Она сказала это, и Йен насмешливо приподнял одну пушистую бровь.
— Да? А что ты ела самое вкусное там?
— Oй, шоколадные пончики, наверно. Или горячий шоколад, с зефиром. Я очень скучаю по шоколаду, — хотя трудно было скучать по нему в данный момент, когда она облизывала мед с пальцев.
— Ой, да ладно! Я ел шоколад, — он зажмурил глаза и сжал губы в преувеличенном отвращении. — Горький и противный. В Эдинбурге только одна крошечная чашечка стоит кучу денег, — добавил он, расслабляясь.
Брианна засмеялась.
— Там, откуда я родом, в него кладут сахар, — заверила она его. — Он сладкий.
— Сахар в шоколаде? Это самая неприлично роскошная вещь, о которой я когда-либо слышал, — сказал он сурово. — Еще хуже, чем бумага для подтирания задницы, да?
Однако она увидела дразнящий блеск в его глазах, и просто фыркнула, выгрызая последние остатки оранжевой мякоти ямса из почерневшей кожуры.
— Когда-нибудь я раздобуду шоколад, Йен, — сказала она, отбрасывая кожицу и облизывая пальчики, как кошка. — Я положу в него сахар и накормлю им тебя, посмотрим, что ты скажешь тогда.
Теперь была его очередь фыркать, по-доброму, но он больше ничего не сказал, сосредоточившись на облизывании своих рук до чистоты.
Ролло присвоил остатки сот и с полным удовольствием шумно грыз и чавкал воском.
— У этого пса желудок крокодила, — сказала Брианна, покачивая головой. — Есть что-нибудь, что он не ест?
— Ну, я пока не пробовал давать ему гвозди, — Йен улыбнулся, но не продолжил разговор. Возникшая неловкость, когда он говорил о снах, исчезла за завтраком, но, казалось, теперь вернулась снова. Солнце уже поднялось, но он не сделал ничего, чтобы встать. Он просто сидел, обняв руками колени, и задумчиво смотрел на огонь, но солнце уже украло свет от пламени.
Не слишком торопясь снова куда-то идти, Брианна терпеливо ждала, устремив на него свой взор.
— А что ты ел на завтрак, когда жил у индейцев, Йен?
Он посмотрел на нее, поджав уголки губ. Это была не улыбка, а лишь кривая понимающая усмешка. Он вздохнул и положил голову на колени, спрятав лицо. Таким манером он просидел некоторое время, потом медленно выпрямился.
— Ну, — сказал он сухим тоном. — Это связано с моим свояком. По крайней мере, с этого начнем.
* * *
ЙЕН МЮРРЕЙ ДУМАЛ, что в недалеком будущем будет обязан сделать что-то для своего свояка. Не то чтобы "свояк" было точным словом для него. Однако, Солнечный Лось был мужем Смотрящей-в-Небо, которая в свою очередь была сестрой его жены. По понятиям каньен`кехака это не подразумевало других отношений между мужчинами, кроме того, что они были соплеменниками, но Йен все еще думал о Солнечном Лосе белой частью своего ума.
Это было секретом. Его жена знала английский язык, но они не говорили на нем, даже когда были наедине. Он не произнес ни одного слова по-шотландски или по-английски вслух, не слышал и полслова из этих языков за год, с тех пор как предпочел остаться и стать каньен`кехака. Предполагалось, что он забыл, кем он был. Но каждый день он находил минутку, дабы вспоминать слова, тихо называл предметы окружающие его, слыша их английское названия скрытой белой частью своего разума.
"Горшок", — подумал он про себя, косясь на почерневший от нагревания в золе глиняный сосуд. На самом деле он не был один в данный момент. Но, однако, чувствовал себя отчетливо чуждым.
"Кукуруза", — вспомнил он, прислонившись к полированному стволу дерева. Ствол служил вертикальной стойкой в длинном доме. Несколько початков высушенной кукурузы висели над ним, празднично цветные, по сравнению с мешками зерна, продаваемого в Эдинбурге, и все же — это была кукуруза. "Лук, — подумал он, переведя глаза на плетеную цепочку желтых шаров. — Кровать. Меха. Огонь".
