднимается обратно. Просит: расскажи, расскажи еще что-нибудь! Пожалуйста...
"Ее больше нет, и она не может сказать. Но я хотел, чтобы вы знали: она всегда думала о вас. Когда от вас этим летом приходили письма, она летела в Лондон, как на крыльях. Когда вас нашли возле Хогвартса всего в крови, она была белая как мел от страха. Страха за вас. Когда директор велел вам отправиться с нами, она испугалась. За вас. И перед самой битвой она тоже о вас думала. Это она дала вам рукав от своего платья?" — Гарри медленно опустился на ледяной холод замкового пола.
Молчание. Но оно уже не было ни угрожающим, ни растерянным. В этот момент Гарри был готов простить Снейпу все, что он говорил о его отце, простить и забыть навсегда. Сейчас люди, сидящие рядом на мерзлых камнях, не чувствовали друг в друге врага. Гарри машинально обхватил руками колени, — точно так же сидел и Снейп, — и вопросительно посмотрел на профессора. Глаза того приняли странное мечтательно-нежное выражение, и Гарри вздрогнул. Точно так же Северус Снейп выглядел только однажды: когда рассказывал о девушке, которую любил.
"Я сам его взял", — тихий шепот. — "Я дождался, пока она утром не ушла из комнаты, а потом взломал защитное заклинание на ее двери — слабенькое! тоже мне профессор по Защите от сил зла! — и зашел внутрь. Какой у нее был жуткий беспорядок! И все, все вещи пахли ею, Мерлин, как я вынес это! Я схватил первое, что мне попалось под руку, и убежал, но этот запах... он до сих пор преследует меня..." — Северус Снейп говорил, точно в бреду или беспамятстве, беспомощно дотрагиваясь длинными бледными пальцами до кучи камней, заваливших проход. — "Вишня и теплые, нагретые солнцем груши... мед и свежескошенная трава..." — он схватился за голову, как больной, и глухо замычал.
Гарри больше не знал, что сказать. А что тут можно было бы сказать или сделать? Он представил себе, как запах мяты и ландыша, смешанный с ароматом чабреца в теплой воде, уходит от него все дальше и дальше, ничего не подарив ему, ощутил странную, голодно щемящую пустоту где-то внутри и в ужасе поднял глаза на Снейпа. Да, это, действительно, настоящая мука.
"А теперь она лежит там, одна. Хорошо, что она спит, и ей не так страшно", — Северус Снейп вдруг снова заговорил. — "Может быть, ей снятся сны? Что она видит сейчас, как вы думаете, Поттер?"
Мурашки побежали по коже Гарри. Он промолчал.
"Будь проклят Вольдеморт. Будь он проклят. Будь проклят тот день, когда вы обнаружили эту поляну, полную асфоделей!"
"Я не понимаю..."
"Вы заранее похоронили ее, да Поттер?" — голос Снейпа снова сорвался на крик.
"Она всегда будет живой для меня", — Гарри посмотрел прямо в два угольно-черных глаза, и ему показалось, что на дне у них что-то блеснуло. В ту же секунду профессор отвернулся.
"И тем не менее, вы даже не предположили, что она может быть действительно жива?!"
Он сходит с ума, подумал Гарри. Да, да, именно этим и можно все объяснить. У него повредился рассудок, да и у кого бы он остался в прежнем состоянии после всех этих ужасов? Наверное, я уже тоже немного сумасшедший. Гарри осторожно спросил:
"А почему вы так думаете?" — и осторожно добавил. — "Сэр".
Снейп обреченно вздохнул.
"Все Поттеры были, есть и будут не только кошмарными эгоистами, но и исключительными идиотами, а терпеть их идиотизм — самое страшное наказание за все грехи, которые я совершил в жизни! Полынь, конечно. И главное: асфодели, Поттер! АСФОДЕЛИ!"
"Что — асфодели?" — не понял Гарри.
