Машина, в которой Борис Иванов был старшим, вышла на загородную просёлочную дорогу, надежно закрытую с двух сторон плотными стенами рядов деревьев. Сидевший рядом с водителем Борис равнодушно смотрел по сторонам, ожидая, когда машина достигнет обозначенной на экране навигационного прибора и на служебной карте марки очередного поста.
Внезапно водитель тронул его за руку и указал куда-то вперёд и вбок. Очнувшийся Борис вгляделся, после чего жестом приказал немедленно остановить машину и, не дожидаясь полной остановки, спрыгнул с высокой подножки вездехода на землю и побежал к лежавшей на обочине девушке. Следом за ним из кузова посыпались офицеры СБ. Когда они подбежали ближе, то увидели простроченное наискосок почти безжизненное тело.
Как всегда было заведено в подразделениях СБ России в подобных случаях, офицеры действовали молча и автоматически. Двое офицеров — медиков немедленно и надёжно остановили кровотечение, наложили повязки и жгуты, ввели обезболивающие и стабилизирующие вещества. Зашуршали иммобилизационные шины. Остальные сотрудники быстро соорудили носилки и подготовили в кузове машины мягкое надувное ложе.
— "Байкал", "Байкал". Я — "Сетунь — триста сорок девять". Прошу на связь. — Иванов, поднявшийся в кабину вездехода, сжал в руке спикер.
— "Байкал" на связи. Слушаю, "Сетунь — триста сорок девять". — немедленно отозвался пост Оперативного Дежурного Службы Катастроф.
— Имею тяжелораненую женщину. Данные переданы по закрытому каналу. Прошу дать радиус в ближайший госпиталь.
— Данные получены. Все ближайшие госпитали оповещены. Гравилёт будет в вашем квадрате... — отозвался пост. Иванов знал, что многие пульты заработали синхронно с постом оперативного дежурного, приводя часть сложнейшего механизма в быстрое и согласованное движение.
— Гравилёт отмените. Дайте радиус в госпиталь. — Борис, устроившись в кабине и поглядывая на офицеров-медиков, хлопотавших у тела пострадавшей, сверился с картой района. — Госпиталь эсбе в Белых Ключах.
— "Байкал" принял. Госпиталь предупреждён. — отозвался дежурный.
— Спасибо, "Байкал". Я — "Сетунь-триста сорок девять", везу в названный госпиталь.
— Принял, "Сетунь-триста сорок девять". Дорога освобождена. Патрульные машины...
— Вижу, спасибо. — Борис увидел две тяжёлые патрульные машины Службы Безопасности России — лимузины "дальнего" класса, взявшие их грузовик в "клещи".
— Я — "Байкал". Задачу снятия регулировщиков за вас выполнит другой экипаж. Действуйте.
— Есть. Я — "Сетунь триста сорок девять". Связь прекращаю.
— Я — "Байкал". До связи.
Пока Борис говорил с Центром Управления СБ Ярославля, водитель вёл грузовик по главной полосе просеки, стремясь как можно быстрее выйти на дорогу с твёрдым покрытием. Индикаторы включения подрессоривания четырёх мостов и амортизаторов ложа светились ровным сильным зелёным светом — офицеры постарались свести толчки машины к минимуму.
— Как она? — спросил Борис, обернувшись.
— Пятнадцать пуль. Множественные повреждения. Без сознания. — доложил офицер — медик.