Его жена, улыбаясь, наклонилась над ним, и слова внезапно побежали в его воображении:
"ЧерныеволосыблестящиекаквороновокрылобутоныгрудейкруглыебедраахдаоЭмили...".
Она подала теплую миску и богатый аромат кролика, кукурузы и лука проник в его нос. "Тушеное мясо", — подумал он, и скользкий поток слов внезапно остановился, так как его мозг сосредоточился на еде. Он улыбнулся ей и положил, задержав на мгновение, свою руку на ее, маленькую и крепкую, держащую деревянную миску. Ее улыбка стала глубже; затем она отстранилась и поднялась, чтобы принести ещё еды.
Он посмотрел ей вслед, оценивая покачивания бедер. Затем взгляд его упал на Солнечного Лося — он также смотрел на нее, стоя в дверях дома.
"Ублюдок", — очень четко подумал Йен.
* * *
— ПОНИМАЕШЬ, ВНАЧАЛЕ МЫ ЛАДИЛИ достаточно хорошо, — объяснил Йен. — Солнечный Лось — отличный человек, по большей части.
— По большей части, — эхом отозвалась Брианна. Она сидела неподвижно, наблюдая за ним. — И что же это была за часть?
Йен провёл рукой по густым волосам, заставив их встать, как иглы дикобраза.
— Что ж... по части дружбы. Мы были друзьями в начале, понимаешь? Братьями, фактически; мы принадлежали к одному роду.
— И вы перестали быть друзьями из-за... твоей жены?
Йен глубоко вздохнул.
— Ну, видишь ли... у каньен`кехака достаточно часто встречается понятие брака, похожее на то, что есть у нас в Хайленде. То есть, именно родители имеют огромное отношение к тому, чтобы организовать его. Достаточно часто они смотрят на детей, как они растут, и примечают парней и девушек, которые хорошо подходят друг другу. И если они происходят из подходящего рода... вот тут все немного иначе, понимаешь? — добавил он, прервавшись.
— Род?
— Да. В Хайленде люди чаще всего женятся внутри своего клана, если только не нужно было заключить союзы с другим кланом. Среди индейцев-ирокезов же, ты никогда не сможешь жениться на ком-то из своего рода, они могут жениться на ком-то только из конкретных родов, а не просто из любого другого.
— Мама как-то сказала, что ирокезы напоминают ей горцев, — сказала Брианна. — "Жестокие, но в тоже время забавные", — так она выразилась. За исключением пыток, и, возможно, сожжения врагов заживо.
— Твоя мать не слышала истории дяди Джейми про своего деда, — ответил он с усмешкой.
— Про лорда Ловата?
— Нет, про другого, Seaumais Ruaidh — Красного Джейкоба. Дядя Джейми, назван в его честь. "Злой старый сводник", — как говаривала моя мама. Одной своей жестокостью он бы дал сто очков вперед любому ирокезу, вот что я слышал о нем.
Но он прервал это отступление от темы взмахом руки, вернувшись к разговору.
— Итак, когда каньен`кехака приняли меня и дали мне имя, я был принят в род Волка, да? — сказал он с пояснительным кивком на Ролло, который доел соты, мертвых пчел и теперь задумчиво облизывал лапы.
— Очень уместно, — пробормотала Брианна. — Из какого рода был Солнечный Лось?
— Волка, конечно. Мать, бабушка и сестры Эмили были Черепахами. Но как я говорил, если парень и девушка из различных родов подходят друг другу, то матери разрешают брак. Они называют всех тетушек "матерями", — добавил он. — Так что, может быть очень много матерей, вовлеченных в дело. И если все матери, бабушки и тетушки согласятся, что это будет хороший брак... — он пожал плечами. — Они женятся.
Брианна немного качнулась назад, обняв руками колени.
— Но у тебя не было матери, чтобы говорить за тебя.
— Ну, я действительно задавался вопросом, что бы сказала моя мама, если бы была там,— сказал он и улыбнулся, несмотря на всю серьезность.
Брианна вспомнила мать Йена и рассмеялась.