"А я не знаю, как это действует на заснувших в закрытом пространстве", — бормотал тем временем Снейп, снова начав раскачиваться из стороны в сторону. — "Воздух... Хватило ли ей воздуха? Или..." — он уронил голову на колени и крепко сжал ладонями виски. — "Или..." — прошептал он и затих.
Если он и сошел с ума, решил Гарри в отчаянии, то ему нужна хорошая встряска. А что может встряхнуть Снейпа лучше всего, а?
"Профессор", — шепотом позвал его Гарри.
Снейп молчал.
"Вчера я всю ночь сидел над одним заклинанием... Если бы мы смогли вернуться, то, думаю... я смог бы решить проблему дементоров. Вот, я положу вам эту бумажку в карман, если не возражаете... Профессор Эвергрин ведь до последней минуты пыталась найти способ вернуться, наверное, вы могли бы просмотреть ее записи. Вы слышите меня, профессор?"
Может быть, Снейп и слышал Гарри, но виду не подал.
"Профессор, вы очень нужны нам. Всем нам. Не только, чтобы вытащить нас отсюда. Просто нужны".
Тишина.
"У нас больше никого, кроме вас, не осталось. Вы должны нам помочь".
"Вы знаете, что такое долг, Поттер", — не поднимая головы, спросил Снейп.
Гарри неуверенно пожал плечами, а потом осторожно предположил:
"Это, наверное, когда ты не можешь чего-то не делать, даже если тебе очень не хочется?"
"Пять баллов Гриффиндору, Поттер", — бледное, опухшее лицо поднялось из недр черной мантии, натянутой на острые, худые колени. Гарри с изумлением смотрел на то, как профессор с трудом, — былые раны еще давали о себе знать, — поднимается на ноги, знакомая саркастическая, ядовитая усмешка окрашивает его губы привычной маской. — "Так что же вам от меня нужно?"
Неужели удалось?!
"Дин третий день не может спать. Кричит сильно во сне и просыпается. Говорит, ему снятся кошмары".
Пренебрежительный взгляд.
"Зелье для сна без сновидений могла бы сварить хотя бы мисс Грэйнджер, разве не так, Поттер? Это же она на втором курсе сварила Всеэссенцию", — торжество в глазах. А я знаю, а я знаю! Вот сейчас надо не удивляться, а поддакивать.
"Вы самый лучший ментолегус, сэр", — рот Гарри сам собой растягивается в улыбке. Искренней, в отличие от слов. — "И потом, ваше зелье — надежнее".
"Минус пять баллов с Гриффиндора за неуклюжую лесть, Поттер", — эти слова уже были сказаны вскользь и на ходу. Вот так не удалось Гриффиндору получить хоть раз маленький кусочек поощрения от профессора Северуса Снейпа. — "И... Поттер..."
"Да, сэр?" — выпалил Гарри с готовностью.
"Я все еще вас ненавижу".
"Да, сэр", — покорно согласился Гарри, в душе торжествуя победу.
Они прошли мимо класса, где леди Рэйвенкло занималась с мальчиками арифмантикой, услышал унылый голос Тео, скучно повторяющий: "Раз, два, три... десять..." и ровенин негодующий возглас: "Неужели вы так и не можете себя заставить запомнить все цифры и числа, Квинтус?!.." Тео помолчал, а потом вновь занудно забубнил: "Одиннадцать, двенадцать, тринадцать... сто". Послышался очередной взрыв эмоций недовольной Ровены, Гарри со Снейпом миновали класс Арифмантики, а потом, не сговариваясь, разделились: профессор отправился к себе, автоматически нащупывая в кармане мантии палочку, а Гарри поднялся в библиотеку.