— ... — Борис ощутил комок в горле и непонятное, нестандартное волнение. Он хорошо видел, когда склонился над телом пострадавшей, что пули изготовлены по старинной технологии. Память услужливо высветила на "экране мозга" характеристики и выставила век изготовления — двадцатый. Уже тогда Борис еле удержался от вскрика — сработала пройденная специальная психологическая подготовка. Не имеющий её человек сразу бы сказал, что подобная очередь, выпущенная по живому человеческому телу, способна привести в ста процентах случаев к мгновенному летальному исходу. Но девушка, распростёртая в неудобной позе на обочине была вне всяких сомнений современницей Бориса, а значит, смогла бы выжить и при более серьёзных пулевых ранениях. Это "могла бы выжить" не устраивало Бориса с первой секунды, когда его взгляд отсканировал тело пострадавшей — молодой человек был настроен на то, что женщина не заслуживает подобных ранений без серьёзнейших оснований. Борис постарался сохранить спокойствие, но на этот раз ему удалось это плохо. Медик одним взглядом считал состояние своего старшего коллеги:
— Постараемся поддержать жизнь. Но она пролежала уже два с половиной часа. Без помощи. Район, если судить по последним данным, просто подозрительно глухой. Это пахнет запрограммированным "халатным" преступлением. Никто, по последним данным, выстрелов не слышал, но стреляли действительно из оружия двадцатого столетия. Пули литые, таких давно серийно уже не производят. Шерстим базы данных в поисках производителей, которые выпустили эту разновидность пуль, но — пока без успеха.
— Данные? — Борис отчасти привычно, отчасти отступая перед нестандартной ранее заинтересованностью, хотел узнать подробнее о той, кого они пытаются спасти.
— Эмма Селезнева, двадцать восемь лет, золотой универсал, медик по призванию. — быстро проговорил врач. — дополнительно...
— Достаточно. — Борис помрачнел.
— Подразделения Службы безопасности всех окружающих районов подняты по боевой тревоге. Включены и блокированы в режиме непрозрачности кордоны админграницы района. Ведётся поиск в пределах всей области. Соседние области оповещены. Там наши коллеги также приступили к операции "Сеть". — понял изменение настроения своего коллеги старший лейтенант Каменский, сидевший у походного пульта связи и контроля обстановки в противоположном от медиков углу салона вездехода.
— Госпиталь, капитан. — сказал водитель, вгоняя машину на пандус корпуса экстренной медицинской помощи и немедленно мягко притормаживая у входных дверей приемного отделения. Створки разошлись в стороны. Вспыхнули неяркие софиты. Из глубины здания уже слышались торопливые шаги нескольких людей и гудение приводов.
— Я — с ней. — сказал Борис, спрыгивая на пластины пандуса, едва только к машине подбежали санитары с каталкой.
— Ясно, командир. Остаётесь? — спросил старший лейтенант.
— Именно. Теперь вы — старший машины.
— Есть. Данные о случившемся переданы Захару Константиновичу Семёнову — руководителю Центрального офиса Службы Информцентров России.
— О, первый генерал Информслужбы. А, впрочем, не важно. Поезжайте. — он прощально махнул рукой и грузовик немедленно покинул пандус, уступая место рвущейся на въезд "скорой", к которой уже спешили санитары с тремя каталками.
Иванов незамедлительно направился в отделение реанимации. Форма и удостоверение, а также убеждённость офицера СБ в необходимости своего присутствия именно здесь и именно сейчас сделали свое дело. Его пропустили в палату интенсивной терапии сразу после того, как были сделаны пять операций, вернувших молодую женщину к жизни.
Борис три часа провёл у её постели, всматриваясь в показания приборов и вслушиваясь в мелодичное пение мультитрона — прибора, контролировавшего безопасность состояния. Изредка он взглядывал и на лицо своей крестницы — на таком статусе Бориса настоял главный хирург госпиталя, проведший две последних операции. Он сказал прямо, что задержись машина Бориса в пути на пять-десять минут и спасти молодую женщину уже не удалось бы.
Выйдя в коридор отделения реанимации, Борис столкнулся с крепким подтянутым мужчиной невысокого роста. Это и был Захар Семёнов — первый генерал Информслужбы России.
— Как она? Я многое знаю, но меня к ней всё равно не пустили! — генерал заметно волновался, но изо всех сил старался держать себя в руках.