— Тетя Дженни сосватала бы любого индейца, мужчину или женщину,— заверила она его. — Но что же произошло?
— Я полюбил Эмили, — сказал он очень просто. — И она полюбила меня.
Такое положение дел, которое быстро стало очевидно для всех в деревне, вызвало значительные обсуждения в народе. Вакотьеквеснонса, Работающая Своими Руками, девушка Йена по имени Эмили, должна была выйти замуж за Солнечного Лося, который был гостем в ее семье с самого детства.
— Но не тут-то было, — Йен развел руками и пожал плечами. — Она полюбила меня и сказала об этом.
Когда Йен был принят в род Волка, его отдали приемным родителям, родителям убитого, вместо которого его усыновили. Его приемная мать была несколько озадачена ситуацией, но после обсуждения этого вопроса с другими женщинами рода Волка, пошла поговорить с Тевактеньонх, бабушкой Эмили — самой влиятельной женщиной в деревне.
— Вот так мы и поженились.
Одетые в свои лучшие наряды, в сопровождении родителей, двое молодых людей сели рядом на скамье перед собравшимися людьми деревни и обменялись корзинами. В его корзине были меха соболя и бобра и хороший нож, символизирующий готовность Йена охотиться и защищать жену; корзина Эмили была заполнена зерном, фруктами и овощами, символизируя ее желание сажать, собирать и обеспечивать его.
— А четыре луны спустя, — добавил Йен, — Солнечный Лось женился на Смотрящей-в-Небо, сестре Эмили.
Брианна подняла одну бровь.
— Но?..
— Да, но.
* * *
У ЙЕНА БЫЛО РУЖЬЕ, которое Джейми оставил ему, редкая ценность среди индейцев, и он знал, как им пользоваться. Также он знал, как выслеживать, как сидеть в засаде, думать как животное и другие вещи, имеющие значение, которым дядя Джейми научил его.
В результате, он стал хорошим охотником, и быстро получил уважение за способность приносить добычу. Солнечный Лось был достойным охотником, не самым лучшим, но способным. Многие молодые парни шутили и делали замечания, позоря и высмеивая навыки друг друга; Йен и сам делал это. Однако тон, которым Солнечный Лось то и дело подшучивал над Йеном, частенько заставлял других мужчин взглянуть на него резко и уйти прочь, пожав плечами.
Он был склонен игнорировать человека. Но когда Йен увидел взгляд Солнечного Лося на Вакотьеквеснонсу, ему сразу все стало ясно.
Однажды, в конце лета, жена пошла в лес с другими девушками. Они несли корзины для сбора; у Вакотьеквеснонсы на поясе висел топор. Одна из девушек спросила ее, не хочет ли она поискать древесины для чашки, такой же, как она сделала для своей матери. Работающая Своими Руками сказала, быстро бросив теплый взгляд на Йена, который поблизости бездельничал с другими молодыми парнями — что нет, но она хотела бы найти хорошего красного кедра, чтобы сделать заспинную доску.
Девушки захихикали и обняли Вакотьеквеснонсу; юноши усмехнулись и понимающе тыкали Йена в ребра. А Йен мельком увидел лицо Солнечного Лося, горящие глаза которого были устремлены на прямую спину Эмили, когда она шла.
В течение одной луны Солнечный Лось переехал в длинный дом, как муж сестры его жены, Смотрящей-в-Небо. Отделения сестер были друг напротив друга; они делили очаг. Йен редко видел взгляд Солнечного Лося на Эмили, но он слишком много раз замечал, как тот внимательно смотрел издалека.
— Есть человек, который хочет тебя, — сказал он Эмили однажды ночью. Это был поздний час волка, все в длинном доме уже спали. Ребенок, которого она носила, заставлял ее подниматься, чтобы помочиться; она вернулась к нему с охлажденной кожей и со свежим запахом сосен в волосах.
— О? Ну, почему бы и нет? Все остальные уже спят, — она роскошно потянулась и поцеловала его, прижавшись к нему маленькой выпуклостью своего живота, гладкой и твердой.