Первое, что увидел Гарри, войдя туда, это широкую сгорбленную спину, обтянутую черной мантией. Ему вдруг показалось, что этот человек сейчас повернется, и перед ним вновь мелькнет лицо Салазара Слизерина, но волшебник оставался недвижим, и когда Гарри обошел наваленные в кучу на полу неряшливо сшитые пергаменты книг, он узнал Роберта Эверетта. Роберта Слизерина. Или — Роберта Сордо? Как его называть теперь, Гарри не знал. Напротив Роберта скованно застыла Гермиона. Ее взгляд отчаянно скользил по шершавой поверхности стола, а пальцы вымученно перебирали старые свитки, явно только для того, чтобы найти себе хоть какую-то работу. Роберт что-то негромко говорил. Гарри смутился и, пока его не заметили, шмыгнул за ближайшую дубовую полку. В том же пыльном, захламленном старыми пергаментами тупичке в отчаянии застыл Рон, скукоженно скривясь за самым большим черным фолиантом из телячьей кожи — настоящей инкунабулой. Рон придвинулся поближе и сбивчиво зашептал ему:
"Слушай, зачем она попросила, чтобы я дал им поговорить, а? Не нравится мне все это, Гарри, ой как не нравится! Она его уже полчаса утешала, но он даже не пытался ее... и она тоже как будто... Зачем, Мерлин меня побери, они тогда сидят здесь и... Гарри, может, мне все таки выйти и сказать ему пару ласковых? Или вдвоем выйдем, а? Пусть он... мне, конечно, его жалко, он — не такая сволочь, как его мерзавец-папаша..."
Гарри неуверенно пожал плечами.
"Прикинь", — просвистел ему Рон, с трудом нагибаясь, чтобы не сшибить очередной свиток своей здоровой худющей спиной. — "Он только что сказал ей, что он — не представляешь! — что он — сын Слизерина! Но теперь же никто не может это проверить, правда? Интересно, он тоже захочет права на замок получить после того, как его родственник накрылся? Или", — нервно продолжал бормотать Рон, путаясь в словах, — "или это специально такая отмазка, чтобы Гермиона ужаснулась и бросила его. Как думаешь, а, Гарри? Она же..."
"Я не думаю, что Роберт способен на такое", — тихо, но твердо отрезал Гарри, стараясь, в отличие от Рона, не смотреть в просвет между свитками, где виднелись пушистые косы Гермионы и взлохмаченный черный затылок Эверетта. — "Она слишком ему небезразлична".
Рон нахмурился. По всей видимости, при всем его предубеждении к Роберту, он нашел в себе силы признать этот факт, но продолжал надеяться на то, что ошибся.
"Я тоже раньше думал, что..." — начал Гарри шепотом, но острый локоть Рона заставил его удивленно вскинуть голову. — "Ты чего?"
Рон, краснея, ничего не ответил, сделал знак рукой, чтобы Гарри замолчал и, скорчившись в неудобной позе, смущенно припал глазами к щели среди книг. Гарри нервно завозился — ему не улыбалось подслушивать личные разговоры Гермионы и Роберта; если у Рона могло быть хоть какое-то оправдание (могло, могло! Матильду только вчера под конвоем увезли в Лондон на суд, хотя Гарри был уверен, что ее богатая родня сумеет улестить Верховный Совет Магов, и Рон с ней даже не захотел разговаривать, он теперь почти все время снова проводил с Гермионой), то у него не было никаких прав сидеть и подслушивать частные беседы. Но что-то внутри него скрутилось в нервный узел, ждало ответа на свой вопрос и упрямо хотело, чтобы Гермионе не было больно. Несмотря на симпатию к Роберту, Гарри был уверен, что способен расквасить ему нос, если тот обидит Гермиону хоть словом или не оправдает ее надежд. Гарри краснел не меньше Рона, молчал и тоже слушал.