— Без сознания. Прошло, к сожалению, ещё слишком мало времени. — сказал Борис, увлекая нового знакомого за собой в закуток с креслами отдыха. — Садитесь. Вы давно её знаете? — он подождал, пока генерал сядет и сел сам. — Может...
— Она врач, врач от Бога, Борис Александрович. Мои коллеги -информационники говорят, что подобные ей люди появляются раз в десять тысяч лет. И вот... Кто-то посчитал, что она...— мужчина запнулся, едва справляясь с волнением. Борис понял, что то, что связывает генерала информслужбы и эту женщину — нечто большее, чем симпатия и дружба:
— Не продолжайте. Район области проверяют лучшие силы моей службы. По базам эсбе области объявлена полная боевая тревога. Введено усиленное патрулирование по направлениям вероятного отхода по всей России. Ищем. Подключили зарубежные резидентуры. — Борис сомневался в том, что надо ли так сухо информировать нервничавшего генерала о том, что уже удалось сделать, но пока не находил других слов. Генерал отнёсся к сказанному спокойно:
— Я знаю, мне уже сказали. Но...
— Экипаж Поста контроля данного района будет строго наказан за ослабление внимания к этой дороге. Но сейчас не об этом речь. Почему врачу от Бога выделили место в таком захолустье? — спросил Борис, начиная что-то очень важное осознавать.
— Она сама настояла. Сказала, что призвана спасать низы. — прошептал Семёнов, потупив глаза.
— И вы... — Борис не решился словесно обвинить генерала Информслужбы в чёрствости, проявленной по отношению к действительно незаурядному медику. Семёнов понял и не поднимая глаз глухим тоном продолжил:
— Она в вопросах безопасности — просто таран. Но я уточню — в вопросах безопасности других людей. Про себя она не думала никогда.
— Она руководила центром "Продление жизни"? — Борис наконец поднял из собственной памяти информацию о медицинских подразделениях Ярославского региона и по некоторым важным признакам выделил именно это учреждение.
— Да. Извините. Я должен вам сказать... — генерал поспешно встал, поворачиваясь к зеву входного коридора.
— Знаю. Сюда направляется Виктория Знаменская, Президент России. — парировал Борис и встал навстречу приближавшейся к ним женщине. — Здравия желаю, госпожа президент. — офицер козырнул.
— Здравствуйте, Борис Александрович. Здравствуйте, Захар Тимофеевич. Садитесь. — она опустилась в кресло и терпеливо подождала, пока сядут мужчины. — Я уже решила кое-какие проблемы на уровне Ярославского региона. Эта дорога будет немедленно реконструирована и центр "Продление жизни" переведут в новое здание. Реконструкция уже начата и грузовые транспорты в приоритетном порядке под сопровождением ДПС СБ России уже вышли к центру "Продление жизни" вместе с дальними пассбусами для сотрудников центра. — голос президента стал более суровым и чеканным. — Виновные в подобном попустительском отношении к разработкам приоритетного пионерного направления уже строго наказаны.
— Знаю, госпожа президент. — ответил Борис, из многочисленных источников и свидетельств знавший мёртвую хватку и компьютерную скорость, свойственную Виктории Знаменской, которая, будучи сама врачом областной "скорой", в тридцатилетнем возрасте стала Президентом России волей восьмидесяти процентов её населения. — Но... — он беспокоился о том, что подобный прокол вызовет невероятную активность средств информации, несмотря на всё нежелание Семенова.
— Шума устраивать не будем. — подтвердила справедливость желания Бориса Президент. — Эмма обязательно будет спасена. Я уже была у неё и говорила с ней...
— Говорили?! — встрепенулся Семёнов. — О, небо!
— Да, Захар. Успокойтесь. — мягким взглядом женщина коснулась лица первого генерала Информслужбы. — Она очнулась на несколько минут и просила, уточнив обстановку, прежде всего поблагодарить вас, Борис Александрович и вас, Захар Тимофеевич за всё, что вы для неё сделали. После этого она снова забылась, но теперь она просто крепко спит. Сон ей необходим как лучшее лекарство.