— Не я. Я имею в виду, что другой человек тоже хочет тебя! — сказал он торопливо, когда она обиженно отстранилась. Он обнял ее, быстро поясняя. — Я имею в виду — есть кто-то еще.
— Да? — голос ее звучал глухо, теплым дыханием на его груди. — Есть многие, кто хотят меня. У меня очень, очень хорошие руки, — доказала она ему, в результате чего он чуть не задохнулся, заставив ее удовлетворенно хихикать.
Ролло, который сопровождал ее на улицу, залез под ложе и, свернувшись калачиком в своем привычном месте, громко чавкал в зудящем месте около хвоста.
Чуть позже, они лежали, меха были отброшены. Шкура, которая висела над входом, была откинута так, чтобы тепло огня могло проникать внутрь, и он видел блеск света на золотой влажной коже ее плеча, пока она лежала, отвернувшись от него. Она потянулась, взяла в одну из своих умных рук его ладонь и прижала ее к своему животу. Ребенок внутри начал шевелиться; Йен почувствовал мягкий, внезапный толчок под ладонью и его дыхание замерло в горле.
— Ты не должен волноваться, — сказала Эмили очень мягко. — Вот этот человек желает только тебя.
Спал он хорошо.
Утром Йен сидел у очага и ел мамалыгу, а Солнечный Лось, который уже поел, прошел мимо. Он остановился и посмотрел на Йена.
— Этому человеку приснился ты, Брат Волка.
— Неужели? — сказал Йен весело. Он почувствовал, как жар поднялся к его горлу, но сохранил лицо расслабленным. Каньен`кехака придают большое значение снам. Хороший сон в длинном доме обсуждался в течение нескольких дней. Выражение лица Солнечного Лося не показывало, что его сон про Йена был хорошим.
— Та собака, — он кивнул на Ролло, который лежал, растянувшись в проеме отделения Йена, и храпел. — Мне приснилось, что она поднялась с лежанки и схватила тебя за горло.
Это был угрожающий сон. В племени Каньен`кехака, тот, кто верил таким снам, должен был убить собаку, чтобы она не была предвестником неудачи. Но Йен не был каньен`кехака.
Йен поднял обе брови и продолжил есть. Солнечный Лось подождал немного, но поскольку Йен ничего не сказал, в конце концов, кивнул и отвернулся.
— Анкотеоскеннотон, — позвал Йен, назвав его имя. Мужчина повернулся в ожидании. — Этому человеку ты снился, тоже.
Солнечный Лось резко взглянул на него. Йен не стал говорить дальше, но позволил медленной и злой улыбке вырасти на своем лице.
Солнечный Лось уставился на него. Фыркнув от отвращения и продолжая улыбаться, Йен отвернулся, но успел увидеть слабое выражение тревоги в глазах Солнечного Лося.
* * *
— НУ, ТАК ВОТ, — Йен глубоко вздохнул. Он закрыл ненадолго глаза, потом открыл их. — Ты знала, что ребенок умер?
Он говорил без эмоций в голосе. Это был сухой тон, который опалил ее сердце и душил так, что она смогла только кивнуть в ответ.
Но он не мог сдержать себя. Йен открыл рот, как будто хотел что-то сказать, но большие, костлявые руки сжались внезапно на коленях, и вместо этого он резко поднялся на ноги.
— Да, — сказал он. — Пойдем. Я расскажу тебе остальное на ходу.
И он сделал это. Спина Йена решительно развернулась, когда он повел Брианну выше в горы, затем через узкий горный хребет и вниз вдоль ручья, который впадал в цепочку небольших водопадов, каждый из которых был окружен туманом миниатюрных радуг.
Работающая Своими Руками забеременела снова. Но и этот ребенок был потерян сразу после того, как ее живот начал расти.
— Каньен`кехака, они говорят, — говорил Йен, приглушенно, когда протискивался через стену красных лиан, — что для женщины нужно, чтобы дух ее мужа сражался с ее духом и победил. Если его дух достаточно силен, — голос Йена прозвучал четко, когда он сорвал пучок лиан снизу, ломая свисающие ветви, и яростно забросил их подальше, — тогда детское зерно пускает корни в матке.