"Теперь я больше не имею прав ни на что", — негромко говорил Роберт, точно не замечая, как смущенно опускает глаза Гермиона. — "Раньше, когда был жив отец, я мог надеяться на то, что когда-нибудь смогу занять подобающее место в мире с его помощью, но сейчас я должен строить свою судьбу сам. Думаю, что достигну многого — со временем, но сколько этого времени должно пройти, я не знаю. Вполне возможно, что отец ошибался, и будущее не за магами, а за маглами. Нам надо жить вместе с ними, изоляция ни к чему хорошему не приведет. Поэтому я считаю, что на службе у любого магловского короля я сумею не только добиться многого, но и, возможно, даже получить титул и должным образом обеспечить свою жену и детей... Не перебивайте мне, леди Гермиона, прошу вас! Я... Я хотел сказать, что сейчас не имею права просить вас ни о чем. Если бы я был намного богаче, красивее и умнее меня теперешнего, я, ни минуты бы не сомневаясь, тут же попросил бы вашей руки, потому что рядом с такой леди, как вы, я смог бы перевернуть весь мир! Но..."
"С-сэр Роберт", — Гермиона залилась краской и отчаянно сцепила руки.
"Прошу вас, леди Гермиона, дайте мне закончить", — бледный от нервных бессонных ночей Роберт осмелился осторожно дотронуться своей рукой до узенькой ладошки Гермионы. — "Я знаю, что не достоин вас, что делать вам предложение сейчас — означало бы оскорбить вас, потому что мне пока нечего вам предложить — я нищий и незаконнорожденный! Но сейчас у каждого из мужчин, умеющих крепко держать копье и меч в руках, есть возможность разбогатеть. Я могу наняться придворным магом к какому-нибудь королю или герцогу, в Священной Римской Империи сейчас много княжеств, где могут пригодиться мои умения, но для моей семьи это вряд ли послужит хорошим подспорьем, маглы сейчас меняют свое отношение к магам не в лучшую сторону, и я бы не хотел, чтобы это как-то отразилось на моей семье. Поэтому я хотел б избрать другой способ добиться благосостояния и собираюсь присоединиться к войску герцога Норманнского, отправиться воевать против неверных. Говорят, в Палестине сейчас можно нажить огромные богатства и титулы, если делать это с умом, а деньги куда более надежны, если они обеспечены знатностью и графской грамотой. Я молод, силен, умен, поэтому считаю, что у меня есть хороший шанс. Каких-нибудь пять, шесть лет, и я положу к вашим ногам все, что получу в битвах с маврами".
"Вы хотите стать таким же, как этот ужасный кровавый барон, Роберт?" — по лицу Гермионы было видно, что ей страшно не хочется что-то говорить юноше, и она крепится изо всех сил. — "Вы хотите наживать свое состояние разбоем? Грабя и убивая?"
"Вы ошибаетесь, дорогая, когда пытаетесь сравнивать меня с этим... человеком", — криво улыбнулся Роберт, но улыбка вышла слабой. — "Тогда он нападал, а мы защищались. Теперь же..."
"Разве все зависит от стороны, которую мы занимаем?" — голос Гермионы зазвучал холодно.
"Конечно, леди Гермиона, конечно. Любой мужчина должен уметь добиваться своего. И неважно, каким путем, если это принесет благо его семье и тем, кого он любит".
"Я не согласна", — четко произнесла Гермиона, поднимая упрямые глаза на Роберта. В их обычно мягких карих глубинах точно блеснула сталь.
"Вы не согласны ждать меня?" — Роберт удрученно понизил голос до шепота. — "Я понимаю, что для девушки пять или шесть лет — это очень много, и не всякая согласится ждать своего избранника так долго. Годы у женщин бегут быстрей, чем у мужчин, но если любишь... О, проклятие, простите... Но признайте, мы были б так счастливы вместе — я бы переводил "Книгу Тайн" Разеса и рукописи Гебера, варил бы зелья в подземелье и изучал волшебные загадки магического квадрата, а вы бы составляли формулы чар, создавали новые заклинания и растили бы наших детей..."