— Могу я... — смущенно проговорил Борис.
— Можете, Борис Александрович. Ей будет приятно ваше присутствие. Но я думаю, что вам с Захаром Тимофеевичем лучше меняться. В госпитале для вас приготовлены комнаты в гостинице.
— Понимаю. — сказал Иванов.
— Согласен, госпожа президент. — ответил Семёнов.
— Всё. Я пойду, меня ждут дела. — Знаменская поднялась. — Мой брат, генерал-лейтенант полиции России Знаменский...
— Знаю, госпожа президент. — сказал Борис. — он в Угличском областном центре СБ старший офицер по оперативно-розыскной работе. Знаю его, очень толковый специалист. Вы передали информацию по расследованию ему?
— Вы правильно меня поняли, Борис Александрович. Он будет вести это сложное дело. А я уверена, что оно очень сложное. Но мы его обязательно расследуем и доведём до конца. — Знаменская поправила ремешок сумочки и сделала шаг к выходу из закутка. — До встречи, господа.
— До встречи, госпожа президент. — ответил Семёнов.
— До встречи, госпожа президент. — сказал Борис.
С этого дня в жизни Бориса Иванова появилась Эмма Селезнева — первая женщина, сумевшая пробить панцирь защиты, выставленный старшим Ивановым. Тогда, оставшись в госпитале, он в редкие десятиминутки отдыха от вахты рядом с кроватью своей крестницы смог до прибытия сервисных мастеров отремонтировать внезапно вышедший из строя стационарный автоклав и решить несколько давних проблем охранного центра госпиталя. И, едва только Эмма Селезнева поправилась, Борис прямо в палате реабилитационного центра госпиталя в присутствии её и своих родителей сделал ей официальное предложение. Она дала свое согласие и прямо из госпиталя они отправились в турпоездку по Волге, а вернувшись, подписали в Зале торжеств мэрии Московска договор.
Александр помнил и рассказ Бориса о том, как Эмма постаралась сделать всё от неё зависящее, чтобы вернуть себе возможность иметь детей. Пятнадцать пуль, прострочившие её, произвели страшные разрушения, но железная воля врача от бога совершила невозможное — через два месяца Эмма сообщила Борису, что у них очень скоро могут быть дети. Предстояло ещё пройти двухлетний курс специальной реабилитации. Стараниями Эммы, видевшей нетерпение главного друга, этот ужасающе долгий срок ощутимо сокращался с каждым месяцем. Борис, видевший титанические усилия подруги, желавшей ощутить радость материнства, был просто вне себя от счастья и пребывал теперь в состоянии терпеливого радостного ожидания, радуя свою супругу всем, что знал, умел и мог.
— Александр. Мы заждались...— голос Виктории вывел Александра из плена воспоминаний. Очнувшись, мужчина сел рядом с Викторией.
— Аскольд, взлетай.
— Курс, пап? — Аскольд поднял гравилёт на высоту срочного принятия решения.
— Викта? — Иванов коснулся руки Виктории.
— Я определённо возросла в глазах граждан твоего города. Вместо простой коляски нам презентовали целую карету. Естественно, лошадей тоже, но я решила, что им будет лучше в родной конюшне. Так что завтра утречком двинем к Нилу Никаноровичу. Валентина я оставлю с Аскольдом.
— Разве...
— Аскольду можно доверить любого ребёнка любого возраста... Я в этом архиубеждена... И — не одного ребенка, а многих. Он справится...
— Пап, у меня есть три свободных дня. Я смогу поработать в нашей усадебной библиотеке. Надо подготовить несколько материалов. Валентин будет под полным контролем в самой полной безопасности. Это всё же особняк... В дальнейшем мне помогут мои товарищи... Мама их всех знает и доверяет.
— Да, Саша, Аск прав. — подтвердила Виктория.
— Хорошо, Аскольд. Я доволен. Курс — наше родовое гнездо.
